Текст книги "Мир, в котором я теперь живу (СИ)"
Автор книги: Оксана Огнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 36 страниц)
Экономическая система Леса все же не была безденежной – знаменитые на весь мир радужные шароны в качестве валюты использовались, но ценность для альфаров они представляли лишь постольку, поскольку на них можно было приобрести понравившиеся рукотворные вещи у людей, аруков и даже у своих сородичей. Риксаний, кстати, являлся изобретением ученых мудрецов – такого металла в природе не существовало. Домены создавали его в строго дозированном количестве, чтобы он не утратил статус самого дорогостоящего драгоценного металла в мире. Точно так же, как и у нашего золота, в процессе использования у риксания обнаружилось множество дополнительных полезных свойств помимо ювелирной ценности. И конечно, альфары позаботились о том, чтобы другие разумные пребывали в уверенности, что риксаний добывается в рудниках, и его единственное в мире месторождение расположено на территории Радужного Леса.
В общем, Альтамир ин Шарон оказался учителем, как говорится, от бога. И скрывать не буду – от общения с ним я получала настоящее удовольствие. Бывало, смотрела на него и поражалась – вот как можно быть до такой степени аристократом, эталоном аристократа? Даже не знаю, как и объяснить. Ну, например, я вполне могла себе представить в устах Альдара и Амора русский мат – эти наши выдающиеся несколько слов, при помощи которых почему-то можно выразить что угодно. Вплоть до того, что мне иногда казалось – не знающий границ русский мат очень органично вписался бы в их, напрочь лишенные тормозов личности. Но матерящийся Альтамир представлялся чем-то таким, чего не существует и не может существовать в природе. Невозможно было даже представить, чтобы это невероятное Величество хотя бы просто дураком кого-то назвало. При этом ни снобом, ни мягким, ни тем более, слабым он не был. Добавьте сюда бездну обаяния и остроумия, талант рассказчика и душевное отношение к собеседнику – думаю, поймете мою реакцию. Интересно, в процессе нашего с ним общения, Мудрейший сам замечал, что все чаще называет меня дочкой?
Помню, был такой момент, когда Альтамир вдруг прервался на полуслове, посмотрел на меня как-то странно и спросил:
– Скажи, дочка, Владыка тебе говорил, что в твоей сущности есть что-то от сущности необычайно сильного альфара?
Я кивнула:
– Было дело. Ты, кстати, знаешь, что Альдару не нравится, когда его отец обращается к нему по протоколу?
Мудрейший тонко улыбнулся:
– Знаю, конечно – я же не слепой. Но что я могу поделать, если мой сын – Владыка и есть? Настолько Владыка – что моя голова сама перед ним склоняется? Иногда даже не верится, что автор этого шедевра – я. Хотя в этом, девочка, ты, пожалуй, права – наверно, мне следует преодолеть себя и обращаться к нему по имени, по крайней мере, когда рядом нет посторонних.
– А почему ты вдруг заговорил со мной о моей сущности – с ней что-то не так?
– Что ты, дочка, твоя сущность… ослепительна. Дело не в том, что с ней что-то не так… В общем, Альдару я об этом не говорил, но тебе скажу. Точно так же, как в твоей сущности есть что-то от сущности альфара, в его – есть что-то от человека. К Амору ин Менару это тоже, кстати, относится. Их сейчас всего двое таких в Радужном Лесу. Хотя, наши старейшие рассказывали, что альфары с такой сущностью изредка рождались и раньше. Но тебе я об этом решил сказать потому, что ваши с Альдаром сущности родственны между собой – они подобны, понимаешь? Конечно, наверняка судить я сейчас не берусь – слишком давно смотрел на сына внутренним зрением. Если ты не знала, после того, как Владыка принял Венец – больше никто, ни один альфар, уже не сможет его просмотреть.
Я улыбнулась:
– Ну… не зря же, наверно, у нас с Альдаром так улетает друг от друга крыша, что ловить бессмысленно?
