Текст книги "Эффект Домино (СИ)"

Автор книги: Ольга Карелина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 45 страниц)

– Всё у нашей компании не как у людей. Тогда я побежала. Если что, звони.

– Удачи.

Они расцеловались, и Забава, проводив подругу до двери, поспешила наверх, где уже заливалась плачем Пенелопа, годовалый младенец, и чем-то мелодично стучала об стену старшая дочка Валери. Оставленный в суматохе на кухне Берт, взобравшись на стул, тянулся за печеньем, не замечая выдвинувшийся из ближайшей пазухи манипулятор АНД – готовый в любой момент подхватить его при падении или предотвратить переедание печеньем.

Роза же ушла за пределы квартала, в россыпь многоэтажных домов, где находился ближайший вход в ГШР, чтобы оттуда подземным корпоративным транспортом добраться до отделения лабораторий: машиной она не пользовалась принципиально, хотя и умела водить. Генштабовское метро располагало к размышлениям, и отведённые ей двадцать минут артау потратила на прогнозирование последствий своего признания Пьеру в том, что у них вряд ли когда-нибудь будут дети. Конечно, хотелось бы узнать заодно, как поведёт себя в таком случае Борис, но это представить было не так уж сложно. С кем быть, Роза не знала, однако разговор с Забавой убедил её в необходимости хотя бы этого самого признания. А дальше уже по обстоятельствам.

В их лаборатории было на удивление пусто – даже вечно присутствовавшей на рабочем месте Триши не наблюдалось. Однако стоило только Розе пройти к своему столу и вывести из гибернации компьютер, как дверь позади зашелестела, отодвигаясь в сторону, и в помещении появился Пьер.

– Как я удачно! – заметил он, приближаясь к Розе. – Даже не сомневался, что ты тут. Вчера уснул, тебя не было, проснулся – тебя нет, только очередная кружка на столе образовалась... Не надоело ещё полуночничать?

– Да мне никогда не надоедало, – улыбнулась артау. – К тому же вчера я сделала ещё одно открытие...

– Серьёзно? – воодушевился Пьер. – Расскажешь?

Не ощущая в себе особого желания, Роза тем не менее начала рассказывать о нахождении ею одного гена в ДНК вируса, который ранее им не использовался. Вплотную подошедший к ней Пьер вдруг подхватил её и в одно движение усадил на стол. Его руки оказались на её обнажившихся из-за поднявшейся юбки бёдрах, губы – совсем близко к шее, и Роза сбилась.

– По-моему, тебе не интересно, – стараясь не раздражаться, заметила она, чуть отодвигаясь.

– Просто ожидал услышать немного другое, – усмехнулся никин. – Вчера поздно вечером ты отрапортовала выше о каком-то прорыве, а мне и слова не сказала. Я, конечно, почитал отчёты, но хочется узнать лично от тебя. Теперь не отвертишься.

– Железная логика.

– Хотя бы понятная, не то что твоя. Так что там?

– Сейчас скажу. Только ответишь сначала на один вопрос? Утром в голову пришло...

– Внимательно слушаю, сокровище моё, – Пьер жарко поцеловал её сначала в шею, а потом в ключицу и ниже, отодвинув ворот рубашки, и Роза вдруг поймала себя на мысли, что не чувствует к нему ровным счётом ничего. Что же, все три года она так хорошо себя обманывала?..

– Ты вроде недавно говорил, что нам пора переходить на новый уровень в отношениях. А что в твоём представлении идеальная семья?

– Авторитетный муж, покорная жена и семеро по лавкам, – рассмеялся Пьер, расстёгивая ей рубашку. – Ну это совсем в идеале... а так, муж, жена, дети. Дом, работа. Что ещё надо?

– А если бы оказалось, что я не могу иметь детей? Усыновили бы?

– Очень смешно. Кто-то напортачил, а я исправляй? Наверное, нам пришлось бы расстаться. Смысл в отношениях без логичного продолжения их в потомках? Ты это к чему вообще?

– Просто интересно, – стиснула зубы Роза и резко убрала его руки от своей груди. – Значит, о любви и речи не идёт?

– Любовь, в первую очередь, должна отвечать интересам обоих партнёров, а то она быстро сыграет в ящик. Но мы отвлеклись. Так ты сообщишь мне детали своего открытия?

