Текст книги "Мир, в котором я теперь живу (СИ)"
Автор книги: Оксана Огнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)
Альдар грациозно поклонился присутствующим, сделал глоток из Чаши Бытия и посмотрел мне в глаза:
«Ты следующая, сердце мое».
Следуя его примеру, я встала, взяла у Альдара из рук довольно увесистую Чашу, поклонилась, хотя вряд ли у меня это получилось так же изящно, как у него, сделала глоток и перевела взгляд на Амора, который сидел по другую руку от меня (нас троих посадили во главе необычной овальной формы стола, украшенного причудливой резьбой из тех же знаменитых трилистников Дома ин Шарон).
Амор, а за ним и все остальные, по кругу, проделали то же самое, пока Чаша снова не вернулась к Альдару. Вся соль была в том, что, сколько бы не было гостей – Чаша Бытия не должна вернуться к хозяину дома пустой. Поэтому, когда альфары, принимающие участие в ритуале Единения, видели, что содержимого Чаши на всех не хватит, они незаметно для других добавляли в нее секуры, перед тем, как сделать свой глоток – благо, их способности позволяли и не такое.
Владыка поставил Чашу на стол, после чего присутствующие опять склонили головы (я едва успела за всеми), и мы, наконец-то, расселись по местам.
Настроение вдруг стало более чем приподнятым – мне показалось или меня повело с одного глотка?
Кстати, о секуре. Секура, как выяснилось, была изобретением все тех же ученых мудрецов Радужного Леса, хотя, и люди, и аруки, приписывали авторство этого уникального напитка себе – у них даже легенды какие-то имелись на этот счет. Альфары же на это лишь ухмылялись снисходительно: ну, хочется людям и арукам думать, что секура их изобретение – пускай…
И вы ни за что не угадаете, зачем мудрецы Леса ее изобрели. Секуру изобрели когда-то как средство… от алкоголизма и наркомании. Представьте себе – и в этом мире, как и в нашем, есть фрукты, из сока которых вполне можно сделать привычное нам вино. Точно так же, как есть растения, содержащие алкалоиды, по сути своей, являющиеся тяжелыми наркотиками.
И вот однажды такая проблема возникла и на Альфаире: все больше и больше разумных становились алко-и наркозависимыми, что не только вредило их здоровью, сокращало срок жизни, но и негативно отражалось на потомстве – совсем как у нас. Конечно, альфары могли пойти по другому пути – использовать свои способности к ментальному воздействию и просто внушить неразумным детям, чтобы не тащили в рот всякую гадость, но… альфарам не хотелось лишать других разумных ощущения расслабленности и осмысленности бытия, которое им давало применение стимуляторов.
В результате на свет появилась секура, напиток, не вызывающий привыкания и даже похмелья, совершенно безвредный для здоровья, в том числе, и будущего потомства, но при этом дающий ощущения намного более яркие и насыщенные, чем те, что давали другие, вредные для здоровья стимуляторы. Побочный эффект у нее имелся только один – секуру категорически не рекомендовалось употреблять тому, у кого под боком не было подходящего партнера, с которым можно утолить сексуальный голод. Поскольку такого способа снятия сексуального напряжения, как самоудовлетворение, разумные Альфаира не знали… в общем – сами понимаете. Короче говоря – в одиночестве «напиток богов» (так его называют особо ярые поклонники) не пьют. Сначала этот побочный эффект даже хотели убрать, но после того, как стало очевидным, что от перетраха никто не умирает (уж простите за просторечное выражение), решили оставить все как есть – зачем же лишать разумных дополнительного удовольствия? Ко всем прочим достоинствам, рецепт секуры был прост, как все гениальное – даже какой-нибудь крестьянин в домашних, кустарных условиях вполне мог ее приготовить, не прилагая особых усилий.
