Текст книги "Эффект Домино (СИ)"

Автор книги: Ольга Карелина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 45 страниц)

– Иди ты. Надоел. Не люблю настырных. И самовлюблённых, – начала злиться она.

– Я не самовлюблённый. Я в тебя влюблённый. И рад бы по-другому, да никак. А ты всё бегаешь, бегаешь. Иди-ка сюда.

– Я буду кричать.

– Да пожалуйста. Никто не услышит.

Он наклонился совсем низко, чтобы наконец поцеловать её, и Рафаэль напрягся, готовый вскочить и спасти Кита от того, о чём он наверняка мог бы потом пожалеть. Однако Китти не стала ни кричать, ни сопротивляться, наоборот, обхватила его шею руками, зарываясь пальцами в волосы и даже отодвигаясь от дерева, чтобы сильвис смог в полной мере обнять её. Похоже, всё предыдущее было просто спектаклем, взаимной словесной дуэлью, прелюдией, без которой, например, Китти не могла обойтись. Может, она и эти два года бегала от него, просто проверяя его настойчивость? Рафаэль хмыкнул, бесшумно встал и, поманив Забаву за собой, пошёл подальше от влюблённой парочки.

– Слава ангелам, у него есть голова на плечах, – сказал он рейте, когда они отошли достаточно, чтобы не быть услышанными.

– В смысле? Ты думаешь, он смог бы... – она расширила в ужасе глаза, и хиддр поспешно выставил руки.

– Нет, нет, конечно, я к тому и говорю. Просто на какой-то момент показалось...

– Да уж. А ты – смог бы так? – Забава подняла на него испытующий взгляд, и он стушевался.

– Как "так"?

– Признаться. Даже если бы тебе казалось, что ты нафиг не нужен, – всё равно хотя бы признаться, а там хоть потоп. А?

– Честно, не думал об этом...

– Кто бы сомневался, – непонятно фыркнула она и задрала голову к небу. – Смешно. У меня ведь тоже есть, как сказал Кит, бойфренд. А я тут, с тобой.

– Сама знаешь, это получилось случайно...

– Ну конечно... Смотри, какая птица! Как думаешь, это из тех, кто сюда раз в год прилетает?

Рафаэль переключился с неприятного разговора на ветку, куда указывала Забава, чтобы внимательнее рассмотреть крупную, с длинным, почти павлиньим хвостом птицу, устроившуюся там среди вороха лиан и целого ожерелья ярких цветов-звёзд. Послышался шорох – это Забава уже целеустремлённо лезла наверх, поближе к птице.

– Стой, ты куда? Слезай немедленно! – испугался хиддр, подскакивая к дереву. На него слетел сверху рюкзак, и он отбросил его в сторону. – Забава? Ты меня слышишь? Что ты как маленькая?

– Да мне всего-то шестнадцать, отстань! – весело отозвалась рейта. На Рафаэля посыпались ошмётки коры, листья, а потом, с ойканьем, Забава, которую он поймал точно в руки.

– С возвращением на землю, лягушка-путешественница, – нарочно не обращая внимания на вдруг подпрыгнувшее сердце, улыбнулся он, и Забава фыркнула, отводя взгляд.

Она была такая неестественно лёгкая, тёплая, совсем-совсем близкая – он никогда и мечтать не смел, чтобы вот так прикоснуться к ней. Та самая птица в ветвях, явно не смутившаяся неудачным к ней поползновением, вдруг запела – переливчато, сильно, ни на что прежде слышанное не похоже, – и Забава опять посмотрела на него, не делая никаких попыток спуститься. Рафаэлю показалось, что правая рука под её спиной чуть просела, он перехватил девушку поудобнее, чтобы не уронить, и она оказалась уже в сантиметрах от него. Если бы он был Китом – и рейтером...

– Мне кажется, мы загулялись, – улыбнулся Рафаэль и опустил Забаву ногами на землю, тут же отступая на шаг. – Может, поищем дорогу назад?

– Почему бы и нет? – рейта стала отряхиваться от пыльцы, и птица замолчала. Лес мгновенно стал обычным и невыносимым.

– Забава? Это ты? – послышался откуда-то издали окрик. Хиддр и рейта обернулись: продираясь через кусты, к ним торопился запыхавшийся Альфред.