– Обязательно. Открой отчёт ещё раз и вчитайся внимательнее. Мне лень.

– Грубая ты какая-то, – Пьер не дал ей отпихнуть себя и больно сжал запястья – Роза впервые увидела в его глазах тот же холод, который он обращал всегда на всех, кроме неё. – Я задал вопрос.

– Отпусти, – тихо сказала артау.

– Ещё что сделать?.. – он дёрнул её за руки, привлекая к себе. – Ты не понимаешь разве, что...

Покашливание от двери заставило его осечься. Синхронно повернув головы, Роза и Пьер увидели на пороге стоящего опершись на косяк Бориса.

– Я дико извиняюсь, что прерываю семейную разборку, – с потаённой усмешкой сказал он, – но тебя, Пьер, зовёт руководство. Отчитаться по вашему прорыву. Немедленно.

– А ты – мальчик на побегушках, что ли? – неприязненно спросил Пьер, отпуская Розу.

– Тебе это принципиально?

– Мне – нет, – никин отступил от артау, начавшей растирать запястья, на которых уже ожидаемо появлялись синяки, и быстрым шагом пошёл на выход. Борис не шелохнулся, чтобы освободить проход, и Пьер только закатил глаза, минуя его. А в следующую секунду из-за ловко выставленной подножки полетел на пол.

– Ясли, группа номер пять, Доматов, – бросил он Борису, поднимаясь и отряхиваясь. – Никак не повзрослеешь? Чужая слава покоя не даёт?

– А ты забавный, – задумчиво проговорил Борис, насмешливо рассматривая его. – Пожалуй, тебя я съем последним.

Пьер вспыхнул и уже открыл было рот, чтобы парировать, но Роза мстительно хихикнула со стола, и он не стал вступать в перепалку.

– Радуйся, пока можешь, – в последний раз смерив Бориса взглядом, Пьер ушёл, высоко держа голову. Борис ступил в кабинет, чтобы дверь закрылась.

– Я тут случайно услышал... весь ваш разговор, – весело признался он, и Роза выжидательно посмотрела на него. – Я тоже всегда мечтал о детях, хотя с детства полагал, что буду с той, которая не сможет мне их родить. Но даже если бы мы были одной расы, а ты оказалась на это неспособной, я бы обязательно осчастливил какого-нибудь такого же "напортаченного", как мы с тобой. Ну или как я...

– Да я знаю, – артау улыбнулась. – А ты... серьёзно с самого детства решил, что женишься на девушке... эм-м... иной расы?

– Я всегда был упёртый, как осёл, сколько себя помню, – Борис символично покрутил пальцем у виска, подходя к ней совсем близко. – Та девочка-артау, что спасла меня от хулиганов, въелась мне в память, и я был страшно зол на себя, когда понял, что думаю о другой. Это как только я тебя увидел в школе. Заподозрил даже, что у меня какой-то нездоровый пунктик на артау конкретно. Но потом я подружился с Рэксом и Китом. Они своими магическими путями подняли базы, и оказалось, что та девочка – ты, и я вздохнул спокойно.

– Так уж спокойно...

– Ну кому как, конечно. Это всё моя упёртость. А из-за чего у вас весь сыр-бор?

– Из-за того, что кое-кто не дослушал, – поморщилась Роза, опять потирая запястья. Это напомнило ей об ещё одном эпизоде, и она, спохватившись, стала спешно застёгивать рубашку. Борис рассмотрел в подробностях её новообретённые синяки на руках, но не сказал ни слова, лишь кратко, одними глазами, полыхнув яростью, и артау поразилась его непривычной выдержке.

– В чём великое открытие, расскажешь? Я дослушаю, – посмотрел на неё хорон.

– Не такое уж прям оно великое, потому что недоработанное. Я нашла, какие гены надо "включить" в вирусе, чтобы он начал работать в человеке. И не только в рейтере, хотя к их геному он подходит лучше всего. В любой расе. Пару лет экспериментов – и готово. Панацея от любой болезни.

– А побочка?

– Бесконтрольное размножение, – вздохнула Роза. – И как это блокировать, мне пока непонятно. То есть понятно, если на рейтерах. А на остальных – нет.

