Текст книги "Бесконечность любви, бесконечность печали"

Автор книги: Наталья Батракова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц)

«Все забываю у Юры спросить, кто такая», – вспомнила она.

–      Очень хорошо, что я вас встретила, – поравнявшись с девушкой, Лежнивец остановилась. – Подготовьте отчет о сегодняшних событиях: что, как и во сколько происходило в больнице. Поэтапно.

–      Не поняла, Валерия Петровна, – захлопав большими ресницами под очками, пролепетала девушка. – Меня главврач попросил отвезти...

Но тут же осеклась, поймав красноречивый взгляд начмеда: «Что? Ты смеешь пререкаться? Не знаешь, кто в доме хозяин?»

–      Ты возвращаешься на рабочее место, снимаешь верхнюю одежду и начинаешь писать отчет, – перейдя на «ты», отчеканила Лежнивец. – Ночью в такое-то время была прекращена подача тепла в хирургический корпус. В это время в отделениях находилось столько-то больных. В такое-то время было принято решение об экстренной выписке выздоравливающих и экстренной эвакуации тяжелых пациентов. Ты меня поняла?

–      Да, поняла... А у кого брать информацию? – потупила взгляд девушка.

–      У кого хочешь! Обзвони отделения, спроси у главного инженера. У тебя – ровно час, – взглянула начмед на циферблат над дверью. – Пойдемте, Юрий Анисимович... Представляешь, с кем работать приходится? Секретарь! Ни рыба ни мясо! Чья она? Откуда взялась?

–      Н-да, как-то мимо меня прошло, – посетовал Обухов. – Упустил. Секретарша на место декретницы – не мой вопрос. Но я узнаю, кто такая... Ну что, постучать или так зайдем? – подмигнул он Валерии Петровне у двери.

–      Еще чего! Стучаться в свой же кабинет! – фыркнула Лежнивец и нажала на ручку.

В полумраке кабинета в кресле сидел гость.

–      А где же... Где же ваша Екатерина? – включив свет и убедившись, что ее здесь нет, растерялся Юрий Анисимович. – Неужели ее не пригласили?

–      Пригласили, спасибо, – успокоил Генрих. – Мы поговорили, и она ушла. Я вас дожидался. Извините, мне пора, – поднялся он.

–      Поссорились? – глянув на его грустное лицо, предположи;! Обухов. – Бывает... Вы не расстраивайтесь, у беременных женщин, особенно на раннем сроке, такое сплошь и рядом, – принялся он успокаивать. – Понимаете, идет перестройка организма: гормоны, эмоции... Валерия Петровна, вы подтвердите мои слова? – многозначительно посмотрел он на начмеда.

–      Да, конечно, – кивнула та.

Честно признаться, в душе она была рада, что журналистки в ее кабинете нет. Да пошла она! И Юрина затея со статьей ей не нравилась: если кто и должен писать, то только не Проскурина. Велика честь для такой писаки!

–      Все мужчины рано или поздно с этим сталкиваются. Приходится терпеть, уважаемый. Поверьте, терпение рано или поздно бывает вознаграждено. Это я вам как отец двух детей говорю. Вот увидите: завтра все изменится!

–      Не знаю, не уверен, – негромко ответил гость. – Еще раз извините, мне пора.

–      А вот уж нет! – загородил проход Обухов. – Валерия Петровна, а не выпить ли нам чаю? Вы присядьте, присядьте, – едва ли не силой усадил он Генриха в кресло. – Очень бы хотелось вам помочь... Хотите, я с ней поговорю?

–      Нет, не надо! – замотал головой Генрих. – Это ничего не изменит.

–      Да бросьте! – отмахнулся Юрий Анисимович. – Депрессия у беременных – обычное дело. Надо подумать, как поднять ей настроение, и все сразу изменится! – убежденно заявил он. – Она почти две недели лежит в больнице? Наверное, соскучилась без работы. Вот признайтесь, вы испытываете дискомфорт, если долго не получается заняться любимым делом?

–      Да, – не вникая в смысл, автоматически кивнул Генрих.

–      А теперь представьте: вы попали в самую гущу событий, вам есть о чем поведать людям, но у вас нет такой возможности. У вас от этого поднимется настроение?

–      Нет.

