Текст книги "Мир, в котором я теперь живу (СИ)"
Автор книги: Оксана Огнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 36 страниц)
А после того, как мать царевича узнала историю девушки, в глубине ее гордой неукротимой души поселилось ни с чем несравнимое уважение – уважение к себе подобной. Ни с кем из рабов царица не была такой по-матерински ласковой, да что там – на Ладо она и голоса ни разу не повысила. И это притом, что властная, порой, до жестокости, женщина могла грозно прикрикнуть на собственную дочь, а то и пощечину ей залепить, если та, по ее мнению, забывалась. Когда же Ладо на вопрос о родителях ответила, что приходится дочерью правительнице своего народа, царицу все чаще стали посещать сокровенные, даже не всегда осознанные мысли: и кто сказал, что эта девочка не пара, не ровня ее сыну? Не самая красивая? Не страшно – сын достаточно красив для того, чтобы настрогать ей красивых внуков, даже если их матерью будет дурнушка, а Ладо – по-своему, очень миленькая. Подумаешь – не соответствует эллинскому канону. В конце концов – красота бывает разная. Да лучше и достойней этой девочки ему просто не найти! Разве сравнятся с ней эти тупые перепуганные овцы – дочери самых знатных и уважаемых мужей страны? Ну, ничего себе – и кто бы мог подумать, что из нее получится такая замечательная свекровь?… А вот эта мысль – была уже вполне осознанной.
Так и длилась какое-то время их тайная связь, при полном попустительстве и покровительстве матери царевича. Надо сказать, царица настолько все предусмотрела, что о связи ее «орленка» с маленькой амазонкой, кроме единственной доверенной рабыни, до определенного момента не знала ни одна живая душа. Но, как говорится – все тайное рано или поздно становится явным.
И опять все произошло достаточно банально – нашелся и в этом человеческом муравейнике нечистоплотный человек, который очень хотел выслужиться, но долгое время не знал – как. Поэтому он за всеми подсматривал и подслушивал, просто, на всякий случай – вдруг, пригодится для достижения цели. Постепенно у него это вошло в привычку, можно сказать – на уровне рефлексов, и даже выработались определенные навыки профессионального соглядатая. Во всяком случае, ни один из объектов наблюдения слежки за собой не заметил.
Так, совершенно случайно, ему стало известно, что новая рабыня Ладо путается не с кем-нибудь – а с самим молодым господином, наследником престола! Эта несносная строптивица, эта дрянь, которая посмела ему, мужчине, не просто отказать – а играючи надавать тумаков! Выходит, не такая она и недотрога – царевичу, небось, все позволяет. А мы, рабы, значит – рылом и породой не вышли. Ну, ничего – теперь расчетливая шлюшка, теперь-то эта выскочка получит по заслугам. Вряд ли скорая на расправу царица мать, которая неосмотрительно мерзавку к себе приблизила, будет терпеть подобное непотребство. Уж она позаботится, чтобы ее красавец сын в таком юном возрасте не наплодил бастардов с безродной рабыней. Примерно такими были грязные мыслишки никчемного человечишки – гиена почуяла возможность отыграться за свои мелкие надуманные обиды.
Куда же пошел после этого нечистоплотный человек? А куда идут с такой важной информацией, желая выслужиться? Естественно, к начальству – к управляющему дворцом. В первый момент управляющий не поверил – да во дворце полно рабынь гораздо красивее Ладо, с какой стати юному господину отдавать предпочтение этой неуправляемой фурии? И характерами они с ней удивительно похожи, а такие люди обычно друг друга не привлекают – совсем наоборот. Но потом умудренный жизнью старик вспомнил, что в последнее время царица мать по какой-то непонятной ему причине избавила девушку от тяжелой работы во дворце и сделала своей личной служанкой. Причем никто до сих пор так и не понял, какие именно обязанности девчонка при царице исполняет. С чего бы это? Неужели строптивица не просто путается с царевичем – а уже успела от него понести? И самое главное: знает ли об этом старший господин – знает ли об этом басилевс?
