Текст книги "Пассат"
Автор книги: Мэри Кэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 42 страниц)
Занимать трон, размышлял Маджид ибн Саид, вовсе не так приятно, как представляется завистникам. И, пожалуй, уже в сотый раз подумал, что, может, был бы он гораздо больше счастлив и спокоен в роли частного – лица.
Он нисколько в этом бы не сомневался, если бы знал, что пока размышляет о несправедливостях жизни и пустой казне, сторонники брата сообщают из «Марселя», что все готово к восстанию, которое, если увенчается успехом, лишит его трона и обеспечит ему покой в холодной могиле.
Письмо с этим сообщением доставили в Бейт-эль-Тани хитроумно спрятанным в апельсине, Салме прочла его и побледнела от возбуждения..
– Чоле, все в порядке! Они готовы! Сообщают, что пойдут на город по нашему призыву, половина войска окружит дворец и возьмет Маджида в плен, другая освободит Баргаша и провозгласит султаном. Давай немедленно потребуем их выступления!
– Нет! – яростно ответила Чоле. – Нет!
Бледная, осунувшаяся, она испытывала не возбуждение, как Салме, а страх.
– Чоле, но… – Салме выронила скомканную бумажку и в изумлении уставилась на сестру, – Почему? В чем дело? Мы же с нетерпением ждали этой минуты.
– Знаю, знаю! Но во главе должен стоять Баргаш. Мы не можем допустить, чтобы восстание началось без него – ни в коем случае!
В приступе беспокойства Чоле сложила тонкие руки и горячо заговорила, словно слова рвались из ее уст сами собой:
– Я им не доверяю! Если там не будет Баргаша, их возглавит кто-то из вождей. Можно ли предвидеть, на что толкнут мужчину честолюбие и благоприятные обстоятельства? И если они пойдут на город, пока наш брат содержится по стражей, Маджид, чего доброго, прикажет убить его в надежде, что, узнав о гибели вождя, они лишатся мужества и откажутся от своего намерения. Мы не можем идти на такой риск. Надо сперва освободить Баргаша. Им придется подождать. Отправь письмо в «Марсель», пусть ждут!
Возбуждение исчезло с лица Салме. Его сменил ужас, так как она тоже увидела у ног волчью яму. И впрямь, как предвидеть, куда может завести мужчин честолюбие?
До чего оно уже довело Баргаша! И кто осудит Маджида, если, узнав о вооруженном выступлении мятежников, он прикажет убить Баргаша, пока это в его силах?
– Напиши, пусть ждут! – повторила Чоле, голос ее громко прозвучал в тишине пахнущей благовониями комнаты.
– Да-да, напишу, – прошептала Салме, нащупывая дрожащими пальцами бумагу и роговую чернильницу.
Писала она быстро, учащенно дыша от страха, сердце ее неистово колотилось. Дописав, сложила бумагу, обернула клочком промасленного шелка и воткнула в апельсин, затем хлопнула в ладоши, вызывая служанку.
– Доставь благополучно и как можно скорее, – приказала Салме и сунула в руку женщины золотую монету.
Когда негромкое шлепанье босых ног по лестнице утихло, Чоле сдавленно произнесла:
– Надо думать… Думать! Какой-то выход должен найтись.
– Для Баргаша? Какой же? Дом окружен сотней, а то и больше солдат.
– Окна, – сказала Чоле. – Если он спустится по веревке в переулок, а мы втащим его… нет, это очень опасно, солдаты, увидев его, начнут стрелять. И если даже не убьют, то станут постоянно охранять окна, мы лишимся единственного способа связи с ним. Это не годится. Нужно что-то другое. Болес безопасное.
– Безопасных способов нет, – простонала Салме в отчаянии.
– Конечно, нет! Но лучше что угодно, чем позволить восстанию начаться без руководства Баргаша. Надо что-то придумать. Нельзя ли его переодеть?
– Кем? Солдаты не выпустят никого – даже ребенка!