– Куда ты потерялась? – недовольно спросил он, останавливаясь недалеко от них и как будто впервые замечая Рафаэля. – О, привет, Рафаэль. А мы шли-шли все вместе, а потом Рэкс попросил кое-что узнать у учителя, я отошёл, вернулся, и никого нет уже...

– У нас было примерно так же, – сказал ему Рафаэль, и Альфред немедленно набычился.

– Это у кого "у нас"? Забава, ты...

– Пойду девчонок найду, – Забава в одно движение закинула на плечи рюкзак. – Выбирайтесь, мальчики, север там!

Развернувшись, она побежала, не оглядываясь, по всем кочкам, камням, корням, оврагам, из которых прежде не могла выбраться без посторонней помощи, через кусты и заросли, и, наблюдая, как легко ей это удаётся, Рафаэль осознал, что ему дали шанс, который, наверное, бывает раз в жизни, а он предпочёл сделать вид, что ничего не заметил.

Хорошенько тряхнув головой, чтобы выгнать из неё горькие воспоминания, Рафаэль постарался прийти в себя. Сейчас-то ему уже было ясно, что весь эпизод (разве что за исключением Кита с Китти) был срежиссирован Рэксом чуть ли не от начала и до конца: все, чёрт подери, были уверены, что им с Забавой необходимо серьёзно поговорить, даже она сама вела себя так, чтобы вызвать в нём определённые чувства и подтолкнуть к важным словам. А Рафаэль отвернулся. Что получилось? Понятное дело, ничего хорошего. По крайней мере, им себя винить не за что, они сделали что могли, – и то хлеб...

Правда, что делать сейчас, когда его опять грубо поставили перед фактом, что позарез нужен этот самый, на одиннадцать лет отложенный разговор, по-прежнему оставалось неясным. Рафаэль, не успев переступить порога, показал самое худшее в себе, то, с чем уже объективно не мог справиться, как ни старался, она наверняка теперь о нём не лучшего мнения. Эх, может, написать наконец книгу "Как испортить себе жизнь. Советы от мастера"?

– Вот ты где, – ворвался в угрюмый мирок Рафаэля знакомый голос, и он вынырнул, уже окончательно, с неожиданной радостью узревая рядом со своей скамейкой расслабленно стоящего Кита.

– Да, вот я, – слабо улыбнулся хиддр, и сильвис сложил на груди руки.

– Мало того что слинял – это я предполагал, допустим. Так ни номера своего Забаве не оставил, ни телефона с собой не взял. Спасибо, хоть недалеко ушёл.

– Прости... мы разругались. Это невыносимо – всё, что устроил Рэкс. Я просто не могу...

– Что устроил? – Кит сел рядом. – То, что подселил к Забаве? А куда ещё? И как ещё? Тебе дали поле для экспериментов, почему ты не хочешь им пользоваться?

– Вам легко говорить, – закатил глаза Рафаэль.

– С чего ты это взял? Я два года добивался того, чтобы Китти, например, хотя бы просто смотрела на меня не как на грязь под ногами. И это на фоне того, что каждый месяц, если не неделю, у неё менялся парень и мне приходилось согласовывать свою жизнь с тем, чтобы следить за её любовными похождениями и тем, чтобы кое-кто не сделал того, о чём пожалеет...

– Вам с Рэксом принципиально всё контролировать, да? Обожглась бы пару раз, глядишь, сама бы пришла.

– Знаешь, не только нам, Борис такой же. Только обжигаться можно по-разному. Чувства одно, тело плюс чувства – совсем другое. Учитывая её контингент...

– И как ты в итоге решился поставить её перед фактом?

– О, это было весело, – оживился Кит. – Это было тогда, на том нашем последнем турпоходе, помнишь? Я...

– Можешь не углубляться в детали, ближе к сути, – отмахнулся Рафаэль. – Мы с Забавой подсматривали за вами. Случайно. И только до поцелуя.

– Мы с Рэксом, говоришь, всё контролируем, – многозначительно хмыкнул Кит. – Ладно, если без подробностей, то взял и решился. Всё.

– Ты не боялся, что она тебе откажет? Или... что своим появлением в её жизни ты повернёшь всё к худшему? Может, её судьбой было вот так менять парней и быть свободной?

