Текст книги "Сделка с профессором (СИ)"

Автор книги: Полина Краншевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 46 страниц)

− Бонна Виклин, вы не могли бы меня отпустить к мединнеСтуорд. Мне нужно доделать платье.

− Сколько можно возиться с ним? – недовольно буркнула она, поправляя сползший платок, укрывавший завитые волосы. – Не вздумай опоздать в парадный зал. Если не явишься вовремя, уйдем без тебя. Пошла прочь.

Бетти поспешила к выходу, по дороге помахала Хельге, та еще вчера узнала о планах подруги и теперь с хитрым видом подмигнула ей.

Но проходя мимо кровати Фулн, Беатрис услышала полный яда голос:

− Куда бежишь, поджав хвост, Сонар? Смотрины через два часа. Или в твоем великолепном наряде и на глаза людям совестно показаться?

Гренда захохотала своим грубым, гортанным смехом, а Бетти выскочила в коридор и захлопнула дверь, лишь бы не слышать этих жутких звуков, будто предвещающих неминуемую беду.

МединнаСтуорд уже заждалась Беатрис в своем кабинете, и как только та появилась, тут же принялась за дело. Она повернула ключ в замке, уложила Бетти на заранее приготовленную кушетку и начала методично обрабатывать каждый участок ее тела.

− А мы успеем? – волновалась Беатрис. – Времени осталось не так уж и много.

− Даже если слегка опоздаем, ничего страшного, − сохраняла железное самообладание мединна. – В таком деле нельзя торопиться.

И она продолжала наносить одно средство за другим. С непривычки Бетти изнывала от невозможности подняться и начать двигаться, но мединна напустила на себя такой суровый вид, что волей-неволей пришлось терпеть и лежать смирно. Кожу пощипывало, а в наиболее чувствительных местах нещадно жгло, и Беатрис приходилось молча стискивать зубы и бороться с неистовым желанием почесать зудящий участок.

Наконец кожа стала бархатистой, свежей и благоухающей, и пришел черед волос. МединнаСтуорд распустила завитые локоны, каждый обработала маслянистой основой и полюбовалась, как гибкую спину Бетти укрыло множество тугих, блестящих спиралек темно-русого цвета.

− Ну вот, − с довольной улыбкой сказала она, − теперь самое время заняться прической. Садись перед зеркалом, и начнем.

Преподавательница поделила волосы на пробор, соорудила из одной части пучок на затылке, остальные прядки уложила волнами с двух сторон, открыв аккуратные ушки, и выпустила один легкомысленный локон у линии роста волос так, что он подчеркнул тонкую шею.

– Теперь одеваться! – скомандовала она, и Бетти бросилась к вешалке.

Перед большим напольным зеркалом, специально по этому случаю принесенному из кладовки, стояла пожилая женщина в сером шелковом платье с белой кружевной отделкой, а рядом с ней совсем молоденькая, хрупкая девушка в светло-зеленом наряде.

Платье Беатрис полностью преобразилось. В местах, где были кривые надрезы, теперь красовались широкие клинья из переливающейся светлой материи. Тонкий поясок под грудью заменила шелковая лента, завязанная на спине пышным бантом, в тон ейпо краю подола и рукавов шла блестящая оторочка.

Бетти смотрела на себя и не могла узнать. В зеркале отражалась юная барышня в длинных лайковых перчатках до локтя и потрясающем платье, подчеркивающем ее стройный стан. Изящная прическа придавала ей более взрослый и серьезный вид, огромные серые глаза блестели от восторга и предвкушения, и лишь очень внимательный взгляд мог уловить в них легкую растерянность и робость. Сердце Беатрис то сжималось, то принималось колотиться с удвоенной силой, и она никак не могла поверить, что все это происходит на самом деле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Спасибо вам! – со слезами счастья и благодарности на глазах выдохнула Бетти. – Я и не думала, что могу так выглядеть.

– Ты очень красива, – с затаенной гордостью в голосе проговорила мединна, любуясь своей подопечной. – Береги себя. Мужчины так падки на внешность. Жаль, чтопри этом их мало волнует все остальное.

