Текст книги "Бесконечность любви, бесконечность печали"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)
– От Евсеевой, – поправила она. – Вчера получила новый паспорт. А девочка пусть учится. Хорошо, что допотопная техника кому-то пригодится. Давно на цифру перешла, а выбросить жалко.
– Согласен. У самого старья два чемодана, кому бы подарить? – отодвинул он опустевшую тарелку и потянулся за салфеткой.
Отказавшись от котлет, что было удивительно, Веня прихватил пакет и поспешил к машине. Вовремя. Стоило его авто исчезнуть из поля зрения, как поднялся предгрозовой вихрь. Убрав со стола, Катя захлопнула открытые на проветривание стеклопакеты, включила свет, так как в доме совсем потемнело, и, прихватив книгу о воспитании детей, прилегла на диван. Прислушиваясь к шуму забарабанившего по крыше и окнам дождя, она потянулась к пульту телевизора, но поняла, что это бессмысленно: в непогоду, как правило, экран пестрел квадратиками или вообще зависал – спутниковая тарелка не могла поймать сигнал. А во время природных катаклизмов телевизор лучше вообще не включать, что подтвердил близкий громовой раскат. После еще одного погас свет.
Ничего не оставалось, как отложить книгу, закутаться в плед и дожидаться окончания грозы.
«Поспать, что ли?» – Катя закрыла глаза.
Но не шли ни сон, ни дрема. Виной тому и раскаты грома, и барабанящий дождь, и мысли, которые неожиданно полезли изо всех щелей.
«Да... Судьба у Вени – не позавидуешь... Какие все-таки разные мужчины! Одни живут по принципу «не нужна женщина – не нужен и ребенок», другие, наоборот, несут ответственность до конца дней, даже если сами давно не нужны женщине».
Вдруг Катя замерла: в районе пупка появилось долгожданное шевеление. Точнее, не шевеление даже, а щекотание, словно там, внутри, кто-то попытался взмахнуть крылышками.
«Бабочка ты моя: такая долгожданная, такая желанная, – улыбнулась она. – Скоро, уже скоро... А ведь я действительно не знаю, кто ты, мальчик или девочка. Пора об имени подумать... Хотя что тут думать? Вадим обещал Флемаксу назвать сына Мартином. Ты Мартин? – задала она вопрос ребенку. В ответ последовало активное шевеление: малыш словно сопротивлялся. – Так, понятно, не нравится, – улыбнулась Катя и повернулась на другой бок. – А если Веня прав и ты – девочка? Как тогда тебя назвать? Мартина? – замершее было шевеление снова повторилось, но уже не столь активно. – Ага, понятно... Тогда можно просто Марта... – снова прислушалась она к ощущениям внутри себя. Тихо. – Марта Вадимовна... Эй, ты спишь? – мысленно спросила она у малыша. – Молчит... Спит, наверное... Марта Вадимовна... Необычно... Марточка... Мар...» – дрема на полуслове прервала ее разговор с дочкой...
9
– Ох, едва успели! – под громовой раскат, донесшийся через приоткрытое на кухне окно, хозяйка с гостями зашли в квартиру.
Сбросив обувь, Нина Георгиевна туг же поспешила захлопнуть створку. Стало тише. Вернувшись в прихожую, она сняла ветровку, стряхнула с нее капли и только подумала, где бы просушить, как Артем перехватил куртку и набросил на край вешалки.
– А вы не сильно промокли? Не замерзли? – участливо спросила она у гостей.
– Нас любовь греет, нам не страшно, – успокоил молодой человек.
Молодцы! Темочка, ты же помнишь, где тапочки? – засуетилась Нина Георгиевна. – И для Кирочки достань. А я пока Кельвину лапы помою, – подхватила она успевшего наследить в прихожей пса и скрылась в ванной. – Проходите в комнату, не стесняйтесь! – прокричала под шум льющейся воды.
– Пошли? – Артем протянул руку Кире. – Ты бывала раньше в профессорских квартирах? Нет? Сейчас увидишь настоящий музей! Муж Нины Георгиевны был профессором – известный и уважаемый человек. Сергей Николаевич Ладышев, слышала? – и он увлек девушку за собой по коридору. – Вот здесь его кабинет с библиотекой, – остановился перед закрытой дверью, – Но мы туда не пойдем: Нина Георгиевна любит сама водить гостей в кабинет и рассказывать о муже.