Надо ли говорить, что разумные на то и разумные, чтобы делать правильные выводы? Не прошло и ста лет с момента изобретения «напитка богов», как Альфаир забыл, что такое алкоголь и наркотики, причем произошло это естественным путем. Вот разве что аруки до сих пор иногда баловались галлюциногенами, что было частью их культуры, но поскольку особого вреда здоровью употребление местных галлюциногенов не причиняло, альфары им не мешали общаться с их глюками.
К чему это лирическое отступление? Да просто после этого, одного-единственного глотка, мой мозг в очередной раз оказался в озадаченном состоянии. Ну, вспомнилось, что на постоялом дворе в Дармире я этой самой секуры выпила грамм триста, не меньше, и была почему-то трезвее, чем сейчас. Правда, любви и ласки тогда мне хотелось действительно больше, но в остальном… Единственное, сколько-нибудь приемлемое объяснение, которое пришло в голову – мое нынешнее состояние связано не с секурой, а с чем-то другим.
Почувствовав какой-то, не вполне понятный импульс, я посмотрела на Альдара и на секунду задохнулась от любви в его глазах:
«Дело действительно не в секуре, сердце мое. Тебе так хорошо сейчас, потому, что ты ощутила связь».
«Связь? Какую связь?»
«Ну… если принять во внимание, что ты разделила Чашу Бытия не просто с альфарами, а с доменами Высоких Домов, причем со всеми сразу… в общем, у тебя появилась связь со всеми нами – с народом альфаров. И теперь любой альфар, знакомый или незнакомый, всегда придет тебе на помощь. Придет, и тогда, когда ты его об этом не попросишь, придет до того, как ты сама успеешь осознать, что нуждаешься в помощи. С этого момента ты – часть нашего бытия, а мы все – часть твоего».
«Только не говори мне, что я… первый человек, который удостоился такой чести».
Глаза Альдара смеялись:
«Хорошо – не буду».
«Альдар… чем я заслужила такую честь?»
«Возможно, тем, что ты есть? Видишь ли, раньше мы даже не догадывались, что такие, как ты, существуют в природе».
«Но я ничего особенного не сделала – ни для вас, ни вообще».
«Как ты думаешь, тот же Армант согласится с тем, что нет ничего особенного в ощущениях, которые заставляют его губы раздвигаться в улыбке? Или, может, с этим согласится кто-то другой, из присутствующих здесь? Ты подарила нам улыбки, и ты подарила нам надежду. Так чем, по-твоему, можно ответить на столь щедрый дар? Разве что одной короткой фразой: я – твой. Мы – твои».
Думаете, во время этого торжественного ужина вокруг стола, за которым мы сидели, сновали слуги с переменами блюд? А вот и нет. Перед каждым из присутствующих лежали столовые приборы, и стояла абсолютно пустая тарелка. Передо мной так вообще – блюдо размером с поднос. Не сговариваясь, альфары посмотрели в свои тарелки, на какую-то долю секунды мне показалось, что я увидела что-то, вроде «снега» на экране телевизора, а потом у них на тарелках материализовалась еда. Причем блюда у всех были разными, судя по всему – каждый сотворил свое любимое. И моему уму это до сих пор непостижимо – ну, как можно таким вот образом сотворить пищу, ничем не отличающуюся от приготовленной обычным способом?
Альдара же мое безмерное удивление только позабавило. Оказывается, именно на примере пищи, а точнее, любимого блюда, юные альфары учатся творить. Поначалу, в Школе Взросления их кормят едой, приготовленной привычным для нас способом. Делается это специально для того, чтобы они могли, сперва определиться со своим любимым блюдом, а потом – в полной мере постичь его суть и воспроизвести. Постижение сути, кстати – это первое необходимое условие для сотворения чего бы то ни было. Если же нужно создать что-то принципиально новое, то первое, что необходимо сотворить в таком случае – это его суть, своего рода скелет, на котором строится замысел. Причем, главную роль в этом постижении играет не разум, а ощущения.
Но я-то, в отличие от этих остроухих потомков богов, такими суперспособностями не обладала, поэтому молча пялилась в свое блюдо, откровенно не зная, что предпринять.