–      Вот видите! – обрадовался Обухов. – Значит, надо сделать так, чтобы Екатерина смогла заняться любимым делом! К примеру, написала статью о положении дел в больнице. Тема злободневная, сами видели, сколько людей под окнами. В том числе журналистов. Только зачем нам кто-то, если в больнице лежит известная журналистка? Можно сказать, непосредственный участник событий. Жаль, она ушла раньше времени, – с досадой развел он руками и предложил: – Давайте снова ее пригласим.

–      Не самая лучшая идея, – Генрих вздохнул. – Катя ушла из журналистики.

–      А что так? – удивился Юрий Анисимович. – Неужели у нее в газете возникли проблемы?

–      Это неважно, – не захотел распространяться гость. – Главное для нее теперь – родить ребенка.

–      Жаль... – искренне расстроился Обухов. – А мы так надеялись. «ВСЗ» – самая популярная газета... Как же теперь быть? Может, вы напишете?

–      Я не имею права, – продолжая о чем-то думать, пояснил Вес-сенберг. – Но, если для вас это так важно, там есть фотокор из «ВСЗ», – показал он на окно. – Наверное, и из журналистов кто-то. Могу позвонить.

–      Ой, как мы были бы вам благодарны! – обрадовался мужчина. – Пожалуйста, позвоните! – подвинул он рабочий телефон на столе и уточнил у начмеда. – На мобильный есть выход?

–      Да. Но... Лучше с моего телефона, – протянула она аппарат.

–      Звоните.

Генриху ничего иного не оставалось. Достав из кармашка визитку Потюни, он набрал один из указанных номеров.

–      Вениамин? Ты еще здесь?.. С Катей все в порядке, но об этом после. Скажи, кто-то из ваших журналистов есть поблизости? Хорошо... С тобой хотят поговорить, – протянул он трубку Обухову, но тот знаком показал на хозяйку кабинета.

–      Добрый день, это начмед, Лежнивец Валерия Петровна. Простите, с кем имею четь?.. – лицо ее стало строгим. – Очень приятно. Мы хотели бы поговорить с журналистом вашей газеты, объяснить сложившуюся ситуацию... Да... Да... Очень хорошо. Минуточку... Ольга Стрельникова... – под одобрительное кивание Обухова стала записывать она. – Я сейчас позвоню на пост охраны, распоряжусь, чтобы ее пропустили и провели ко мне в кабинет. Спасибо!

–      Вопрос решился, – довольно улыбнулся Юрий Анисимович.

–      Тогда до свидания, – покинул кресло Генрих. – Извините, я тороплюсь.

–      Да, конечно, – на сей раз мужчина не собирался его задерживать. – Надеюсь, еще увидимся, – протянул он руку.

–      Возможно, – криво усмехнулся гость, пожал руку и скрылся за дверью.

–      Вот, Лерочка! Учись, пока я жив! – поднял кверху палец Обу хов, не преминув при этом шлепнуть по ягодицам поспешившую к чайнику подругу...

9.

Катя вернулась в палату, легла в кровать, укрылась одеялом и отвернулась к стене. Не мешало бы успокоиться, а еще лучше уснуть. Тихий час, даже женщина-книгочей не шелестит страница.

«По-человечески Генку жаль: прилетел спасать любимую и тут узнал: она беременна от другого. Но я ведь никогда ничего ему не обещала, а уж в последний раз по телефону вообще расставила все точки над «Ь>. То ли не понял, то ли не поверил. Надо же быть таким непробиваемым!.. Вот если бы на его месте оказался Вадим... – вздохнула она. – Что-то на сердце тревожно, надо позвонить Арине Ивановне: как там папа?» – приподнявшись, она потянулась к телефону на тумбочке.

В тишине громко скрипнули пружины железной кровати. Отреагировав на звук, соседка приоткрыла один глаз и демонстративно повернулась на другой бок.

«Придется после тихого часа звонить, – поняла Катя. – Чувствую, не усну. Чем бы заняться? Маринке СМС написать? Привыкла к ней, душевный она человечек... Нет, лучше вечером: у нее там лазарет дома, и сейчас явно не до меня», – Катя вернула телефон на место и закрыла глаза.

Почти в ту же секунду тишину в палате нарушил вибровызов чьего-то мобильника.

