Текст книги "Бесконечность любви, бесконечность печали"

Автор книги: Наталья Батракова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 40 страниц)

И вот все утихло, успокоилось – и не осталось ничего... Хотя по большому счету ему не в чем себя винить – он не устраивал разборок на повышенных тонах, не бросал сгоряча обидных слов. А встретиться и поговорить спокойно можно в любой день. Вот только зачем? Их свидание ничего не изменит, лишь разбередит затянувшуюся рану... И Катю стоит пожалеть. Пусть наслаждается грядущим материнством с чистой совестью: прямой ее вины ни в чем нет, да и косвенной, если разобраться, тоже. Нашла в себе силы, извинилась. Притом публично, это дорогого стоит. Иные так и умирают с камнем на душе. И ему чувство вины следует по капле из себя выдавливать – какой от него толк?

«...Надо вернуть диктофон, чтобы на глаза больше не попадался. Главное я выяснил: статью заказала Балай. Она и есть прямая виновница... Пора в офис, – встрепенулся он и заметил, что напротив паркуется Поляченко: – На ловца и зверь бежит! Отдам бумаги, пусть сейчас же пробьет по своим каналам и домик, и хозяина. И если все в порядке, завтра заключу договор, нечего тянуть. И мать » разу же в Крыжовку перевезу... Может, там и у меня на душе соловьи запоют?» – грустно улыбнулся Вадим, вышел из машины и протянул руку спешившему навстречу Андрею Леонидовичу...

Катя подъехала к седьмой больнице, нашла место для парковки, заглушила двигатель и, стараясь ничего не забыть, выбралась из салона машины. Теперь для нее это целая процедура: повернувшись на сиденье, сначала нащупывала ногами асфальт, затем, чуть изогнувшись, высовывала голову, а потом уже бережно извлекала тело. А ведь раньше даже не замечала, как выскакивала и тут же куда-то неслась, на ходу нажимая брелок сигнализации. Порой и не оглядывалась на машину, достаточно было услышать легкий писк. Вот ведь как все меняет беременность!

Вдохнув полной грудью свежего весеннего воздуха, Катя окинула взглядом окрестный пейзаж и непроизвольно улыбнулась. Среди трав, умытых накануне грозой, тут и там торчали яркие головки одуванчиков, с деловым жужжанием с цветка на цветок перелетали пчелы, а из лесопосадки у Комсомольского озера доносилось пение птиц.

«Какая же красота кругом! Дыши, маленький, слушай, наслаждайся! Это твоя первая весна! – радовалась она, мысленно обращаясь к ребенку. – Впитывай в себя все звуки и запахи вместе со мной! А я тебе обо всем буду рассказывать. Теплая весна в этом году, почти лето! Даже травку уже стригут, – сообщила она малышу, заметив у обочины группу рабочих с триммерами. – ...Ну что, пошли?»

Отыскав нужный корпус, Катя зашла в указанный в направлении кабинет, откуда ее сначала послали на анализ крови, а затем на УЗИ.

Таких, как она, в коридоре было трое, но у двух женщин время в талончике значилось более позднее.

– Снова передо мной... – приуныла одна из будущих мамочек. – Может, вы меня пропустите? Дома ребенок маленький с мужем, а ему на работу надо, только на полдня и отпустили. Я специально пораньше приехала, понадеялась: вдруг кто по записи не придет?

– И у меня ребенок со свекровью, – недовольно пробурчала с кушетки напротив другая. – И ей тоже надо на работу. И что из того? Очередь на то и очередь, чтобы ее соблюдать.

– А меня муж на машине внизу ждет и тоже спешит, – поддержала третья женщина, первая в очереди на прием. – Тоже пораньше приехали, только никто вперед не пропустил.

Пребывавшая в благостном настроении Катя глянула на часы, прикинула: отец будет дома к обеду, сейчас – половина одиннадцатого. Никаких других дел, кроме посещения врача, на сегодня у нее не запланировано, маленькие дети не ждут. Даже если пропустит вперед всех, успеет вернуться к приезду отца.

Я вас пропущу, – шепнула она на ухо соседке, у которой дома остался муж с маленьким ребенком.

В этот момент из кабинета вышла улыбающаяся молодая беременная женщина.