Остроухие же красавцы и красавицы, как по команде, бросили на меня лукавые взгляды, после чего улыбнулись и дружно уставились в мою гигантскую тарелку. В результате – на ней материализовалось все то же самое, что было на тарелках у них. Ну, что тут можно сказать? Круто!
Утомлять вас описанием этих блюд не буду, отмечу лишь, что все они были вкусными, каждое по-своему, одно мне даже чем-то напомнило наши голубцы. Правда, называлось оно здесь по-другому – далиса. И далиса была как раз любимым блюдом Альдара.
Разговоры за столом вращались главным образом вокруг нашей благословенной матушки-Земли и моей жизни там. Обычно сдержанные альфары на этот раз изменили себе – вопросы на меня сыпались так, что я едва успевала отвечать. Со своей стороны, они мне рассказывали об интересных эпизодах из собственной жизни, в основном, детства.
Надо сказать, что любая совместная трапеза у альфаров – это, в первую очередь, дань памяти детству, ранней юности. Во взрослом состоянии альфары не нуждаются не только в пище и воде – но даже и в воздухе, и могут не дышать как угодно долго. Дыхание у них – скорее привычка, чем потребность, обусловленная, во-первых, их желанием ощущать запахи, что невозможно для того, кто не дышит, а во-вторых – нежеланием выделяться. По мнению альфаров, другим разумным вовсе не нужно знать о том, что они могут обходиться без всего, что для людей и аруков является жизненно необходимым. По сути, тело взрослого альфара – это идеальная, абсолютно автономная система, способная существовать без ущерба для себя в любых условиях, хотя бы даже и в условиях открытого космоса. Именно так – поскольку ни лютый холод, ни смертельная жара не представляют угрозы для альфара. А детство и ранняя юность, помимо прочего, так много значат для них потому, что в юном возрасте альфары не настолько отличаются от других разумных, чтобы чувствовать себя чужаками в этом мире. Может, из-за этих отличий, может, не только поэтому – но общаться с ними было захватывающе интересно.
Когда же этот, во всех отношениях, беспрецедентный для меня ужин, закончился, мы дружно переместились в дворцовый сад, где я воочию увидела дерево, лист которого и являлся символом Дома ин Шарон. Называлось оно шария, и, судя по всему – от его названия и произошло имя Дома Владык. Представьте себе дерево с мощным, как у дуба стволом, но при этом с гибкими, изящными ветвями – как у ивы. Эти изящные ветви были сплошь покрыты красивыми резными листьями, имеющими форму трилистника, необычайно яркой окраски, чем-то напоминающей окраску листьев земного кротона: в каждом, отдельно взятом листочке, неповторимым образом сочетались самые разнообразные цвета – кофе, багрянец, пурпур, ржавчина, оранж, золото.
По легенде, именно под этим деревом играла со своим малышом человеческая женщина, глядя на которую, Адилле, Праматери Владык, самой захотелось ребенка. Что было удивительно – волосы Альдара и его родственников действительно переливались оттенками, похожими на оттенки листьев шарии.
Если вы подумали, что дерево в дворцовом саду имело какой-то сакральный смысл или статус родового древа, то могу вас разочаровать – это была обычная шария, правда, довольно старая: ее посадили в тот день, когда юный Альдар прибыл в родовое гнездо после выпуска из Школы Взросления.
Кстати, он узнал о том, что приходится сыном Владыке, и ему предстоит сменить на этом посту отца, именно в день выпуска. Когда все альфары, бывшие до этого его строгими, но справедливыми наставниками, склонили головы и впервые обратились к нему, как надлежит по протоколу обращаться к Наследнику.
