Текст книги "Бесконечность любви, бесконечность печали"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 40 страниц)
–Договорились...
«Может, оно и к лучшему... Надо встретиться с Лерой, уточнить, чей все-таки ребенок, – подумал Вадим, тронувшись с места. – Слепец!.. – вдруг едва не простонал он. – Какой же я был слепец!» – на ходу выискивал он в телефоне заблокированный контакт.
Лера ответила сразу, словно с нетерпением ждала его звонка.
– Ну наконец-то! Я уж подумала, что ты удалил мой номер, – нервно отозвалась она.
«С удовольствием удалил бы тебя и из прошлой жизни, и из настоящей», – нахмурился Вадим.
– Диск при тебе? – неожиданно спросила она. – Сколько?
– Какой диск? – не понял он.
– Не прикидывайся. Называй цену, только учти: я не жена Рокфеллера.
– О чем ты?
– О том, что ты нашел в доме Балай. Я не ошибаюсь?
– ...Не ошибаешься, – подтвердил Вадим после паузы. – Кое-что я там нашел, – медленно произнес он и мысленно добавил: «Но не диск». – Ты на месте? Надо поговорить.
– Конечно. Позвони, как подъедешь, я выйду. В больничных стенах с некоторых пор я дела не обсуждаю, – пояснила она с горькой иронией.
Вадим озадаченно посмотрел на телефон.
«Что же за тайна такая на этом диске? И Обухову он нужен, и Валерии. И откуда она знает, что я был дома у Балай?.. Только от Обухова... Очень похоже, Людмила Семеновна вела с ними войну и собирала компромат. Это объясняет, почему у нее оказалась медкарта Леры. Но боятся они чего-то другого... – понял он. – Угораздило же и меня вляпаться в эту историю!..»
Поговорив с Ладышевым, Лежнивец набрала Обухова.
– Я оказалась права: диск у него, – самодовольно сообщила она. – Только расходы – пополам, учти... Ты уже на работе?
– Да, только зашел в кабинет... – покрытый испариной Юрий Анисимович накапал в ложечку успокоительного, принял, запил водой. – А без денег не можешь договориться? Учитывая долгую и продолжительную связь, – добавил он язвительно.
Нервы ни к черту: откуда он мог знать, что подъехавший к дому мужчина – Ладышев? Он с ним раньше не встречался, только фамилию слышал. Вовремя подоспел, черт его подери!.. Выходит, знал о диске. Иначе не прискакал бы так быстро в Марьяливо. Приехал на пять минут раньше бугаев, которых прислал на подмогу сын, отвечавший за охрану в одном из ночных заведений. Пришлось вместе с ними ретироваться.
Что же все-таки связывает Ладышева с Балай? И откуда тогда взялся «жених»?
– Камеру нашла?
– Нет, ее уже не было. Зато вычислила, кто это сделал. Полина-секретарша с ухажером, – Лежнивец посмотрела на стол, где лежало заявление на увольнение по собственному желанию. – Уже выгнала. Молчала, как рыба, пока не сказала, что Балай в больнице и вряд ли выживет. А я, соответственно, сотру ее в порошок. Еще та цаца оказалась наша серая мышка. Нашла ее страницу в соцсетях, а она, оказывается, звезда! Там на фотках такая краля – отбоя нет от поклонников!
– А что за ухажер? Кто он?
– Да прораб бригады, которая этаж ремонтирует. На ее странице его и обнаружила. Душевненько так с ним поговорила, пригрозила, что посажу. У строителей, сам знаешь, рыльце всегда в пуху. Поломался с часок и тоже сдался. Все выложили: и где камера была, и как вчера вечером передали диск Балай.
– Все-таки диск... А оригинал? Копий они там не наделают?
– Уже не наделают, – усмехнулась Лера. – Эта дура прямо на рабочий компьютер запись слила. При мне все подчистую удалила.
– Уверена?
Более чем. Остался только диск, и он теперь у Ладышева, – Лера выдвинула ящик стола, достала пилку для ногтей. – С уходом Балай он тоже, видимо, много потеряет. Жаль, такое место профукали, – укорила она Обухова, но, вовремя сообразив, что на бывшем любовнике еще можно заработать, добавила: – Не удивлюсь, если сумма откупных окажется астрономической.
