Текст книги "Сделка с профессором (СИ)"

Автор книги: Полина Краншевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 46 страниц)

– Скоро должна прибыть Сонар, – отозвался Эдман. – Думаю, герцог уже внутри.

– С чего ты взял? – удивился Вилмор. – Директриса Гризар обещала отправить мне сигнал, если охранные чары сработают. Но от нее пока никаких известий.

– Тебя что, посещение его убежища ничему не научило? Он способен перемещаться, куда и когда пожелает. Мы даже не поймем, что произошел перенос. Это совсем другой тип магии, и нам его отследить неподвластно.

– Зато появление Сонар мы точно не пропустим, и тогда начнем действовать.

Эдман не стал говорить, что и она, скорее всего, тоже использует древнюю магию, чтобы попасть в подземелье храма. Он боялся выдавать ее тайну и предпочел прихватить из дома набор специальных артефактов как боевых, так и отслеживающих ауру определенного человека. След Беатрис он хорошо изучил, и теперь, сидя в засаде под стенами школы, беспрестанно поглядывал на амулет, дожидаясь, когда тот определит ауру Сонар в пределах досягаемости.

Сквозь плотную пелену тяжелых темных облаков пробились первые робкие лучи восходящего солнца. Осветив вершину холма и стены Камелии, они неспешно продвигались все дальше и дальше, пока полностью не поглотили всю округу, насколько хватало глаза. Бескрайние снежные просторы заискрились в ослепительном сиянии светила, подул резкий обжигающе-холодный ветер и, срывая пушистые шапки с сугробов, понесся в долину.

Заметив мерцание синих кристаллов на артефакте, Эдман повернулся к Вилмору и сказал:

– Сонар здесь. Я иду в храм, вы за мной через четверть часа.

Иксли кивнул и отправил стражам соответствующий сигнал.

Предупрежденные караульные пропустили Эдмана на территорию школы через неприметную калитку заднего въезда и приготовились отпереть ворота для жандармов по условленному знаку. Набросив отвод глаз, Джентес пересек двор и подошел к храму. Главный вход решено было не трогать, Эдман обошел строение и отпер заклятием дверь, предназначенную для пастора.

Прошептав заклинание, позволяющее видеть в темноте, он углубился в узкие коридоры храма. Артефакт указывал ему путь, Эдман спустился в душное сырое подземелье и остановился перед массивной металлической дверью с выгравированным изображением Эльвина и Иданы. Перед ней мерцал зеленоватыми всполохами такой же щит, как на острове.

«Он здесь! – мелькнула у него торжествующая мысль. – Теперь ему несдобровать».

Джентес отправил Вилмору оговоренный сигнал, перестроил зрение на магическое и принялся изучать плетения, но на этот раз в плотном пересечении силовых линий не оказалось ни одного слабого места. Герцог превзошел сам себе и создал идеальную защиту, преодолеть которую не было ни единого шанса.

В подвал спустился Иксли с Тараком и еще несколькими стражами.

– Где он? – шепотом уточнил Вилмор.

Эдман кивнул на зловеще переливающийся во мраке щит.

– Там. Только тут защита такая заковыристая, что я не имею ни малейшего понятия, как ее снять.

Иксли осмотрел структуру и уже хотел применить взрывные артефакты, чтобы снести стену окружавшую дверь, но тут все почувствовали настолько мощный энергетический выброс, что едва устояли на ногах.

– Беатрис! – в отчаянии вскричал Эдман и ринулся к двери.

Стоило ему налететь на щит, как тот отбросил его назад, Эдман ударился о противоположную стену и сполз на пол.

– Эд, ты как? – с тревогой склонился над ним Иксли.

– Он начал ритуал, – выговорил Эдман и замотал головой, стараясь побороть звон в ушах. – Нельзя взрывать. Вся школа взлетит на воздух. Я попробую пробиться туда, но ты должен довериться мне и ждать.

Сомнение отразилось в темных глазах главы департамента, но он увидел решительный, упрямый взгляд друга и кивнул.

– Действуй, – сказал Вилмор и отошел со своими людьми в сторону.