Думаете, сюрприз удался, и Альдара обрадовали открывшиеся перспективы? А вот и нет. Дело в том, что к моменту выпуска, мой неподражаемый альфар успел настроить себе в жизни планов, которые шли в разрез с обязанностями правителя. Альдар хотел, ни много, ни мало, как решить вопрос о продлении жизни другим разумным Альфаира, а также наделить их способностями, присущими только альфарам. И дело было не в его альтруизме. Просто, именно таким виделся юному Альдару идеальный мир – мир, населенный равными, во всех смыслах этого слова, разумными, для которых вопрос о хлебе насущном перестанет быть первостепенным, и с которыми они, альфары, смогут полноценно, не таясь, взаимодействовать. Правда, для этого нужно было решить и другой вопрос – каким-то образом сделать так, чтобы другие разумные перестали испытывать к мужчинам альфарам неконтролируемое, непреодолимое вожделение, обусловленное их происхождением – людей и аруков так неудержимо влекло к ним, прежде всего, потому, что их создателем был мужчина альфар.
Когда же Альдар узнал, что разумных Альфаира на самом деле сотворил его предок, он вообще начал воспринимать решение этих вопросов как свой долг – как то, чему целиком посвятит свою жизнь после того, как снимет Венец. И если честно, в определенном смысле, Альдар не вполне понимал Азраила – почему Праотец сам не озаботился этими проблемами, живя на Альфаире бесконечные тысячи лет? Единственный ответ, который приходил в голову – люди и аруки и без того казались Азраилу совершенными, и по этой причине он ничего не хотел в них менять.
Откровенно говоря, Альдару, впрочем, как и всем остальным альфарам, слишком уж многое казалось в Праотце и его действиях непонятным. Почему, например, он сотворил разумных Альфаира таким необычным и сложным способом? Каких-то подробностей этого, естественно, уже никто не знал, общие же сведения сводились к тому, что Азраил создал людей и аруков на основе уже существующих в этом мире биологических видов, используя кровь Первых, в том числе – и свою собственную. Зачем – когда можно было просто сотворить их, что называется, «с нуля», и без особого труда наделить всеми необходимыми качествами? Ну, подобным вопросом альфары задавались лишь потому, что не знали, что Праотец создал разумных Альфаира единственным возможным для этого способом. Почему-то никому из доменов Дома ин Шарон после Азраила и в голову не приходило творить разумных. Так что они объясняли непонятные действия Праотца потерей памяти, которой страдали все Первые. Оказывается, открыв глаза и обнаружив себя лежащими в траве в Долине Двенадцати, Первые ничего не помнили, ни о своей прошлой жизни, ни о себе самих, кроме того, что они – альфары.
Честно скажу – после того, как Альтамир поделился со мной этой информацией, я едва ли не впервые усомнилась в правильности теории Дарвина, относительно происхождения человека разумного у нас, на Земле. Можно сказать, что мой, не в меру любознательный разум, попал по-взрослому: в голове сразу же зароилось множество вопросов, начиная с того, где вообще эти Первые Альфаира обретались до того, как попали в этот мир? И потом – откуда в нашем земном фольклоре взялись могущественные и прекрасные альвы, и по названию, и по описанию очень похожие на альфаров? А древнегреческие боги? Пускай их скульптурные изображения, дошедшие до нас, и кажутся грубоватыми, тяжеловесными по сравнению с живыми альфарами, но тип лица у них такой же – эллинский. Если же подобная внешность была типичной для населения Древней Греции, почему тогда современные греки, в плане внешности, ничем не напоминают древнегреческих богов? Нет, понятно, что на протяжении тысяч лет их кровь с чьей только не смешивалась, и все же… То, что у греческих скульптур вполне человеческие глаза, уши и ногти, меня ничуть не смущало – возможно, предки древних греков видели «богов» так давно, что эти различия попросту стерлись из памяти народной. Или же причина в том, что альфары каким-то образом прятали эти различия от глаз жителей Земли, что вполне вероятно, учитывая их прямо-таки маниакальное стремление не выделяться.