– Гордиенко! – донеслось из открытой двери.

– Наконец-то, – буркнула та, которую муж ждал в машине, и, неловко поднявшись с кушетки, проковыляла внутрь кабинета.

– А кто у вас уже есть: мальчик или девочка? – негромко поинтересовалась Катя у соседки.

– Девочка, – не смогла та удержаться от улыбки. – Машенька. Годик и четыре.

– И сразу второго? Молодцы!

Разжав локоть, она убрала ватный тампон: из крохотной ранки тут же выступила капелька крови.

– Еще подержите, – посоветовала соседка. – Мы и третьего хотим, – вернулась она к прежней теме. – Только попозже. Я вообще о двойне всегда мечтала.

– Квартиру захотелось? – беспардонно встряла в разговор сидящая напротив беременная. – Сейчас все третьего рожают, чтобы льготный кредит получить. Не опоздайте, того и гляди отменят.

– А мы не из-за квартиры, мы с мужем детей любим. Мне от бабушки трешка в «хрущевке» досталась, и расшириться сами можем: муж – айтишник, хорошо зарабатывает.

– Повезло, – не пытаясь скрыть зависть, отреагировала словоохотливая дамочка. – У меня вот и бабки с квартирой никогда не было, и у мужа по глупости не интересовалась, чем семью кормить будет... Эх, надо было айтишника искать. А у вас муж кто? – спросила она у Кати, поискав взглядом кольцо на пальце.

– У меня нет мужа, – непроизвольно спрятала та правую руку под сумочку.

– Понятно... Только и таким, как вы, матерям-одиночкам особой помощи от государства не дождаться! – хмыкнула любительница посудачить.

– А я и не жду помощи. Особенно от государства, – не сдержалась Катя.

С таким открытым пренебрежением к своему статусу она столкнулась впервые. Поддерживать разговор расхотелось. В это время со стороны лестницы послышались детские голоса, шум, топотание. Вскоре появились и сами нарушители спокойствия: раскрасневшаяся одутловатая женщина лет сорока крепко держала за руки детей – мальчика лет четырех и девочку постарше.

Тихо! – шикнула она на них, усадила на свободную кушетку и устало опустилась рядом. – У нас на полдвенадцатого, – обратилась она к очереди. – А у...

– После меня, – опередила ее вторая беременная. – И передо мной двое.

Неожиданно громко на весь коридор заревел мальчик.

– Лена! Сколько раз просила: не трогай Лешу! Верни ему машинку! И туда пересядь, – цыкнула мать на девочку, показав взглядом на свободное место рядом с Катей.

Девочка, насупившись, протянула братику игрушку и молча пересела.

– ...Кто здесь так шумит? – в открытой двери появилась врач, пропустила прошедшую обследование беременную и объявила: – Проскурина, заходите.

– Евсеева, – поправила ее Катя и пояснила: – Уже Евсеева. Я фамилию поменяла. К вам записывалась под старой, а вот здесь уже исправлено, – показала она направление. – Можно я женщину пропущу? – показала она взглядом на соседку. – По времени она после меня, но у нее ребенок маленький.

– Ваше право, – пожала плечами доктор. – Как фамилия?

– Кондрусевич, – оживилась соседка.

Отыскав в списке фамилию, врач что-то пометила.

– Проходите... А вы, пожалуйста, не шумите, – строго приказала она притихшим детям. – Корчевская? – удивилась доктор, рассмотрев их мать. – Точно... Такая фамилия есть в списке, но я не думала, что это снова вы...

– Такя и сама не думала, что снова к вам приду, – блаженно улыбнулась женщина. – Только вот Бог все детей дает... Седьмой будет.

– Помню-помню ваши слова: «Десять лет Богу молилась, чтобы хоть одного дал. Теперь сколько даст, столько и рожать буду», – доктор тоже улыбнулась и покачала головой: – Только ведь не с вашей гипертонией детей вынашивать, а еще растить, поднимать...

– Подымем с Божьей помощью, – успокоила многодетная мама, успев пресечь очередную попытку младшего чада спрыгнуть с кушетки. – Приболели, а оставить не с кем: муж на работе, старшие в школе... – виновато пояснила она. – Потом с ними к педиатру.