Эдман прикрыл веки и сосредоточился, мана Беатрис окутывала его, заполняя все окружающее пространство и выходя за пределы храма. Он устремил свою магию ей навстречу, энергии соединились, и Эдман вновь очутился в ином измерении.

На этот раз он стоял посреди длинного прохода, не имевшего ни начала, ни конца. С правой стороны ярко пылал источник света и тепла, манивший окунуться в его лучи и насладиться ласковой силой, с левой – царил мрак и холод. Подспудный страх сжимал сердце и вынуждал держаться подальше от левого края. Эдман точно очутился на высокой стене пограничной крепости, только кого она защищает, и где неприятель, с ходу сложно было определить.

Впереди он увидел два силуэта, застывших друг напротив друга, и бросился к ним, но узнав Серпентаса и Сонар, замер поодаль, стараясь разобраться в происходящем. Беатрис находилась внутри сверкающего треугольника, соединявшего две двери, ведущие на разные стороны стены. Герцог стоял за пределами геометрической фигуры, спиной к Эдману и выкрикивал непонятные слова. Тонкая струйка темной энергии сочилась сквозь крохотную щель меж створок, перетекала из холодной части мироздания в согревающую и, смешиваясь со светлой энергией, формировала магический фон, а треугольник служил своеобразным мостом, позволявшим потокам соединяться.

«Грань между изнанкой и нашим миром! – понял Эдман, где находится. – Но что здесь творится?»

Присмотревшись, он заметил, что Беатрис питает линии треугольника своей маной, а Альмонд пытается увеличить поток темной энергии, и тот постепенно, капля за каплей, расширяется. Жуткая догадка поразила Эдмана:

«Он решил использовать энергию изнанки, чтобы нарушить привычный ход событий! Но ведь это безумие. Людям неподвластно справиться с такой неукротимой силой».

– Стой! – закричал Эдман.

Он подлетел к герцогу и ударил его кулаком между лопаток. Серпентас от неожиданности охнул и пошатнулся. Беатрис заметила Эдмана и закричала:

– Спасайся! Беги. Он убьет тебя.

   Джентес бросился к треугольнику, но едва коснулся сверкающих линий, как его отшвырнуло назад, он потерял равновесие и упал. Герцог подбежал к нему и ударил ногой в живот, Эдман согнулся пополам от боли. Альмонд воспользовался преимуществом и принялся наносить удары по всему телу. Джентес откатился в сторону и вскочил на ноги, Серпентас кинулся на него, завязалась борьба.

Бетти с ужасом смотрела на сражавшихся мужчин и не знала, что делать. Герцог вырвался из захвата Эдмана, прыгнул в сторону и обрушил на противника лавину своей маны, но Джентес успел высвободить собственную магическую энергию, и два потока схлестнулись.

Ни один не уступал другому, напряжение росло, и Беатрис попыталась пробиться сквозь сверкающий треугольник к Эдману, чтобы передать часть своей магии. Но пылающие линии не пропустили ее ману, мгновенно впитав в себя.

– Что ты здесь забыл? – крикнул герцог, не переставая наседать на Эдмана.

– Отпусти Беатрис, и я уйду.

– Ее никто не держит, – усмехнулся Серпентас. – Она сама вызвалась мне помочь. Так что проваливай.

– Ложь, – отрезал Эдман, продолжая направлять вперед поток своей энергии. – Ты вынудил ее участвовать в ритуале. Она любит меня и только из страха потерять, согласилась. Прекрати это безумие и останешься жив.

  Ненависть и злоба искривили идеальные черты лица герцога, и он процедил:

– Ты всегда был тупоголовым воякой, который дальше своего носа ничего не видит. Я презирал тебя за любовь к выпивке, картам и размалеванным шлюхам. С каким удовольствием я запудрил мозги твоей бестолковой дайне и инсценировал ее побег с любовником. – Серпентас расхохотался, Эдман побелел, его плечи закаменели, на лице заиграли желваки. – Кэти стала первой, на ком я испробовал свой нектар. Правда, она долго не протянула.

– Ты! – взревел Эдман и выплеснул на герцога всю мощь своей силы.