– Но они могут впустить нас. Да! Так мы сможем его вывести!
– Чоле, ты лишилась разума?
Та издала дрожащий смешок.
– Нет, только пришла в отчаяние. Послушай. Салме, мы еще не пытались проведать сидящего в осаде брата или хотя бы спросить, можно ли повидаться с Меже, ее положение в доме, полном чужих мужчин, очень затруд нительно.
– Как это можно, а если солдаты нас не пустят? Нас, принцесс. Это унижение покроет нас позором в глазах всех занзибарских сплетников, и мы уже никогда не сможем держать голову прямо. Ты же знаешь, что мы не можем позволить себе этого!
– Можем и должны. Выйдем, когда стемнеет – ты, я, Шембуа и Фаршу, каждая с группой доверенных служанок. Скажем, что хотим лишь поговорить с нашей несчастной сестрой Меже, и попросим стражу впустить нас. Если захватим их врасплох, они могут выполнить нашу просьбу.
Нет… нельзя… они этого не позволят! О, Чоле, нет!
Чоле высокомерно вскинула изящную головку и с пылкой гордостью заговорила:
– Ты сама только что сказала – мы принцессы. И если дочери султана Саида обратятся с просьбой к командиру стражи, как он сможет отказать?
Салме ахнула в полнейшем ужасе.
– Разговаривать без вуали с чужим мужчиной? Простым солдатом? Нет, Чоле! Это немыслимо!
– Тем не менее, – хрипло заговорила Чоле, – об этом надо подумать. И не только подумать, но и сделать. Пошли за Фаршу и Шембуа. Времени терять нельзя. Сколько у нас высоких женщин среди служанок и рабынь? Нужно взять двух-трех ростом с Баргаша; можно и четырех, сели столько найдется.
– Среди рабынь-негритянок есть несколько таких, – неуверенно сказала Салме, – но остальные не особенно высоки. Только белые женщины и негритянки бывают ростом с мужчин.
– Белые женщины!.. Та, что похожа на мальчишку и нашла способ, как снабдить дом Баргаша водой, снова поможет нам. Надо немедленно послать за ней! Если мы попросим об этом, как о большом одолжении, скажем, что все очень боимся, но знаем, какая она умная, смелая – притом, наша подруга, и ее присутствие придаст нам храбрости выполнить опасное предприятие, она непременно придет. Это можно понять с первого взгляда!
– А зачем ее вообще просить? Нам она не нужна. У нас много рабынь ростом с нее – даже выше.
– Конечно, много! – раздраженно сказала Чоле. – Подумай, как следует, Салме. Ведь если она будете нами, и у нас ничего не выйдет, нам будет достаточно сказать Маджиду, что это был ее план, а не наш. Что она настаивала, а мы не посмели ослушаться, потому что Америка – сильное государство, и мы решили, что она действует по указаниям своего дядюшки, консула. Тогда Маджид не посмеет ничего сделать ни ей ни нам из страха, что это правда, и Америка может прислать корабли с пушками для поддержки Баргаша!
– Она не придет, – горестно сказала Салме. – Не посмеет. Одно дело вода, чтобы спасти мужчин и женщин от жажды. А в других делах она ничего не смыслит. Но из-за дяди соваться в них не станет.
– По-твоему, я дура? – гневно сказала Чоле. – Думаешь, нам нужно говорить ей, для чего хотим освободить брата? Иногда, Салме, ты рассуждаешь совсем по-детски! Я скажу ей – маджидовские советники требуют смерти Баргаша, мы боимся за его жизнь и хотим отправить брата за границу. Эти чужеземки поверят всему, и она будет считать, что поступила благородно, спасая его. Немедленно пиши.
– Она плохо читает по-арабски, – промямлила Салме.
– Тогда пошли Мумтаз к этой дуре-англичанке, вдове, передай, что нам нужно ее видеть. Для чужеземок все это – игра; им Приятно считать, что они находятся в центре больших событий, и все приедут. Быстро, Салме!
