Текст книги "Сделка с профессором (СИ)"
Автор книги: Полина Краншевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 46 страниц)
– Что? – в один голос спросили подруги.
– Он ее драгоценностями осыпал, на руках носил, кормил сытно. А через пять лет помер, оплатив перед этим все ее долги за учебу в школе. И дайна эта теперь служит у другого максиса, и вполне себе счастлива.
– Как он ее, старый хрыч, на руках-то таскал? – не поверила ее словам Бетти. – Глупости какие-то. Вечно ты со всеми болтаешь и чушь всякую слушаешь.
– Да точно тебе говорю! – раскраснелась от волнения Хельга. – Это прям для меня. Старикан мои долги заплатит, я на него отработаю, а потом вернусь к родным в деревню. Не могу я без природы и земли. Еле-еле здесь привыкла, не выдержу, если придется в большом городе всю жизнь сидеть.
Беатрис покачала головой:
– Кто ж тебя в деревню отпустит? Дайны должны либо у максисов по контракту служить, либо на государство работать. Ты про двадцать лет обязательной пахоты не забыла?
– Забудешь тут, как же, – буркнула Хельга.
– Вот и хватит фантазии несбыточные обсуждать, – отозвалась Беатрис. – Пойдемте уже в парадный зал. Танцы скоро начнутся.
Девушки повздыхали, слезли с ящиков и пошли к лестнице. Элиза немного замешкалась и, следуя за подругами, краем глаза заметила темную фигуру, исчезнувшую за поворотом лестничного пролета, ведущего в подземный переход.
– Давай быстрее! – окликнула ее Хельга с верхних ступенек, и Элиза не стала задерживаться. Кто бы там ни был, вряд ли этот человек слышал хоть что-нибудь, да и ничего предосудительного они не говорили.
В зале для торжественных приемов на первом этаже главного корпуса ничто не напоминало те дни, когда здесь встречали высокопоставленных гостей. Серые чехлы укрывали старинную дорогую мебель, картины на стенах горничные занавесили специальными тонкими, защитными шторками, тяжелые гардины раздвинули и убрали в держатели, сцену в конце помещения загородили стульями. Только рояль все так же стоял у окна, готовый подарить ученицам свои волшебные звуки, да чудесная мозаика на паркетном полу напоминала о том, как здесь бывало хорошо, когда съезжались представители высшего сословия.
Парадный зал служил для адепток местом для занятий танцами и этикетом, поскольку других таких же значительных по размеру комнат в школе не было. Девушки очень любили и эти занятия, и саму обстановку, в которой они проходили. Здесь адептки чувствовали себя немного ближе к тому дню, когда пройдут их первые смотрины, и наступит долгожданный выпускной бал.
Не успели они войти в зал, как тут же услышали стальной голос дайны Монд с явно проступающими нотками изрядного раздражения:
− Строимся! Чего встали, неуклюжие бестолочи?! Не знаете, что нужно делать?!
В этот момент никому бы и в голову не пришло назвать преподавательницу танцев и этикета милой или очаровательной. Тонкие подкрашенные брови сошлись у переносицы, яркие губы сжались в линию, на щеках пятнами проступил румянец.
− Ну вот опять, − шепнула Хельга подругам. − Не иначе как снова поругалась со своим любовником, а нам страдай. Терпеть ее не могу за эти перепады настроения.
− Тише ты, − шикнула на нее Беатрис. – Услышит, сгноит тебя в наказанных. И простой десяткой ты не отделаешься.
− И то верно, − кивнула Хельга. – Дай-ка я в конце строя встану. А то она вечно мной недовольна.
Адептки выпускного класса быстро вытянулись в шеренгу, выпрямили спины и, видя, что дайна Монд не в духе, постарались как можно изящнее исполнить приветственный реверанс, но, конечно же, не угодили ей.
− Отвратительно! – припечатала она со злорадством. – Смотреть противно. Словно коровы на лугу развалились. Если рассчитываете такими скованными и резкими движениями кого-то привлечь, то вы еще глупее, чем кажитесь. Всем встать в третью позицию! Выполняем неглубокие приседания! Легче! Грациознее! Еще!
