Текст книги "Бесконечность любви, бесконечность печали"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)
– Я понимаю, что это неправильно – звонить вам. По телефону всего не расскажешь, и мне очень хотелось бы с вами встретиться и поговорить.
– Сомневаюсь, что я чем-то смогу вам помочь, – после небольшой паузы отказалась от предложения Нина Георгиевна. – Все в своей жизни Вадим решает сам. Лучше обсудите с ним, чем он может помочь вашей дочери, – посоветовала она.
– Не смешите! – хмыкнула Балай. – К тому же Вадим Сергеевич в последнее время не в самом лучшем расположении духа. И не столько по причине перенесенной болезни. Пережить предательство – нелегко даже таким сильным мужчинам, как он. А ведь именно из-за журналистки Кати, принесшей вам столько бед, он расстался с моей дочерью! Хотя дело шло к свадьбе. Неужели вы об этом ничего не знали?
– Нет... – ответила Нина Георгиевна чуть виновато. – Они долго встречались?
– Более полутора лет. Согласитесь, нынче это много, чтобы считать отношения серьезными.
«Полтора года? – хозяйка задумалась. – Конечно, это немало. Но, с другой стороны, если за это время Вадим и словом не обмолвился о девушке, значит, не считал отношения серьезными».
– И все-таки вы, скорее всего, ошибаетесь, – как можно более мягко начала она. – Я о серьезности отношений. Насколько я знаю ' мни, если бы он так считал, обязательно познакомил бы меня с вашей дочерью. Или рассказал о ней.
– Вы же сами сказали: он не делится с вами подробностями личной жизни.
– Вот именно подробностями. Но если что-то серьезное – ставит в известность, знакомит. Так что вряд ли для него это было серьезно.
– Значит, вот как... – усмехнулась женщина. – И со многими он вас знакомил? Как я поняла, с Катей знакомил... С Валерией Гаркалиной, полагаю, он вас тоже знакомил? Вы помните Валерию?
Нина Георгиевна вздрогнула. Да, когда-то давно сын хотел познакомить родителей с девушкой, но муж был категорически против. Почему, не объяснил, только сказал, что это темная лошадка с мутным прошлым, попросил его поддержать. Она и поддержала. Печальный период: сын отдалился от них, ушел из дома.
С Катей все было иначе: словно свет в душе зажегся и у сына, и у матери. Ну и что, если они расстались? Какое право имеет эта женщина обсуждать Вадима, его выбор? И вообще откуда она знает о Кате, о Валерии?
Конечно, Нина Георгиевна понимала: связи сына с прекрасным полом не ограничивались этими двумя именами, и кое-что она узнавала от Галины. Нельзя сказать, что подруга, по совместительству домработница сына, докладывала ей о его личной жизни, но кое-какие выводы из ее скупых рассказов удавалось сделать. В маленькой квартире, или, как окрестили ее женщины, месте для свиданий, девушки иногда ночевали. Одну из них Галя даже видела, и та ей сильно не понравилась: заносчивая, высокомерная.
А вот в квартиру на Сторожевке никого из особ женского пола Вадим не приглашал. Как бы ввел правило: нет серьезных отношений – нет места в его холостяцкой берлоге. Но стоило появиться Кате, как и она сама, и ее вещи вскоре перекочевали в квартиру. Это говорило только об одном: у сына появилось нечто большее, чем просто увлечение.
Так что, как бы ни пыталась женщина на другом конце провода убедить Нину Георгиевну в
серьезности отношений своей дочери и Вадима, верить этому не было никаких оснований.
– Да, я помню Валерию. Как и знакома с Катей. Но о вашей дочери Вадим не посчитал нужным мне рассказать, – ответила она с достоинством. – Важными планами сын со мной всегда делится. Уверена, будь у него серьезные намерения, он нас познакомил бы. Так что извините, ничем не могу помочь.
– Вот, значит, как... – повторила Балай и сделала паузу. – Признайтесь, вы ведь хотите внуков? – вдруг спросила она.
Внуков, как и детей, дает Бог, – устало парировала Нина Георгиевна. Разговор становился невыносимым. – Это не зависит от моего желания, – добавила она и встала с банкетки. Кельвин, обрадовавшись этому, весело тявкнул и несколько раз подпрыгнул, попытавшись лизнуть ее в нос. – Извините, мне пора.