«Не доросла ты еще до места Балай, – в свою очередь резюмировал Обухов. – Та бы не допустила никаких расходов!»
– Торгуйся, – посоветовал он. – Меня жена в порошок сотрет, если что.
– Всякий торг имеет предел. Не забывай, что он в первую очередь бизнесмен – потерял в одном, заработал на другом... Ладно, перезвоню.
«Похотливый, трусливый помойный кот – вот ты кто! – отложив телефон, скривилась Лера. – Выкуплю диск и оставлю у себя. Пока запись при мне, будешь как шелковый! А мне терять нечего...»
«Дура! – Обухов вытер салфеткой испарину со лба. – Заполучу диск – пробкой из начмедов вылетишь!.. Фу, жара, невозможно работать! Надо у нового начальства кондиционер пробить», – подумал он о жизненно важном для чиновника вопросе...
До звонка Вадима Валерия успела привести в порядок ногти, уложить волосы, подправить макияж. Утром не до того было. Ни свет ни заря помчалась на работу, сначала искала камеру в совещательной комнате, не найдя, попросила у вахтера ключ от приемной, включила компьютер секретарши и глазам не поверила: на мониторе автоматически открылась страница Полины «ВКонтакте», с которой на нее смотрела сексапильная красавица – броский макияж, томная полуулыбка, обнаженные плечи...
Валерия Петровна от изумления присвистнула. Кто бы мог подумать: кроткая овечка с никакой внешностью, которую она видит на работе, и эта красотка – одна и та же девица! Не удержавшись, она стала читать комментарии под фото и вдруг среди поклонников наткнулась на прораба бригады строителей в административном корпусе. Так вот кто помог ей и камеру установить, и вовремя ее убрать!
«Твари! – едва не задохнулась Лежнивец от возмущения. – Я вам устрою Варфоломеевскую ночь!» – и принялась изучать последние действия пользователя с компьютером.
Как будто кто-то ей подсказывал, что делать дальше, на какие клавиши нажимать. Нужный файл обнаружился быстро. Глупышка, скорее всего, торопилась отдать компромат заказчице и не придумала ничего лучшего, как слить запись на рабочий компьютер и здесь же скопировать на диск. Так что к приходу Полины, едва не потерявшей дар речи от явления в ее кабинете начмеда, Валерия Петровна была вооружена и очень опасна.
Признание секретарши, раскаяние, уничтожение всех следов заняло не более двадцати минут. С прорабом пришлось повозиться чуть дольше, но и он пал под неопровержимостью улик.
«Ай да Лера! Ай да молодец! – в который раз за утро похвалила себя Лежнивец, переобулась в хранящиеся в нижнем ящике стола туфли на высоченном каблуке, сняла халат и окинула взглядом отражение в зеркале. – Красотка! Стройняга!»
Переживания последних дней благоприятно сказались на фигуре. Она заметно сбросила вес, и светлые джинсы с белой кофточкой ничуть ее не полнили. Прихватив сумочку, Валерия Петровна захлопнула дверь и летящей походкой понеслась по коридорам.
Оставалось решить, как преподнести себя Ладышеву. Флиртовать, делать вид, будто она по-прежнему имеет на него виды, по меньшей мере глупо: если он просмотрел запись, а в этом Лежнивец не сомневалась, то может с полуоборота взбеситься. Сразу перейти к делу и брать быка за рога? Наверное, так шансов больше, пусть даже это вызовет у него короткое замешательство, как в телефонном разговоре, когда она в лоб спросила: «Сколько?»
«Ладышев привык управлять ситуацией, держать инициативу в своих руках. Надо выбить у него этот козырь и атаковать, – окончательно определилась Валерия. – Может, удастся и без денег заполучить диск. Но Обухов мне за все заплатит!»
Вадим ждал ее у ворот. Неизвестно почему, но, заметив БМВ-купе – самый презентабельный из припаркованных авто, она сразу догадалась, что это его машина.
– Привет! – Лера открыла дверцу и, не удержавшись от игривой потки, стрельнула взглядом на сиденье: – Можно?
– Садись, – отвел он взгляд, крепко сжал пальцами руль и, казалось, застыл.
