Текст книги "Пассат"
Автор книги: Мэри Кэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 42 страниц)
9
В гостиной Клейтон находился не один, и Геро облегченно вздохнула, так как она не решила окончательно, как его приветствовать. Последняя их встреча прошла бурно, и девушка толком не помнила, что говорила и насколько скомпрометировала себя. По счастью, там сиделюсе – тетя Эбби, дядя Нат, Кресси, Амелия, лейтенант Ларримор и капитан Фуллбрайт; последний бросился ей навстречу, стиснул руки и грубовато, но сердечно поздравил.
Геро ответила ему первое, что пришло на язык, глядя через его плечо на Клейтона, и ее поразило выражение этого красивого, байронического лица.
Клей стоял неподвижно, глядя на нее с нелестной смесью потрясения, испуга и крайнего изумления. Сразу стало ясно, что из-за всеобщей суматохи никто не сказал ему о случившейся перемене во внешности его любимой. Сердце у девушки упало, краска прилила к щекам, но Клей почти тут же овладел собой и быстро пошел ей навстречу, протянув обе руки.
– Геро! О, моя дорогая!
Он проскользнул мимо капитана Фуллбрайта, бесцеремонно прервав поздравления старшего, схватил ее руки, поднес к губам и страстно поцеловал.
– Глазам своим не верю! – экспансивно произнес Клейтон. – Мы уже потеряли всякую надежду. Нам говорили, что уцелеть в такой шторм невозможно, и мне казалось, я сойду с ума!
Геро глянула на его склоненную голову, потом на лица сидящих в белой гостиной с зелеными ставнями. Дядя Нат сморкался, чтобы скрыть свои чувства, капитан и миссис Фуллбрайт излучали облегчение, Кресси и тетя Эбби улыбались одними глазами, а лейтенант Ларримор старательно глядел в пространство. На лице англичанина застыло какое-то странное выражение, при виде которого девушка покраснела еще жарче, внезапно ощутив смущение и до сих пор незнакомое ей чувство паники.
Геро терпеть не могла, чтобы к ней прикасались, и Клей это знал. Но вырвать руки и тем причинить ему боль не смела. Она сама виновата, что так встречается с Клейтоном – на людях, под их пристальными взглядами. Следовало увидеться с ним сразу, наедине, а не вынуждать к ожиданию, можно было предвидеть, что его потрясет перемена в ее внешности, и лишь это потрясение – причина того, что он держит себя так экспансивно и по-собственнически перед всеми этими людьми. Хоть они и не помолвлены. Или все же являются женихом и невестой? Клей напрасно…
Геро вновь взглянула на Ларримора. Англичанин уже не глядел в пространство. Он смотрел на Кресси, и то деланно-равнодушное выражение, что так смутило ее, исчезло с его лица. Она даже не помнила, почему оно могло ее беспокоить, а когда Клейтон поднял голову и улыбнулся, подумала, как в дни его ухаживания за ней: «Как он красив!».
В конце концов, будет очень приятно начать все заново, вновь узнавать друг друга, уже как более взрослые и зрелые люди. Девушка почувствовала облегчение и, забыв о едва зажившей губе, громко, весело рассмеялась, но тут же пожалела об этом, так как смех причинил ей сильную боль – и не только ей. Улыбка исчезла с лица Клейтона, он выпустил ее руки и отступил назад так поспешно, словно она ударила его. Однако, начав смеяться, Геро не могла остановиться и зажала рукой рот, чтобы подавить неуместное веселье и не дать шраму на губе снова разойтись.
Все пошло вкривь и вкось, девушке совсем не так рисовались прибытие на Занзибар и встреча с Клейтоном. Она долго стремилась, готовилась к ней, однако теперь ошарашенное лицо Клея, испуганное – тети Эбби, явное смущение моряка-лейтенанта и все тревожные, невероятные события прошлых десяти дней показались ей удивительно смешными; она смеялась, переводя дыхание, смеялась снова и никак не могла перестать.
– У нее истерика, – взволнованно сказала тетя Эбби. – Геро, милочка, перестань же. Кресси – нюхательную соль! Будет, будет, дорогая, нам всем понятны твои чувства. Клей, принеси стакан воды – и мои нюхательные соли! Это просто нервы.
– Нет-нет, – выдохнула Геро, опускаясь на диван. – О, Господи! Губа опять треснула. Клей, да не смотри же на меня так! Понимаю, ничего смешного тут нет, но видели б свои лица при моем появлении! Они так исспугано выглядели. И так ош-шарашенно, когда я засмеялась. Я не хотела, но не смогла сдержаться, вдруг все показалось до того нелепым… все вы в глубоком трауре, служите по мне панихиды – а тут являюсь я, живая и похожая на… биллинсгейтскую шлюху после пьяной драки!