– Мощно, – покачал головой Борис. Телефон в его нагрудном кармане провибрировал, и он виновато улыбнулся: – Мне пора. Если будут какие проблемы, обращайся, ладно? Не забывай: ты не одна против всех.

Роза согласно кивнула, и хорон, прощально и мягко коснувшись её руки, развернулся и поспешил из кабинета. Необходимо было завершить то, ради чего он вообще пошёл сегодня утром в отделение лабораторий Пьера, и сейчас путь Бориса лежал в обитель группы Рэкса.

К счастью, идти было недалеко. Бронзовая дверь кабинета приглашающе отъехала перед ним в сторону, и хорон шагнул внутрь, сразу с лёгким недовольством отмечая общую неразбериху на всех четырёх столах. За одним из них, с наибольшим количеством нерассортированной бумаги, сидел Рэкс, приветственно улыбнувшийся другу.

– Ну у вас и бардак, – фыркнул Борис. – Как вы тут ещё друг друга находите.

– Порядок в первую очередь должен быть в голове, – Рэкс выразительно постучал себя по виску. – Остальное – частности.

– Не согласен. Но не принципиально. Что там Пьер, уже беседует? – Борис подкатил себе стул поближе к Рэксу и опустился на него, рассматривая дёргающуюся кривую звука на мониторе перед хороном. В колонках что-то невнятно шуршало.

– Ждёт приёма у советника президента. Ты куда вообще ему жучка-то прилепил?

– На ремень, – ухмыльнулся Борис. – Неудобно он мимо летел, ангел белокрылый...

– Оригинально. А куда попроще – это для слабаков? – Рэкс в притворном недовольстве приподнял бровь, и Борис отмахнулся.

– Я всегда импровизирую. В этот раз мне захотелось его уронить, что ж теперь? Зато на ремень он посмотрит в последнюю очередь. Значит, ждём?

– Ждём.

Они немного помолчали, потом Борис, не сдержавшись, спросил:

– А почему ты всё-таки его отпустил?

– Кого? – скучающе отозвался Рэкс, постукивая пальцем по столу.

– Ну Домино. Он ведь опасен... разве нет?

Рэкс подпёр голову рукой и с непонятным выражением на лице воззрился на Бориса.

– А почему ты отпустил Розу к Пьеру? Он же тебя бесит.

– Это тут при чём?

– Ты ответь сначала.

– Потому что вы мне так сказали... Ладно, ладно. Потому что понял, что да, шишки ей лучше набивать самостоятельно. А когда принуждаешь, даже из лучших побуждений, только хуже выходит.

– Ну вот ты и ответил на свой вопрос.

– А тебе не кажется, что это несопоставимо?

– Он же мне не враг, Борис, – вздохнул Рэкс, начиная барабанить пальцем чуть чаще. – Я не так много с Домино пообщался тогда, при нашем единственном знакомстве. Но всё-таки понял, что у него в душе: он упорно отрицает, что может нести за что-то ответственность. Привык к другой жизни, как-то так. И если сейчас я выдерну его оттуда, да пусть даже с его лжебратом, арестую, посажу, накажу, ничего это для Севера не изменит: слишком уж они наследили. Раньше надо было, сейчас только время тратить и руки марать. А так у него ещё остался шанс очень больно наступить на грабли. И очухаться. И прийти к нам, предварительно сделав так, чтобы хотя бы часть его преступлений перекрылась...

– Ты серьёзно в это веришь? – удивился Борис. Рэкс пожал плечами, едва заметно улыбаясь.

– Я всегда готов дать второй шанс. Вопрос только, как человек им воспользуется.

– И что, вот, допустим, придёт он к тебе лет через пять: "я исправился, я хочу служить в ГШР, а не рабами торговать", и ты примешь его с распростёртыми объятиями?

– Посмотрим по поведению.

Из колонок раздался шорох отодвинувшейся двери, и оба хорона переключились на запись.

– Проходи, Пьер, – сказал динамик голосом Тэнна – примерно с той же благожелательно-отстранённой интонацией, какой он совсем недавно разговаривал с Рэксом. Судя по шелесту и последовавшему за ним перестуку шагов, Пьер поднялся и ушёл за советником в его кабинет. Спустя недлинную паузу, во время которой они оба явно рассаживались, хорон проговорил: – Рассказывай. Мы не учёные, нам ваши отчёты не так понятны. В чём главный смысл открытия Зориной?