Чоле не ошиблась. Геро сразу же согласилась идти и объяснила отговаривающей ее напуганной Кресси, что когда речь идет о человеческой жизни, отказаться невозможно. Как она будет себя чувствовать, если откажется помочь, а потом узнает, что Баргаш был хладнокровно убит – просто для развлечения? План превосходный, она удивлена, что эти девушки смогли его придумать; и глубоко тронута тем, что для его выполнения они обратились к ней за помощью, не только из-за ее роста, но потому, что ее присутствие придаст им смелости. Как можно отказать в подобной просьбе?
– Ты такая смелая, – выдохнула Оливия. – Не просто Геро, а Геро-иня.
– Чепуха! – ответила раздраженно Геро.
18
Тетя Эбби оказала заговорщицам невольную услугу тем, что пожаловалась на головную боль и рано отправилась в спальню. Дядя Нат, чтобы не беспокоить ее потом, отказался от партии в вист и пошел наверх вместе с женой, младшие члены компании вскоре последовали их примеру.
– Смотри же, Кресси, – предупредила Геро, – не впадай в панику, если я задержусь. Со мной будет Фаттума, и мы наверняка Вернемся к полуночи. Не смотри так испуганно. Раз я не боюсь, чего бояться тебе?
– Если хочешь знать, – уныло сказала Кресси, – я сама не своя от страха и думаю, ты сошла с ума. Но вижу, что спорить с тобой нет смысла.
– Ни малейшего, – весело согласилась Геро, снимая черное шелковое платье. Она переоделась в другое, более подходящее для данного случая, нежно поцеловала кузину и, оставив ей некоторые инструкции, тихо вышла из комнаты.
В доме стояла темнота, но, держась за перила, Геро без труда спустилась в холл, jflo ступеням и натертому полу она ступала бесшумно, а шелест платья был не слышен за вечерними шумами города. Но когда девушка выходила на террасу, засов заскрежетал, дверные петли жалобно заскрипели. Она замерла минуты на две, прислушалась, потом, не услышав ничьих шагов, облегченно вздохнула и осторожно закрыла за собой дверь.
Луна еще не взошла, но звездный свет оказался достаточно ярким, чтобы уверенно пройти по веранде и спуститься по ступенькам в сад; Дорожки смутно белели между кромками клумб и кустарника. Геро забыла, что они посыпаны толчеными раковинами, в тишине их хруст под ногами казался слишком громким. Но света в доме не зажигали, лишь козодой издавал в темноте хриплые звуки, и когда девушка подошла к апельсиновым деревьям, из густой листвы протянулась рука и коснулась ее плеча.
– Я сказала ему, что иду на свидание, – хихикнула Фаттума. – Он думает, что помогает любовникам, старый дурень! Но вернуться надо до рассвета, а то калитка окажется запертой.
Они почти никого не видели, потому что избегали людных улиц и шли по мерс возможности темными тропками и переулками. Но Геро один раз испугалась. Оглянувшись на одном перекрестке, она увидела, как мужчина, явно европеец, переходит улицу. Одет он был в черный плащ поверх белого костюма из парусины, и она решила, что это Клейтон, что он следит за ней. Но мужчина тут же свернул в узкий переулок и скрылся из виду. Геро поняла, что несмотря на свое хваленое спокойствие, она не может держать нервы в узде.
Если б Клей увидел, как она выходит из консульства, то догнал бы и остановил, а не стал следить за ней. А если она позволит воображению превращать какого-то безобидного клерка-европейца в соглядатая, следующего за ней по пятам, то совесть ее будет не столь чиста, как хотелось бы! Хотя это чушь, на ее совести нет ни пятнышка: она идет с миссией милосердия – спасать одного человека от смерти, а другого от братоубийства. Геро запахнулась в темное одеяние и, вновь заспешив вперед, решила не оглядываться на перекрестках.