– Что значит – улетает крыша? А – я понял…
Вот кто бы мне сказал, почему я тогда так легкомысленно отнеслась к такой немаловажной, в общем-то, информации, тем более, что она совпадала с тем, что сказал мне тот странный бесполый голос?
Этот день поначалу отличался от других разве что тем, что мои государственные деятели освободились раньше, чем обычно. Вы можете мне не поверить, но я чувствовала их появление заранее, и не каким-то там шестым или десятым чувством. Как бы так поделикатнее выразиться… каким местом я его чувствовала? Просто меня начинало охватывать… желание, понимаете? Улыбаетесь? А это, между прочим, не смешно. Принято считать, что именно мужчине не требуется никаких прелюдий перед сексом, и меньше всего я сама от себя ожидала, что на поверку окажусь – такой женщиной. К тому времени, когда Альдар с Амором появлялись, меня уже ломало от этого желания, как наркоманку. Но и с ними, похоже, творилось то же самое. Нет, нежность и ласка не исчезли из нашей близости – просто они у нас теперь были не до, а после. И вполне естественно – заканчивались повторением, что здорово напоминало какую-то цепную реакцию.
Вот и сейчас мои мужчины быстрым шагом зашли в комнату, на ходу развеяв свою и мою одежду. Альдар подхватил меня, словно я ничего не весила:
– Обхвати меня ногами, сердце мое… вот так, хорошо…
А в следующий момент, я задохнулась от избытка чувств и ощущений, когда эти двое вошли в меня одним слитным движением, одновременно прильнув всем телом, с двух сторон. Наверное, дойти до кровати никто из нас был не в силах. Неуемное пламя во мне на несколько секунд даже притихло удовлетворенно – получив в свое распоряжение тех, кто его зажег. Как будто на самом деле ему и не надо было чего-то большего. Альдар с Амором тоже замерли, переживая острый приступ удовольствия. Я чувствовала их удовольствие – чувствовала, как им хорошо со мной, и хорошо друг с другом во мне. Это ощущение усиливало мое собственное удовольствие до полного и абсолютного экстаза. Оказывается – не только душа может любить, но и тело. По крайней мере, мое тело совершенно точно любило этих мужчин, не просто принимая – целуя и лаская их в себе.
– Ну, наконец-то – мы дома… – выдохнул Альдар мне прямо в губы.
Руки Амора легонько сжали мою грудь:
– Откинься на меня, желанная… Суть предвечная, я когда-нибудь сгорю в этом твоем огне…
– Держи меня крепче, с-с-сердце мое… – хрипло прошептал мой великий змей и плавно толкнулся в меня, увлекая за собой Амора…
… И как только они умудрились устоять на ногах, когда я сжалась вокруг них сладкой горячей судорогой, вынуждая излиться в меня до самого дна? Странный бесполый голос и в этом оказался прав – каждый раз у нас действительно был, как первый. А еще я стала замечать, что по-настоящему комфортно и спокойно мы себя чувствуем лишь в таком вот соединенном состоянии. Даже если больше ничего не делаем – просто лежим. Как будто и в самом деле превратились в какую-то новую форму жизни. Так и упали потом на кровать – соединенными.
– Мы детям не навредим этой своей страстью? – спросила я, целуя Альдара в губы.
– Детям? Сердце мое, помнишь, я тебе говорил, что во время беременности мужчина делится с женщиной силой? Так вот, соитие – самый простой и быстрый способ это сделать.
– Но разве наши дети не силой мира питаются?
Альдар улыбнулся:
– Сила отцов им тоже – очень даже по вкусу. Причем, моя особенно нравится дочке, а сила Амора – сыну.
А потом рука Альдара мягко скользнула по моим плечам, рука Амора погладила живот, и вот уже я оказалась на спине – зачарованная этими руками и губами. Они целовали и ласкали меня не для того, чтобы снова разжечь во мне желание – просто по-другому не могли. Безграничное и невыразимое в эти мгновения как будто становилось их руками и губами, сжимая горло нежностью, вызывая слезы на глазах и отвечая на все вопросы сразу. За что я их люблю? Так вот за это – за любовь. Перед которой – ничтожно и бессильно все. Только и остается – голову склонить, на колени встать… я бы и встала, но откуда-то знала, что они этого не поймут.
