Текст книги "Мир, в котором я теперь живу (СИ)"
Автор книги: Оксана Огнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)
Мудрейший вдруг подумал о том, что очень давно не видел сына. Намного дольше, чем тот отсутствовал. Как вообще могло такое случиться, что сначала Альдар уехал в непонятной спешке, во главе официальной делегации, включающей в себя всех доменов Радужного Леса, и только потом он, Мудрейший, узнал об этом? Хорошо еще, что дочь, Альмина, успела поговорить с братом перед отъездом и в общих чертах ввела отца в курс дела. Неожиданно Альтамира посетила мысль о том, до чего созвучны имена детей с его собственным именем. И этих имен им никто не давал – они сами так назвались Встречающим, своим родителям. Да, его дети, среди прочего, уникальны еще и этим – впервые в истории Леса у брата и сестры общими были и мать, и отец.
Что же касается матери Альдара и Альмины, Алерики… Их собственный случай с Алерикой, пожалуй, не менее уникален. И дело не только в созвучии имен, и даже не в том, что ни одну женщину в своей жизни он не желал – как эту. Они были единственной парой альфаров за всю историю Альфаира, чья давно угасшая страсть спустя сотни лет вспыхнула с новой силой и произвела на свет еще одного ребенка – Альмину. К тому времени, когда родилась Альмина, Альдар уже двести лет как носил Венец. А ведь имена его дорогих женщин, его девочек, тоже начинаются на А – совсем как у доменов Леса… Странно, что он заметил это только сейчас, как странно и то, что подумал о них так, словно у них есть какая-то цена. Странно, потому что нет у них никакой цены – они бесценны… И тут Мудрейшего посетила совсем уж удивительная мысль – что их всех вполне можно назвать семьей в том смысле, какой вкладывают в это слово люди и аруки…
Высшей ценностью в Радужном Лесу, надо сказать, считалась свобода личности. Каким образом это совмещалось с абсолютной монархией – не знали даже ученые мудрецы. Как-то совмещалось – и ладно. Самым тяжким преступлением, соответственно, считалось посягательство на эту свободу. И стремление кого-либо из сородичей заключить брачный союз, общество вполне могло расценить, как такое посягательство. Почему не посягательство на жизнь, спросите вы? Да по очень простой причине – за всю историю Альфаира не было такого случая, чтобы альфар лишил жизни альфара. Нет, мудрецы считали, что теоретически альфара можно убить, если отсечь ему голову и тут же уничтожить останки – например, развеять на первичное. Правда, практического подтверждения эта теория так и не нашла. Во время Призовых поединков в Круге бывало, конечно, что бойцы причиняли друг другу серьезные травмы, но до отсечения головы дело как-то ни разу не дошло. А отрубленные руки и ноги, тут же притягивала обратно к телу и сращивала, автоматически становящаяся активной Сила, так – что даже шрамов не оставалось. Единственным исключением были волосы и ногти. Сломанные ногти и отрезанные волосы не прирастали – сломанный ноготь отмирал, а на его месте вырастал новый до предусмотренной природой длины, точно так же и волосы – в течение нескольких дней снова отрастали до пояса, после чего останавливались в росте. В отличие от людей и аруков, волосы и ногти у альфаров обладали собственной чувствительностью. Хотя, полноценными нервными окончаниями это нельзя было назвать – альфару было не больно, а просто очень неприятно, когда ему обрезали волосы или у него ломался ноготь. Но поскольку ногти альфара по прочности не слишком уступали земной стали – ломались они не часто.
Помимо этого, у Радужного Леса имелось множество других тайн – неизвестных людям и арукам. Например, настоящую, физическую потребность в пище и воде альфары испытывали, лишь пока росли, ну, и к женщинам во время беременности эта потребность отчасти возвращалась. В общем-то, таким нехитрым способом и определяли, что альфар стал физиологически взрослым – когда у него пропадали ощущения голода и жажды. Но это не значит, что повзрослев, альфары совершенно переставали принимать пищу и воду – ностальгия по детству свойственна не только людям. Иногда повзрослевшим альфарам хотелось снова почувствовать вкус полюбившихся в детстве блюд – и никто не отказывал себе в удовлетворении таких маленьких слабостей.
