Текст книги "Бесконечность любви, бесконечность печали"

Автор книги: Наталья Батракова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 40 страниц)

Скорей бы уж все решилось, никаких сил не осталось и на этот ремонт, и на эту работу. Все на нервах. Понятно, сразу заполучить теплое местечко не получится – Юрий честно предупредил. Но главное – зацепиться! С уходом пенсионеров начнутся подвижки с кадрами, и на первое освободившееся в ведомстве место придет она. Это Обухов гарантировал.

«Только бы не сорвалось! – скрестив руки, взмолилась Лежни– вец. – Ну хоть что-то в последнее время должно получиться!.. Самой позвонить, что ли?»

Недолго думая, она набрала служебный номер Обухова, но трубку никто не снял. Возможно, еще занят. Но если уехал домой, то на мобильный звонить нельзя: вдруг нарвется на жену? Такое уже бывало... Дамочка бесцеремонно отвечала на звонки, ей не предназначенные. По той же причине и СМС во внерабочее время Валерия посылала крайне редко.

Прождав еще с полчаса, Лежнивец принялась нервно колесить по кабинету.

«Обнаглел! Не понимает, как я волнуюсь? – злилась она на Обухова. – А вдруг там все пошло не так?»

В сравнении с этим неудача с Ладышевым сразу тускнела. Да она уже спит и видит себя в другом кабинете, в другой должности! Уж лучше бы Юрий не приезжал днем, не обнадеживал! Ожидание становилось совсем невыносимым, и Лера решилась позвонить в службу такси. Повезло. Свободная машина оказалась в районе больницы. Схватив сумочку, она заторопилась к выходу.

Дома, как и ожидалось, никого не застала. Заглянув в комнату дочери и убедившись, что та не появлялась, разгневанная мать не выдержала и набрала супруга, с которым не общалась больше недели. На звонок тот не ответил, но спустя несколько минуту прислал СМС: «У нас все хорошо, ужинаем».

Швырнув телефон, Лера плашмя упала на диван, затем перевернулась на спину и принялась рассматривать потолок. Черт с ним, с разводом! С Петром они давно чужие люди, осталась мелочь – поставить штамп в паспорте. Но дочь надо вернуть любым способом!

И как она прохлопала момент, когда он перетащил ее на свою сторону? Теперь радуются оба, что не только внешне похожи, но и на мир смотрят одними глазами, в том числе на мать! А она, дура, надеялась, что дочь подрастет и все само собой образуется, списывала проблемы на сложный подростковый возраст. Хотя, если честно, не до воспитания Софии было. Все время отнимали работа, хлопоты о дальнейшей карьере. А муженек этим воспользовался.

Сволочь! Ни одного дня она не была с ним счастлива, ни одного! И не любила его никогда! Впустую потраченные годы!

«Придется рассказать Софии, как я ее родила, как пряталась беременная от людей. Как долго после этого папаша не мог определиться: разводиться, жениться?.. Не забеременей я от Ладышева, не подтолкни Петра таким образом сделать предложение, кто знает, чем бы все закончилось, – уткнулась она носом в подушку. – Но Софии этого говорить нельзя... Будь рядом тот ребенок – ох, как бы он сейчас пригодился! – посожалела Лера. – Кто же мог подумать, что спустя годы все так обернется... До сих пор не знаю, выжил или нет... Что же так не везет-то по жизни?»

От жалости к себе Валерия даже всплакнула: выдавила слезинку, шмыгнула носом и успокоилась. Слезы она позволяла себе крайне редко. Бессмысленно жевать сопли и ждать у моря погоды. Только действовать! Жаль, София и в этом пошла в размазню-от– ца: мягкая, жалостливая.

«Надо на этом и сыграть – расплакаться, надавить на жалость. Главное – вырвать дочь из лап Петра, а дальше уже я все сделаю, чтобы оставить ее у себя... Прямо сейчас еду на дачу! – вскочила Лера с дивана. – Хорошо хоть гроза закончилась. Придется опять брать такси – дорого, зато быстро».

Переодевшись в скромные джинсы, старенькую кофточку, стерев с лица косметику, Лера

вызвала такси и присела у полки с обувью: следовало выбрать самую поношенную, чтобы произвести нужное впечатление на дочь – вызвать у нее жалость.