И да – каждый раз наступал такой момент, когда у меня возникало желание ответить им тем же, и я начинала ловить их руками, но они почему-то толком не давали себя приласкать – разве что, погладить, поцеловать, не более того. А когда спросила об этом, Альдар вдруг сказал, что до него не доходит, как можно испытывать удовольствие от того, что кто-то давится твоим членом. Понятия не имею, сердце мое, почему это нравится мужчинам на Земле – наверно, с ними что-то не так. Амор же добавил – ты телом своим ласкаешь так, что никакой другой ласки просто не хочется. Можете себе представить? Вот как можно не хотеть – перед такими встать на колени? Ну, ладно, ласкать себя руками и целовать позволяли – и на том спасибо.
И сейчас они довели меня этими своими неспешными ласками до полубессознательного состояния. И вдруг я почувствовала на себе тяжесть Альдара. На секунду остановилось сердце – неужели мы наконец-то станем с ним близки так, как мне того хотелось?
«Ты примешь меня, сердце мое?» – забыв, как дышать, прочитала в любимых глазах.
Приму ли я тебя? Да я уже приняла. Еще тогда, на площади, перед лицом вечности, так сказать. Но в ответ подумала другое – всего одно слово:
«Всегда».
А потом мы с ним просто совпали, как небо и земля, как инь и янь – мыслями, чувствами, желаниями, нервными окончаниями.
Чего я хочу? Хочу смотреть в эти глаза вечно. Ну, или – сколько там проживу… Нет, не так – хочу жить вечно, чтобы смотреть в эти глаза. Ведь эта безграничная стихия в них – моя стихия. Мои вдохи и выдохи, мечты и надежды, все – от чего я бежала и к чему стремилась. Если это не так, почему же тогда ощущаю в себе – вспышки молний, которые вижу в его глазах?
Со всей неотвратимостью на меня обрушился идеал – так не бывает… И это случилось со мной – с женщиной, у которой идеала, как такового, не было вообще. Например, я даже представления не имела, какие мужчины мне нравятся – блондины или брюнеты. Единственные требования к кандидату на роль спутника жизни, сформировавшиеся в моем сознании еще в то время, когда я надеялась ее устроить – чтобы он был не трус и не дурак. Ну, просто труса невозможно уважать, а дураком – восхищаться. И вот сейчас меня накрыл, как небо землю, мужчина, полностью соответствующий идеалу женщин Земли всех времен и народов… За что ты мне? Я ведь даже не мечтала о тебе, мой неистовый, мой ненасытный, мой ненаглядный…
… Это было мистерией, таинством. Чувства и ощущения все усиливались, так, что в какой-то момент показалось – еще немного, и мое несовершенное человеческое тело не выдержит их накала. А потом случилось что-то невероятное – на несколько мгновений я словно покинула его и увидела нас с Альдаром со стороны. Что-то похожее описывали люди, пережившие клиническую смерть. И вроде бы Альдар совершал те же самые движения, что и земные мужчины, но почему-то они, по сравнению с ним, казались дятлами, бездумно долбящимися в дупло. И тогда на меня снизошло очередное откровение: я только что отдалась не потомку богов – я отдалась богу…
…Эта заполошная мысль все еще билась в моей голове, когда я пришла в себя. Альдар перевернулся на спину и уложил меня сверху, себе на грудь:
– Как ты, сердце мое?
Не удержавшись, лизнула нежную кожу у него на груди:
– Если бы это был просто секс, я бы сказала: мой Владыка, ты трахаешься, как бог. А так – не знаю, что и сказать. Это было лучше, чем вообще бывает. И сейчас я честно пытаюсь свыкнуться с мыслью о том, что отдалась богу.