– Как ты сказал его фамилия? – уточнила девушка. – Ладышев?
– Да. Он – ученый, врач, хирург. По его методикам до сих пор сту– дентов-медиков учат. Так ты о нем слышала?
– Нет... – неуверенно замотала та головой и вдруг спросила: – А дети у них были?
– Есть, – поправил Артем. – Сын. Я видел его несколько раз, пока с Ниной Георгиевной занимался. Ему сейчас где-то под сорок, – прикинул он. – Ты с ним знакома? – чуть удивленно среагировал он на свою же мысль.
– Нет... Просто фамилия звучная.
– Да, такие запоминаются, – согласился молодой человек и уже в гостиной подвел ее к застекленным книжным шкафам во всю стену. – Здесь одни раритеты, ты даже не представляешь! Сейчас покажу, – открыл он одну из створок и аккуратно вытащил тонкую книжицу. – Узнаешь? «Серебряный век»! Гумилев...
– А это кто? – оставшись равнодушной к раритету, Кира заинтересовалась фотографиями, которыми были заставлены полки.
– Это Нина Георгиевна в молодости. А это ее муж, – показал Артем.
Кира остановилась напротив: черты лица запечатленного на снимке мужчины показались ей знакомыми.
– У них разница в возрасте почти двадцать пять лет была, представляешь?.. – повертев в руках книгу, Артем поставил ее на место и, поймав взгляд девушки, с любопытством рассматривавшей фото профессора, перешел к соседнему шкафу. – Вот все семейство: Нина Георгиевна, Сергей Николаевич и Вадим... Мальчик еще.
Кира подошла ближе, всмотрелась в фотографию и вдруг... побледнела. Сомнений не осталось: ребенком лет шести был не кто иной, как Вадим Ладышев, и похож он на отца!
В гостиную вбежал Кельвин, следом за ним вошла хозяйка.
– Нина Георгиевна, вы расскажете Кире о своем муже? – спросил Артем. – У вашей семьи невероятная история.
Конечно, расскажу! Только сначала Вадиму позвоню. Он вчера вечером прилетел, собирался сегодня заехать. У меня чудесный сын, я вас с ним познакомлю! – она достала мобильник. – Сейчас спрошу, где он. Если недалеко, то подождем, вместе почаевничаем. Возможно, у него в Германии найдется вакансия для тебя или для Кирочки, – заговорщицки подмигнула она Артему, приподняла очки и принялась что-то близоруко выискивать в телефоне. – На одну стипендию и зарплату преподавателя вам будет трудно жить. Кстати, Кирочка, где вы работали после института?
Вопрос застал девушку врасплох. Растерянно посмотрев на Артема, она так и не нашла, что ответить.
– Нина Георгиевна, Кира... Как вам сказать... Она не работала, – пришел на помощь молодой человек. – В школу не пошла: сами понимаете, какая там зарплата...
– А чем же вы тогда занимались? – пришел черед удивиться женщине.
– ...Я училась, – наконец ответила девушка. – Курсы дизайнеров, – назвала она первое пришедшее в голову. – А еще... секрета– рей-референтов.
– Понятно, – кивнула хозяйка, приложив телефон к уху. – Жаль, профессия учителя нынче не в моде и одним знанием языков много не заработаешь. Иностранный язык становится нормой в интеллигентном обществе. Как, впрочем, и было когда-то. К тому же некоторые люди не сразу себя находят, меняют специальность... Вот и мой сын собирался быть врачом, как отец, а стал бизнесменом. Но знание языков ему в этом деле очень помогло и помогает... Не отвечает. Странно... – посмотрела она на дисплей.
– Не переживайте, в такую грозу техника дает сбои, – успокоил Артем.
Словно в подтверждение его слов за окном громыхнуло. Почти рядом с домом.
– Тогда пойдем пить чай без него.
В этом момент раздался звонок.
– Да, сынок... У меня все в порядке. Хотела узнать: скоро тебя ждать?.. Заезжал к себе, и уже въехал в наш двор? – улыбнувшись гостям, переспросила она. – Тогда мы ставим чайник!.. Гости у меня: любимый ученик из Германии приехал. Артем. Ты его должен помнить. Вот навестил со своей невестой... Ждем! – закончила она разговор и повернулась к молодым людям: – Надеюсь, вы не торопитесь?