– Так, может, вас пропустят без очереди? – спросила доктор, посмотрев при этом на Катю.

– Я лично никого пропускать не собираюсь! У меня тоже ребенок дома! Взяли моду таскать детей с собой и на жалость давить! – пристыдила словоохотливая беременная многодетную маму.

– Не волнуйтесь, мы никуда не торопимся, – женщина вытащила из сумки пакет со съестным. – Все равно участковый в детской поликлинике с трех принимает.

Дверь в кабинет закрылась. Дети живо принялись уплетать бутерброды. В это время по коридору продефилировала еще одна пришедшая на прием беременная – высокая девушка модельной внешности. И не одна, а в сопровождении мужчины плотного телосложения при костюме и галстуке.

– Алина Львовна, присядьте, – заботливо показал сопровождающий на свободную кушетку.

Окинув ее брезгливым взглядом, Алина Львовна достала из сумочки пакет и протянула мужчине. Поняв без лишних слов, тот расстелил пакет и, придерживая под руку, помог Алине Львовне присесть. Высокомерно покосившись на других беременных, она поманила мужчину пальцем и дала указание:

– Найди заведующего и скажи, что я уже здесь.

Произнесла негромко, но фразу услышали все. Нельзя сказать,

что она им понравилась, тем не менее все промолчали. Лишь проводили недовольным взглядом мужчину, шедшего по коридору. Отыскав нужную дверь, он постучал и скрылся в кабинете.

Стало тихо. Словоохотливая беременная демонстративно достала из сумки журнал и сделала вид, что углубилась в чтение. Многодетная мама перешептывалась с жующими детьми и старательно подбирала за ними крошки. «Модельная» наманикюрен– ными пальчиками тыкала в экран телефона.

Почувствовав, что от долгого сидения затекла спина, Катя решила выполнить комплекс упражнений, которому ее обучили на занятиях по лечебной физкультуре: и тело разомнется, и кровь побежит быстрее, насытится кислородом. Малышу полезно.

И в самом деле, стоило ей начать двигаться, как внутри началось шевеление. За время, прошедшее после вчерашних первых толчков, Катя уже успела к ним привыкнуть. И утром проснулась от этих едва ощутимых движений внутри. Их нельзя перепутать ни с чем другим! Теперь общение с ребенком вышло на новый уровень: если раньше она разговаривала как бы сама с собой, то сейчас чувствовала ответную реакцию. Пусть пока без звуков. Придет время – она услышит и младенческий плач, и гуление, и смех, и первые слова. Она столько начиталась обо всем этом на форумах, столько наслушалась!

«Словно бабочки внутри крылышками щекочут!» – подобрала она сравнение тому, что ощущала внутри.

Из кабинета вышла светящаяся от счастья молодая женщина, которую Катя пропустила впереди себя.

У меня мальчик, представляете?! – ликовала она. – В прошлый раз доктор сказал, что плохо видно и, скорее всего, снова будет девочка. А это мальчик! – погладила она живот.

– Проскурина! – услышала Катя.

– Удачи вам! И спасибо! – пропустила ее в дверь женщина.

– ...Исправьте, пожалуйста, на Евсееву, – напомнила Катя.

– Обязательно... Раздевайтесь и ложитесь на кушетку, – доктор сняла очки, протерла салфеткой, сделала несколько упражнений для глаз. – Номер поликлиники?.. Срок?.. – задавала она вопросы, записывая ответы в журнал. – УЗИ делали? Когда в последний раз?

– и нанесла прохладный гель на кожу выступающего живота.

– На одиннадцатой неделе. И раньше, когда лежала на сохранении.

– Ясно... Так, записываем. Пол ребенка... Девочка... Размеры...

– оглянулась она на молоденькую медсестру и принялась диктовать параметры плода. – Срок – двадцать недель. Первая беременность? Шевеление чувствуете?

– Да. Со вчерашнего дня.

– Это хорошо, – удовлетворенно кивнула врач. – Смотрим дальше... – и вернулась к обследованию.

Озвучив еще несколько цифр, доктор замолчала: сосредоточившись, двигала датчиком по животу, нажимала какие-то клавиши. И ни слова. Катя насторожилась и попыталась хоть что-то прочитать по ее лицу: сведенные брови, напряженный взгляд.