Что же до экономического устройства их государства, то на международной арене они усиленно и успешно делали вид, что оно у них ничем не отличается от экономического устройства других государств, на самом же деле… Больше всего экономический строй Радужного Леса походил на наши земные представления… о коммунизме. И дело не в том, что альфары специально установили в своем государстве такой порядок, потому что посчитали его самым лучшим и справедливым. А в том, что он и не мог быть другим в обществе, где каждый мог сотворить все, необходимое ему для жизни, не прилагая для этого никаких особых усилий – в течение нескольких мирт, а то и ударов сердца, в зависимости от уровня владения Силой. Правда, способностью творить риксаний – самый дорогостоящий на Альфаире радужный металл, обладали только домены. Но они создавали его в достаточном количестве – и для нужд мастеров в разного рода искусствах и ремеслах, и для чеканки шаронов, которые использовались, главным образом, для внешнеэкономических целей.
Представьте себе – искусства и ремесла в Радужном Лесу были развиты, как нигде на Альфаире. Почему? Наверно, это объяснялось особенностями менталитета альфаров. Ну, в том смысле, что сотворить что-либо при помощи Силы и дурак сможет, а вот создать шедевр своими собственными руками, не применяя Силу – это действительно круто. Может, поэтому, если в Лесу и ценились вещи – то только вещи, созданные руками. Одним словом, мы не ищем легких путей, нам это неинтересно – как-то так. И, соответственно, самыми лучшими художниками, самыми лучшими оружейниками – и так далее, на Альфаире считались альфары. Хотя, эти самые альфары к произведениям искусства, созданным людьми или аруками, питали не меньшую, если не большую слабость, чем к собственным. Ну, может их цепляло за живое различие в стилях, кто знает?
Если же какая-то женщина не владела Силой в достаточной степени, чтобы обеспечивать себя всем необходимым самостоятельно – ее с лихвой обеспечивали этим родственники мужского пола. И мужчинам это было не просто в радость – а позволяло, хоть отчасти, облегчить груз вины, которую они подсознательно испытывали по отношению к женщине вообще.
Дело в том, что альфары платили слишком дорогую цену за своих детей, точнее – платили ее их женщины. Ребенок альфаров рос и развивался в материнской утробе за счет жизненной силы родителей, в первую очередь – матери. Не Силы мира – а ее собственной жизненной силы. Несмотря на то, что на протяжении всей беременности отец ребенка неотлучно находился рядом с женщиной и делился с ней жизненной силой – это не особо помогало. Ребенок потреблял силу отца неохотно – сила матери словно казалась ему «вкуснее». Как следствие – женщина альфара за всю свою жизнь была не способна выносить и родить больше двух детей. Да и то – перерыв между родами обычно составлял не меньше двух сотен лет. Третья беременность, которая наступала крайне редко – всего несколько раз за всю историю Леса, неизбежно приводила к тому, что беременная женщина уходила за Грань, так и не разрешившись от бремени. Хотя, если верить легендам, в древности альфара могла произвести на свет не меньше малышей, чем человеческая женщина. Но даже и рождение двух детей сейчас дорого обходилось альфаре. Первый ребенок сокращал срок ее жизни, в среднем, на тысячу лет, второй – на пятьсот. Так что женщины альфаров, в отличие от других разумных, жили меньше мужчин. И может быть, поэтому, если для альфара что-то и было священным – так это Жизнь, и Женщина, дарующая ее.
Надо сказать, что изначально дети у альфаров зачинались не таким способом, каким они зачинались у людей или аруков. У людей и аруков зачатие происходило в результате слияния двух клеток – материнской и отцовской, у альфаров же было по-другому. Будущий альфар, в своей физиологической составляющей, целиком и полностью являлся произведением отца, произрастая из одной-единственной клетки его семени – ничего, похожего на яйцеклетку, организм женщины альфары попросту не вырабатывал. Ученые мудрецы считали эту особенность следствием того, что способность к размножению была у альфаров приобретенной, а не природной, как у других разумных.