– Что вы имеете в виду? – спросила она с удивлением.

– Неважно, милая, – улыбнулась преподавательница. – Будем надеяться, тебя выберет честный господин, и все будет в порядке. Погоди минутку. Остался последний штрих.

Мединна достала из ящика заколку с аккуратным белым, тканевым цветком и закрепила возле пучка, придав прическе законченный вид.

– Вот теперь все!

– Спасибо! – пискнула Беатрис и бросилась к своей благодетельнице на шею. – Вовек не забуду все, что вы для меня сделали.

– Ох, Бетти! – воскликнуламединна. – Я мечтаю, увидеть тебя счастливой и независимой. Это будет лучшая награда для меня.

Они обнялись и поспешили на первый этаж.

Холл уже опустел. Гости и педагоги с боннами перешли из столовой в парадный зал и ожидали появления директрисы и девушек. Мединна проводила Беатрис к задней двери, через которую можно было попасть из коридора за кулисы, а потом и на сцену.

– Ступай. Твои уже там. Мы немного задержались. Но это все мелочи. Прим объявят последними. Удачи тебе!

– Спасибо! – широко улыбнулась Бетти и скрылась за узкой дверью, а преподавательница вошла в зал через основной вход и незаметно присоединилась к другим педагогам, занимавшим кресла у дальней от сцены стены.

Беатрис очутилась в полутемном закулисье, впереди слышались перешептывания девчонок, спертый, пропитанный запахом нафталина воздух с трудом проталкивался в легкие, узкая полоска света разгоняла мрак, проникая за тяжелый занавес из парадного зала с левой стороны от сцены. Здесь находился небольшой проход и несколько ступенек, ведущих вверх, адептки толпились возле них в ожидании своего выхода, нервно переминаясь с ноги на ногу и терзая пальцы. Их взгляды были прикованы к тому, что творилось впереди, и никто не обратил внимания на подошедшую Бетти. Только бонна Виклин появилась из темноты, вцепилась в локоть Беатрис и прошипела:

− Как ты смеешь опаздывать?! Когда вся эта кутерьма закончится, ты у меня получишь! Встань в конец и жди, когда позовут.

Она толкнула Бетти в бок, и та чуть не рухнула на грязный, пыльный пол. В последний момент ей удалось зацепиться за нагроможденные в углу ящики и удержаться на ногах. Жози с досадой поджала губы, отвернулась и прошла к лестнице. Ей предстояло следить, чтобы никто из учениц не замешкался и появился на сцене вовремя.

Отряхнув белоснежные перчатки, Беатрис с горечью подумала, что даже в такой потрясающий день, бонна не может порадоваться за воспитанниц, и заняла место у стены, чтобы спокойно дождаться своего выхода, при этом держась подальше от одноклассниц. Гренда вполне могла устроить пакость в самый ответственный момент.

Наконец раздался уверенный, громкий голос директрисы. Она обращалась с приветственной речью к гостям, благодарила их за оказанное школе доверие и выражала надежду, что каждый максис найдет здесь то, что ищет. Зал огласили сдержанные аплодисменты, приглашенный небольшой оркестр заиграл легкую, ненавязчивую мелодию, и началось представление выпускниц.

Директриса Гризар объявляла имя и фамилию девушки, бонна Виклин выводила ученицу на сцену, и та под прицелом полусотни оценивающих придирчивых взглядов должна была продемонстрировать свое владение маной.

Первыми шли адептки с резервуаром от двухсот до двухсот пятидесяти единиц. И чудаковатая последка Фиби оказалась перед гостями раньше всех остальных. Она сделала неуклюжий реверанс, поспешно выпрямилась и направилась к небольшому круглому столику, где лежал накопитель, но споткнулась и чуть не растянулась на сцене. Ей чудом удалось сохранить равновесие. Бледная, с темными кругами под глазами, дрожа всем телом, рваными движениями она влила немного энергии в артефакт, поклонилась и, не дожидаясь разрешения директрисы, умчалась за кулисы.