– Нет! Мы торопимся! – неожиданно нервно отреагировала Кира. – Мы очень торопимся! – схватила она Артема за локоть.
– Кира, – тот глянул на нее непонимающе, – мы ведь никуда не собирались...
– Я забыла, у меня есть на вечер дело... Важное. Мне... Я тебе после все объясню, – махнула она рукой, проскользнула мимо удивленной Нины Георгиевны в прихожую и принялась торопливо переобуваться. – Очень важное и срочное дело, – бормотала она. – Надо спешить, иначе опоздаю...
– И никак нельзя перенести? – расстроилась хозяйка. – Грозу переждали бы.
– Спасибо, я на машине, – Кира схватила сумочку. – Артем, ты со мной? – спросила она, по-хозяйски отпирая дверь. – Можешь остаться, если хочешь. Позвонишь позже. Извините... – раздалось уже с лестничной площадки.
– Кира... – посмотрел ей вслед Артем и тоже стал обуваться. – Кира, подожди! – прокричал он в приоткрытую дверь. – Нина Георгиевна, извините, – пробормотал он и выбежал вслед за девушкой.
Растерянная женщина вышла тоже, приблизилась к лестничному пролету, посмотрела вниз, прислушалась: торопливое цоканье девичьих каблучков, мужские спешащие шаги. Лязгнули двери остановившегося на площадке лифта.
– Ма?! А что ты здесь делаешь? – раздалось за спиной. – Случилось что?
– Случилось: гости сбежали, – развела руками Нина Георгиевна.
– Как сбежали?
– А вот так, взяли и сбежали!
– Странно... У меня впечатление, что в последние дни ты точно на вулкан переселилась: ни дня без происшествий, – усмехнулся сын, подойдя к матери.
– Ты прав, сынок... У самой голова кругом.
– Немудрено. Ну и что там? – посмотрел он в глубину лестничных пролетов, откуда все еще доносились звуки шагов. Гулко хлопнула дверь подъезда, стало тихо. – Мам, может, тебя обворовать хотели, а я спугнул воров? – иронично уточнил он.
– Я бы могла так подумать, если бы это был не Артем, – повернулась к сыну Нина Георгиевна. – Но все так быстро случилось, так стремительно... Сама ничего не поняла. Прогулялись вместе вдоль Свислочи, успели до грозы в подъезд забежать. Торт они с собой принесли, мы чай пить собирались. И вдруг – убежали!
Похоже, даже Кельвин растерялся, – заметил Вадим застывшего в проеме двери пса. Против обыкновения тот не только не выскочил следом за хозяйкой на площадку, но даже тявканьем не огласил гулкое пространство лестничных маршей. Поняв, о ком говорят, пес тут же сорвался с места и, радостно повизгивая, запрыгал у ног хозяйкиного сына. – Хороший, хороший, – нагнувшись, потрепал его за холку Вадим, за что его благодарно лизнули в нос. – Стереги мамку! Хватит стоять, пошли в квартиру. Может, еще передумают, вернутся. Дождь стеной льет: я, пока от машины до подъезда добежал, до нитки промок. У них зонт есть?
– Не было зонта, в том-то и дело! А я даже предложить не успела. И торт оставили,.. Какое может быть важное дело в такую грозу?
– Им виднее. Не переживай: не сахарные, не растают, – взял ее за локоть сын и подтолкнул к двери. – И торт не пропадет, – защелкнул он замок. – Артем – это тот, кого ты отправила учиться в Германию?
– Ну почему я отправила? Он сам подавал документы, – не согласилась Нина Георгиевна.
– А... Ну да. Ты всего лишь пару раз попросила за него друга-профессора во Франкфурте, – расстегивая промокшую под дождем рубашку, насмешливо откомментировал ее слова сын.
– А что тут такого? Да, Артем Захарович – мой любимый ученик. Самый талантливый и трудолюбивый. Кстати, ему предложили дальнейшую учебу и работу в университете! И, заметь, уже без моей протекции! С этим, надеюсь, ты спорить не будешь?