Бесконечные окрики и ядовитые замечания дайны подгоняли учениц и заставляли совершать еще больше ошибок, что тут же улавливалось зорким взглядом преподавательницы и служило новым поводом для следующего витка издевок и унижений.
Глава 10
После выпускниц у Эдмана стоял урок в начальном классе. Бонна ввела адепток, и его поразило то, как выглядели вчерашние простые деревенские девочки, а теперь ученицы школы блаженной Камелии. Сразу было видно, что они еще не привыкли к новому статусу и не умеют наводить порядок в своем казенном туалете. У многих накидки и передники криво сидели, манжеты неаккуратно торчали, платья казались на одних слишком узкими, на других – наоборот. Но все ученицы как одна выглядели запуганными, бледными и растерянными, и он посчитал за благо оставить их бонну в кабинете, чтобы адептки не запаниковали, оставшись наедине с незнакомым преподавателем.
Пока Эдман представлялся и объяснял суть своего предмета, он заметил, что у многих учениц опухшие от слез глаза, а руки исполосованы красными отметинами от розог. Он с трудом подавил желание придушить их бонну, но бросив на женщину пару хмурых взглядов, понял, что обсуждать с такой недалекой особой вопрос наказаний бесполезно. Невзрачная старая дева смотрела на него с тупым обожанием, словно найденный у помойки щенок на своего внезапно обретенного хозяина, и ловила каждое его слово, хотя явно не понимала и половины того, о чем говорилось.
Он чудом дотерпел до конца занятия, никого из учениц ни о чем не спрашивал, прочитал материал в упрощенном варианте и всех отпустил. В его расписании было свободное время до обеда, и Эдман решил провести перерыв в своих апартаментах, чтобы хоть немного отдохнуть от женского общества. Все же и в армии, и в академии он общался преимущественно с мужчинами, и порядком устал от такого количества девичьих взглядов, неустанно следящих за каждым его движением.
Но только он собрался выйти из кабинета, как в дверь постучали, и вошла патронесса Пигирд.
− Что вам угодно? – строго спросил Эдман.
− Директриса Гризар желает видеть вас, господин Привис, − с бесстрастным лицом сообщила она, но в ее маленьких темных глазах мелькнуло ехидство.
− Прямо сейчас?
− Да. Она ждет.
− Благодарю.
Патронесса сделала кривой книксен и вышла, а Эдману ничего не оставалось, как выругаться про себя и, прихватив трость, отправиться в административный корпус. Но спускаясь по лестнице, он заметил нескольких бонн у выхода, они что-то возбужденно обсуждали, и та, что сидела совсем недавно у него в кабинете, активно жестикулировала и закатывала глаза. Меньше всего ему хотелось проходить мимо этого сборища, и он, вспомнив рассказ дайны Монд о подземном переходе, решил воспользоваться им.
На цокольном этаже он не сразу сориентировался, куда идти, и пошел направо, но там оказалась прачечная, и Эдману пришлось вернуться к лестнице. Проходя мимо темного закутка, он расслышал приглушенные девичьи голоса, а, уловив знакомое имя пропавшей выпускницы, замер и пустил в ту сторону подслушивающее заклятие. С удивлением он узнал среди говоривших голос Беатрис Сонар и дал себе зарок вытрясти из девчонки все, что той известно о Виктории Творф, но позже. Адептки собрались уходить, и ему пришлось спешно спрятаться на лестнице, ведущей в подвал.
Переход в административный корпус оказался как раз под цокольным этажом, и Эдман без проблем дошел по мрачному, тускло освещенному коридору до другого здания и отыскал кабинет директрисы.
− Войдите! – отозвалась та на его стук в дверь. – Добрый день, господин Привис. Проходите, присаживайтесь.
− Добрый день, директриса Гризар. Благодарю.