Меньше всего управляющему хотелось оказаться между молотом и наковальней – в виде царя и царицы. Положа руку на сердце – та еще парочка. Но промолчать – тоже не вариант. Если царь действительно скоро станет дедом, и эту новость ему принесет кто-то другой – неизвестно, чем это обернется для управляющего дворцом. А он уже слишком стар для таких потрясений. Дело оставалось за малым – набраться смелости и отправиться с докладом к царю, что было непросто. В силу занимаемой должности царь хоть и выслушивал добровольных доносчиков – но не слишком их жаловал. В лучшем случае – кинет горсть монет, как собаке кость. Ты же себя потом чувствуешь так, как будто тебя с головой окунули в дерьмо. Другое дело, когда басилевс сам поручал – за кем-то проследить, что-то выяснить… Одним словом, шли дни – а старик управляющий все никак не мог решиться на этот шаг. Как говорится – помог случай.
Царь тогда сам его вызвал – для обычного отчета по хозяйственным делам. Господин был в прекрасном настроении – вопреки обыкновению, не стал особо вникать в цифры и, тем более, придираться. Даже слушал, казалось – вполуха. А потом, как-то странно, мечтательно улыбаясь, вдруг сказал:
– Как ты считаешь, старый друг, зачем такому, как мой наследник, еще и ненормальная эта красота? Ну, зачем она мужчине? Я вот думаю: скоро придется его женить. А на ком? Какую из девок ни возьми – любая рядом с ним страшилой покажется. Может, ему иноземную невесту подыскать? А вообще – пора бы уже парню стать мужчиной во всех смыслах этого слова. Для этих целей вполне подойдет дорогая шлюха. Нет, не так – самая дорогая и красивая афинская шлюха, – царь коротко кивнул в его сторону,– Займись!
Вот так управляющий и доложил царю обстановку. Можно сказать – к слову пришлось.
Царевич, возможно, и не узнал бы ничего до последнего момента, если бы случайно не услышал разговор родителей, подойдя к дверям отцовских покоев. Поначалу он слышал только громыхающий голос отца. Мать что-то ему, конечно, отвечала, но совсем тихо и неразборчиво – даже было на нее не похоже.
– Ты меня поражаешь, жена! Я всегда считал тебя умной женщиной, даже опасался порой этого твоего ума, но сейчас мне остается лишь спросить: о чем ты думала, женщина?!… Какая еще царевна амазонок? Амазонки – это миф!… Да мало ли что девчонка тебе наплела – а ты бы на ее месте не придумала красивую сказку, осознав свои перспективы?… Да не собираюсь я ничего выяснять – его женой все равно станет женщина, которую выберет страна…
И вот тут голос матери начал набирать обороты:
– Ты не понимаешь… ты просто не видел – какими глазами девочка на него смотрит… пойми, так нельзя – мы прогневим Афродиту…
– Женщина, очнись! Такими глазами на твоего сына смотрят все – и девочки, и мальчики. Тебя ж угораздило произвести на свет само совершенство!
Мать не сдавалась:
– В этом случае все иначе! Наш мальчик на нее смотрит так же, как она на него. Ну, вспомни себя, вспомни свою юность – у тебя ведь тоже была первая любовь. Как и у всех остальных. Но у всех она была несчастной, а у этих двоих – счастливая, разделенная… разве это не настоящее чудо?
– Боги, что я слышу? Жена, ты ли это?!
Царевич сделал еще несколько шагов по направлению к неплотно прикрытым дверям отцовских покоев и вдруг увидел сквозь щель между ними картину, которая запечатлелась в его сознании на всю оставшуюся жизнь. Его мать, его гордая, смелая, несгибаемая мать – опустилась перед отцом на колени:
– Прошу тебя… умоляю… – словно в горячечном бреду говорила она, хватая отца за руки и поливая их слезами, – Я до конца своих дней – слова тебе поперек не скажу, я буду твоей покорной рабыней, я сделаю все что угодно… только не разлучай этих детей!