– Мама, я со всем согласен! И с твоим Артемом тоже, – миролюбиво произнес Вадим. – Только можно я сначала зайду в душ, переоденусь в сухое, а затем мы продолжим разговор? Если ты решишь меня не только тортом, но и чем-то посущественнее накормить, тоже не откажусь: страшно голоден! Заскочил домой, взял кое-какие бумаги, машину поменял: завтра планирую провести весь рабочий день в городе, надо выгулять «купешку». И сразу поспешил к тебе: между прочим, мне есть чем с тобой поделиться! Сюрприз!
– Опять сюрприз... – притворно вздохнула мать. Судя по тону, у Вадима приятные новости. – Один сюрприз уже сбежал, правда, торт оставил. Надеюсь, если ты сбежишь, оставишь сюрприз мне?
– Во-первых, не сбегу. Во-вторых, мой сюрприз – наш, твой и мой. Так что не волнуйся: ты сможешь им пользоваться даже в мое отсутствие! – продолжил интриговать сын, скрывшись в ванной.
– Посмотрим, – вслед ему проворчала мать.
Вадим приоткрыл дверь, высунул голову и попросил:
– Мама, принеси, пожалуйста, одежду. В моем шкафу найдешь... И еще о самом главном забыл тебе сказать: я тебя люблю и очень соскучился! – спустя секунды разнеслось по коридору.
Скрипнула защелка. На полпути в комнату сына Нина Георгиевна остановилась, оглянулась и улыбнулась.
«Какой же он у меня замечательный! Господи, пошли ему наконец-то счастье. Забери все, что еще у тебя припасено для меня, и отдай ему, умоляю! – вздохнула она. – Сюрприз... Самым желанным сюрпризом для меня будет твое счастье, сынок!»
Зайдя в комнату, она открыла дверцу шкафа и едва не ахнула: аккуратная стопка одежды, чистое белье, носки. Долгие годы шкаф в комнате сына хранил лишь старые вещи, которые стали ему велики, так как похудел на несколько размеров. Пару лет назад по совету Галины она их собрала в большие пакеты и передала в Свято-Елисаветинский монастырь: вдруг кому-то пригодятся? С тех пор полки были пусты. Сын жил отдельно, никогда не оставался ночевать и надобности в личных вещах здесь не испытывал. До тех пор, пока в его жизни не появилась Катя... Но они расстались, а вещи в шкафу появились. Что бы это значило?
«Когда же он успел все это привезти? И как я отвыкла за ним ухаживать, – взволнованно прижав к груди одежду, опустилась на тахту Нина Георгиевна. – А если он решил с Катей помириться? – вдруг мелькнула надежда. – Вот это был бы настоящий сюрприз. А вдруг... Вдруг она на самом деле беременна? – вспомнила она звонок странной женщины, с которой так и не встретилась. – Господи, сделай так, чтобы Катя была беременна и Вадим об этом узнал! – закрыв глаза, молитвенно сложила она руки. – Надо рассказать ему о звонке!»
В кармане затренькал мобильный.
«Артем Захаревич, – прочитала она и обрадовалась: – Прав был сын: решили вернуться!»
– Слушаю тебя, Темочка.
– Нина Георгиевна, вы извините, что так вышло. Не могу понять, что случилось с Кирой, – он был совсем расстроен.
– Поссорились, – поняла женщина.
– Да... Села в машину и уехала.
– Бывает... Помиритесь. А ты сейчас далеко, Темушка?
– У соседнего подъезда.
– Так возвращайся, я тебя с сыном познакомлю!
– Да мы уже как-то знакомились. Правда, еще до моего поступления. И неудобно как-то, – засомневался тот.
– Что тут неудобного? Всегда удобно, если приглашают от чистого сердца. Давай-давай, мы тебя ждем. Набирай на домофоне номер квартиры, я открою.
– Мам, кто-то звонил? – выглянул из ванной обмотанный полотенцем Вадим. – А про одежду ты забыла...
– Не забыла. Вот, держи, – протянула она вещи. – Тема сейчас вернется.
– В ту же секунду зазвонил домофон.
– С девушкой?
– Один, – нажала она клавишу на трубке. – Поссорились они. И я тебя очень прошу, ничего о ней не спрашивай. Пожалуйста,
– Нервная молодежь пошла, – хмыкнул Вадим, прихватил вещи и снова скрылся в ванной. – Может, не нужна ему такая девушка? Сама меня учила, что в гостях не принято выяснять отношения.