Под пристальным взглядом руководительницы школы блаженной Камелии он прошел к столу и уселся в то самое жесткое кресло, где сидел вчера, и сегодня оно показалось ему еще более неудобным, чем раньше, да и комната больше не выглядела уютной, в ней неуловимо витало напряжение и недовольство хозяйки.
− Вы хотели меня видеть? – не стал Эдман тянуть с предстоящим разговором.
− Да, − ответила директриса. Она сидела в своем кресле с высокой спинкой, как императрица на приеме делегации иностранных послов, просящих о материальной помощи и заведомо знавших, что им откажут. – Мне доложили, что вы не позволили бонне Виклин присутствовать на вашем уроке, а потом решили лично наказать провинившуюся адептку. Объяснитесь. Почему вы нарушаете внутренний регламент школы? Вам ведь четко дали понять, какие здесь правила.
Эдман откинулся на низкую спинку кресла, тут же впившуюся ему под лопатки, и с невозмутимым видом сказал:
– До вашей школы я работал в других учебных заведениях, и нигде не практиковались телесные наказания учащихся. Я считаю, что это варварский метод воспитания, и не позволю на моих уроках осуществлять подобное.
Директриса немного смутилась, не ожидая такого ответа, и его прямолинейное, без тени раболепия заявление явно поколебало ее уверенность в своем праве отчитывать зарвавшегося преподавателя.
– Вы здесь совсем недавно, – более мягким тоном сказала она, – и еще не до конца разобрались, куда попали. Все адептки здесь не чета тем, кого вы учили раньше. Это дочери самых нищих семей лоунов, больше половины из них сироты, воспитанные в приютах, а некоторых нашли на улице, или еще где похуже. – Директриса многозначительно на него посмотрела, делая небольшую паузу, и продолжила: – Нам стоит большого труда за четыре года обучения привить им более или менее сносные манеры, не говоря уже о знаниях. Господин Жуль регулярно жалуется мне, что часть учениц начального класса не имеют представления даже о банальных навыках счета в пределах ста. Разве можно в таких условиях обойтись без телесных наказаний?
Эдман молчал. Он вспоминал жителей деревень, входящих в состав его имения, и никак не мог представить, чтобы кто-то из них не умел считать или писать, кроме совсем маленьких детей. Еще его дед, вернувшись с войны и получив награду от первого императора за доблестную службу, прежде всего ввел обязательное посещение храмовых курсов для всех жителей дарованного ему имения, и такой порядок у них заведен и по сей день. Но в то же время Эдман успел побывать во всех уголках Нодарской империи и не раз встречал на окраинах довольно дикие нравы, а уж беспризорных детей повидал великое множество, хотя служба императорского надзора за сиротами, как правило, быстро всех распределяла в специальные учреждения.
Так и не получив ответа на свой вопрос, директриса Гризар нахмурилась, в ее взгляде мелькнула тревога, и она продолжила:
– Возможно, для вас это звучит дико, но таковы реалии нашей профессиональной деятельности. Департамент предъявляет четкие требования к выпускницам. Мы вынуждены дрессировать их, как животных. Магическая комиссия строго оценивает знания и умения адепток, прежде чем допустить их до служения дайнами. И поэтому наш долг сделать из грязных и тупоголовых лоунок достойных служащих, готовых принести пользу максисам и империи.
Она с гордым видом приосанилась и бросила быстрый взгляд на портрет майора, висящий на стене справа от нее, будто хотела в глазах изображенного мужчины прочесть одобрение и похвалу своим словам.
В душе Эдман был согласен с тем, что лоунок нужно хорошо подготовить для служения максисам. Но все же он не мог пересилить себя и принять царящие в школе порядки, хоть и презирал девушек, зарабатывающих подобным образом на хлеб. Его врожденное чувство справедливости не позволяло применять насилие к тем, кто заведомо слабее и беззащитнее.