– Подождите! – остановила ее собеседница и, торжествующе, с неприкрытым злорадством осведомилась: – А вам известно, что Валерия была беременна от вашего сына? Не удивлюсь, если то же самое случится с любимой вами журналисткой. Вы это знали?
Почувствовав, как учащенно забилось сердце, Нина Георгиевна машинально опустилась на банкетку.
– Я вам не верю, – тихо произнесла она.
– А если я предъявлю доказательства? Поверите?
– Какие доказательства? – Нина Георгиевна приложила руку к сердцу.
– Неважно. Но они у меня есть.
«Неужели это правда? – пыталась осмыслить свалившиеся на нее новости мать Вадима. – Но почему он мне ничего не сказал? Почему я узнаю об этом только сейчас?»
Она разволновалась и потянулась за пакетиком с таблетками: надо срочно принять успокоительное!
– А ребенок... Он жив? Где он?
– Вот об этом и поговорим при встрече, – холодно ответила собеседница.
В груди у Нины Георгиевны точно что-то оборвалось, сердцебиение замедлилось – возможно, быстро подействовала таблетка. Но, скорее всего, дело в другом: женщина не знала, как реагиро– нать на новость.
– А зачем вы мне об этом сообщили? Что вам нужно? – упавшим голосом глухо спросила она.
– Зачем? Чтобы вы и ваш сын наконец уяснили: нельзя обижать людей! – напустила тумана дама. – Ну так как? Вы согласны встретиться?
– Хорошо, – после паузы сдалась Нина Георгиевна. – Только я далеко не хожу, разве что с собакой гуляю.
– С удовольствием пройдусь с вами по набережной Свислочи, – добившись своего, Балай повеселела. – Вы ведь, как и прежде, живете на Пулихова? Я даже помню адрес: бывала у вас в квартире, когда... писала диссертацию. В какое время вы гуляете?
– Уже собрались выходить.
– С собакой? А могли бы с внуками, – упрекнула неизвестно откуда взявшаяся «доброжелательница», отчего Нина Георгиевна и вздрогнула: с такой безжалостностью она давно не сталкивалась.
- Прямо сейчас я не могу. Как только освобожусь – позвоню. Одно условие: не говорите об этом звонке сыну не то решит, что я пытаюсь оказать на него давление.
«А разве не пытаетесь?» – вяло подумала Нина Георгиевна, понимая, что никакой прогулки в ближайшие час-два быть не может.
Надо прилечь, успокоиться, проследить за давлением. Да и силы внезапно иссякли – дойти бы до кровати.
– Хорошо, – согласилась она, хотя первое, что собиралась сделать еще минуту назад, – сообщить о странном звонке Вадиму. – Я ему ничего не скажу.
«Пока не скажу», – добавила она мысленно.
– Тогда – ждите звонка.
–До свидания!
Нина Георгиевна положила трубку, сняла очки и задумалась.
«Была беременна... Чушь какая-то... Вадим любил Валерию и никогда не оставил бы ее беременную. А вдруг он ничего не знал? Когда же это могло случиться? – закрыв глаза, она попыталась воспроизвести в памяти давние события. – Помнится, после той операции Валерия исчезла. Он пытался ее найти, страдал. И уже после узнал: она вышла замуж... То есть, если на момент расставания она была беременна, то как она вышла замуж за другого? Непостижимо... – Нина Георгиевна открыла глаза и, виновато глянув на притихшего Кельвина, пошла в свою комнату. – Зря я согласилась на встречу. Возможно, женщина действует из мести: ну расстался сын с ее дочерью, ну бывает. А она придумала какую-то беременность, Катю вспомнила... Вот если бы Катя была беременна, Вадим бы все ей простил! Разве ж я не знаю сына? Не вижу, как он переживает?.. Что же делать? Все-таки сообщить Вадиму о странном звонке?» – мучилась она.
То ли возраст уже сказывался, то ли излишняя опека сына, который требовал докладывать обо всех ее передвижениях, но с некоторых пор Нина Георгиевна стала чувствовать себя неуверенно. И, сказать по правде, ей становилось спокойнее, когда она ставила Вадима в известность, куда собирается, с кем хочет встретиться.