Нельзя сказать, что отца совсем не проняло – он явно растерялся и даже кашлянул смущенно. И голос его в следующий момент прозвучал значительно мягче:
– Да, ты всегда была хорошей матерью – этого у тебя не отнять. Но неужели настолько плохо знаешь своего сына? Если ему взбредет в голову жениться на этой девчонке, ни ты, ни я, ни все наше войско – его не остановят. А если она понесет от него и родит – он точно это сделает. Да, мы можем оставить девчонку при нем и взять с него слово, что он на ней не женится. И он даст это слово, и сдержит его. Но тогда наш сын – вообще, ни на ком не женится. И все двенадцать олимпийцев, объединив усилия – не заставят этого парня уступить. Ты же не только мать, не только жена. Ты царица и не можешь не понимать – интересы государства превыше всего! Вот по этой причине своего решения я не изменю – завтра с утра девчонку отвезут на торги… В том-то все и дело, жена, что это любовь – в том-то все и дело…
Дальше царевич не стал ни слушать, ни смотреть – молча отправился в свою комнату. Он не держал на отца зла за то, что тот принял решение разлучить их с Ладо – в каком-то смысле он его понимал. Возможно – и сам бы так поступил на его месте. Но было кое-что, чего сын не простил отцу до конца своих дней – отчаянного, рвущего сердце унижения матери. Бессмысленного унижения сильной гордой женщины… И за несколько минут – как будто стал на несколько лет старше.
Придя же к себе, выгреб все свои сбережения – а их у него, как у наследника престола, было не так уж и мало, и первым делом, отсчитал от них сумму, которую, как он знал, заплатили за Ладо.
Отец как будто совсем не удивился, увидев на пороге своего наследника с кошелем в руках – лишь вопросительно поднял бровь.
Сын был пугающе спокойным:
– Отец, я слышал – ты хочешь продать рабыню? – спросил он и положил перед отцом кошель с деньгами, – Если так – то я ее покупаю.
И что-то такое было в этих удивительных грозовых глазах, что царь внутренне содрогнулся – меньше всего он хотел причинять боль тому, кто с каждым днем значил для него все больше… При этом ничего похожего на ревность к девочке рабыне басилевс не испытывал. С какой стати? Отношения мужчины и женщины – это ж совсем другое… Царь тяжело вздохнул:
– Сын… в последнее время мне казалось, что у меня получилось воспитать в тебе не просто достойного мужа – а царя. Неужели не понимаешь, почему я так поступаю?
Царевич кивнул:
– Понимаю, – а потом вскинул на него эти свои невероятные очи и вдруг спросил, – Скажи, отец, а ты знаешь, о чем мечтают женщины?
Царь даже немного растерялся от такого вопроса:
– Ну… они вообще-то не делают из этого тайны. Большинство мечтает о любви, о хорошем ласковом муже, здоровых красивых детях, достатке в доме и рабах, которые будут делать за них всю домашнюю работу. Некоторые – о власти, и о том, чтобы все мужчины, какие только встретятся у них на пути, падали к их ногам. И это большой вопрос – у кого из них мечты правильнее… А почему ты спрашиваешь?
Сын отвел глаза в сторону:
– Знаешь, что ответила мне Ладо на вопрос о том, какая у нее самая заветная мечта? Она сказала – я мечтаю вернуть себе свободу.
– Подожди… ты хочешь сказать, что покупаешь рабыню для того, чтобы… отпустить?!
Этот невозможный, невероятный, неотразимый царевич гордо вздернул подбородок:
– А ты что хочешь сказать, отец? Что я не могу для нее сделать даже такой малости?
– Но послушай… даже если твоя… возлюбленная действительно из какого-то неведомого племени воительниц – в одиночку до своих краев она все равно не доберется…
– Я уже подумал об этом, отец. И поэтому вместе с ней отпущу Малка. Он вроде как откуда-то из тех краев родом, и хорошо знает земли за Понтом. А к тому же в прошлом был неплохим воином.