– Я готов преподавать манологию в два раза чаще за ту же плату, если вы сочтете это необходимым для лучшего обучения адепток, – сказал он наконец. – Но ни при каких условиях не позволю на своих уроках присутствовать посторонним и тем более наказывать учениц за ошибки, совершенные в моем присутствии просто от недостатка практики. Кроме того, я отправлю в департамент подробный отчет о том, как у вас принято воспитывать адепток, и пусть вопрос применения телесных наказаний решают те, кто в ответе за поступающих сюда девушек.
Директриса побледнела, сжала до хруста тонкие узловатые пальцы и выговорила:
– Так значит, вас не просто прислали на замену господину Дадгуну? Департамент подозревает нас в чем-то и устроил вас сюда в качестве проверяющего?
«Вот проклятая старуха! – подумал Эдман и помянул директрису в самых нелестных, бранных выражениях. – Только ее подозрений мне и недоставало».
– С чего вы взяли? – Он сделал вид, что сильно удивлен, раздосадован и даже обижен. – Никому и в голову такое не пришло бы. Ваша школа на хорошем счету. Помощник главы департамента так мне и написал в письме, где сообщал о новом назначении. Последняя проверка выявила проблемы у адепток исключительно в знаниях манологии. Именно поэтому я здесь. Больше никаких нареканий в ваш адрес, уж поверьте. Я давно преподаю и не стал бы тратить свое время на второсортное учебное заведение.
Бледные щеки директрисы слегка порозовели, в светлых глазах сверкнул огонек удовлетворения, и Эдман продолжил в том же духе, собираясь полностью закрепить свои позиции:
– Школа блаженной Камелии, на мой взгляд, недооценена. Она достойна высшей отметки в списке проверяющей комиссии. Но прорваться в передовые учреждения для дайн не так-то легко. Вы ведь понимаете, что вам понадобится несколько больше усилий, чем просто пороть деревенских девок за малейшую провинность? – Он умышленно надавил на больную мозоль директрисы, и теперь не собирался выпускать ее из тисков своего красноречия, придвинувшись ближе и перейдя на полушепот: – Я могу вам помочь. Вы наверняка ознакомились с моим послужным списком и осознаете, что мне под силу изменить это место в лучшую сторону.
– Ваш опыт работы впечатляет, – сиплым голосом отозвала директриса, совсем сбитая с толка и уже примеряющая в своих фантазиях пурпурную ленту, врученную ей главой департамента, за особые заслуги на поприще служения империи. – Но что же нам делать с этими бестолковыми девицами? С ними же никакого слада нет!
Эдман поднялся и принялся расхаживать по кабинету, периодически приближаясь к столу и нависая над сидящей за ним директрисой.
– В первую очередь установить телесные наказания исключительно как крайнюю меру. Например, за нападение на других адепток или работников школы. Это очень серьезная провинность, и тут уж без порки никак. Но остальные случаи неповиновения или простой неуклюжести стоит карать другими средствами.
– Какими же? – Директриса смотрела на него широко распахнутыми блеклыми глазами и готова была поверить всему, что он скажет.
И он не стал ее разочаровывать:
– Да любой неприятной работой на кухне или в прачечной. Уверен, что мало кто захочет нарушать местные правила, если ему будет грозить день не за партой, а в душной котельной с мокрым бельем в руках. Заодно чему-нибудь путному научатся, если к учебе способностей нет. Но это не главное! Самое важное – это привить адепткам тягу к знаниям! Вот у вас принято награждать лучшую ученицу пирожным. – Директриса кивнула и взяла писчие принадлежности, чтобы записать его идеи. – А почему бы не ввести награду и для тех, кто учится не отлично, а хорошо? Может быть, кекс выдавать за ужином. Это не столь накладно, зато какой-никакой стимул. И я бы выпускниц полностью избавил от розог. Не к лицу пороть уже взрослых девиц. Им нужно сосредоточиться на учебе, а не трястись от страха. Я сегодня проводил опрос в их классе, так, кроме пары адепток, никто и рта раскрыть не смог. Как вы при такой успеваемости собираетесь пройти осеннюю проверочную комиссию?
Директриса заволновалась, залезла в ящик своего стола и достала оттуда список с фамилиями.
– Уточните, кто именно на манологии проявил себя плохо.