Так и сидел несколько минут, не произнося больше ни слова, не делая ни одного движения. Словно из человека вынули батарейки.
– Долго будем в молчанку играть? – не выдержала Валерия.
Ладышев словно очнулся, включил передачу, проехал вперед, свернул во двор первого дома и вдруг резко затормозил.
– Выходи! – приказал он.
Взгляд его, казалось, сейчас ее испепелит, черты лица исказились в злобе и ненависти. Лере стало не по себе: таким Вадима она никогда не видела.
Не поняла... – пролепетала она, начиная подозревать, что дело не только в диске.
Ладышев заглушил двигатель и вполне доходчиво объяснил:
– Не хочу говорить в машине.
Лера открыла дверцу и неуклюже выползла из салона: легко и красиво выпорхнуть на высоких каблуках из машины с низкой посадкой не получилось. А «кавалер» даже руки не подал, что еще больше ее насторожило: Вадим всегда галантен с женщинами.
Лишь дождавшись, пока она примет вертикальное положение, он довольно жестко схватил ее за локоть, потащил за собой и силой усадил посередине пустой, еще сырой после вчерашнего ливня скамейки.
– Что ты делаешь?! Джинсы... – возмущенно выдернула она руку и попыталась встать.
– Тебя джинсы волнуют, дрянь? Сиди и читай! – рявкнул он и протянул файл с бумагами. – Внимательно читай!
Лера сжалась, захлопала аккуратно накрашенными ресницами: «С ума сошел, что ли?!»
Втянув голову в плечи, она послушно опустила взгляд и... все поплыло перед глазами... Этого не могло быть! Этого никак не могло быть!
«Откуда она у него?! – листала она медицинскую карту многолетней давности, лихорадочно пытаясь предугадать, что последует дальше. – Как я могла о ней забыть, упустить из виду? Она давно должна была исчезнуть из архива! Теперь понятно, что с ним творится... Что бы такое придумать?»
Ничего лучшего, чем сымитировать кратковременную потерю сознания в голову не пришло. Выпустив из рук файл с бумагами, она закатила глаза и стала медленно заваливаться на скамейку.
– Хватит устраивать цирк! – опять рявкнул Вадим прямо над ухом. Ухватив ее обеими руками за плечи, он, не церемонясь, вернул тело Валерии в вертикальное положение. – Как ты могла отказаться от ребенка? От моего ребенка!!! – рычал он, разъяренный.
«Точно убьет! – сжавшись в комок, мысленно перекрестилась Лера. – Надо кричать, звать на помощь!»
– Мне... меня обманули, сказали, что он умер... – залепетала она.
– От умерших не отказываются! – парировал Вадим и ткнул пальцем в строчку заявления об отказе.
– Он... там есть... Вот, смотри, – пролистав карту назад, нашла она нужный лист. – Клиническая смерть...
– Кли-ни-чес-ка-я! – по слогам повторил он. – Тебе ли, доктору, не знать, что это такое?
Вадим, меня убедили, что он не жилец, – осмотревшись по сторонам в поисках помощи, попыталась оправдаться Лера. Как специально, поблизости – ни одного прохожего. – Да, его откачали, но не было никаких шансов. Тяжелые роды, сама на лекарствах... Вот, почитай...– провела она ногтем по записи, при этом стала незаметно отодвигаться к краю скамейки. – Ты пойми: я едва пришла в сознание, а тут...
– Такое невозможно понять! – казалось, ее слова только подлили масла в огонь. – Я бы тебя понял, я бы тебя уважал, если бы знал: ты была рядом с ребенком до его последнего вздоха! Если бы ты пыталась бороться за его жизнь, качала на руках, согревала своим теплом, кормила молоком!
– Да мне его даже подержать не дали! Я и видела его только раз в кювезе! – на ресницах Леры показались слезы, подбородок задрожал. – Вадим, от меня тогда ничего не зависело... Мне так сказали, мне посоветовали... Я не виновата! – с надрывом выкрикнула она и разрыдалась, понимая, что в данный момент это единственная ее защита. – Я была совсем одна... там... А Петр...он...
Лера запнулась.
«Черт, дернуло за язык! – сообразила она, что упоминание супруга может только навредить. – Впрочем...»