Лейтенант Ларримор невольно усмехнулся, а тетя Эбби, ни разу не слышавшая о Биллинсгейте и тем более не видевшая шлюх, возмутилась:
– Право же, Геро! Не могу представить, где ты подцепила такое выражение!
– У капитана Фроста, – прохихикала та, утирая с губы струйку крови большим клетчатым платком, который любезно подал ей Тедиес Фуллбрайт.
– Фроста! – воскликнул пораженный Клейтон. – Ты сказала – Фроста?
– Он з-заявил, что я так выгляжу, и увидев свое лицо в зеркале я поняла, что он прав. Наверно, мне следовало надеть шляпку с вуалью и не с-сразу открываться. Клей, извини. Я смеялась не над тобой. Правда. Просто все было очень смешно. Я действительно похожа на шлюху после драки?
Ей ответил хор возмущенных возражений, а капитан Фуллбрайт с жаром заявил, что, на его взгляд, она выглядит замечательно.
– Отрада для глаз, мэм. И миссис Фуллбрайт, во всем винившая себя, согласится со мной. Вы просто чудом остались живы. Что в сравнении с этим несколько царапин и синяков? Они скоро пройдут. А теперь, если дамы извинят, миссис Фуллбрайт и я возвращаемся на судно. Завтра с утренним отливом мы отходим.
Лейтенант Ларримор вспомнил о неотложном деле в английском консульстве и ушел вместе с ним, правда, неохотно, бросив на Кресси взгляд, сразу напомнивший Геро слова капитана Тедиеса, что та интересуется этим англичанином. Но либо капитан ошибался, либо дело обстояло совсем наоборот, поскольку Кресси держалась с лейтенантом не более, чем вежливо, и ответила на его прощание холодно и равнодушно.
Едва дверь за ними закрылась, Клейтон резко повернулся к Геро и спросил жестким, скрипучим голосом, какого в его устах она еще не слышала:
– При чем здесь Фрост? Где ты встречалась с этим человеком? И как он мог нанести тебе такое оскорбление?
– Оскорбление? – недоуменно переспросила Геро.
– Пять минут Назад ты сказала, что он сравнил тебя с… драчливой шлюхой, – гневно произнес Клейтон, – и я хотел бы знать, как ему представилась такая возможность?
– На «Фурии», разумеется. Тебе этого не говорили?
Тетя Эбби сказала еле слышно:
– Это Фрост спас ее, дорогой Клей, а не…
– Фрост! Но она прибыла сюда с лейтенантом Лар-римором. На берег ее доставил Ларримор. Она находилась на «Нарциссе». Мне говорил Джо Линч – он видел, как они подплыли к берегу. Джо был…
– Лейтенант Ларримор, – сказала Геро, – забрал меня сегодня утром с судна капитана Фроста и доставил на берег. Но в шторм меня спасла команда «Фурии».
– Чертов проходимец! – яростно произнес Клейтон. – Значит, последние десять дней ты провела в его обществе?
– На его судне, – резко поправила Геро.
– Это одно и тоже! Господь Всемогущий…
– Не богохульствуй, дорогой, – укоризненно перебила его тетя Эбби. – Мы все понимаем, как это неприятно, но поскольку капитан Фрост любезно изъявил готовность приписать заслугу спасения нашей дорогой Геро «Нарциссу» (согласись, с его стороны это очень тактично), никто, кроме нас, об этом не должен знать. А потом, мы уже ничего не можем поделать.
“ Только, – сказала необъяснимо раздраженная Геро, вызывающе глядя на родственников, – при первой же возможности поблагодарить его за спасение моей жизни и доставку на Занзибар.
Консул был, казалось, слегка поражен, но с готовностью поддержал племянницу:
– Да-да, непременно. Мы все очень рады, Геро, что ты снова с нами. Однако не скрою, я предпочел бы, чтобы тебя спас кто угодно, только не он. У Фроста в этом городе скверная репутация, мне при моей должности очень неудобно быть чем-то ему обязанным. Могу лишь надеяться, что он не злоупотребит этим.
– Злоупотребит, – сказал Клейтон, – можете биться об заклад на все свое состояние. До чего досадно, что так случилось… Надо же – именно Фрост! Почему это не мог быть Ларримор? Или кто угодно другой? Даже самая грязная арабская дау оказалась бы предпочтительней «Фурии».