– Да какая разницы! – отмахнулся Эдман. – Я обещал вам повысить успеваемость адепток, и я это сделаю, демон меня задери! Только пусть мне не мешают ни бонны, ни патронесса. Иначе я не берусь гарантировать вам благополучный исход грядущей проверки.
– Да, да, конечно, – заверила его директриса и дернула за шнурок, вызывая патронессу. – Делайте, как считаете нужным. Главное, чтобы выпускницы осенью показали себя лучше адепток других школ.
– Вы не пожалеете, что доверились мне, – Эдман понизил голос и проникновенно посмотрел в глаза пожилой максиссе, та залилась румянцем, как дебютантка на балу, и протянула ему руку для рукопожатия, скрепляющего их уговор. Однако он немного развернул ее ладонь и еле коснулся губами кончиков ледяных пальцев. Это произвело на директрису неизгладимое впечатление, она охнула и прижала вторую ладошку к пылающим щекам.
В этот момент в кабинет постучалась и вошла патронесса.
– Чем могу помочь, госпо…жа? – Она стала свидетельницей поразительно сцены и с трудом закончила начатую фразу. Еще никто из преподавателей или служащих на ее веку не осмеливался целовать ладонь директрисы Гертруды Гризар. Все ее побаивались и старались избегать, а уж если доходило дело до выговора, то стремились как можно быстрее загладить свою вину и получить расположение пожилой максиссы. Но чтобы вот так – никогда!
Директриса быстро вернула себе самообладание, убрала руки под стол и твердым голосом отдала распоряжение:
– Рейчел, с сегодняшнего дня господин Привис волен поступать с ученицами так, как считает нужным. Проследи, чтобы бонны его слушались. Если он сочтет необходимым кого-то наказать, пусть сделает это. А если нет, то не стоит ему препятствовать. Ясно?
Крохотные темные глазки патронессы стали раза в два больше своего природного размера, и их обладательница никак не могла взять себя в руки, даже приоткрыв рот от изумления.
– Ясно или нет?! – пришла в негодование директриса.
– Как скажете, госпожа, – спохватилась патронесса и поклонилась. – Я все передам боннам.
– Отлично, – благосклонно кивнула максисса. – Можешь идти.
Рейчел удалилась нетвердой походкой, слегка задев дверной косяк на выходе. Эдман тоже решил сворачивать столь увлекательную и плодотворную беседу.
– Благодарю, директриса Гризар, за оказанное содействие. Я буду держать вас в курсе происходящего и отложу написание письма в департамент. Уверен, что через несколько месяцев представители комиссии просто не узнают вашу школу и по достоинству оценят ваши нововведения.
Он намеренно выделил последние слова интонацией, намекая, что именно директрису школы будут чествовать впоследствии, и глаза максиссы Гризар вспыхнули огнем предвкушения грядущей награды.
– Будем надеяться, господин Привис, – расплылась она в довольной улыбке, обнажив изрядно пожелтевшие с годами зубы.
– Всего доброго. – Эдман поклонился и покинул ее кабинет.
До обеда оставалось совсем немного времени, и он направился в столовую, с досадой осознав, что не успевает зайти в свои апартаменты.
Глава 11
После того как профессор Привис изобличил Беатрис в порче накопителя, она с тревогой ожидала своей участи, в душе не веря словам о том, что ее никто не тронет. Но прошло уже несколько дней, а бонна Виклин так и не наказала ее. Более того, Жози не порола и других адепток, хотя Ленокс Фос буквально только вчера случайно опрокинула таз с грязной водой в дортуаре. Но бонна лишь отчитала ее и отправила работать вместе с прачкам. Это до того поразило выпускниц, что они весь день не могли успокоиться и обсуждали такой небывалый случай, строя самые невообразимые гипотезы относительно причин подобной перемены. Беатрис же радовалась, что смогла избежать очередной порки назло этой гремучей змее Фулн. Пусть теперь захлебнется своим ядом!
