Текст книги "Бесконечность любви, бесконечность печали"

Автор книги: Наталья Батракова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)

Узнав об этом, Кира впала в отчаяние: как теперь выкручиваться? А если он проговорится, что давно ее не видел и понятия не имеет, с кем она встречалась последние месяцы? Да мать ее просто убьет! Поэтому она изо всех сил стала пытаться заполучить Ладышева хотя бы на одну ночь. Увы, нарвалась лишь на грубость. Он не постеснялся заявить в резкой форме: между ними все кончено!

Кира поначалу запаниковала, но, поразмыслив, нашла выход: решила пожаловаться матери,

что так называемый жених ее бросил. И даже разыграла перед ней целый спектакль о «разбитой любви». Мать не осерчала, а лишь глубокомысленно заметила: все еще только начинается, и если ничего не вышло у непутевой дочери, то у нее обязательно получится. От предложения, которое она собирается ему сделать, не отказываются.

Но Ладышев отказался, чем смертельно обидел Балай. А тут еще выяснилось: у него появилась пассия, к которой он питает нежные чувства, и вроде даже собирается жениться. Такого двойного удара Людмила Семеновна, понятное дело, снести не могла. После визита гостя она долго приходила в себя, клялась отомстить, пыталась кому-то звонить, глотала лекарства.

Наблюдая за ней, Кира усмехалась: «Ну что, получила? Вот так, дорогая мамочка, и на старуху бывает проруха! И как славно, что Ладышев тебе сам отказал! Теперь хоть отстанешь от меня со своими фантазиями!»

В дальнейшие разборки между ними Кира почти не вникала: так, краем уха выслушивала иногда победные отчеты матери, как ей удалось нейтрализовать соперницу или лишить компанию Вадима победы в тендере. Распаляясь все больше, Людмила Семеновна хвасталась: вскоре камня на камне не оставит от него и его бизнеса. Вот только сначала разберется с проблемами на работе.

Словом, после Нового года мать находилась в состоянии постоянных боевых действий, и Кира старалась ее не отвлекать, лишь бы не приставала с очередными бредовыми идеями. И по вечерам все чаще стала дожидаться ее дома. Она вдруг почувствовала усталость от прежней бесцельной жизни, от клубов, от похотливых толстосумов. Да и возраст давал о себе знать: сражаться с малолетними потаскушками за очередного богатенького буратино она считала ниже своего достоинства. Хотелось глобальных перемен.

А тут еще бывшие однокурсницы подливали масла в огонь, хвастаясь в соцсетях супержитьем-бытьем за границей. Оказалось, пока она здесь занималась непонятно чем, эти серые мышки разъехались по разным странам, продолжили учебу, устроились на хорошую работу, а то и замуж удачно повыскакивали, детей нарожали. Но чем она хуже? И училась получше многих, и внешними данными природа наградила. Эх, надо было и ей сразу после учебы уехать, однако разве с матерью поспоришь?

«И здесь обеспеченных женихов хватает! Так что даже не думай», – как отрезала она тогда.

Как же, хватает! Столько потраченных впустую лет... К тому же Минск – город маленький, и не исключено, что мать узнает о тайной жизни дочери. Тогда рассчитывать на ее милость точно не придется. Так что надо уезжать за бугор, пока не поздно!

«Но как? С чего начать? Кто поможет? – ломала она голову, сидя перед монитором. – Задача со многими неизвестными...»

Помощь пришла неожиданно. На вечере встречи выпускников (куда, кстати, идти не хотела, так как не имела чем похвастаться перед бывшими однокурсниками) Кира встретила Артема Захаре– вича, который учился на немецком факультете и которого еще на втором курсе по воле матери она вычеркнула из списка ухажеров. Но до этого пару месяцев с ним повстречалась. Этот неказистый на вид, хилый и ушастый очкарик оказался невероятно настойчивым: ходил следом, покупал жалкие цветочки, приглашал в кафе. Вот только денег у него хватало лишь на чашечку кофе.