Альмонд с трудом удерживал свой поток на том же уровне и сопротивлялся давлению чужой магии что есть мочи.

– Я любил ее, – негодовал Эдман. – Ты видел, как она мне дорога, и все равно погубил. Ты заплатишь за это.

Джентес постарался еще увеличить напор, чтобы окончательно раздавить врага, но Беатрис видела, что силы его на исходе, и скоро он уже не сможет продолжать атаку. В панике она огляделась по сторонам, ища то, чем можно было бы нарушить целостность треугольника. Вот только поблизости ничего не было, лишь ручеек темной энергии над ее головой все так же тек из черноты к свету.

«А что если использовать ее для разрушения треугольника? – осенила Бетти отчаянная идея. – Это же сила Дема, она призвана уничтожать».

Беатрис устремила свою ману к ручейку, зачерпнула из него часть темной энергии, но тут же вскрикнула от боли. Проклятая сила обжигала не хуже раскаленного утюга. Бетти с тревогой обернулась к сражавшимся мужчинам и заметила, что герцог собирается нанести Эдману сокрушительный удар.

– Дураков нужно учить, – не унимался Серпентас. – Я преподал тебе хороший урок. Но ты все равно вечно путался под ногами. Я заручился поддержкой пиратов, но ты без конца нарушал наши планы. Пришлось подложить под тебя Микаэллу. Тебе всегда нравились такие безмозглые потаскухи. Ты как преданный пес бегал к ней и трахал эту похотливую дрянь, а она выспрашивала у тебя секретные сведения и докладывала мне. Жаль ты не сдох в той заварушке, что я подстроил.

На Эдмана страшно было смотреть. Боль, гнев, унижение – все смешалось в его душе, и он с оглушающим воплем бросился на герцога. Но поток его маны иссяк, и ему нечего было противопоставить врагу. Серпентас одним подсекающим ударом сбил его с ног и припечатал к каменному полу энергетическим потоком, Эдман закричал от боли.

Беатрис обезумела от страха, зачерпнула как можно больше темной силы, не чувствуя, как та разъедает ее магическую частицу, и выплеснула на сияющие линии. Раздалось шипение, точно ледяной водой залили костер, и треугольник погас. Бетти вырвалась за его пределы и помчалась к Эдману. Герцог почти уничтожил его, давя своей магией, и в пылу борьбы ничего не замечал вокруг. Застыв поодаль, Беатрис устремила свою ману к возлюбленному и ощутила, как он жадно поглощает ее.

Эдман почувствовал живительную силу Сонар и молниеносно усвоил ее, восполнив опустевший резерв. Он выждал, когда Серпентас начал слабеть, и атаковал резко и беспощадно. Поток его магии врезался в грудь герцога, и тот отлетел назад. Пошатываясь, Эдман поднялся и вновь ударил Альмонда чистой энергией.

Герцог не успел направить встречный поток и рухнул на пол. Эдман наступал, стегая противника маной, точно кнутом, Бетти продолжала питать его резервуар, не ощущая, что неминуемо теряет силы. Серпентас чудом вскочил на ноги и побежал к Беатрис. Подлетев к ней, он отвесил Бетти такую оплеуху, что она рухнула, ударилась головой и потеряла сознание.

Эдман кинулся на герцога и принялся душить, тот захрипел, рванулся вперед, оступился и влетел прямиком в приоткрытые на изнанку двери. Струя темной энергии пронзила его насквозь, душераздирающий крик боли и ужаса огласил проход, Серпентас упал на магический треугольник и растворился в воздухе. Хрупкое равновесие нарушилось, темный и светлый потоки перемешались, образовав воронку, магический фон дрогнул, и грань между изнанкой и миром людей покрылась трещинами. Эдман подхватил Беатрис на руки и побежал прочь. Но каменный пол крошился под ногами, мысок попал в углубление, и Джентес полетел вместе с Бетти вперед.

– Эд, очнись! – орал на него Иксли и тряс за плечи. – Щит лопнул. Надо спешить.

Голова кружилась, во рту стоял омерзительный горький привкус, невыносимо мутило. Эдман, превозмогая дурноту, поднялся и поплелся за выломившими дверь стражами.

