Текст книги "Мир, в котором я теперь живу (СИ)"
Автор книги: Оксана Огнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)
– А ты не боишься, что твой брат может разгневаться и засветить тебе в ухо, чисто по-мужски? – сначала я задала этот вопрос, и только потом подумала, что явно перегнула палку.
Впрочем, вопреки ожиданиям, Армон отреагировал совершенно спокойно:
– Я, как и любой из нас, знаю, что такое страх – лишь в теории. Так что, пусть разгневается и даже, гм… засветит мне в ухо – лишь бы появился.
– А где, кстати, мы находимся?
– В Синих горах. Это нейтральная территория между Дармирой и Арукарией. В отличие от Земли, на Альфаире есть очень много мест, которые не принадлежат ни одному государству, и где не ступала нога разумного. Я сейчас ненадолго отлучусь, а ты пока можешь пофантазировать на тему, каким бы хотела видеть интерьер своего временного жилища.
Армон поднялся и покинул помещение, на этот раз – через дверь.
Глава 16 Связующая нить.
Старший Наставник Школы Взросления, бывший Владыка Радужного Леса Авирэль Лучезарный почтительно склонил голову:
– Владыка…
Альдар нахмурился:
– Дед, сделай одолжение, обращайся ко мне просто по имени – мы не на официальном приеме, и посторонних здесь нет.
– Но Вейринатис…
– Амор – мой близкий, и я, порой, воспринимаю его, как еще одного себя, так что он не посторонний. Дед, ты отказался от Ритуала Прощания, и наверняка позвал нас с Амором не для того, чтобы попрощаться. Думаю, ты хотел о чем-то нам сообщить. Я угадал?
Губы Авирэля тронула улыбка, в его же глазах светились восхищение, гордость и… любовь. Он покачал головой:
– Наверно, мы слишком давно не виделись, и я успел забыть, как великолепен мой правнук, причем – во всем. Да, Альдар, ты угадал – мне нужно рассказать вам кое-что перед тем, как уйду. Если бы я мог сейчас переместиться в Дею самостоятельно, то пришел бы к вам сам, но ты ведь знаешь: после того, как альфар услышал Зов, куда бы он не захотел переместиться, все равно в итоге окажется только в одном месте – Долине Двенадцати. Так что, не обессудь, но мне пришлось вас позвать через Альтамира.
В общем, позвал я вас потому, что у меня появились веские основания отнестись серьезно к тому, что произошло здесь год назад… Может, для начала, пройдем в мои покои?
Когда они расположились в удобных креслах в гостиной Авирэля, он продолжил:
– Год назад с одной из наставниц Школы, Мираэлой ин Дешор, случилось то, чему я до сих пор не могу найти объяснения. Она у нас отвечает за воспитание самых маленьких – девочек в возрасте до десяти лет. Я вызвал ее в тот день для обычного отчета, и поначалу все было как обычно. Мираэла рассказывала мне об успехах своих подопечных, а потом… у меня тогда возникло явственное ощущение, что устами Мираэлы начал говорить кто-то другой, но почему-то никаких изменений в ее сущности я не увидел. В общем, совершенно неожиданно, без какой-либо связи с темой нашего разговора, Мираэла вдруг сказала: «В мир идет благодать… женщина, которая примет того, кого не способна принять никакая другая женщина, и соединит воедино мужчин так, как может лишь она соединить. Примите же ее, жители Альфаира, и в этот мир придет благодать!». Естественно, я тут же начал задавать ей уточняющие вопросы. И в результате выяснилось, что она не помнит ни слова из того, что сама же сказала мне мирту назад, как будто сказанное вообще не коснулось ее сознания. И я бы не придал этому эпизоду особого значения, если бы несколько дней назад всё и все вокруг, в том числе и я сам, не начали вдруг меняться. Эти перемены… воистину благодать, Альдар! И что бы ни говорило тогда устами Мираэлы, мне кажется, речь шла о тебе, твоем близком и какой-то женщине, способной вас принять. Я думаю, вы должны ее найти и соединиться с ней, чтобы ниспосланная благодать нас не покинула, а ты… снова почувствовал себя мужчиной.