– Да, – шепотом ответила Алиса. – Привет, милый! Не могу говорить, все спят. Тихий час... Хорошо себя чувствую, не волнуйся... Не надо приезжать, здесь карантин, не пропустят... Как договорился?.. Подожди, Виталик, я сейчас тебе перезвоню.

Скрипнула кровать. После поспешной возни у окна послышались осторожные шаги, открылась и закрылась дверь. Снова стало тихо.

«Виталик договорился – его пропустят в больницу, но Алиска этого не хочет. Почему? Потому что я здесь? Не способная забеременеть бывшая жена ждет ребенка. Новость не из приятных, особенно после Алискиного выкидыша. А ведь сколько упреков наслушалась от его родителей! – Катя горько усмехнулась. – И вот, пожалуйста, я забеременела, притом легко. И другая женщина от Виталика могла родить. Выходит, мы изначально не были парой: ошибка судьбы, брак брака. Жаль, Алиса потеряла ребенка. Пусть бы все были счастливы, особенно Виталькины родители. Их ровесники уже внуков женят, а они никак не могут малыша дождаться. Ион как мой отец обрадовался, узнав, что я беременна!» – вспомнила она и улыбнулась.

Зашевелилась соседка. Катя открыла глаза.

Ну разве здесь можно выспаться! – недовольно пробурчала женщина, открыв очередную книжку в мягком переплете. – Входит, выходят, звонят!

Это точно, – согласилась с ней другая, помоложе. – Хотела вплатную лечь, но мест нет – заранее надо было побеспокоиться. Деньги копеечные, зато масса преимуществ.

–      Кому копеечные, а кому и последние, – не согласилась первая.

–      Тоже верно... Пять часов, дневной сон закончился... Привет! Ну как? Уже дома? И Аньку забрал из садика? – судя по разговору и голосу, который звучал неожиданно нежно, звонила она мужу. – У Темы температура? – присела на кровати. – Почему раньше мне не сказали? Мама посоветовала не тревожить? Чушь полная!.. Значит, так: я побегу искать кого-нибудь из врачей, договорюсь на выписку. Ты дождешься из магазина маму и сразу за мной. Скажи: чуть что, пусть сразу скорую вызывает! Ты же знаешь, как плохо он переносит температуру! Все, побежала! – закруглилась она, быстро оделась и покинула палату.

Наблюдая за молодой женщиной, Катя подивилась случившейся с ней перемене. Утром это была смесь острословия, цинизма и равнодушия – стандартный набор, приписываемый молодому поколению. Но стоило заболеть ребенку – и все человеческое вышло на первый план: волнение, переживание, забота. Обыкновенная женщина, мама. Возможно, все иные качества служили лишь защитной реакцией на вызовы окружающего мира.

«А вот я никогда не научусь этому – не стесняться в выражениях, легко отбривать тех, кто лезет в мою жизнь... Издержки воспитания – родители учили быть со всеми вежливой. Особенно мама. Даже умирая, просила отца не ругать докторов: пусть и просмотрели болезнь, зато теперь изо всех сил стараются помочь».

Все так и было. За несколько месяцев до того, как мама слегла, отец убедил ее обследоваться и едва ли не силой уложил в госпиталь. Ничего страшного тогда не обнаружили, никаких особенных изменений в печени. А спустя полгода с небольшим ее не стало. Потому-то Катя и избегала писать на медицинские темы. Неоднозначное у нее было отношение к эскулапам. И диагноз «бесплодие», опровергнутый беременностью, только усиливал негатив. Тем не менее надо отдать должное: на ее жизненном пути встречались и настоящие врачи, те же Ольга, Арина Ивановна. Тут все, как и везде: есть равнодушные непрофессионалы, а есть врачи от Бога.

«Бедная мамочка! – на ресницах у Кати навернулись слезы. – Как же тебе было больно сознавать, что мы с отцом останемся одни! Как бы ты сейчас радовалась вместе с нами! Правду говорят: лучше раньше стать бабушкой, чем не стать ею никогда!»

Она всхлипнула.

–      Ты чего? – отреагировала соседка. – И у тебя что-то стряслось?

Не день, а кошмар какой-то! У всех, кого ни возьми, стрессы! Даже эту проклятую трубу именно сегодня прорвало!.. Надо гороскоп посмотреть, что там еще на сегодня накаркали.