– Ну, знаешь... Я всегда думаю, что ситуация, наоборот, повернётся к лучшему. Стоило попытаться. Не понравилось бы, что ж, у Китти была бы впереди целая свободная жизнь. Никогда не бывает единственного шанса, поэтому и невозможно одним-единственным поступком всё испортить. Если, конечно, мы не говорим об Аспитисе, – Кит секундно помрачнел, но тут же зажёгся вновь. – Всё повторяется, Раф. Гляди, ты опять здесь и опять ни с чем, разве что горечью за спиной. И – Забава. Скажу так: даже если бы она сейчас была несвободной, это ничего бы не изменило. Ты можешь наконец что-то сделать. Не получится – и фиг с ним. Главное, что ты попробовал.

– Домино бы ты сказал такое? – усмехнулся Рафаэль. – Ты недавно утверждал, что мы поступили одинаково. Неужели не тот самый случай, когда одним поступком всё испортилось?

– Он жив, и он здесь. Всё в порядке, – Кит встал. – Давай-ка ноги в руки и за мной. С Домино как раз закончили разговаривать. Пришло время ваших испытаний.

– Увлекательное небось было зрелище?

– Я пришёл ближе к концу. Рэкс, чтобы провести этот день с Домино, разделил свои обязанности между мной и нашим бывшим куратором Леммом, так что пришлось поноситься. Но, да, шоу "Покажи и расскажи" вышло на славу! Скоро и ты будешь в курсе.

– Ты уверен, что я эти испытания пройду? Что вообще за мнемограф, отец вроде не рассказывал мне... – Рафаэль тоже встал, поводя руками, чтобы размять затёкшую спину.

– Пройдёшь, конечно! А все подробности на месте. Двигаем!

"Альбатрос" Кита оказался припаркован у ворот сквера, и сильвис походя объяснил, что в течение дня успел уже покататься по всему городу, хотя изначально и надеялся, что ему удастся посидеть в одном районе. Организацией МД был совершён подрыв центрального здания координации спутниковой связи – чуть ли не первое серьёзное выступление, затронувшее и гражданское население, за последние тридцать лет. К счастью, у них были резервные системы – с ними Кит и разбирался весь день, стараясь не думать о количестве жертв и масштабе ущерба после подобной акции. Канари резко вспомнил, что в мире существует злодей, и необходимо было срочнейшим образом переводить ненависть этого злодея на Север, чтобы не потерять весь город. Домино появился крайне вовремя со своей бесценной информацией, поэтому чем быстрее ГШР разберётся со своими новобранцами, тем лучше.

Спустя десять минут Кит и Рафаэль вошли в комнату отдыха, где их уже дожидались Крайт и Рейн. Запомнивший риза как мелкобандитского вида парня чуть старше себя самого, доброе лицо которого ярко контрастировало с его внешностью, Рафаэль был рад увидеть, что они пришли к балансу. Рейн раздобыл ему нечто вроде формы, отличающейся от того, что носили действующие агенты, но тем не менее немедленно вписавшей Крайта в их ряды – как будто так должно было быть. Хорошо, что хоть кто-то из них столь легко оказался на своём месте.

– А у меня теперь фамилия есть, – поприветствовал Рафаэля Крайт. – Аз есмь Крайт Фертцен, на счёт имени попросил никого не заморачиваться. Как вам?

– Сам придумал? – поинтересовался Кит.

– Это Рейн главный изобретатель, – риз кивнул в сторону что-то выискивающего в наладоннике хорона, и тот, не отвлекаясь, поднял вверх руку. – А у вас как дела?

– Полный порядок. Когда обещают Домино? – Кит указал Рафаэлю на мягкое белое кресло, и тот с удовольствием опустился в него.

– Вот-вот. Так что за мнемограф, расскажете?

– Соберутся все, и расскажем.

– Это хотя бы не опасно? – преувеличенно весело спросил Крайт, и хиддр понял вдруг, что он нервничает. Риз вообще хорошо держался для человека, который оказался тут по чистой случайности, за компанию, совершенно не представляющим себе, что его может ждать в ГШР. Его верность Домино определённо заслуживала уважения: куда проще и выгоднее Крайту было бы остаться на Севере. Даже если учесть планы Рэкса по его поводу.