– Это он... Он сразу понял: это не его сын! Он меня и заставил написать отказ, не хотел проблем... Это он виноват! – отыскала «стрелочника» Лера. – Позже он сообщил, что малыш умер... Вот, смотри, здесь написано: оба родителя подписали отказ, – Лера пролистала карту и нашла подтверждающую строчку. – Ребенок родился в браке, а потому требовалось заявление обоих родителей... Он меня заставил.
– Не верю! Хоть раз в жизни ты можешь сказать правду?
– Я и говорю правду! – опрометчиво огрызнулась Валерия. – Хочешь – верь, хочешь – не верь, ничего уже не изменить!
И тут же поняла, что зря: ярость Ладышева приближалась к гонке кипения, и ей лучше отвечать прежним жалобным тоном.
– Тогда последний вопрос: это точно был мой сын? – приблизился он к ней вплотную, поднял за подбородок лицо и поймал ее взгляд.
– Конечно! – в ожидании удара Лера сжалась, зажмурила глаза.
Я бы не согласилась, не написала заявление, если бы знала, что ребенок от Петра...
– То есть ты собиралась от него отказаться еще до родов?.. – Ладышев отступил назад на несколько шагов, не веря в свое же предположение, замотал головой: – Не-е-ет... Лера, нет! Почему ты не отдала его мне? – наконец спросил он.
– А как ты себе это представляешь при живом-то муже?! – выпалила Лера, посмотрев в упор на подавленного и растерянного Вадима, и перешла в наступление: – Я не собиралась от него отказываться, мне проще было бы сделать аборт! – заявила она, продолжая передвигаться к краю скамейки. – Но если бы Петр хоть один раз его увидел, он бы сразу понял: это не его ребенок! Я не виновата, что он был похож на тебя! А потом умер. Понимаешь, он умер! Все, его нет!
Незаметно достигнув края скамейки, Лера вскочила и с истошным криком «Помогите!», несмотря на каблуки, со всех ног бросилась бежать к улице.
Проводив ее опустошенным взглядом, Вадим подобрал упавшую на сырую землю историю болезни и медленно побрел к машине.
«Умер... Позже он сообщил: малыш умер... – крутилось у него в голове. – Если действительно умер, то дальнейшие поиски бессмысленны... Но ведь в ее рассказе есть явные нестыковки: сначала заявила, что Петр видел и заставил написать заявление, а после – «если бы он его увидел»... Значит, не видел?.. Надо его самого разыскать и поговорить начистоту...»
Вадим взял телефон.
– Андрей Леонидович... Спасибо, но это потом... У меня другое, более срочное дело. Необходимо отыскать человека по фамилии Лежнивец... Петр... Не знаю отчества, но еще несколько лет назад он был в должности... Да, он... – подтвердил Вадим, удивившие!, осведомленности Поляченко. – Живет на даче в районе Острошицкого Городка. Нужен адрес... Очень срочно! Я еду прямо туда, буду ждать звонка.. Хорошо. Спасибо.
Ладышев завел двигатель, настроил навигатор и, резко надавив на педаль газа, рванул с места...
Убедившись, что погони нет, Валерия перешла на шаг, а затем и вовсе остановилась отдышаться.
– У вас что-то случилось? – услышала она за спиной. Прямо к ней спешила пожилая пара – мужчина с тросточкой и худощавая женщина в кокетливой шляпке-панамке. – Кто-то звал на помощь. Это не вы? На вас напали? Среди бела дня! Ай-яй-яй! – принялись они сочувствовать. – Вы плакали... И одежда грязная... Вы упали? Вас били? Надо вызвать милицию!
– Не надо!.. Вам показалось, – тяжело дыша, отмахнулась Валерия и, ускорив шаг, направилась в сторону больницы.
А может, все-таки вызвать милицию? – с сомнением вдогонку ей крикнул седовласый мужчина.
Лера даже не обернулась.
«Не хватало еще перед персоналом в таком виде появиться, – подумала она и, свернув за угол, осмотрела свою одежду: увы, скорее всего, светлые джинсы придется выбросить. – Сволочь!» – продолжила она внутренний разговор с Вадимом, глянула на лицо в маленькое зеркальце и тут же вспомнила, что оставила косметичку в кабинете.