А что, если неугомонный предок Альдара Азраил и у нас на Земле отметился? Разве в нашем современном мире нет такого государства, как Израиль, чье название весьма созвучно с именем Азраил? И, кстати, большинство человеческих святынь как раз на его территории находятся… Я начала машинально вспоминать имена греческих богов и окончательно вошла в раж, потому что у шести из тринадцати главных богов Древней Греции имена начинались… на букву А: Афина, Артемида, Афродита, Арес, Аид, Аполлон. При этом, имена четырех других тоже начинались на одну букву: Гера, Гефест, Гермес, Гестия. И только трое выбивались из этого списка: Зевс, Посейдон и Деметра. Тут я вспомнила, что богов-олимпийцев у греков было двенадцать – столько же, сколько Первых у альфаров…
Окончательно углубиться в эти дебри мне не дал Альдар, пригласив станцевать с ними их традиционный танец миранд вокруг шарии, когда-то посаженной в его честь. Надо ли говорить, что это был тот самый танец, который танцевали люди и альфары, изображенные на стенах полукруглой беседки в парке у Веларга? Естественно, мои возражения насчет того, что я понятия не имею, как его танцевать, никто и слушать не стал – меня молча взяли за руку и увлекли в круг.
Откуда полилась эта мелодия, я не поняла – как ни вертела головой, музыкантов поблизости не заметила. Нельзя сказать, что мелодия эта мне напомнила мелодию сиртаки, но ритм – совершенно точно напомнил. То же самое относилось и к движениям танца – они походили на движения сиртаки… до дрожи. Такое же изящество, величавость, достоинство, такой же – постепенно ускоряющийся темп. Принимая во внимание, что одежда альфаров не слишком отличалась по фасону от одежды древних греков – можете представить мою реакцию на этот танец вдали от родины, так сказать? Как говорится, получилось не расплакаться – и на том спасибо.
Правда, начинался этот танец у альфаров немного по-другому. Начинали танцевать его мужчины, мы же, женщины, а было нас всего тринадцать, включая сестер доменов, которые вместе с братьями присутствовали на ужине (сестры, кстати, не было только у Амора), поначалу просто встали в круг, взявшись за руки, лицом к мужчинам. Потом, в какой-то момент, мужчины остановились и опустились на одно колено, в приглашающем жесте протянув руку. И вот после этого – танец стал общим. Самое удивительное – я ни разу не сбилась и даже не запыхалась, несмотря на свои насквозь прокуренные легкие. То ли в какой-то прошлой жизни мне уже приходилось танцевать миранд, то ли причина была в связи, о которой говорил Альдар – но мое тело словно знало, как нужно двигаться.
Когда мелодия смолкла, и танец закончился, Владыка альфаров обнял меня со спины и уткнулся лицом в мою макушку:
– Сердце мое… не могу обещать, что найду дорогу в твой мир, но я… постараюсь.
Я вздрогнула:
– Почему ты мне это говоришь, Альдар?
– Думаю, миранд тебе напомнил какой-то танец вашего мира, и ты захотела домой, разве нет?
– Я в этом не уверена. В моем мире нет тебя… нет вас.
Альдар улыбнулся:
– Значит, если у меня получится найти туда дорогу – мы там будем.
Сказать что-то еще я не успела, потому что к нам подошел Альтамир и склонился в изящном поклоне:
– Владыка…
По лицу Альдара промелькнула едва уловимая тень – неприятия, что ли?
– Что-то случилось, отец?
Брови Альтамира удивленно дрогнули – не иначе как Альдар в очередной раз нарушил какие-то местные правила:
– Старший Наставник Школы Взросления, бывший Владыка Радужного Леса Авирэль Лучезарный, мой дед и твой прадед, услышал Зов…
– Что?! Но… ему же еще рано, ему всего четыре… Подожди, отец – это точно?
– Да. Он только что сам вышел со мной на связь – ошибки быть не может.
Альдар вздохнул и на секунду прикрыл глаза:
– Что ж… когда это произошло?
– Сегодня утром.
– Значит… два с половиной дня у нас еще есть. И наш долг – обеспечить Авирэлю Лучезарному достойные проводы.
– Владыка… я знаю, тебе это не понравится, но Авирэль отказался от Ритуала Прощания.
– То есть… он не желает в последний раз увидеть нас всех?