Клей, дорогой, что за глупости, – с упреком сказала его мать. Ж Как будто так уж важно, кто ее спас. Главное, что Геро жива, а если Господь судил этому человеку быть Его орудием в спасении ее из водной могилы, мы не вправе сетовать.
Но с ней не согласились ни сын, ни муж. Оба, казалось, считали, что не Бог, а дьявол избрал Эмори Фроста своим орудием, и Геро, несомненно, согласилась бы с ними, не приди ей в голову, что они гораздо больше сокрушаются из-за личности спасителя, чем радуются ее спасению. Раздраженная этим, она решила защищать Фроста. В результате через две минуты у них с Клейтоном завязалась ожесточенная перепалка.
Клейтон был глубоко уязвлен, что его взволнованное приветствие Геро встретила взрывом смеха, и теперь ее защиту Фроста воспринял, как личное оскорбление и свидетельство кое-чего худшего. Всем хорошо известно, утверждал он с побледневшими от гнева губами, что Рори Фрост не только преступник, но и отъявленный развратник, с которым ни одна женщина не может быть в безопасности. Общаться с подобным человеком – все равно, что быть погубленной, и он не ожидал, что подобное времяпровождение ей нравится.
– Оно, разумеется, не нравилось мне! – ответила Геро, возмущенная несправедливостью этого выпада. – Это было очень неприятно, унизительно и…
Она увидела испуганное лицо тетушки, отвисшую челюсть дяди и с запозданием осознала, как могут быть истолкованы эти слова.
Геро Холлис не была ни тупицей, ни невеждой в том, что касается определенных фактов жизни. Но во многих отношениях отличалась исключительной наивностью, и ей не приходило в голову, что она может быть «погублена» капитаном Фростом в том смысле, какой вложил Клейтон в это слово. Теперь этот намек до нее дошел, и она поглядела на Клейтона в упор. Лицо ее было столь же испуганным, как у тети Эбби.
– Геро, милочка! – простонала тетя. – Клейтон, не стоит предполагать ничего подобного!
– Стоит, – отчетливо произнесла Геро. – Продолжай, Клей. Мне интересно. Нам всем интересно, что ты имел в виду. Как это я «погублена»? В каком смысле? Ты предполагаешь, что этот Фрост вел со мной непристойные заигрывания?
– Геро! – пронзительно выкрикнула тетя Эбби, стремительно потянувшись за ароматическим уксусом, – как ты можешь говорить подобные вещи? Кресси, немедленно выйди из комнаты. О, это ужасно, Клейтон…
– Успокойтесь, тетя Эбби. Я хочу узнать, что у Клея на уме, притом немедленно и при свидетелях. Предполагаешь, что он меня изнасиловал?
– Геро!… Тебе не положено знать таких слов! Кресси, разве я не велела тебе выйти? О Господи, где моя нюхательная соль?
Никто не обращал внимания на потрясенную даму. Муж поджал губы и задумчиво глядел на разгневанную племянницу, а Кресси дошла только до дивана.
Клейтон ответил:
– Я знаю этого человека. И его репутацию.
– Но, кажется, не знаешь меня, – сказала Геро, – и моей репутации. Если б знал, то не посмел бы предположить ничего подобного.
– Черт возьми! Я не предполагал этого. Лишь хотел сказать – вряд ли кто, кроме нас, поверит, что ты провела больше недели одна с этим человеком…
– Одна? – вспыхнула Геро. – Я была не одна. На судне полно людей – черных, белых, коричневых.
– Мужчин!
– Чего же еще можно ожидать? Что команда «Фурии» состоит из женщин? Много ли их на британском шлюпе? Конечно, там были одни мужчины! Но это не значит… Да он почти не смотрел на меня. И почти не интересовался мной. Относился, будто к растению. Совершенно не интересовался мною, и если у тебя есть хоть капля сообразительности, ты поймешь, почему!
– Я вижу, почему, – грубо ответил Клей. – Знаю, что видишь. Я прекрасно это поняла, едва войдя в комнату. И позволь сказать, неделю назад я выглядела гораздо хуже. Никто – д-даже изверг – не пожелает обхаживать девушку с синякам, рассеченной губой и…
Геро умолкла, издав звук, подозрительно напоминающий всхлипывание, потом взяла себя в руки и вызывающе заявила:
« Он был очень любезен!
– Вот как? Ты как будто недавно говорила, что чувствовала себя неловко и униженно.
Да. Но вдвое меньше, чем сейчас!