К счастью, захватила солнцезащитные очки. Зазвонил мобильник. Обухов.
– Забрала диск? – первым делом спросил он.
«Черт!» – Лера словно споткнулась.
О диске-то она забыла!
– ...Пока нет, только сумму обговорили, – соврала после небольшой паузы.
– Сколько?
– Не по телефону. Как ты понимаешь, таких денег с собой не ношу. Не забудь: расходы пополам.
– Может, я с ним сам встречусь? – занервничал Обухов.
– Исключено. Предупредил, что будет иметь дело только со мной.
– Ладно. Я позже позвоню.
По тону не понять, рад он или не рад тому, что дело почти решено.
«Гад! Деньги как от сердца отрывает, – Валерия презрительно скривилась. – Заполучу диск – будешь все мои желания бесплатно исполнять, золотая рыбка!.. Вот только как этот чертов диск забрать у Вадима? Придется блефовать – убедить Юрия, что он уже у меня. А как он правду узнает? Не станет же ему сам Ладышев названивать и предлагать: будьте добры выкупить у меня диск с пикантной информацией про вас! Да, так и сделаю, – решила она, поднимаясь по ступенькам в приемный покой. – Дался ему этот ребенок!.. – скривилась она досадливо. – Нет его!..»
13
К больнице Клюева Ладышев подъехал только к пяти. Пока добрался до Острошицкого Городка, пока нашел дачу Лежнивца, пока беседовали, прошло немало времени.
Как он и предполагал, хозяин дачи встретил нежданного гостя с большой подозрительностью и, увидев в его руках историю родов умершего сына, не смог скрыть боли: зачем ворошить прошлое?
Ребенок умер почти сразу после рождения – точка. Супруга тогда тоже находилась в ужасном состоянии – и моральном, и физическом. Дабы не травмировать ее психику еще сильнее, он согласился не забирать тельце младенца из больницы, чтобы похоронить его, и за это ругает себя всю жизнь. Неправильно поступил, не по-человечески.
В конце концов Лежнивец совсем расчувствовался и внял просьбам гостя взглянуть на страницу, где размашистым почерком было выведено: оба родителя отказались от больного новорожденного ребенка.
Хозяин не мог скрыть недоумения: да не писал он никакого отказа! И никто ему этого не предлагал. Он прекрасно помнит, как все произошло. Роды у Валерии случились преждевременные, скоротечные, а он в это время был в длительной командировке в Казахстане и с ней общался исключительно по телефону. Супруга, чтобы его не расстраивать, когда звонила, ничего не сказала про неудачные роды. Уже по возвращению сообщила, что младенец, к несчастью, умер, и он, Петр, даже не увидел сына.
Потом Валерия его же постоянно попрекала: мол, не уехал бы – все могло сложиться по-другому. Вот только как он мог отказаться и не ехать, если решался вопрос государственной важности? Да и по срокам еще было в запасе несколько недель, он это хорошо помнит.
– Как такое могло произойти? Кто посмел за меня решать судьбу моего ребенка?! – занервничал он.
Да так занервничал, что Вадиму пришлось повременить с главным вопросом: чей все-таки это был ребенок? – и срочно оказывать помощь немолодому уже человеку, искать лекарства в шкафчике, отпаивать каплями. Наблюдая за Лежнивцом, искренне переживавшим открывшиеся подробности давней истории, Вадим убедился воочию: Лера тогда ухитрялась обманывать их обоих и дурачит до сих пор. Так что Петра, конечно, жаль.
И все же Лежнивцу предстояло еще одно испытание – узнать, что биологическим отцом ребенка, скорее всего, был не он... Во многом это подтверждало и объясняло поведение самой Валерии. К тому же по всем медицинским нормам ребенок родился вполне доношенным, на тридцать девятой неделе беременности, что четко зафиксировано в медицинской карте.
Не ожидавший такого поворота событий Лежнивец был глубоко потрясен и надолго замолчал.
Потом нашел в себе силы спросить:
– А кто же тогда отец?
– -Я.