– Желает. Но не всех – а только тебя и Вейринатиса. Насчет остальных он сказал: не увидите моего ухода – я и не уйду. Сам знаешь – не уважить последнюю волю того, кто носил Венец, мы не можем, даже если народ этого не поймет. Например, твой дед Аргеаль – уже не понял.
– И народу, и Аргеалю придется с этим смириться. В конце концов – деду никто не мешал чаще видеться с отцом. Лично я уже и не помню, когда он в последний раз выходил за ворота Школы Искусств, – ответил Альдар и посмотрел мне в глаза:
«Сердце мое… нам с Амором нужно отлучиться – навестить моего прадеда, перед тем… как он уйдет за Грань. И туда, и обратно мы пойдем сквозь пространство – так что вернемся максимум через три дня».
«Понимаю… и буду ждать» – мелькнула в голове ответная мысль.
Я обняла Альдара за талию и спрятала лицо у него на груди. Хоть убейте меня – никогда не умела выражать соболезнования. На фоне чужого горя, любые слова кажутся фальшивыми, а я сама себе – лицемеркой, когда пытаюсь произнести их вслух.
Почувствовав, как со спины меня обняли еще одни сильные руки, даже оборачиваться не стала – и так откуда-то знала, что это Амор. Какое-то время мы молча так стояли, а потом Альдар легким поцелуем коснулся моих губ, явно поборов искушение углубить поцелуй, и повернулся к Альтамиру:
– Отец, Алина и Радужный Лес остаются на твоем попечении, пока мы с Амором не вернемся.
Мудрейший слегка наклонил голову:
– Тебе не о чем беспокоиться, Владыка.
Мои альфары разомкнули объятья, ощутимо скрипнув зубами, и пространство перед нами тут же начало искажаться. Сначала очертания сада, словно подернулись рябью, как отражение в воде, постепенно все больше утрачивая четкость, после чего – картинка как будто рассыпалась на тысячи мельчайших хаотично движущихся частиц. Визуально это здорово напоминало анимацию в PowerPoint и совершенно не соответствовало нашим земным представлениям о пространственных порталах. Мы, кстати, уже добирались таким способом в столицу Радужного Леса, когда возвращались из Дармиры. Ощущения, скажу я вам, те еще – кажется, что на несколько мгновений попадаешь… в какое-то непонятное Ничто. Я бы, наверно, даже испугалась, если бы не ощущала всем телом Альдара, которого перед этим предусмотрительно оплела руками и ногами.
Альдар с Амором в последний раз оглянулись на меня и растворились в этом разноцветном хаосе.
Реальность приняла прежние очертания, а я безуспешно пыталась вернуть на место собственную душу, которая рвалась вслед за мужчинами так, словно они уходили на войну. В моей же пустой, как заброшенный храм, голове почему-то зазвучали пронзительные, и на этот раз чужие стихи:
С любимыми не расставайтесь,
С любимыми не расставайтесь,
С любимыми не расставайтесь –
Всей кровью прорастайте в них.
И каждый раз навек прощайтесь –
Когда уходите на миг…
Я даже не сразу ощутила деликатное прикосновение к своей руке и услышала тихий голос Альмины:
– Алина, не переживай – они вернутся. С альфаром ничего не может случиться в этом мире, пока он не услышит Зов. А что касается моего брата и его близкого, то мне кажется, с ними теперь ничего не случится – даже если они его услышат, – Альмина мечтательно улыбнулась.
– Почему ты так думаешь?
– Как это почему? Потому что у них теперь есть ты, и вас связывает что-то такое… что сильнее Зова, сильнее всего. Ну… не смогут они никуда от тебя уйти, понимаешь? Правда, им придется придумать, как сделать так, чтобы ты жила вечно.
Мы немного помолчали.
– Тебе, наверно, тоже хочется попрощаться с прадедом? – наконец, нарушила молчание я.