Вот и сейчас ей просто необходимо срочно с кем-то посоветоваться. Но с кем? С сыном нельзя – она же слово дала. Оставалась Галя. Вытащив из кармана мобильник, Нина Георгиевна нацепила лежавшие на тумбочке очки, нашла нужный номер, но вдруг остановилась.
– «И зачем Галю тревожить? Зачем расстраивать? Ей не до меня, собирается, наверное, – вспомнила она. – К тому же не факт, что она сразу не проболтается Вадиму. Знаю я их уговор насчет меня, грустно улыбнулась Нина Георгиевна. – Как же быть?.. И все-таки придется встретиться – посмотреть в глаза этой женщине, прежде чем тревожить Вадима. После болезни ему только и не хватает узнать, что кто-то от него забеременел. Надо принять лекарства и морально готовиться к встрече. А Вадиму пока ничего не рассказывать», – приняла она решение и потянулась к тонометру.
Руководствуясь истинно материнским инстинктом – защитить, уберечь свое чадо, пусть даже с угрозой для собственной жизни, через час Нина Георгиевна снова перебралась на банкетку поближе к телефону, с нетерпением ожидая звонка от незнакомки...
Людмила Семеновна раздосадованно отложила телефон.
«А вдова Ладышева – крепкий орешек. Все они одного поля ягоды – и покойный муженек, и женушка, и сыночек. И с каждым, прежде чем что-то сказать, надо подумать как. Интеллигенция, тьфу! – в сердцах фыркнула она. – А ведь любопытно взглянуть на уже немолодую жену профессора, из-за которого когда-то все пошло наперекосяк. Предлагала ему и себя в соратники, и тело свое в безвозмездное пользование. Так нет! У него, видите ли, принципы. Эх, где мои молодые годы? Тонкая талия, точеные ножки, лицо без морщин... У Киры все это есть, а вотума и житейской мудрости кот наплакал. Родила на свою голову!.. Ладышевы, Ладышевы... И где вы теперь, Сергей Николаевич, со своими принципами? И любимая жена поди в старушку превратилась! Зря вы мне с диссертацией кислород перекрыли: и сами поплатились, и сынок ваш влип по самое «не могу». Еще поплатятся и он, и женушка ваша ненаглядная, – Балай злорадно усмехнулась. – А вот диссертация мне сейчас ох как пригодилась бы! Ладно, пора в бой!» – встала она со стула и, прихватив папки с делами, поспешила в приемную...
Нина Георгиевна спустилась с Кельвином во двор. Натянув поводок, пес сразу затрусил в сторону набережной, но хозяйка его остановила, осмотрелась по сторонам: никакой женской фигуры пи у подъезда, ни во дворе.
«Странная женщина... Позвонила, сказала, что выехала, будет через пятнадцать минут. Ждать или идти к реке? – размышляла она. – Но как она меня узнает? Там многие гуляют с собаками».
Придерживая нетерпеливо перебиравшего лапами пса, Нина Георгиевна еще раз внимательно окинула взглядом двор. Даже пенсионеров не видно: кто-то уже выехал за город и обосновался на даче, кто-то досматривал дневные сериалы. В песочнице на детской площадке под присмотром мамочек ковырялись несколько карапузов да на скамейке неподалеку сидела влюбленная парочка.
Неожиданно молодые люди вскочили и быстрым шагом направились прямо к ней.
– Нина Георгиевна!!! Здравствуйте! – прокричал молодой человек в очках и, протянув руку приотставшей девушке, ускорил шаг.
– Артем?! – не поверила своим глазам Нина Георгиевна.
– Я, Нина Георгиевна! И я так рад вас видеть!
– Артем, дорогой!.. А как же я рада! – расцвела она в улыбке.
Подойдя ближе, молодой человек, придерживая в одной руке
коробку с тортом, второй крепко обнял женщину.
– А вырос-то как, вырос! – слегка отстранившись, чтобы лучше его рассмотреть, Нина Георгиевна даже прослезилась от нахлынувших чувств. – На целую голову! Возмужал...
– Зато уши те же – как локаторы, – повернув коротко стриженную голову, пошутил над собой парень.
