Текст книги "Пассат"
Автор книги: Мэри Кэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 42 страниц)
Они налетели на остров, паруса их выгибались, будто полумесяц – эмблема Ислама, свирепые команды били в барабаны и размахивали зелеными знаменами Веры, менее древней, чем их суда. Они пронеслись по ветру, словно громадная стая стервятников, неудержимых, хищных, безжалостных, жадных до плоти. Заполнили гавань качающимся лесом мачт, а улицы чванливыми людьми с орлиными носами. Пираты угрожающе размахивали саблями и хранили в складках поясов острые кинжалы.
– Они не причинят нам вреда, – сказал Натаниэл Холлис, повторив слова жены, произнесенные накануне. – Они не решатся задевать белых.
Однако на сей раз он ошибся. Они решились.
– Не понимаю, – кипел от злости полковник Эдвардс, зайдя к своему американскому коллеге два дня спустя. – Это беспрецедентно. Возмутительно! Двух моих слуг избили, на нескольких европейцев набросились среди бела дня на улицах. Не представляю, что нашло на этих мерзавцев, и думаю, нам всем нужно сидеть дома, пока ситуация не будет взята под контроль. Я заявил Его Величеству самый решительный протест и потребовал стражей-белуджей для охраны консульства. Предлагаю вам сделать то же самое.
– Нет, – твердо заявил мистер Холлис. – Я не хочу напрашиваться на неприятности и, простите, считаю, что стража у дверей будет воспринята как признание, что я боюсь нападения – а я не боюсь. Они с нами не ссорились, – и я не хочу создавать впечатление, будто ссора имела место!
Жесткое лицо полковника негодующе побагровело. Эту тираду он воспринял как вежливо сформулированное сомнение в его смелости, с трудом сдержался и, холодно заметив, что пословица «Береженого Бог бережет» справедлива, вернулся в свое консульство.
Полковник всегда смотрел на ежегодное появление пиратских орд как на возвратную болезнь, столь же удручающую и подчас роковую для подданных султана, как чума. И хотя оно неизменно коробило и возмущало его, он стал принимать его как неизбежное зло, покончить с которым могут лишь время и продвижение цивилизации. Но теперь он жалел, что не потребовал, чтобы «Нарцисс» или другой военный корабль находился поблизости, так как в этом году поведение головорезов, струящихся толпами из темных судов с наклонными мачтами и заливающих все улицы и переулки, зловеще изменилось.
Пираты всегда были многочисленными и дерзкими, но теперь их количество и наглость возросли сверх всякой меры, и в противоположность предыдущим годам отношение их к европейской общине стало откровенно враждебным. Полковнику Эдвардсу это было очень неприятно – и непонятно. Казалось, за этим что-то кроется, какой-то мотив или план, что это не просто надменность и бахвальство, не просто зло ради зла.
Вечером того же дня полковник увидел на фоне алеющего неба знакомый силуэт и понял, что «Фурия» возвратилась. Почему? Эмори Фрост всегда покидал Занзибар на время пиратских набегов, поговаривали, что он платит пиратам за безопасность своего дома и слуг. Странно, думал полковник Эдвардс, что в этом году Рори решил вернуться; но может, он знает о перемене отношения к белым и боится, что запертые двери и зарешеченные окна не обезопасят на сей раз его собственность. Или его заставила вернуться смерть той рабыни (как ее звали – Зара? Зора?), кажется, у него есть от покойной ребенок, и можно предположить, что даже такой негодяй-изменник питает какие-то родительские чувства к своему отпрыску.
О смерти этой женщины полковнику сообщил его шпион, Феруз Али, обязанный знать все городские сплетни. И добавил нелепую историю, будто ее похитил кто-то из европейцев, и она поэтому покончила с собой, но это явно базарный слух, возникший из антибелых настроений, охвативших город после бегства сеиды Салме с юным Руете. Этим происшествием, как думал теперь полковник, может объясняться и нынешняя враждебность пиратов.
На другое утро полковник нанес еще один визит во дворец и остался недоволен. На улице ему показалось, что эскорт, дюжина вооруженных белуджей, слишком мал и не сможет защитить его персону от нападения толпы, которая выкрикивала оскорбления, угрожающе размахивала саблями и старыми фитильными ружьями. Султан пребывал в дурном расположении духа, однако, казалось, не сознавал опасности положения и не выказывал беспокойства. Готовности откупиться от пиратов – тоже.