Отложив книгу, она набросила халат и тоже вышла из палаты. Но в одиночестве Катя оставалась недолго. Вернулась Алиса, прошла к кровати, присела, уперлась руками в железное основание и, слегка покачиваясь на панцирной сетке, о чем-то задумалась.

Вид у нее был хуже некуда: волосы всклокоченные, сама без косметики, потерянная, худая, жалкая. У Кати аж сердце защемило. Такой Селезневу она видела только раз в жизни и очень давно, когда та была еще Снопковой и горько рыдала на ее плече.

–      Ну, что молчишь? Радуешься? – неожиданно спросила Алиска.

–      Чему?

–      Ты – беременна, а я уже нет.

–      Какая мне от этого радость?

–      А такая... Выходит, можешь беременеть, – продолжила она со злостью. – Слушай, Кать, ну почему тебе всегда везет больше меня? – Катя перехватила ее полный ненависти взгляд. – Надеялась, хоть с беременностью я тебя обставлю. Так и тут! Как же ты мне осточертела! Ненавижу! – почти с пеной у рта прошипела она.

У Кати дух перехватило. Вот это номер!

–      Вся из себя правильная, добренькая, – скривившись, язвительно продолжила Селезнева. – Хорошо быть добренькой, когда тебе все лучшее с неба падает! Родители, золотая медаль, гордость курса! Мужа отхватила всем на зависть! Как сыр в масле каталась! И с работой подфартило, хотя половина сокурсников давно забыли, на кого учились: один – кузнец, другая – домработница, третья до сих пор «плечевой» с дальнобойщиками катается. Чем мы все хуже тебя, ум, честь и совесть современной журналистики? А? Тьфу! – пренебрежительно сплюнула она. – Загордилась, изменили ей, видите ли... А сама не успела от Проскурина ускакать, сразу подцепила Ладышева! Да этого ловеласа с претензиями пол-Минска знает! Уж сколько моих знакомых к нему подкатывали, да все или рылом ему не вышли, или больно глупыми оказались. Про себя промолчу: я как раз понимала – старовата для него, ведь он только молоденькими модельками интересуется. Этот брезгливый интеллигентишко даже голову в мою сторону не повернул, сволочь! И тут, батюшки, что я узнаю? Ладышев встречается с Проскуриной, этой серой мышкой! Ну вот что тут сказать, а? – даже всплеснула она руками.

Слушая ее монолог, Катя перевела взгляд на уже знакомую трещину на потолке. Она, конечно, предполагала, что желающих покуситься на Вадима более чем достаточно, но что среди них и Алиска...

«Надо же, – почему-то улыбнулась она. – А мир еще теснее, чем кажется!»

–      Лыбишься... Еще бы! Королева красоты в мышином царстве! -отпустила шпильку Алиска. – Впрочем, когда-нибудь ты себе свернешь шею на этом выборе. Такие, как Ладышев, не годятся для семейной жизни, – ухмыльнулась она. – И на этого Донжуана променяла Виталика! Да я, в отличие от тебя, все буду от него терпеть. Пусть пьет, гуляет! Лишь бы по гребаным тусовкам не таскаться, не брать интервью у всяких прощелыг, не спать с ними! И за то, что ты, дура, не ценила своего счастья, заставлю тебя локти кусать, вот увидишь! Осталось только родить ребенка!

Катя продолжала внимательно рассматривать трещину, но уже не улыбалась. Ей стало грустно. Неужели Алиске понадобилось родить ребенка только для того, чтобы досадить ей? А как же Виталик, его чувства? Вчера он выглядел таким окрыленным. Она даже порадовалась за него. Как ни крути, десять лет прожили вместе, пусть бы у него сложилась семейная жизнь. И, казалось, такая женщина нашлась. Но, выходит, Алисе Проскурин нужен для решения собственных проблем.

Горько и обидно. В первую очередь за Виталика.

–      Родить ребенка... осталось... – голос Селезневой задрожал. -Вот приедет он, и что я ему скажу? У меня – выкидыш, а ты тут лежишь беременная и счастливая? Да сколько так может продолжаться? Это несправедливо! – сорвалась она на истеричный визг. – Почему ты постоянно путаешься у меня под ногами? Да когда же это закончится?!!