– Нормальные мужские уши, – не согласилась она. – Ну рассказывай: как ты, как тебе Германия?
– Все хорошо, все просто замечательно! И спасибо вам! Если бы не вы... – принялся он искренне благодарить, затем, оглянувшись на девушку, скромно остановившуюся чуть позади, снова взял ее за руку и представил: – Знакомьтесь, это Кира, – на его лице засияла улыбка. – Кира Терентьева. Моя невеста... А это – Нина Георгиевна, мой любимый преподаватель и, можно сказать, вторая мама, благодаря которой моя жизнь когда-то круто изменилась.
– Здравствуйте! – сдержанно поздоровалась девушка. – Очень рада познакомиться. Тёма о вас много рассказывал, – обменялась она взглядом с молодым человеком. – Он вас боготворит.
– Ой что вы, Кирочка, что вы! – засмущалась женщина. – Артем был таким замечательным учеником! Я ведь его на городской олимпиаде заприметила. Удивилась: надо же, как природа одарила паренька! С виду – обычный мальчик из обычной семьи. Но такой талантливый, такой трудолюбивый! Для таланта это очень важно. Если к таланту добавить трудолюбие, со временем он может превратиться в гения!
– А если еще добрые люди на пути встретятся!.. – вставил молодой человек. – Нина Георгиевна, без вас не видать бы мне ни университета, ни магистратуры. Вы столько для меня сделали!
Ты неправ, дорогой, – остановила его Нина Георгиевна. – Ты все сделал сам. Расскажу вам одну историю, Кирочка, – перевела она взгляд на девушку. – Артем ее уже слышал. Так вот, в семье скромного бакалейщика рос талантливый мальчик, схватывающий все на лету. Особенно языки. К двенадцати годам, помогая отцу, он уже вовсю изъяснялся на нескольких наречиях. Чем удивил одну из покупательниц, выпускницу института благородных девиц в Смольном. И она предложила ему уроки, бесплатные. Мальчик занимался вместе с ее дочерью. Днем работал, вечером и ночью грыз гранит науки. Дальше последовала учеба, переводческий факультет. Любовь... Женился на дочери своей преподавательницы, которую нисколько не смущало происхождение паренька. Ну и времена, конечно, изменились... Благодаря таланту – и, что важно, трудолюбию! – молодой человек стал известным переводчиком, синхронистом, профессором. Это мой отец, Кирочка: Коренев Георгий Степанович, – гордо подняла она голову. – Я это к тому, что и у Артема большое будущее: есть талант, есть трудолюбие. А еще очень многое зависит от женщины, которая будет рядом. Моя мама, можно сказать, посвятила жизнь отцу, затем мне, внуку... Я тоже в меру сил помогала мужу. Надеюсь, и вы, Кирочка, станете для Артема и любимой женщиной, и другом, и соратником, и ангелом-хранителем.
На ресницах Нины Георгиевны выступили слезы. Растрогавшись, молодой человек на секунду отпустил руку девушки и снова крепко обнял любимого преподавателя.
– Вы – мой ангел-хранитель, Нина Георгиевна... Вы ведь тоже не брали денег за занятия. У меня нет слов... Мы сегодня заявление в ЗАГС подали. Вы первая, кому сообщаем и приглашаем на свадьбу!
– Дети мои, радость-то какая! – всплеснув руками, Нина Георгиевна дернула поводок, на что тут же отреагировал заждавшийся прогулки Кельвин: громко тявкнул и принялся перебирать лапами. – Давайте поднимемся наверх, чаю попьем! Вот только, – виновато глянула на собаку, – никак не погуляем...
– Нина Георгиевна! А давайте вместе пройдемся вдоль Свисло– чи! У нас времени – вагон! – предложил Артем и тут же перехватил поводок. – Я ведь помню, как мы с вами выгуливали Кельвина и повторяли спряжения! Вот и сейчас повторим!
– Лучше ты расскажешь об учебе в Германии и о профессоре Вольфганфе. А почаевничаем, так и быть, после прогулки!.. Правда...
Вспомнив о женщине, с которой должна встретиться, она оглянулась. Во дворе никого. Разве что такси подъехало и остановилось неподалеку.
«Так и не появилась... Что ж, пусть теперь дожидается у подъезда», – решила Нина Георгиевна...