– Сердце мое, я ведь тебе уже говорил насчет богов…
Но тут нас обнял Амор – двоих сразу:
– Не слушай его, желанная – ты права. Это так и было – божественно. Я уже видел раньше нашего Владыку с женщиной, но то, случилось сейчас – ни на что не похоже… – и этот чернявый демон с чувством поцеловал сначала меня, а потом – Альдара.
Вот почему мне так приятно, когда я вижу, что эти двое любят не только меня, но и друг друга? И вдвойне приятно оттого, что они любят друг в друге мужчин – не испытывая при этом желания взять или отдаться?
Альдар погладил меня по волосам:
– Сердце мое, мы так обрадовались, когда тебя нашли, что совершенно забыли поговорить с тобой о своих снах.
– О снах? О каких снах?
– Видишь ли, когда этот сородич наших Первых тебя похитил, нам с Амором начали сниться сны. Более чем странные сны. В общем, это напоминает эпизоды из жизни – из какой-то прошлой жизни, понимаешь? Причем, судя по всему, в той своей жизни мы были людьми и жили на Земле. Я тебе больше скажу – похоже, тогда, как и сейчас, я был правителем и воином. Как меня звали, почему-то не помню, единственное, что осталось в памяти – что это имя чем-то созвучно с моим нынешним именем. Короче говоря, я целенаправленно и вполне успешно завоевывал ваш мир, так что возможно – оставил заметный след в его истории. Ты хорошо знаешь историю своего мира?
После этих его слов у меня все замерло внутри:
– Ты думаешь… что из этих снов можно понять, кем вы были?
– Вот уж, чего не знаю – того не знаю. Но если нам действительно снились эпизоды из реальной жизни, то почему бы и нет? В конце концов – интересно же…
– Ну, ладно, рассказывайте свои сны.
Хорошо, что я лежала, а то бы упала – так у меня закружилась голова от свалившейся на нее информации. Еще бы ей не закружиться – то, что они мне рассказывали, совершенно в ней не укладывалось. Мало того, что все это казалось опять же, знакомым, как азбука – например, эпизод с паломничеством к оракулу Амона или с персидским пареньком, которого взял под свое крыло великий завоеватель. Так, в конце концов, нам еще и приснился одинаковый сон – всем троим…
Ничего себе – барышня Попала. Как ни крути, получается – я не просто умудрилась выйти замуж за наших потерявшихся богов, но и залетела от них. Притом, что на убежденную девственницу ни с какого боку не похожа. Но, в конце концов, кто сказал, что девственность – обязательное для этого условие, как и непорочное зачатие? И в чем, интересно, заключается непорочность, когда женщину используют, как живой инкубатор, даже не потрудившись спросить ее мнение на этот счет и доставить хоть какое-то удовольствие? Как по мне – в нашем зачатии гораздо больше непорочного и божественного. На Альфаире, кстати, такого женского недостатка, как девственная плева, ни у кого не было. И соответственно, даже у людей отсутствовали тараканы в голове, связанные с тем, что у женщины не должно быть секса с другими мужчинами до брака.
Но пазлы у меня все равно не складывались. Если Альдар и Амор наши вседержитель и создатель – каким образом я оказалась в этом мире? Кто мне снился в ту ночь? Или… не снился? Собственный голос показался чужим, когда я задала этот вопрос:
– Альдар… а что ты сам делал в ту ночь, когда я попала на Альфаир?
– Ты не поверишь, сердце мое – я спал. И к тому времени – спал уже сутки. Почему-то слишком уж устал накануне от себя самого. Можно сказать, проснулся в тот момент, когда мир начал необратимо меняться. И тут же обнаружил прореху в его силовой ткани…
В голове как будто что-то щелкнуло – и пазлы сошлись. Учитывая, что альфары сами не знают, что с ними происходит во время сна – разве не может быть такого, что мой великий змей покинул свое тело во сне и смотался за мной на Землю? Потому и не помнит ничего. Скажете – это невозможно? Для кого невозможно – для творца изначального, хозяина мироздания?
Руки Альдара обвились вокруг меня ангельскими крыльями:
– Что с тобой, сердце мое?