Что же касается меня, то теперь сама мысль о расставании с вами кажется невыносимой, поэтому я и отказался от Ритуала. И в то же время, как никогда прежде, мне хочется еще хотя бы раз посмотреть в глаза женщинам, которые когда-то подарили жизнь моим детям, и почему-то ощущение при этом такое, что там, куда я вскоре отправлюсь – у меня будет такая возможность…
Владыка и вейринатис переглянулись, после чего Альдар склонил голову к плечу и улыбнулся:
– Я так понимаю, последние новости до тебя еще не дошли, дед? Дело в том, что мы уже нашли ее, эту женщину. А вот соединится с ней, у нас вряд ли получится, по той простой причине, что Алина – человек. Причем – человек из другого мира. И, хотя меня посетило несколько идей о том, как сделать нашу близость безопасной, едва ли я рискну проверить это на практике.
Авирэль смотрел на своего правнука во все глаза:
– Но… почему?
– Потому что слишком сильно ее хочу, но при этом еще больше – ею дорожу. Честно тебе скажу, дед – никого так не желал. И с каждой миртой мое желание только усиливается. А это означает, что я ничего не смогу контролировать, даже если задамся такой целью.
Авирэль немного помолчал, после чего сказал:
– Наблюдая за тем, как стремительно меняется мир, я пришел к выводу, что эта благодать… не просто разумна – она разумнее всех нас. И у нее есть цель – сделать так, чтобы нам всем было хорошо настолько, насколько это вообще возможно. И еще – она лучше нас самих знает, как будет лучше для нас. Поэтому – просто доверься ей, Альдар. Главное, чтобы женщина эта находилась рядом с вами, а во всем остальном – благодать вам поможет. Что же до моего Ухода… постарайся понять – я действительно не хочу, чтобы вы его видели. В ночь, согласно нашим традициям, не расстаются, если можно этого избежать, а потому на рассвете – возвращайтесь в Дею, уважьте мою последнюю волю. И… я верю, даже не так – я знаю: все у вас получится, дети.
Альдар же смотрел в глаза прадеду, который был его первым наставником в этой Школе, и ощущал какой-то странный комок в горле, что никак не желал проглатываться. Прадеду – который учил его быть альфаром и быть мужчиной, но ни разу не дал понять, что они родственники, и уж тем более, не делал ему никаких послаблений – ни в чем. И сам не заметил, как из него вырвались эти слова:
– Любовь. У этой благодати есть название – любовь.
А в нем словно натянулась невидимая струна, связующая нить, и она не пускала – не отпускала прадеда за Грань… Куда угодно – с пожеланиями удачного пути, но – не туда…
Альмина ворвалась в покои Альтамира, как ураган:
– Отец… Алина пропала!
Мудрейший нахмурился:
– Что значит – пропала?
– Ее нигде нет … Суть предвечная, что теперь будет?
– Успокойся, Альмина, ей некуда деться из Дворца. И уж тем более с ней ничего не могло здесь случиться. Подожди, сейчас мы ее найдем…
Альтамир прикрыл глаза и попытался почувствовать сущность девушки на ментальном уровне. Но – безрезультатно. Такая яркая, ни на кого не похожая, сверкающая, как лаурин – она никак не могла затеряться. Он даже попробовал позвать ее мысленно – отклика не последовало. Определить же, находится Алина все еще в этом мире или уже нет, было под силу лишь тому, чью голову украшал Венец Всевластия.
Мудрейший внутренне похолодел, хотя на его лице не дрогнул ни один мускул:
– Вот что, дочь. Пойдем-ка в ее покои – наверняка там остались какие-то следы, по которым можно будет определить, куда подевалась наша девочка.
В спальне Алины все выглядело так, словно она никуда не уходила. На кресле лежало платье, которое девушка надевала накануне, на книжном столике разноцветными сполохами поблескивали украшения, возле кровати стояла обувь.
Но кое-что Альтамиру все же удалось почувствовать – недавно в этой комнате кто-то открывал пространственный проход. Вот только открывался этот проход все равно слишком давно, чтобы можно было пройти по нему след в след, да и личность пришельца упорно от Альтамира ускользала…
Альмина не могла устоять на месте:
– Отец, ты что-то узнал?