– А они и не выясняли их при мне, – парировала мать. – И вообще все было хорошо, пока ты не позвонил.
– Ага, значит, я виноват?
– Да не виноват ты, глупости. Они знали, что я тебя жду – при них пыталась до тебя дозвониться, – отмахнулась мать. – Но ты... как бы поточнее выразиться... своим звонком спугнул ее, что ли.
– Я?! – ткнул себя пальцем в грудь вышедший из ванной сын. – Ма, даже не знаю, о ком ты говоришь!
– В том-то и дело, – задумалась Нина Георгиевна. – ...Пошли стол накрывать... Ах да! Вадим, я хотела сообщить тебе об одном телефонном разговоре, – вспомнила она, но ничего сказать не успела.
В дверь позвонили, и на пороге появился промокший и продрогший Артем.
«Хороша невеста! Села в машину, уехала, а мальчика оставила под дождем», – осудила девушку Нина Георгиевна.
– Быстро снимай одежду и марш греться под душ! – скомандовала она не терпящим возражений тоном. – Сейчас принесу сухую. У сына возьму, – она вопросительно взглянула на Вадима.
Тот пожал плечами: не возражаю.
– Мама, давай говори, чем помочь. Голоден, как... как Кельвин, – кивнул он на вертевшегося рядом пса, который в ответ радостно тявкнул, подбежал к Вадиму, присел у его ног и посмотрел преданным взглядом.
– Вот. Мужская солидарность: оба есть хотим, – пояснил его действия сын и рассмеялся. – И тот, что в ванной, тоже, поди голоден.
– Ой, да! Сейчас, сейчас, – суетливо засновала по кухне мать. – Вот овощи, они уже мытые. И брынза. Нарезай.
– Я так понимаю, готовим греческий салат? – присел на табуретку Вадим.
– Правильно понимаешь, – кивнула Нина Георгиевна. – Оливки найдешь в шкафчике. А я пока горячее разогрею и расскажу тебе о звонке...
– Мам, а давай, пока гость греется в душе, кое-что я тебе расскажу, – перебил ее сын и, выдержав паузу, торжественно произнес: – Я покупаю дом!
Нина Георгиевна посмотрела недоуменно.
– То есть как покупаешь? Ты ведь собрался строить.
– Считай, уже построил. – Нарезая огурец, Вадим не удержался, закинул ломтик в рот и принялся с наслаждением жевать. – Дом, в который можно вселяться хоть завтра. Ты же хотела на природу? С цветочками там возиться, воздухом дышать. Вот я и подсуетился.
Мать от растерянности опустилась на табуретку.
– Сынок, может, не стоит торопиться? Если только из-за меня...
–Ты не рада?
– Я рада, только... А это далеко от Крыжовки? – тихо спросила она после паузы.
– Ах вот в чем дело! – понял сын состояние матери. – Самое главное-то я не сказал: мы покупаем дом, построенный на участке, где была наша дача. Завтра вечером я тебя туда свожу.
– Ой... Как же это? Ты не шутишь? Неужели в нашем поселке?
– В нашем, – подтвердил Вадим, отложил нож и взял руки матери в свои. – В том же поселке, на той же улице... Когда-то я дал себе слово вернуть дачу, которую продал отец, чтобы меня спасти. Дачи, к сожалению, нет. Но место есть и новый дом. И даже два участка: наш и Хмелевских. Признаться, сам до сих пор не верю, что такое оказалось возможно.
– И как там теперь? – спросила мать сквозь выступившие слезы.
– Многое изменилось?
– Многое. Но лес – тот же, разве что подрос. Даже тропинки к садовым товариществам те же. А еще я встретил тетю Клаву. Помнишь, вы с ней дружили?
– Клавдию? Горошко? – всплеснула руками мать. – Не может быть!.. – совсем разволновалась она. – Я как-то пробовала ей звонить на домашний телефон, но мне ответили, что такую не знают... Жива? Здорова? А ее муж? Он и в те годы серьезно болел.
– Успокойся, – Вадим положил руки на плечи матери, пытаясь умерить ее эмоциональную реакцию. – Поднимется давление – уложу в постель, и больше ни слова не услышишь, – пригрозил он.