Что со мной? Интересный вопрос. Судя по всему – со мной истерика. А как иначе объяснить смешки, которые начали из меня прорываться наружу? Но если Альдар перенес меня на Альфаир, тогда получается – он сам же и наложил эту печать на мою память? Я смотрела на них, как будто в первый раз увидела.
Так вот ты какой, легендарный Арий – наш настоящий создатель. Первый альфар, которому удалось сделать женщине ребенка, олицетворение мужской силы в этом мире. Учитывая, что ты вытворил, будучи творцом изначальным – Сатана и есть. Интересно, как этот бесподобный демон отреагирует, если я ему скажу, что он верховное божество этого мира, что он и Азраил – одно и то же лицо? Странно только, что никто из долгожителей альфаров, заставших Азраила, не увидел в нем сущности Праотца. Или его, так же, как Владыку, просто не могли просмотреть?
Так вот ты какой, неотразимый Страж Мироздания – безбашенный царь, тот самый парень, который влюблял в себя целый свет. Да что там целый свет, похоже, от тебя без ума – сами творцы изначальные. Получается – я живу потому, что в меня вложена частица твоей животворящей души? Горло сжал непонятный спазм.
Но почему же тогда мне самой снились сны об их жизни? Неужели я тоже там была? И вдруг поняла – нет, меня там не было. Мой великий змей не выпил бы яд в этом случае. Почему? А вы можете себе представить, чтобы счастливый человек захотел наложить на себя руки? Если верить моим снам, у них и в той жизни была одна женщина на двоих. Хотя, кто знает – может, в их отношениях чего-то не хватало для полного счастья? Пожалуй, мне показался незнакомым только этот эпизод – с его самоубийством. Таких фактов наша история совершенно точно не зафиксировала – чтобы успешный правитель и полководец покончил с собой. Но с другой стороны – он ведь хотел выдать свое самоубийство за смерть от естественных причин. Специально налился вином по самые брови перед тем, как принять яд – чтобы люди подумали, будто его хватил удар с перепоя. Мои руки непроизвольно обхватили Альдара – не отдам. Прости, мой божественный, но смерть – это единственная женщина, которой я тебя не отдам.
– Альдар, а ты не помнишь ничего конкретного – почему решил выпить яд? – спросила я, более или менее справившись с первой истерикой в своей жизни.
– Очень смутно, сердце мое. Вроде бы мне что-то такое сказал один из прорицателей – единственный, кому удалось убедить меня в том, что он не шарлатан. В результате я пришел к выводу, что моя жизнь, как мужчины – не имеет смысла. Из-за этого, чем дальше, тем больше мне хотелось уничтожить всё и всех вокруг. Вот и решил, в конце концов – спасти мир от себя самого, пока не стало слишком поздно… Скажи, тебе что, наши сны действительно напомнили чью-то жизнь?
– Ты мне не поверишь. Я знаю, кем вы были, но вспомнить при этом не могу – как будто что-то не дает.
– Не можешь – и не надо, ничего страшного. Знаешь, когда я думаю об этих своих снах, то ловлю себя на том, что меня тянет на Землю. Тянет так сильно – что это похоже на Зов…
А я подумала о том, что ответить им на вопрос, кем они были на Земле, может, и не могу, но сказать Альдару, что Земля на самом деле его родной мир, что они с Амором по сути своей творцы изначальные – наверное, можно? И что мне точно так же почему-то снились эпизоды из их жизни? А в следующий момент поняла – нет, нельзя. Потому что у меня опять пропал голос. Все, что смогла – это спросить у Амора:
– А ты помнишь, как тебя звали тогда?
Мое черноокое божество отрицательно покачало головой:
– Нет, не помню. Единственное, что запомнилось – что меня тогда назвали в честь какого-то бога.
А потом этот демон так на меня посмотрел, что вольно или невольно закралась мысль – вот не зря его здесь считают богом мужской силы…
Глава 28 День благодарения.