– Это судьба, – беззаботно сказал Маджид. – Я ничего не могу поделать. Но поскольку в суре «Джинны» написано «Меня не защитит от Дллаха никто», эти собачьи дети непременно пожнут плоды своих преступлений и попадут не в Рай, а в Джеханум. Придется утешаться этим.
Легкомысленное безразличие султана, полное отсутствие страха удивили полковника еще больше, чем поведение пиратов, и он вернулся в консульство с ощущением, что где-то упустил ключ к разгадке. Этого б не случилось, будь он более внимателен и лучше чувствовал настроение города. Видимо, он уже слишком стар для своей должности; слишком утомлен и разочарован. Пора в отставку, пусть его место займет кто-то молодой, более оптимистичный.
Идя обратно сквозь толпу злых, враждебных пришельцев, заполняющих улицы, онувидел англичанина, капитана «Фурии», дружески беседующим с худощавым, серолицым арабом в черной, пышно расшитой золотом джуббе. Один из белуджей сказал ему, что это шейх Омар ибн Омар, в некотором роде пособник пиратов.
Бросалось в глаза, что к этому капитану, несмотря на его светлые волосы и европейскую одежду, толпа пиратов относится без враждебности, как к одному из своих. Эдвардс с отвращением подумал, что они оба одним миром мазаны, и довелись ему делать выбор между обществом араба-пирата и работорговца-англичанина, он бы отдал предпочтение пирату. Однако в тот же день он послал за Эмори Фростом, потому что двое европейцев – служащий торговой фирмы и молодой секретарь французского консульства были жестоко избиты пиратами, дома трех богатых, влиятельных торговцев (двое из них были индусами, британско-индийскими подданными) подверглись разграблению, и Фсруз принес с базара странный, тревожный слух…
У полковника не лежала душа к общению с капитаном Фростом, и он сомневался, что Фрост согласится разговаривать с ним. Подозревал, что тот ответит на его вызов отказом или не ответит ничего, и был готов отправить отряд белуджей, чтобы они силой доставили этого человека в консульство. Или же, если это окажется невыполнимым, сам отправится в Дом с дельфинами. Однако ни того, ни другого не потребовалось, поскольку меньше чем через час после отправки посыльного с письмом, капитан Фрост явился в сопровождении худого, морщинистого англичанина и высокого остролицего араба.
Полковнику с первого взгляда показалось, что Фрост изрядно пьян, потому что от него несло перегаром, и он словно бы старался идти, не шатаясь. Но соображал, видимо, ясно. Рори вызывающе заявил, что получить настойчивое приглашение в гости к столь высокопоставленной персоне – большая честь.
– Я не собирался оказывать вам чести, – сухо ответил полковник.
– Да? Весьма разочарован. Хотя, собственно, я сомневался, что это дружеское приглашение. В таком случае, что вам угодно?
– Я слышал, – сдержанно заговорил полковник, – что у вас есть друг – или лучше сказать «союзник» – среди капитанов стоящих в гавани дау. Шейх Омар ибн Омар.
– Да, мы с ним знакомы.
– Я так и понял, увидев утром в городе, как вы беседуете. Если б не видел, то, возможно, не поверил бы доставленному впоследствии сообщению, что вы, по причинам, о которых я могу лишь догадываться, объединились с этим человеком и поощряете беспрецедентные вспышки насилия, не прекращающиеся с прибытия дау. Если это правда, я обязан попросить вас употребить свое влияние и прекратить их, пока ситуация не вышла из-под контроля.
– А если я не соглашусь?
– Так это правда? Я не хотел верить… надеялся…
– Вот как? Можно узнать, почему?
– Потому что, – неторопливо ответил полковник, – вы, кем бы ни стали теперь, родились англичанином. И потому что мой отец был знаком с вашим.
Увидя, как изменилось лицо капитана, он понял, что совершил ошибку, напрасно потратил слова и время.