– Здесь был посторонний. Единственное, в чем я уверен – это был альфар. Но лишь потому, что больше никто не способен открывать пространственные проходы.
– Ты можешь определить, кто это был? Из какого он Дома?
Альтамир покачал головой:
– К сожалению, нет. Когда я пытыюсь ухватить хоть какой-то след его сущности, у меня возникает ненормальное ощущение, что Алину похитил… сам Альфаир. А поскольку это невозможно – я не знаю, что и думать, дочь. Давай-ка выйдем на улицу – может там что-то прояснится?
Но и на улице обнаружить какие-то следы Алины у них не получилось. Опрос немногочисленных слуг тоже не дал результатов – никто ничего необычного не видел и не слышал. В голове у Альтамира билась отчаянная мысль: разлучать тех, кто не утолил свою страсть, нельзя – смерти подобно. Что теперь будет с Альдаром и Амором? И главное – кто это сделал и зачем? Заговор против Владыки? Нереально. Каждый альфар знает – сила Венца вышибает мозги всякому, кто посмеет его надеть, не имея на то права. Прецеденты в истории, что называется, бывали. А власти того, чья голова Венцом не украшена – альфары не признают. Да и слишком нравился им их нынешний повелитель. Многие даже втайне радовались, что у Альдара нет наследника – значит, он будет дольше ими править. Едва ли не впервые в жизни бывший Владыка Радужного Леса почувствовал себя беспомощным, как младенец.
Отец с дочерью были в таком состоянии, что не сразу заметили открывшийся пространственный проход и появившихся из него Владыку и Вейринатиса. Поэтому, услышав голос сына, Мудрейший ощутимо вздрогнул:
– Отец… что-то случилось?
Альтамир повернулся к Альдару и покаянно склонил голову:
– Владыка, я… подвел тебя и заслуживаю самого сурового наказания…
– Что ты такое говоришь, отец? Да объясни уже – что произошло?
– Эта девушка… Алина, она пропала. Единственное, что мне удалось установить – к ее исчезновению приложил руку кто-то из альфаров.
Альдар едва заметно покачнулся, лишь отстраненно почувствовав, как руки Амора с силой сжали его плечи. Случилось то, чего он опасался. Его поманили тем, что в мире Алины называется счастьем, а потом – лишили этого. И Владыку не волновал вопрос, чего от него потребуют в обмен на возможность еще раз прижать ее к груди. Сейчас ему только и хотелось – чтобы неизвестные похитители объявились и что-то потребовали. И от одной мысли, что этого может не произойти – внутри разливался космический холод. Неожиданно он ощутил собственное сердцебиение, которое с каждым ударом сердца замедлялось. Альфары не умирали – они уходили за Грань. Судя по всему – он будет первым, кто умрет. Но его это не пугало – ему было все равно. Руки близкого по-прежнему не давали Альдару упасть, и в какой-то момент Амор словно почувствовал, что с ним происходит.
Его развернули, прижали к груди, а потом нервно подрагивающие пальцы сжали лицо:
– Альдар, нет! Слышишь – нет! Заставь его биться, ты обязан!
– Зачем? – безразлично прошелестел в ответ Альдар.
– Послушай меня… Я знаю себя. Если бы с Алиной случилось что-то… непоправимое, я бы катался по земле, как раненый гаршан, и пытался сам себе перегрызть горло. Но я этого не делаю, а значит… она жива, понимаешь? Она где-то здесь, в нашем мире. И мы ее найдем. Помнишь, ты говорил, что когда Алина проникла в наш мир, след от ее проникновения оставался еще двое суток? Нас не было всего одну ночь, и если Алина покинула Альфаир – должен остаться след. Почувствуй мир, Альдар, и спроси у него, где она, кроме тебя этого никто не сможет сделать.
Как ни крути – Амор был прав, а умереть он всегда успеет. Альдар сделал над собой волевое усилие и заставил свое сердце биться в прежнем ритме.