Дорога эта ей была незнакома, но, услышав шум прибоя и голоса солдат, охраняющих дом законного наследника, она поняла, где оказалась. Бейт-эль-Тани стоял темный, тихий, у входа на кухню их ждали две женщины Фаттума коснулась руки Геро и прошептала, что побудет здесь, пока госпожа не вернется, и присела на корточюиу дверей, а те женщины торопливо повели американку по винтовой лестнице и по вымощенным камнем коридорам в комнату, где ее ждали сеиды.
– Слишком вы поздно! – резко сказала Чоле; слова и тон выдавали степень ее нервного напряжения.
В комнате было полно женщин, взволнованных, беспокойных. Геро обратила внимание, что по крайней мере полдюжины из них негритянки или абиссинки высокие, в длинных синих одеяниях и платках из грубой хлопчатобумажной ткани, глаза их на темных лицах сверкали тревогой. Арабки были одеты в длинные, темные шале, как и Геро, под бахромчатыми головными покрывалами лица их были такими же белыми, как у нее. Однако лаиьи глаза мерцали, как у испуганных животных, и улыбнулась ей только Салме, хотя улыбка была явно вымученной Геро видела, что руки сеиды дрожат, и ей не стоится на месте, она нервозно, как и остальные женщины, ходила взад-вперед, подергивая застежки и перебирая пальцами украшения.
Бедняжка, подумала Геро. Неудивительно, что сеидам так остро потребовалось ее присутствие в этом предприятии. Им необходима для моральной поддержке и успокаивающего воздействия холодная западная натура. Она пожалела, что не говорит бегло по-арабски и не может сразу взять на себя руководство. Поскольку это было невозможно, она довольствовалась ободряющими улыбками и обменом спокойными приветствиями с теми, кого узнавала, пока Чоле отрывисто не велела ей закрыть лицо и закутаться в плащ.
Пора идти, – объявила Чоле и сделала всем знак выходить. Женщины замолчали, слышалось только дробное постукивание шлепанцев да учащенное дыхание. Племянницы Салме, пришедшие со своими рабынями, уже поджидали снаружи, две процессии закутанных женщин с чадрами на лицах слились и направились к парадному входу дома Баргаша.
Ветер, треплющий их темные одеяния, колебал пламя керосиновых ламп, горящих у дома, и тени вооруженных мужчин метались, словно акробаты, по высоким белым стенам; когда авангард идущих из Бейт эль-Тани достиг двери и был остановлен скрещенными мушкетами солдат, ночь тут же наполнилась звуками суматохи, перебранки, и Геро увидела, как люди, толпящиеся у освещенных окон осажденного дома, стали высовываться, чтобы узнать, в чем дело.
Одна из служанок Салме, всхлипывающая, негодующая, цротиснулаеь назад через толпу и схватила госпожу заруку.
– Ваше Высочество, Ваше Высочество! Солдаты говорят, что мы не можем пройти, у них приказ никого не пускать. Я сказала, что благородные особы хотят видеть сеиду Меже, но они не верят. Говорят, если мы не разойдемся, они сорвут с нас чадры и поступят, как со шлюхами. Ваше Высочество, нужно вернуться – настаивать не имеет смысла. Это грубые, бесстыдные люди – надо вернуться!
Салме оттолкнула служанку повернулась к Чоле и дрожащим, несмотря на все усилия, голосом, сказала:
– Ты права, Чоле. Надо самим подойти к их командиру и сказать, кто мы. Это единственный выход.
Несколько пожилых служанок ужаснулись этому заявлению, упали на колени и стали удерживать их, но Геро оторвала их цепляющиеся руки, и сестры, освободившись, пошли к командиру стражи.
Видимо, красота Чоле в большей степени, чем взволнованная, трогательная просьба Салме повергла стражу в изумление и раболепство. Хотя никто не мог узнать живуших в строгой изоляции принцесс, сразу же стало ясно, что обе эти девушки – те, за кого себя выдают, дочери султана Саида.