– Сын… разве ты до сих пор не знаешь, что хитрый раб чего только не расскажет, чтобы повысить в глазах господина свою значимость?…
Сын не дал отцу договорить:
– Обижаешь, отец, я уже убедился в том, что Малк хороший воин. А еще – он предан мне, как не всякий пес хозяину.
В порыве чувств царь чуть не вскочил с места:
– Что?! Ты хочешь сказать, что этот… презренный посмел встать против тебя с оружием?!
Царевич слегка изогнул безупречную бровь:
– Не понимаю, в чем проблема, отец. Я сам ему приказал.
Ну, да, ну, да – хотел бы царь посмотреть на того, кто посмеет ослушаться приказа этого… будущего царя. Вот что ему с этим делать? В очередной раз наследник, не моргнув глазом, посягнул на его авторитет правителя. Он ведь не просить пришел – поставил перед фактом: я ее покупаю. И притом так же, не моргнув глазом, позволяет лупить себя наставнику спартанцу – если есть за что. Пора уже, кстати, сказать ему, чтобы менял методы воспитания, что ли… И вдруг царь подумал: да гори все огнем – к воронам этот авторитет! Пусть делает, что хочет, лишь бы не рванул за своей амазонкой в ее дикие степи…
И все же многомудрый царь не настолько хорошо знал своего наследника, как сам о себе думал. Потому что именно это царевич собирался сделать поначалу – рвануть за своей амазонкой в ее степи. Со скрупулезностью бывалого путешественника собрал пожитки, упаковал туда оставшиеся деньги из своих сбережений, мимолетно удивившись – а он, оказывается, достаточно состоятельный человек, ну, надо же, как-то и не задумывался об этом раньше. Этих денег им хватит не только на то, чтобы добраться до места, но и на обустройство домашнего очага тоже должно хватить – еще и останутся. Чтобы не вызывать лишних подозрений пожитки он приторочил к седлу резвой кобылки, которую подарил Ладо. Отец и против этого ни слова не возразил – когда сын подарил своим вольноотпущенникам двух не самых худших лошадей из царской конюшни. Все-таки – замечательный у него отец. Другой бы надавал по шее, запер в подвале, посадил на хлеб и воду – а Ладо продал, как и планировал.
Ну, почему он не ценит, не видит, не понимает– какая удивительная, ни на кого не похожая женщина досталась ему в жены? Которая, ко всем своим достоинствам, еще и необычайно красива. Разве не красоту мужчины более всего ценят в женщине? Как вообще он может брать на ложе гетайров, пусть и смазливых, при такой-то жене? Да чем, в конце концов, мужская задница привлекательнее женского лона? Во время близости с Ладо ему иногда казалось, что еще немного – и он умрет от этого. От силы экстаза, силы наслаждения. Они с ней и сознание порой теряли от этого убийственного удовольствия. И всякий раз возникало ощущение – лучше уже не может быть… А какой приятной, даже изысканной, его Ладушка оказалась на вкус! Да с божественным вкусом и запахом женщины, которая хочет мужчину, не сравнится ничто, и тем более – дурно пахнущее место, природой предназначенное для испражнения.
Но решение отправится с маленькой амазонкой в ее земли, царевич принял не только из-за любви к ней. Разве мог он поступить по-другому после того, как увидел свою мать на коленях перед отцом? Ради их с Ладо счастья она была готова на все – так вправе ли он не бороться за это счастье, сдаться без боя?
Поначалу парень хотел написать прощальное письмо только матери, но в итоге – написал всем: и матери, и отцу, и сводному брату, и лучшему другу, и даже любимой сестренке, которая глупо, по-детски, ревновала его к родителям, а потому частенько вела себя с ним, как мелкая стервозина. Как передать послания адресатам он не знал и, не придумав ничего лучшего, просто оставил их под подушкой в своей комнате.