Выходи из зоны комфорта, а?

В очередной раз отодвинулась входная дверь, и в помещении появились Рэкс и Домино. Аурис, похоже, едва держался на ногах – да и в принципе выглядел, как будто его выжали досуха, – но блуждавшая на губах счастливая улыбка облегчения не оставляла шансов жалости. Его тоже успели привести в порядок, однако, в отличие от Крайта, в гэшээровскую обстановку он не вписывался ничуть.

– Как хорошо, что все такие пунктуальные, – одобрил Рэкс, тоже уже больше похожий на восставшего из мёртвых, чем на человека. – Готовы? Идёмте, можно прямо через ту дверь.

Пока все вставали, он прошествовал чеканным шагом к дальней двери, вынуждая её отъехать. Рафаэль с Китом двинулись следующими, им в хвост пристроились Домино и Крайт, причём последний тут же обеспокоенно спросил:

– Как ты? Пытали?

– О да, – усмехнулся аурис. – Такого количества вопросов мне за всю жизнь не задавали. Не знаю, что бы я делал, если бы ты не привёз мне ноут...

– Не стоит благодарностей! Кем я был бы, если бы поступил по-другому?

– М-м-м... разумным человеком?

– Ты даёшь, Домино. Помнишь, я тебе говорил про перспективы? Так вот, у Азата их больше нет – и точка.

Домино нервно почесал за ухом. Они остановились у кабины лифта, и так вышло, что он и Крайт отстояли от остальных, поэтому можно было говорить более-менее свободно.

– Их нет, потому что ты забрал ноутбук... – попытался возразить он, и Крайт в ответ полыхнул глазами.

– Нет, Домино. У него накрылось медным тазом будущее, как только ты сказал, что уходишь. Без совести человек не сможет долго выигрывать.

– Совести? Или всё-таки вихря вероятностей?

– Давай не будем метафизикой заниматься. Я всё сказал. Ты можешь понимать как угодно.

– Ладно-ладно, – аурис выставил ладони в заграждающем жесте и, понизив голос почти до шёпота, спросил: – Боишься?

– Ещё бы, – хмыкнул Крайт, неотрывно смотревший уже в сторону лифта. – Ты?

– Я боюсь увидеть там что-то, чего и не подозревал в себе. Рэкс обмолвился, что мнемограф уходит в глубины подсознания, а не просто считывает память.

– Не забывай, что ты не один, – риз хлопнул его по плечу в такт расходящимся в сторону створкам лифта. Они вшестером загрузились и отправились на минус восьмой этаж.

Вплоть до нужного кабинета все молчали. Когда Рэкс наконец вошёл в нужную дверь, увлекая за собой остальных, Домино, Крайт и Рафаэль, несмело шагнувшие через порог, увидели средних размеров комнату без фальшивых окон, зато с огромным экраном во всю стену. Другую, тоже почти всю без остатка, занимала многоогоньковая и многокнопочная панель с большим количеством разнообразных по размеру дисплеев и тачпадов. У панели стоял пустой стул с креплениями для проводков электродов, напротив, у правой стены – большой стол с разноцветными папками-регистраторами и стандартным для кабинетов ГШР моноблоком. А за столом сидела миниатюрная девушка-риза, ещё более курносая, чем Крайт, лет двадцати – двадцати трёх, будто только-только закончившая Академию, в белом халате с двумя поперечными жёлтыми полосами на правом рукаве.

На звук зашелестевшей двери девушка обернулась, тут же, при виде Рэкса, вскакивая и роняя ручку, и Домино понял, что они с Крайтом одного и того же подтипа: она тоже была сероглазой, с яркими чёрными прядками в густых рыжевато-коричневых волосах в косе до пояса. Крайт рядом застыл на месте, пожирая её глазами.

– Добро пожаловать! – звонко поприветствовала вошедших девушка. – Меня зовут Эмине Торуен, и я ваша специалистка по проведению исследования особенностей вашего подсознания! Кстати, не смотрите на внешность, на самом деле я старше и уже два года служу на ниве мнемографии...