Вдруг она вскочила, схватила подушку и изо всех сил метнула в Катю.

–      Тварь! Тварь! Удавлю! Уничтожу! – Алиска рванула к бывшей подружке.

В эту секунду на шум, который, вероятно, был слышен и в коридоре, в палату зашла медсестра. Быстро сообразив, в чем дело, она преградила Селезневой дорогу.

–      Больная, прекратите! Помогите! – прокричала она в приоткрытую дверь.

Вбежала Ольга, кто-то еще из медперсонала. Подтянув к себе ноги и буквально вжавшись в стену, Катя с ужасом наблюдала, как медики пытаются справиться с осатаневшей Алиской.

–      Сволочь! Ненавижу! Убью! – бесновалась та в диком угаре. Пустите меня! Ненавижу вас всех! – и переключилась на медперсонал: – Почему вы не спасли моего ребенка? Почему?! Вам вчера мало заплатили? Сколько вам надо было заплатить?!

–      Успокойтесь, пожалуйста! У вас еще будут дети, обязательно будут, – пытаясь утихомирить разбушевавшуюся пациентку, приговаривала Ольга. – Я понимаю ваше состояние: потерять ребенка – большое горе, стресс... Поверьте, вам старались помочь, но медицина не всесильна. Лягте, пожалуйста, под одеяло, – попросила она, когда Алису удалось подтащить к кровати у окна. – Сейчас мы сделаем вам успокоительный укол, поспите до утра. А утром...

–      Не надо мне никакого укола! Ко мне муж должен приехать, что я ему скажу?! – выкрикнула Селезнева и принялась отбрыкиваться от медиков. – Ненавижу! Ненавижу!!!

–      Отойдите, а то неровен час в живот попадет! – отодвинула Ольгу от кровати появившаяся в палате пожилая санитарка и навалилась на больную всем телом.

–      Срочно зовите ребят из реанимации! – прокричала Ольга еще одной медсестре, зашедшей в палату со шприцем в руках. – Да успокойтесь же вы! – не сдержавшись, прикрикнула она, пытаясь поймать больную за руки, которыми та колотила по спине санитарки.

Алиса, пытаясь вырваться, вертелась как уж. Из коридора прибежал на помощь щуплый мужчина из больных, но мало чем помог. Разбушевалась она не на шутку. При этом уже не рыдала и не кричала. Ее нечленораздельные звуки напоминали злобное рычание раненного в смертельной схватке зверя.

Сообразив, что просто так утихомирить больную не удастся, мужчина вытащил откуда-то ремень и со второй попытки затянул его на Алискиных лодыжках. Та взвыла, собралась из последних сил, вывернулась из множества держащих ее рук и грохнулась на пол.

Наблюдая за всем этим безумием, Катя от ужаса не могла пошевелиться. До нее стало доходить, что могло случиться, не появись в палате медсестра.

–      Больные, покиньте палату и закройте дверь! – оглянувшись, не терпящим возражений тоном приказала Ольга.

Застывшие у открытой двери зеваки, в том числе и две соседки, попятились назад. Вскоре, решившись встать с кровати, к ним примкнула Катя. По коридору на помощь коллегам уже спешил мужчина в голубой униформе с небольшой аптечкой-контейнером. На фоне его почти двухметровой фигуры контейнер в мощной пятерне казался детской игрушкой. Все облегченно вздохнули: этот точно справится.

«И почему самые крупные и сильные мужчины идут в реаниматологи-анестезиологи? Взять того же Зайца... – удивилась несоответствию Катя. – Им бы в психиатрию».

–      Что там у вас случилось? – поинтересовалась у нее соседка-книголюб. – На пять минут вышла всего... Может, ей муж чего по телефону наговорил?.. – и сама себе ответила: – Он, кто же еще! То хотят детей, то не хотят. А нам за все расплачивайся.

–      За мной сейчас приедут! – занервничала соседка помоложе. – А у меня вещи не собраны!

–      Отпустили?

–      Заявление написала.

В конце коридора открылась дверь, появившийся санитар распахнул ее во всю ширь и втолкнул каталку.

–      За вашей, видать, – со знанием дела прокомментировала одна из зевак.