– Тетя Клава жива и здорова. После смерти мужа продала квартиру и переехала жить в Крыжовку.
– Как? Там ведь холодно зимой!.
– Мама, там теперь тепло, – улыбнулся Вадим. – Сын тети Клавы утеплил дом, провел газ.
– Павлуша? Погоди, он ведь старше тебя лет на пять...
– Занимается строительным бизнесом и довольно успешно, – продолжил Вадим. – Это со слов тети Клавы. Надеюсь, скоро с ним встретимся. Кое-что в доме мне хотелось бы переделать, вот к нему и обращусь.
– У них еще дочь была! – вспомнила мать. – Вы вместе играли.
– Жанна живет в Бельгии. Замужем, дети... Мам, вообще-то я есть хочу, – напомнил сын с улыбкой. – Давай поужинаем, проводим гостя и продолжим разговор, – предложил он. – Сейчас твой ученик выйдет, а у нас еще ничего не готово.
Словно в подтверждение его слов в кухонном проеме появился Артем.
– О, привет, гений! – Вадим протянул руку молодому человеку. – Наслышан, поздравляю! Наш босс даже поздороваться толком не дала: тебе скомандовала в ванну, а мне – на кухню, – деланно проворчал он, кивнув на мать.
– Покомандуешь тобой, как же! – не согласилась Нина Георгиевна. – При всех заложенных генами способностях к языкам ты когда-то категорически отказался их развивать! А вот Темочка прислушался к моим советам!
– Так ведь способности, заложенные генами, и гениальные способности – совсем не одно и то же, – парировал Вадим. – Зачем мучиться, если от рождения не гений? Все, что мог, я от своих способностей уже взял. И бизнес мой состоялся в том числе благодаря знанию немецкого. Так что спасибо тебе, родной мой учитель! – поцеловал он мать в лоб. – А ты чего застыл? – подмигнул он смущенному гостю. – Бери нож, помогай кромсать салат.
– Мальчики, у меня к вам предложение, – лукаво улыбнулась хозяйка. – Давайте сегодня говорить только на немецком!
– Ага... Хочешь, чтобы я краснел перед гением? – весело уточнил Вадим. – Понятно, решила устроить мне экзамен.
– Скорее, он будет принимать экзамен у нас, – поддержала шутку Нина Георгиевна.
– Ich hore und gehorche, meine Dame!(слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа) – сын встал, игриво застыл в стойке «смирно» и даже попытался щелкнуть шлепанцами.
– Oh, der joker!(ох, шутник) – легонько толкнула его ладонью мать...
Заскочив в подъезд вместе с первыми каплями дождя, Веня вызвал лифт, дождался кабины, сделал шаг и, чертыхнувшись, развернулся обратно: забыл в машине пакет с диктофонами и кассетами! На ходу сняв сигнализацию, он добежал до припаркованной у соседнего подъезда машины, юркнул в салон и тут же понял, что назад дороги нет: небо, что называется, разверзлось, и дождь полил как из ведра.
Сквозь потоки воды на стекле невозможно было рассмотреть даже свой подъезд. Потюня вздохнул: дался ему этот пакет. Что мешало переждать грозу и сходить за ним позже? Но раз уж так вышло, придется разбираться с содержимым здесь и сейчас.
Вытащив диктофоны, он разложил их на сиденье. Взгляд сразу зацепился за Sony розового цвета.
«Девичья игрушка, с нее и начну, – решил он. – Тяжеловата, однако, – взвесил он Sony в руке. – Старенькая, даже не помню такую у Кати. Для начала поменяем батарейки».
Батарейки требовались самые обычные. Такие в бардачке имелись, как и много других. Веня постоянно пополнял запас: вдруг в самый неподходящий момент в каком-либо устройстве сядет питание.
Поставив новые батарейки, Потюня нажал кнопку включения. Панель диктофона тут же отреагировала красным огоньком. При нажатии соседней кнопки откинулась крышка – внутри стояла кассета.
«Забыла вытащить. Вот ее и прослушаем», – ткнул он пальцем «play».
Спустя секунду из маленького динамика зазвучал разговор. Добавив громкости, Веня остался доволен: вполне сносно, разборчиво, без треска и лишних шумов.