Гневно раздувая ноздри, Людмила Семеновна низко опустила голову и вжалась в сиденье такси. Дождалась, пока женщина с пуделем и молодая пара пройдут мимо, посмотрела им вслед.
«Какого черта здесь делает Кира? Откуда она знает вдову профессора Ладышева? И этот Артем с ней! Тоже мне звезда Голливуда! Урод!» – почти вслух фыркнула она.
– Так мы приехали или дальше едем? – таксист не собирался скрывать недовольство.
Странная пассажирка то торопила, то вдруг раздумала из машины выходить.
Людмила Семеновна словно очнулась: достала из сумочки пухлый конверт, на секунду задумалась. План созрел молниеносно.
– Поедем дальше. Но сначала вот к тому подъезду, – показала она рукой. – Я выйду на пару минут, письмо клиенту в почтовый ящик закину.
Подойдя к двери, она не раздумывая набрала на кодовой панели один из номеров, написанных над входом.
– Почтальон. Откройте, пожалуйста, – попросила она, когда ей ответили. – Телеграмма срочная вашему соседу.
Пискнул сигнал. Зайдя в подъезд, Балай остановилась перед длинной чередой почтовых ящиков. Номер квартиры она не помнила. Надо у кого-то уточнить и как можно быстрее: приближалась гроза, на улице уже вовсю гремело, и хозяйка с гостями могла вернуться в любую минуту.
За спиной открылась дверь, и в подъезд зашел мальчик с маленькой собачкой на поводке.
– Ой, какой песик чудесный! – Балай фальшиво улыбнулась и нагнулась, намереваясь его погладить. В ответ тут же раздалось грозное рычание. – Ох, злюка! – одернула она руку. – Мальчик, не подскажешь, в какой квартире живут Ладышевы? Пожилая женщина, у нее тоже есть собака.
– Кельвин? Так они только что гулять пошли.
– Ой, как жалко!.. А у меня времени нет... Может быть, знаешь, где их почтовый ящик? Я письмо оставлю.
– Вот этот, – ткнул он пальцем в дверцу с номером квартиры. – А хотите, я передам?
– Нет-нет, спасибо! – покачала головой женщина, довольная своей находчивостью. – Это не срочно.
Пожав плечами, мальчик с продолжавшей рычать собакой прошел мимо. Дождавшись, пока он повернет за угол, Людмила Семеновна достала один из конвертов, подписала «Ладышевой Н.Г.» и опустила в ящик.
На выходе из подъезда пискнул мобильник. СМС.
«Получилось! – прочитала она долгожданное сообщение и едва не подпрыгнула от радости: сегодня определенно ее день! – Где и когда встретимся?»
«Через 20 минут на том же месте», – быстро набрала она ответ.
– К конечной станции метро в Уручье, – бросила она таксисту.
«Ну что ж... Еще посмотрим, чья возьмет! – усмехнулась Балай. – Жаль, что удовольствия от встречи с госпожой Ладышевой не получила. Ну да ладно, вдруг сразу коньки отбросит от такой новости? Пусть уж, как и муженек, без меня...»
Изо всех сил Катя старалась забыть неприятный звонок, и первое, что сделала, сев в машину, поставила рекомендованный на форуме для беременных диск с инструменталкой, который курьер доставил час назад. Будущие мамочки утверждали, что эта музыка успокаивает даже младенцев: звуки природы, шум дождя, ветра были очень естественны и органичны, хотя на самом деле их на инструментах воспроизводили искусные руки музыкантов.
«После дождя», – прочитала Катя название первой композиции. – И вправду успокаивает, – согласилась она и, проехав под мостом на Победителей, перестроилась на съезд к кольцевой. До дома оставалось пару километров по кольцу и около километра по уличному лабиринту частного сектора. – Почти добралась. Надо дать знак Потюне, чтобы отправлялся по своим делам».
Притормозив, Катя поровнялась с машиной Вени, помахала ему рукой, но тот отрицательно замотал головой и тоже перестроился.