Вся стража онемела от благоговения и восторга, когда сестры откинули вуали, и замерла, глядя на то, чего людям столь низкого происхождения больше не суждено увидеть. Даже Геро внезапно ощутила восхищение и с неловкостью осознала, что слеплена из более грубой глины. Сестры султана были одеты, как сказочные царицы и принцессы из «Тысячи и одной ночи», свет ламп падал на блестящий шелк с золотым шитьем и сверкал на драгоценных камнях. Но хотя темные глаза и печально сложенные губы Салме были по-своему привлекательны, затаить дыхание заставила стражу Чоле; она была бледной, необыкновенно красивой, словно хрупкий, сильно пахнущий луноцвет, цветущий ночью и умирающий перед рассветом.
Командир стражи, в равной степени ошеломленный красотой сестер и почтением к правящему дому, с трудом обрел дар речи и стал, заикаясь, извиняться за попытку встать на пути благородных принцесс. Солдаты попятились, прикладывая ладони ко лбу и кланяясь чуть ли не до земли. Чоле склонила красивую голову с царственной признательностью, и длинная процессия женщин – сеиды, служанки, рабыни и Геро Холлис – прошла в дом законного наследника.
Они нашли Баргаша в комнате Меже, и начался бедлам. Меже и несколько ее служанок расплакались, Баргаш раскраснелся от волнения, двенадцатилетний Азиз шумно торжествовал:
– Мы видели вас! – кричал мальчик, подскакивая с неистощимым энтузиазмом юности. – Мы смотрели из окон, Меже говорила, что вас не пустят, и даже мой брат боялся. Дергал себя за бородку, потел, бранился… Да-да, я слышал! Старая Айша молилась. А я не боялся. Знал, что вы добьетесь своего, что остановить вас они не посмеют! Салме, правда, это увлекательно? У вас есть план? С какой целью вы пришли? Что намерены сделать?
– Тише! – попросила Чоле, испуганно глянув на открытые окна. – Закройте ставни, а то нас услышат. Мы хотим вас увести, немедленно, сейчас же. Принесли женскую одежду, чтобы вы переоделись, эти дураки внизу даже не подумали сосчитать нас и не узнают, сколько человек выйдет вместе с нами. Салме написала вождям, чтобы они привели лошадей в условленное место за городом, и вы поедете к нашим сторонникам. Но ждать они будут лишь до восхода луны, если к тому времени не явимся, все поймут, что наши планы рухнули, и рассеются, спасая свою шкуру. Так что отправляться нам нужно немедленно.
Геро не поспевала за быстрым потоком слов, однако суть их – необходимость поторапливаться – была совершенно ясна, и девушка едва поверила своим ушам, когда Баргаш с высокомерием наотрез отказался надеть женское платье, заявив, что лучше умереть, чем дать повод для разговоров, что он, сеид Баргаш ибн Саид, переоделся в платье служанки, притворился женщиной. Он готов встретить лицом к лицу опасность и даже смерть, если придется; но позор и унижение – ни за что! Если его застрелят маджидовские наймиты, то в своем обличье – как Наследника!
– Думаешь, я перенесу смех этих низкорожденных наемников, если они обнаружат меня среди рабынь, дрожащего под женской чадрой? Нет, Чоле! На это я не пойду!
«Мужчина!» – подумала Чоле и впервые увидела законного наследника в менее романтическом свете. Неужели он не понимает, что каждая минута, потраченная на это кривлянье, увеличивает опасность и уменьшает надежды на успех? Неужели он действительно отвергнет возможность бежать, и все усилия этих смелых женщин спасти его окажутся напрасными из-за глупого мужского гонора? Хоть он утверждает, что переодевание в женское платье запятнает его мужество и честь, сейчас женщины выказывают себя более смелыми. И более разумными!