– Лежнивец недоверчиво взглянул на собеседника. Вадиму ничего не оставалось, как посвятить его в свою историю. Трудно сказать, для кого из мужчин открывшаяся правда оказалась горше. Для одного она стала настоящим фиаско – печальным финалом целой цепи жизненных ошибок, а для другого... Для Ладышева, несмотря на всю горечь, открывала новую главу и давала зыбкую надежду, что ЕГО ребенок не умер.
– Осмысливая ситуацию, в город Вадим возвращался на полном автопилоте. Эмоциональное напряжение достигло пика, и, что бы он ни делал – отвечал на звонки, вел машину, все происходило на уровне отработанных рефлексов, автоматически. Лишь один момент вернул его в реальность: петляя по больничному двору, он вдруг натолкнулся взглядом на знакомый автомобиль и, поровнявшись с ним, словно споткнулся, нажав на тормоз.
– «Катя... Где-то здесь?.. – осмотрелся он по сторонам, но никого даже отдаленно ее напоминающего не увидел. – Что Катя может здесь делать? Странно, разве она в Минске, а не в Германии с Генрихом?..»
– Стоило ему вспомнить о Кате, о Генрихе, как в груди защемило, стало трудно дышать. Пришлось опустить стекло, глотнуть свежего воздуха. Немного полегчало. Отпустив тормоз, он продолжил движение, вглядываясь в фигуры шедших навстречу людей, доехал до роддома, остановился, заглушил двигатель.
– «Ты меня удивляешь, Ладышев! Вместо того чтобы думать о будущем, о сыне, продолжаешь цепляться на прошлое? – укорил он себя. – У нее своя жизнь, а у тебя – своя. Твоя главная цель – найти сына. И задача-минимум на данный момент – убедиться, что ребенок выжил в роддоме!» – переключил он мысли и, покинув салон автомобиля, быстрым шагом направился к зданию роддома.
– Уверенность, что сын жив и сейчас, росла с каждой минутой. Это трудно объяснить, но Вадим словно обрел с ним энергетическую связь: невидимые ниточки зарождались внутри него, ускользали куда-то во время и пространство и возвращались, не теряя силы натяжения. Будто нашли того, кому предназначались.
мысли в голове хороводились, мельтешили на фоне калейдоскопа чувств: возбуждение, радостная эйфория – и вдруг оторопь, растерянность, леденящий душу страх. А если мальчик не захочет его знать? Или Вадиму не удастся разрушить стену обид и недоверия, которая могла возникнуть за эти годы? Мать легко и просто вычеркнула его из жизни, значит, так же поступил и отец? Как тогда достучаться до сына, объяснить, что он сам только сегодня узнал всю правду?
«А вдруг его усыновили? – похолодело в душе. – Что бы там ни было, я должен его найти. Должен знать: он жив, любим, с ним все в порядке. Остальное как-нибудь разрешится... Только бы найти!» – повторял он как молитву.
Вадим вошел в больницу через служебный вход, спросил Клюева и назвал свою фамилию. Медсестра без лишних слов выдала халат и бахилы и направила в отделение. Там ему вручили ключ от кабинета заведующего и сообщили: Александр Иванович на консилиуме. Ничего не оставалось, как ждать.
Нетерпеливо поглядывая на часы, большую часть времени Вадим провел в раздумьях. Почему-то вспомнилась фраза отца о миге бесконечности, его теория развития цивилизации и функции в ней человека как передаточного звена для следующих поколений. Включая не только генный материал, но и воспитание – знания, умение, опыт. Выходило, что сам факт наличия у индивидуума детей совсем не являлся гарантией того, что основная человеческая миссия выполнена и миг бесконечности прожит не зря.
Как жаль – он столько лет даже не подозревал о существовании сына! Сколько времени упущено... Осознание этого выливалось в чувство вины, неудовлетворенности собой. Настроение упало. Раздражало и долгое ожидание друга: ведь надо скорее что-то делать, собирать информацию!
Звонок Поляченко ненадолго отвлек от упаднических мыслей. Умница! За короткое время он по своим каналам проверил историю дома и хозяина: на удивление все чисто, можно готовиться к покупке. Хотя бы здесь не потребуется дополнительных усилий. Поблагодарив Андрея Леонидовича, Вадим позвонил в агентство и дал команду на подготовку сделки, а затем, глянув на часы, набрал Зину. Хотя мог этого и не делать: рабочий день закончился, и если секретарь сама не побеспокоила, значит, в офисе не случилось ничего экстраординарного.