– ...Вы и представить себе не можете, что творится! Спасая своего сына от наказания, профессор Ладышев забыл обо всех нормах морали и нравственности! – эмоционально восклицал возмущенный женский голос. – Зачем он добивается эксгумации, когда авторитетная комиссия дала заключение: виноват хирург! Мало того, что операция проводилась не по показаниям, так еще и инфекцию занесли!
«...Профессор Ладышев? – не сразу сообразив, о ком идет речь, Веня остановил воспроизведение и уставился на диктофон. – Быть того не может! Неужели та самая запись Катиной встречи, после которой и разгорелся весь сыр-бор?.. Так, дослушаем до конца».
– ...Как это не по показаниям? – слушал он почти не изменившийся с тех пор голос Кати. – Разве у нее не было аппендицита?
– Милая девушка, в том-то и дело! Удаленный аппендикс не был изменен! Вот, смотрите, у меня все копии исследований, – послышалось шуршание. – Если что непонятно – спрашивайте.
Последовала довольно долгая пауза.
Как же так?.. – наконец пробормотала Катя. – Получается, девушка была здорова, а ее вот так, под нож?
– Ну, совсем здоровой ее нельзя назвать: привезли на скорой с болями, с температурой. Но вместо того, чтобы поставить правильный диагноз, понаблюдать, посоветоваться со старшими коллегами, неопытный доктор спешно делает операцию. Этот Коренев славится тем, что готов всех подряд потрошить на операционном столе. Как в народе говорят, руку набивает. Вот и доигрался.
– И что, неужели ни с кем не консультировался?
– Представьте себе! Так получилось, что более опытные врачи были заняты другими пациентами. Коренев взял в ассистенты дежурного гинеколога – и вперед. Но гинеколога он обманул: убедил, что имеются все показания для аппендэктомии. Женщина уже дала показания. Вот здесь есть копия... Теперь вы понимаете – о таком беспределе общественность непременно должна узнать!
– ...Но почему я? – после долгого молчания спросила Катя. – Это серьезная тема, я еще никогда не писала о медицине...
– А кто, если не вы? – удивилась женщина. – Вы ведь журналист...
– Начинающий. Я еще учусь...
– Все мы когда-то начинали и продолжаем учиться. К тому же вы лично знакомы с Марией Ивановной. Неужели вот так спокойно можете закрыть глаза на трагедию в семье коллеги? – надавила на совесть женщина. – Я, конечно, могу поискать кого-то другого, посмелее, поопытнее... – снова послышалось шуршание бумаг. – Уверена, найдутся люди, желающие восстановить справедливость и заявить о себе как о журналисте с большой буквы, – многозначительно добавила она. – Но время будет упущено: папаша-профессор успеет превратить черное в белое, скрыть правду.
– Разве это возможно?
– Милочка! В наше время все возможно, а уж тем более с его связями! Со дня на день прибудет вызванная им так называемая «независимая» команда экспертов из Москвы. За свои деньги они пода едут? Нет, конечно. Не сомневаюсь: результат новой экспертизы уже проплачен.
– Но выводы такой комиссии можно оспорить...
– Ах, наивная! – усмехнулась женщина. – Если профессор нашел деньги, чтобы купить московских экспертов, найдет и на то, чтобы никто ничего не оспаривал.
– Но если он такой всесильный, чем ему помешает статья? Сомневаюсь, что он ее даже прочитает.
Зато прочитают другие и перестанут ему помогать замести следы преступления. А он прочтет, не волнуйтесь. Я лично положу ему газету на стол.
– ...Я, конечно, могу попробовать, но... В таком случае я должна встретиться и с профессором, услышать его мнение.
– Ничего не получится. Профессор Ладышев не дает комментариев.
– Тогда поговорю с сыном.
– Как? Его, можно сказать, спрятали от разъяренных родственников девушки в СИЗО. Вы забыли?
– Значит, свяжусь с коллегами профессора. Нас так учат. И это правильно, когда высказываются обе стороны конфликта.
– Конфликта? Молодую девушку убили прямо на операционном столе, и вы называете это конфликтом? Да если хоть кто-то из окружения профессора узнает, что готовится статья, ей никогда не дадут увидеть свет!
– Но, ни с кем не поговорив, я не могу взяться за статью.