Иксли склонился над лежащим на полу герцогом. Жандармы окружили лежавшую на камне Сонар и рассматривали вонзенные в ее ладони и ступни кинжалы.

– Сдох паскуда, – процедил Вилмор, ощупывая шею Серпентаса.

Эдман подошел к жертвеннику и распорядился:

– Отойдите.

Он аккуратно выдернул клинки, отшвырнул в сторону и прошептал заживляющее заклинание над ранами Беатрис, но оно не сработало. Не задумываясь, Эдман оторвал полоски ткани от своей рубашки, перевязал ими руки и ноги Сонар и проговорил:

– Герцог мертв. Нам с Беатрис здесь делать больше нечего. Вил, окажи любезность, попроси кого-нибудь доставить нас домой.

Искли обернулся и увидел, как глаза друга закатились, и он повалился на пол возле камня.

Глава 20

Эдман провел в забытьи три дня. Доктор Хрюст делал все возможное, чтобы он скорее восстановился, но магическое истощение оказалось не так-то просто исцелить. Мана накапливалась в его резервуаре катастрофически медленно, и снадобья оказывали лечебный эффект довольно вяло.

Открыв глаза, Эдман осмотрелся и увидел в кресле возле своей кровати дремлющего Вилмора. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь плотные шторы и блуждали по его лицу, но главе департамента это нисколько не мешало.

– Тебе пора в отпуск, – хриплым голосом вынес вердикт Эдман. – Засыпаешь где попало.

Иксли вздрогнул и потер лицо руками.

– Уже и прикорнуть нельзя у постели больного, – недовольным тоном отозвался он. – Это ты тут прохлаждался без дела, а я последние три дня вообще дома не появляюсь. Некогда.

– Три дня? – переспросил Эдман, приподнимаясь на локтях и ошарашенно глядя на друга. – Это я столько здесь провалялся?

– Именно. Видно, решил, раз герцог благополучно скончался, можно расслабиться.

– А это не так? – с тревогой взглянул на него Эдман.

Глубокие складки расчертили высокий лоб Вилмора, и он нехотя признался:

– Как посмотреть. С одной стороны – нет мятежника, и некому воду мутить. Но с другой – он был единственным, кто мог бы снять с правящей четы последствия ритуала.

 – Зигриду стало хуже?

– Нет, он в порядке, – покачал головой Иксли. – Насколько это вообще возможно при сложившихся обстоятельствах. Но императрица Адия хоть и очнулась, но никого не узнает. Врачи опасаются за ее рассудок. Зигрид сильно подавлен всем произошедшим. Никогда его не видел в таком состоянии.

Эдман откинулся на подушку и посмотрел на побеленный потолок невидящим взглядом. В памяти всплыло перекошенное ненавистью лицо Серпентаса и его предсмертный крик. Такой участи Джентес не пожелал бы никому, но и взять герцога живьем не было никакой возможности. То, что Альмонд задумал, подвергло опасности не только его самого и Сонар, но и весь мир. Чудо, что удалось его остановить.

Но к облегчению, завладевшему Эдманом, все же примешивалась изрядная доля горечи. Каждая женщина, которую ему посчастливилось любить, так или иначе, была связана с герцогом. Узнав правду, Эдман осознал, что любовь к Кэти была не более чем юношеской влюбленностью, оставившей глубокую рану в его душе из-за предательства дайны, а чувства к Микаэлле больше походили на животную ненасытную страсть, и воспоминания о ней теперь доставляли лишь неудобства, точно были чем-то постыдным, о чем непринято говорить в приличном обществе.

– Как Беатрис? – спросил Эдман, ощутив, что это единственное, о чем он хотел бы сейчас узнать.

Но лицо Вилмора неожиданно приобрело суровое, даже неприступное выражение, какое частенько у него бывало, когда требовалось поставить на место зарвавшегося аристократа.

– Пока без сознания, – ответил он, таким тоном, словно Эдмана подобные вещи интересовать в принципе не должны были. – Она во дворце. Личные лекари Зигрида делают все, что в их силах.