Девчонки окружили ее, спрашивая, как все прошло, но Эфрад не в силах была говорить и лишь рыдала, зажимая себе рот руками и стараясь не огласить зал истеричными воплями, рвущимися наружу. Директриса поспешила объявить следующую ученицу, а бонна Виклин прожгла последку беспощадным взглядом и повела другую выпускницу на сцену. Минуты ожидания для Беатрис тянулись невыносимо медленно, ей казалось, что она стоит в темном углу уже добрых несколько часов, хотя прошло от силы минут тридцать. Пока шло выступление очередной адептки, Жози отводила в коридор ту девушку, что уже показала себя.

Постепенно закулисье опустело, и Беатрис осталась вдвоем с Грендой. Фулн стояла почти вплотную к ступенькам и, вытягивая шею, заглядывала на сцену. На Бетти она не обращала внимания, поглощенная тем, что творилось в зале.

– А теперь позвольте представить вам наших лучших учениц, – раздался голос директрисы с явными нотками гордости и довольства. – Гренда Фулн и Беатрис Сонар. Обе адептки прекрасно учатся и имеют в табеле отличные отметки по всем предметам. Девушки обладают резервуарами маны свыше двухсот девяноста единиц и блестяще управляют своей внутренней энергией.

– Ну чего встали?! Идите вперед! – прошипела Жози, подтолкнув сначала Фулн, а за ней и Бетти.

Гренда расправила плечи и выплыла на сцену, обворожительно улыбаясь и с предвкушением оглядывая гостей. Но стоило ей занять место возле директрисы и обернуться к Сонар, как ее улыбка вмиг угасла, а в глазах отразилась ярость и неистовая зависть. Преображение соперницы пришлось ей не по вкусу, но сделать уже ничего было нельзя.

Беатрис вышла следом, на ее лице играла приятная, мягкая полуулыбка, а взгляд сиял ликованием. Она приблизилась к Фулн, и обе девушки одновременно сделали реверанс точно так же, как тысячу раз до этого на репетициях. Зрители принялись аплодировать, и Бетти увидела, как все с интересом смотрят на них. Кровь прилила к ее щекам, во рту пересохло, а сердце застучало так громко, что ей показалось, будто его стук услышал каждый человек в зале.

– Продемонстрируйте нам свои умения, – распорядилась директриса Гризар и махнула рукой в сторону двух круглых столиков, специально установленных ради прим в разных концах сцены, чтобы адептки не мешали друг другу во время выступления и были хорошо видны всем присутствующим на смотринах.

Беатрис отошла к дальнему столу, стянула правую перчатку и положила обнаженную руку на артефакт, Гренда тоже прикоснулась к выделенному ей накопителю.

– Прошу! – воскликнула директриса, и зал снова огласили аплодисменты.

Бетти боролась с захватившим ее волнением и никак не могла сосредоточиться, чтобы открыть резервуар. Дыхание сбилось, ладони вспотели и дрожали как после тяжелой работы, на лбу выступила испарина. Мысль о том, что Фулн сейчас, наверное, уже вливает ману и первой покажет себя с самой выгодной стороны, настойчиво билась у нее в голове. Беатрис запаниковала, не зная, как успокоиться и сделать то, что нужно. Она подняла глаза в поисках хоть какого-то спасительного знака, способного вернуть ей самообладание, и тут же наткнулась на уверенный взгляд серых глаз мединны Стуорд, непостижимым образом оказавшейся прямо рядом со сценой, где предполагалось быть исключительно гостям. Преподавательница кивнула и тепло улыбнулась Бетти, как обычно делала, когда хотела похвалить усердную ученицу за хорошо выполненное задание. И у Беатрис тут же отлегло от сердца, она почувствовала легкость и уверенность в своих силах. Осознание того, что есть человек, понимающий и любящий ее вопреки всему, придало ей так необходимые сейчас силы. И она без колебаний распахнула внутренний резервуар, выплеснула огромное количество маны в широкое пространство зала, ощущая себя почти всемогущей, тут же собрала энергию обратно и принялась вливать ее в накопитель. Артефакт сначала потеплел, а потом и вовсе раскалился под ее ладонью, и она, не выдержав, отдернула руку. По залу пронесся то ли вздох, то ли вскрик, и директриса тут же произнесла:

– Господа! Благодарим всех за внимание. Сейчас будет небольшой перерыв, официанты предложат вам прохладительные напитки и закуски. А через четверть часа вы сможете лично пообщаться с теми адептками, что вас заинтересовали.