– Возможность приживления вируса в любой геном без немедленного смертельного исхода, как это уже было, – отрапортовал Пьер, и наступила тишина. Потом Тэнн медленно спросил:

– Каким образом?

– Путём задействования ранее спящих генов в его ДНК. Они позволяют ему быть принятым иммунной системой любой человеческой особи вне зависимости от расы. Тот же эффект, что у рейтеров. Единственный минус – после внедрения подобного штамма он начинает образовывать опухоли, причём с высокой скоростью. А клетки эти очень живучие...

– И лекарства нет?

– Пока нет. Но Зорина подробно расписала необходимые меры. Год-два работы – и удастся вывести штамм, поддающийся контролю. Или хотя бы подходящий для конкретного человека, что в нашей ситуации предпочтительнее. Возможно, через выработку каких-либо ферментов, потому как подключение того рейтерского гена вряд ли поможет.

– Кое-кому помогло, ты знаешь.

– Подозреваю, что так, что называется, звёзды сложились. У меня нет возможности досконально изучить геном этого человека, а его... родственник не является носителем этой мутации. Вполне вероятно, там работает совершенно иной механизм. Нам же нужно отталкиваться от того, что есть.

– Хорошо. Продолжайте исследования. О любых достижениях сообщай сразу мне. И не отпускай Зорину. Она и так наверняка много кому рассказала о своих достижениях, не хватало ещё, чтобы ты приватный доступ потерял.

– Куда она денется, – хмыкнул Пьер, и Рэкс увидел, как Борис сжал кулаки до побеления костяшек.

– Напомню, её родители в своё время беспрепятственно ушли из МД, для нас обратный вариант совершенно неприемлем, – сурово одёрнул никина Тэнн. – Особенно если учесть, кто там главный.

– У меня всё под контролем, господин советник. Дальше нашей лаборатории эти данные не уйдут.

– Уж я надеюсь. Свободен.

Послышалось, как Пьер встаёт и уходит. Рэкс задумчиво смотрел на экран.

– Хотел бы я знать, что они задумали. И кого собираются им накачать? Что там ещё этот вирус даёт, напомнишь? Кроме повышенной способности к регенерации?

– Почти абсолютный иммунитет, причём не только к болезням. К любым видам ядов, ну, если, конечно, человека не замочить там на сутки...

– Ядов, говоришь. Знаю я одного человека с хорошей стойкостью к ядам. В связи с этой его особенностью меня всегда интересовал вопрос, почему остальные его родственники подобными талантами не отличались. И на данный момент не отличаются. А ещё?

– В перспективе возможно усовершенствование штамма и его ориентация на поведенческие реакции. Повышенный выброс адреналина, например, если надо. Улучшение работы органов чувств. Нейрофизиология, в общем.

– Ясно, – Рэкс встал. – Последишь за ним ещё немного? Я пойду договорюсь о передаче этой информации заинтересованным людям. Им лучше знать, что делать.

– Серьёзно? – с усмешкой глянул на него Борис.

– Мы в одной лодке, – мрачно сказал Рэкс. – И, если уж выбирать... Пусть лучше МД поглотит нас, а не наоборот.

Уже выходя из кабинета, Рэкс примерно представлял себе реакцию Аспитиса на его будущее сообщение и начинал продумывать своё алиби. Следы их слежки за Пьером, благодаря которой все рапорты Розы сначала приходили Рэксу, а уже потом в высшие инстанции, конечно, будет подчищать Кит, отлично подмявший под себя почти всю систему безопасности ГШР. А вот об остальном надо думать ему. Потому что когда бойцы МД вломятся в лаборатории Пьера, чтобы забрать себе все наработки Розы, первым же подозреваемым в сливе информации будет Борис, а значит, и его лучшие друзья и заклятые враги президента ГШР.

Но как всё-таки удачно, что Керен и Триша понравились друг другу. И напарнику Рейна родственную душу нашли, и потенциального партизана в тыл к Пьеру посадили. На главного ассистента – особенно такого забитого – подумают в последнюю очередь...