«Что-то ей не нравится, – догадалась она, но постаралась быстро прогнать эти мысли. – Показалось. Слишком ответственная, видимо».

Наконец доктор убрала датчик с живота.

– Заведующий на месте? – спросила она у медсестры.

– Был на месте. Позвать?

– Нет, я сама. Полежите пока, – попросила она Катю и покинула кабинет.

Тревога в душе усилилась.

– Что-то не так? – не выдержав, спросила она у молоденькой медсестры.

– Не волнуйтесь. Инга Николаевна всегда консультируется у заведующего, если... ну если в чем-то сомневается, – путано пояснила она.

– А в чем можно сомневаться? – занервничала Катя.

– Не знаю... Но у вас все в порядке: ручки, ножки, – просмотрела она свои записи. – Все по сроку...

Но договорить не успела. В кабинет вернулась доктор вместе с заведующим. С ними в дверь из коридора проникли голоса – похоже, кто-то с кем-то спорил.

Поздоровавшись, заведующий присел к аппарату, глянул на монитор.

– Вот, смотрите, – показала рукой доктор.

Что она ему показывала, Катя не увидела: экран был повернут так, что не попадал в поле ее зрения. Старший по должности и, судя по всему, более опытный взял датчик, добавил гель.

– ...Да, пожалуй, я с вами соглашусь, – после довольно долгого изучения чего-то на мониторе произнес он. – Вы чем-то болели на начальной стадии беременности? К примеру, простудой, гриппом?

– обратился он уже к Кате.

– Нет, – замотала она головой.

– Стрессы, волнения, перегрузки?

– Да... У отца было плохо с сердцем, ему шунтирование делали... По работе вопросы были... Но это давно, – успокоила она доктора, хотя, скорее, попыталась успокоить себя.

– Сохранялись?

– Дважды. Угроза выкидыша на раннем сроке.

– Понятно, – заведующий снова повернулся к монитору. – Значит, так: пиши направление, – негромко дал он указание доктору.

– И позови эту, как ее... Фомину. Хотя... – прислушался он к шуму за дверью. – Посмотри ту, что скандалит, а затем Фомину.

– Там Корчевская с детьми, – робко вставила коллега.

– Сначала Фомина, – тоном, не терпящим возражений, повторил заведующий. – В общем, – протирая датчик, обратился он уже к Кате, – у плода... как бы вам понятней объяснить... – замялся он, тщательно подбирая слова. – Показатели развития – в норме, но сердечко надо показать специалистам. Я направлю вас на консультацию в детский кардиоцентр. Там все перепроверят, уточнят диагноз. Постарайтесь пока не волноваться, возможно, все не совсем так, как нам показалось. Но в любом случае, чтобы развеять сомнения, мы обязаны вас направить к специалистам. Одевайтесь.

Заведующий встал и подошел к умывальнику за ширмой.

– В направление впишите все до мелочей – и ко мне, – повернулся он к коллеге перед тем, как покинуть кабинет.

Катя медленно поднялась с кушетки, вытерла простынкой скользкий от геля живот и стала одеваться. Делала она все механически, словно под гипнозом.

– Подождите в коридоре, – попросила ее доктор.

– ...И что теперь с ней будет? – с сочувствием посмотрев в сторону закрывшейся за пациенткой двери, поинтересовалась молоденькая медсестра.

Кардиологи скажут. Скорее всего, придется прерывать беременность и вызывать роды.

– А нельзя прооперировать ребеночка сразу после рождения?

– Может, и можно. В нашем детском кардиоцентре сейчас много чего делают, но не все. Это не нам решать. Мы свое дело сделали – патологию обнаружили.

– Но ведь в остальном все в порядке с ребеночком...

– А если он останется инвалидом на всю жизнь? Зачем матери судьбу ломать? Молодая, родит еще здорового, – отмахнулась доктор, старательно переписывая в направление все зафиксированные компьютером параметры.

– А вдруг аппарат сломался?.. Глюкнул, – предположила девушка с надеждой.

– Этот? К счастью или к сожалению, но он еще ни разу не глюкал

– новый, полгода как установили. Так что ошибка исключена.

– А за границей смогут что-то сделать? – не унималась расстроенная медсестра.