В силовой ткани мира действительно не обнаружилось никаких разрывов и даже следов от них, что позволяло надеяться – его, их любимая Альфаир не покидала. Когда же Владыка затребовал у мира информацию о ее местонахождении, мир явил в ответ что-то расплывчатое, похожее на горы. Это означало, что в данный момент Алина ни с кем из разумных не контактирует, ничьи глаза ее не видят, в противном случае – картинка была бы более четкой.
Альдар взял в ладони лицо Амора и мягко коснулся губами его губ:
– Спасибо тебе, драгоценный мой… И что бы я без тебя делал? Давай поднимемся в ее покои – может, узнаем что-то, более определенное?
В отличие от Альтамира, Альдару удалось уловить не только след от пространственного прохода, но и его направление – тот, кто проник в спальню Алины, отправился отсюда прямиком в какое-то место, которое находилось между Дармирой и Арукарией. Пройти по проходу след в след действительно было уже невозможно, но если исходить из того, что Альфаир показал ему что-то, напоминающее горы – то это могли быть только Синие горы. По той простой причине, что между государствами людей и аруков других горных массивов не было. Огорчало лишь то, что Синие горы занимали очень обширную территорию, и поиски, в отсутствие других ориентиров, могли затянуться.
О том, кто похитил Алину, Альдар тоже узнал больше, чем отец. Остаточные флюиды сущности похитителя чем-то неуловимо напоминали ореол сущности представителей Дома ин Синар, но все же – недостаточно для того, чтобы сделать вывод о его принадлежности к этому Дому. Имелась у нее и еще одна странность – она походила на сущность… самого Альфаира, причем в гораздо большей степени, чем сущность любого из них. Помимо всего прочего – неизвестный был невероятно силен, и он был мужчиной. Неужели в этот мир вернулся кто-то… из Первых?
Наконец, Альдар открыл глаза, посмотрел на Амора и сказал:
– Единственное, в чем я уверен – Алину похитил не тот, благодаря кому она появилась на свет. Но тоже – невероятно сильный. Это был мужчина альфар, который не принадлежит ни к одному из Высоких Домов, вероятно – кто-то из сородичей наших Первых. Вполне возможно, что именно он перенес ее на Альфаир, хотя – утверждать не берусь. И, судя по всему – Алина сейчас находится где-то в Синих горах, Амор.
В глазах у Амора вспыхнула радость:
– Я же говорил тебе, что мы ее найдем!
Альдар слабо улыбнулся:
– Найдем, конечно – куда мы денемся?
Владыка повернулся к Мудрейшему и снял со своей головы Венец:
– Отец, придется тебе еще раз его принять, сам понимаешь – неизвестно, когда мы с Амором вернемся.
Альтамир склонил голову:
– Я готов принять Венец, служить народу Радужного Леса и благу Альфаира, в твое отсутствие, Владыка. И уповаю лишь на то, что сила Венца не лишит меня рассудка, как недостойного.
– Об этом не беспокойся, если что-то пойдет не так – я успею его с тебя снять. И пусть никто не принимал Венец дважды – все когда-нибудь бывает в первый раз, – ответил Альдар, возлагая Венец Всевластия на склоненную голову отца.
Напряженное выражение на лице Альтамира постепенно сменилось удивлением:
– Странно… ощущение такое, как будто я его и не снимал. Сила Альфаира заструилась по венам, но миром я себя почему-то не чувствую, как тогда, когда надел его впервые.
– Ничего удивительного, отец – ты ведь надел его не впервые. И кому, как не тебе знать, Венец – это всего лишь инструмент, облегчающий выполнение наших обязанностей. Удивительно другое – я себя чувствую так, словно он по-прежнему у меня на голове… Отец, поручаю тебе сообщить Ардану ин Менару, что на него временно возлагаются обязанности Вейринатиса. Мудрейшим же назначь кого-то, по своему усмотрению.
Мудрейший снова поклонился:
– Твоя воля – наша воля, Владыка. С сегодняшнего дня Ардан ин Менар приступит к выполнению своих обязанностей.
– Да, и еще… Старшим Наставником Школы Взросления пока никого не назначай.
В глазах у Альтамира отразилось безмерное молчаливое удивление.