Девушка пожала плечами:
– Хочется, конечно. Несмотря на то, что после выпуска из Школы я его видела всего несколько раз – он очень редко ее покидал. Но Авирэль почему-то захотел увидеть только Альдара и Амора, а последняя воля уходящего – священна.
– Знаешь, мне всегда казалось, что, когда уходят те, кто нам дорог – они уносят нас по частям. Уносят с собой ту часть нашей жизни, в которой были. Может быть, поэтому мы и умираем – жизни у нас постепенно становится все меньше и меньше, пока совсем ничего не остается… Прости – наверно, я что-то не то говорю…
– Да нет – все нормально. Нам, альфарам, в этом смысле еще повезло – мы не смотрим на то, как огонь пожирает тела тех, кто был рядом с нами долгие годы, в отличие от аруков. Мы не заворачиваем их в сети и не предаем воде, где они станут пищей для маргов, как это делают люди. Когда альфар слышит Зов, он совершенно точно знает, что нужен там, куда его зовут – нужен больше, чем здесь.
– То есть, люди на Альфаире земле тела не предают?
– Земле? Нет, конечно. За сутки марги объедают тело до костей, а если его зарыть в землю, оно будет разлагаться очень долго и отравлять живое. Но люди не хоронят своих умерших в земле по другой причине. Они считают, что раз человек приходит в этот мир из воды – то в воду должен и уйти. И вода смоет все ошибки, совершенные им в жизни. Поэтому все человеческие поселения расположены возле воды.
– Получается, что людям на память от умершего ничего не остается?
– Почему не остается? Остается – волосы. Умершему отрезают волосы и помещают в специальную нишу в доме Предков, которую потом закрывают посмертной маской – это такой гарлитовый слепок с лица. Что же до волос, то люди верят, что в них сохраняется память умершего, его мысли, его личность. Поэтому у людей, чем длиннее волосы – тем лучше. Мы не стрижемся, потому что смысла нет – за несколько дней отрастут такие же, людям же хочется – хотя бы с помощью волос, остаться со своими близкими. Любая человеческая усадьба, кстати, из двух помещений состоит – просто дома и дома Предков. Человеческие обычаи вообще очень интересные. Ты, наверно, слишком недолго пробыла в Дармире, поэтому не знаешь. Хотя, странно, что Веларг не познакомил тебя с предками – люди обычно всегда это делают, когда кто-то приходит к ним в гости впервые.
– Ну… не могу сказать, что я к нему в гости пришла, – я бросила машинальный взгляд по сторонам и только тут заметила, что мы с Альминой остались в саду одни, – А аруки почему своих покойников сжигают – считают, что приходят в этот мир из огня?
– Не совсем так. По представлениям аруков, все сущее, и даже богов, сотворила Арма – Первородная Страсть. Она у них ассоциируется с огнем – отсюда и погребальные обряды такие… Алина, я слышала, что сон приносит людям облегчение – помогает практически от всего. Может, тебе станет легче, если ты поспишь?
– Может – если заснуть получится.
Полчаса спустя я лежала в роскошной кровати в своих покоях, которые мне выделили во Дворце Тысячи Звезд, и бездумно пялилась в потолок, имитирующий звездное небо над ночным Альфаиром. Но если раньше мысль о том, чтобы любоваться звездным небом, лежа в кровати, вызывала у меня восторг, то сейчас я почему-то чувствовала себя маленькой песчинкой, затерянной во вселенной. И в итоге, сама не заметила, как растворилась в этой вселенной настолько, что отключилась.
Глава 15 Прикосновение вечности
Волоокая красавица с роскошными темными кудрями и осиной талией ластилась к своему любовнику и покровителю, как грациозная изящная кошка:
– Скажи… какой он?
В первый момент мужчина не понял:
– Кто – он?
– Твой брат.
Мужчина опять не понял, хоть и был чертовски умен:
– Брат?
– Ну… ваш молодой царь. Вы ведь братья?
– Демоны б побрали всех сплетников ойкумены! Такое впечатление, что людям больше заняться нечем, кроме как перемывать кости нашему царю. Что касается того, брат он мне или нет – об этом известно лишь богам да нашим матерям. Но мы с ним действительно считаем себя братьями, если тебе интересно.