Рори засмеялся. Весело, однако полковнику не доводилось слышать ничего более злобного, издевательского. Потом насмешливо произнес:
– Предай проклятью их политику, сорви их плутовские планы, лишь на Тебя мы уповаем – спаси нас, Господи! Вот что, уважаемый сэр, я думаю о вашей стране, даже если мой покойный отец в какой-то мере и олицетворяет ее. Так что перестаньте взывать к сентиментальности. У меня ее нет.
– Почему вы это делаете?
– Кажется, вы сказали, что можете догадаться.
– Могу. Ради процента со сделок и доли награбленного. Другой причины не может быть. За исключением… – Полковник умолк, нахмурился, потом размеренно произнес: – За исключением мести. А поверить в это я не могу.
– Мести за что? – негромко спросил Рори.
– Феруз говорит…
Полковник не закончил фразу. Ему пришло в голову, что если в этом базарном слухе есть какая-то правда, нужно быть потактичнее. Возможно, Фрост любил эту женщину, Зору. Если так, ему можно посочувствовать. Прошло почти четверть века с тех пор, как девушка по имени Люси Фробишер умерла от лихорадки всего за десять дней до свадьбы с молодым лейтенантом Джорджем Эвадрсом, но он таки не забыл ни Девушку, ни потрясения, нанесенного ее смертью. И хотя, тут же подумал он, Люси нельзя сравнивать с наложницей-арабкой, память обо всем пережитом удержала его от упоминания о любовнице Фроста. Вместо этого он сказал:
– Думаю, нам не нужно обсуждать этот вопрос. Но Даже если у вас есть повод для… для возмущения, оно должно быть направлено против одного человека, а навлекать последствия на головы всех не только несправедливо, но и жестоко.
– А если я не знаю, кто этот человек?
– Нужно было б постараться выяснить, прежде чем отыгрываться на неповинных.
– Я выяснил, – угрюмо сказал Рори.
Полковник сузил глаза и плотно сжал тонкие губы.
– Правда? Тогда надеюсь, вы будете иметь дело непосредственно с этим человеком и велите своим друзьям-негодяям больше не запугивать город. Даю вам двадцать четыре часа, и если положение не улучшится, буду вынужден принять меры. Суровые меры!
Рори снова засмеялся, однако на сей раз просто весело.
– В одиночку, сэр? Полагаю, вряд ли вы добьетесь многого с дюжиной султанских белуджей, их верность и в лучшие времена сомнительна. Или собираетесь оказать нажим на Его Величество, чтобы он поддержал вас войсками? Вряд ли он пойдет вам навстречу!
Британский консул холодно посмотрел на него и сказал:
– Я это знаю. И скажу, что намерен сделать. Если вы не убедите шейха Омара и его пиратов вести себя сдержаннее, я отправлю с первого же английского корабля, какой придет в порт, отряд вооруженных людей для вашего ареста и тут же повешу без суда. Если поплачусь за это, то мне будет все равно и вам к тому времени тоже! Надеюсь, вы понимаете, что я не шучу?
– Конечно, – усмехнулся капитан Фрост. – Вполне готов поверить, что, если потребуется, вы вздернете меня собственноручно.
– Да.
– Не беспокойтесь; это сделает Дэнни. Он никому не позволит лишить себя такого удовольствия. Желаю всего доброго, сэр. Было интересно познакомиться с вами, но, честно говоря, не надеюсь, что мы увидимся снова.
Фрост отрывисто кивнул, широким шагом вышел из кабинета, забрал мистера Поттера с хаджи Ралубом, ждущих в коридоре, потом вышел под вечерний дождь, негромко насвистывая сквозь зубы «Боже, храни королеву».
29
Появление дау положило конец гулянью по площади и выходам за покупками в город, но Геро не видела причин прекращать верховые прогулки по уграм, когда позволяла погода.
Она не могла согласиться, что прогулки по саду являются равноценной заменой и доказывала, что не может быть особой опасности в поездках по пустынным дорогам в то время, когда все незванные гости спят или пребывают в апатии после ночных дебошей, грабежей и пирушек. К тому же, она будет не в одиночестве, ее будут сопровождать Клей и двое грумов, вооруженных пистолетами и карабинами, к тому же, пешие пираты не смогут ни остановить, ни преследовать всадников.