– Если есть деньги, то, думаю, смогут... А тебе советую умерить впечатлительность и учиться контролировать эмоции. Иначе в медицине долго не протянешь, – поучительно произнесла доктор.

– При тебе это первый случай?

– Первый, – понуро опустила голову медсестра.

– А работаешь три дня. Считай, тебе повезло: только на третий

– первая патология... Ладно, я к заведующему.

Еле переставляя отяжелевшие ноги, Катя вышла из кабинета, прислонилась спиной к стене, невидящим взглядом уперлась в противоположную.

– Долго вы! – поднимаясь с места, проворчала следующая по очереди беременная и бросила дамочке с телефоном в руке и стоявшему рядом мужчине: – Даже не надейтесь зайти передо мной!

– Это мы еще посмотрим, – насмешливо ответила та.

– Нахалка! Не нравится – вперед в платный центр! Здесь УЗИ для простых смертных. Сегодня же жалобу в Минздрав накатаю, – демонстративно коснулась она дверной ручки.

Мужчина в костюме и галстуке негромко выругался, Алина Львовна бросила на обидчицу уничижительный взгляд. Похоже, за время Катиного отсутствия в коридоре разгорелись нешуточные страсти о приоритетах в очереди. Даже неугомонные детишки, спрятавшись за мамкину спину, сидели тише воды, ниже травы.

– И чего не зовут? – поинтересовалась беременная из очереди у Кати. – Перерыв себе устроили?

Та пожала плечами. Отвечать не было никакого желания. Хотелось избавиться от этого кошмара, никого не видеть, не слышать, залезть дома под одеяло.

«Это ошибка! Сами сказали: ребенок развивается по сроку, ручки, ножки по возрасту... Это аппарат дал сбой, сломался!.. Конечно, сломался! – ухватилась она за спасительную мысль. – А вообще, разве это не нормально, что отправили на консультацию? На всякий случай, перестраховаться. Не паниковать! Все хорошо у нас будет, малыш, не волнуйся... – прикрыла она ладонью живот. – ...Малышка! Ведь сказали, что ты – девочка! – внезапно осознала она. – Значит, Марта? Марточка, моя дорогая, моя крошечка! Я никому не дам тебя обидеть!»

Открылась дверь.

– Пойдемте, – позвала доктор, увлекая за собой Катю.

– Скоро время приема закончится, сколько можно ждать!

На возмущенную реплику врач отреагировала спокойно:

– Ждите. Всех примем.

– ...Скажите, а мог случиться сбой с аппаратом? – с надеждой пролепетала Катя.

– Вполне, – без эмоций в голосе ответила доктор и постучалась в кабинет заведующего.

– Проходите.

– Чего это они к нему поперлись? – заинтересовалась беременная у двери. – И УЗИ сам заведующий делал. Точно жалобу накатаю: одни блатные!

– А вы не завидуйте... Врагу такого блата не пожелаешь, – многодетная мать, как наседка, накрыв руками детишек, прижала их к себе. – Видно, плохо там... Насмотрелась я... Бывало, в истерике из кабинета выходили...

Скандалистка приутихла, попятившись от двери, снова присела на кушетку.

– ...Зря она пропустила ту женщину. Мне одна бабка говорила: нельзя вперед очереди лезть и пропускать никого нельзя, – вдруг стушевавшись, пробормотала она. – Иначе чужая судьба на твою наложится... Вот и получила то, что не ей предназначено... Тьфу-тьфу!

– Глупости и предрассудки, – не отрываясь от телефона, фыркнула Алина Львовна. – Если все очереди соблюдать – самое лучшее другим достанется.

Но, видимо, что-то заставило напрячься и ее. Она даже спрятала телефон в сумочку.

Вскоре из кабинета заведующего вышла доктор и на ходу по– шала:

– Следующая.

Спорщицы за приоритет в очереди обменялись взглядами.

– Ну идите, – процедила «модельная».

С видом победительницы очередница скрылась за дверью.

В коридоре остались две женщины, детишки и охранник или личный водитель. Продолжая о чем-то напряженно думать, что было видно по проступившим на лбу поперечным складкам, Алина Львовна посмотрела на часы.

– А знаете... Идите сначала вы, – предложила она неожиданно. – Я не тороплюсь, а вы по очереди... И дети у вас маленькие.