– Рад слышать, – лаконично произнес Клей. – Это – говорит о том, что у тебя есть какое-то чувство пропорций.
У Геро вырвалось что-то похожее на мяуканье разъяренного котенка, она выбежала из комнаты, за ней стремительно последовала сочувствующая Кресси.
– Вот, видишь, что ты наделал, – обвиняюще сказала тетя Эбби. – Право же, Клей, так нельзя. Ты не можешь считать, что Геро… что капитан Фрост… Хотя относительно ее репутации ты совершенно прав. Люди всегда очень жестоки и готовы поверить в самое худшее. Только никто ничего не узнает, и все будут молчать. А тебе, наверно, следует подняться наверх и попросить прощения. Иди. Лучше не откладывай.
Сын ее с угрюмым лицом, глубоко сунув руки в карманы, раздраженно заходил по комнате и вскоре сказал:
– Если об этом станет известно, людей нельзя будет винить за то, что они думают худшее. Фрост – известный развратник.
– Клей!
– Мама, дорогая, оставь этот тон. Ты слышала о Фросте все скандальные истории изноешь не хуже меня, что его стихия – это уличные драки и бордели! Я схожу с ума при мысли, что его грязные руки касались Геро, и… Кажется, я предпочел бы, чтоб она утонула!
– Как ты можешь, Клей? Я не верю, чтобы он сделал что-то подобное. О, как это все ужасно… а я как раз была так счастлива!
Тетя Эбби расплакалась и по примеру племянницы торопливо ушла из гостиной.
Дверь за ней громко хлопнула, и Клейтон угрюмо сказал:
– Что ж, может, я неправ. Но меня не должно радовать пребывание Геро на его судне, даже если он вправду не коснулся ее даже пальцем.
– Конечно, вправду. – От раздражения голос его отчима звучал отрывисто и колко. – Черт возьми, достаточно лишь взглянуть на девушку. Ты ясно показал, что подумал о ней, когда она вошла сюда – хотя знаешь, Геро красавица, когда не выглядит, так… как… с кем там сравнивал ее тот человек. Десять против одного – он принял ее за дурнушку, на которую не стоит тратить время. Кроме того, узнав, что Геро моя племянница и потому требует к себе должного уважения, он бы не посмел обращаться с ней грубо.
– Ну да! – усмехнулся Клейтон. – Так-таки б не посмел. Да ему на это плевать, хотя в остальном, пожалуй, выправы. Фрост на дурнушку не польститься.
– Кажется, – неодобрительно заметил его отчим, – ты знаешь очень много об этом неприглядном работорговце. Вот не думал, что вы близко знакомы.
– Это не так. Просто… ну, я бываю на людях намного чаще вас, поэтому слышу больше сплетен – а говорят о нем много. Что до его занятий работорговлей, Ларримор и британский флот ловят «Фурию» уже много лет. И никогда не поймают. Фрост поддерживает прекрасные отношения с туземцами, и султан его близкий друг.
– Знаю. Позор, но мы ничего не можем с этим поделать. Маджид слабый человек, и я иногда склоняюсь к мысли, что лучше бы преуспел его младший брат. Баргаш вдвое смелее, и будь их отец таким проницательным, как о нем говорят, то понял бы это и оставил трон младшему.
– Может, мы еще увидим его на троне, притом гораздо раньше, чем можно подумать.
Консул бросил резкий взгляд на пасынка.
– С чего ты взял?
Клейтон покраснел и, отвернувшись, уставился в, окно на жаркий, тенистый сад.
– Ни с чего. Я уже говорил: люди много болтают, а Маджида придворные и царственные родственники не очень любят. Многие из них, очевидно, как и вы, считают, что прямой наследник более достойный человек и должен стать султаном.
– Понятно. Меня это не удивляет, арабы не любят слабых правителей. И если юный Маджид не изменит образа жизни, брат его, несомненно, вскоре получит трон. Чтобы выносить дворцовую гульбу, требуется железное здоровье, а Маджид им не обладает, это ясно каждому.
Клейтон издал короткий смешок.
– Возможно. Только станет ли Баргаш дожидаться его смерти?
– У него, нет выбора. Двадцать, даже десять лет назад он мог бы прирезать брата, и никто б даже не шевельнул пальцем. Однако времена меняются, и это не Маскат. К тому же, здесь англичане.
– Англичане! Старый зануда Джордж Эдвардс и жалкий шлюп под командованием Дэна Ларримора! Хотелось бы знать, чем занимается этот Ларримор – не считая того, что всякий раз, возвратившись в порт, слоняется по этому дому и влюбленно поглядывает на Кресси.