– Тогда я тоже попрошу не смотреть на моё имя, – в тон ей ответил Крайт. – На самом деле я далеко не ядовитая джунглевая змея.

Эмине недоуменно захлопала ресницами, и Рэкс поспешил внести ясность в ситуацию.

– Замечательно, что вы друг друга поняли. Эмине, вот трое испытуемых, начать надо с Домино, – хорон указал на ауриса, и тот ощутил, как подогнулись ноги. – Следующим будет Рафаэль, а потом Крайт. Кита и Рейна попрошу из соседнего кабинета принести нам пять стульев, а я пока всем заинтересованным расскажу, что тут происходит.

– Эксплуататор, – вздохнул Кит и вместе с Рейном вышел из кабинета. Пока услышавшая имя риза Эмине заинтересованно рассматривала Крайта, Рэкс простёр руку в сторону настенной панели и продолжил: – Это, собственно, мнемограф, точнее меньшая его часть, остальное в стене на пол-этажа, здесь у нас только такие кабинеты и находятся. Здесь же, к слову, мы проводим сканирование памяти – как шпионов, так и обычных агентов, если необходимо уточнить детали. Технология, к сожалению, недоработана, поэтому сильно глубоко копнуть нельзя – либо недавние события, либо очень важные. На основе последнего проводятся испытания на психологическую устойчивость, лояльность, страхи-фобии, таланты-способности и иже с ними. У нас имеются прецеденты принятия на работу людей, прежде не имевших ничего общего с ГШР, например мой брат, с девяти лет живший в семье обычных людей и впоследствии получивший образование в обычном вузе. Однако с вами так не получится, слишком специфичный случай. После подключения к аппарату под воздействием программы сознанием вы уйдёте в себя и всё, что там будет происходить с вами, мы увидим на экране. Время покаяться, друзья, – он усмехнулся, и Домино с Крайтом, переглянувшись, поёжились. – Программа поднимет на поверхность самое важное для вас – так мы решили предписать. Мы хотим знать, что вас заботит в наибольшей мере, чтобы принять по вашему поводу правильное решение. Если учесть, в какой мы сейчас глубокой з... кгхм, политике, мне принципиально знать до мельчайших подробностей, с кем я имею дело. Никаких рекомендаций по пребыванию в себе дать не могу, эпизод восстания памяти и вашего "я" кончится, как только вы преодолеете или не преодолеете свой кризис, если он у вас имеется, или мозг не решит, что получил достаточно. Там всё будет зависеть от вас. Кстати, опыт показывает, что под действием программы человек крайне редко помнит, откуда он в этом искусственном сне. Вопросы?

– Чем это чревато? – спросил Рафаэль под шум втаскиваемых в кабинет Китом и Рейном стульев. – Какие были самые худшие последствия?

– Да не было никаких последствий, – отмахнулась Эмине. – Мозг не взорвётся, сердечного приступа не случится. По общим медицинским показателям вам ничего не грозит, иначе Рэкс вас бы сюда не привёл. Понятное дело, что душевнобольных подобным испытаниям не подвергают, а здоровый мозг не способен загнать человека в самую жуть. Даже в фобиях. Плюс там есть стоп-кран встроенный. Что будет не так, сразу всё отключится, к тому же мы подсоединяем катетер на всякий случай.

– А мы душевноздоровые, ты уверен? – испуганно спросил у Домино Крайт, и аурис пожал плечами.

– Я уже ни в чём не уверен...

– Всё будет хорошо, – ободрительно сказал Рэкс, опускаясь на любезно пододвинутый к нему Китом стул. – Домино, вперёд. Подай положительный пример.

Последний раз посмотрев на лучшего друга, Домино шагнул к мнемографу. Тут же подскочившая к нему Эмине усадила его в кресло, подключила электроды и, почти безболезненно, катетер. Затем отступила к панели, щёлкая клавишами, и, закрыв глаза, Домино вдруг ощутил, как проваливается во тьму.