– Спасибо, – поблагодарила многодетная мама. – И не волнуйтесь, я ни ваше счастье, ни горе не заберу. У меня всего своего хватает, – с улыбкой кивнула она на ребятишек...

Кира проснулась около десяти утра, повертелась с боку на бок и, чувствуя растущее раздражение, потянулась за телефоном. Надо позвонить в реанимацию, узнать, как мать. Некрасиво, если никто не будет волноваться.

Трубку долго не снимали. Наконец в ней раздался запыхавшийся голос:

– Реанимация.

– Здравствуйте. Я хотела бы узнать о Бал ай...

– Состояние без изменений. Звоните после двенадцати, – даже не уточнив, кто звонит, протараторила медсестра и сразу дала отбой.

– Что там? – участливо спросил лежавший рядом Артем.

– Без изменений. После двенадцати позвонить, – повторила Кира слова медсестры.

Внезапно в голове помутилось, к горлу подкатил рвотный ком. Прикрыв рот ладошкой, она соскочила с кровати и понеслась в ванную к унитазу.

Приступ рвоты был неожиданностью – ведь накануне она даже не ужинала. И со сна не сразу поняла, с какой стати ее накрывает спазм за спазмом. Но едва прояснилось сознание, все легко объяснилось: токсикоз.

«Не хватало, чтобы Артем догадался», – корчась над унитазом, раздраженно подумала она.

– Кира? Все в порядке? – тут же раздалось за дверью. – Что случилось?

В дверь забарабанили.

– Нормально все, – отходя от очередного, вывернувшего пустые внутренности рвотного позыва, выдавила она, стоя на четвереньках над унитазом.

Неуклюже поднявшись, еле добрела до умывальника, ополоснулась и посмотрела в зеркало: лицо без лица, штрихи да тени, синяки вокруг ввалившихся глаз. Сразу стало жалко себя до слез.

Промокнув лицо полотенцем, Кира отвела взгляд от зеркала, подняла голову и, сложив губы трубочкой, подула вверх.

– Извини, нервы, – объяснила она, проходя мимо обеспокоенного жениха и старясь на него не смотреть.

– Ты плакала? – заволновался он.

– Да, немножко, – Кира вовремя сообразила, что лучше не отнекиваться: слезы вполне к месту, ведь мама-то в больнице. – Пойдем чай пить, – предложила она, набросив халат.

Натянув джинсы, Артем послушно пошел следом на кухню, где Кира уже ставила на плиту чайник. Затем она откупорила банку с молотым кофе, понюхала и в наслаждении закрыла глаза. Соскучилась по любимому напитку. В семье Захаревичей кофе пили только растворимый, а она его терпеть не могла. Натуральный у них не в почете: дорогой и невкусный. Это ж сколько молока и сахара надо извести, чтобы его пить!

Дабы не конфликтовать с будущими родственниками, пришлось и ей менять привычки: чаевничать по утрам и вечерам в семейном кругу, довольствоваться дешевым печеньем. И мечтать о времени, когда будет пить кофе качественный, а не низкосортный, который продают в местных магазинах за бешеные деньги, да и печенье, изготовленное еще по советским рецептам, наконец сменят ароматные круассаны. Но это потом, когда она станет законной супругой Захаревича и переберется за границу.

Нюхнув еще раз открытую банку с кофе, Кира вдруг поморщилась: запах показался отвратительным, притом настолько, что к горлу опять моментально подкатил рвотный спазм. Стараясь скрыть исказившую лицо гримасу, она отставила банку подальше, не оборачиваясь, передвинулась к холодильнику, открыла дверцу, наткнулась взглядом на пестрящий сальными вкраплениями кусок колбасы и... прикрыв рот ладошкой, пулей понеслась мимо Артема в санузел.

– Родная, что с тобой? – терзаясь над унитазом, услышала она испуганный голос Артема.

– Уйди! – прохрипела Кира в перерыве между спазмами, сожалея, что не закрылась на защелку. – Я уже сказала: нервы! Выйди и закрой дверь!

Не смея перечить, Артем отступил назад, закрыл дверь, постоял с минуту в замешательстве и пошел вверх по лестнице за телефоном, который остался в комнате. На дисплее значились два не отвеченных звонка от матери.