Легенда гласит, что однажды Адилле, Праматери Владык, наблюдающей за человеческой женщиной, которая играла со своим малышом, просто захотелось ребенка – очень сильно захотелось, а тогдашний ее мужчина Азраил всего лишь захотел исполнить желание женщины – и зачал ей его. В той же легенде содержались намеки на то, что женщины не уступали мужчинам по уровню владения Силой до того, как пожелали стать матерями. И никто из альфаров не уходил за Грань, пока у них не появилась способность к размножению. Адилла, кстати, и была первой – кто ушел.
Добиться от Азраила ответа на вопрос, правдива ли эта легенда, отцу Альтамира Аргеалю так и не удалось (сам Альтамир Азраила уже не застал). Азраил вообще был невероятно скрытным и немногословным – даже для альфара. Так что, на все свои вопросы Аргеаль услышал в ответ всего одну фразу: «Есть знание, которое, по сути своей, подобно тяжелой ноше. И будет правильно, если ношу эту понесет кто-то один – а не весь народ».
Иногда Альтамиру казалось, что Азраил был таким из-за того, что в чем-то себя винил. Только вот в чем? Неужели в том, что зачал женщине ребенка? Или в том, что, поддавшись когда-то необъяснимому порыву, создал сначала аруков, а потом людей? Ведь именно наблюдая за человеческим малышом, Адилла захотела сама стать матерью. Вот бы удивились разумные Альфаира, если бы узнали, что тот, кого они почитают как верховное божество, еще каких-то две с половиной тысячи лет назад жил среди них, причем – во плоти и крови. Альфары, кстати, не мешали другим разумным верить в тех богов, в каких им хотелось верить. Единственное, о чем они позаботились, так это о том, чтобы люди и аруки благополучно «забыли», что их «боги» были альфарами. И вдруг Альтамира, по-прежнему думающего о Праотце, посетила совершенно новая мысль – мысль, похожая на озарение… Он просто представил себе, каково это – раз за разом провожать за Грань: сначала женщину, подарившую тебе детей, потом этих детей, их детей, и так – бесконечные тысячи лет.
В следующий момент Мудрейший почувствовал желание – как никогда сильное желание достичь цели, которую поставил перед собой еще до того, как передал Венец Альдару. Этой целью было ни много, ни мало – изменить существующий порядок вещей. Он хотел свести к минимуму вред, который причиняла женщине беременность. И даже примерно себе представлял – что для этого надо. Поскольку жизненная сила отца тоже не была подходящей альтернативой, нужно было сделать так, чтобы малыш, который еще не пришел в мир, получил доступ к Силе мира, как к источнику питания, и захотел питаться именно ею. Задача не из простых – но результат того стоил. И нельзя сказать, что за пятьсот лет Альтамир ин Шарон ни на шаг не продвинулся на пути к достижению этой цели…
Из состояния глубокой задумчивости, в которое Мудрейший опять погрузился, сам того не заметив, его вывел похожий на мелодию велисты (музыкальный инструмент, напоминающий флейту), голос Алерики:
– Альтамир…
Альтамир вздрогнул, и в следующее мгновение его глаза встретились с изумрудными глазами матери его детей. Женщина всегда платит самую высокую цену за возможность дарить жизнь. Сколько же заплатила эта женщина, учитывая, что она рожала детей не обычному альфару, а Владыке – самому сильному из мужчин? И вдруг, едва ли не впервые за свою двухтысячелетнюю жизнь, он почувствовал, что у него действительно есть сердце – оно явственно в нем трепыхнулось и пропустило удар… а потом в том месте, где прежде ощущалось это непривычное, щемящее, зовущее чувство, стало не просто тепло – стало горячо…
Лишь на секунду в изумрудной зелени глаз промелькнуло изумление, после чего мужчина словно увидел в глазах у женщины отблеск пламени, которое только что загорелось в нем… Не пущу. Не пущу я ее ни за какую Грань: ни преждевременно, ни вовремя – никогда. И это было не принятое решение – это был закон, вступивший в силу. Основной закон мироздания…
– Что ты делаешь, Альтамир? – выдохнула Алерика, пытаясь поймать губами поцелуи, которыми покрывали ее лицо.