Глаза Эдмана расширились от изумления, он сел на кровати и выговорил:

– Что это значит? Почему ты переправил ее в резиденцию императора? Я ведь просил тебя доставить нас сюда.

Взгляд Иксли стал холоднее воды в колодце в самую студеную пору.

– Обстоятельства изменились. Зигрид недавно получил письмо, где ему сообщили, что Беатрис Сонар его дочь. А поскольку ритуал герцога нанес непоправимый вред здоровью императора, он возлагает большие надежды на девчонку.

Эдман побледнел и с негодованием воскликнул:

– Да мало ли что ему написали! Это еще доказать нужно. Ты не имел права без моего ведома отправлять ее во дворец. В конце концов я заключил с ней контракт.

Вилмор и бровью не повел.

– Во-первых, мы нашли в ее вещах медальон с изображением Амиры Лонгин, – бесстрастным голосом возразил он. – Зигрид узнал украшение. Он когда-то подарил этот эмалевый портрет своей возлюбленной. А во-вторых, фамильный артефакт Вайзалов подтвердил принадлежность Беатрис к правящему роду. К счастью, на контракте не было подписи Сонар, и магическая комиссия уже аннулировала его. Как ты понимаешь, бастард императора не может служить дайной ни при каких обстоятельствах.

Осознание случившегося наполнило болью душу Эдмана, и он с горькой усмешкой спросил:

– И ты все провернул, пока я не мог ничего сделать? Как ты мог, Вил?

– Я служу императору, Эд, – все тем же бесчувственным, деревянным голосом отозвался тот. – У Зигрида нет, и не будет больше детей. То, что нашлась Беатрис, огромное счастье. Ее выдадут замуж, она родит ребенка, и он станет наследником престола. Династия Вайзалов не прервется. Вот что важно.

– Вы и мужа уже ей нашли? – с неприязнью спросил Эдман, стараясь скрыть охватившее его отчаяние.

– Никто не должен знать, что Беатрис дочь дайны. Зигрид хочет договориться с младшим братом Адии. Царевич Туран женится на ней, и они останутся в Дезертских ханствах, пока не родится и не подрастет наследник.

– А мне что ты прикажешь делать? – не удержался он от невольного вопроса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Иксли отвел взгляд и быстро проговорил:

– Главнокомандующий императорской гвардией подписал указ о присвоении тебе чина генерала. Пока мои люди искали убежище герцога, наткнулись на логово пиратов. Боевая операция по ликвидации их главного порта назначена на начало будущего месяца. Тебе доверят командование. Как только придешь в себя, тебя ждут в Темрине. Ты лично будешь формировать состав войск.

Если бы полгода назад Эдмана спросили, какова его самая заветная мечта, он, не задумываясь, ответил бы – вернуться на службу. Но тогда об этом не могло быть и речи, а сейчас судьба одарила его столь щедро, что и в самом фантастическом сне не привидится. Он полностью здоров, его повысили в звании и поручили уничтожить ненавистное пиратское отродье. Но почему-то ничего, кроме гнева и разочарования, эти милости фортуны у него не вызывали.

– Решили отделаться от меня? – прямо спросил он.

Тяжкий вздох Вилмора огласил спальню.

– Эд, не усложняй. Тебе предоставили все, к чему ты так стремился. Зигрид высоко ценит твою преданность и уже подписал указ об очередной награде для тебя. Но всему есть предел. Мой тебе совет, забудь про Сонар. Пусть она и незаконнорожденная, но в ней течет кровь Вайзалов, а это многое значит. Ее судьба уже решена.

Эдману захотелось выплеснуть разрывавшую душу боль и злость на Иксли, захотелось врезать тому от всего сердца и сказать, что плевать он хотел на любые подачки императора, но вместо этого вежливая улыбка коснулась его жестких губ.

– Передай мою благодарность его величеству, – произнес он таким тоном, что Вилмор невольно поежился, ощутив холодок, пробежавший по спине. – А теперь, если ты не против, я бы хотел привести себя в порядок и заняться накопившимися делами.

Иксли поднялся и сказал:

– Конечно. Сообщи, если тебе понадобится помощь.