Царевич вышел из дворца, в последний раз окинул взглядом родные пенаты, а потом задержал этот взгляд на караульных у входа, бросив небрежно:
– Я провожу своих… друзей и вернусь.
Тут бы караульным и насторожиться, и задуматься – с какой это стати наследнику престола взбрело в голову перед ними отчитываться. Не говоря уже о том – чтобы бывших рабов провожать. Только бравые вояки почему-то ничего не заподозрили. Примерно то же самое он сказал и стражникам на выезде из города, но и те – не увидев никакой поклажи на вороном скакуне царевича, подвоха не заметили. Правда, один все же покачал головой и сказал другому: «Царь нас точно по головке не погладит за то, выпустили его без охраны». Его же напарник лишь легкомысленно отмахнулся в ответ: «Я тебя умоляю – в первый раз, что ли? Поди, царевич у нас не девица, в случае чего – в подоле не принесет. Да и кто его догонит на этом… черном демоне? Вот уж никогда не думал, что буду опасаться коня!»
Они уже отъехали на приличное расстояние от города, когда Ладо вдруг сказала:
– Ну, вот и все, мой золотой орел, пора тебе… возвращаться.
Царевич опешил:
– Что?… Ладо, Ладушка, ты о чем? Разве мы с тобой не договорились…
Ладо кивнула:
– Да, мы договорились, я помню. Но я… много думала с тех пор. Там, куда еду я – повелевают женщины. Здесь, где родился и вырос ты – мужчины. Здесь – не смогу жить я, а там – не сможешь ты.
Парень нахмурил идеальные брови:
– Да с чего ты взяла, что я не смогу…
Девушка его перебила:
– Прости, я неправильно выразилась. Ты сможешь – ты все сможешь. Но я… я не хочу для тебя – такой жизни! Я не хочу, чтобы тебе пришлось бороться за право быть тем, кто ты есть и так! Знаешь, нам нужно было встретиться, а мне – умереть и родиться заново в твоих руках, чтобы кое-что понять. Это неправильно – когда повелевают женщины. Но точно также неправильно – когда повелевают мужчины. Они оба неправильные, эти миры – и мой, и твой. Правильно – это когда никто и никем не пытается повелевать. Так – как было у нас с тобой. Ведь мы же не делали этого, хоть оба рождены для того, чтобы править. Знаешь, почему я все-таки еду туда, в свой неправильный мир? Потому что никто, кроме меня, не скажет ему, что он неправильный, и никто, кроме меня – его не изменит.
Царевич грустно улыбнулся:
– Я так понимаю, сердце мое, что ты сейчас предлагаешь мне – изменить мой… неправильный мир?
Карие глаза Ладо сверкали решимостью непролитых слез:
– А если не ты – то кто же? Кто еще, кроме тебя, сможет это сделать? Такое по силам – только тебе. Мне почему-то кажется – ты много на своем веку повидаешь. Много стран, много народов. Кто знает, может где-то и есть земля – где никто и никем не пытается повелевать. И если найдешь такую – позови. Я приду – прилечу на крыльях ветра. Название нашего народа, кстати, на вашем языке означает – Дети Ветра. Не помню уже – я тебе говорила? – девушка слабо улыбнулась.
– Ладо…
– Послушай меня… мой… мой родной, мой самый лучший… Твой отец отправит за нами погоню, если уже не отправил. Подумай – выстоим ли мы втроем против отряда гетайров? Да что я тебе говорю, ты будущий царь и сам знаешь – что нет. И чем все закончится? Тебя посадят под замок, меня… ну, меня – или убьют, или опять продадут. И тогда – все будет напрасно. Вообще все, понимаешь? А нет ничего хуже – чем когда все напрасно.
– Насколько я знаю своего отца – уж скорее он мне разрешит на тебе жениться.