«Упрямый, – улыбнулась она. – Настоящий друг. Больше, чем подружка... Кроме него, похоже, друзей у меня и не было: Ленка занята собой любимой, Людмилу по большому счету подругой и никогда не считала, а уж Алиска показала себя во всей красе. С Генрихом после его последнего приезда в Минск общаться совсем перестали... – подвела невеселый итог Катя. – Ладно, что ни делается, то к лучшему! Зато вокруг хороших людей да приятелей пруд пруди! Та же Жоржсанд... – потеплело у нее на душе. – Потюня сплетнями поделился: по слухам, что-то не заладилось у нее t новым московским начальством, могут контракт не продлить. Жаль, если так. Без работы она, конечно, не останется: такие профессионалы-руководители везде нужны. Но что тогда станется с газетой?.. Так, смотришь, и возвращаться некуда будет после декрета. Эх, скорее бы! Какой из меня работник, ничего в голову не лезет, хочется думать только о своем состоянии. Правду говорят: Переменные как инопланетяне – не от мира сего, – снова улыбнулась Катя, съехала с кольцевой и опустила стекло, чтобы вдохнуть свежие весенние ароматы. – Хорошо-то как! Тепло, почти лето. И впервые за последние годы я проведу его за городом!.. А малыш растет не по дням, а по часам, – слегка расслабила она давящий ремень. – Если так пойдет и дальше, скоро не помещусь между рулем и сиденьем! Ладно, расти, расти, – нежно погладила она округлившийся живот. – ...И все-таки как будто что-то мешает изнутри».
Поерзав на сиденье, она попыталась найти удобное положение и вдруг осознала причину дискомфорта.
«Как будто... как будто шевелится! Вот прямо сейчас толкается в правом боку... Тук-тук... Вот оно как! – ликовала Катя. – Это не мне неудобно, это ему тесно, вот и толкается! Надо Раде Александровне позвонить! Ура! Я чувствую своего ребенка!»
Воодушевленная новым для себя состоянием, Катя остановила машину у ворот, наблюдая, как Веня, знавший все хитрости проникновения на участок, сначала открыл калитку, затем, попав во двор, распахнул створки ворот.
– Добро пожаловать! – наклонился он и показал рукой в сторону навеса, где она ставила машину. – Доставка на дом. Как и было обещано.
Кивнув, Катя въехала во двор, заглушила двигатель, отстегнула ремень, приложила руку к животу и прислушалась: никаких шевелений. А жаль! Ей так хотелось чувствовать это снова и снова! Читая форумы, она уже волноваться начала: двадцатая неделя, половина срока, пора бы. И вот как оно неожиданно получилось. Хотя, если припомнить, что-то похожее она уже ощущала на днях. И даже раньше. Но откуда она могла знать, что это и есть долгожданное шевеление?
– Ну чего сидишь? – подошел к машине Потюня. – Все в порядке?
–Даже более чем! – открыв дверцу, успокоила Катя. – Вень, а у
меня малыш зашевелился! – и показала взглядом на живот. – В первый раз почувствовала! – блаженная улыбка озарила ее лицо.
– Здорово! Растет! – разделил ее радость друг. – Ты до сих пор не знаешь, кто там, мальчик или девочка?
– Завтра поеду на обследование, надеюсь, скажут. По большому счету мне все равно, был бы здоровенький.
– Это верно. Только пусть будет девочка.
– Почему?
А я сам всегда девочку хотел, дочку, но получились три пацана... И все с разными мамками живут, в разных концах города, между собой не общаются. Хреново это, – виновато произнес он. – С первой, Галкой, три года прожили, женились по любви, по взаимному согласию. Как я радовался, когда Дениска родился!.. А потом как-то все наперекосяк пошло-поехало. Каюсь, сходил налево. Она узнала, сразу на развод подала, съехала к родителям и категорически отказалась мириться... А с двумя другими случайно все вышло. Не мог же я запретить им рожать. Теперь кручусь как белка в колесе, чтобы хоть не голодали. На остальное меня не хватает. А мальчишкам, сама понимаешь, нужна мужская рука. Так что пусть лучше у тебя дочка будет. Для девочки мама ближе.
Катя слушала Веню с некоторым удивлением. Потюня, хоть и балаболка, редко делился тем, что болит. Выходит, вся его внешняя шумовая завеса – так, прикрытие?