Расписание занятий в Камелии было составлено таким образом, чтобы в первой половине дня адептки получали теоретические знания, а после обеда занимались либо рукоделием, либо знахарством, поскольку именно эти предметы требовали гораздо больше времени на отработку практических навыков. Ученицы всегда с нетерпением ждали обеда не только из-за возможности утолить мучивший их голод, но и из-за того, что дальше им предстояло работать по большей части руками, а это все же было для многих привычнее, нежели выступать перед строгими преподавателями, отвечая заданный материал.
Беатрис как раз шла из столовой в кабинет рукоделия, когда дверь небольшой кладовой отворилась, кто-то схватил ее за руку, втянул внутрь и защелкнул замок.
– В чем дело?! – с возмущением вскричала она, пытаясь разглядеть в полумраке тесной комнатушки того, кто ее сюда затащил.
– Тише! – прошипел мужской голос, и она почувствовала, что ей закрыли рот широкой ладонью. – Это я, профессор Привис. Нам нужно поговорить.
Беатрис застыла, и преподаватель убрал руку.
– Вот так-то лучше, – сказал он и пробормотал заклятие.
В коморке сразу стало светлее, и Беатрис с удивлением уставилась на профессора, стоящего в окружении высоких стеллажей с картами, плакатами и другими пособиями по истории и географии.
– Профессор, почему вы здесь? – спросила она, недоумевая, зачем он заперся в таком неподобающем для него месте. – В кабинете манологии есть собственная подсобка.
– Я осведомлен об этом, – усмехнулся он и привалился к полкам, облокотившись на них. – Вот только некоторые слишком настойчивые особы столь яростно требуют моего внимания, что я не могу спокойно находиться в собственном кабинете.
– Что? – еще больше удивилась Беатрис.
– Неважно, – отмахнулся он. – Я хотел кое-что выяснить у тебя, поэтому пришлось найти более укромное местечко, чем мой кабинет. Туда теперь постоянно кто-то наведывается, и сосредоточиться совершенно невозможно, не говоря уже об уединенной беседе.
Беатрис с недоверием покосилась на преподавателя.
– И что же вы хотели у меня узнать?
– Как и обещал, я решил вопрос твоего наказания, – сказал он, – теперь и ты должна быть со мной откровенна. Ты ведь общаешься с адептками других классов? Что ты знаешь про Викторию Творф?
– Викторию? – призадумалась Беатрис. – Она выпустилась еще в прошлом году. Мы никогда не были подругами и близко не общались. Да и некогда мне следить за другими девчонками, и так еле успеваю все задания выполнять. Она вроде как с Хельгой частенько болтала.
– Раз так, выясни все, что сможешь, про адептку Творф. Любые мелочи. С кем общалась, о чем мечтала, где бывала. Да мало ли секретов может быть у молоденькой девушки? Послезавтра встретимся здесь в это же время.
– Зачем вам это? – изумилась Беатрис. – Виктория заключила контракт еще до выпускного бала и теперь, наверное, служит преспокойно. Кажется, она была очень довольна тем, как у нее все сложилось. Вы вполне можете ее саму обо всем расспросить.
Профессор выпрямился, и его лицо стало суровым, а между бровей залегли две глубокие складки.
– Мог бы, не просил бы тебя ни о чем. Все. Иди и выясни, что велено.
Он открыл защелку и вытолкнул Беатрис в коридор. Она постояла немного в растерянности, но вспомнила, что совсем скоро начнется урок у мединны Стуорд, и поспешила в ее кабинет.
Недалеко от двери дорогу ей преградила Гренда, и Беатрис пришлось остановиться.
– Чего тебе? – спросила она, с неприязнью глядя на давнюю соперницу.
Полные губы Фулн искривила жесткая усмешка, и она сказала:
– Тебя искала дайна Монд. Приказала зайти к ней как можно скорее.
– Ладно. Загляну после рукоделия.
– Дело твое, конечно, – пожала плечами Гренда. – Но мне она показалась взволнованной. Если ты рассердишь ее своей задержкой, весь класс потом отдуваться будет.