Зазвонил мобильный.

«Обухов, – прочитала она. – Ну наконец-то!»

– Заждалась уже! – укоризненно проворчала Валерия, опустив приветствие. – Чем порадуешь?

– Ничем, – ответил тот непривычно холодно и отстраненно. – Вопросы появились.

– Какие еще вопросы?

– Какие?.. – мужчина сделал паузу. – Первый: что связывало и связывает тебя с Ладышевым?

– То есть как «что связывало и связывает»?

Лера опешила. Неужели Обухов что-то узнал о ее давнем романе с Вадимом? Обдумывая ответ, она подтянула банкетку, присела.

– Не понимаю. Ты имеешь в виду профессора Ладышева? – решила она схитрить.

– И его тоже. Что тебя связывало с его сыном? – не поддался на отвлекающий маневр Обухов.

– Ну мы как-то работали вместе. В одной больнице.

– А еще? Что лично тебя с ним связывало?

– Юра, что ты хочешь узнать?

– Хочу узнать о других отношениях. И не ври, что ничего такого не было.

– А ничего и не было, – гнула свою линию Валерия. – Работали в одной больнице, иногда сталкивались в операционной. Нормальные рабочие отношения.

– Рабочие, значит, – усмехнулся Обухов. – Ну-ну... Тогда почему ты продолжаешь с ним общаться, а я об этом не знаю?

– Юра... я... не продолжаю, – заюлила Валерия, лихорадочно прикидывая в уме, что можно говорить, а что нельзя. – Если и общаемся, то только по делу. Мало ли с кем я общаюсь по работе! Не пойму, в чем ты меня упрекаешь? – попыталась она обидеться. – Тебя явно ввели в заблуждение. Интересно, кто.

– Неважно. Но кое в чем я начал сомневаться.

– Юра, в чем сомневаться?

– В чем?! – не сдержавшись, возмутился он. – В тебе! Я поручился за тебя, а теперь вдруг выясняется, что ты – не только тот гинеколог, который пропустил криминальный аборт, но еще и кувыркалась с сыном профессора! Он даже собирался на тебе жениться!.. Значит, так. Сейчас я отвезу жену на мероприятие, где-то через сорок минут выйду погулять с собакой. Жду тебя в скверике. Ты знаешь где. И постарайся за это время продумать, а не придумать объяснение, – сделал он ударение на втором глаголе.

Разговор оборвался. Опустив телефон на колени, Валерия закрыла лицо руками. Это конец всему – мечтам, планам. Предположим, до него дошли слухи о том, что когда-то она пропустила криминальный аборт. Ну и что? У каждого доктора есть свой скелет в шкафу. И здесь должна сработать коллегиальная медицинская солидарность – врач врача поймет: бывает.

«...Но вот какая сволочь наболтала ему про Вадима? Кто мог знать, что он хотел на мне жениться?! Только я, он, его родители! Ну еще пара его друзей... – пыталась она припомнить. – Для непосвященных все выглядело как флирт, что в медицине не редкость. А что, если сам Вадим и рассказал? И не обязательно Обухову, а... будущей теще! – осенило ее. – Только она, больше некому! – вскочила с банкетки Валерия. – Дура, какая же я дура! Что ж, придется выдать Обухову свою правду, в том числе и о Балай. Только надо хорошенько взвесить, какую правду...»

Зазвонил домашний телефон.

Такси заказывали? – недовольно уточнил женский голос. – Машина уже пять минут стоит у подъезда, синий «Опель»...

– Да, да, – спохватилась Лежнивец. – Бегу, извините...

Набросив на плечо сумочку, она прихватила с полки ключи и перед тем, как закрыть дверь, глянула на часы в прихожей:

«Ехать минут двадцать, еще десять придется Юрия подождать. Вот и хорошо, успею сочинить ему «правду», – успокоила она себя...