Бонна Виклин появилась на сцене и незаметным жестом велела ученицам следовать за ней. Бетти шла позади Жози, натягивая перчатку и сокрушаясь, что явно все испортила.

«И как такое могло произойти? – корила она себя. – Я ведь столько тренировалась. И почему именно сегодня все пошло наперекосяк?»

В ее глазах стояли слезы, а сердце разрывалось от осознания своей оплошности.

– Ну что, Сонар? Вижу, ты нас всех провела, – услышала она зловещий шепот Гренды за спиной. Они шли по темному закулисью к выходу, бонна уже успела распахнуть дверь и ничего не слышала. – Это тебе так просто не сойдет. Уж поверь.

И она с силой толкнула Бетти плечом, отстранив от дверного проема, и первой вышла в коридор.

– Строимся! – рявкнула Жози на девчонок, столпившихся в проходе. – У вас есть немного времени, чтобы перекусить и освежиться. Идем в столовую.

К Беатрис подошла Хельга и взяла ее за руку.

– Как ты? Чего нос повесила? Или что-нибудь случилось?

– Я все испортила, – промямлила Бетти, заливаясь слезами. – Артефакт вдруг раскалился, и я одернула руку. Все, наверное, решили, что я неумеха и полная дура.

Хельга тут же обняла ее за плечи, дождалась, когда другие ученицы пройдут вперед, и потянула за собой в конец строя.

– Ну и что? – бодро заявила она, шагая рядом с Беатрис по коридору. – Я вообще с трудом энергию перелила. От силы, может, несколько единиц всего. Мне что-то поплохело там, на сцене-то. Аж круги в глазах замерцали. Думала, в обморок хлопнусь, но ничего, обошлось. Скорее всего, мы все не так уж и здорово себя проявили. Ты не раскисай! Впереди еще целый вечер! Нам нужно сейчас как следует поесть, чтобы силы были продержаться. В любом случае максисы ведь не только на ману смотрят. Они будут с нами разговаривать, танцевать, может, вопросы задавать. Соберись и сделай так, чтобы они и думать забыли о ком-то другом, кроме тебя.

Бетти шмыгнула носом и улыбнулась сквозь пелену слез.

– Спасибо! Ты так хорошо держишься! Мне бы твою уверенность.

– А чего мне горевать? – пожала плечами Хельга. – Я уже присмотрела себе нескольких старичков. Буду их обрабатывать. Должно же мне повезти хоть в чем-то, раз уж я не могу похвастаться ни знаниями, ни умениями.

Девушки захихикали и поспешили за остальными, но в дверях столовой Беатрис перехватила горящий злобой взгляд Гренды и такой же Элизы, и внутри у нее похолодело.

Глава 27

В парадном зале приглашенные максисы окружили директрису и обсуждали с ней выступление выпускниц. Служащие старались как можно скорее расставить стулья вдоль стен, чтобы освободить пространство для танцев. Оркестр готовился к основной части вечера, официанты накрывали столы возле окон, расставляя блюда с закусками и наполняя бокалы легкими игристыми винами. Бонны отправились проверить адепток своих классов, оставленных с горничными на время торжества.

Преподаватели держались отдельным кружком ближе к выходу и тоже делились впечатлениями об умениях учениц.

– Многие совсем растерялись, – посетовала мединна Замас, поправляя манжеты темного, закрытого платья. – Все же в их возрасте очень сложно собраться в нужный момент.

– Да здесь каждый год одно и то же, – закатила глаза дайна Монд. – Сколько с ними ни репетируй, вечно ведут себя как перепуганное стадо овец. Помяните мое слово, во время танцев обязательно кто-нибудь да устроит истерику.