Эдман молча смотрел в другую сторону и ждал, когда глава департамента покинет его спальню. Вилмор хотел подать ему руку на прощание, но почувствовал, что Джентес вряд ли соблаговолит ее пожать.

– До встречи, – сказал он вместо этого и медленным шагом направился к двери, ожидая, что Дженетес попрощается с ним. Но Эдман так и не проронил ни слова.

Покинув особняк, Иксли пошел по дорожке парка к воротам, где его ожидала карета. По-весеннему припекавшее солнце слепило глаза и возвещало о скорой оттепели, но Вилмор не замечал ничего вокруг. Вязкая, изматывающая тоска по потерянной дружбе стиснула его давно окаменевшее сердце. Он знал, что отныне Эдман будет игнорировать его при встрече и больше не пустит на порог своего дома, и изменить это ему не под силу.

Глава 21

Тягучий тревожный сон не отпускал Беатрис, вынуждая вновь и вновь видеть перед собой зловещую воронку, куда стекались светлая и темная энергия, соединяясь и бесплодно рассеиваясь над гранью миров. Она видела, что это грубо нарушает гармонию мироздания и всеми силами стремилась исправить положение, но ничего не могла поделать. Незримый барьер не подпускал ее к воронке, и Бетти мучилась от ощущения собственного бессилия, звала на помощь, но никто не появлялся на зов.

Наконец страшные видения отступили, и Беатрис открыла глаза. Первое, что она увидела, был непроницаемый балдахин из золотистой парчи, укрывавший широкую постель в глубоком алькове. Сначала ей показалось, что она все еще видит сон, но в воздухе витал резкий, неприятный запах целебных зелий, и его трудно было перепутать с чем-то воображаемым. Неразборчивый шепот донесся до Бетти, и она, осознав, что рядом кто-то есть, осторожно отодвинула на самую малость занавеску и в образовавшуюся щелку посмотрела наружу.

Ее взгляду открылась просторная, светлая комната, отделанная в палевых тонах и обставленная с большим вкусом и роскошью. На полу лежал широкий, бежевый ковер, сотканный мастерицами из Дезертских ханств, по бокам от алькова стояли кресла с золочеными изогнутыми ножками и плотной атласной обивкой, чуть дальше – комод и туалетный столик, украшенные восхитительной резьбой и позолотой, в углу – огромный пузатый платяной шкаф, у высоких окон, забранных коралловыми бархатными портьерами, айсарийский чайный столик в окружении банкеток, а возле него седовласый мужчина что-то выговаривал миловидной женщине в сером форменном платье, белом переднике и чепце.

         Беатрис пришла в замешательство и вернула балдахин на место. В голове тут же пронеслись самые невероятные предположения, но она решительно их отмела и подумала:

«Покои явно находятся в доме очень богатого господина, уж больно роскошны. Но как я сюда попала? Последнее, что я помню, это ритуальный зал в храме Камелии. Эдман помешал герцогу и спас меня. А где же он теперь?»

Устав строить догадки, Бетти убедилась, что одета в закрытую кружевную сорочку, резко отодвинула полог и спустила ноги на пол.

– Доброго дня, – обратилась она к говорившим. – Вы не подскажите, где я нахожусь, и где мои вещи?

Оба в изумлении уставились на нее, но мужчина быстро взял себя в руки и сказал:

– Здравствуйте. Меня зовут доктор Дайди. Рад, что вы наконец пришли в себя. Мы уже начали терять надежду на скорое выздоровление, хотя я не переставал всех убеждать, что вам просто нужно было время для восстановления. Вы сейчас во дворце его величества Зигрида Вайзала. Это гостевые покои. Как ваше самочувствие?

Беатрис совершенно растерялась, не понимая, почему оказалась здесь, но все же прислушалась к себе и ответила:

– Благодарю, меня ничего не беспокоит.

– Прекрасно! – обрадовался лекарь. – Я немедленно сообщу его величеству об этом. Уверен, он захочет встретиться с вами как можно скорее. Верна, помоги госпоже привести себя в порядок. – Служанка сделала книксен, а доктор Дайди снова обратился к Бетти: – С вашего позволения я зайду к вам позже и проведу еще один осмотр.