Альдар улыбнулся:
– Ну, что ты на меня так смотришь, отец? Да, раньше альфары всегда уходили за Грань через три дня после того, как услышали Зов, но я ведь уже сказал тебе – все когда-нибудь случается впервые…
К Альдару подошла Альмина и обняла брата за талию:
– Альдар… а можно мне с вами?
Он погладил девушку по волосам:
– Алоиля тоже с собой возьмем?
– Алоиля?
– Ну, да. Или вы с ним уже утолили свою страсть и вполне можете обходиться друг без друга?
Альмина вздохнула:
– После того, как вы вернулись из Дармиры, у меня такое ощущение, что я без него больше вообще не смогу обходиться…
– Вот видишь…
В этот момент на аллее, ведущей ко входу в резиденцию Владык, показался оружейник Дома ин Шарон Реваль. Когда его взгляд задержался на Венце, украшающем голову Мудрейшего, на лице у мужчины явственно отразилась растерянность – он явно не знал, кому кланяться первому. Взгляд Альтамира стал строгим и острым, как клинок – и Реваль понял все правильно, склонившись в поклоне перед Альдаром:
– Владыка…
– Реваль, насколько я помню, у нас в оружейной должны храниться четыре клинка, изготовленные легендарным Дарником? – спросил Альдар, переплетая волосы в одну косу – толщиной с руку взрослого мужчины.
Оружейник снова поклонился:
– Истинно так, Владыка.
– Отлично. В таком случае, проверь, в каком клинки состоянии, и принеси – они нам скоро понадобятся.
Реваль поклонился еще раз и отправился выполнять поручение. Альдар повернулся к Альтамиру:
– Отец, а где сейчас мать?
– Насколько я знаю, она с самого утра отправилась в Школу Искусств – сегодня там вступительные экзамены. Ты же знаешь – Алерика у нас как никто умеет определять таланты… Позвать ее?
– Не нужно. Просто передай ей, что я… ее люблю и постараюсь вернуться, как можно скорее.
На боковой аллее появился Вертан, за которым послушно шли Азур и Старк, хайгак Амора. В следующий момент на Альдаре материализовался дорожный плащ, а еще через несколько мгновений – такой же плащ окутал фигуру Амора. Легендарные клинки Дарника альфары приняли уже сидя на своих хайгаках.
Когда же за Альдаром и Амором сомкнулось пространство, Альтамир с Альминой еще долго стояли неподвижно, пытаясь понять, что это за натянутая струна, связующая нить протянулась от них к ушедшим, и побуждает отправиться следом. Но чем бы она ни была, чувствовать это – было так пронзительно-здорово…
Глава 17 Хроники, которых никто не вел.
Девушка прижалась щекой к скульптурно вылепленной груди мужчины, вдохнула его будоражащий запах, и вдруг подумала о том, что боги могут ей позавидовать. Потому что единственное, чего она сейчас желала в своей жизни – это провести ее остаток в таком положении, лежа у него на груди.
Сильная рука воина погладила ее по волосам, а потом повелитель вдруг задал ей этот вопрос:
– Скажи… как ты относишься к моему другу?
Вопрос ее удивил, но она ответила:
– А как можно к нему относиться? Хорошо, конечно. Там, где он появляется, становится солнечно, даже если на улице пасмурно, и идет дождь.
Повелитель коснулся легким поцелуем ее виска:
– Ты это верно подметила, но я не о том спрашиваю. Скажи, он тебе нравится … как мужчина?
– Почему ты меня об этом спрашиваешь? Разве сам не знаешь, что ни одна женщина в этом мире не возжелает другого мужчину после того, как побывала в твоих объятиях?
– Я знаю другое, девочка – ни одна женщина не способна остаться равнодушной к моему другу, если она пришлась ему по душе. И пусть я нарушаю сейчас приличия, все же, настаиваю – ответь мне.
– Я… не могу…
– Почему?
– Как же ты не понимаешь – от одной только мысли, что я однажды тебя потеряю, мне… жить не хочется!
Рука повелителя успокаивающе погладила девушку по спине:
– Ты такая… восхитительная, когда злишься. И с чего ты взяла, что меня потеряешь? Нет, ну, меня могут убить, конечно, война – дело такое…
– Ты хочешь сказать, что я тебя не потеряю после того, как ты отдашь меня своему другу?