Кира встречалась с ним скорее из жалости, пока не рассказала о нем матери и та не вынесла

вердикт: нечего тратить время на пустое! Умнице и отличнику Захаревичу не повезло не только с внешностью, но и с родословной: отец и мать – простые рабочие, семья живет в скромной квартире в Заводском районе. Что с него возьмешь? Кто ему поможет пробиться в жизни? После этого разговора Кира постаралась Артема в упор не видеть.

Давно это было, еще до того, как стала вести двойную жизнь. И вдруг на встрече выпускников она узнала: Артем второй год живет в Германии! Заканчивает магистратуру, получил предложение учиться дальше и преподавать.

У нее дыхание перехватило от такой новости: надо же, без роду без племени, а так повезло в жизни! Но как только шок миновал, в голове стали зарождаться интересные мысли, которые довольно быстро выстроились в упорядоченный план.

«А что если с Артемом выехать за границу? На законных основаниях, со всеми вытекающими преференциями получить вид на жительство, закрепиться на месте. А дальше – жизнь покажет...» – рассуждала она, не забывая время от времени посылать улыбку сидевшему на другом краю стола смущенному общим вниманием Захаревичу.

Кто-то за него радовался, кто-то откровенно завидовал. Некоторые из бывших однокурсниц, как и Кира, пытались строить глазки. Но их ждало полное фиаско. К концу вечера Терентьева завладела вниманием Артема окончательно и бесповоротно. Позволила проводить до такси, поцеловать, а буквально через день осчастливила не только визитом к нему домой, но и в постели. Ошарашенный скоростью развития событий и до сих пор в нее влюбленный Захаревич не преминул предложить девушке руку и сердце. Кира для приличия взяла тайм-аут на раздумье и на следующий день ответила согласием.

«Как все оказалось легко и просто! – ликовала она. – Еще неделю назад не могла ничего придумать, а здесь такой фарт!»

Так что первый этап плана предстоящей эмиграции можно было считать успешно завершенным – потенциальный жених уже в наличии. Теперь предстоял второй, посложнее: заручиться если уж не поддержкой, то хотя бы непротивлением матери. Впрочем, это из области фантастики, а потому Кира посчитала за лучшее ничего ей не сообщать, тянуть до последнего, пока в паспорте не появится штамп о браке.

Так оно и вышло бы, если бы не Артем со своим желанием «все сделать, как положено»: вдруг без предупреждения заявился к Кире домой с двумя букетами цветов – для невесты и будущей тещи. Хотел познакомиться, попросить у нее руку дочери, надеясь на родительское благословение. Людмила Семеновна поначалу лишилась дара речи от такой наглости, но довольно быстро пришла в себя, бесцеремонно выставила молодого человека за дверь, а дочери закатила такой скандал, что той пришлось забаррикадироваться в своей комнате. Иначе мать точно покалечила бы ее под горячую руку.

Рассердившись на Артема за то, что он все испортил, Кира поняла: теперь терять нечего – жизни мать все равно не даст. Рано утром она собрала необходимые на первых порах вещи, села в машину и уехала к Захаревичу. Чему тот, сбитый с толку вчерашним приемом и ночным телефонным разговором с невестой на повышенных тонах, очень обрадовался. Как, впрочем, и его родители, далекие от интриг простые, добрые люди. Приняли Киру, как родную, обогрели, накормили. Не давали скучать, пока сын ненадолго уезжал в Германию.

Надо сказать, за время, проведенное в семье Захаревичей, Кира ни разу не пожалела, что ушла из дому. Пусть у них малогабаритная «трешка», где все периодически натыкаются друг на друга, но зато и относятся они друг к другу с теплом, заботой и пониманием. Никто ее не поучает, как жить, не лезет в душу, все берегут ее покой и сон. К тому же в доме у Захаревичей всегда убрано, на плите – приготовленная хозяйкой еда. Словом, она только сейчас узнала, что такое настоящая семья.

Но имелись и минусы такой жизни, к которым она не была готова. В первые же выходные будущие родственники решили свозить ее на дачу, показать семейную ценность – скромный, после зимы пропитанный сыростью домик на пяти сотках. Отправились за тридцать километров от Минска на старенькой машине, под потолок заставленной ящиками с рассадой...