Чувство непрестанного падения сопровождало его, даже когда темнота перед глазами прорезалась тысячами кроваво-красных капилляров, разбежавшихся от центра во всё обозримое пространство. Один за другим на узлах пересечения капилляров и артерий стали взбухать яркие светящиеся точки – то там, то здесь, спереди, сзади, слева, справа, и Домино понял, что это – те самые пункты выбора, в которых он так часто оказывался за свою не столь уж долгую жизнь. Самый яркий огонёк приблизился, расширился, захватывая видимую часть этой вселенной, и аурис увидел себя разговаривающим с Шоной там, в баре "Пыль". Вот только он не обернулся на звон разбиваемых кружек с опрокинутого Азатом подноса, глубоко задумавшись над ключевым решением своей жизни, не побежал за ним и потому склонился в итоге к тому, чтобы отомстить ненавистному Зебастиану через ГШР.

Красная огненная сфера взорвалась фейерверком, ослепив его, и поле капилляров чуть повернулось, пододвигая к нему другой огонёк. Азат после рассказа Зинона принимает решение опереться на трианг в их путешествии, а Домино вместо того, чтобы пойти у него на поводу, отказывается и самолично уничтожает последние запасы трианга в живом виде на планете.

Взрыв. Сфера. Последняя ссора с Алектой. Он успокаивает её, и она рассказывает, как её обманул Азат. Отличный повод порвать с человеком, оказавшим на него наиболее разрушительное влияние, и остаться в Рей-Денне юным партизаном.

Сфера. Домино отказывается от предложения Троя. Нет, соседний огонёк: Домино, узнав о его сфере деятельности достаточно, сдаёт их всех в ГШР или МД. Взрыв. Он не заговаривает повторно с Инаем – или не соглашается приехать, или плюёт на заключённый договор, потому что по Инаю видно, что он ненадёжный партнёр, и потому что трианг – слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Круговерть огней. Непойманный Рафаэль и сохранившаяся банда. Неубитый Аит – и вместо него убитый Зебастиан. Всё подряд. Не принятый от Азата трианг – и живая Холли, и живой Гарольд. Выстрел в Азата там, у фургона с синайцами: потому что тот в полной мере показал себя, хватит, чтобы избавить от него и того, что он может привнести, этот мир. Противостояние, чтобы спасти Алекту. Отпор, чтобы не сесть вновь на трианг. Борьба с самим собой, а не радостное плавание по течению. И, в конце концов, убийство Азата и спасение Селены – а не это трусливое бегство...

И ещё три тысячи мелочей. Домино и не подозревал, как сильно могла измениться жизнь от одного только шага в другую сторону, не требующего душевных усилий, даже не замеченного им, – и программа беспощадно крутила и вертела его прошлое, то так, то эдак, и он всё падал и падал, осознавая, сколько зла он совершил своим бездействием, горячностью, трусостью, непониманием, нежеланием понимать. Скольких людей он убил, прямо или косвенно, скольким сломал судьбу. И скольких мог бы спасти, защитить, сколько всего мог бы сделать. Мог бы...

В какой-то момент все вероятностные линии, яркие и потухшие, широкие и узкие, в своём вращении слились в одну огромную, пылающую солнцем сферу, являя собой саму неотвратимость, невозможность исправить такое огромное количество зла, и в тот момент, когда она с треском разорвалась перед ним, оставляя за собой лишь темноту и пустоту, Домино распался вместе с ней на миллионы никак не связанных кусочков, потому что не было сил, ни у кого никогда не хватит сил, жизни всё это искупить...

Пребывающие в комнате, заворожённо следящие за происходящим на экране, как один подскочили на месте от крика Эмине. Рэкс первым увидел, как забило в припадке тело Домино, стоило только на экране появиться самому большому огню из всех, и хорон подлетел к нему, больше морально, чем реально поддерживая заметавшуюся Эмине. Она спешно отрывала от него электроды, так как программа закончилась сама собой, а ауриса, с закатившимися до предела глазами, стиснутыми до побеления лица зубами в жутком оскале, всё колотило и колотило.

– Кит, Рейн, медкрыло, и голову придерживайте! – скомандовал Рэкс, выводя друга и брата из оцепенения, и те подорвались к нему. Эмине уже вколола Домино препарат для восстановления сердечной деятельности, которую прибор наблюдения – единственный оставшийся электрод – показывал на уровне человека, получающего электрический разряд большой силы, однако он никак не успокаивался.

Кит и Рейн подхватили его под руки, уже бегом направляясь к выходу из кабинета, когда к ним подскочил побледневший Крайт.