– Ну что вы заранее наговариваете, – вступилась за девушек мединна Стуорд, посмотрев на дайну с укором. – Может быть, в этот год все будет благополучно. Девочки большие молодцы. Смогли себя показать, хоть им и было, наверное, очень страшно.

Господин Батли и господин Жуль отошли в сторонку и особого участия в беседе не принимали, успехи учениц их заботили меньше всего. Преподаватель словесности с интересом следил, как официанты суетятся возле столов, и намечал, чего бы ему хотелось попробовать. В отличие от добродушного, глуховатого старичка преподаватель арифметики стоял с угрюмым видом и посматривал исподтишка на гостей, в душе ненавидя их всех до единого за то, что им позволено танцевать с Хельгой Дорн, а ему – нет.

Эдман не в силах был что-либо обсуждать с коллегами и молча сидел в кресле у стены, стараясь удержать непроницаемое лицо и надеясь, что никто не догадается о его состоянии. У него перед глазами стояла Беатрис Сонар, сияющая серебристым светом своей маны во время выступления.

Когда она появилась вместе с Фулн на сцене, Эдман не мог поверить увиденному. Невзрачная адептка непостижимым образом превратилась в очаровательную, загадочную девушку, способную одним взглядом или мимолетной улыбкой пленить сердце мужчины. Как такое возможно, он не знал, но видел, что и другие максисы заметили, насколько Сонар отличалась от остальных выпускниц. И дело было вовсе не в наряде и прическе, хотя эти необходимые каждой женщине атрибуты очень шли Беатрис и подчеркивали ее грацию и природное изящество, но в ней ощущалось нечто большее. Словно она осознала свою привлекательность и захотела явить себя миру во всей красе, чтобы и другие смогли оценить этот щедрый дар богов простой смертной деве и порадоваться вместе с ней.

Но и это было не главным. Ее мана – вот что поразило всех максисов настолько, что они еле удержались, чтобы не кинуться к Сонар и не начать умолять отдать им хоть малую часть накопленной магии. Будто наваждение захватило собравшихся, они ощутили ту живительную силу чудесной, чистой женской энергии, какая сокрыта лишь в редких представительницах прекрасного пола. Недаром каждый максис, хоть раз пользовавшийся переданной маной, знал, что она имеет особый так называемый вкус, или скорее, ощущение, испытываемое вовремя усвоения энергии. У одних женщин мана казалась терпкой, будоражащей, даже немного неприятной, у других, наоборот, слишком пресной и будто безвкусной, у третьих – сладковатой и манящей. Но в Беатрис чувствовалось что-то особенное, что-то способное подарить неземное блаженство получившему это сокровище.

Как только она открыла внутренний резервуар и выплеснула в зал свою ману, сковывающий все мышцы импульс пронзил Эдмана с головы до ног. Он сидел закаменев и не мог пошевелиться. Капли холодного пота выступили на лбу, рубашка под сюртуком насквозь промокла, ему казалось, что если он сию же минуту не присвоит себе эту девушку и ее энергию, то его жизнь неминуемо оборвется.

Сонар легко совладала с невероятным количеством маны и направила ее в накопитель. Не рассчитанный на такой поток артефакт чуть не взорвался. Чудо, что Беатрис успела отдернуть руку, и все обошлось. Как только она закрыла внутренний запас, максисы в зале вздохнули с облегчением и некой долей разочарования. Им хотелось еще насладиться этой чистой энергией, но в то же время они понимали, что могут в любой момент потерять голову и натворить дел.

Эдману пришлось хуже всех. Он с трудом вернул себе способность двигаться, применив успокоительное и укрепляющее заклятия. И теперь никак не мог решить, как ему быть дальше. Эта адептка имела на него слишком сильное влияние, а вечер только начинался. Ему предстояло следить за каждым приглашенным аристократом, а главное – найти тех, кто не был учтен и пришел по протекции Микаэлы. И Эдман зарекся держаться от Сонар подальше.