– Хорошо, – кивнула Беатрис.

Как только лекарь исчез за тяжелой резной дверью, женщина подошла ближе и представилась:

– Госпожа, меня зовут Верна Суон. Я ваша личная горничная. Пока вы болели, я и обязанности сиделки исполняла. Вы можете положиться на меня во всем.

Бетти внимательнее присмотрелась к служанке, но в ее внешности не было ничего необычного. Средний рост, крепкое телосложение, аккуратно зачесанные назад русые волосы, вот только взгляд карих глаз казался чересчур пристальным и точно желающим залез в душу.

– Благодарю, мне ничего пока не нужно, – поостереглась Беатрис откровенничать с первой встречной. – Я бы хотела получить свои вещи и одеться. Где мой мешок?

Горничная стрельнула глазками в сторону шкафа и ответила:

– Он в гардеробе. Но ваше платье пришло в негодность и даже после стирки не подходит для встречи с его величеством. Я осмелюсь предложить вам несколько других вариантов на выбор, если вы позволите.

С некоторой опаской Бетти кивнула, и Верна, распахнув шкаф, тут же представила ей шикарные дневные наряды светлых тонов из шелка и атласа. Беатрис удивилась тому, что платья с виду вполне подходили ей по размеру.

– А какой сегодня день? – вдруг с тревогой спросила она.

– Пяток первой седьмицы марта.

У Бетти перехватило дыхание.

«Уже март, – поразилась она. – Полторы седьмицы прошло с того дня. Мне срочно нужно известить сестер монастыря, что я жива».

Ткнув без разбора в первое подвернувшееся из показанных платьев, Беатрис поднялась с постели, прошла к боковой узкой двери и оказалась в ванной комнате. Верна вознамерилась увязаться за ней, но Бетти осадила ее:

– Не стоит. Я сама управлюсь. Лучше приготовь все для прически.

Беатрис хотела поскорее во всем разобраться, поэтому наспех привела себя в порядок, облачилась с помощью горничной в светло-зеленый наряд и вытерпела ее возню с волосами. К тому времени, когда в комнату постучали, она уже была полностью готова к выходу.

Верна приоткрыла дверь и пошепталась со стоявшим за ней лакеем, потом повернулась к Бетти и доложила:

– Госпожа, его величество ждет вас в своем кабинете. Генри проводит вас.

Стоило Беатрис покинуть выделенную ей комнату, как четверо стражников отдали ей честь и рассредоточились вокруг нее. Двое шли впереди, следуя за лакеем, двое – позади, на почтительном расстоянии. Тягостное ощущение того, что она угодила в заточение, пронзило сердце Бетти, но она постаралась не падать духом до разговора с императором. Возможно, конвой обусловлен вовсе не теми причинами, что пришли ей на ум.

В приемной Беатрис встретил секретарь, максис Болди, худощавый мужчина в очках с идеально причесанными волнистыми темными волосами.

– Проходите, госпожа Сонар. Его величество ожидает вас, – весьма любезно произнес он, распахнув перед ней внутреннюю дверь.

Бетти покоробило, что и он именовал ее не иначе как «госпожа», хотя по положению явно был выше и имел аристократическое происхождение. Но времени это обдумать, у нее не было.

Она прошла внутрь и осмотрелась. Кабинет императора поражал скромностью, даже простотой обстановки. Вся мебель выглядела донельзя обыденной, удобной и часто используемой, о чем свидетельствовали потертости на кожаных креслах и диванах, потускневшая позолота на ручках шкафов, полинявшее сукно на столе. Но все это Беатрис едва заметила, поскольку все ее внимание принадлежало лишь правителю.

Зигрид Вайзал стоял к ней вполоборота и задумчиво глядел сквозь прозрачные занавески в окно. Сердце Бетти сжалось от взгляда на собственного отца, которого она никогда не знала, и который был, по сути, чужим далеким от нее во всех отношениях человеком.