Повелитель нахмурил безупречные брови:
– Разве ты рабыня, чтобы я мог тебя кому-то отдать? Или я чего-то о тебе не знаю?
– В таком случае – я тебя не понимаю…
– Ну… меня никто не понимает, девочка, но я и не претендую на чье-либо понимание. От других мне нужно, чтобы они мне не мешали – если не желают помогать. Ладно, скажу, как есть. Недавно я заметил, что мой друг к тебе неравнодушен, и у него это… серьезно. С ним уже было такое – когда он потерял сон и аппетит, стал похож на тень себя самого и чуть не загнулся в итоге. Но дело даже не в этом. Я бы никогда не завел с тобой разговора на эту тему, если бы не заметил другое – что ты на него реагируешь, как на мужчину, – рука повелителя плавно скользнула девушке между ног, – Ты можешь отрицать это, желанная моя, но трепет и жар твоего тела свидетельствуют о том, что я прав. В общем… как ты посмотришь на то, если мы будем… втроем?
Девушка не смогла сдержать стона и выгнулась у него в руках:
– Ты… плохо знаешь своего друга. Да он скорее… сам себя оскопит, чем прикоснется ко мне.
Ее царственный возлюбленный улыбнулся:
– Насчет того, что у тебя не получится его соблазнить – не переживай. Из нас двоих, полководец я, так что, стратегию и тактику – предоставь мне вырабатывать.
– Ты… даже не представляешь, что начнется. Все почему-то думают, что ты… на мне женишься, – задыхалась она под его рукой.
Возбуждение женщины передавалось мужчине – он уже еле сдерживался, чтобы не войти в ее жаркое, изнывающее от желания лоно:
– Ну, надо же, на этот раз… они недалеки от истины – я, подчас, едва удерживаюсь от такого шага… Но мы ведь и не будем делать этого… на глазах у всех.
– Ты… ты – искуситель…
– Есть немного… в отца, должно быть, пошел…
– Неужели…совсем не ревнуешь?
– Что такое ревность… я знаю лишь в теории. Матушка когда-то… доходчиво объяснила. Что поделать – таким уж уродился. Что же касается вас двоих… то кого и к кому я должен ревновать, если вы мне оба дороги? Друга своего нагим да с восставшим членом я как бы уже видел… так что это зрелище меня ничуть не смутит.
– Все равно не верю… что вы любовники – не вижу между вами притяжения…
– Ну, что я могу сказать, девочка? Все бы были – такими зрячими, как ты…
– Ох!… Прошу.. не могу больше…
– Правда? А я уже давно не могу… так что, девочка – держись!
Черноволосый, черноокий красавец решительным шагом приблизился к шатру повелителя и откинул полог. Но – практически сразу попятился назад к выходу:
– Прошу прощения… я, наверно, не вовремя… караульный, должно быть, что-то напутал… морду набью придурку!
Совершенная рука повелителя невесомыми касаниями ласкала такое же совершенное тело лежащей рядом женщины – сама пеннорожденная Афродита могла бы позавидовать этому совершенству. Глаза же царя смеялись, как обычно, меняя цвет – с грозового на солнечный:
– Не трогай парня – он всего лишь выполнял мой приказ.
Черноволосый был в смятении:
– Но… зачем я тебе… сейчас?
Рука его царственного друга легонько сжала женскую грудь, исторгнув из горла женщины сладострастный стон:
– Ну, наверно – нам тебя не хватает?
Мужчина упорно отводил взгляд от восхитительного зрелища, какое являли собой обнаженные повелитель и… его женщина:
– Боюсь, я тебя не понимаю…
– А тебе и не нужно понимать – просто иди к нам…
Казалось – этот проникновенный голос пробрал его до самого спинного мозга, мужчина даже покачнулся непроизвольно:
– Ты… ты вообще соображаешь, что творишь? И дело не в том, что многие воспринимают ее, как будущую царицу – тебя никто не поймет, понимаешь? У тебя же глаза становятся золотыми, когда ты на нее смотришь – все это видят. И если ты позволишь прикоснуться к ней другому мужчине… Мне не нужно от тебя никаких жертв, прости…
– Жертв? Ты что же думаешь – что сам я этого не хочу? Дорогой мой, сделай одолжение – опусти свой пламенный взор… немного пониже.