Ей, изнеженной, пришлось помогать и полы мыть, и в земле ковыряться. Разглядывая вечером сделанный накануне маникюр, Кира едва не плакала: скорее бы все закончилось! Надо срочно расписываться с Артемом и бежать отсюда. Подальше от матери, подальше от будущих родственников. Она хочет сама строить свою жизнь, ни от кого не зависеть, ни от чьих желаний! С Захаревичем – или без него, но она своего добьется: будет жить долго, счастливо и обеспеченно. Если муж не оправдает ее ожиданий, найдет другого. При ней ум, красота, умение манипулировать людьми – главное, чему научила мать.

Однако было еще одно «но». Как оказалось, Артем пока не принял решение, вернуться ему на родину или остаться в Германии. И псе из-за родителей. Они хоть и гордились успехами сына, особого восторга по поводу его планов жить за границей не испытывали. Скорее, наоборот, пытались убедить вернуться. И Киру хотели склонить на свою сторону, но та кротко отвечала: все решать самому Артему. Лукавила, конечно. Наедине с ним она жестко гнула « мою линию, убеждала, что нельзя идти на поводу у родительского эгоизма и куда разумнее отсюда уехать.

Артем вздыхал, вроде соглашался, но решимости это ему не добавляло. И тогда Кира придумала заручиться поддержкой той, кого, по его рассказам, он боготворил – преподавательницы немецкого, которая когда-то рассмотрела в мальчике талант. Благодаря ее помощи Захаревич и в университет поступил, и в магистратуру в Германию попал.

Кира почему-то не сомневалась: эта женщина сможет убедить любимого ученика не упустить шанс и продолжить учебу за границей. Так что встреча с ней была больше ее инициативой: сначала настояла пойти в ЗАГС и подать заявление, а затем убедила, что не стоит откладывать – прямо сейчас можно навестить уважаемого человека и пригласить на свадьбу.

Разве Кира могла предположить, что эта женщина – мать Вадима Ладышева? Какой коварный поворот судьбы! А если бы она вовремя не сориентировалась и не сбежала и Вадим застал ее за чаепитием? Тогда полное крушение всех планов! Он бы точно не преминул поквитаться с ней за то, что успела натворить Людмила Семеновна: разлучить с любимой женщиной, лишить победы в тендере – такое не прощается.

Неприятной встречи удалось избежать, но и с Артемом пришлось поссориться: она так и не смогла внятно объяснить причину бегства. Впрочем, он все равно позвонит, никуда не денется. Потому что любит, в чем Кира не сомневалась. Главное, надо как– то самостоятельно дожать Захаревича с переездом в Германию и свести к минимуму его общение с Ниной Георгиевной. Как же опрометчиво они успели пригласить ее на свадьбу! Неровен час, заявится вместе с сыном. И что тогда? Сбегать и с собственной свадьбы?

И мать тоже давно пора поставить на место. Терпеть дальше ее диктаторские выходки не осталось ни сил, ни желания. И сегодня Кира домой ни за что не приехала бы, если бы не обстоятельства: пока бежала к машине, промокла до нитки, затем поссорилась с Артемом. Куда было деваться? Не мерзнуть же на улице? Да и вещи пора сменить: жара, а ей и надеть нечего, все летние наряды остались дома в шкафу

Достав с полки белье, Кира приблизилась к двери и прислушалась: абсолютная тишина, никаких звуков. Неужели мать угомонилась? Странно... Обычно она успокаивалась лишь после того, как Кира в слезах вымаливала прощение. Или новую хитрость изобрела? Вполне возможно.

Одевшись, Кира медленно повернула защелку, приоткрыла дверь – никого. Осмотрелась, на цыпочках вышла в холл второго этажа, глянула вниз на лестницу – пусто, ни звука, ни шороха.

«Точно что-то задумала, – криво усмехнулась девушка, забежала в ванную и быстро закрылась на замок. – Пусть подождет, побесится от злости... Все ясно: нашла упаковку от теста, – обратила она внимание на перевернутую мусорку. – Пинкертон проклятый!»

Наложив крем на лицо, Кира не спеша подсушила феном волосы и вернулась к теме беременности.