Минуты бессмысленно утекали, но этот глупый спор все продолжался; наконец Геро, гневная, раздраженная, внезапно пожалевшая, что пришла, громко сказала:
– Раз так, давайте оставим его и уйдем.
В гомоне голосов главные спорщики не слышали ее, но услышала Салме. И несколько служанок, уже испуганных задержкой, уловили в ее словах голос благоразумия и стали медленно продвигаться к двери, словно испуганные овцы.
На Баргаша это подействовало. Он понял, что нервы у женщин вот-вот сдадут, и они в панике бросятся из дома, унося его единственную возможность бежать вместе с ними, и сдался.
– Только безоружным я не пойду. Если меня попытаются задержать, буду сражаться. Живым не дамся!
Его с готовностью принялись вооружать, совали пистолеты и кинжалы за пояс, вешали на шею, наконец шале одной из самых высоких женщин покрыло его, оставив на виду лишь глаза.
– Пойдешь позади меня, – сказала ему Чоле, – среди самых высоких женщин, чтобы рост тебя не выдал. А нам нужно идти медленно и разговаривать. Имейте в виду, мы просто приходили сюда с визитом и беспокоимся из-за Меже. Вот и все. Никакой спешки, никаких проявлений страха.
Она жестом велела Геро и трем самым высоким рабыням стать возле Баргаша, приказала Азизу, тоже одетому в шале, идти между ее двух служанок и, повернувшись спиной к всхлипывающей Меже, кратко сказала:
– Идем.
Они двинулись в обратный путь, заставляя себя идти неторопливо и сдерживать дрожь голосов, говоря все, что придет в голову и думая, не остановит ли их стража, не окончится ли их отчаянное предприятие выстрелами, ужасом и кровью.
Слуги Баргаша отперли большую резную дверь, но приоткрыли ее лишь настолько, чтобы могли пройти женщины. И вновь они вышли на ночной воздух, ветер с моря овевал их лица, свет ламп и тени качались на их закутанных фигурах.
Геро показалось, что охранников у дома стало гораздо больше, чем полчаса назад. Шла она выпрямившись, чтобы законный наследник, ссутулившийся и опустивший голову, по контрасту казался ниже. Уголком глаза она заметила пристальный взгляд одного из султанских солдат-белуджей, внезапно подавшегося вперед, и ощутила, как по спине катится капля холодного пота. Заметил ли он что-то странное в закутанной фигуре рядом с ней, или внимание его привлек блеск ее серых глаз? С запозданием вспомнив, что держать их нужно опущенными, она устремила взгляд под ноги с надеждой, что если солдат и видел глаза, то принял ее за черкешенку.
– Медленней, – негромко произнесла Салмс, потому что когда миновали стражу, сильное желание бежать заставило всех ускорить шаг, хотя они были ясно видны и отнюдь не в безопасности. Геро слышала, как Баргаш пыхтит, словно пробежал милю, и с досадой обнаружила, что сама тоже дышит вовсе не спокойно, а сердце колотится слишком часто. Наконец они дошли до угла, обогнули его и скрылись из виду…
– Рано еще – рано! – предостерегающе прошептала Чоле. – Нельзя бежать, пока не окажемся за городом. Повсюду еще много людей, надо выглядеть так, будто возвращаемся после визита. Продолжайте разговаривать, как ни в чем не бывало.
Геро думала, что все немедленно вернутся в Бейт-эль-Тани. Что Баргаша переоденут в более уместный наряд и обеспечат надежным эскортом до поджидающего судна, которое доставит его в безопасное место. Но они миновали дворец и шли по улицам, уже быстрее, но без видимой спешки; девушке почему-то показалось невозможным повернуть обратно, покинуть их на этой стадии. Хочешь-не хочешь, надо было оставаться с ними и надеяться, что у Фаттумы хватит ума дождаться ее, так как похоже, что все дело займет гораздо больше времени, чем она предполагала.