Получив профессиональную подмогу, медики справились довольно быстро, и вскоре из палаты выехала каталка с Алиской. Вела она себя смирно. И не только потому, что стало действовать введенное лекарство: руки, ноги, а возможно, и тело ее были надежно зафиксированы специальными ремнями.

–      Бедняжка! – вздохнула ей вслед одна из женщин.

–      Отойдет, откачают, – успокоил больной, которому медсестра вернула ремень. – Я за свою жизнь и не таких буйных видал. Правда, те были алкоголиками, – добавил он.

–      Так, больные, разошлись по палатам! – приказала появившаяся в коридоре растрепанная Ольга. – Забыли про карантин? Проскурина, зайдите в ординаторскую, – добавила она.

–      Слава Богу, кошмар закончился, – облегченно вздохнула женщина, ожидавшая мужа, и поспешила в палату.

–      Ты видела, с чего все началось? – усадив Катю в кресло, Ольга вымыла руки над умывальником, сполоснула лицо. – С виду нормальная женщина. Что она от тебя хотела?

–      Оля, это и есть Алиса, – опустила голову Проскурина. – Та, которая теперь с Виталиком. Он собрался сюда приехать, вроде даже договорился с кем-то, чтобы пропустили. Ну а тут, сама понимаешь: я беременна, у нее выкидыш. Вот она и сорвалась.

–      Так вот в чем дело... – Ольга открыла лежавшую перед ней медицинскую карту. – Поступила по скорой с кровотечением. Беременность малого срока, аборт в ходу... Знаю доктора, который ее принимал. Хороший доктор, опытный. Ничего нельзя было сделать. И никакие деньги не могли помочь. Не понимаю... – она умолкла.

–      Что? – не утерпела Катя.

–      Она же сказала – заплатили. Но в такой ситуации брать деньги... Нет, на него это не похоже. Бессмыслица какая-то.

Ольга задумалась, снова перелисталатонкую историю болезни.

–      Я знаю, кого она имела в виду, – вдруг вспомнила Катя. – Вчера случайно я слышала разговор заведующей гинекологией с Алисой и Виталиком. Она делала ей УЗИ.

–      Наша заведующая?

–      Да. Только денег она не брала. Посоветовала Алисе лечь на сохранение, но та отказалась. Тогда заведующая отправила ее, то есть их, к начмеду. Мол, та направила – вот пусть и решает, как быть.

–      То есть, получается, к Лежнивец, – Ольга вздохнула. – Теперь все понятно. Стандартная ситуация, та же картина, что и у тебя. И заведующая очень правильно рекомендовала лечь на сохранение, – захлопнула она историю болезни. – Но я сейчас не об этом. Ты замечала раньше у Алисы подобные состояния? Неадекватное поведение, истерики, психозы, – пояснила она.

–      Нет, не замечала, – подумав, Катя пожала плечами. – В студенческие годы рыдала как-то, когда аборт пришлось делать. Несладкая у нее жизнь, конечно. Приехала в город из деревни, из многодетной семьи, сама всего добивалась. Мечтала удачно выйти замуж, чтобы в городе остаться. После учебы мы долго не виделись, не общались. Лет семь. Потом она меня нашла, попросила помочь с работой. Я помогла. Подвернулось место в глянцевом журнале, и вроде у нее там все шло гладко. Об остальном – не знаю. Мы не настолько близки, чтобы делиться тайнами.

–      Однако мужа твоего она быстро к рукам прибрала, – заметила Ольга.

–      Что ж добру-то пропадать? – усмехнулась Катя. – Он вполне в состоянии обеспечить ей беззаботную жизнь. Но с утратой ребенка она может и его потерять.

–      Теперь все ясно, – постучала доктор ручкой по столу. – Ладно, возвращайся в палату, отдыхай. Тебе сегодня тоже хватило... Да, забыла спросить: зачем тебя Лежнивец вызывала?

–      Вызывала, только я ее не видела. Это мой друг каким-то непостижимым образом прорвался к ней в кабинет, – на ходу прикидывая, стоит ли что-то говорить о Генрихе, Катя решила умолчать о главном. – Он тоже журналист, а ей положительная статья о больнице позарез нужна. Но я отказалась писать. Мне сейчас не до статей, сама понимаешь.