«И без того голова кругом от проблем, – раздраженно размышляла она. Повернувшись боком к зеркалу, выгнула дугой спину, надула живот, глянула на отражение и брезгливо фыркнула. – Фу, уродина! Портить такую фигуру!.. Придется делать вакуум. Только бы Артем не узнал...».

Кира привела себя в порядок, подошла к двери и снова прислушалась: все-таки подозрительно тихо.

«Стоит, наверное, где-нибудь внизу, затихарившись, ждет, пока я вылезу, – хмыкнула она. – Надо быстренько собрать вещи и бежать, а то она найдет способ, как запереть меня в четырех стенах».

Опасливо открыв дверь, Кира перебежала из ванной в комнату, спешно собрала вещи в дорожную сумку, из тайника достала немного денег, проверила наличие ключей от машины и, стараясь не скрипеть, на носочках спустилась вниз. Гостиная была пуста.

«Значит, караулит в прихожей... Через подвал бежать? – вспомнила она об аварийной двери в котельной. – Эх, ключ в ящике на кухне!»

Увы, оставался только один путь – через прихожую. Нерешительно потоптавшись на последней ступеньке, Кира, вытянув шею, выглянула из-за угла и застыла. В метре от нее на полу в неестественной позе лежала мать: чуть согнутые в коленях ноги направлены в одну сторону, тело наклонено в другую, одно плечо упирается в каменную напольную вазу, шея и голова повернуты в противоположную...

– ...Ма, – чуть слышно позвала дочь. – Ма!.. Мама! – повторила она громче и вдруг испуганно завопила: – Мама, мамочка!!!

Бросив вещи, она опустилась на колени и принялась трясти мать. Людмила Семеновна не реагировала. Испуганно отпрянув, трясущимися руками Кира подтянула сумку и стала искать телефон...

Лера вернулась домой, зло швырнула на тумбочку ключи, сумку, сбросила туфли, прошла на кухню и поставила на плиту чайник. Все движения чисто механические, так как мыслями она находилась где-то далеко.

«...Повышение по службе не светит, мужа, можно сказать, нет, дочери – тоже. Любовник оказался трусом и предателем», – присев за стол, подбила она горькие итоги.

Понятно, что после разговора с Обуховым ни на какую дачу Лежнивец не поехала: не то настроение, чтобы устраивать разборки с Петром. За дочь она, конечно, еще поборется, но не сейчас. Сейчас силы нужны на то, чтобы любым способом сохранить должность начмеда.

Засвистел чайник, но Лере захотелось выпить чего-нибудь покрепче.

«Нервы ни к черту», – потянулась она к шкафчику, где стояла початая бутылка.

С некоторых пор пятьдесят-сто граммов коньяка вечером стали для Леры почти нормой. Иначе не засыпается.

«Сволочи, кругом одни сволочи! – опрокинула она вторую подряд рюмку, спрятала бутылку, хлопнула дверцей кухонного шкафчика и почувствовала, что нестерпимо хочет спать. – Тяжелый день... Пора в кровать, утро вечера мудренее».

Смыв макияж, Лера, еле держась на ногах, добралась до спальни, стянула покрывало, сунула в телефон подзарядку. Отреагировав на это, дисплей высветил пропущенные звонок и SMS от Обухова. Звонил пять минут назад, пока она была в ванной. Восклицательный знак в сообщении требовал срочно перезвонить. Сон как рукой сняло.

«А вдруг его грымза уже рядом? Лучше СМС», – решила Лера перестраховаться.

С некоторых пор в телефоне Юрия она значилась как «Концерты»: легче объясняться с супругой, если та начнет задавать вопросы. Скопировав полученное утром по рассылке приглашение от реального агентства на концерт заморской звезды, она перенаправила его Обухову. Звонок раздался практически сразу.

– ...Извини, пропустила...

– Значит, так, – он не слышал ее. – Все плохо, хуже не бывает.

– Что такое?

– Балай звонила, у нее на руках компромат. Свежий, сегодня снят... Ну как мы у тебя... короче, понимаешь.

– Врет! Не может такого быть! – не поверила Валерия. – Это она пугает, чтобы...