Увлекаемая спешащей толпой, Геро потеряла ориентацию и счет поворотам. Дома вскоре стали редеть, появилось больше деревьев, потом наконец перед ними оказалось пустое поле, сереющее в звездном свете, и все, отбросив сдержанность, побежали к массе деревьев, чернеющей на фоне ночного неба. Приблизясь кдеревьям, перешли на шаг, потом, тяжело дыша, остановились закрыть лица от взглядов чужих мужчин. Тут из-за деревьев навстречу им вышло с полдюжины темных фигур. Один из вышедших принужденно кашлянул, видимо, подавая сигнал, и мужской голос негромко спросил:
– Ваше Высочество, это вы?
– Я, – ответил Баргаш, тяжело дыша.
– Хвала Аллаху!
Геро вздрогнула от Этого пылкого восклицания, потому что прозвучал не одинокий голос, а хор. Она не ожидала, что здесь будет так много людей. Ей представлялось, что встретят их двое-трое, и при виде, что тут больше двух дюжин, ее охватило внезапное беспокойство. Могут ли все эти люди отправляться в бегство на одном судне? Однако размышлять над этим вопросом не было времени, так как в темноте стояли лошади, и на сей раз не было ни споров, ни задержки. Законный наследник сбросил шале и, кратко простясь с сестрами, пожал руку братишке, а потом исчез в темноте. Несколько секунд спустя звякан ье упряжи и стук копыт по сухой земле подсказали ей, что все мужчины сели в седла и ускакали.
Женщины стояли на месте, тесно сгрудившись, молчаливые, измученные, пока наконец не замер последний звук; потом устало повернулись, чтобы опять идти через пустое поле к темным, пустынным улицам спящего города.
Когда они подошли к Бейт-эль-Тани, луна уже взошла. Геро сильно хромала, потому что во время бега по стерне обронила было шлепанец. Фаттума ждала ее в коридоре, и они благополучно вернулись домой. Кресси все еще не спала, волнение ее ярко напомнило Геро недавнюю сцену в комнате Меже.
– Я думала, ты никогда не вернешься! – содрогнулась Кресси. – Спускалась не меньше десяти раз убедиться, что никто не запер дверь, и думала, тебя схватили, или ранили, или… Почему ты так поздно? Удалось принцу бежать? В безопасности он? Все в порядке? Что произошло?
– Все! – кратко ответила Геро, падая на кровать. – Да, он в безопасности, и все в порядке. Все вышло замечательно, несмотря на его глупое поведение; ты не представляешь, каким он был капризным! Пока кто-то обнаружит, что в доме его нет, пройдет много дней, а он к тому времени будет на полпути к Аравии, Персии или куда там он направляется.
– О, – сказала внезапно поникшая Кресси. – Значит… значит, все кончено.
– Да. У них были лошади, и сейчас, возможно, они уже на борту судна.
– Я не об этом. А обо всем… остальном. Теперь принцу уже не стать султаном, все будет так же скверно, как прежде, и никогда не улучшится.
Геро встала, кривясь от усталости, и стала снимать платье. Задумчиво заговорила:
– Знаешь, Кресси, мы, кажется, заблуждались относительно принца. В конце концов почти все, что знаем о нем, мы слышали от его сестер. И понятно, почему они души в нем не чают, он именно такой лихой, бесшабашный младший брат, какого сестры обожают и балуют – особенно на Востоке! Но хотя признаю, что мне казалась прекрасной мысль сделать его султаном вместо Маджида – и до сих пор думаю, что он стал бы лучшим правителем, но человек, который способен вести себя так… так нелепо, как он сегодня вечером, не может быть особо умным. Баргаш вел себя, будто капризная школьница, и я не уверена, что он способен провести реформы. По-моему, прекрасно, что он бежал, и я лишь надеюсь, что ему удалось благополучно добраться до судна. Господи, как я устала! Кажется, могу проспать целую неделю. Спокойной ночи, милочка.