Друг царя посмотрел, куда сказали, и тут же снова вскинул глаза, словно обжегшись. А царь по-прежнему был весел и невозмутим:
– Еще вопросы?
– Но… у тебя раньше не было… таких склонностей.
– А это и не склонности – это обстоятельства. И лично я – против них ничего не имею, меня все устраивает. И я очень рад, что эти обстоятельства – сложились именно так… Слушай, мне надоело тебя убалтывать, прекращай уже вести себя, как девственница.
– Это я веду себя, как девственница?
– Ну, не я же?
Мужчина бросил беспомощный взгляд на женщину:
– Но она…
– Друг мой, неужели ты думаешь, что я позвал бы тебя сюда, не убедившись в том, что она этого хочет? Ну, же – иди к нам… Покажи мне – как сильно… ты ее любишь…
… В какой-то момент они даже потеряли сознание – все трое. И ошеломленные глаза друга – были первым, что увидел повелитель, очнувшись.
– Это … невероятно! Когда мы трое слились воедино, и я посмотрел тебе в глаза… мне показалось, что я смотрю в глаза себе самому… – хрипло прошептал его друг.
– Ну… не тебе одному такое показалось, – ответил повелитель, целуя в изящную шейку девушку, которая еще не пришла в себя, – А может, не показалось – а мы просто узрели истину?… Вот и стали мы с тобой близки, друг мой, не только духовно – но и телесно. Стали близки – но при этом остались мужчинами. И это – исключительно ее заслуга, эту безграничную радость подарила нам она… – царь наощупь нашел руку друга и переплел его пальцы со своими.
– Ты…ты вообще знаешь о себе, что ты…
– На всю голову больной?
– Точно!
– Ну… ты ж меня вроде – и таким любишь?
– Я тебя… больше, чем люблю.
– Вся хохма в том, что у тебя это взаимно, мой дорогой…Эй, девочка, ты что… плачешь? Что с тобой, мы тебя… чем-то обидели?… Сделали больно?…
Девушка упорно отворачивала от них лицо, по которому беззвучно катились слезы:
– Вы меня теперь… знать не захотите…
Царь потрясенно посмотрел на друга:
– Ты что-нибудь понимаешь?
Друг отрицательно покачал головой.
– Что ты такое говоришь, девочка? Как это – мы тебя знать не захотим? Да нас теперь от тебя никакими силами не оторвать – разве что мечом отсечь.
– Я… я теперь… грязная. Потому что была с двумя сразу …
– Что?! Да ты – сама чистота! – на лице у повелителя шевельнулись желваки, а глаза недобро сузились, – …Знаешь, если у меня не получится этот мир переделать – я его уничтожу. И плевать – что слишком много на себя взял. Кажется, я только что понял – за что воюю…
… Никогда прежде верный раб не позволял себе подобного – подглядывать за господином. Разве он враг себе самому – делать такое? Нет, господин вовсе не был жесток с рабами, положа руку на сердце – в этом смысле ему повезло, как никому из рабов. Но едва ли повелитель половины ойкумены милостиво отнесется к тому, кто подсматривал за ним в самые интимные моменты жизни – когда любой человек особенно уязвим. Он и сам не знал, какие демоны тогда побудили его сделать это – приоткрыть полог в спальню господина на исходе ночи.
Открывшаяся взгляду картина потрясла раба до глубины души. Нет, господин, его друг и та, кого он, как и многие другие, уже считал будущей царицей, ничего предосудительного не делали – они просто спали. И было что-то такое в сплетении их тел – помимо безупречной красоты, что верный слуга замер ошеломленный…
…Он просто стоял и смотрел, совершенно забыв, что пристальный взгляд может разбудить спящего. И даже мысль о том, что если его застукают за этим занятием – не сносить ему головы, возникла в сознании не сразу. В чувство раба привел господин, который пошевелился во сне и прижал к себе девушку покрепче. Слуга начал бесшумно пятиться назад, лихорадочно думая: молчать, молчать, молчать… об увиденном надо молчать. И долгое время раб молчал, в то же время, не в силах отказать себе в удовольствии – иногда любоваться ими спящими… Но человек слаб, и однажды – он проболтался…
…При виде выражения лиц тех, кого он созвал на военный совет, первой мыслью повелителя было: «Интересно, когда это мы спалились?». На друга же его посмотрели так, что, казалось – только присутствие рядом царя удерживает их от рукоприкладства.