Дядя Нат позволил убедить себя, и утренние поездки верхом продолжались. Они очень умеряли скуку пребывания в четырех стенах остальной части дня. Поначалу были приятными, спокойными, потому что, как справедливо заметила Геро, на рассвете пираты не встречались, и было легко держаться на расстоянии от любой группы пеших людей. Утро после безрезультатного разговора Эмори Фроста с британским консулом выдалось ясным, верховая компания уехала чуть свет – однако вернулась без Геро, с жуткой, почти невероятной историей.
Они выехали, как обычно, за город и незадолго до восхода повернули обратно, чтобы благополучно добраться до консульства, пока улицы сравнительно безлюдны. Потом обнаружили, что узкая дорожка перегорожена хомали, застрявшей в воротах дома, оба грума спешились и пошли помочь владельцу высвободить ее. Но туте полдюжины людей, прятавшихся за воротами, набросились на них и разоружили, а Клейтона сбросили с седла накинутым сзади на плечи арканом. Тут же на дорожке появились всадники, один из них набросил на голову Геро одеяло, стащил ее с седла и ускакал вместе с ней.
– Это Фрост! – бесновался Клейтон, его лицо было серовато-белым от ярости, руки неудержимо тряслись. – Это подлый работорговец Фрост, будь он проклят!
– Ты уверен? – резко спросил коцеул, не обращая внимания на жену, бившуюся в истерике.
– Думаешь, я не знаю его? Этот мерзавец сидел и смотрел, как двое его грязных головорезов стаскивают меня с лошади, а когда я спросил, сознает ли он, что делает, ответил, что даёт мне возможность влезть в его… Черт, я не понял, что он сказал! Этот человек – сумас-шедший, я думал, он хочет меня убить! Вот так он увез Геро. Что будем делать?
– Вызволять ее, – хрипло ответил консул. – Далеко уехать Фрост не мог. Возьмем Эдвардса, Кили, Плэтта, еще с дюжину европейцев и, если потребуется, разрушим его дом. Отправляйся за Линчем, Дюбелем и еще кем-нибудь из молодых.
Но когда они собрали дробовики и револьверы, оказалось, что ни покинуть консульство, ни вызвать подмогу невозможно. Дом густо окружили головорезы с дау. А когда четверо перепуганных слуг выскользнули из садовой калитки, толпа схватила их и избила, решив, что они посланы за помощью.
Мистер Холлис, выйдя на переднее крыльцо, смело предстал перед толпой, выразил возмущение ее поведением и потребовал возможности поговорить с главарями. Но перекричать толпу не смоги, когда она ринулась к дому, вынужден был отступить. Пираты сгрудились у поспешно запертой двери, размахивая саблями и ножами перед окнами, кричали, что убьют его.
Клейтон хотел последовать неудачному примеру слуг, попытаться уйти в какое-нибудь другое консульство, рассказать о похищении Геро и попросить людей, чтобы вломиться в Дом с дельфинами. Но мать вцепилась в него с воплями и плачем, а отчим резко сказал, что это будет самоубийством, которое убьет его мать, но ничем не поможет невесте. Смерть его лишь обострит ситуацию и, возможно, даже приведет к резне всех европейцев; нужно отыскать какой-то другой способ позвать на помощь. Но другого способа они не нашли и не знали, что если б даже сумели как-то подать весть о случившемся, это ничего бы не дало, потому что такие же толпы бушевали перед всеми консульствами и домами европейцев.
Султан удалился в свои покои на верхнем этаже дворца и пребывал там в уединении, глухой к бушующим снаружи беспорядкам, к взволнованным просьбам и протестам, идущим из французского и немецкого консульств, от знатных арабов и богатых торговцев.
– Я ничего не могу поделать, – повторил он принятой в конце концов испуганней депутации арабских землевладельцев и лавочников-индусов. – Эти злодеи намного превосходят численностью мою стражу, а чтобы откупиться от них, требуется очень крупная сумма. В этом году – увы! – моя казна пуста, платить пиратам нечем. Остается лишь терпеть оскорбления и просить Аллаха спасти меня от их коварства. Если б только мы могли предложить им достаточно денег…
Землевладельцы и лавочники удалились обсудить эту проблему, а вечером вернулись с тысячью рупий, оказавшейся первой небольшой долей весьма значительного откупа. Деньги тут же отправили толпе, бурлящей возле консульства, с вежливой просьбой принять их и спокойно вернуться на свои дау; толпа сочла сумму недостаточной, рассовала ее по карманам и продолжала дебоширить с прежним неистовством.