– Жаль... А ведь я на вас так рассчитывала... На вашу совесть, сочувствие... Очень жаль, что ошиблась.
Послышался звук отодвигаемого стула.
– Поймите, если я возьмусь за этот материал, то должна на кого-то или что-то ссылаться! Вы представились как Балай... Людмила Семеновна? Я могу сослаться в тексте на вас?
– Да, я – Людмила Семеновна Балай, – снова скрипнул стул. – Но я против того, чтобы в публикации было указано мое имя.
– Почему? Вы предлагаете мне написать статью, а сами боитесь отвечать за свои слова?
– Понимаете... – женщина сделала паузу. – Упоминание моего имени не придаст силы статье. Я не имею такого веса в медицинском мире, как профессор. Другими словами, скажут, что я – некомпетентный источник.
– Вот как? И где же взять компетентный?
– Ну, скажем, это может выглядеть как журналистское расследование. Вы – журналист, и у вас может быть своя позиция, своя точка зрения...
– Нет! – категоричным тоном перебила ее Катя. – Без ссылки на компетентных в медицине людей я не могу писать. Извините.
– Хорошо. Коллективное письмо против профессора Ладышева вас устроит? Подписанное в том числе светилами медицины?
– А такие найдутся?
– Ха! Вы себе не представляете, скольким людям он сломал жизнь, карьеру, зарезал научные исследования. А скольких людей погубил! Думаете, от кого у сына столько наглости? От папочки! Военно-полевой хирург мог сколько угодно экспериментировать и набивать руку во время войны! Только время давно не военное.
– Не профессор, а прямо монстр какой-то... Хорошо, я попробую. Но опубликую статью только после того, как у меня будет письмо.
– Завтра, в крайнем случае послезавтра оно у вас будет.
– Я могу взять эти копии?
– Конечно. Я их специально для вас подготовила.
– Вот здесь оставьте, пожалуйста, ваш контактный телефон.
– Только домашний. Но дома или на работе меня сложно застать. Я сейчас меняю работу.
– А как же тогда держать с вами связь?
– Не волнуйтесь. Как только у меня на руках будет письмо, я сама вас разыщу. Договорились?
– Договорились, – не сразу, но согласилась Катя.
Спустя секунду запись закончилась, диктофон громко щелкнул и открылся. Потюня перевернул кассету, снова нажал «play» – тишина: вторая сторона оказалась чистой. Тогда он снова перевернул кассету, еще раз прослушал разговор с самого начала и, глядя на потоки воды на стекле, попытался его осмыслить.
«...Вот это бомбочка! – постепенно стало доходить до него. – Сто процентов, Катя забыла о ней! Ведь изначально можно было догадаться: кто-то ее использовал, кто-то толкал, снабжал материалами! А она, глупая, даже в статье-опровержении не упомянула «доброжелательницу», всю вину взяла на себя! И коллективное письмо, уверен, для этого дела сварганили, иначе она, даже по молодости, не решилась бы на такой серьезный материал. Ох и сволочь же эта Балай! Напомнить Кате о кассете?.. Нет, пожалуй, пусть сначала родит. А вот Ладышеву не помешает знать, кто тогда кашу заварил... Стоп! Балай! Катя сегодня упоминала эту фамилию... Не на ее ли дочери он собрался жениться? – вдруг пронзило его. – Два сапога – пара! Ничего святого!.. А вдруг нет? Вдруг он ни сном ни духом о том, какую роль сыграла будущая теща в смерти его отца? Она же фактически его и убила!.. Надо срочно отвезти кассету Ладышеву, пусть сам разбирается... Но сначала копией обзаведусь. Так, на всякий случай!» – предусмотрительный Веня сгреб диктофоны и кассеты в пакет и, не обращая внимания на продолжавшую бушевать грозу, открыл дверцу машины...
Раздосадованно наблюдая за льющимися с неба потоками поды, Валерия Петровна пережидала непогоду в зале заседаний, служившем ей кабинетом. Вызывать такси в такую погоду – занятие бесполезное: либо линия занята, либо свободных машин нет.
И Обухов почему-то со звонком тянет. Днем порадовал: представил ее кандидатуру новому руководству. Затащил в кабинет, получил «награду» и ускакал: мол, надо ковать железо, пока горячо. И вот молчит, хотя обещал набрать сразу, как освободится.