* * *

Вчерашний день выдался для Цезаря тяжёлым, но он не позволил себе взять выходной, хотя Управление задолжало ему уже как минимум месяц за последний год работы. В случившемся накануне он винил себя – и казалось кощунственным спать дома, когда получивший серьёзное ранение Аспитис отлёживается под капельницами в больнице. Какой смысл быть самым доверенным гвардейцем, если в нужный момент ты оказываешься слишком далеко, чтобы прикрыть командира? И пусть он сам отдал этот приказ, Цезарь всё равно виноват, что не подоспел вовремя. Так что с момента завершения той злополучной операции он сидел в своём кабинете и замаливал грехи за компьютером, раз уж к Мессии его не пускали.

Поэтому сообщение от Ханта, помеченное флажком "Важно", он открыл в ту же секунду, что получил по много раз зашифрованной электронной почте. И по прочтении заметался, размышляя, как передать это несомненно срочное донесение дальше по инстанции. Выше были, как говорится, только звёзды. А главная звезда находилась в больничном крыле, куда его настойчиво попросили пока не соваться.

Подумав минуту, терас решил обратиться к секретарю Аспитиса: уж его-то пустят к Мессии, в каком бы состоянии тот ни лежал сейчас. К счастью, за последние годы жёсткий и лёгкий на подъём секретари поменялись графиками работы, так что разговаривать достанется с Марком – он хотя бы не пошлёт его сразу обратно, как увидит.

Через пятнадцать минут терас уже был в приёмной. Марк выслушал его не перебивая, после чего быстро написал что-то на небольшом листочке и протянул его Цезарю.

– Аспитис сейчас там, – кивнул огель на номер кабинета на листочке. – Думаю, он выслушает тебя так же внимательно, как я.

– Это же не больничное крыло, – удивился Цезарь, по первой букве обозначения определив одну из лабораторий биооружия на минус пятом этаже.

– Все вопросы к нему, – загадочно улыбнулся Марк, и терас вышел, всё так же недоумевая.

В лабораториях Цезарь не был ещё ни разу, поэтому сначала запутался в хитросплетениях коридоров и некоторое время пробродил в поисках девятой лаборатории между восьмой и десятой, пытаясь определить, куда её могли запрятать. Дверь в итоге у неё и правда оказалась неприметная, больше похожая на вход в кладовку. Раздосадованный задержкой и собственной неудачливостью, Цезарь даже не стал стучаться. Считыватель сразу дал ему доступ (возможно, для гвардейцев вообще нет закрытых помещений?), и терас шагнул внутрь, в первую небольшую комнатку, служащую прихожей.

При первом же беглом взгляде на висящую на крючках одежду – в основном запасные обычные и защитные халаты – Цезарь приметил среди них знакомый плащ. Неужели Аспитис и в самом деле здесь? Быстро миновав "прихожую", терас ступил в главное помещение лаборатории, сильно раздающейся в стороны и далеко вперёд, и увидел то, что окончательно выбило его из колеи.

У дальней стены находилось три человека: один, Аспитис, полулежал на медицинском кресле, другие двое, сильвисы, мужчина и женщина в белых халатах, крутились вокруг него. Аспитис сидел, обнажённый по пояс, с повязкой на животе, куда вчера ему влетело сразу две пули, но на ногах были брюки от его делового костюма и обычные же ботинки. От левой руки к рядом находящемуся поддону тянулся вакутайнер, знакомый Цезарю по его эпизодам забора крови из вены, только определённо более навороченный. В правой руке просто стояла капельница. Сам Аспитис откинул голову и лежал с закрытыми глазами, бледный, но выглядящий намного более здоровым, чем вчера сразу после ранения. Сильвисы возраста хорона или чуть старше были заняты каждый своим делом: мужчина поправлял капельницу, постоянно бросая взгляд на ёмкость, куда передавал кровь вакутайнер (её там было раза в два больше, чем требовалось для анализа), женщина же разламывала ампулу с бледно-розовой жидкостью, чтобы набрать её в уже приготовленный шприц.