Ночь оказалась беспокойной не только для осажденных в консульствах иностранцев, но и для всего Занзибара. Больше дюжины домов и лавок были разграблены, несколько загородных домов, принадлежащих богатым землевладельцам и шейхам, подверглось нападению, рабов оттуда увели, ценности расхитили.
Наутро к султану явилась еще она депутация, чтобы решить, какой суммой можно откупиться от пиратов, и к вечеру деньги были собраны. Однако дошл и они до Омар ибн Омара и капитанов дау или очутились в сундуках у султана, оказалось загадкой, поскольку в ближайшие часы напряжение почти не ослабло, и после очередной беспокойной ночи город оставался в страхе перед пиратами. Но помощь была близка. Едва рассвет пробился сквозь тучи, появился паровой шлюп Ее Величества «Нарцисс». Полчаса спустя Дэниэл Ларримор и отряд вооруженных матросов шли по улицам города, а крикливые люди, осаждавшие консульства, попрятались в закоулках и притихли.
Дэн отправился прямиком в британское консульство, где полковник Эдвардс скромно завтракал апельсином с чашкой черного кофе, так как в последние два дня было невозможно раздобыть свежих продуктов. Консул тепло принял лейтенанта. Он еще не получал сведений о том, что происходит в других консульствах и, отдав приказ навести пушки «Нарцисса» на флот дау, отправился с Ларримором посмотреть, не нуждаются ли его коллеги и помощи.
Каждый араб на побережье знал «Нарцисс» и лейтенанта, весть об и£ появлении разнеслась мгновенно, и когда полковник Эдвардс со своим эскортом подошел к дому мистера Холлиса, последние нарушители спокойствия уходили в сторону базаров или гавани, несколько оставшихся угрюмо стояли в стороне и не сделали попытки преградить путь.
Слуги все еще прятались в глубине дома, и гостей встретил сам мистер Холлис. Выглядел он постаревшим на десять лет, и полковник Эдвардс поразился его внешнему виду. У встревоженного Дэна в предчувствии беды екнуло сердце, и он хрипло спросил:
– С ней все в порядке?
– Она еще не вернулась, – ответил консул столь же хриплым, но слабым от изнеможения голосом. – Мы по-всякому пытались выбраться и сообщить вам, но нас не выпускали. Прошло вот уже два дня, и мы ничего не знаем.
– Господи! – произнес Дэн хриплым шепотом. – Кресси!..
И схватил консула за плечи..
– Где она? Куда отправилась?.. Где…
Он услышал быстрые, легкие шаги по лестнице, затем сдавленный вскрик, поднял взгляд и увидел Крессиду.
Они, замерев, глядели друг на друга, и тогда Дэй оттолкнул консула. Кресси, оступаясь, побежала вниз, лейтенант бросился навстречу и заключил ее в объятия.
– Дэн… Дэн… О Дэн! – всхлипывала девушка и ничего больше не могла сказать, потому что он целовал ее, обнимая так крепко, что ей было трудно дышать, бессвязно бормотал страстные нежности, совершенно не обращая внимания на прнсутствующих: ее отца, полковника Эдвардса, нескольких встревоженных слуг и двух крепким, бесстрастных матросов, вошедших за ним в холл.
Конец этой трогательной сцене положил Клейтон, бледный, измученный, изможденный, как и отчим. Он услышал голоса в холле из комнаты, где его мать лежала в истерике, то виня себя зато, что пригласила племянницу на Занзибар, то заявляя, что если никто не отважится пробиться через воющую толпу пиратов и вызволить несчастную Геро, она пойдет на это сама, и возмущаясь, почему никто ничего не делает.
Клейтон еще раз прднес своей сокрушенной родительнице нюхательной соли, спустился вниз и обнаружил, что холл полон англичан, а его сестру обнимает молодой человек с безумным взором, одетый в форму военного моряка.