– Сам не знаю… Но это… это так здорово…
И тогда Алерика сказала единственное, что могло остановить в тот момент Альтамира:
– Кажется – я опять хочу от тебя ребенка…
– Что?!
Женщина всей его жизни невозмутимо пожала хрупкими плечами:
– Ну, что я могу сделать – если именно так тебя хочу?
Занятые друг другом они не сразу заметили воздушное создание, которое триста лет тому назад представилось им Альминой – свою дочь.
– Что это вы тут делаете? Альдаром, что ли, любуетесь? Так в жизни он лучше, чем на этом портрете. Да и вообще – ни на одном из своих портретов он толком на себя не похож.
Альтамир слегка приподнял безупречную бровь:
– Уж не хочешь ли ты сказать, дочь, что великий Мориэль – бездарь, не умеющий держать в руках кисть?
Девушка пожала плечами – совсем как ее мать:
– Дело не в Мориэле – а в Альдаре. Почему-то ни у кого не получается изобразить его хотя бы просто похожим на себя. Художники между собой называют это – тайна лица Владыки. Они все мечтают его написать, но теперь, кстати, кроме Мориэля – никому ничего не обломится в этом смысле.
– Что ты имеешь в виду? – удивилась Алерика.
Альмина улыбнулась – светло, солнечно, вызвав самый настоящий шок у своих родителей:
– Ни для кого не секрет, что непреходящее желание живописцев написать его портрет, надоело Альдару больше, чем страстные послания хана Маруза. Так что на последней выставке в Новой Галерее, когда мастера обступили брата со всех сторон и начали, как обычно, приставать к нему с просьбами попозировать, Альдар заявил им, что доверяет себя изображать только Мориэлю. Правда, он удачную отговорку придумал? Мне бы уметь – так проблемы решать.
Неожиданно для себя Альтамир смутился:
– Ну… Владыка не всегда может найти время для позирования…
Девушка рассмеялась, в очередной раз, изумив отца с матерью:
– Ты сам себя услышал, отец? Чтобы наш Альдар чего-то не мог? Дело не в том, что он времени найти не может – ему просто жаль тратить на это время. Двадцать два года назад, когда у них с Лаирой все только начиналось, брат мне сказал на этот счет: «Знаешь, о чем я думаю, когда мне приходится позировать художнику? Что за это время мог бы три раза женщину ублажить».
Повисло неловкое молчание – все трое одновременно вспомнили, чем закончилась близость Альдара с Лаирой, пока Альмина, наконец, не решила разрядить обстановку:
– Они, кстати, возвращаются – уже подъезжают к Лесу. И не одни – с ними женщина…
– Что?! – Альтамир с Алерикой переглянулись.
– Откуда тебе об этом известно, дочь? Альдар выходил с тобой на связь? – спросил Мудрейший.
Девушка потупилась:
– Ну… я сама его позвала.
Альтамир покачал головой:
– Альмина-Альмина! Мы-то ни на мирту не забываем, что Альдар твой брат, а вот ты, похоже, постоянно забываешь, что он не только твой брат, но и Владыка. И взывать к Владыке по собственной инициативе позволительно лишь в случаях, когда речь идет о государственной безопасности.
Альмина вскинулась:
– Плохо же вы знаете Альдара! Да он скорее отчитает меня за то, что я начну соблюдать по отношению к нему этот дурацкий этикет, чем за то, что я его нарушаю!
Тут вмешалась Алерика:
– Подожди, Альтамир… Что за женщина, Альмина?