– Вень, а ведь ты мне никогда не рассказывал, как так у тебя получилось: трое детей, и все – от разных мамок... – в голосе ее звучало сочувствие. – И каково тебе было, когда узнал, что еще дети будут? Ну, первого ты ждал. А с двумя другими как?
– Со вторым вообще как-то мимо меня получилось, – Веня примостился рядом на скамейке и продолжил исповедь. – Курортный роман. Познакомились, когда ехали в Крым в одном автобусе. Ну, позвала к себе в номер – почему бы не зайти? Светка старше меня на четырнадцать лет, я даже увлечься ею не мог: тетка! А там помоложе и постройнее – глаза разбегаются. Но пару раз я с ней переспал, не смог отказать. Это она позже призналась, что целенаправленно отправилась в отпуск автобусом: в пути подбирала подходящий объект, присматривалась. Мол, возраст у нее, последний шанс ребенка завести. О том, что сын родился, я узнал спустя месяц. Светка позвонила и спросила, не буду ли возражать, если она запишет меня отцом ребенка. А я-то о ней и забыть успел... Помощи, правда, не просила: сама, мол, родила, сама и вырастит. Ну я и согласился. Сенька, прикинь, как две капли воды на меня похож! – «отец-героин» был явно польщен. – Записал на свою фамилию, а через какое-то время в бухгалтерию пришел исполнительный лист на алименты. И вот зачем? Я бы сам ему не помогал? – вздохнул Веня и, глядя в дальний угол сада, о чем-то задумался.
– А третий? Он ведь маленький совсем, пару лет назад родился. Кажется, Артур? – напрягла память Катя.
Артур, – Веня вздохнул еще тяжелее и опустил голову. – Здесь уж я сам виноват от и до. И девке голову заморочил... На сей раз она меня на четырнадцать лет младше. Студенткой была, довольно симпатичная, снималась в массовке в кино, в клипах разных. Познакомились на фотосессии для одного журнала. Запал... Снял пару раз для каких-то рекламных дел... И тут она ко мне как приклеилась. Я тогда пользовался машиной одного клиента. Ну, ты помнишь, бэха черная, – Катя кивнула. – И квартиру у него на проспекте снимал, опять же за копейки. В общем, пыль в глаза, как мог, дурехе пускал... – усмехнулся он. – А она поверила, что все мое, и решила забеременеть. Приезжая, что с нее возьмешь: не хотелось в деревню возвращаться, училкой помирать со скуки. Правда, я уже ученый был, предохранялся. Но как-то она меня подловила и поставила перед фактом: беременна, женись, прописывай! Я, конечно, в отказ: не мой ребенок, квартира и машина – тоже не мои. А она в крик: пойдет и напишет заявление, будто я ее изнасиловал, и подружек в свидетели позовет. Честно говоря, струхнул я тогда, махнул на все рукой: делай как знаешь. Не до тебя мне – Новый год на носу, заказов на съемку куча. В общем, расписались мы... Только она почти сразу после родов с другим стала жить. Затем на развод подала, вышла замуж за того хахаля. До последнего сомневался, что Артур – мой сын. Даже генетическую экспертизу делал.
– Ничего себе! – поразилась Катя. – И дальше что?
– А дальше – полный тупик, – Веня помрачнел. – Пьют они с мужиком тем. И пособие пропивают, и мои бабки. Скоро она опять родить должна. И при этом не просыхает. Двадцать четыре года всего...
– Бог дает орехи беззубым, – припомнила Катя.
– Чё ты сказала? – не понял он.
– Это не я, это гинеколог один так говорил. Запомнилось.
– Понятно... Хочу забрать пацана, да не знаю как.
– Правильно! – поддержала Катя. – Может, к адвокату обратиться?
– Обращался уже. К Надежде. Помнишь, просил у тебя телефон.
– И что?
– Обещала помочь. Но сначала надо доказать, что мамаша пьет. Других вариантов наше гуманное государство для отцов не оставляет, до последнего будет стоять на ее стороне... К тому же у меня жилья своего нет: прописан в родительской квартире, но там сестра с семьей живет. А сердце за Артура как ни за кого другого болит: худенький, бледненький, постоянно болеет, – совсем приуныл Потюня. – Так что радости мало, – завершил он рассказ и перевел взгляд на цветущий сад. – Красиво у вас!