– Не спорю – может быть и так. Но меня у вас никто и никогда не признает своей, если не считать, конечно, твоей матери. Неужели ты думаешь, я стану счастливей оттого, что ты со всеми из-за меня перессоришься? А ты перессоришься – я тебя знаю. И опять – все будет напрасно… Да, мы можем поселиться в глуши, прибиться к каким-нибудь землепашцам. Но если твое предназначение – землю пахать, почему же тогда ты родился царем? Возвращайся, свет моих очей, так будет лучше – увидишь. А любить тебя – я и в своем неправильном мире буду. Я… я тебя никогда не забуду…
И вдруг… его добрый конь, его верный товарищ Бычьеголовый, встал, как вкопанный. Первым порывом царевича было – ударить пятками ему в бока. И тут парень обнаружил, что не может двинуть ни рукой, ни ногой, ни даже – слова сказать. Такое вот странное, непонятное оцепенение после этого случая его охватывало еще два раза в жизни. Это были три кратких эпизода, за которые он искренне, от всей души, себя ненавидел. Не за то, что не сделал того, что хотел сделать – а за то, что не смог преодолеть слабость. Этот человек довольно легко, особенно под хорошее настроение, прощал слабости другим людям, но себе самому – никогда.
Тогда же – он просто смотрел Ладо и Малку вслед, беспомощный, как младенец, пока две маленькие точки не исчезли на горизонте. А неведомая сила, казалось, сковала не только его тело, но и разум, душу – исчезли и мысли, и чувства, и ощущения. В себя царевич пришел лишь, когда верный конь принес его обратно к городским воротам.
Он всех их обнаружил в своей комнате, вернувшись – и мать, и отца, и сестру, с его прощальными посланиями в руках. И на всю жизнь у него отпечаталось это в памяти: как расслабилось, словно сведенное судорогой лицо отца, как мать прикрыла глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Лишь сестра еще не умела владеть собой – выронила записку, бросилась ему на шею и расплакалась. И куда подевалась вредная заноза? Кажется – малышка стала взрослой…
Ашшора замолчала, погрузившись в воспоминания. А я… ну, что я? Можно сказать, на собственной шкуре прочувствовала, каково это – когда творец изначальный рассказывает тебе о том, что видел своими глазами. События тех далеких времен словно воскресали в устах Ашшоры – проносились перед моим мысленным взглядом, как кадры из фильма, вызывая в сознании устойчивую мысль, что все, снятые нами фильмы, это так – фигня, ерунда. Потому что с реальной, настоящей жизнью не сравнится ничто. Не зря мы в таких случаях говорим – специально не придумаешь.
Наконец, я решила нарушить молчание:
– Ашшора, получается, именно Ладо была величайшей любовью всей его жизни?
Богиня загадочно улыбнулась:
– Сестренка, просто поверь: если бы в своей прошлой жизни Страж Такую любовь встретил – он бы не умер. И гениальная идея свалить в мир иной его бы тем более не посетила. Чтобы ты понимала, наш прекрасный принц по натуре был, одновременно – прагматик и романтик. Причем, романтик не в каком-то там сопливом, сентиментальном смысле – а в лучшем смысле этого слова.
Слышала, должно быть, античную легенду о двух потерявшихся в мире половинках одного целого? Так вот – в те времена она уже была старинной. И настолько пришлась ему по душе, что парень в нее, как говорится, уверовал. И когда в его жизни появилась маленькая амазонка, он подумал: это она – его потерянная половинка. Да, поначалу Страж любил Ладо так, как ему об этом мечталось – всем своим существом. Но эти двое ведь не только безудержным сексом занимались – они еще и общались. И, в отличие от других мужчин, этот, общаясь с женщиной, предпочитал не о себе говорить – а слушать ее. Вообще, по жизни – любопытный, любознательный был до неприличия. Так, бывало, и говорил о себе, склонив голову к плечу и прищурив лукавые глаза: я знаю, что любопытен, как женщина, но, согласитесь – должны же быть у человека недостатки?
И однажды наступил такой момент, когда он понял: Ладо похожа на него, близка ему по духу, очень близка, но все же – не его драгоценная половинка. Она тогда рассказывала ему о порядках в своем племени, в том числе, и об их обычае калечить мальчиков, чтобы повзрослев, они не могли посягнуть на власть женщин. Девушка говорила об этом без одобрения, но и без осуждения, как о чем-то естественном, вроде дождя или снега, и для него это означало только одно: она относится к жизни – как все.