10

Заметив появившуюся на крыльце парикмахерской супругу, Обухов тут же прервал разговор, быстрым движением спрятал телефон в карман и сделал вид, будто задремал в машине. Иначе ревнивая и любопытная жена не преминула бы поинтересоваться, с кем это он разговаривал. Поэтому Юрию приходилось постоянно быть начеку и строго соблюдать правила конспирации – не оставлять телефон без присмотра, вовремя удалять звонки и СМСки. А то, если супружница что-то заподозрит, устроит ему допрос с пристрастием, запутает и все выведает. Ей в самый раз следователем работать, а не депутатом.

С недавних же пор жена завела еще и новую моду: таскать его с собой на разные официальные и неофициальные мероприятия. Видишь ли, ей по статусу положено. И попробуй сослаться на занятость или плохое самочувствие! Скандал гарантирован.

Поначалу, когда Аллу избрали депутатом, он искренне радовался и за нее, и за себя: теперь никто не посмеет покуситься на его должность. Однако со временем проявились и издержки карьерного скачка – супругу вознесло: это вам не должность директора школы, а, по ее разумению, очевидный показатель причастности к сильным мира сего, к небожителям!

Прямо пропорционально росло и раздражение Обухова своей дражайшей половиной. Мало того, что Аллу Вячеславовну теперь почти не застанешь дома, так и разговоры, если появится, крутятся только вокруг новостей депутатского корпуса. О полноценном ужине мечтать не приходится. Впрочем, по-холостяцки Обухов питался давно, с тех самых пор, как сыновья, женившись, покинули родные пенаты.

А еще дражайшая полностью доверила ему выгул собаки – ни поспать тебе утром, ни телевизор вечером посмотреть. Пришел, переоделся, поводок в руки – и вперед в любую погоду. Правда, был в этом и один большой плюс: на прогулке его никто, кроме собаки, не контролировал – поговорить можно вдоволь с кем хочешь. К примеру, сегодня предстоит не терпящий чужих ушей разговор с Лежнивец.

Вспомнил о ней – и его передернуло: да как она смела так его подставить?! Как пацана обвела вокруг пальца! Он и подумать не мог, что Валерия причастна к той пресловутой операции! А уж то, что ее связывало с хирургом нечто большее, чем совпавшее дежурство, и в страшном сне не привиделось!

Сука! Повелся, доверился, старый пень! И это с его-то осторожностью! Кто знает, чем еще ему аукнется такая забота о своей протеже? А вдруг вылезут наружу их не только служебные отношения? От такой мысли учащался сердечный ритм, на лбу выступала испарина... Не дай Бог! Вылетит он из своего кресла, и жена не защитит. Наоборот, Алла точно подаст на развод, выкинет за шкирку из квартиры. И зачем только он связался с Валерией?!

А ведь до сегодняшнего дня ничего драмы не предвещало. Еще утром на совещании он представил начальству кандидатуры на перевод в ведомство, дал понять, что Лежнивец из них наиболее подходящая. Выслушали, одобрительно покивали, приняли вполне благосклонно. И вдруг в конце рабочего дня попросили задержаться, пригласили на новое совещание и отчитали, как мальчишку. Хорошо хоть без свидетелей!

Обухов слушал нового начальника, опустив голову, и пытался вычислить, почему так нежданно-негаданно ветер подул в другую сторону. И вдруг тот упомянул имя профессора Ладышева, уважительно добавив, что считает себя его учеником и гордится этим. А еще... ошарашил новостью: Валерия Петровна и была тем гинекологом, который просмотрел криминальный аборт! Всю же вину тогда свалили на молодого хирурга, сына профессора, за которого, между прочим, она собиралась замуж. Но как только пациентка умерла и прокуратура завела дело, невеста Ладышева– младшего выскочила замуж за заместителя министра, который помог ей выйти сухой из воды.

Все это звучало как сущий вздор. Обухов не поверил своим ушам, поднял голову, непонимающе уставился на мужчину в кресле. Тот отвел глаза и как бы между прочим поинтересовался: почему Юрий Анисимович хлопочет за Лежнивец? По его мнению, такой человек, как она, не может и не должен работать начмедом в одной из лучших городских больниц. Ведь это бросает тень на все ведомство! К концу выволочки начальник недвусмысленно намекнул: такие проколы с подбором кадров чреваты для карьеры самого Обухова.