Так оно и было. Выслушав от слегка удивленной Зины краткий деловой отчет, Ладышев пожелал ей доброго вечера, отключил звонок, но, посмотрев на тускнеющий дисплей, поймал себя на желании позвонить еще кому-нибудь, скоротать время до прихода друга. Можно было, например, поинтересоваться у Артема, чем все закончилось после его отъезда, и даже вызвать его на откровенный разговор. Хотя стоит ли?
Что там творилось в семействе Балай и каково состояние ее здоровья, ему было все равно. Если уж стоило за кого-то переживать, так это за парня. Мать в нем не ошиблась: порядочный, достойный молодой человек. И по закону подлости угораздило же его встретить девушку, которой не дано любить никого, кроме себя. Холодное сердце и расчетливый ум в красивой обертке. Такая никогда не бросится на помощь в трудную минуту, не станет ради другого рисковать комфортом и благополучием.
В этом Кира, пожалуй, еще покруче матери. Ведь какой бы коварной, мстительной и бесчеловечной ни была Людмила Семеновна, о дочери она думала всегда и по-своему заботилась о ее будущем. А вот дочь, увы, вряд ли станет переживать, даже если мать уйдет из жизни. Вадим не сомневался в этом, ибо истинную свою сущность девушка продемонстрировала уже с первого их свидания – ее заботили лишь деньги.
Во вот только как объяснить любящему сердцу Артема, что оно ошибается? Возможно ли хотя бы заставить его выслушать иное мнение, не вызвав яростного протеста? Достаточно вспомнить себя, свою слепую влюбленность в Леру и попытки родителей раскрыть ему глаза. Что из этого вышло? Только рассорило их, развело по разные стороны... Это сейчас, по прошествии лет, понятно, насколько прав был отец, но тогда Вадим даже не позволил ему объяснить свою позицию. В итоге до сих пор пожинает горькие плоды собственной глупости и самонадеянности.
«...Такие, как Лера, с годами не меняются, – пожелтевшая от времени медкарта словно подтверждала его правоту. – И Кира ей под стать. Бывает, люди, совершая дурные поступки, руководствуются какой-то своей правдой, непостижимой для окружающих, но спустя время осознают их неблаговидность, мучаются, просят прощения. И Лера, и Кира не из этого разряда. Даже если они и заставят себя произнести «прости меня», веры им нет и быть не может. Но это теперь я стал такой мудрый, когда сполна хлебнул дерьма. Артем же только в начале пути. Поверит ли мне? Скорее всего, нет. Каждый должен пройти сквозь строй собственных ошибок, выбрать свою дорогу...»
Но и в остальном все не так однозначно. Если вчера, слушая аудиозапись, Вадим почти ненавидел Людмилу Семеновну, то сегодня таких чувств не осталось и в помине. Напротив, он искренне готов пожелать ей скорейшего выздоровления: ведь не будь ее такой, какая она есть, он никогда не узнал бы о сыне.
Любопытно, зачем понадобилась Балай история родов Валерии? Вряд ли от избытка добрых к ней чувств. Впрочем, козни и интриги Людмилы Семеновны в данный момент ему неинтересны.
От размышлений Ладышева отвлек послышавшийся в коридоре зычный голос Клюева.
– Привет! Дождался-таки! Молодчина! – обрадовался тот другу, вымыл руки, тщательно вытер их полотенцем и лишь после этого протянул ладонь для приветствия. – Случай у нас сложный: ЭКО, тройня, двадцать семь недель. Две девочки развиваются нормально, а вот с мальчишкой беда, загибается. Сестрички под себя подмяли, пуповину запутали. Так что завтра будем кесарить, – оправдал он свое долгое отсутствие. – Показатели...
– Сань, извини, но об этом случае – в другой раз... – перебил его Вадим. – У меня здесь головоломка, думаю, позаковыристее, – протянул он историю роженицы. – Как лучший специалист по родовспоможению внимательно изучи и скажи, что думаешь.
Клюев сел за рабочий стол, с недоумением взглянул на титульный лист.
– Старая форма... Откуда она у тебя?
– После объясню. Изучай.