–      Ну и правильно, – поддержала Ольга. – С Лежнивец лучше не связываться. Все, отдыхай. А нам надо задокументировать кое-что,

–      и показала глазами на вошедшего в ординаторскую доктора, который недавно утихомиривал Алису.

«Совсем забыла сказать, что завтра мне позарез нужно выписаться, – вспомнила Катя уже в коридоре. – Хватит с меня больницы!»

В палате на тумбочке ее ждал вертевшийся волчком вибрирующий телефон.

–      Тарабанят тут тебе нон-стоп, – с трудом оторвавшись от книги, сделала недовольную мину оставшаяся в одиночестве соседка.

Похоже, то, что недавно произошло в палате, не шло для нее ни в какое сравнение с чтивом в руках.

–      Привет, Маринка! – искренне обрадовалась звонку Катя. Хоть расстались они только утром, ей казалось, что прошел месяц. -Расскажи, как твои... Подожди, выйду в коридор, – красноречиво глянула она на женщину с книгой.

–      Да ладно, говори здесь. Ты мне не мешаешь, – шелестнув страницей, смилостивилась та.

–      Ну так что у тебя?.. – Катя отошла с телефоном к окну, за которым уже темнело. – Ничего себе... А сама-то как?.. Понятно... А какие-то противовирусные беременным разрешены?.. Подожди, сейчас запишу, – метнулась Катя к кровати, достала из пакета блокнот и ручку. – Так, повтори... Записала, спасибо... И что там у твоей Зины? Как шеф заболел ?! – присела она на кровать. – Под сорок температура и один в квартире? И она не смогла настоять?.. Я, конечно, понимаю его принципиальность, но здесь исключительный случай! – разволновалась Катя, встала, снова подошла к окну.

–      А если ему совсем плохо станет? Даже скорую некому вызвать!.. Конечно, переживаю. Я за всех хороших людей переживаю... Да, беги... Набери меня, если еще что узнаешь... Ну, как там Зиночкин шеф... И что у твоих с температурой, – спешно добавила она. – Жду звонка.

Отключив телефон, Катя так и осталась стоять у окна. Пульсировала одна-единственная мысль: «Вадим заболел... Температура под сорок... И никого в квартире...»

В сравнении с этим все остальное теряло значение.

Телефон в руке снова завибрировал.

–      Да, Арина Ивановна... Да, конечно, спасибо!.. Папочка, привет! Что у тебя новенького?.. – придав голосу бодрости, попыталась она улыбнуться. – У меня все в порядке, завтра, надеюсь, отпустя т домой... Да, мы уже обо всем договорились: сразу же в Ждановичи перееду. Будем вместе тебя дожидаться... Завтра операция, это точно? – снова напряглась она. – Согласна, докторам виднее... Все хорошо будет, я знаю... До свидания, папочка!.. Скоро увидимся!

Опустив руку с телефоном, невидящим взглядом она уставилась в темноту окна.

«Господи, сделай так, чтобы и папа, и Вадим быстрее поправились! Боженька, помоги им! Пожалуйста!..» – мысленно умоляла Катя.

Больше не у кого было просить помощи...

–      ...Вот видишь, как все расчудесно получилось! – расплылся в довольной улыбке Обухов, едва за журналисткой закрылась дверь. – Хорошая девочка, правильную статью напишет.

–      С чего ты решил? – устало потерла виски Лежнивец. – Знаю я журналюг: от них жди чего угодно. Если не подмажешь... – зло усмехнулась она. – Поулыбаются, покивают, а как напишут – мама дорогая!

–      Не беспокойся, вместо «подмазки» у тебя знаменитость из их газеты лечится. Ты видела ее глаза, когда я сообщил, что Проскурина лежит в гинекологии? И очень удачно блефанул, что именно она порекомендовала эту... как ее... Стрельникову. Как эта пигалица зарделась, видела? – рассмеялся он. – Видать, Проскурина для нее авторитет.

–      Не уверена... – не согласилась Валерия Петровна. – Зеленая она еще совсем. Ладно, ты прав, для меня важно, чтобы статья вышла именно в «ВСЗ». А если бы еще и за подписью Проскуриной...

–      Да не это главное, – не понял ее Обухов и посмотрел на часы. -Так... У меня времени в обрез... – с этими слова он, крякнув, встал, дошел до двери, повернул ключ и погасил свет. – Ну что? Сегодня с тебя причитается, – многозначительно произнес он.