– Не врет, я ее, стерву, хорошо знаю... А вот ты... Что ты за руководитель, бл...! – повысил он голос. – Это же надо! Позволить установить камеру в своем кабинете!

Юра, я... Я тебя предупреждала, даже просила: давай отложим. Ремонт, полно народа, за всеми не уследишь. И кабинета пока у меня нет – временное рабочее место, – стала оправдываться Валерия. – Я завтра сама...

– Завтра? Это надо было сделать вчера!!! – заорал Обухов. – Найди камеру и вычисли тех, кто работает против тебя!!! И против меня тоже... Все, моя в дверь звонит, – резко перешел он на шепот.

Отложив телефон, Лежнивец посмотрела на часы. Скоро одиннадцать.

«Прямо сейчас ехать на работу и искать проклятую камеру? Придется... – попытавшись встать, она пошатнулась и без сил повалилась на кровать. – Когда же могли снять? Только сегодня. Юрий давно не приезжал... Приспичило ему! В комнату переговоров я перебралась позавчера, никакой камеры не видела, только столы и стулья. Когда же ее установили?.. Ключи у меня, а до этого были у секретарши, запасной комплект хранится у вахтера, и выдает он их под роспись... Полина! Только она знала, куда я перееду на время ремонта, – могла и дубликат сделать, и камеру установить! Как чувствовала: это засланный казачок! Бесполезно сейчас туда мчаться: сто процентов – никакой камеры там уже нет. Завтра прижму эту тварь. Никуда не денется, расколется! Так что спать, лучше пораньше встану.

Уже в полусне она настроила в телефоне будильник на пять утра и сразу же отключилась...

В ожидании новостей о состоянии матери Кира сидела на кушетке в больничном коридоре и искала в Интернете все, что связано с инсультом. Слово такое она прежде слышала, но вот насколько опасен этот диагноз, заинтересовалась впервые.

«Третий час ночи, и хоть бы кто слово сказал! Вот она, наша хваленая медицина! – почувствовав, как затекла спина, Кира попыталась найти более удобное положение. Мимо на каталке провезли очередного больного, вокруг которого суетились медики. – Везут и везут, прямо конвейер... А если доктор скорой прав? Как он сказал? После инсульта или смерть, или инвалидность. Цинично, но ведь правда, – захлопнула она крышку телефона. – Уж лучше, как у отца: инфаркт – раз и нету. А теперь что? Мне всю жизнь за ней ухаживать?»

Наконец из распахнувшейся двери вышел доктор.

– Вы дочь Людмилы Семеновны? – поправив очки, на всякий случай уточнил он и представился: – Заведующий реанимацией Кульков.

– Как мама? – встрепенулась Кира.

Положение серьезное, – опустил взгляд доктор. – Весь необходимый комплекс терапии мы провели, больная подключена к системе жизнеобеспечения... Но... Порадовать вас пока нечем. Вы не скажете, как долго она находилась без присмотра? Хотя бы приблизительно.

– Ну... я уже говорила доктору скорой, – пожала плечами Кира. – Я принимала ванну, когда погас свет. С мамой на тот момент все было хорошо. Затем... – она замялась. – Дали свет, я вернулась в ванну, после привела себя в порядок, оделась, забеспокоилась, что ее долго не слышно, спустилась вниз – а она лежит... Примерно, сорок минут... ну пятьдесят максимум.

– Много... – удрученно вздохнул заведующий. – Пока приехала скорая, пока к нам доставили... Если бы хоть на полчаса раньше, возможно, удалось бы... Словом, кровоизлияние не было бы таким обширным, – пояснил он максимально доходчиво. – Она жаловалась на давление? Что-то постоянно принимала?

– Жаловалась, – кивнула Кира. – И таблетки какие-то пила. Она постоянно в сумочке их носила. Но я... Я не медик, никогда не вникала, какие. Она нервничала в последнее время много, говорила о проблемах на работе.

– Понятно. Вы могли бы дома заглянуть в сумочку и посмотреть, что она принимала?

– Да, конечно. А сейчас мне к ней можно?

– Нет. Она... она спит. И вы езжайте домой, отдохните, – посоветовал доктор. – Если до утра она... В общем, дождемся утра.