К тому времени как бонна Виклин ввела в зал выпускниц, гости успели перекусить, выпить по бокалу вина, а некоторые и по несколько, и теперь с интересом следили за потупившимися адептками, ожидавшими разрешения сесть на стулья у стены с правой стороны от сцены. Эдман мгновенно нашел взглядом Беатрис и поразился тому, насколько она выглядела расстроенной. Сонар стояла в самом конце шеренги девушек, прячась за спину Дорн и низко опустив голову так, чтобы не было заметно, что она плачет.

У Эдмана внутри все сжалось в тугую пружину, и он вопреки всем доводам здравого смысла и зароку не подходить к Беатрис, оказался возле нее и, скрывшись от глаз гостей за выступом стены и портьерой, закрывавшей нишу с дополнительными креслами, шепнул:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– В чем дело, Сонар? Почему ты в таком виде?

Ему хотелось расположить ее к себе и выяснить, что случилось, но голос неожиданно прозвучал хрипло и неприятно. Адептка вздрогнула и подняла на него заплаканные красные глаза.

– Это вы, профессор, – шмыгнула она носом и вздохнула с облегчением. – Простите. Мне не стоило показываться здесь в таком виде. Но бонна Виклин не позволила мне уйти в дортуар.

– Это самый важный вечер за всю твою школьную жизнь, – произнес он, стараясь смягчить тон, но голос снова подвел его. – С чего бы тебе отпрашиваться?

– Вот, – сказала Беатрис с таким отчаянием, что он не сразу сообразил, о чем она.

А потом увидел, что она показывает ему испачканные темно-бурыми пятнами белые перчатки и подол платья.

– Кто это сделал? – прохрипел Эдман, сразу смекнув, что вряд ли Сонар в такой день проявила бы неосторожность и сама испортила свой наряд.

– Да неважно, – прошептала она, снова заливаясь слезами. – Все равно им ничего не будет. Бонна меня и слушать не стала.

Эдман услышал, как девушкам разрешили сесть, и сказал:

– Садись на стул и замри.

Сонар посмотрела на него огромными блестящими от слез глазами с явным недоумением, но сделала, как он велел.

Директриса на другом конце зала снова рассыпалась перед гостями пространными речами о том, как она благодарна всем за проявленный интерес к проблемам школы, а Эдман склонился к Беатрис, быстро прошептал очищающее заклинание и провел рукой по испачканному платью и перчаткам.

Адептка ахнула, тут же зажала себе рот ладошками и шепнула:

– Профессор! Вы самый сильный маг из всех! Спасибо! Я буду молиться всевидящей Идане о вашем здоровье! Спасибо!

Ее глаза совсем близко от него светились настолько неподдельным счастьем и признательностью, что у Эдмана перехватило дыхание. Он не удержался и провел пальцами по ее щеке, шепча заклятие, убирающее все следы недавних слез.

– Это самое малое, что я могу для тебя сделать, – отозвался он и поскорее отошел к другим преподавателям, истово надеясь, что никто не заметил в суете его разговора с Беатрис.

Директриса объявила начало танцев, и оркестр заиграл вальс. Наиболее бойкие молодые максисы устремились приглашать выпускниц, девушки делали реверансы и выходили с кавалерами в центр зала. Господа постарше, умудренные богатым жизненным опытом, пока присматривались, наблюдали за поведением адепток, взвешивали все за и против. Предварительные цены на контракты директриса уже озвучила, суммы разнились в зависимости от объема резервуара маны.

Самый недорогой в сравнении с остальными контракт можно было заключить с Фибиан Эфрад. Но она мало кому пришлась по душе, уж слишком зажатой и перепуганной выглядела на сцене. Большинству присутствующих в зале аристократов казалось не мыслимым привести такую девушку в дом. Контракты Сонар и Фулн стоили целое состояние, и не всякий мог позволить себе такую роскошь, да и цена была неокончательной. Все зависело оттого, сколько человек захочет заключить договор с определенной выпускницей. Если сразу несколько максисов будет претендовать на одну и ту же дайну, администрация школы проведет аукцион среди желающих, и только по его окончании назовет конкретную сумму. Все это знали те, кто не раз проходил подобные процедуры, и они не торопились сделать свой выбор, чтобы не создавать ажиотажа вокруг адептки, приглянувшейся больше других.