– И что теперь? – насупилась Беатрис. – Я не могу по ее указке уроки пропускать. Как освобожусь, сразу схожу.
– Как знаешь, – хмыкнула Фулн. Она развернулась и, покачивая широкими бедрами, пошла в сторону кабинета, но, не доходя пары шагов, обернулась и бросила через плечо: – Только не думай, что раз ты в любимицах у Привиса, другие будут также тебя выделять. Скорее наоборот.
И она засмеялась своим грудным смехом, как у взрослой женщины, а вовсе не у молоденькой девушки, и скрылась за дверью.
– Вот ведьма! – процедила сквозь зубы Беатрис и побежала в апартаменты дайны Монд, решив сначала выяснить, что той было нужно, а потом уже вернуться на рукоделие и объясниться с мединной Стуорд.
Беатрис рассчитывала, что любимая преподавательница отнесется к ней снисходительно и не будет ругать за опоздание. По крайней мере, только на это и оставалось надеяться, раз дайна Монд так срочно потребовала ее к себе. С белокурой красавицей действительно лучше было не связываться, в этом Гренда права.
Многие адептки восхищались и преклонялись перед преподавательницей танцев и этикета, но Беатрис ее побаивалась. Ей всегда казалось, что дайна Монд, не задумываясь, подставит любого, кто станет ей неугодным. За очаровательной улыбкой и мягким, приятным голосом преподавательницы Беатрис всегда чудились холодная расчетливость и хитрый ум.
Апартаменты дайны находились в самом конце преподавательского крыла. Беатрис отыскала нужную дверь и постучалась.
– Кто там? – спросила дайна из-за закрытой двери, не торопясь ее открывать.
– Здравствуйте. Это Беатрис Сонар. Вы хотели меня видеть?
Дверь тут же распахнулась и на пороге появилась хозяйка комнат в легком светло-бежевом платье, удивительно подходившем к ее прическе и макияжу.
– Да, проходи, – мило улыбнулась преподавательница. – Ты быстро пришла. Молодец. У меня к тебе дело.
«И почему в последнее время всем есть до меня дело?» – с тоской подумала Беатрис, но вслух ничего не сказала.
– Садись вот здесь, – махнула дайна изящной ручкой, унизанной тонкими, золотыми браслетами, в сторону банкетки.
Беатрис опустилась на низкую продолговатую лавку, обитую приятной на ощупь бархатистой коричневой тканью, и осмотрелась.
Гостиная ее апартаментов выглядела очень уютной, даже с некоторой претензией на роскошь. Казенную мягкую мебель явно перетянули новой, дорогой обивкой. На стенах висели картины в тяжелых позолоченных рамах, на столике и буфете красовались высокие фарфоровые вазы с идеально составленными букетами. Садовники школы явно благоволили дайне и приносили ей свежесрезанные пышные цветы, и она по своему вкусу расставляла их. В книжном шкафу вместо томов известных авторов покоились стопки толстых журналов и многочисленные коробочки самых разных размеров.
– Нравится тебе у меня? – с гордо поднятой головой и лучезарной улыбкой спросила дайна.
Беатрис никогда не бывала в богатых домах. Все, что она видела в жизни, ограничивалось мастерской медина, где служила ее бабушка, помещениями приюта, где она воспитывалась после внезапной кончины старушки, и зданиями Камелии. Достойным ценителем прекрасного она никак не могла выступать, и дайна отлично это знала. Зато Беатрис не скрывала своего детского восторга от увиденного. Гостиная ей казалась верхом совершенства и эталоном тонкого вкуса хозяйки.
– Да, очень! – простодушно заверила она, озираясь по сторонам. – Здесь так чудесно!
Преподавательница рассмеялась и с довольным видом уселась в кресло напротив нее.
– Рада, что ты так считаешь. Я много сил вложила, чтобы изгнать из этих комнат казенный дух. Но это к делу не имеет отношения. Максис Бродик пригласил меня в закрытый элитарный клуб в Финаре, и как ты понимаешь, я должна выглядеть великолепно. Мне говорили, что ты лучшая рукодельница среди выпускниц. Укрась вот это платье самой искусной вышивкой, и я в долгу не останусь.