По тому, как тщательно он подбирал слова, Кира поняла: положение матери – серьезней некуда.

«Неужели все? Неужели никакой надежды? – мелькнуло в голове. -Я не готова...»

Стало страшно.

– Она выживет? – ухватив доктора за рукав, спросила она с отчаянием. – Она врач, вы позвоните...

– Девушка, мы хорошо знаем, кто такая Людмила Семеновна, какую должность занимает. Но врачи – не Боги, – аккуратно убрал ее руку доктор, снял очки и стал их протирать салфеткой. – При таком диагнозе и у сильных мира сего, и у простых смертных шансы равные. Так что дождемся утра, а там решим, что делать. Пока остается только надеяться...

«...что доживет до утра», – мысленно закончил он фразу.

– А завтра можно ее навестить? Ну там покушать привезти...– неуверенно спросила Кира

– Посмотрим, – уклончиво ответил доктор. – Сейчас езжайте домой. Утром позвоните в справочную, вам все скажут.

– А вам можно позвонить?

– Лучше звоните на пост. В самом отделении я без телефона, – тактично пояснил отказ заведующий. – Я продиктую номер... Записали? Извините, мне пора. До свидания, – он сделал шаг в направлении дверей реанимации. -... Да, и вот еще что, – обернулся он, – на всякий случай предупредите родственников...

Заметив, как девушка вздрогнула, врач осекся, отвел взгляд.

– ...Хотя, пожалуй, пока не стоит, – пробормотал он и продолжил движение.

– У нас нет родственников... – донесся до него растерянный голос.

Остановившись, заведующий оглянулся на закрывшуюся за спиной дверь, подумал и направился в кабинет. Присев, пересмотрел лежащие на столе данные обследований, вытащил из ящика мобильник и набрал номер.

– ...Доброй ночи. Кульков. Извините за столь ранний звонок, но хочу доложить: несколько часов назад нам доставили Людмилу Семеновну Балай с обширным кровоизлиянием правой... Да, та самая, – подтвердил он. – Сделали все, что могли. Состояние очень тяжелое, можно сказать, критическое... Да... Да... Понял, – закивал он. – Нет, родственников нет, только дочь... Хорошо, жду звонка...

Домой Кира вернулась в пятом часу утра. Сбросила в прихожей обувь, добрела до дивана, не раздеваясь, легла на него, натянула на себя плед, закрыла глаза, но только стала проваливаться в дрему, как вдруг почудилось, хотя скорее уже приснилось, что наверху кто-то ходит. Сон как рукой сняло. Подхватившись, она испуганно вжалась в мягкую обивку, прислушалась. Вроде тихо. Показалось.

Однако страх не отпускал. Поняв, что не уснет, пока не убедится в отсутствии в доме еще кого-либо, она поднялась с дивана, на цыпочках прошла к лестнице и, задрав голову, стала медленно подниматься по ступенькам. За окнами уже светало, но в доме из-за местами задернутых штор продолжали царить сумерки. Добравшись до второго этажа, Кира не выдержала и зажгла свет. Сначала нажала один выключатель, затем по ходу все остальные. Обследовав свою и материнскую спальни, ванную, гостевую, она облегченно выдохнула: никого нет. Оставив свет на лестнице и в холле второго этажа, зашла в свою комнату, захлопнула дверь, крутанула защелку, стянула с кровати покрывало, заползла под одеяло, но стоило закрыть глаза, как снова почудилось, будто кто-то ходит.

Она вскочила, подбежала к двери, приложила ухо к деревянной поверхности... Тишина.

Так повторилось дважды. На третий раз Кира едва не заплакала: да сколько можно! Спать хочется – сил нет, а уснуть не получается – страшно. Так было всегда, когда она оставалась одна в доме: оставляла свет на лестнице, никогда не гасила ночник, просыпалась от каждого шороха. Теперь и подавно не уснет: из «командировки» в реанимацию мать, похоже, вернется не скоро. Если вообще вернется...