Ты не поверишь, несмотря на то, что времена античности дали вашему миру многих великих философов – философия большинства людей тогда была очень проста. Этот мир таков, каким его создали боги. И если какое-то явление существует в природе, значит, так угодно богам, и, соответственно, менять что-то в нем – могут лишь они. Короче говоря – наслаждаемся жизнью, братья и сестры, раз изменить мы все равно ничего не можем.
Но наш Страж о себе совершенно точно знал, что не смог бы относиться к этим обычаям спокойно. Родись он в племени Ладо – рано или поздно устроил бы бунт, революцию. Независимо от того, кого бы там калечили – мальчиков или девочек. Нет, он не разочаровался в девушке, не перестал ее любить и желать – перестал лишь воспринимать как ту, которой предназначен, как смысл своего существования. И даже хорошо, что так случилось. Для такого, как он, потерять смысл жизни – все равно, что потерять саму жизнь.
– Но подожди… судя по их прощальному разговору, Ладо тоже не считала обычаи своего племени правильными, или я что-то не так поняла?
– К тому моменту, как они расстались, да – уже не считала. Но так было не всегда. Можно сказать – Ладо пришла к этому, доросла до этого под его влиянием. И дело не в том, что он ее жизни учил, в смысле, рассказывал, что такое хорошо и что такое плохо. У него вообще не было такой вредной привычки – проповеди кому-то читать. А потом – и времени на это не было. Страж, в своей неповторимой манере, просто совершал Поступки, исходя из собственных представлений о том, как должен и как не должен поступать достойный человек. А Ладо, будучи умненькой девочкой – делала выводы.
– Ашшора, Армон мне рассказывал, что она была беременной, когда они расстались, и что оба об этом не знали…
Богиня кивнула:
– Ну, да. Срок был совсем маленький, потому и не знали. Можно сказать – удачно все сложилось. Этот ребенок, по сути, и дал Ладо силы на то, чтобы жить вдали от любимого. Когда она узнала, что беременна, для нее это означало: что бы ни случилось в будущем – все будет не напрасно. Хотя бы потому, что все уже не напрасно. А после того, как их дочка появилась на свет, ей стало временами казаться, что они и не расставались. Как это они расстались? Так вот же он – его глаза, волосы, точеные черты лица, его улыбки, жесты, характер, душа. Девочка уродилась похожей на отца настолько – насколько женщина вообще может быть похожа на мужчину. И выросла такой красавицей, что в тех краях из-за нее чуть вторая Троянская война не случилась.
– А дальше что было?
– Дальше? Как водится – жизнь пошла своим чередом. Наш, ни на кого не похожий царевич, снова заделался монахом, словно и не проявлял до этого чудеса мужской силы и выносливости. Спустя какое-то время царицу мать начали терзать нехорошие подозрения: а не решил ли ее «орленок» хранить Ладо верность до конца своих дней? С него станется. Откровенно говоря, она и сама по девушке скучала, даже не ожидала – что так к ней привяжется. Все прочие барышни на фоне Ладо казались заурядными, примитивными, недостойными ее сына. Но если он и решил так, это же все равно ненормально – когда цветущий, полный сил юноша ведет целомудренный образ жизни, тем более после того, как уже познал женщину. Мало того, что ненормально, так еще и на мужском здоровье может не лучшим образом отразиться. В конце концов, мать наплевала на все возможные приличия и пришла к сыну с деликатным разговором.
– Сынок, пойми меня правильно, я знаю, что матери и сыну о таком говорить не подобает, но молчать больше не могу, потому что желаю тебе лишь добра в жизни. Послушай меня: молодому сильному мужчине одним лишь рукоблудием не стоит заниматься – из-за этого потом могут быть проблемы по мужской части…
Сын вытаращил на мать и без того большие глаза:
– Рукоблудием? Ма, а с чего ты взяла, что я им занимаюсь? Я не занимаюсь, да и не делал этого никогда, и даже желания такого не испытываю.