Откат от этого открытия, ну, или откровения, накрыл меня с головой на следующий день, когда я проснулась одна в своей постели. Когда вдруг поняла – до этого момента мой мозг все еще не воспринимал происходящее как реальность в полной мере. Даже это пресловутое попадание в другой мир. И только теперь реальность шарахнула меня, как говорится, фейсом об тейбол. Пожалуй, смятение – было единственным подходящим определением для моего состояния. Я что, действительно отдалась богам и залетела от них? Всемогущим вседержителям, один из которых вообще – хозяин мироздания? Да еще и не каким-то там, а нашим – родным, земным? Разве тот факт, что эти двое не помнят о себе таких подробностей, что-то меняет? Но как же я могла воспринять их просто… как мужчин? И почему больше не могу воспринимать как раньше? Нет, ни страха, ни благоговейного трепета я не испытывала, но все равно, боги – это ж боги… Если бы они, хотя бы внешне не отличались от людей этими своими глазами и ушами… Ну, почему я не жила на Земле в то время, когда они тоже там жили и были людьми? И почему невозможно воспринимать кого-то как бога и как мужчину одновременно? Во мне не взыграли комплексы в том смысле, что я вся такая ничтожная или недостойная, и любить их я тоже не перестала, почему же тогда в моей душе – разверзается эта пропасть? И что мне с этим делать? Альдар с Амором ведь сразу поймут, что со мной что-то не так, а я даже объяснить им ничего не смогу. Разве что Амор, в своей манере, забьет на все и попросту меня прочитает. Получается – на него одна надежда?
В таких вот растрепанных чувствах я и явилась на урок к Мудрейшему. Какое-то время он молча на меня смотрел, а потом вдруг спросил:
– Я могу тебе чем-то помочь, дочка?
Интересно, как Альтамир отреагирует, если я ему скажу, что его сын не просто творец изначальный, но еще и вседержитель… всего сущего? И вдруг, едва ли не впервые в жизни, во мне проснулась потребность излить кому-то душу – как будто то, что было в ней сейчас, оказалось слишком тяжелой ношей для нее.
Рассказать ему? Разве он, как Мудрейший, не имеет права знать, кем были их Первые и как сюда попали? По мне, так не только имеет право – а должен это знать. Но… чтобы кому-то о чем-то рассказать, надо обладать способностью говорить. У меня же она – опять пропала. Я не чувствовала себя до такой степени в капкане даже тогда, когда мне показалось, что умру от близости с Альдаром, точно также – как умру без нее. И на этот раз, когда у меня в очередной раз пропал голос, я кое-что уловила – похоже, наша способность говорить напрямую связана с наличием у нас души. Потому что голоса меня лишала именно моя душа, ну, или что-то в душе. Да и фиг с ней, с душевной тяжестью, привыкну – станет, как родная. Проблема в другом – как теперь смотреть в глаза Альдару и Амору, не думая о том, кто они такие?
Всю свою сознательную жизнь мне приходилось переступать через себя, чтобы кого-то о чем-то попросить. Сейчас же, наступила на горло собственной песне – и даже не заметила:
– Альтамир, а это правда, что ты один из лучших менталистов даже в своем знаменитом роду?
Мудрейший изогнул бровь, слегка прищурив один глаз:
– Ну… не без этого.
– Скажи… я могу тебя попросить?
– Все что угодно, дитя, все что угодно.
– Ты не мог бы… стереть мне память?
– Что?!
– Альтамир, прошу тебя, не нервничай так. Ты меня неправильно понял. Я не всю память имела в виду. А, скажем так – память за последние сутки.