Красавица провела рукой по жестким, каштановым с проседью волосам мужчины:
– Знаешь, мне кажется, когда мужчины считают себя братьями, этого вполне достаточно для того, чтобы быть ими. А в том, что люди обсуждают вашего царя, нет ничего удивительного – он такая загадочная личность…
Мужчина усмехнулся:
– Что личность – то личность. Этого у него не отнять.
Девушка лукаво улыбнулась:
– И все же, ты не ответил на мой вопрос – какой он?
– Милая моя, ты бы уточнила свой вопрос, а то наш царь – это такая тема, которую можно обсуждать, пока язык не отвалится. Что именно тебя интересует?
– Ну, например – он действительно так красив, как о нем говорят?
Лицо мужчины осветила широкая мальчишеская улыбка, которая сразу сделала его на несколько лет моложе:
– Нет.
Красавица разочарованно вздохнула:
– Так я и знала – людская молва, как обычно, все преувеличивает.
Мужчина улыбнулся еще шире:
– Радость моя, ты не поняла – правда заключается в том, что наш царь гораздо красивее, чем о нем говорят. Уж насколько я равнодушен к мужской красоте, и то, бывает, ловлю себя на том, что любуюсь им. Сегодня вечером, на пиру – сама увидишь.
– Ты возьмешь меня с собой на пир?
– Даже если б я и не хотел – придется. Мой брат и повелитель изъявил желание с тобой познакомиться. Ты же у нас – одна из самых знаменитых женщин ойкумены.
Девушка как-то сразу сникла:
– Ваш царь наверняка стольких красавиц в жизни повидал, вряд ли у меня получится произвести на него впечатление.
Глаза мужчины смеялись, лишь где-то на дне, в глубине, притаилась грусть:
– А тебе так хочется произвести на него впечатление?
Его собеседница передернула плечами:
– Ну… я же все-таки женщина!
– Если хочешь, могу дать пару советов. Первое – не смотри на него открыв рот, как будто тебе явились все двенадцать олимпийцев сразу. Просто на него все так смотрят, когда видят впервые – и ты ничем не будешь отличаться от других в этом случае. Второе – не вздумай ему рассказывать, какой он красавчик. Восхваления своей внешности он переносит… с трудом, хоть и старается не показывать виду. Особенно – если эти восхваления исходят от мужчин. А насчет того, что ты недостаточно красива, можешь вообще не переживать.
– Почему это?
– Ну, во-первых, потому, что ты – прекрасна. А во-вторых… как бы тебе объяснить… Сколько я его знаю, столько и пытаюсь разгадать его загадку. Но на этот вопрос так и не нашел ответа.
– И какой же это вопрос?
– Я никак не могу понять, по какому принципу он выбирает женщин. Знала бы ты, скольких ослепительных красавиц, перед которыми другие мужчины падали ниц, наш царь не удостоил второго взгляда, после того, как бросил на них один-единственный. И в то же время, его, бывает, цепляют за живое женщины, которые другим – и красивыми-то не кажутся. Я уже не говорю о прочих достоинствах, вроде юности или девственности. Вот смотришь на нее и, как придурок, задаешь себе вопрос: ну, что он в ней нашел? Хотя, честно тебе скажу – для его репутации было бы лучше безропотно трахать всех этих красоток, которых периодически пытаются под него подложить разные люди. Но, в конце концов – он бы не был самим собой, если бы его волновали такие мелочи, как собственная репутация. Знаешь, что он мне однажды сказал на этот счет? Я никого не заставляю жить в соответствии со своими понятиями – так с какой стати должен сам жить в соответствии с понятиями других? И вообще, если бы меня волновало мнение этого мира – я бы, наверно, не делал с ним того, что делаю. Так что, наш царь, если и думает о своей репутации, то разве что в ситуациях, когда этого требует цель, которую он перед собой поставил.