Вся школа знала, что максис Бродик – любовник дайны и ее бывший господин. Анна Монд прослужила у него по контракту десять лет, сразу после выпуска. Он оплатил ее долг за образование и устроил работать в Камелию, чтобы она была поближе к нему. Его имение считалось самым крупным в этой провинции Нодарской империи.
Закон запрещал близкие отношения между дайной и ее нанимателем. Ежегодно девушки должны были проходить освидетельствование в магической комиссии, подтверждающее, что их мана используется работодателем без вреда здоровью, и что они остаются невинными. За этим строго следили. В школе судачили, что максис Бродик сделал дайну своей любовницей еще в первый год ее службы, а членов комиссии попросту подкупил, но доказательств ни у кого не было.
Когда срок контракта истек, максис не пожелал расстаться со своей дайной и договорился с директрисой Гризар. Анна Монд поступила в Камелию преподавательницей, а он вносил ежеквартальное пожертвование на нужды школы. Это устроило всех. Никто не препятствовал меценату посещать опекаемое им учебное заведение под благовидным предлогом раз в квартал, а магическая комиссия не проверяла дайну Монд, поскольку она уже не работала по контракту, а являлась государственной служащей и никого не питала своей маной.
Адептки завидовали судьбе яркой неординарной преподавательницы и мечтали найти подобного благодетеля, и Беатрис не была исключением, разве что любовницей ей не очень хотелось становиться, все же это неприлично и является нарушением императорского указа.
Беатрис с благоговением провела рукой по серебристому платью из тончайшего шелка и выговорила:
– Я? Но оно ведь безумно дорогое. Я боюсь его испортить. Почему бы вам не обратиться в мастерскую профессиональных вышивальщиц?
Дайна Монд поджала губы и с раздражением бросила:
– В Финаре одни неумехи. В прошлый раз изуродовали очень дорогой наряд. Максис Бродик был недоволен их работой. Да и сроки поджимают. Платье должно быть готово к концу этой недели, самое позднее к обеду седьмика.
– Что?! – ахнула Беатрис, не в силах поверить, что нужно справиться к последнему дню этой недели. – Но ведь это совсем скоро! Ни одна мастерица не справится так быстро.
– А ты постарайся, – с нажимом сказала она и прищурила лукавые зеленые глаза. – В твоих интересах приступить сегодня же. Ну все, мне некогда. Бери платье, рисунок с нужной вышивкой и материалы. И смотри у меня. Испортишь его – я тебя со свету сживу, и выпускного бала ты не увидишь.
Последние слова она произнесла очень тихо, но Беатрис не сомневалась, что так все и будет. Дайна никогда ничего не говорила попусту.
– Я все сделаю, – ответила Беатрис, поднимаясь и упаковывая почти невесомый наряд в специальный чехол, протянутый дайной.
– Ступай, – распорядилась дайна Монд и потеряла к ней всякий интерес, раскрыв один из красочных журналов, публикующих светскую хронику.
Беатрис взяла платье, рисунок и коробку с материалами и тихонько вышла в коридор. От бессилия и злости ей хотелось разрыдаться, но в Камелии быстро приучали вести себя достойно и ни при каких обстоятельствах не выставлять свои чувства на всеобщее обозрение. И она, глотая слезы, поспешила в кабинет рукоделия.
Мединна Стуорд очень удивилась, увидев Беатрис с вещами в руках, но сделала вид, что сама же и поручила адептке это задание.
– Отнеси все в кладовку и займи свое место, Сонар.
В школе как-то само собой сложилось, что все преподаватели-мужчины обращались к ученицам на «вы», а вот женщины не особо церемонились с девушками. Адептки привыкли к этому и даже не задумывались, что может быть как-то иначе. Все же пропасть между ними и педагогами-максисами была огромной, а вот мединны и дайны понимали их гораздо лучше.