Император повернулся, посмотрел на нее, и Беатрис невольно вздрогнула от этого взгляда. Монарх сильно изменился с их последней встречи на балу. Виски подернулись серебром, глубже обозначились едва заметные раньше морщины, появились несвойственные прежде болезненные худоба и бледность. Но больше всего ее потряс именно его взгляд. Теперь вместо затаенной печали в серых глазах Зигрида проступило беспросветное отчаяние и невыносимая мука.

– Доброго дня, ваше величество, – пролепетала Бетти, чтобы хоть как-то нарушить тягостное молчание, и сделала реверанс.

Правитель хотел ответить, но раскрыв рот, так ничего и не сказал, стушевался, прокашлялся и только после этого выговорил сиплым голосом:

– Здравствуй, Беатрис. Рад, что ты поправилась.

И на этом все. Бетти передалось его волнение, и она нервно переступила с ноги на ногу, не зная, как начать разговор. Но Зигрид взял себя в руки, сел за стол и сказал:

– Располагайся. Думаю, нам стоит обсудить кое-что.

Беатрис опустилась на краешек дивана и приготовилась слушать.

– До меня дошли сведения, – начал уже более уверенным, деловым тоном Зигрид, – что ты моя дочь. Не скрою, для меня это явилось неожиданностью. Но я счастлив, что ты жива и нашлась. Много лет назад у меня был роман с твоей матерью. Амира пропала при таинственных обстоятельствах, а потом мне сообщили, что она мертва. Я не предполагал, что она успела родить ребенка, и если бы узнал о тебе раньше, непременно бы забрал и вырастил во дворце.

У Беатрис на глазах навернулись слезы, и она закрыла лицо руками. Ее охватили смешанные, противоречивые чувства. Она радовалась тому, что отец воспринял новость о ней с благосклонностью, хоть и не было понятно, как он обо всем узнал. Но в то же время невольная обида за мать подспудно отравляла душу. Правитель упомянул о ней вскользь, будто нехотя, точно она ничего для него не значила, а главным был именно факт рождения дочери.

– Теперь, когда ты наконец здесь, – продолжал Зигрид, – тебе будут оказаны все те почести, коих ты была лишена все это время.

Бетти насторожилась и подняла на монарха глаза.

– Разве иметь ребенка от дайны не является нарушением закона? – уточнила она, смахнув слезинки.

Зигрид на мгновение отвел взгляд, но все же ответил:

– Мы не планируем предавать огласке имя твоей матери. Закон един для всех, и я не исключение. Максисы не простят, если узнают, что я позволил себе близкую связь с лоункой. Поэтому для всех ты будешь бастардом, рожденным моей фавориткой, максиссой Пенелопой Куракс. Эта дама была широко известна в высшем обществе, но в прошлом году скончалась от внезапной болезни. Придется немного изменить твою внешность, чтобы сходство с Беатрис Сонар не так явно бросалось в глаза. После награждения на балу тебя все знают в лицо.

Гнев и досада охватили Беатрис, и она не сдержала рвущееся наружу негодование.

– Зачем такие сложности, ваше величество? Мы не знали друг друга много лет, и это нисколько не мешало нам. Я предпочитаю оставаться дочерью Амиры Лонгин и не собираюсь стыдиться своей матери. Она пожертвовала всем ради меня, и мне не престало забывать об этом.

 По изможденному лицу Зигрида пробежала тень.

– Никто не настаивает на том, чтобы ты предала ее память забвению. Но ты должна понимать, как важно сделать твое появление во дворце приемлемым для высшей знати.

– Мне совершенно неясно, зачем все это. Я не претендую ни на ваше внимание, ни уж тем более на внимание придворных. К признанию и утверждению своего статуса я не стремлюсь. И если уж на то пошло, вообще не хочу здесь оставаться. Меня ждут в другом месте.

Серые глаза монарха сверкнули холодной яростью, и Зигрид процедил:

– Твое место здесь, и ты останешься во дворце, пока я не отдам других распоряжений. Если ты рассчитываешь, что сможешь и дальше вести прежний образ жизни, то глубоко заблуждаешься. Моя дочь не будет ютиться по чужим углам и принимать покровительство посторонних мужчин. У тебя есть отец, нравится тебе это или нет. И тебе придется считаться с моей волей.