Глаза цвета морской волны лукаво блеснули из-под длиннющих ресниц:
– Не знаю. Альдар только сказал, что она лучшая из женщин, и что у нас с ней имена похожи. И еще… кажется, у них с Амором совпало желание. Ну… какое у близких обычно совпадает.
Альтамир нахмурился и сжал челюсти так, что шевельнулись желваки:
– Очевидно только одно: эта женщина – не альфара… Суть предвечная! Надеюсь – он знает, что делает.
Отчитав ребенка за нарушение этикета, родители Владыки сами напрочь о нем забыли, едва заслышав мерный цокот копыт хайгаков.
И у отца, и у матери сердце пропустило удар, стоило им увидеть своего красавца сына, с непередаваемой грацией восседающего на великолепном Азуре. Уж не одно ли на двоих – у них теперь сердце? Первое, что бросилось родителям в глаза – это то, что их сын непостижимым образом преобразился. Если бы они верили в богов – пришли бы к выводу, что в нем воплотился бог красоты, не иначе. Впрочем, и Амор, и все остальные домены выглядели необъяснимо похорошевшими, какими-то… невероятно живыми. На человеческую девушку, которая сидела на спине Азура впереди Альдара, Альтамир и Алерика почему-то обратили внимание в последнюю очередь.
В первый момент Мудрейший не поверил своим глазам. И дело было не в том, что девушка разительно отличалась внешне от людей Альфаира, а в том – что она отличалась внутренне… от всех. Внутреннее зрение у мужчины альфара включалось автоматически, независимо от его воли, в единственном случае – примерно через три дня после того, как женщина забеременела, мужчина начинал видеть таким образом в ее лоне своего ребенка. А тут… такое впечатление, что сущность девушки явилась Альтамиру сама, по собственному желанию. Но потерял дар речи Альтамир не из-за того, что никогда не видел столь совершенной внутренней сущности, и не потому, что она была слитыми воедино сущностями человека и альфара, тем более что он знал, по меньшей мере, двух альфаров, сущность которых была подобна в этом ей. И даже не явно иномирское ее происхождение так сильно его поразило. До глубины души потрясло его другое – эта невероятная человеческая (!) девушка… приняла Владыку альфаров, и не только. Его близкого – она тоже приняла. Как, как такое возможно?! Мудрейший вдруг почувствовал, что у него, словно гора с плеч свалилась.
Альдар, между тем, спрыгнул на землю и снял со спины Азура эту удивительную загадку природы.
Альтамир был настолько потрясен, что пропустил мимо ушей начало обращенной к нему фразы Владыки, и уловил лишь ее окончание:
–…. Алина Боголюбова.
Глава 12 Самая заразительная вещь во вселенной.
Я смотрела в похожие на глаза Альдара, глаза цвета моря, но не Эгейского – более темного оттенка, и изо всех сил пыталась справиться с очень непривычным для себя чувством – смущением. Просто смущение в своей жизни я испытывала так давно, что успела забыть, как это – смущаться. И смутило меня не ставшее уже привычным восхищение в глазах у отца Владыки альфаров – а признательность. Не просто горячая – пламенная какая-то. Казалось, Альтамир ин Шарон еле удерживается от того, чтобы не поклониться мне в ноги.
У него оказались такие же, как у сына, необыкновенного цвета волосы и ногти, совершенное, без единого изъяна и каких-либо признаков возраста лицо, высокая стройная фигура – Мудрейший Радужного Леса был всего на пару сантиметров ниже Владыки и лишь немного уже его в плечах. Тем не менее, чувствовалось, что он старше – намного старше. И дело было не в тысячах прожитых лет, которые отражались, как звезды вселенной, в глазах у мужчины, честно говоря – я сама толком не понимала, почему он кажется старше. И если от Альдара веяло мужественностью, непостижимым величием и достоинством, то его отец производил впечатление, прежде всего, аристократа до мозга костей – в лучшем смысле этого слова. Самое удивительное – они были не слишком похожи внешне. Черты отца казались более мягкими и изысканными, чем у сына, что, впрочем, отнюдь не делало их женоподобными. И вдруг я уловила некую разницу между ними, отчего табун непонятных мурашек пробежался у меня по позвоночнику – Альтамир ин Шарон действительно производил впечатление представителя другого биологического вида, тогда как в чертах Альдара, по сравнению с ним, проскальзывало что-то, неуловимо человеческое. Какого-либо логического объяснения этому ощущению не находилось, поскольку Альдар был не просто чистокровным альфаром – он был самым знатным из них.
По бокам от Мудрейшего стояли две женщины. Нет, не так – богини! И хотя на их безупречных лицах точно так же не наблюдалось никаких признаков возраста, все равно чувствовалось, что одна старше, а другая моложе. Обе были высокими по нашим земным меркам – почти на голову выше меня, но при этом кисти рук и ступни ног у них поражали изяществом и небольшими для такого роста размерами. Судя по цвету глаз, волос и ногтей, та, что помоложе, являлась никем иным, как младшей сестренкой Альдара Альминой (к тому времени он уже успел мне рассказать о присутствии в своей жизни этого чуда природы). И наша земная богиня Афродита при виде этой девушки почувствовала бы себя, по меньшей мере, серой мышкой. А женщина постарше явно приходилась родственницей Артану ин Кермалю, на что указывали глаза, похожие на драгоценные изумруды, и роскошные волосы цвета пламени. Если бы эта красавица жила на Земле во времена Троянской войны, то никакой войны не случилось бы по той простой причине, что никто из мужчин и не глянул бы в сторону Елены Прекрасной. Тут я вспомнила, что мать Альдара Алерика приходится Артану теткой, и поняла, что вижу перед собой именно ее. В глазах у сестры и матери Владыки радость и признательность смешивались с изрядной долей неверия. Что было удивительно, встречали нас только они трое – никакой вереницы из пышно разодетых придворных поблизости не наблюдалось.
Когда Мудрейший сделал несколько шагов вперед, взял меня за руки и склонился, честно говоря, я подумала, что он собирается их поцеловать, как принято у нас на Земле. Но в Радужном Лесу, видимо, были другие обычаи – Альтамир лишь на секунду прижался лбом к моим рукам, после чего выпрямился и сказал мелодичным, каким-то изысканным, как и он сам, голосом:
– Добро пожаловать в Радужный Лес, дитя другого мира! Позволь представить тебе мать моих детей Алерику ин Кермаль и нашу дочь Альмину. Думаю, Владыка уже рассказал тебе о них, и надеюсь, что вы друг другу понравитесь. Хотя, почему-то мне кажется – уже понравились, – по его губам скользнула легкая, неуловимая, загадочная улыбка божества, которая чем-то мне напомнила улыбку Джоконды.
Я же смотрела на него и почему-то думала о том, что бывших Владык не бывает. Как говорится, королевская кровь и в другом мире – королевская кровь.
– Думаю, моему сыну и его близкому повезло, как никому из альфаров, – многозначительно добавил Мудрейший перед тем, как выпустить мои руки, и на секунду в его глазах промелькнуло что-то очень… мужское.
Следующей ко мне подошла Алерика, которая склоняться к моим рукам не стала, а лишь слегка пожала их, и тихим проникновенным голосом произнесла:
– Благодарю тебя, девочка… за сына.
Честно говоря, я слегка оторопела – ну, и что бы это значило?
А потом меня закружил вихрь по имени Альмина. Но если я восприняла ее непосредственные обнимашки, как самое естественное проявление чувств, то родители девушки едва уловимо поморщились.
– Ты даже представить себе не можешь, как я рада, Алина! А ведь у нас с тобой действительно – очень похожи имена… – принцесса Радужного Леса наклонилась к моему уху и добавила шепотом, – Надеюсь, эти необузданные жеребцы, мой братец и его близкий, не слишком сильно тебя утомляют, сестренка?
Я посмотрела Альмине в глаза и вдруг поняла, что у меня в этом мире только что появилась подруга.