В этом зрелище – в том, как они обнимались, словно все остальное в мире не имело значения – оказалось нечто, доведшее до предела его отчаяние и ярость, он подошел и оторвал сестру от Ларримора.
– Что ты, чёрт возьми, делаешь из себя посмешище? – напустился он на нее. – Тебе надо смотреть за матерью! Марш в ее комнату!
Потом зло уставился на лейтенанта и возмущенно заговорил:
– Вы не особенно спешили сюда, а появясь наконец, только и способны устраивать вульгарную сцену с моей сестрой! Почему не преследуете этого мерзавца-работорговца, не пытаетесь хоть раз принести какую-то пользу? Вы понимаете, что моя невеста больше двух дней находится в его грязных лапах, а мы не могли даже позвать подмогу, или выяснить, что с ней, или… или…
– Перестань, Клей! – резко оборвал его отчим. – Мы понимаем твои чувства. Но всем нам тоже несладко, и оскорблениями тут не поможешь. – Он перевел взгляд на Дэна, разжавшего объятья, но крепко держащего Кресси за руки. – Вы должны извинить моего пасынка, лейтенант, он сам не свой. Мы не могли сообщить вам, и вы, очевидно, не знаете, что два дня назад Фрост с шайкой своих головорезов похитил мою племянницу.
Рассказав о случившемся как можно короче, он добавил в заключение;
– Уверен, вы согласитесь, блокаду дома организовал он, чтобы мы не могли поднять тревоги.
Дэн не произнес ни слова, но глядящая ему в лицо Кресси содрогнулась и крепче сжала его руки. В нем появилось то, что она видела вот уже два дня в лице Клейтона: желание убить. Только у Дэна не было слепой ярости и желания мести, его холодное бешенство было вдвое страшнее.
Полковник Эдвардс заговорил сухим, сдержанным голосом:
– Очевидно, вы правы, все это было ему очень на руку и вряд ли произошло случайно. Хотя, может, он понял, что назревает, и воспользовался этим. Но даже если б вы могли сообщить о случившемся, никто не смог бы вам помочь, мы все находились в осаде. Но, к счастью, появление Ларримора положило ей конец, и думаю, мы можем твердо обещать, что мисс Холлис вернется к вам через несколько часов.
– А что будет с ним? – гневно спросил Клейтон. – Что будет с Фростом? Наверно, как всегда, отпустите его с предупреждением? Вы должны были расстрелять этого мерзавца или выслать отсюда еще несколько лет назад! Это в ваших силах – он британский подданный. Но нет! Вы даже пальцем не шевельнули, чтобы унять его. Но этого спустить ему не должны. Он за это поплатится, пусть даже мне самому придется застрелить его!
Голос его дрогнул от ярости, и отчим спокойно, но властно произнес:
– Клейтон, я сказал – перестань.
Полковник Эдвардс выслушал гневную тираду, не перебивая, и холодно, пристально глядя на пасынка своего коллеги, вспомнил рассказ Феруза Али о смерти любовницы Фроста и несколько подробностей, упомянутых Фростом в кратком, неудачном разговоре.
Так в этом повинен юный Майо! А Фрост поступил в соответствии с древней заповедью «Око за око и зуб за зуб». Другого мотива столь недостойного и бессмысленного поступка не могло быть. Фрост неспособен сунуть голову в петлю из-за вожделения к какой бы то ни было женщине. Тем более к мисс Геро Холлис, на взгляд полковника, слишком рослой, прямолинейной и неженственной, чтобы ее можно было назвать роковой женщиной.
Он не оправдывал жестокую расплату за счет неповинной жертвы и считал оба случая несравнимыми. Майо, вероятно, можно простить за решение, что шлюха из Дома с дельфинами – законная добыча. Судя по тому, как обернулось дело, можно что-то сказать и в защиту другой стороны. Если б Фрост отделал этого молодого человека кулаками или хлыстом, даже поручил бы это своей команде, полковник не стал бы его винить. Однако недостойная месть, которую он избрал, не может быть Оправдана никакой обидой.