И вообще – вряд ли когда-нибудь у него встанет член на те руки, которыми его собирались отрезать. Ну, это он подумал так – матери, конечно, ничего такого не сказал.
В общем, сыночек матушку опять убил наповал. И уже в который раз ошеломленная женщина подумала: боги, кого я родила?!
Но родители ему попались чрезмерно заботливые, деятельные и упорные, так что все же выписали из Афин самую дорогую и красивую гетеру. И она тоже оставила свой след в его жизни, но в другом качестве. Где-то в глубине души этой холеной, вышколенной красавицы жил бесшабашный неугомонный сорванец. Не мудрствуя лукаво, наш царевич извлек его на свет, и в результате – они стали закадычными друзьями. Можно сказать, что этим эпизодом своей жизни он полностью опроверг утверждение о том, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает.
Эта девушка по-своему его поражала. Казалось, она совершенно не думала о том, что будет завтра, жила одним днем, одним словом – Сегодня. А сама знаешь, век гетеры, что тогда, что сейчас – недолог. Одинокая старость очень быстро наступает – и хорошо, если не нищая. Поэтому думать за нее, в конце концов, пришлось ему.
У него был приятель художник, который бегал за ним хвостиком, упрашивая попозировать, но долгое время наш герой на эти провокации не поддавался. Как и всякий энергичный деятельный человек, позировать парень терпеть не мог, воспринимая это чуть ли не как пытку, и соглашался на такое бессмысленное времяпровождение, только уступая просьбам отца. А тут согласился – когда увидел, что приятель всерьез запал на его подружку, и что та вроде как тоже не совсем равнодушна к тайному поклоннику. Художник был на десятом небе – вожделенная модель наконец-то попалась ему в руки, и это еще не все плюшки судьбы! Потому что необыкновенная красавица, о которой он и грезить не смел – сопровождала эту модель на все сеансы позирования.
Да, Стражу пришлось потрудиться, чтобы заставить бедовую подружку более серьезно посмотреть на жизнь и благосклонно воспринять перспективу замужества с художником, но он справился. Оставалось придумать, как соединить любящие сердца притом, что в глазах общества подружка была его любовницей. Да, на людях эти двое успешно делали вид, что они любовники. Вот разве что мать царевича терзали смутные сомнения, и то, лишь потому, что своего сына, охваченного страстью, она как бы уже видела.
Сначала он хотел подбить подружку соблазнить художника, а потом зайти в самый ответственный момент, и заявить ему что-то вроде: ну, все, братан, теперь, как порядочный человек, ты обязан на ней жениться. Но этот план Страж тут же забраковал – чего доброго, художника удар хватит, или импотентом на всю жизнь останется. Все-таки живописец ни на минуту не забывал о статусе своего царственного приятеля. Может, потому так и остался приятелем – в категорию друзей не перешел.
В итоге, когда неугомонная подружка, умаявшись сидеть на одном месте, пошла погулять, царевич решил поговорить с художником напрямую. Он сказал, что собирается расстаться с любовницей и хотел бы пристроить ее в надежные руки, а ему об этом решил сообщить, поскольку считает его руки достаточно надежными, а чувства к ней – искренними. Художник обалдел и засмущался – да откуда ж у меня деньги на такую дорогую женщину? На что наш герой резонно возразил – а ты ее не покупай, ты на ней женись.
В общем, вопрос они решили за пять минут к обоюдному удовольствию обеих сторон. А в следующий момент наш Страж, что называется, дал маху.
– За такую услугу – проси у меня, что хочешь! – на радостях воскликнул он, имея в виду заурядный мешок тугриков, который вручит молодоженам на обустройство семейной жизни.
Но художник, как творческая личность, на мешок тугриков, возникший в царском воображении, не повелся и своего решил не упускать:
