Текст книги "Бесконечность любви, бесконечность печали"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 40 страниц)
Гаркалина словно зависла между небом и землей и снова была близка к депрессии. И тут вдруг выяснилось, что она беременна...
От кого, даже вопроса не возникло: только от Вадима. Секс с Петром случился за последний месяц лишь единожды, в безопасное время.
Первым желанием было пойти на вакуум. Но десятое чувство подсказало: не спеши! Вдруг беременность послана не зря и в жизни наконец грядут перемены? Так оно и вышло. Лежнивца назначили министром, а буквально через пару дней умерла его жена -не прижилась пересаженная почка.
О том и о другом событии Гаркалина узнала не сразу, так как несколько дней от Петра не поступало никаких известий. За это время Лера едва не открылась Вадиму, едва не согласилась стать его женой. Но вовремя появился Лежнивец с новостями, и она тут же объявила, что ждет от него ребенка. Известие о беременности побудило новоиспеченного министра и вдовца немедленно сделать ей предложение. Он только попросил соблюсти приличия и подождать положенные для траура сорок дней.
В тот момент Валерия даже не задумывалась, правильно ли она поступает. Это был естественный порыв, вызванный открывавшимися перспективами. Оставалось только как-то разобраться с Вадимом, который мог создать проблемы. Просто так он не отступится: начнет искать, преследовать ее, не дай Бог, пересечется с Петром, и тот поймет, что у нее в это время был не он один.
Конечно, она этого никак не могла допустить. А потому продолжала играть перед Вадимом роль влюбленной женщины, тайно готовясь к другой жизни, о которой уже вовсю хлопотал Лежнивец: выбил наконец квартиру, занялся поисками для нее новой, более спокойной работы.
В отношении Вадима Лера разработала четкий план: в один прекрасный день она просто исчезнет. Ни нового адреса, ни места работы он знать не должен. По прошествии времени страсти улягутся. Ну а если Коренев найдет ее раньше, то она сообщит: вышла замуж, их роман окончен.
Так оно и было бы, не случись эта история с операцией. Ну да, просмотрела. Вернее, и не смотрела даже, поверила на слово. О какой пациентке она могла думать в то дежурство? Сама последние две недели будто по тонкой проволоке ходила: и от одного было что скрывать, и от другого. А на следующее утро вообще предстояло самое рискованное, рассчитанное по времени мероприятие -сесть в рейсовый автобус, выйти на окраине города и материализоваться в общежитии: после обеда Петр организовал перевозку вещей в новую квартиру.
Занятая хлопотами, о послеоперационной заварухе она поначалу и понятия не имела. Вызов в прокуратуру был как привет из прошлой жизни. Пришлось подключать супруга с его связями. Написав под диктовку юриста выгораживающую ее объяснительную, она и переживать перестала: новая фамилия давала полное право расслабиться. Ход делу в отношении нее не дадут. А что касается Вадима – сам разберется.
Теперь ее тревожила только беременность, вернее, – как бы Лежнивец не догадался, что ребенок не его...
Зазвонил телефон.
– Лежнивец, – бросила в трубку Валерия Петровна. – Слушаю.
– Добрый день! – отозвался взволнованный мужской голос. -Это больница? Я хотел бы навести справки о...
– Звоните в справочную, – раздраженно прервала она.
– Да, конечно. Но я нашел этот номер в Интернете. Может быть, вы подскажете...
– Я начмед и справок не даю, – отрезала Лежнивец и уже собралась положить трубку, как услышала:
– Я из Германии. Не кладите трубку, пожалуйста! Моя фамилия Вессенберг. Генрих Вессенберг. Я вас очень прошу: продиктуйте телефон справочной, и я не буду вас больше беспокоить.
Недовольно хмыкнув, Лежнивец позволила себе смилостивиться. Не последнюю роль сыграло то, что звонит иностранец. С ними надо поаккуратнее и потактичнее – могут пожаловаться.
– ...Огромное вам спасибо! – поблагодарил мужчина, после того как ему продиктовали номер. – Преогромнейшее! Вы так добры!
– А кто вас интересует? У вас здесь родственник? – неожиданно проявила интерес Лежнивец.
Спросила так, для проформы.
– Скорее родственница... Вернее, будущая жена, – пояснил мужчина. – Я лишь сегодня узнал, что она находится в больнице. Разволновался, стал искать телефон...
– Как фамилия больной? – снова сжалилась Валерия Петровна.
– Проскурина. Екатерина Проскурина.
Лежнивец едва не выронила трубку.
– Она в женском отделении. В гинекологии, – пояснил дальше мужчина. – Насколько я помню, у нее и раньше бывали проблемы по гинекологии. Скажите, что с ней?
– Ничего, – пересилила себя Лежнивец. – На днях выпишем.
– Как же ничего, если она почти две недели у вас лежит? – не согласился мужчина.
– Звоните в справочную. До свидания! – ледяным голосом отчеканила начмед и положила трубку.
«Так вот из-за кого разводится Проскурина! Немца себе подыскала. Теперь укатит в Германию, родит этому Генриху ребенка, – зло подумала она. – Везет же шлюхам-журналюгам!.. С другой стороны, пусть сваливает. Во всяком случае плюсов ее репутации это не добавит. Напридумывала, напечатала – и смылась за границу. Только корчит из себя честную! Одиннадцать лет назад тоже казалась честной. А на самом деле на ней клейма негде ставить! -презрительно сузила глаза Валерия Петровна. – Ладно, посмотрим завтра на эту кралю. Сегодня некогда, с Юрой встреча. А Вадиму, если не перезвонит, сама о себе напомню – игра стоит свеч», – решила она и посмотрела на часы.
Рабочий день подходил к концу...
Ровно в пять Проскурина спустилась в холл. Потюни нигде не было.
«Куда же он запропастился?» – она нетерпеливо выглянула в окно и тут же заметила семенившего по тропинке Веню.
Катя перехватила из его рук пакет с вещами, попросила подождать и направилась к затерявшемуся в глубине коридоров туалету диагностического отделения. Об этом укромном местечке рассказала Марина – там все переодевались.
– Пошли, – окликнула она друга, изучающего наглядную агитацию на стенах
– Быстро ты! – отдал он должное. – И выглядишь гораздо лучше, чем утром.
Катя улыбнулась: это хорошо, что удалось замаскировать темные круги под глазами, и ресницы накрасить, и блеск на губы положить. Перед отцом она должна предстать в нормальном виде, чтобы, не дай Бог, не возникло подозрений о ее плохом самочувствии. Выручила Маринка; на всякий случай привезла в больницу полную косметичку всякой всячины, хотя сама ею почти не пользовалась. Она вообще была девушкой запасливой – в тумбочку пальца не сунуть из-за этих «на всякий случай».
– Слушай, спросить хотел, – продолжил Веня. – Днем, когда уезжал, твоего бывшего с подружкой здесь на ступеньках встретил. Даже растерялся. По тебе, что ли, соскучились?
Глотнув студеного воздуха, Катя кашлянула, прикрыла рот ладошкой, натянула на голову капюшон, подняла воротник. Тут же вспомнилась Алиса в норковой шубе.
– Веня, думай, что говоришь!
– А почему нет? Бывший муж с бывшей подругой навещают в больнице бывшую, уже беременную, жену, – добавил тот, протянув ей руку. – Не поскользнись... На Западе, кстати, это норма
– На Западе, Веня, вот за такую помощь, – ухватившись за его услужливо подставленный локоть. Катя осторожно спустилась со ступенек, – на тебя феминистки могли бы в суд подать.
– Да ну их!.. – отмахнулся он. – Это они от обиды на мужиков. По беспредельной девственной глупости. Я тебе – о дружбе. Там бывшие и нынешние парочки по жизни отношения поддерживают. Или хотя бы вид делают. И дети между собой общаются. Я вот, кстати, как ни пытаюсь своих бывших свести, и слушать не хотят, – вздохнул Потюня.
– А зачем ты их хочешь свести? Чтобы сообща косточки тебе перемывали? – насмешливо поинтересовалась она.
– Ну пусть бы и перемыли, – пожал плечами Вениамин. – Может, полегчало бы. Хотя... Боюсь, ты права: соберутся и как начнут меня скопом воспитывать!.. Нет, уж лучше по отдельности. Ну что? Куда едем? – уточнил он и завел двигатель.
– В кардиоцентр на Розочки. А телефон мой где? Надо Арине Ивановне позвонить, что я выехала.
– В пакете. И подзарядка там.
Катя нашла телефон, попыталась включить, но тот даже не пискнул. Автомобильную подзарядку, после того как Вадим подарил ей новый телефон, так и не удосужилась купить, а старая не подходила.
– С твоего можно набрать? – спросила она расстроенно. – Хотя... номер-то все равно не помню. В холле встретимся... Ты почтовый ящик на Чкалова открывал?
– А ты просила? Пулей в квартиру, взял что надо – и обратно. Ждешь чего-то?
– Письма из суда. Дату развода должны уточнить. Завтра сможешь заглянуть? Или сегодня? Давай заедем на обратном пути.
– Кать, лучше завтра У меня сегодня цейтнот: одному киндеру подарки отвез, приехал ко второму – а там грипп, температура высокая. Надо лекарства купить и забросить, – виновато засопел Потюня, следя за дорогой. Конец рабочего дня, время пик. Машин к вечеру прибавилось, как и пешеходов: убегая от мороза, закутавшись в шарфы, нахлобучив капюшоны, они не особенно оглядывались по сторонам и часом норовили угодить под колеса. – А еще третий киндер есть. Долго у отца будешь?
– Не знаю, как получится. Но часик точно посижу. Давно не виделись.
– Тогда я отъеду в аптеку. И к заказчику одному заскочу на пару минут. Здесь неподалеку, на Либкнехта живет. Фотки с юбилея передам. Нервничает уже. А через час, как штык, буду ждать внизу. Идет?
– Идет, – кивнула Катя. – Только ты меня поближе, у самого крыльца, высади.
Проследив, как женская фигурка перебежала дорогу и скрылась за больничными воротами, Веня выехал с парковки и сразу влился в поток машин. Не заметил, как из только что припарковавшейся позади машины выскочил мужчина, побежал было следом, но, поняв, что не догонит, вернулся к своему автомобилю...
– Папулечка, родненький, как же я по тебе соскучилась! – Катя прижалась к отцовской щеке. – Прости, что долго не навещала...
– Да ладно, – улыбаясь, погладил ее по голове отец. – Устроила мне здесь санаторий. Уж я-то знаю, кто с врачами обо всем договаривался. Арина сказала – не она хлопотала.
– Ну, не совсем так, – смутилась дочь, раздумывая, стоит ли признаваться, чьих рук это дело.
– Не отнекивайся. Так что все хорошо, доча. Прорвемся, и не такое в жизни видали.
– Конечно, прорвемся, тем более что у меня для тебя новость! – объявила Катя. – Новость, ради которой тебе вдвое, а то и втрое дольше придется пожить! – лукаво подмигнула она Арине Ивановне. – А ну попробуй догадаться!
– А что тут догадываться? – Александр Ильич внимательно посмотрел на нее. – Влюбилась моя дочь. Вижу, глаза горят... Ну дай-то Бог! – вздохнул он. – Так даже спокойнее: ежели что со мной случится – не одна будешь.
– Э-э-э! Что за настроение? – возмутилась Катя. – Как это «ежели что случится»? А внука кто будет растить? Кто мне обещал помощь и поддержку? Нет уж, папочка! Даже не пытайся отвертеться! Не позволю... то есть не позволим! Вот так!
Александр Ильич напряженно свел брови, помолчал, и вдруг лицо его озарилось улыбкой.
– Ты не шутишь? – заглянул он в глаза дочери.
– Разве таким шутят? Не пройдет и восьми месяцев, как ты станешь дедушкой.
– Дождался... Слава Богу! – прошептал Александр Ильич. – Арина, ты слышала? Я дедом стану! – не скрывая радости, повернулся он к супруге.
– Вот и замечательно! Сколько можно спать с бабушкой, так и не став дедушкой? – отшутилась она, внимательно наблюдая за его состоянием. Расчет на то, что положительные эмоции пойдут на пользу, оправдался. – Так что теперь мы квиты.
– Да я бы давно... Да я бы с удовольствием... – пытаясь справиться с эмоциями, Александр Ильич засуетился, попробовал привстать, но тут же был остановлен твердой рукой Арины Ивановны. – А ты уже знаешь, кто будет? Внук? Внучка?
– Папочка, разве важно, кто? Я так ждала этого ребенка! Поверь: мне абсолютно все равно, мальчик или девочка. Да хоть двое!
– И то верно. А кто отец? Виталик? – по лицу отца скользнула тень.
– Нет, не Виталик, – Катя опустила голову, погладила его руку. Знала, что он обязательно задаст этот вопрос. И даже продумала ответ: – А какая нам разница, кто отец? Главное, что у ребенка есть я, ты... Арина Ивановна, – посмотрела на сидевшую с другой стороны кровати мачеху. – И мы все его любим. Разве недостаточно?
– Нет, погоди... Как это – какая разница? Катя, ты...
– Папа, давай откровенно... Ты рад, что Виталик не имеет к нему отношения? – спросила она и, дождавшись кивка, продолжила: – Ну так вот. Прими как должное: ни он, ни кто другой не имеет отношения к ребенку. Он только мой – и точка. И, пожалуйста, не задавай мне больше таких вопросов. Такова жизнь... Теперь-то ты понимаешь, что должен как можно быстрее выздороветь? Кроме как на вас с Ариной Ивановной, нам надеяться не на кого, – улыбнулась она и приложила ладонь к животу.
– Да я-то... Только ведь... – растерянно забормотал Александр Ильич, но, прервав себя на полуслове, продолжил совсем в другом тоне: – Ты права. Некуда теперь деваться, надо срочно выздоравливать. Куда же вы без меня?.. А как ты себя чувствуешь? – забеспокоился он. – Арина, ты только посмотри на нее: кожа да кости! А ведь не одна, там еще внутри... Значит, так: завтра переезжаешь к нам, и никаких «не хочу», «не могу» и «не буду»! – категорично заявил отец. – Ты со мной согласна? – обратился он к жене.
– Еще как согласна! – поддержала Арина Ивановна.
– Так я и не возражаю, – игриво пожала плечами Катя. – Тем более сейчас вам нужны деньги: квартиру снова сдадите. А нам с Ариной Ивановной вдвоем будет веселее, пока тебя выпишут. Так что... Все вопросы решены, дело за тобой.
– Не дождетесь! – хмыкнул Александр Ильич. – Арина, а нельзя ускорить операцию? Прямо завтра пусть делают. Некогда мне тут разлеживаться!
– Саша, я не могу решать такие вопросы. Завтра сам поговоришь с лечащим врачом.
– И поговорю! Пусть поторопятся. А вы пока без меня собирайте Катины вещи и перевозите в Ждановичи. Ничего, еще поживем... Еще как поживем втроем!
– Не втроем, а вчетвером, – поправила дочь.
– А вчетвером – тем более поживем! – заверил отец. – Было бы ради кого жить...
Ладышев свернул на улицу Розы Люксембург, нашел свободное место ближе к воротам, припарковался, как вдруг боковым зрением через машину справа заметил выезжающий БМВ, показавшийся знакомым. Но, пока заглушил двигатель, пока выскочил и побежал следом, машина покинула парковку. Успел только номер рассмотреть: Катин.
Бегом вернулся в салон, попытался выбраться из автомобильного лабиринта, но быстро не получилось: пришлось пропустить как нарочно подъехавший к остановке автобус, затем скопившиеся за ним авто – несмотря на мороз, движение по односторонней улице было довольно интенсивным.
Выехав наконец, Вадим сразу понял, что ускориться и догнать БМВ не удастся: улица узкая, плотный поток попутных и встречных машин, маневрировать опасно. А о дальнейшем Катином маршруте можно лишь догадываться – Ждановичи или Чкалова.
Не исключались и другие варианты, но опять же на уровне предположений. Поразмыслив, он выбрал Чкалова и решил подождать Катю во дворе, надеясь, что она уже там. Однако автомобиля на привычном месте не оказалось, вместо него стоял чей-то внедорожник.
Покружив по дворовой территории, но так и не обнаружив машину, Ладышев припарковался прямо напротив окон ее квартиры, выключил фары и принялся ждать. В свете фонарей вся прилегающая территория открывалась как на ладони: заезжали машины, торопливо передвигались люди – все спешили в домашнее тепло.
Пусть мороз и ослаб, но минус двадцать три – температура не для прогулок.
Потому и от курева пришлось отказаться, чтобы не опускать стекло: студеный воздух быстро выдул бы тепло из салона, а Вадима и без того знобило. Болела голова, клонило в сон, негромкая инструментальная музыка из динамиков периодически погружала в состояние дремы.
Случайно взгляд зацепился за женскую фигурку. Мелко перебирая ногами, она двигалась вдоль дома и посматривала в сторону окон. Женщина поровнялась с автомобилем, и Вадим ее узнал.
«Зина! Что она здесь делает?» – он придвинулся ближе к лобовому стеклу.
Свернув к Катиному подъезду, секретарша остановилась у двери и принялась нажимать на кнопки. Похоже, в нужной ей квартире – никого. К кому она пришла в гости, гадать не приходилось. Конечно, к Кате. Совпадения здесь вряд ли возможны.
Сдаваться не в характере Зиночки, и она настойчиво продолжила давить на кнопки. Скорее всего, звонила в соседние квартиры. Помощь появилась неожиданно: к подъезду подошла женщина и набрала код. Спрашивая что-то, секретарша скрылась вслед за ней в подъезде.
«Браво ее настойчивости! – усмехнулся Ладышев и снова откинулся к спинке сиденья. – Если уж в такой мороз не побоялась искать Катю – не остановится, пока не найдет... Но сейчас она может мне помешать. Если они встретятся, тогда разговор затянется. А вдруг Катя все-таки дома? Устала, уснула с дороги... А Зина, если ей надо, мертвого разбудит».
Секретарша вышла из подъезда минут через двадцать. Свет в окнах за это время не включался, значит, Кати дома нет. Хотя бы за эти разведданные Зине стоило сказать спасибо.
Проследив взглядом за удалявшейся фигуркой, Вадим закрыл глаза. Странное дело, но озноб, непонятная усталость и сонливость у него даже усилились. В полудреме прождав еще около часа, он решился позвонить по мобильному. Абонент оставался недоступным.
«Куда же она снова подевалась? – недоумевал Ладышев. – В больнице прием посетителей давно закончился, – глянул он на приборную доску. – И телефон не включает. Почему?»
Часы показывали без пяти девять вечера. Временно сдавший позиции мороз медленно, но верно приближался к утренним показаниям термометра. Количество машин и прохожих резко уменьшилось. Зазвонил телефон.
– Добрый вечер, Вадим Сергеевич. Не поздно беспокою? – уточнил Поляченко.
– Нет, нормально. Слушаю.
– Разузнал я тут кое-что по вашему делу, – Андрей Леонидович взял секундную паузу. – Каких-либо ЧП за последние две недели с Екатериной Проскуриной зафиксировано не было, по описанию неопознанных тоже не подходит. Ну, вы понимаете, о чем я...
– Да, понимаю. Спасибо. Больше ничего не удалось выяснить?
– Кое-что. В последний месяц Екатерина Проскурина не пересекала границу – ни по земле, ни по воздуху. Во всяком случае в направлении Западной Европы, Прибалтики и Украины.
– Это точно?
– Точнее не бывает. Разве что через Москву.
– Вряд ли она поедет через Россию, – отверг это предположение Ладышев и задумался.
С одной стороны, факты радовали: Катя не летала в Германию, не гостила у Генриха. С другой – интрига усиливалась. Где же она была? Если все-таки уезжала – то почему без машины? Если нет -то почему не навещала отца?
– И где же она могла пропадать все это время? – поделился он вслух своими раздумьями.
– Не волнуйтесь, выясним, – заверил Андрей Леонидович. – Завтра мне предоставят данные по больницам. Затем санатории проверим.
– Не стоит. Проскурина уже в Минске, навещала отца в кардиоцентре. Я видел там ее машину.
– Вот как? Ну тогда... я так понимаю... – растерянно забормотал Поляченко.
– Да, вы правильно понимаете. Поиски завершены, – вздохнул Ладышев.
– Тогда до завтра?
– До завтра. Зайдите ко мне с самого утра.
– Хорошо. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи!
Закончив разговор, Вадим не утерпел, достал сигарету, слегка опустил стекло и закурил.
«Выходит, пряталась, – проанализировал он полученную информацию. – Судя по тому, что никто не знал, где она, раны зализывала в одиночестве. Похоже на Катю... Глупая ты моя, глупая! -ощутив прилив нежности, Вадим грустно улыбнулся. – Знала бы, как мне без тебя плохо... А знобит все сильнее, – поежился он, загасил сигарету и поднял стекло. – Голова гудит... Расслабился, как только узнал, что она вернулась. Жива – и это главное. Может, не стоит ее сегодня беспокоить? Пускай отдыхает. Завтра все решим. Позвоню матери – и домой».
Разрезая темноту фарами, машина тронулась с места.
Среди ночи обитателей палаты разбудил стук и скрип. Приподняв голову, Катя сразу поняла, в чем дело: в открытых дверях стояла каталка, медсестра помогала кому-то перебраться с нее на свободную кровать.
«Три часа, – Катя взглянула на дисплей включенного телефона. – Наверное, после экстренной операции. Бедняжка!.. Как-то похолодало в палате, или мне только кажется?»
Дождавшись, пока уберут каталку и закроют двери, она повернулась лицом к стене, ухом плотно прильнула к подушке, на другое натянула одеяло. Надо постараться скорее уснуть. По опыту знала: как только отойдет обезболивание, несчастная женщина обязательно начнет стонать.
Так оно и случилось. Не успела по-настоящему подкрасться дрема, как раздался первый стон, за ним еще и еще. Сон будто рукой сняло.
Проснулись и остальные. Заскрипели кровати, кто-то, шаркая шлепанцами, отправился в туалет, кто-то ворочался с боку на бок, пытаясь все-таки выиграть битву за сон. Маринка воспользовалась неожиданным пробуждением, чтобы взять с тумбочки телефон и проверить СМС.
Положив телефон обратно, она окликнула шепотом:
– Кать, спишь?
-Нет...
– Я тоже. И теперь вряд ли усну до утра. Представляешь, у Эдика температура поднялась, – расстроенная, поделилась она новостью. – Я еще удивилась: почему он вдруг вечером передумал выезжать на работу? А на самом деле заболел. Придется завтра выписываться. То есть уже сегодня.
– А если и ты заразишься? – забеспокоилась Катя.
– А что делать? Ты же знаешь, что мужики тяжелее детей болеют: капризничают, едва ли не помирать собираются. Буду лечить. Говорят, к беременным вирусы реже пристают, так как иммунитет повышен.
– Ох, Маша, даже не знаю... Рискуешь.
– Риск – он всегда и во всем, – согласилась соседка. – Утром Зине позвоню, попрошу зайти глянуть, как они. Выписки раньше обеда не подготовят, все сердце изболится.
– Зина – это твоя соседка? – после паузы уточнила Катя.
– Она самая. Вчера просила за Нюсей присмотреть, но у нее не получилось. Может, и хорошо, что не получилось. Эдик все-таки мог заступить на смену... У них, прикинь, сотрудница пропала, и Зина ездила ее искать.
– То есть как пропала?
– Ну не совсем пропала... и не совсем сотрудница. Женщина шефа, журналистка. Подрабатывала у них. Зинка успела с ней подружиться. Короче, написала эта журналистка какую-то статью, разругалась с шефом и исчезла. Вот Зина, добрая душа, ее и ищет. Вдруг помощь какая нужна? Помирить с шефом хочет.
– А фамилия Зины?.. – после недолгого молчания уточнила Катя.
– Шостак. Личным секретарем работает. Давно. В приятельских отношениях с шефом и с его мамой. Я ей советовала женить его на себе, так не хочет. Говорит, слишком они разные. Мол, шеф – интеллектуал до мозга костей, а у нее даже высшего образования нет, – Маринка поправила подушку и улеглась удобнее.
– А высшее образование так важно для семейных отношений?
– Да ну, чушь собачья! – отмахнулась соседка. – Это Зинка так считает. Комплекс у нее. Вот Эдик у меня с высшим. Ну и что? Как только закончилась отработка после института, сразу уволился и пошел таксовать. Попробуй проживи на зарплату инженера. К тому же в наше время это образование за деньги кто только не получил! У меня одноклассница в школе была, тупая, как пробка, двух слов не свяжет. Аттестат – средненький, но родители протолкнули ее в коммерческий вуз, выучили на юриста. Простите, но я к такому юристу и за бесплатно на консультацию не пойду!
Здесь Маринка, конечно, права. Получить высшее образование сегодня не проблема. Вернее, получить диплом за деньги. В то время, когда поступала Катя, работала еще старая система, и стать студентом можно было лишь благодаря знаниям.
– А что там за статья? Ну, я о той журналистке, – напомнила Катя.
– Насколько я знаю, много лет назад, еще студенткой, она написала об отце Зинкиного шефа. Подожди, как же его фамилия? Что-то на Д... Да... Ды...
«Ладышев», – едва не подсказала Катя, но сдержалась.
– Впрочем, неважно, – решила пощадить память соседка. – Короче, отец, как только прочитал статью, сразу взял и помер. Он профессором был. Получилось, оклеветали его. Не разобралась журналистка тогда, что к чему. А тут, спустя годы, познакомилась с его сыном... О! Вспомнила фамилию – Ладышев! Значит, познакомилась с этим Ладышевым, завязались у них отношения, и вдруг как-то раскопала – из-за ее статьи умер его отец. Тогда она сделала новый материал, в котором честно во всем призналась, – пересказывала Маринка известные Кате подробности. – А сама уже и с мамой Ладышева успела познакомиться, и очень они друг другу понравились. Дело к свадьбе шло, понимаешь? И тут такой привет из прошлого, прикинь! – сочувственно вздохнула она. – Ну, естественно, Зинкин шеф прекратил с ней отношения. И даже не пытается отыскать. Хотя любит ее. Но она тоже хороша: взяла и пропала. Ни слуху ни духу. Так нельзя.
– А как можно?
– Исчезать – нельзя. Всегда есть люди, которые о тебе беспокоятся.
– Но ведь Ладышев о ней не беспокоится?
– А она о нем? – парировала Марина. – Она его любит? Если любишь, но сделала больно любимому, то зачем делать еще больнее? Надо хотя бы попросить прощения. Может, этого и хватит. Любит – простит и все забудет. Просто мужикам больше времени требуется, чтобы все осмыслить, принять решение. Это мы – быстрые: обиделись, вспылили, вскипели, шах, мах – и уехали! А потом локти кусаем... Мужики – они другие. Скрытные, все в себе держат. И далеко не всякий сделает первый шаг. Так что здесь ей самой надо бы... – глубокомысленно заключила Тонева. – Что-то свежо в палате стало. Тебе не кажется?.. Точно, батареи еле теплые, – дотянулась она рукой до радиатора.
– Да сколько можно?! Хватит трепаться! – цыкнула лежащая в другом конце палаты Ирина.
Утром ей сделали аборт – как она простодушно призналась, уже забыла, который по счету.
«Скорее бы наступил климакс, а то не успеешь к себе мужика подпустить – сразу залет, – сетовала она. – Рожать больше некуда -и без того трое детей от разных мужей. Дура, конечно, что рожала, хватило бы и одного. А теперь попробуй всех прокорми!»
– Бардак, а не больница! Сначала разбудили, теперь заснуть не дают! Вам-то что! А мне послезавтра за прилавок, – недовольно добавила Ирина, трудившаяся в мясных рядах на Комаровке.
Катя с Мариной умолкли. Обе понимали, что в перепалку лучше не вступать. К тому же Ирина права: ночь за окном, и надо соблюдать тишину.
«Если любишь, но сделала больно любимому, то зачем делать еще больнее? – застряли в голове у Кати слова Марины. – Согласна. Вот только есть одно сомнение: вряд ли, исчезнув, я сделала Вадиму еще больнее. Эх, Маринка, эх, Зиночка!.. Если бы вы знали о собранном на меня досье! С самого начала ему известно обо мне все. Кто я для него в таком случае? Хотелось отомстить, но неожиданно заигрался и влюбился? Нет, такое бывает только в книгах да в кино. Чистый садомазо... Ладно, я его простила, – усилием воли остановила себя Катя. – Простила хотя бы зато, что получила долгожданную награду. Не пытается искать – ну и не надо. Телефон включила – никаких уведомлений о пропущенных звонках... Может, слишком долго был отключен и оператор не сохранил все сообщения? Ладно, переживем. Судьба – она такая: то подарит, то отнимет. Будем дорожить тем, что имеем... Хотя, жутко хочется позвонить, услышать его голос Или СМС отправить. Знать бы только, что с Вадимом все в порядке, и больше ничего не надо...» – думала она, погружаясь в сон.
Но дрему неожиданно прервали странные звуки.
Катя прислушалась. В палате кто-то тихо плакал.
– Да ёлы-палы! – громко возмутилась Ирина. – Ты чего ревешь? Не понимаешь, что народ спит? Ты что, одна тут на все отделение? Хочешь пореветь – отвали бабла за платную палату и вой сколько душе угодно! – не больно церемонясь, посоветовала она новенькой, вскочила с кровати и, громко хлопнув дверью, вылетела в коридор.
Слова ее возымели обратный эффект: всхлипывания усилились.
– Сейчас истерика начнется, – шепнула Кате Марина. – Надо что-то делать. Я попробую ее успокоить, а ты иди медсестру поищи. Или дежурного врача.
– Да, конечно, – подхватилась Проскурина. – Ей, наверное, очень больно.
– Сомневаюсь, – набросив халат, ответила соседка. – Здесь чаще плачут не от боли, а от горя. А ей, дурехе, после операции покой нужен. Вдруг кровотечение откроется?
Медсестру на посту Катя не нашла, а потому решительно постучала в ординаторскую. За дверью – ни звука. Подергала ручку -заперто. В растерянности оглянувшись по сторонам, направилась было к лестнице, но тут открылись двери лифта и две хрупкие сестрички выволокли каталку, на которой лежала еще одна прооперированная.
– Везите в седьмую, – скомандовала вышедшая следом дежурный врач. – А вы почему не спите? – заметила она Катю.
– У нас в палате женщина рыдает. Истерика. Ее недавно привезли.
– Та, которая после чистки? В пятой? Сейчас зайду, – доктор взяла из рук медсестры историю болезни, кивнула и посмотрела на Катю покрасневшими глазами. – Не стойте в коридоре, неровен час – простудитесь.
Возле лестницы и лифтовой шахты в самом деле гулял сквозняк. Зябко поежившись, Проскурина пропустила сестричек с каталкой вперед и пошла следом,
– Повезло нам с дежурством: выкидыш, внематочная, еще одну с кровотечением привезли, – на ходу жаловалась одна из сестричек. – Завтра тех, кто на плановые операции, некуда будет класть.
– Точно, еще та ночка! – согласилась вторая. – В реанимации все койки заняты. И холодрыга в придачу! Женщину после чистки едва не бегом в отделение спустили. Даже на пять минут в коридоре не оставили: вторую ночь подряд мороз под тридцать, а батареи еле теплые. И что коммунальщики думают?
– Мы хоть двигаемся, а каково лежачим мерзнуть? – напарница открыла дверь палаты. – Им и так плохо. Вот, накачают сейчас ту, из пятой, успокоительными. Проснется – а ребенка больше нет.
Замедлив шаг, Катя обошла каталку. Выходит, поступившая к ним в палату женщина потеряла ребенка.
«Какой ужас! Потерять ребенка... Боже, помоги мне сохранить малыша!» – приложив руку к животу, мысленно взмолилась она у дверей палаты, за которой слышались рвущие сердце звуки.
За время, пока она искала доктора, у бедняги действительно началась истерика. Марина как могла пыталась ее успокоить: гладила по плечу, что-то приговаривала. Катя задержалась рядом, и вдруг ей почудились знакомые нотки в голосе рыдающей женщины.