Эх, зря она не позвонила Артему по пути из больницы. Самолюбие не позволило: после любой, даже мелкой, ссоры первым должен повиниться Артем. Она его к этому уже приучила. Хотя, конечно, на сей раз могла сделать исключение – не мучилась бы, спала бы спокойно. Просто совсем из головы вылетело, что остается одна дома.

«Как она там? – вспомнив о матери, Кира глянула на дисплей телефона: начало седьмого. – И кто за ней будет ухаживать, когда выпишут? – вернулась она к выуженной из Интернета информации об инсульте и его последствиях. – Ведь, получается, ни отойти, ни уехать... Нанимать сиделку? А деньги где взять?.. Деньги! -

встрепенулась она. – Где же она прячет деньги? В сейфе? Надо поискать ключ в сумочке», – Кира вскочила с кровати.

Сумка, насколько она помнила, осталась на кухонном столе – там она искала паспорт матери для врача скорой. Несмотря на то что уже совсем рассвело, Кира продолжала передвигаться по дому с некоторой опаской – давал о себе знать пережитый ночью страх. Выглянув в холл, она прислушалась, посмотрела через перила вниз, подошла к лестнице, стала медленно спускаться. Однако стоило ей ступить на последнюю ступеньку, как с улицы послышался шум, затем грохот, словно что-то упало. Мгновенно развернувшись, она пулей взлетела вверх по лестнице, заскочила в свою комнату, захлопнула дверь, заперла на защелку, для надежности подставила под дверную ручку кресло, приблизилась к окну и отодвинула край занавески: никого не видно, кроме двух принявших угрожающие позы орущих котов. Похоже, что-то не поделили.

Кира опустила штору и отошла от окна. Понимая умом, что коты никакой опасности не представляют, тем не менее от повторной попытки сходить за сумкой она решила отказаться.

За спиной громко пискнул телефон: СМС. Схватив его трясущимися руками – нервы явно на пределе, – она открыла сообщение от Артема: «Солнышко, спишь? Прости меня...»

«Проснулся, вспомнил обо мне? Мог бы и раньше написать! А еще клянется, что любит!» – насупилась она и бросила телефон на кровать.

– Теперь он должен поплатиться за то, что так долго молчал, ведь это и по его милости она ночь не спала. Сузив глаза, Кира начала было продумывать план мести, как вдруг за дверью что– то скрипнуло – раз, второй. Словно кто-то тяжело поднимался по ступеням.

На мгновение ее сковал ужас. В следующую секунду она схватила телефон, запрыгнула на кровать, вжалась в стену и, не сдерживая себя, запричитала в трубку:

– Артем, миленький, приезжай! Прямо сейчас! Я боюсь! Пожалуйста, приезжай! – срываясь на истерику, заголосила Кира. – У мамы инсульт, она в больнице. Я одна, и кто-то ходит по дому. Мне страшно-о-о!..

– Кира... Что ж ты раньше не позвонила? Я еду! Я быстро! Запри дверь и никого не впускай!.. – в трубке послышался какой-то грохот.– ...Телефон уронил! Сейчас...Уже оделся...Вызову такси и тебе перезвоню!

Дрожа всем телом, Кира закуталась в одеяло, вся съежилась и стала ждать.

– ...Бегу вниз... – сквозь слышимый в трубке топот вскоре отчитался Артем. – Сказали – пять минут... Лифт, как назло, не работает... Ты как?

– Никак, – всхлипнула девушка. – Страшно.

– А что с мамой случилось? Почему мне не сообщила?

– А ты почему не позвонил? Не видел, как я психовала?

– Так ведь я не понял, что случилось... Марьяливо, пожалуйста, и как можно быстрее, – поторопил он, вероятно, водителя такси.

– Уже еду! – доложил Кире и продолжил: – Едва тебя догнал, а ты села в машину и умчалась. Бросила одного, под дождем...

– Я...я торопилась к маме! – тут же сориентировалась по ситуации Кира. – Просто не могла тебе объяснить, но меня словно что– то толкало внутри: домой! Приехала, зашла переодеться, потом спустилась, а она лежит, – и снова разревелась.

Но уже не от страха. Скорее, осознав, что ее рассказ выглядит более чем правдоподобно, она вошла в образ горюющей дочери и заплакала от жалости. К самой себе.