Втянув голову в плечи, Юрий Анисимович заизвинялся, стал мямлить что-то вроде обещаний впредь досконально изучать личные дела сотрудников. А вернувшись в кабинет, долго приходил в себя, глотал успокоительные таблетки, запивал их сердечными каплями. И все время прикидывал: как теперь быть с Валерией? Вспомнился первый день их знакомства, и до него вдруг дошло: он повелся тогда, как мальчишка, на ее женские прелести, а она его просто использовала.

Все женщины – продажные шлюхи! Все без исключения! Особенно карьеристки – эти отца родного сдадут ради одной ступеньки вверх! И его супруга не лучше. Ее ведь тоже кто-то продвигает. Обухов слишком хорошо знает: сами по себе такие дела не происходят! Фу, какие шлюхи! Одним голову дурят, с другими спят. Понятно теперь, почему Валерия словом не обмолвилась, что знакома с Ладышевым-младшим. И не просто знакома, а, оказывается, собиралась за него замуж!

«Потаскуха! Сволочь, б... – дернув собачий поводок, Обухов едва слышно выругался, осмотрелся: Валерия уже на месте. Теперь главное, чтобы поблизости не оказалось любопытных глаз. – И тогда, сучка, с двумя спала, и сейчас. И меня при себе держит, и Ла– дышева. А ведь сегодня он не последний человек в медицинском бизнесе. Выходит, нас обоих использует. Ну и сволочь же!.. Жаль, нельзя ее прямо сейчас послать подальше. Опасно, очень опасно приблизился... Такая будет мстить, ни переднем не остановится... А о Ладышеве для начала надо выпытать побольше...»

– Привет! – проходя мимо скамейки, на краешке которой, подстелив пакет, сидела Лежнивец, глухо поздоровался Юрий. – Иди следом, только на расстоянии.

– А собака? – округлила та глаза. – Я боюсь больших собак!

– Людей надо бояться, – процедил сквозь зубы Обухов. – Отвела мне роль слепого котенка в своих интригах? Давай выкладывай все с самого начала, не стесняйся.

– С какого начала?

Прихватив пакет, Лера растерянно засеменила следом – с другой стороны, подальше от пса.

– Как оперировала вместе с сынком профессора Ладышева, как спала с ним, замуж навострилась, – перечислил Юрий. – И не пытайся врать, что не поддерживаешь с ним отношений. Не поверю,

прошипел он.

– Но это правда! Мы не виделись с того времени, как расстались... Много лет, – с жаром принялась было оправдываться Валерия, как вдруг поняла, что признала факт более близкого знакомства с Ладышевым, и прикусила язык.

Впрочем, похоже, отрицать все бессмысленно. Уж слишком воинственно настроен Обухов.

– Предположим, – усмехнулся он. – Только я перед уходом с работы освежил в памяти статью о профессоре и заметил одну странность: с чего бы это журналистка тебя пожалела? Ни имени не назвала, ни фамилии. От самого Ладышева поступило такое указание? Ты ему карьеру и жизнь едва не сломала, а он, выходит, вдруг все забыл? Так не бывает. Признавайся, часто с ним спишь?

– Юра, ты с ума сошел! – округлила глаза Валерия. – Честное слово, я ничего не знала о нем долгие годы! Да, я разыскала его после выхода статьи. По одной простой причине: я испугалась. Вдруг он станет мстить? Только встретиться он отказался. Категорически.

– А мне почему ничего не сказала?

– Юра, неужели ты не понимаешь почему? – для убедительности Валерия театрально прижала руки к груди. – И та операция, и Ладышев – это ведь черные дни в моей жизни! Не рассказывала, потому что боялась: не поверишь, перестанешь мне помогать, поддерживать, – на ее ресницах заблестели слезы.

– Так все-таки «помогать»... – хмыкнул Обухов. – А я думал, у нас любовь. Не хнычь, нет веры ни тебе, ни твоим слезам.

– Ну конечно, любовь! – смахнув слезу, подхватила Валерия.

– С Ладышевым у тебя якобы то же самое было, – как бы между прочим заметил Обухов и, посмотрев на засуетившегося пса, остановился: кажись, тот присмотрел место для «большого дела». – Даже замуж собиралась!

– Не собиралась я за него замуж! Ты же знаешь мою историю: Петр – отец Софьи. А легкий флирт с коллегой никто не запрещал. Какой Ладышев? Кто тебе наплел такие бредни?