Повелитель обвел присутствующих пронизывающим, проникающим до самого нутра взглядом:
– Я так понимаю, что мои верные товарищи хотят мне что-то сказать? Так в чем же дело? Говорите – я жду!
На какое-то время повисла оглушительная тишина, которую в итоге нарушил самый отчаянный – или отчаявшийся?
– При всем нашем уважении к тебе… ты не можешь этого не понимать – мы никогда не признаем царицей шлюху, которая делила ложе с двумя мужчинами сразу. Даже если один из этих мужчин – ты…
Больше он ничего сказать не успел – в мгновение ока их царь превратился в стремительный смертоносный смерч. Железные пальцы ухватили говорившего за горло, оторвали от земли и прижали к опорному столбу шатра. Из глаз же повелителя на незадачливого оратора смотрела – бездна…
Но, видимо, тот, кто это сказал, и в самом деле был отчаявшимся, потому что сумел выдержать и этот взгляд, и даже прохрипеть вполне различимо:
– Ну, же – сделай это!… Сверни мне шею – так будет лучше… для всех…
Наверно, это обстоятельство и спасло ему жизнь – в последний момент повелитель разжал руку. Тот же, кто вызвал в нем этот безудержный и ужасающий в своем безмолвии гнев, молча сполз вниз по столбу, как будто из него разом вынули все кости.
Царь развернулся к товарищам и заговорил, при этом, чем дальше – тем тише звучал его голос, и тем больше – он походил на шипение невиданного змея:
– Значит, так. Слушаем меня внимательно – повторять дважды я не буду. Что касается женщины, которую здесь посмели оскорбить. Довожу до вашего сведения: если эта женщина окажет мне честь и согласится стать моей женой, вы не только признаете ее царицей… вы будете жрать землю, по которой ступают ее ноги! Доходчиво объяснил? А теперь – убирайтесь с моих глаз… пошли вон!
Нестройной толпой, забыв о достоинстве, они ринулись к выходу из шатра, и уже после того, как покинули его, кто-то из них выдал эту реплику:
– Что, болит горло? На твоем месте я бы радовался, что жив остался. Демоны б все побрали! Да лучше б он орал и топал ногами, как его отец… никогда не знаешь заранее – что его обрадует, а что разгневает. Нет, ну, кто бы мог подумать, что он так взбесится из-за бабы?
Я вздрогнула… и проснулась. Мать моя, женщина! Это точно был сон? Разве человеку может присниться сон более реальный, чем сама реальность? А как понимать этот, периодически возникающий голос за кадром? Ну, знаете, есть такой прием – обычно он используется в документальном кинематографе. Машинально я начала вспоминать какие-то подробности этого сна, а заодно и того, что приснился мне раньше, и вдруг обнаружила, что уже совершенно не помню мелких деталей: во что были одеты герои моих снов, как они выглядели, что их окружало. И при этом, едва ли не дословно – помню их реплики, из которых почему-то напрочь исчезли только имена. В памяти всплыли слова: гетера, ойкумена – понятия времен античности. Так что же мне приснилось? События тех времен? Но ведь те, кто мне снился, говорили по-русски!
Если на минуту допустить, что реинкарнация – это не порождение безграничной фантазии любителей опиума, а правда жизни и смерти, могут ли эти сны быть навеяны памятью о какой-то моей прошлой жизни? В таком случае, кем из них я была – гетерой, царем, братом или другом царя? Ответ на последний вопрос возник в сознании сразу – никем. По очень простой причине – ни один из персонажей моих снов не присутствовал во всех без исключения эпизодах. Положа руку на сердце, у меня сложилось фантастическое впечатление, что мне показали фрагменты из какого-то фильма, снятого… самим миром. Потому что актеры в нем не играли – они жили. Жили – как нам и не снилось…