– Ну хорошо... Чай будешь? И мне заодно завари. Чашки внутри, – кивнул Саня на тумбочку в углу.
Наблюдая за другом, Ладышев включил чайник, взял с полки чашки, бросил в них по пакетику заварки.
«Не мешало бы чего покрепче принять внутрь, – подумал он. – Выйти покурить, что ли?»
– Я отлучусь на пять минут, – поставил он в известность друга.
– Курить? Спустись вниз по лестнице на крыльцо служебного входа. Там все курят.
В отличие от других Клюев никогда не читал Ладышеву нотаций по поводу вредных привычек, здраво полагая, что тот и сам в курсе. Захочет – бросит и без его советов.
Выйдя на крыльцо, Вадим жадно затянулся, но быстро понял: курево не снимет эмоционального напряжения. Сделав еще затяжку, он загасил сигарету, бросил в урну и вернулся в отделение.
Раскачиваясь в кресле, Клюев уже отхлебывал чай из кружки, перелистывая историю болезни.
– Ну что скажешь? – не выдержал Вадим.
Ничего, – Саня на секунду задумался. – С медицинской точки зрения все сделано правильно. Роды тяжелые, ягодичное предлежание... При поступлении – активная родовая деятельность, воды отошли. Схватки прекратились, когда плод, по сути, уже был в родовых путях. Такое бывает... – подтвердил он. – Плохо и для ребенка, и для роженицы. Но делалось все, что рекомендовано в таких случаях. Так что вопросов к медикам нет. До момента истины – кого спасать: мать или ребенка? – дело не дошло. Двукратное обвитие пуповиной обнаружили уже после родоразрешения... Клиническая смерть младенца. И здесь надо отдать должное нео– натологам: откачали быстро.
– А если бы сразу пошли на кесарево? То же ягодичное предлежание, насколько я знаю, фактор риска. И если сразу планировать кесарево, можно всего этого избежать...
– Если бы да кабы... – Клюев задержал внимание на одной из страниц. – Роженицу доставили уже в процессе: то ли дома пересидела, то ли стремительные... Плохо, что обвитие не обнаружили на последнем УЗИ, – покачал он головой. – Да, ягодичное предлежание – одно из показаний для кесарева сечения, но могли надеяться, что все пройдет нормально: вторые роды. Конечно, при первых признаках, что схватки прекращаются, необходимо идти на кесарево, но сам понимаешь: все мы крепки задним умом... Впрочем, похоже, что мамаша изначально готовилась к такому исходу...
– Из чего это видно?
– Кое-что наводит на грешные мысли... – Саня снова пролистал медицинскую карту. – Во-первых, категорический отказ от кесарева сечения. Во-вторых, как только мать оклемалась, сразу попросила перевязать грудь и назавтра же открестилась от ребенка. И это при том, что младенец сам дышал, рефлексы появились... Конечно, родовая травма, нарушение мозгового кровообращения – не самые приятные диагнозы. Но... Опять же, судя по записям, прослеживалась положительная динамика и при заботливом уходе он мог бы полностью восстановиться. С ножками, конечно, проблема посерьезней: дисплазия тазобедренных суставов. А это уже колоссальная нагрузка на родителей, и не только моральная. Один ортопедический фиксатор знаешь, сколько стоит? Плюс массажи, консультации невропатологов, травматологов, ортопедов, операции... – Клюев положил историю болезни на стол. – Дальнейшее состояние ребенка неизвестно, – пояснил он. – По сути, он от рождения инвалид, но уровень медицины на сегодняшний день позволяет многое исправить. И даже с инвалидностью распрощаться на каком-то этапе. Но есть главное условие – тщательный уход, выполнение родителями всех рекомендаций. Ни в одном стационаре, ни в одном доме малютки не могут уделить столько внимания одному больному ребенку! Без материнской самоотдачи медики не справятся. А здесь мать как бы сразу подписала сыну приговор, – Клюев встал с места и, разнервничавшись, зашагал по кабинету. – Случай не уникальный, поверь! И не с такими тяжелыми патологиями от детей отказываются, не хотят себе жизнь усложнять. Но, знаешь, я таких мамаш... сразу лишал бы права на... он в бессилии развел руками.