– Неважно, – насупился тот. – Важно другое. Наш новый начальник – бывший ученик профессора Ладышева. А ты – одна из виновниц скандала и того, что он умер. Гинеколог, просмотревший криминальный аборт, сваливший вину на молодого хирурга... Понимаешь, чем тебе это грозит?

Валерия, охнув, побледнела.

– Но откуда... он узнал, что я – тот гинеколог? Фамилию сменила, столько лет прошло... – забормотала она. – Юра... это все статья виновата! Это заговор против меня! Удавила бы журналистку!!!

При чем здесь журналистка? И тогда, и сейчас она делала свое дело. Надо сказать, профессионально. А вот ты не смогла следы запутать. Поэтому и говорю: людей надо бояться, – дернул он за поводок завершившего «дело» пса. – Меня тебе удалось провести: одни положительные характеристики в деле, не придраться. Только главного ты не учла: много свидетелей осталось. Среди них – приближенные к семье профессора. Они-то о тебе знали гораздо больше, но молчали, пока твой супруг был при власти. Но вот время пришло – кому-то захотелось вытянуть на свет ту историю и... убрать тебя с дороги. Так что, возможно, никакой это не заговор, – рассудительно втолковывал Обухов свое видение ситуации.

– Заговор! Я уверена, – не согласилась Валерия. – Для того я и встречалась с Вадимом, чтобы узнать... – она испуганно осеклась и тут же поправилась: – С Вадимом Сергеевичем.

– И все-таки с Вадимом, и все-таки встречалась!.. – не удержался Обухов. – Лера, Лера!.. Ты не устаешь меня удивлять.

– А что мне оставалось делать? – огрызнулась Валерия. – Для меня эта статья – как топор над головой! – она запнулась и посмотрела на Обухова. – Думала, что все всё забыли, потому и тебе ничего не сказала. И с Ладышевым встречалась, чтобы выяснить, почему статья вышла именно сейчас, когда мне реально светит повышение.

– С трудом верится... – Обухов нахмурился. – Он же не женат до сих пор? Надеялась освежить роман?

– Юра! Юрочка, дорогой, Ладышев мне и тогда не был нужен, а теперь подавно! – снова сменила тон Лера. – Да и я ему не нужна. Он же вот-вот женится на дочери Балай!

– Что-что?.. Об этом ты тоже забыла мне рассказать?

– Не успела, сама только сегодня узнала, – виновато потупила глаза Валерия. – Глупец! Балай – страшный человек. Она – одна из тех, кто погубил его отца!

– Ты откуда знаешь?

– Оттуда... – Лера напряженно думала. – Только она могла доложить обо мне начальству, больше некому... А ведь я знаю, как вывести ее из игры! – вдруг воскликнула она.

– То есть? – Обухов даже приостановился, посмотрел на нее с недоверием. – Говори.

– Я потому и спрашивала о ней у тебя раньше. Сомневалась, но теперь уверена: именно Балай заказала первую статью! Много лет назад следователь в разговоре... в разговоре с моим адвокатом, – добавила она после небольшой заминки, – упоминал ее фамилию... А поскольку отношение нового начальства к памяти профессора Ладышева трепетное... Сам понимаешь, чем это...

– Ты ничего не путаешь? – перебил ее Обухов. – Доказательства ость?

– Нет. Пока нет... Но будут. Я найду!

– Адвоката? Или следователя?

– Доказательства, – Лера замялась.

О том, что она уже успела встретиться с Войтковым и тот пролил свет на роль Балай в смерти профессора, но категорически отказался подтвердить свои слова в случае необходимости, говорить Обухову не стоило. Это означало бы признать, что она действительно вела за его спиной свою игру.

– К сожалению, человека, которому тогда поручили уладить мое дело, уже нет в живых, – решила она соврать и закрыть тему.

– Жаль... А если журналистку расспросить? – предложил Обухов.

На сегодняшний день в нейтрализации Людмилы Семеновны

Балай он был заинтересован не меньше. Не раз задумывался об этом и прежде, но не знал, как подступиться. Хитрая, коварная баба, страшный человек – в этом Валерия права. Если уж Балай запишет кого-то во враги, то не успокоится, пока не уничтожит. Это он наблюдал не единожды.