Ошалевший от увиденного Цезарь сделал шаг к ближайшему столу, где лежал набор скальпелей, и взял себе один, крепко зажимая его в руке. Что бы тут ни происходило, у него должно быть оружие. Он уже готов был решительно двинуться в сторону неизвестных ему учёных, как сзади раздался детский голосок – столь невероятный здесь, в лаборатории биооружия, что Цезарь чуть не подпрыгнул.

– Дядь, дай скальпель, – попросили его безапелляционным тоном, и терас резко обернулся. В шаге от него стоял мальчик-сильвис лет семи: сначала Цезарь увидел его двуцветные, бело-серые волосы с чёрными "перьями", потом огромные бледно-голубые, льдистые глаза с залёгшими под ними синими тенями и только потом – коробку в руках. В коробке лежала распятая на булавках лягушка, не подававшая признаков жизни.

– Вот, именно такой мне и нужен, – обрадовался мальчик, кивнув на тот скальпель, что держал Цезарь. Терас совсем не профессионально вытаращился и на него, и на его готовую к препарированию лягушку, и мальчик уже скривил губы, чтобы высказать ему своё неудовольствие, как со стороны учёных прозвучал твёрдый женский голос:

– Алан, не приставай к дяде! Молодой человек, вы к Аспитису? Подходите, мы почти закончили.

– Скальпель дай, – шёпотом потребовал Алан, сделав страшные глаза, и Цезарь не стал спорить. Он аккуратно положил инструмент рядом с лягушкой и, развернувшись, двинулся к учёным. Аспитис уже открыл один глаз и, явно веселясь, рассматривал его.

– Подожди ещё пару минут, – сказал он Цезарю, когда тот остановился неподалёку, тщетно пытаясь отразить на лице невозмутимость. – И без паники. Всё под контролем. Ты же мне доверяешь?

– Вам – да, – Цезарь подозрительно пробежался взглядом по сильвисам, начинавшим освобождать Аспитиса от иголок. Мужчина был копией мальчика, только белых волос у него было раза в два меньше: это свойственное только сильвисам "белое пятно" клином врезалось в общую тёмно-серую массу от левого виска и почти сразу заканчивалось. Голубые глаза смотрели добрее. Женщина и вовсе была желтоглазой, как Аспитис, с собранными в хвосте длинными дымчатыми волосами и бледной кожей. Она улыбнулась Цезарю, мимоходом погрозив усевшемуся за стол в другом конце лаборатории Алану пальцем.

– А больше никому и не надо, – усмехнулся Аспитис. – Знакомься, мои приближённые учёные-вирусологи: Детлеф и Карина Берсс. И их сын Алан. Детлеф, Карина, это командир моей личной гвардии – Цезарь Шштерн. Будет нечем заняться, можете исследовать его кровь: у него явно есть там нечто интересное.

– Приятно познакомиться. Будем иметь в виду, – Детлеф откатил тележку с держателем пробирок, в котором уже стояли три с кровью Аспитиса, и заботливо спросил: – Как себя чувствуете, Мессия?

– Смутно хочется в вас тоже игл повтыкать, чтобы вы аппетиты поумерили, а в остальном подозрительных ощущений и желаний не наблюдаю, – Аспитис поправил по очереди обе бинтовые повязки на локтевых сгибах и выжидающе посмотрел на Цезаря: – Что-то срочное, раз Марк счёл возможным отправить тебя сюда?

– Хант передал важное сообщение. Мне докладывать здесь?

– Тут все свои, а я ещё хотел задержаться. Докладывай.

– Слушаюсь, – Цезарь подобрался. – Это касается Розы Зориной. Она сейчас занимается разбором одного ретровируса, который после пары лет экспериментов станет возможным встраивать в геном любой человеческой расы безболезненно и без неприятных последствий. Он даёт организму сверхиммунитет и повышенную способность к регенерации. В перспективе может начать влиять и на нервную систему, увеличивая восприимчивость органов чувств. Все исследования проводятся под контролем Эдриана. Рэкс счёл, что вам полезно это знать.

Аспитис переглянулся с Детлефом и Кариной и спросил:

– Что-то ещё там было, в сообщении?

– Разве что намёк на то, что вам уже известно об этом вирусе, – хмыкнул Цезарь, и Аспитис возвёл глаза к потолку.