– Они меня вообще не утомляют, Альмина. Скорее, наоборот – придают сил.
Девушка лукаво сверкнула глазами:
– Ну, да – они же самые сильные из альфаров. И все равно не понимаю – как у тебя получилось принять их обоих? Ты ведь все-таки человек… ой, прости!
Я улыбнулась:
– Тебе не за что просить прощения, принцесса. Я и в самом деле – человек.
И вдруг до меня дошло, что родственники Альдара по какой-то причине считают, что у нас с Альдаром и Амором… все уже случилось. Но обдумать эту мысль как следует, мне не дала все та же Альмина:
– Слушай… так может, ты и племянника мне родишь? Ну… или племянницу?
Тут уж Мудрейший не выдержал:
– Альмина!
Девушка, как ни в чем не бывало, пожала точеными плечами:
– А что здесь такого? Разве кто-нибудь это установил – что у людей и альфаров не может быть совместного потомства? Кстати… у человеческой женщины ведь может быть много детей, так что ты и Амору сможешь кого-нибудь родить… Слушай, Альдар, это же здорово! – и в следующий момент это неотразимое стихийное бедствие повисло на шее у брата.
Альдар улыбнулся и погладил девушку по волосам:
– Уж не знаю, что с тобой случилось в мое отсутствие, маленькая сестренка, но мне эти перемены определенно нравятся!
Я перевела взгляд на Амора и вдруг прочитала в его глазах: «Люблю тебя… и его… и весь мир – люблю». Попытайтесь себе представить, что вы прочитали что-нибудь подобное в глазах у Сатаны, может быть, тогда – поймете мои чувства.
Чтобы хоть как-то сохранить внутреннее равновесие я машинально огляделась по сторонам, и только тут по-настоящему обратила внимание на красоты окружающего мира. Один только знаменитый Дворец Тысячи Звезд чего стоил! По своему архитектурному стилю он больше всего напоминал древнегреческий храм – поистине грандиозных размеров. Казалось, его изящные колонны возносились прямо в небо. Это фантастическое сооружение было построено из какого-то удивительного материала – не имеющего аналогов на Земле. Представьте себе мрамор молочно-белого цвета, светящийся изнутри, словно жемчуг. Может быть, из-за этих особенностей строительного материала, огромное по размерам здание производило впечатление воздушного, невесомого, практически нереального. Это что же получается – я теперь в храме буду жить?
Сказочный дворец окружал такой же сказочный сад – настоящие райские кущи, и при виде невероятного разнообразия всевозможных цветов, кустарников и деревьев в нем, мне почему-то вспомнился старый советский мультфильм «Снежная королева», ну, этот момент, когда Герда попала в заколдованный сад к волшебнице и обо всем забыла.
Кстати, по дороге в столицу Радужного Леса, Дею, я в общих чертах познакомилась с флорой и фауной Альфаира, и честно скажу – была поражена. Самое главное отличие от Земли, пожалуй, заключалось в том, что жизнь на Альфаире если и выживала за счет другой жизни, то в гораздо меньшей степени, чем это происходило у нас. Начнем с того, что никто из представителей местной фауны… не охотился. Это не значит, что плотоядных животных не было вообще – они были. Но – исключительно падальщики. Активную охоту в этом мире практиковали только разумные – люди и аруки. Правда, охотились они без присущего людям Земли вдохновения, лишь в угоду своим гастрономическим предпочтениям – мясо некоторых видов диких животных имело своеобразный неповторимый вкус и считалось деликатесом. Настоящими охотниками могли бы стать, в силу особенностей натуры, наверно, только альфары, но… дичь упорно не желала от них убегать – что за кайф от такой охоты?
Альдар мне вообще поразительную вещь рассказал о дикой природе Альфаира. Людям и арукам об этом не было известно, альфары же установили, что в каждой, отдельно взятой популяции диких животных, жизнеспособных детенышей рождалось ровно столько, сколько, по тем или иным причинам, умирало взрослых особей, из-за чего их численность всегда оставалась неизменной. Так что, в какой-то степени, мир дикой природы Альфаира был не менее, если не более сбалансирован, чем наш.