И все же набрался храбрости, пошел наперекор, представив начальству кандидатуры новых людей. А старых предложил или отправить на пенсию, или же сместить в силу неблагонадежности, подозрения в коррупции. И Балай в таком импровизированном списке значилась одной из первых, пусть и бездоказательно. Главное, в каком свете преподнести кандидатуру на выбывание. Но это Обухов перенес на второй этап, к которому следовало подготовиться – собрать доказательную базу. Но, похоже, он поторопился и теперь сам стал первым кандидатом на уничтожение в черном списке Людмилы Семеновны.

– Бесполезно, – отмахнулась Валерия, наблюдая за Обуховым. Как ей показалось, гроза миновала: тот переключился на Балай и ищет возможность свести счеты с ней. – Но я что-нибудь придумаю. Юра, если мне удастся доказать ее причастность к профессорскому делу, как ты думаешь...

– Забудь, – не дослушав, отрезал тот. – Забудь о повышении. И моли Бога, чтобы за тобой сохранили место начмеда. Сама виновата, – безжалостно похоронил он мелькнувшую у Леры надежду. – Ищи доказательства. Это в твоих интересах.

«Вернее, в моих, – поправил он себя мысленно. – Уберу с дороги Балай – станет легче дышать. И Лежнивец полетит у меня с начмедов со скоростью света! Это ж кого надумала вокруг пальца обвести, сучара неблагодарная!» – не оглядываясь, он побрел вслед за псом в сторону дома...

Сделав копию кассеты, Потюня выглянул в окно. Дождь почти прекратился, небо, час назад придавленное свинцовыми тучами, стало выше, посветлело. И пусть где-то за домом еще громыхало – гроза ушла.

«Надо ехать к Ладышеву! – после повторного прослушивания записи Веня был настроен решительно. – Дальше сам пускай разбирается. А то сделали Катю крайней...»

Взяв мобильник, Потюня отыскал номер. Первый звонок сбросили, что вполне ожидаемо. Но Веня был настойчив. Наконец в трубке раздалось раздраженное:

–Да!

– Вадим Сергеевич?

–Да.

– Добрый вечер! Вениамин. Потюня.

– Понял... Извините, занят. Ужинаю. Перезвоню позже, – коротко “ ответил абонент, явно желая отделаться от собеседника.

«Еще чего! – возмутился Веня. Чутье подсказывало: никто не станет ему перезванивать. И трубку больше не снимет. – Ужинает он... Послушаешь кассету – забудешь о еде!»

– Нет, у меня срочный разговор.

– Подъезжайте завтра с утра в офис, поговорим, – Ладышев был непреклонен.

Прочитав имя «входящего», он не ответил на первый звонок. Если бы не укоризненный взгляд матери, абонент Потюня так и остался бы при своих интересах.

– До свидания! – жестко попрощался Вадим и вдруг услышал:

– Стойте! У меня есть аудиозапись, из которой понятно, кто заказал статью против вашего отца!

– ...Откуда она у вас? – после паузы уточнил Вадим.

Отложив нож и вилку, он встал с табуретки и, показав матери

знаком, что должен поговорить, покинул кухню.

– Случайно нашел среди старых Катиных записей. На кассете разговор с женщиной, которая уговаривает ее написать статью. И еще много чего.

– Вы уверены? Это именно тот разговор?

«Голос изменился, – облегченно выдохнул Веня. – Значит, для пего это важно».

– Более чем! Теперь понимаете, что нам надо встретиться? Или ны готовы подождать до утра? – насмешливо уточнил он.

– Нет. Сегодня. Вы где находитесь?

Поскольку «для сугреву» были приняты пятьдесят граммов коньяка, сам сесть за руль Вадим не мог. Придется вызывать такси.

– Я к вам сам подъеду, – предложил Потюня. – Вы сейчас где?

– У матери в гостях. Записывайте адрес...

– Не надо. Помню. Улица Пулихова. На память пока не жалуюсь.

Как только заеду во двор – наберу.

– Хорошо. Жду.

Вадим сунул телефон в карман спортивных брюк да так и остался стоять в прихожей.