– Всё-то он знает... Хорошо, что ты пришёл сюда, Цезарь. Берссы как раз занимаются тем же, что и Зорина. И, возможно, именно её исследований нам не хватает, чтобы продвинуться в разработках дальше. Скажем так, изучать этот любопытный вирус начали ещё родители Розы: изначально они служили у нас и, кстати, выучили Детлефа и Карину. Не знаю точно, откуда они его взяли, но, судя по некоторым анализам, мои предки этот процесс контролируют давно. Я сам – результат применения его на человеке.

– Это в смысле? – изумился Цезарь.

– А тебя не удивляет, что после двух пуль в брюшную полость я сижу и разговариваю тут с тобой, а не валяюсь в бессознательном состоянии в больнице? Там уже почти всё заросло. И отравить меня невозможно, пытались уже, многие. Брату моему, к слову, ничего подобного не досталось, так что не удивительно, что он там из кожи вон лезет, чтобы воссоздать этот вирус.

– И мы, конечно, ему помешаем?

– Без сомнений. С таким гением в рядах есть опасность, что он добьётся желаемого. Так что совместно с Рэксом организуйте перехват информации и доставьте её моим учёным. Что вы там сейчас разрабатываете, Карина?

– Блокиратор бесконтрольного размножения, – отозвалась сильвисса, мелодично стучащая кнопками клавиатуры. – Ищем-ищем его в вашем геноме, а толку, как от козла молока...

– Ты полегче со сравнениями! – весело фыркнул Аспитис. – Осталось что-то непонятное, Цезарь?

– Ваши предки проводили эксперименты над собственными детьми? – задал вертящийся на языке вопрос терас, и Аспитис ухмыльнулся.

– А чего они только не делали... Гордиться особо нечем.

– А ваш сын? Он тоже с вирусом?

– Если верить крови, то да. Инфекция передаётся по наследству – но не всем.

– Понял. Разрешите идти?

– Иди. Буду нужен, обращайся к Марку.

Цезарь отдал честь и на почти негнущихся ногах покинул лабораторию. Однако поднимающийся уровень адреналина уже выводил его из ошеломления, и терас потянулся за сотовым, чтобы вызвать к себе всех, кто мог пригодиться ему в готовящейся операции.

* * *

Триша свою роль зазубрила тщательно, как перед самым важным экзаменом в своей жизни. И всё равно нервничала: слишком уж быстро всё в последнее время происходило – быстро и неожиданно. Только в обед вроде бы пожаловалась Керену, что Пьер в очередной раз оставляет её на ночь дежурить в главной лаборатории – причём абсолютно безосновательно, она и так уже чуть ли не карандаши по линейке на его столе разложила! – как через два часа, в те самые десять минут, когда рядом с ней в помещении никого не было, Керен связался с ней по зашифрованному каналу видеозвонком и предложил поучаствовать в саботаже. Триша никогда не была храброй девушкой, но Пьера она ненавидела страстно и так тайно, что её саму этот секрет уже измучил. Обычно немногословный Керен в подробностях расписал ей весь план будущей операции с участием личной гвардии Аспитиса, успех которой будет полностью зависеть от актёрского таланта Триши, и хорони, проникшись собственной значимостью, только заворожённо кивнула. Ей нельзя было ничего записать, чтобы не оставить случайно улик, и Керен повторил сценарий ещё раз, а потом отключился – но память Тришу пока не подводила. К ночи она затвердила все действия так, что вспомнила бы даже при резком пробуждении, и лишь после этого относительно расслабилась.

Нет, конечно, совесть слегка грызла её. В конце концов, в ГШР она когда-то пошла осознанно, искренне полагая МД источником всего возможного зла на омнии, и до недавнего времени была готова лечь костьми за интересы Генштаба в их непрекращающейся войне. А потом её за выдающиеся организаторские способности назначили в ассистенты к Пьеру, этому высокомерному зануде и нарциссу, и башенка идеалов пошатнулась. Находящаяся рядом с ним Роза только подливала масла в огонь, постоянно своим мягким и добрым отношением напоминая Трише, что хорошие люди ещё остались – вот только не в её начальниках. И Триша старалась на работе не для Пьера, а для Розы, по чуть-чуть собираясь с духом, чтобы высказать ей всё, что она думает о "бойфренде" артау.