–      Юра... Я на работе... – растерялась Лежнивец. – В любой момент могут войти.

–      Не войдут, – расстегивая ремень, он похотливо улыбнулся. -Раньше тебя это не смущало.

Приблизившись к партнерше, Обухов крепко ухватил ее ладонь и положил себе чуть ниже пояса.

–      Давай, у нас правда мало времени... Будь умницей...

«Ненавижу!» – внутри Лежнивец все взбунтовалось.

Но... Как и шесть лет назад, когда отношения между ними только начинались, она закрыла глаза, сжала зубы и послушно стала выполнять то, что от нее требовалось. Правда, тогда, в самом начале, эту повинность скрашивали какие-никакие романтические отношения. Секс с супругом к тому времени практически сошел на нет, а женская физиология требовала интима, потому она совсем иначе воспринимала ухаживания Обухова. Но сейчас он постарел, обрюзг, и секс с ним стал повинностью: никакого удовольствия!

Но слишком многое в ее жизни и тогда, и сейчас зависело от этого человека.

«Ненавижу! Ненавижу!» – закусив губу, повторяла про себя Лежнивец, пока, держась за ее бедра, пристроившийся сзади мужчина удовлетворял свою похоть.

Уцепившись пальцами за край стола, она дождалась привычного гортанного выдоха за спиной, последнего толчка, вытерпела итоговый шлепок по оголенным ягодицам и облегченно вздохнула...

Зина третий час металась по квартире из угла в угол, не находя себе места: шеф не отвечал ни на звонки, ни на СМС. Нажимая на кнопки телефона, она напряженно вслушивалась в долгие гудки. Отчаявшись, решила позвонить Поляченко. Как выяснилось, Ла-дышев не отвечал и ему.

–      Я понял, Зина. Сейчас поеду, посмотрю, что там, – вздохнул начальник отдела безопасности.

Вспомнив, как удачно, прямо у подъезда, припарковал машину, Поляченко с тоской подумал, что по возвращении придется долго искать свободное место. Но ехать надо. Во-первых, проверить, не случилось ли чего-нибудь, а во-вторых, у него важная новость для Ладышева.

Сняв с плечиков дубленку, Андрей Леонидович набросил шарф, натянул шапку и заглянул в гостиную, где жена смотрела какой-то сериал.

–      Мне надо отъехать, – сообщил он, прекрасно зная, что услышит в ответ.

–      Можешь не возвращаться! – буркнула супруга и прибавила громкость в телевизоре. – Разрешаю заночевать у своей шкурки!

–      Лика, какая шкурка? Ну сколько можно? – с полной безнадежностью произнес он. – Я по работе еду.

–      Ага, как же! – нервно усмехнулась та, и вдруг ее прорвало: -Всю жизнь на ночь глядя «по работе»! Когда служил, терпела: «Родина в опасности!» А сейчас что? Кто у тебя в опасности в десятом часу ночи? Какая работа, блин?! – жена вскочила с дивана и, в мгновение ока оказавшись рядом с мужем, замахнулась пультом.

–      Анжелика! – перехватив ее руку, Андрей Леонидович с укором посмотрел на разъяренную женщину. – Прекрати немедленно истерику!

–      Он, блин, по бабам шастать, а мне тут спокойно ждать! Фигуш-ки! – попыталась она вырваться.

Не получилось. Только уронила пульт, который, ударившись о ламинат, разлетелся на части.

–      Сволочь ты, Поляченко! – выдохнула в исступлении женщина.

–      Сволочь, кобель гребаный! Ненавижу! Вали куда хочешь! – перестав вырываться, она вдруг зарыдала.

Зная, что начинается второй акт фирменного семейного действа, Андрей Леонидович отпустил руку и вышел за дверь.

Никаких эмоций. Внутри давно все выгорело, все серо, безрадостно. Пепелище.

Сцены ревности, оскорбления, попытки драк сопровождали всю их семейную жизнь. В последние годы он научился их как бы отсекать, блокировать сознание невидимым роллетом, ибо понял, что может сорваться и врезать супруге. Никогда в жизни он не поднимал руку на женщину – не позволяло достоинство и, если хотите, кодекс офицерской чести. Но и сил терпеть не оставалось...