«Случайно нашел среди старых Катиных записей», – повторил он про себя слова Потюни. – Почему же она сама не нашла? Ведь понятно: кто-то же снабдил ее материалом для статьи. Но и словом не обмолвилась. Вопрос – почему? Впрочем, какая разница? Для меня главное – узнать, кто заказчик».

– Вадим, ты почему не идешь? Ужин стынет... Что-то случилось?

– заволновалась мать.

– Все в порядке, – успокоил он, вернувшись к столу. – Знакомый подъедет, надо перекинуться парой слов. Я отлучусь ненадолго...

– Вадим взялся за столовые приборы и вдруг понял: аппетит пропал. – Пожалуй, лучше подожду его внизу, – посмотрел он на часы.

– Артем хотел о работе поговорить... – забеспокоилась Нина Георгиевна. – Для себя или для будущей супруги.

Словно не услышав, Ладышев вышел из кухни, но вскоре вернулся и протянул гостю визитку.

– Завтра позвонишь около девяти утра. Назначу время – подъедешь, все обсудим. Вакансий на сегодняшний день нет, но, пожалуй, еще один человек в Германии мне не помешает.

– Вот видишь! – торжествующе улыбнулась Нина Георгиевна. – Не тебе, так Кирочке работа найдется.

– Кому? – обернулся Вадим на выходе из кухни.

– Кирочке. Так зовут невесту Артема, – пояснила мать. – Она тоже из иняза. Ты надолго? У нас еще торт! – напомнила она.

– Не знаю. Но постараюсь быстро, – Вадим взял ветровку. – Покурю заодно.

– Бросал бы курить! – мать укоризненно покачала головой. – Знал бы отец!..

– Мам, сама рассказывала: он бросил курить, когда я родился. Родится у меня сын – брошу, – пообещал уже на пороге.

– Дай-то Бог! Почту заодно проверь, пожалуйста! – прокричала в закрывающуюся дверь Нина Георгиевна. – А тему диссертации уже выбрал? – вернулась она к разговору с любимым учеником.

Вадим вышел во двор. Рядом с подъездом освободилось не одно, а целых два места, и он решил перегнать свой эксклюзивный автомобиль ближе к дому – пусть лучше ночует под окнами. К тому же ждать, ничего не делая, он не умел.

Переставив машину, Ладышев заглушил двигатель и сразу заметил в зеркале: припарковавшееся сзади авто мигнуло фарами.

– Присаживайтесь, – приоткрыл дверцу Вениамин.

– Где запись? – нетерпеливо спросил Вадим.

– Здесь, – протянул тот пакет. – И диктофон, и кассета.

Ладышев взял пакет, вытащил диктофон, повертел в руках, нажал «play».

«Здравствуйте... – послышалось почти сразу. – Людмила Семеновна...»

«Балай!» – сразу узнал он голос и, бессильно откинув голову, прикрыл глаза, перед которыми сразу все померкло.

Словно кто-то выключил свет в душе, погрузив мир в беспросветную черноту...

Промокнув до нитки, с гудящей после напряженного дня головой Людмила Семеновна открыла входную дверь, сбросила в прихожей грязные туфли, стянула пиджак, юбку, блузку, белье и раздраженно швырнула их на пол санузла. Прихватив пакет с продуктами, голая поспешила на кухню, оторвав ломоть хлеба, достала из пакета недоеденный на работе кусок колбасы, впилась в него зубами. Тело лихорадило, в висках пульсировало – то ли от холода, то ли от нервного перенапряжения.

Не переставая жевать, с зажатыми в руке колбасой и хлебом хозяйка поднялась наверх: срочно одеться! Нельзя заболеть в такой ответственный момент! Набросив теплый халат и продолжая активно работать челюстями, она присела в кресло рядом со шкафом. Следовало немного передохнуть, успокоиться. Несмотря на принятые утром лекарства, скорее всего, подскочило давление: ощущение давящего обруча вокруг головы, тупая боль в затылке. Управившись с колбасой, она потянулась за тонометром на тумбочке: так и есть – почти двести! Надо срочно что-то принять. Жаль, все лекарства остались внизу.