Она улеглась между простынями с чувством исполненного долга, пребывая в блаженном неведении о том, что законный наследник со своей свитой благополучно добрался не до судна, а до «Марселя», и что побег его, вопреки ее убежденности, не остался незамеченным. Солдат-белудж, стоявший у ворот, узнал в краткий миг, когда ветер приподнял чадру, лицо сеида Баргаша ибн Саида, – единокровного брата и законного наследника Его Величества султана.
Белудж не поднял тревоги, он, как и Геро Холлис, полагал, что человек этот совершает побег с единственной целью – покинуть остров. Ему довелось прослужить несколько лет под началом отца сеида, верность и почтение к покойному Оманскому Льву оказались достаточно сильными, чтобы сковать ему язык и дать сыну великого султана возможность скрыться в надежное место. Однако утро привело в город крестьян, везущих на рынок зерно, фрукты и овощи, они привезли еще и рассказы о множестве арабов, спешащих к «Марселю» – вооруженных, нетерпеливых, конных и пеших, их сопровождали рабы, которые несли сабли, мушкеты и продукты на целую армию…
Белудж, послушав их, понял, что сеид Баргаш не покинул страну, а бежал, дабы поднять вооруженный мятеж, и поспешил во дворец султана сознаваться в том, что видел.
Два часа спустя перепуганный евнух явился к Чоле с вестью, что все подробности побега Баргаша и роль сестер в нем известны султану, и что министры уже решают, какие меры необходимо принять.
– Они послали за британским консулом, – заикаясь, лепетал евнух, – и говорят, он побуждает Его Величество принять серьезные меры и предоставляет ему пушки и моряков с корабля, который должен вернуться через несколько дней.
Стражу у дома Баргаша сняли, а во дворце бледный от тревоги и негодования султан сетовал на свои беды черствому полковнику Эдвардсу, получая в ответ те же замечания и советы, которые уже высказывали министры с советниками.
– Я неоднократно предупреждал Ваше Величество, – холодно сказал полковник, – что ваша снисходительность в деле брата прискорбно неуместна. Но поскольку вы до сих пор пропускали мои предостережения мимо ушей, я ничуть не удивлен случившимся. Этого следовало ожидать.
– Значит, вы знали о заговоре? – возмущенно спросил султан.
– Не больше, чем Ваше Величество. Ни поступки, ни намерения вашего брата особой тайны не представляли. Я прекрасно осведомлен, что министры в течение нескольких месяцев побуждали вас принять против него меры, и могу лишь присоединиться к их настоятельной просьбе не терять больше времени, поскольку каждый упущенный час ему только на руку. Он явно рассчитывает на помощь извне – то ли от Омана, то ли от какого-то европейского государства. И хотя сейчас вы можете собрать значительно больше людей и оружия, чем он, вы утратите трон, если позволите брату хорошо укрепиться на удобной позиции и оставаться там в покос, ежедневно привлекая новых сторонников обещаниями платы и перспективой трабежа и поджидая более сильной поддержки из-за пределов острова. Вашему Величеству необходимо действовать немедленно.
Давать советы Маджиду всегда было проще, чем добиться от него действий. Однако весть, что Баргаш заставил рабов с прилегающих плантаций перейти на свою сторону, отправил их рубить рощи кокосовых пальм, чтобы возвести частокод вокруг дома, и гвоздичные плантации, чтобы они не служили укрытием для наступающего противника, в конце концов подвигнула его собрать войско в пять тысяч человек и неохотно отправиться с ним к Бейт-эль-Расу, своей усадьбе на морском берегу милях в восьми от города.
Этот ход не испугал недисциплинированных сторонников Баргаша, они принялись за грабежи и разрушения, поэтому полковник Эдвардс отправил дау срочно вызвать на помощь любой корабль королевского военного флота, какой окажется вблизи. А когда в незащищенном городе началась паника, Геро Холлис с ужасом поняла, что сама помогла создать это жуткое, угрожающее положение.