– Мама, я у Киры, – негромко сообщил он. – Ее мама ночью в больницу попала, с инсультом... Да, рано утром на такси... Подожди с причитаниями, – выйдя из комнаты, Артем посмотрел вниз, прислушался. – Людмила Семеновна в реанимации, состояние тяжелое, без изменений... Мам, я с другим вопросом: с Кирой что-то, тошнит. Второй раз за утро. Нет, мы еще не завтракали... Ничего не говорила... Ты серьезно? – удивился он. – Один из признаков?.. Ладно, понял. Спрошу...

В растерянности он спрятал телефон в карман джинсов, прихватил заодно Кирин и пошел вниз на кухню.

Тупо глядя на закипавший чайник, Кира сидела на табуретке.

– Солнышко, я, кажется, догадался... – неуверенно начал Артем, подошел ближе, обнял. – Ты... ждешь ребенка? Да? Мама сказала, что это один из признаков беременности, на раннем сроке почти всегда тошнит... Вспомнил: токсикоз! – с радостью выдал он новое слово в своем лексиконе. – Но она сказала, что это скоро пройдет...

– Пройдет? – неожиданно зло отреагировала Кира и вывернулась из его объятий. – Ты издеваешься?! – истерично выкрикнула она, как вдруг, словно что-то вспомнив, сменила тон. – Артемушка, милый, я не беременна, поверь. Рада бы, но пока точно не беременна. Нервы... У меня ведь никого, кроме мамы, нет...

На глазах показались слезы – настоящие, в которые трудно не поверить. Разочарованно вздохнув, молодой человек снова обнял на сей раз податливое тело, нежно прижал к себе.

– Как это никого нет? Есть я, есть мои родители, – попытался он ее утешить.

Неожиданно подал сигнал домофон. Кира вздрогнула, испуганно посмотрела на Артема.

– Я никого не жду... – пробормотала она.

Сигнал повторился.

– Не волнуйся. Я пойду, узнаю, кто там, – успокоил он и поспешил в прихожую.

– Я с тобой! – подхватилась она.

– Да! – Артем снял трубку домофона, послушал и пояснил Кире: – Это с работы Людмилы Семеновны. Хотят зайти. Где ключи?

Открыв небольшой ящик на стене, она протянула Артему запасную связку ключей.

– Жди здесь, – попросил он и вскоре вернулся, но не один, а с мужчиной, который ей сразу не понравился: невысокого роста, толстый, потный, с бегающими глазками.

Доброе утро! – поздоровался гость. – Вы – Кира? Такое горе, такое горе!.. – неожиданно запричитал он скороговоркой.

Но как-то не по-настоящему. И прекратил так же внезапно, как начал.

– Обухов Юрий Анисимович. Я работаю с Людмилой Семеновной, – перешел он на деловой тон и для пущей убедительности протянул визитку. – Мы, конечно, постараемся сделать все возможное, чтобы она выздоровела, все, что в наших силах, но... текущая работа, она, понимаете, не терпит. Проза жизни, так сказать. А Людмила Семеновна вчера унесла домой важные документы. По всей видимости, они на каком-то носителе – на диске или на флэшке. И они срочно нужны. Вы ничего такого не видели?

– Нет, – замотала головой Кира. – Не видела.

– Может, в кабинете? У нее есть кабинет? Или компьютер?

– Н-н-нет.

– Тогда надо поискать в ее комнате. Вы позволите осмотреть ее комнату? – мужчина засуетился и, не дожидаясь позволения, стал снимать обувь. – Хотя, возможно, и в сумочке... Да, да. Скорее всего, они там. Могли бы вы принести сумочку Людмилы Семеновны?

«Сумочку? Зачем ему мамина сумка?.. И комната... Сейф! – вдруг осенило Киру. – В сумке ключи от сейфа!» – вспомнила она утренний неудачный поход на кухню.

– Н-е-е-т... – отступив назад, замотала она головой. – Нет, я не позволю... Я не дам вам сумку!

– Кирочка, пожалуйста, успокойтесь! Я понимаю ваше состояние, – унял свой наступательный пыл мужчина. – Вы отдадите мне диск или флэшку, и я сразу уеду. Я не собираюсь вам мешать... – сделал он шаг к Кире.