Но молодые максисы не могли подходить к выбору с холодной головой, они видели перед собой толпу хорошеньких девушек, за чьими спинами не маячили сердитые матушки, зорко следившие за каждым движением кавалера, осмелившегося пригласить их ненаглядную крошку. И, конечно, они с упоением кружили в танцах то одну адептку, то другую, позволяя себе несколько больше, чем с юными максиссами, а иногда и много больше. Ведь кроме преподавателей и бонн остановить их необузданные порывы было некому, а те не могли уследить за всеми выпускницами разом.

Поначалу Эдман еще пытался выбросить из головы Беатрис и заниматься своими прямыми обязанностями, но он очень быстро убедился, что это бесполезно. Ему никак не удавалось сосредоточиться и следить за адептками, его взгляд все время соскальзывал на Сонар. В конце концов он перестал бороться с собой и пошел на хитрость. Проходя мимо беседующей с пожилым максисом Беатрис, Эдман незаметно прикрепил к ее платью следящее заклятие, удалился на другой конец зала и с непроницаемым видом начал наблюдать за гостями. Теперь он мог улавливать все, что происходило с Сонар, и странная тревога, грызущая его изнутри с того момента, как она вернулась в зал, непостижимым образом улеглась.

Еще накануне Эдман получил от Вилмора письмо с подробной информацией о каждом приглашенном максисе, и теперь ему не составило труда вычислить всех, указанных в списке. Вот только неучтенных гостей в зале не оказалось. То ли они просто не пришли, то ли где-то скрывались. Но тогда возникает вопрос, зачем они вообще сюда явились, если не смотреть на адепток?

Сонар сначала танцевала с бледным, тощим, белобрысым юнцом, явно едва окончившим академию и только собиравшимся поступать на государственную службу. Он мямлил что-то невнятное, отчаянно краснел, когда адептка ему отвечала, и наконец признался в том, что потрясен ее выступлением. Но когда он подвел Беатрис к своему отцу, тот явно не одобрил выбор сына, буркнул пару резких фраз и отвел юнца в сторону.

Следующим Сонар пригласил щеголеватый темноволосый максис лет сорока в дорогом сером костюме и модном галстуке с алмазной булавкой. Эдман сразу узнал в нем столичного франта, известного всему высшему свету своими многочисленными любовными интрижками с замужними дамами. Совсем недавно он получил выгодную должность, благодаря одной влиятельной особе, и подыскивал себе дайну, чтобы превзойти других служащих и закрепиться на теплом местечке. Он слишком настойчиво прижимал к себе Беатрис, отчего та с трудом могла исполнять танцевальные фигуры. Эдман хотел уже вмешаться, как мединна Замас опередила его и сделала замечание чересчур разошедшемуся кавалеру. Тот, поджав губы, процедил извинения и больше Сонар не беспокоил.

Пока Беатрис и ее подруга Хельга беседовали с несколькими пожилыми максисами, Эдман успел обойти зал, приструнил парочку не в меру нахальных молодцов, увивавшихся за Фулн, и окончательно убедился, что знакомых Микаэлы здесь нет.

– Послушай, Лавинас, – обратился он к преподавателю истории, стоявшему у столов с закусками и с тоской наблюдавшему за тем, как другие развлекаются с девушками, – мне нужно отойти ненадолго. Присмотришь здесь?

– А я чем занимаюсь? – флегматично отозвался тот, потягивая вино из бокала. – Только и делаю, что смотрю. Больше-то нам ничего не позволяют.

Он с обиженным видом выпятил пухлую нижнюю губу и тряхнул темными кудрями.

– Я имел в виду, чтобы ты глядел в оба, – прошипел Эдман ему в ухо, ухватив за локоть и крепко сжав. – Тут полно тех, кто не прочь пощупать девчонок, так же как ты. Узнаю, что из-за твоего недосмотра кто-то из адепток пострадал, придушу. Уяснил?