Красиво, – согласилась Катя и, помяв желание друга, переключилась на другую тему. – Это все Арина Ивановна, она садом занимается. Я раньше и внимания не обращала на все эти цветочки. И тут вдруг весной словно глаза открылись: подснежники, крокусы, примулы, ирисы, тюльпаны, нарциссы, гиацинты... Поначалу ходила кругами, в каждый бутон заглядывала, спрашивала названия.
Знаешь, цветотерапия – великое дело! Не зря ее японцы придумали.
– Природа придумала, – не согласился Веня. – Просто они первые сообразили. А у тебя точно дочка будет, – улыбнувшись, посмотрел он на Катю. – Нутром чую. Потому на цветочки и тянет. Пацаны – они и в утробе пацаны. Галку мою постоянно на соленое, вяленое тянуло, как сейчас помню. Со вторым – не знаю, не в курсе был. С третьим... Карине к рыбе еще и пивка хотелось, а от сладкого, наоборот, тошнило.
– А меня на шоколад тянет, – призналась Катя. – Ладно, уговорил. Пусть девочка будет.
Неожиданно налетел довольно сильный ветер. Зябко поежившись, Катя посмотрела на небо и заметила сгустившиеся на западе облака.
– Похоже, сегодня не обманули синоптики: гроза собирается. Пошли в дом. Покормлю тебя щавелевым супом.
– На подножный корм перешла? – не преминул сыронизировать Потюня, вернувшись в привычное амплуа весельчака и балагура. – Холодник? – и на Катин кивок растянул рот до ушей. – Это то, что доктор прописал! Запарился я в машине.
– И нам поесть пора, – Катя встала и погладила живот. – Проголодался маленький.
– Маленькая, – поправил Веня и, прихватив Катину сумку, поднялся следом на крыльцо.
Окунувшись прямо в прихожей в домашнюю прохладу, насыщенную возбуждающими аппетит запахами, Веня издал протяжный гортанный стон, затем томно прикрыл глаза и сделал вид, что теряет сознание.
– Спасите голодного папарацци! – жалобно заканючил он и тут же стал прежним. – Эх, не зря следом ехал!.. Кать, слушай, чуть не забыл: у тебя случайно не сохранился какой-нибудь старый диктофон? Можно даже пленочный.
– Сохранился, и не один. На чердаке под крышей. А тебе зачем?
– Не мне, Денису. Вернее, его девушке. Мечтает стать журналисткой.
– Понятно. Тогда лезь на чердак. Справа за дверью найдешь большой потрепанный чемодан без ручки. Внутри – пакет с кассетами и диктофонами. Правда, какие из них рабочие, уже не помню. Забыла, когда кассетниками пользовалась.
Прислушиваясь к Вениному топанью по лестнице, Катя принялась изучать содержимое холодильника.
«Так, что тут у нас? Холодник, куриные котлетки... И яйца, и зелень уже нарезаны, – заглянула она в закрытую емкость. – Ох, Арина Ивановна, и когда вы все успеваете? Балуете вы меня. Пока папа в санатории, могла бы и сама себе приготовить. Так нет, встает в шесть утра, наварит-напарит пока сплю... Как же нам с папой повезло!» – отдала она должное мачехе.
Когда, шелестя целлофановым пакетом, Веня спустился вниз, стол был накрыт.
– А на улице уже гремит, – поделился он. – В доме не слышно, но, похоже, нешуточная гроза собирается. Кать, можно я весь пакет заберу? Дома разберусь, что к чему. Иначе, боюсь, надолго у тебя застряну, – кивнул он на окно, за которым вдруг резко потемнело. -Ты грозы не боишься? Мачеха где?
– Арина Ивановна сегодня дежурит. Ты не волнуйся, я не трусиха, – успокоила Катя. – Мой руки, ешь, забирай пакет и тикай в город.
Потюня сполоснул руки, вытер и присел за стол.
– Приятного аппетита! – пожелала Катя и заняла место напротив. – ...Вень, ты извини, но один диктофон я все-таки оставлю. На память.
– Без проблем! Верну, скажи только какой, – прихлебывая хо– лодник, согласился тот. – Девушка Дениса любому будет счастлива! От самой Проскуриной игрушка!