Что же касается видов животных, то с нашими, во всяком случае, по внешним признакам, полностью не совпадал ни один, и в то же время, практически каждое животное казалось своего рода гибридом тех или иных животных Земли. Например, самые распространенные плотоядные этого мира – гаршаны, внешне напоминали помесь волка и рыси, крупные грызуны карзуки, мясо которых очень ценилось, походили на гибрид кролика и белки, и так далее. То же самое относилось и к растениям, мне даже интересно стало: где они такие, как должны быть – у нас или здесь? Ну, наверно, отличие Альфаира от Земли тогда так сильно меня поразило потому, что я еще ничего не знала о существовании других миров – рукотворных от начала до конца, полностью соответствующих замыслу своих создателей и зависимых от их воли. Если бы знала, то пришла бы к другому выводу – что Альфаир похож на Землю, как никакой другой мир.
Кстати, лес, который окружал со всех сторон государство альфаров, был окутан силовой завесой, из-за чего в определенное время суток в лучах Феи казалось, что он пронизан радужным сиянием. Поэтому люди и аруки часто называли его Заколдованным лесом.
Из состояния созерцательной задумчивости меня вывел похожий на звучную и нежную мелодию флейты голос матери Альдара:
– Как мой венценосный сын отнесется к тому, если мы сегодня вечером познакомим нашу удивительную гостью с особенностями кухни Радужного Леса и его традициями?
Альдар бросил веселый взгляд на мать:
– Я так понимаю, что моя матушка предлагает мне устроить торжественный ужин в честь Алины?
Алерика улыбнулась, с теплотой глядя на сына:
– Ты угадал, Владыка.
– В таком случае – ничего не имею против. Тем более что вспомнить детство – это не только приятно, но и полезно. Для этой самой памяти… Славные домены Радужного Леса! Приглашаю вас присоединиться к нашей трапезе сегодня вечером, – Альдар оглянулся на спешившихся к тому времени доменов, которые продолжали оставаться на местах, не получив разрешения удалиться.
В ответ мужчины почти синхронно с достоинством поклонились, принимая приглашение. Следующая реплика Владыки была адресована спешившему к нам со всех ног альфару:
– Где тебя носит, Вертан?
Альфар склонился в глубоком поклоне:
– Прошу прощения, Владыка… жеребилась кобыла… та самая – которую покрыл твой Азур.
В глазах у Альдара плясали черти:
– Вон оно что! Так это Азур виноват в том, что ты не откликаешься на зов?
Мужчина склонился еще ниже:
– Да… нет… я виноват, Владыка!
– Что-то я не понял – кобылу ж вроде Азур покрыл? Или ты чего-то не договариваешь? – развлекался дальше Альдар.
В общем – весело было всем, кроме несчастного Вертана. Наконец, мой царственный альфар смилостивился:
– Ладно, Вертан, расслабься! Надеюсь, с кобылой и жеребенком все в порядке?
– О, да! Ты не поверишь, Владыка – жеребенок унаследовал масть Азура!
– Почему не поверю? Поверю. Азур – он такой… В общем, позаботься о наших хайгаках и можешь быть свободен.
Вы никогда не собирались на торжественный прием к особам королевской крови? Вот и я – не собиралась. И впервые оказалась в ситуации, когда в сакраментальном вопросе: «что надеть?» зазвучали панические нотки вопроса: «что делать?». Нет, я отдавала себе отчет в том, что произвести впечатление своим внешним видом на нечеловечески прекрасных альфаров у меня получится, разве что – если заявлюсь на этот прием голой, и все же… Отправляться на торжественный ужин в дорожной одежде, как-то… не комильфо. Дело в том, что у меня вообще не было никакой сменной одежды, не говоря уже о подходящей к случаю. Даже мои земные шмотки остались в Дармире. Так что, несмотря на то, что я девушка без особых комплексов в том, что касается нарядов – проблема вырисовывалась нешуточная.