Альтамир поднялся, медленно подошел к креслу, в котором я сидела, обнял меня со спины и уткнулся подбородком в мою макушку:
– Послушай меня, девочка, внимательно послушай. Память – это все, что нам остается от нашего прошлого. По сути – это наше прошлое и есть. А прошлое – это тот фундамент, на котором построено наше настоящее. Если же вырвать кусок из этого фундамента – настоящее может обрушиться. И будущего – не случится. Вот по этой причине я не стану стирать тебе память. А еще потому, что в памяти твоей нет, и не может быть ничего лишнего. И мне не нужно тебя читать, дитя, чтобы понять: в течение последних суток ты узнала что-то такое, с чем трудно свыкнуться твоему сознанию. И узнала ты это – о своих мужчинах. А теперь скажи: оттого, что ты узнала это о них – они перестали быть собой? Они перестали быть твоими мужчинами? Что изменилось от этого знания? Допустим, ты даже узнала о них то, чего они сами о себе не знают. Неужели ты думаешь, что-то изменится – если узнают? Неужели мой сын и его близкий давали тебе повод в себе усомниться? Или кому-то другому его давали?
Я прямо-таки физически ощущала, как становятся на место мои мозги под воздействием тихой музыки голоса Мудрейшего. Ему бы к нам на Землю душеведом – сделал бы себе имя на этом поприще.
И в самом деле – не идиотка ли я? Разве тот, кого я знаю сейчас как Альдара, не отрекся от себя самого, бессмертного и всемогущего творца изначального, когда принял решение стать человеком на Земле? Причем сделал это в здравом уме и твердой памяти. Сделал, хотя и не был уверен, сможет ли жить в своем мире, не чувствуя себя миром. Разве Арий не попер против всех и вся ради того, чтобы уподобить людей творцам? Я в них усомнилась, что ли? В этих? В таких? В до такой степени – богах? Перед которыми встать на колени – и то не получится?
А даже если у меня перестанет пропадать голос, так ли нужно делиться с ними этой информацией? Нужно ли вспоминать Арию о том, как его фактически убили те, кого он знал с начала времен и называл братьями и сестрами? Надо ли вспоминать нашему вседержителю, что он – по сути своей, защитник, не сделал ничего для того, чтобы этому помешать? Если и надо – не мне им об этом напоминать.
Альтамир зарылся лицом в мои волосы:
– Если хочешь знать, дитя, я давно понял, что мой сын – необычный альфар. Когда однажды я задался вопросом, кто же он у меня такой, то пришел к выводу, что либо в его лице на Альфаир вернулся один из Первых, либо пришел кто-то из их сородичей. Сама понимаешь, цифра двенадцать – слишком мала для того, чтобы быть исчерпывающей. А мой сын – слишком силен и невероятен, чтобы быть всего лишь одним из цепочки Рода. То же самое относится и к Амору ин Менару. Возможно, ты мне не поверишь, но мы все – и я, и мои предки, домены Верховного Дома, уступаем ему силой. Альдар – единственный, кто превосходит его в этом, да и то, наверно, только потому, что так хочется самому Амору.
– Как это?
– Я и сам не до конца понимаю это, дитя. Видишь ли, в их жизни на Альфаире не случалось ничего такого, что могло бы вызвать подобное отношение. Временами мне казалось, что Амор если и представляет для себя самого какую-то ценность, то лишь в той степени, в какой может быть полезен Альдару. И подобное отношение проявилось у него еще в Школе, до того, как он узнал, что Альдар – его будущий Владыка. Бывало, я смотрел на него и думал: это что-то не совсем нормальное. Иногда складывалось впечатление, что если Альдар вдруг решит однажды взять в руки меч и снести Амору голову – тот и не подумает сопротивляться. И вот когда меня посетила мысль, что их жизнь на Альфаире – не первая их жизнь, мне стало казаться, что в той, прошлой жизни, Амор считал себя в чем-то виноватым перед Альдаром, что этим и обусловлено такое отношение. Но потом появилась ты и принесла в наш мир это чудо. И теперь эти двое любят тебя и любят друг друга, а я, глядя на них, втайне радуюсь, что они альфары. Будь они людьми, неизвестно – куда могла бы завести их эта любовь.
– Знаешь, Альтамир, мне, наверно, надо было попасть сюда, в этот мир, чтобы понять одну вещь. Любовь, когда это действительно любовь, когда она настоящая, если и может кого-то куда-то завести, то разве что – в светлое будущее… Я так понимаю, что ты противник однополых отношений между мужчинами? Считаешь их чем-то грязным?