– Я с вами, – безапелляционно заявил он. Как только дверь за ними четырьмя закрылась, Рэкс сел на первый же попавшийся стул, бездумно сверля взглядом пространство.

– Я думаю, обойдётся, Рэкс, – севшим голосом проговорила Эмине, опускаясь у панели на пол и всё пытаясь спрятать свои дрожащие руки. – У нас первый раз такое с момента наладки мнемографа. Веришь?

– Охотно, – хрипло отозвался Рэкс. – Что ещё раз доказывает, что ни ты, ни кто-либо другой не сможет мне ответить, чем это может кончиться. Ты же видела, как разлетелось изображение, что, если он сошёл с ума? Совсем, с концами?

– Да вряд ли, – пожала плечами риза, и следящий за ними Рафаэль так и не понял, кого конкретно она пытается успокоить. – Там действительно есть стоп-сигнал, как раз на такой случай. Этакое ментальное яйцо, последнее прибежище для личности, когда ей некуда деться от ужаса.

– Ты его видела?

– Сейчас нет, но раньше...

– Вот именно.

Эмине закрыла лицо руками. Так они трое и просидели в гнетущей тишине, пока Кит, Рейн и Крайт не вернулись. Рэкс повернулся на первый же шорох, и Рафаэль увидел, как мрачность его чуть схлынула.

– Да, припадок, – возвестил Кит. – Но мозговые показатели в норме, повреждений нет. По крайней мере, по первому торопливому осмотру. Через час-два должен прийти в себя, а там посмотрим.

– Что-то мне как-то расхотелось в этом участвовать, – Крайт с шумом упал на стул. – Я думал, у меня самого сейчас сердечный приступ будет. Нельзя так.

– Кто ж знал, что у Домино настолько всё плохо, – устало вздохнул Рейн. – Я даже не догадывался, что у него столь богатое прошлое, хотя вроде прослушал всё от начала и до конца. Это как надо внутренне переживать, чтобы до такого...

– Я не знал, – фыркнул Крайт. – Что уж про всех вас говорить. Переживал, да. Но не конец же света.

– Раф, – Рэкс повернулся к хиддру, и тот вздрогнул под его тёмным, изучающим взглядом. – Давай сразу. Ты не настолько переживаешь?

– Не думаю, – сглотнул тот, тщетно пытаясь прогнать всё увиденное из памяти. – Ну, то есть надеюсь...

– Тогда вперёд, – хорон кивнул на стул у панели мнемографа. – Чем дольше сидим, тем более отрицательным будет ментальный фон, а там чёрт знает.

Рафаэль встал, на негнущихся ногах добрался до кресла и, уже обречённо садясь в него, спросил:

– Ты считаешь, у меня там тоже бездна ошибок и ненависти к себе?

– А ты? – многозначительно фыркнул хорон, и поднявшаяся с пола Эмине взялась за электроды. Рафаэль даже не успел толком подумать о том, что может ждать его, как из кабинета вдруг перенёсся в просторный и безлюдный кинозал.

Впрочем, нет, он был здесь не один. На среднем ряду, ровно посередине восседал ещё кто-то, пригласительно махавший ему рукой, не оборачиваясь, и, приблизившись, Рафаэль с изумлением узрел самого себя – в той же самой одежде, обуви и с той же самой причёской. Вот только лицо у него было словно с налётом Кита – саркастичное, всезнающее и с ехидцей.

– Ты присаживайся, – Рафаэль-2 похлопал ладонью по соседнему сиденью. – Есть интересный фильм. Не стесняйся.

– И про что фильм? – осторожно полюбопытствовал Рафаэль, опускаясь в кресло и наблюдая, как его двойник из ниоткуда извлекает пульт.

– О, да про тебя, – осклабился хиддр. – Мы же для этого тут все собрались. Решить твои проблемы. Хотя, нет, вру, одну твою главную проблему. Совершенное неумение делать хоть что-то правильно и примечательный талант последовательно и эффектно разрушать свою жизнь. А поскольку я, как и все фрейдисты, считаю, что всё идёт из детства, с него и начнём. Помнишь свою первую школу?