Натаниэл Холлис поджал губы и устремил на пасынка задумчивый, проницательный взгляд. Он по-своему любил его, но, в отличие от Эбби, всегда видел недостатки мальчика. Иногда задумывался, не слишком ли мягок с ним, не мало ли занимается его воспитанием, образованием и формированием характера; не запретить ли Эбигейл баловать сына на славянский манер? Только это означало бы ссору с Эбби, и Натаниэл, столь же безмятежный, как его брат Барклай, не мог на это решиться. Кроме того, применяя строгие меры к сыну другого человека, он всегда испытывал какую-то неловкость.
– На твоем месте, Клей, – заговорил отчим, – я отдал бы англичанам должное. Может быть, Джордж Эдвардс старый зануда и не особенно умен, но обладает здесь большим влиянием. В конце концов, важно, не каков он, а чьим представителем является. За ним стоит самовластная старуха в британской короне, а за ней вся мощь Британской империи. Ничтожными их не назовешь. А юный Дэн Ларримор, по-моему, гораздо умнее, чем тебе кажется. Пытаться пресечь работорговлю в этих водах – труд явно нелегкий. Тут ведь все до единого связаны с ней и не видят в этом ничего дурного. Да и сами рабы не бывают особо благодарны за освобождение. Здесь они никому не нужны, их никто не кормит, не дает им работы, не оберегает, в чужих землях им было бы гораздо лучше, они это знают. И Дэн знает! Служба приносит ему одни неприятности.
– Надеюсь, сэр, – сказал Клейтон с легкой ехидцей, – ваше доброе к нему отношение не подвигнет вас поощрять его ухаживание за моей сестрой?
Сонные глаза консула слегка блеснули, и он ответил:
– Насколько я понимаю, в поощрении Ларримор не нуждается. Но, думаю, беспокоиться тебе не стоит. Может, Кресси и проявляла к нему легкий интерес, но это вполне естественно, ведь до последнего времени это был, в сущности, единственный приемлемый молодой человек на острове.
– Приемлемый! – презрительно фыркнул Клейтон.
– Пусть будет «симпатичный», если тебе так больше нравится. Но когда он был здесь в прошлый раз, Кресси, по-моему, даже не сказала ему доброго слова и не очень обрадовалась его появлению. Правда, у женщин это иногда ничего не значит! Мне кажется, она охладела к нему, когда ей стал оказывать внимание этот юный итальянец; похоже, он проводит здесь немало времени. И твой друг Джо Линч тоже. Вряд ли они приходят увидеться со мной – или с твоей матерью! Когда женишься, Клейтон, не заводи дочерей. С ними столько проблем!
– Видимо, теперь для меня будет проблемой жениться, – угрюмо сказал тот.
– Ты имеешь в виду – на Геро?
– На ком же еще? Я думал, это уже решено, однако теперь… Зря, конечно, я повел разговор в таком тоне, но меня потрясло известие, что ее спас Фрост. А потом еще смех надо мной, защита этого мерзавца. Я вышел из себя, и меня понесло. Но ведь, черт возьми, как не предположить, что такой человек пойдет на все – или попытается. Вины Геро тут не было, и никто не смог бы ее упрекнуть. Хотя, думаю, раз она говорит, что ничего не случилось…
– Можно быть уверенными, что ничего, – твердо досказал мистер Холлис. – Геро всегда была правдивой. Подчас даже в ущерб себе! Я знаю, Клей, твоя мать настроена на ваш брак, но не уверен, что вы подходите друг другу. И всегда удивлялся, что ты увлекся ею. По-моему, она тебе не пара. С ней трудно ладить, виноват в том Барклай… он слишком во многом уступал ей.
– Я смогу с ней поладить, – отрывисто сказал Клейтон.
– Возможно. Искренне надеюсь, раз думаешь жениться на ней. В таком случае, тебе нужно начать с извинений. Бедной девушке пришлось нелегко. Лишилась отца, одна отправилась на другой конец света, чуть не утонула, оказалась спасена негодяем-работорговцем, лишилась привлекательности из-за синяков на лице. А что встретило ее здесь? Тирада о потерянной репутации вместо распростертых объятий и радостных слез, чего она была вправе ждать от тебя. Знаешь, Клей, беда твоя в том, что ты действуешь, не подумав, а если думаешь, то слишком мало.
Мистер Натаниэл Холлис снова поджал губы, с мудрым видом кивнул пасынку и вернулся к себе в кабинет. Он не стал ждать, чтобы узнать, последует ли Клейтон его совету.