Но пазл сложился сам. Керен, которого хорони полюбила с первого взгляда и совершенно без памяти, был близким другом брата Рэкса Страхова, главного вдохновителя, как оказалось, ячейки агентов, скрытно противостоящих таким, как Пьер, – и, кстати, одним из друзей Розиного бывшего, который, по мнению Триши, подходил артау куда больше никина, пусть и был другой расы. Круг замкнулся. Желание извалять Пьера в грязи больше не было труднодостижимой мечтой и могло легко превратиться в реальность. Тем более что Роза была только за.

Как, оказывается, быстро вся жизнь может перевернуться с ног на голову! До появления Керена всё у Триши текло неспешно и скучно – может, поэтому она и сама никогда не стремилась выделяться из толпы. Патологическая отличница, боящаяся парней как огня, она находила своё утешение в науке и никогда не мечтала о чём-то ином. Даже люди вокруг были какие-то одинаковые – всегда нейтрально вежливые, безлико доброжелательные, похоже, воспринимающие её вычислительной машиной, а не живым человеком. Родители с детства воспитывали в ней ничем не подкреплённое стремление к исследованиям хоть чего-то, и она слепо следовала ему, никогда даже не ощущая особой заинтересованности в предмете изучения. Пьер первым нанёс удар по её крепости – не все люди относятся к ней нейтрально: он использовал любой удобный случай, чтобы внушить Трише, что она всего-навсего его секретарша, интерактивное приложение к компьютеру, не имеющее права на собственное мнение, личные потребности и желания. Зачем, если она и так беспрекословно выполняла все его указания, даже те, что шли вразрез со здравым смыслом? Зачем, если она ни разу и слова не сказала против, хотя иногда так и подмывало?

Потом Роза со своим заражающим энтузиазмом, с ворохом эмоций: споры с Пьером до хрипоты, горящие глаза при объяснении даже самой мелочи, работа на износ – просто из интереса, из чистой страсти к науке. Долгие и странные разговоры с Борисом за спиной у Пьера, когда слышать их могла только Триша, и сразу за ними обычные человеческие просьбы ничего не передавать ему. Безоговорочное доверие – и как к личности, и как к коллеге. Да неужели такое бывает? Триша и сама заинтересовалась этими разработками и поразилась, перечитав всё: по её мнению, невозможно было дойти до таких результатов за столь короткое время. Что это – талант или просто искренняя любовь к работе? И почему Пьер совсем этого не ценит, только подгоняет Розу, как рабочую лошадку? Кажется, после этого осознания Триша начала ненавидеть его ещё больше.

И, наконец, Керен. Невероятная история их знакомства – сейчас, в очередной раз вспомнив её, Триша вновь густо залилась краской. В своё время, ещё подростком, она почитывала любовные романчики и даже там не встречала подобного – хотя, может, мало читала... В ту ночь она, как это происходило всё чаще, дежурила в главной лаборатории и вышла принять душ в их, рассчитанную на пользование учёными, душевую – причём женскую. Триша решалась на подобное, лишь когда была абсолютно уверена, что, кроме неё, туда никто не придёт: Пьер за какой-то месяц добил её и без того не очень-то высокую самооценку и хорони стеснялась показываться на людях без полностью закрывающее всю её лабораторного халата. Если бы не Роза, она, пожалуй, и вовсе бы перевелась в место попроще...

Душ успокоил и расслабил её, и даже неминуемое созерцание собственного угловатого, как у подростка, тела не испортило умиротворённого настроения. В раздевалку Триша прошла, совершенно ни о чём не волнуясь и не ожидая подставы, завёрнутая в большое мягкое полотенце, с распущенными по плечам вьющимися от воды алюминиевыми волосами – и заметила вытаращившегося на неё крупного, накачанного хорона с ирокезом и огромной татуировкой во всю голую грудь слишком поздно. Он тоже был в одном только полотенце – на бёдрах, таких же рельефных, как всё остальное, – и, кажется, как раз собирался снять его, когда она появилась. От потрясения хорон выпустил конец полотенца, оно немедленно слетело с его чресл, и от увиденного под ним – впервые в и без того нелёгкой жизни! – Триша внезапно для самой себя рухнула в обморок.