Рафаэль-2 щёлкнул пультом. На огромном экране замелькали до боли знакомые герою кинозала кадры: залитый протухшим йогуртом шкафчик – а главное, важное сочинение, – куда-то спрятанный рюкзак, который он в седьмом классе так и не нашёл до конца дня, а потом школьный уборщик принёс его прямиком из помойки, украденная одежда после занятия по плаванию, причём членами собственной же команды, в которой он был не последним по важности человеком, – голым его втолкнули потом в женскую раздевалку, и никто, даже администрация, не поверил, что это не он сам придумал... И целый ворох в режиме слайд-шоу показанных записок с оскорбительными прозвищами и пожеланиями исчезнуть.

– Ты ведь был и остаёшься физически крепким парнем, Раф, – закатил глаза его альтер эго. – Ты каждому, кто тебя обидел, мог настучать по голове. Пару раз бы наказали, ну да и что? Зато никто бы больше не лез. Знаешь, как это называется?

– Трус? – мрачно спросил Рафаэль.

– Нет, моё дорогое первое "я", это называется терпила! Ты же их всех оправдывал! У того отец пьёт, у этого двойка по математике, у третьего комплекс неполноценности из-за того, что ты выше его в два раза. И вообще, ну что поделаешь, я же единственный хиддр в школе и не имею права пользоваться тем, что мой отец гэшээровец... Однозначно терпила. Тем знаменательней был тот факт, что после его смерти ты сам же подошёл к матери и потребовал переезда, а завуалированно – перехода в другую школу. Что, гром не грянет, мужик не перекрестится?

– Я сделал это для неё! Я видел, что ей физически тяжело находиться в доме, где она прожила с ним семнадцать лет! И ты это знаешь не хуже меня!

– А, сочувствие, как трогательно, – цокнул языком второй хиддр. – Прекрасно, что ты ищешь оправдания вполне себе разумному поведению, даже перед самим собой. Неужели так стыдно признаться, что и ты хочешь иметь власть над собственной жизнью? У меня есть ещё пример, поехали?

Рафаэль раздражённо вздохнул, и его визави, усмехнувшись, снова щёлкнул пультом. На экране пошла сцена знакомства Рафаэля со своей будущей компанией. Выброшенный мамой в районе расположения их нового дома (она спешила на работу) и имея на руках лишь бумажку с адресом, куда должны были подвезти их вещи, он пошёл к группе парней-сверстников, чтобы спросить дорогу. Хотя карту можно было посмотреть и на смартфоне.

Рафаэль опять увидел их своими же глазами. Это был 2637 год и очень жаркое лето, поэтому сам он был в белой хлопковой рубашке и льняных брюках, а вот эти трое били его воображение наповал. Ближе всех к краю дороги стоял Кит – в удлинённой залохмаченной ярко-голубой майке с кричащим абстрактным принтом с обеих сторон, красно-бордово-розовых камуфляжных шортах по колено, кислотно-зелёных кедах и не менее кислотно выглядящих жёлтых солнечных очках. Рядом – Рэкс, смуглый, с выбритыми висками, в чёрной безрукавке, коротком белом галстуке, чёрных же шортах с большими карманами и минимум четырьмя разномастными цепями и того же цвета кедах. И, наконец, Борис – волосы у него были до середины спины бордового оттенка со светло-салатовыми кончиками, но в остальном это был наиболее адекватно выглядевший парень, в рубашке с короткими рукавами и обычных джинсовых шортах. Гремучая смесь, и Рафаэль собрал всю свою храбрость, чтобы заговорить с ними, что-то активно и горячо обсуждавшими.

– Извините, – громко сказал Рафаэль, и все трое, оборвав себя на полуслове, синхронно обернулись. Старясь смотреть в пространство под изучающими взглядами чёрных, изумрудных и песочных глаз, хиддр продолжил: – Вы не подскажете, где здесь четырнадцатый дом по Фестивальной улице?

– О, так вот кто его купил! – обрадовался сильвис. – Ты почти дошёл, вон туда и прямо, он красно-белый с голубой плиткой на дорожке. Слушай, первый раз вижу живого хиддра!

– До этого ты видел только мёртвого? – усмехнулся Рафаэль, неожиданно почувствовавший себя среди незнакомых людей в своей тарелке.