В былые времена Людмила Семеновна безотлагательно занялась бы здоровьем: легла бы в стационар, обследовалась, «откапалась», поехала в санаторий. Но сейчас не до того: каждый день преподносил все новые неприятности, которые наслаивались друг на друга, не щадя изматывали немолодой уже организм.

И вот сегодня чаша весов наконец склонилась в ее сторону. Хоть она еще и не видела запись на диске, чутье подсказывало: получен важный, может быть, главный козырь в борьбе с противником.

«Никудышный из тебя охотник, Обухов! Возомнил, что загнал меня в угол и я, поджав хвост, трепещу, ожидая выстрела в лоб? Как бы не так, дружок!» – Балай самодовольно усмехнулась.

Не учел Юрий, что загнанный в угол зверь вдвойне опасен: когда терять нечего, он может изловчиться и сам вцепиться тебе в горло. Пусть даже это будет последний бой. Вот и она после дневного совещания у нового начальника набралась смелости и попросила уделить ей несколько минут для личного разговора. И столько в ней было напора и решимости, что тот не смог отказать.

Балай долго не расшаркивалась и с ходу выдала о Лежнивец все, что знала, начиная с давней неудачной операции. Выслушав, начальник коротко поблагодарил и пообещал разобраться и принять меры. При этом с трудом скрывал эмоции, даже побелел от негодования, стоило Людмиле Семеновне упомянуть имя профессора Ладышева и навести на мысль, что непрофессионализм и низкие моральные качества врача-гинеколога определенно сыграли роль в его смерти.

Из кабинета она вышла торжествуя: при нынешнем руководстве на карьере Валерии Петровны можно поставить большой жирный крест! Это подтвердило следующее совещание, после которого Обухова попросили остаться. О причине Людмила Семеновна догадывалась: как пить дать поставят на вид его хлопоты о Лежнивец!

Отчасти поэтому, заполучив диск с очередным компроматом на Валерию Петровну, Балай не торопилась его просматривать. Успеется. Сейчас надо продумать дальнейшую стратегию: немного выждать или прямо завтра еще раз попроситься на прием? До окончания ее контракта оставалось совсем немного, и на сегодняшний день это главный вопрос. С предавшим ее Обуховым, так и быть, разберется позже – там тоже непросто придется с учетом депутатского статуса супруги.

На первом этаже хлопнула дверь, послышался стук каблуков.

«Вернулась красавица, – хмыкнула Балай. – Кто бы сомневался!»

– Ну что, нагулялась? Может, решила за ум взяться? – спускаясь по лестнице, начала она вправлять мозги дочери, но, заметив, что та тоже промокла до нитки, не терпящим возражений тоном скомандовала: – Немедленно в горячую ванну! После поговорим...

Не проронив ни слова, Кира опустила голову и поплелась наверх. Защелкнув дверь ванной, открыла кран, содрала прилипшую к телу одежду и приблизилась к зеркалу. Выглядела она неважно: подтеки размазанной туши, растрепанные мокрые волосы. Да еще это жуткое состояние – мутит, кружится голова, клонит в сон.

«Неужели залетела? Как не вовремя! – досадливо скривилась она и вытащила из сумки косметичку, где в укромном карманчике лежали презервативы и тест на беременность. – ...Так и есть! – Кира швырнула тест-полоску в урну, но, подумав, достала, завернула в туалетную бумагу, затем в целлофан и спрятала в сумочку. – Как же я оплошала? Всего один день пропустила, не выпила таблетку... И что теперь делать? Не рожать же. Дети пока в мои планы не входят!» – подумала она раздраженно.

Для начала следовало принять ванну погорячее. Никогда прежде не помогало, но вдруг? Открутив до упора кран с горячей водой, Кира присела на крышку унитаза.

«Два вакуума, один аборт... В последний раз доктор пугала бесплодием. А может, все-таки родить? – вернулась она к размышлениям. – Нет... Никаких детей, тем более от Артема! Пусть он и гениальный, все равно нечего нищету плодить. К тому же далеко не красавец... Вот от Ладышева родила бы: и умен, и обеспечен, и собой недурен. Только с ним такой номер не прошел. Все у него было под контролем – неважно, трезв или пьян. Не человек, а ходячий автомат!»