– Грязным? Гм, как-то не думал я об этом в таком ключе. Хотя, если принять во внимание, что соитие во время подобной близости происходит через то место, которое природой предназначено для испражнения – едва ли ее можно назвать чем-то чистым. Но ты права – я действительно противник таких отношений. И у меня есть на то причины. По большому счету, нет ничего плохого в том, чтобы доставлять и испытывать удовольствие тем способом, который устраивает всех партнеров. И я бы не имел ничего против однополых соитий, если бы не их фатальные последствия. Видишь ли, для человеческих мужчин достаточно один-единственный раз вступить в эту близость и испытать от нее удовольствие – и они перестают существовать, как мужчины, сами того не ведая. Все дело в том, что когда мужчина начинает хотеть чего-то такого сзади, он теряет способность хотеть чего-то спереди так, чтобы желание это находило должный отклик в той, на кого оно направлено. Точно так же и тот, кто единожды испытал удовольствие, находясь в заднем проходе у мужчины, больше не стремиться в женское тело достаточно сильно для того, чтобы зажечь в нем ответное желание. Я уже не говорю о том, что те, кто этим злоупотребляет, зачастую вообще перестают реагировать на женщин, как положено мужчине. Другими словами, мужчины, вступая в такую близость, должны сознавать – платой за нее будет утрата способности на гармоничную, полноценную близость с женщиной. И если потом у них что-то не получится с женщиной – это целиком и полностью их вина. Мужчина должен быть цельным в своем желании, дитя, лишь тогда он способен исполнить свое мужское предназначение в полной мере. Ты не поверишь, ведомство, которое я сейчас возглавляю, на протяжении тысяч лет пыталось, среди прочего, решить и эту проблему, но тут появилась ты – и она решилась, словно сама по себе. Во всяком случае, Владыка мне сказал, что мужчины Дармиры более не испытывают вожделения к представителям своего пола, а у аруков это трансформировалось в ласки.
– То есть, ласки между мужчинами – это нормально?
– Для аруков, думаю, да. Однополое соитие почему-то не отражается на них так пагубно, как на людях. Когда арук хочет женщину он как будто рождается заново, и все, что было до этого, перестает иметь значение. Мне же трудно делать однозначные выводы насчет ласки, дочка, поскольку я альфар, и моя потребность в ласке выражается лишь в потребности ласкать. Но если подумать… то я вполне допускаю, что могу захотеть приласкать своего близкого после того, как увижу, какое удовольствие он доставил одинаково желанной для нас обоих женщине. И в то же время, даже представить себе не могу, чтобы мне чего-то такого захотелось – в ее отсутствие.
– Знаешь… со мной, наверно, что-то не так, но мне нравится смотреть на то, как Альдар с Амором целуются. И как Амор ласкает Альдара. Он прикасается к нему с такой любовью, что голова кругом идет.
Тут до меня дошло, что я откровенничаю на такие темы не просто с мужчиной, а можно сказать – со своим свекром. Но краснеть и смущаться было уже, как говорится, поздно – я и не стала этого делать.
В ответ на мою последнюю фразу Альтамир мягко засмеялся:
– Ну, надо же – как повезло моему сыну и его близкому! А ты сама как думаешь, девочка, если ласки мужчин доставляют удовольствие их любимой женщине – могут ли они пагубно отразиться на их мужской природе? Что же касается тебя, то поверь мне – никаких изъянов в тебе нет. Напротив – в тебе есть что-то такое, ради чего только и стоит жить мужчине и быть мужчиной… Вижу, тебе стало полегче? Думаю, мы отменим сегодня наш с тобой урок. Иди, прогуляйся, дочка, подыши воздухом, полюбуйся красотами природы. Посиди возле пруда в саду – созерцание спокойной водной глади очень благотворно влияет на сущность любого разумного. Как там, кстати, мои внуки поживают? – и ладонь Мудрейшего невесомо погладила мой живот.