– Д-да, – выговорил Лавинас, со страхом глядя на Эдмана, и усиленно закивал.

– Вот и отлично, – оскалился Эдман и похлопал его по спине. – Я в тебе не сомневался.

Эдман бросил последний взгляд на веселящихся в зале гостей, убедился, что с Беатрис все в порядке, и вышел в коридор.

Он отправился прямиком к воротам и отыскал в сторожке дежуривших охранников и привратника. Здесь хранился журнал, где все приглашенные максисы должны были расписаться при въезде во двор школы.

– Добрый вечер, – сказал Эдман. – Мне срочно нужен журнал посещений. Где он?

Широкоплечий здоровяк Ганс тут же подскочил, чтобы помочь отыскать требуемое, но один из воинов придержал его за плечо.

– Погоди, приятель, – сказал он поднимаясь. – Нам позволено показывать журнал только директрисе Гризар. Даже патронесса не имеет права его требовать. Так что сожалеем, как вас там. Но ничем помочь не можем.

Эдман в душе помянул упертого вояку крепким словцом, а вслух с нажимом произнес:

– Именно директриса его и требует. В зале не могут досчитаться одного гостя и одну адептку. Нужно срочно узнать, кого нет на месте. Живо доставайте журнал, пока сюда жандармов вам на подмогу не вызвали.

Охранники бросились отпирать ящик заваленного грязной посудой и запачканного жирными пятнами стола.

– Вот держите! – Второй воин протянул Эдману толстую тетрадь. – С собой заберете?

– Нет, – покачал головой он и принялся искать нужные записи, сноровисто пролистывая одну страницу за другой.

 Открыв разворот, полностью исписанный подписями приглашенных, Эдман заскользил взглядом по заученным наизусть фамилиям и именам прибывших на смотрины максисов. В журнале значился сто один гость – это было ровно на одну персону больше, чем в утвержденном магической комиссией списке. Получалось, что неучтенным приглашением Микаэлы воспользовался лишь один господин. И Эдману все-таки удалось отыскать его среди сотни других.

«Атли Баренс, – прочел про себя он и пристально всмотрелся в закорючку подписи этого неучтенного максиса. Эдман потер подбородок привычным жестом, но на этот раз даже не обратил внимания на жесткую бородку, уколовшую пальцы. – Что это еще за тип? Впервые слышу. Не может Микаэла якшаться с никому не известным аристократом. Или он иностранец и только недавно прибыл в империю?»

– Нашли? – с нескрываемым любопытством спросил привратник. – И кто это?

– Да, нашел, – ответил Эдман.

Он захлопнул тетрадь, вернул ее охраннику и покинул сторожку.

На двор Камелии опустились темно-фиолетовые сумерки, предвещающие близость наступающей ночи. Темные постройки отбрасывали в тусклом свете фонарей длинные кривые тени, холодный ветер усиливался с каждой минутой, в воздухе пахло неминуемым дождем, грозящим вот-вот хлынуть на землю. В отдалении то и дело раздавалось ржание лошадей, застоявшихся в конюшне.

Эдман зашел в главный корпус и уже хотел пересечь холл, чтобы свернуть в коридор с левой стороны от лестницы, ведущей на второй этаж, как вдруг из темного угла вышла хрупкая фигура и преградила ему путь. Первой его мыслью было то, что с Беатрис что-то случилось, и она отправилась его искать, но как только девушка вышла на свет, он узнал в ней совсем другую адептку.

− Что вы здесь делаете, Хаксли? – с досадой спросил он, нетерпеливо переложив трость из одной руки в другую. – Вам нельзя покидать парадный зал.

− Выслушайте меня профессор! – в отчаянии зашептала она. – Умоляю!

− Говорите, − не на шутку встревожился он, решив, что произошло нечто серьезное.

− Не здесь, − тут же отозвалась ученица и оглянулась на звук открывшейся со стороны столовой двери. – Пойдемте.