– Нет! – испуганно отскочила она ближе к кухне. – Не отдам!

– Подождите, – заслонил ее собой молодой человек. – Я понял, что вам нужна какая-то информация?

–Да. Вы правильно поняли, – улыбнулся гость. – И ничего более.

– Но на носителе могут быть и личные записи. Мы не имеем права его кому-то передавать без разрешения хозяйки.

С лица Обухова медленно сошла улыбка, в глазах мелькнуло раздражение. Он не рассчитывал, что в доме, кроме девушки, окажется еще кто-то. Видно, не так просто будет забрать диск. Или флэшку. Плохо, что он понятия не имел, на чем записан компромат. Следовало менять тактику: нахрапом не получилось, значит возьмем хитростью. Но какой?

Ненадолго задумавшись, Обухов потер ладонью левую сторону груди. Всю ночь не спал, вот сердце и дает о себе знать. А как было уснуть после звонка Балай? Каких ждать оргвыводов, если руководство узнает о наличии у него любовницы, которую он продвигает? Впрочем, если честно, куда больше он боялся гнева супруги: сотрет в порошок! Потому и на работу приехал раньше обычного, будто здесь легче сориентироваться, что теперь делать с Балай, как с ней договариваться.

Новость, что Людмила Семеновна с мало обнадеживающим диагнозом попала ночью в больницу, не просто приободрила, а, можно сказать, возродила его из пепла: вот она – справедливость! Вряд ли Балай покинет больницу живой, а если и выйдет, то на каталке или в инвалидном кресле. И на работу она уже точно не вернется. Теперь он мог выдохнуть и обдумать ситуацию спокойно. Но сначала следует найти эту идиотскую запись, уничтожить, чтобы и воспоминаний не осталось. Рабочий кабинет Балай под предлогом поиска документов с разрешения начальства он уже обследовал и ничего не обнаружил. Значит, компромат у нее дома. А кто у нее может быть дома? Только дочь. Если послушная девочка, все уладится быстро.

Он почему-то не сомневался в этом, потому и тактику выбрал совсем примитивную: пришел, нашел, забрал. Да вот напрасно: и девушка оказалась не больно сговорчивой, и парень ей под стать.

«Ишь, защитник выискался!» – Обухов метнул недобрый взгляд на молодого человека.

– А вы, собственно, кто будете? Насколько я знаю, у Людмилы Семеновны, кроме дочери, других родственников нет. И только она вправе принимать решения.

– А я почти уже родственник, жених Киры. Зовут меня Артем,

– гордо отрекомендовался парень и добавил для убедительности:

– Мы уже подали заявление.

Отступив назад, Обухов окинул недоверчивым взглядом неказистого паренька в очках и насмешливо хмыкнул.

«Еще один жених объявился! Слетаются, как мухи на мед. Еще бы! Вон какой домище Балай отгрохала!.. Да... Оказывается, Лера мне и здесь соврала: не собирается Ладышев жениться на дочери Балай, раз эти заявление подали, – нахмурился он. – Ну и лгунья!.. Найду диск – вместе с ним и ее уничтожу!»

Очень приятно! – сделав над собой усилие, Обухов неожиданно протянул руку молодому человеку. С учетом новых и важных вводных, иная тактика напрашивалась сама собой. – Это хорошо, что вы рядом. Кирочка сейчас на нервах, на эмоциях... Такая беда, такая беда приключилась!.. – снова заохал он. – Но в таком случае, может быть, вы мне поможете? Позарез нужны документы, поверьте! Людмила Семеновна, к сожалению, без сознания, а дело безотлагательное. Думаю, искомое находится... вот в той сумочке,

– прищурившись, показал он взглядом в сторону кухни.

Парень и девушка обернулись: в видимой из прихожей части кухни на столе действительно стояла женская сумка.

– Да, это сумка Людмилы Семеновны. Я помню, – добавил мужчина и, не дожидаясь позволения, уверенно направился к кухне.

Но его опередили. Рванув с места, Кира схватила сумку, обогнула стол с другой стороны и спряталась за спину подоспевшего Артема.

– Нет! – выкрикнула она. – И уходите! Немедленно!