– Прости, родная! – в голосе Артема послышалось отчаяние. – Прости, я виноват. Зря не поехал следом, не позвонил раньше!

– Конечно! В это время ты, наверное, уплетал за обе щеки торт, – уколола его Кира. – Для тебя вчера важнее всего была та женщина м... ее сын. Разве я не права?

Молодой человек только сокрушенно вздохнул в ответ.

– Уплетал торт, радовался, смеялся... А я... В больницу за скорой... Врачи сказали, до утра может не дожить... Ма-моч-ка-а-а-а... завыла она.

– Кира, родная моя, не плачь! Прости, прости!.. Не плачь, родная!.. Я скоро... Эх, батарея садится! – с досадой сообщил он. – Забыл телефон на подзарядку поставить! Подъеду – сразу наберу. Жди!

«Куда ж я денусь?» – шмыгнула она носом и тупо уставилась в стену напротив.

Сколько она так просидела, не известно. Показалось, что долго, даже задремать успела. Тем неожиданней прозвучал заставивший вздрогнуть телефонный звонок.

– Я внизу, у калитки! – отрапортовал в трубку Артем. – Открывай и ничего не бойся. Я попросил таксиста подождать, пока не удостоверюсь, что в доме все в порядке.

– Хорошо.

Отодвинув кресло, Кира приоткрыла дверь и выглянула в залитый электрическим и солнечным светом холл второго этажа.

«Теперь хоть высплюсь, – подумала она, спускаясь по лестнице.

– Пусть сторожит мой сон... Сказать, что беременна, или нет? – вернулась она к связанной с Артемом теме. – Нет, не буду ни говорить, ни сохранять... Из него и без детей можно веревки вить...»

11

Вадим подъехал к офису, удачно припарковался, но долго не мог найти в себе сил выйти из машины. Словно энергетический вампир за ночь высосал их до дна и не дал ни малейшей возможности восполнить.

Не удивительно – почти не спал. Вернувшись в квартиру матери с диктофоном от Потюни, Вадим закрылся в своей комнате, поставил кассету и стал вслушиваться в диктофонную запись. Сначала прогнал весь разговор, затем повторил отдельные части, фразы, слова. Чутко улавливал звуки, посторонние шумы и в конце концов будто наяву представил маленькое кафе-забегаловку, двух женщин за столиком, чашки с остывшим кофе. В какой-то момент даже почувствовал его прогорклый запах. Почему именно такой, объяснить сложно. Но именно запах, а не аромат, и именно прогорклый, а не свежий, душистый.

И, наконец, абстрагировавшись от лишних шумов и ассоциаций, он составил психологические портреты собеседниц. Бесспорно, та, что постарше, на голову выше юной студентки: в выгодном свете преподносила факты, умело давила, легко обнаружила трещину в, казалось бы, устоявшемся представлении девушки о том, «как надо» использовать информацию, и бросила туда «взрывпакет». Попала удачно, прямо в совесть: оглушила, ослепила, а дальше повела за руку к «спасительному выходу». Раскачала ситуацию и добилась своего. Что ж, интриганке Балай в данном случае можно поставить высший балл. А вот Кате...

«Главное – понять, кто на кого охотится», – вспомнилось Вадиму. – Правильная, но наивная девочка Катя в те годы понятия не имела о подобной охоте. Впрочем, любой едва оперившийся птенец вряд ли смог бы противостоять матерому хищнику... Соскучился по ее голосу», – вдруг понял он и глубоко вздохнул. Хотя, скорее, простонал.

Сейчас, имея полное представление о том, что случилось много лет назад, и понимая, почему Катя написала ту злополучную статью, он готов простить ее окончательно. Уже простил. Оставалось извиниться за то, что обидел ее недоверием, подозрениями. Почему-то сегодня он острее, чем когда-либо раньше, чувствовал вину, корил себя за то, что не поехал к ней сразу, не выяснил все от и до. Увы, привычка обуздывать эмоции и не рубить с плеча сыграла плохую роль: гнев и обида перебурлили, перекипели в адском котле внутри его души, беспощадно уничтожив все живое...