Эдвардс оглядел с холодным неодобрением красавца Клейтона и бесстрастно сказал:
– Вам не потребуется самому сводить счеты, мистер Майо. Я уже предупредил Фроста, что если в городе будут продолжаться антиевропейские демонстрации, сочту его ответственным за это и позабочусь, чтобы его повесили без суда. Слово свое я намерен сдержать.
Он повернулся на каблуках. Клейтон шагнул вперед.
– Подождите! Я с вами.
Полковник остановился.
– Пойдемте, если хотите. Но вы понимаете, что мы не сможем сразу отправиться на выручку мисс Холлис, хотя я полностью понимаю ваше беспокойство. Сперва нужно покончить с одним неотложным и более важным делом.
– Господи! Что может быть более важным, чем вырвать ее из рук этого проходимца? Вы всерьез собираетесь расхаживать по городу и произносить речи в такое время, когда на счету каждая минута?
– Полагаю, – ответил полковник Эдвардс, – что по прошествии двух суток еще несколько минут – да собственно говоря и часов – вряд ли будут иметь для мисс Холлис большое значение. Но для жителей города будут, и я первым долгом обязан подумать о них. Лейтенант Ларримор предъявит капитанам дау ультиматум, чтобы они к вечеру собрали свои команды и покинули остров. Когда пираты дадут согласие, он возьмет своих людей, столько вооруженных белуджей, сколько можно будет освободить от других обязанностей, и пойдет освободить мисс Холлис и арестовать Фроста. Если вам это кажется бездушным промедлением, могу лишь сказать, что мне очень жаль, но общественный долг выше личного дела. Через час можете явиться в мое консульство и сопровождать нас к дому Фроста.
– Спасибо! – вспылил Клейтон. – Я отправляюсь туда немедленно, и если вы не пойдете со мной, то, думаю, пойдут другие! Я могу взять с полдюжины белых людей, которые будут рады оказать мне помощь. Черт! Неужели думаете, я стану ждать хотя бы лишнюю секунду?
– На вашем месте я, очевидно, испытывал бы то же самое. Однако надеюсь, что вы передумаете, поддюжины людей мало что смогут поделать против десятка с лишним, запершихся в доме, способном выдерживать осаду. Вы не принесете ни малейшей пользы и, возможно, много вреда. Положение мисс Холлис и без того скверно, ни к чему, чтобы все европейцы в городе знали о нем и сплетничали, строили догадки. Должно быть известно лишь то, что Ларримор и матросы с «Нарцисса» арестовали Фроста за его причастность к беспорядкам. Советую подождать и отправиться туда вместе с нами.
– Вы правы, – согласился мистер Холлис, не дав пасынку ответить. – Не стоит ухудшать положение.
– Вот именно. Возможно, это даже хорошо, что все европейцы в городе беспокоятся о себе, и сейчас им не до чужих дел. Мисс Холлис вернется задолго до того, как этот интерес у них пробудится, а все, что станет известно впоследствии, можно будет отвергать, как нелепые слухи. До встречи, мистер Майо!
Полковник кивнул мистеру Холлису, вышел на солнечный свет, а Дэн снова обнял Кресси, легонько поцеловал, разжал объятья и последовал за консулом.
Два часа спустя сильный отряд матросов и белуджей под командованием Ларримора, в сопровождении полковника Эдвардса и мистера Майо перекрыл оба конца тихой улицы, где заброшенное португальское кладбище являлось небольшим зеленым оазисом среди хмурых арабских дойов. Но в Доме с дельфинами оказались лишь горстка слуг да маленькая девочка, она топнула ножкой на вторгшихся, а когда они не ушли, стала с плачем звать маму.
Слуги не имели понятия, где находится хозяин дома, сказали, что за последние три дня никого из команды «Фурии» в доме не было, и они решили, что шхуна отплыла в Момбасу или в Персидский залив. Сиди никогда не говорил с ними о своих делах, и они ничего не знают о его передвижениях.
Лейтенант оставил у дома стражу и вернулся в гавань, где узнал, что «Фурия» снялась с якоря больше двух дней назад и взяла курс на юг. Но куда именно, никто не мог сказать.
Геро вез поперек седельной луки не Рори, а Ралуб, он держал ее железной хваткой, полузадушенную толстыми складками попоны, мешающей ей вырываться, так как большая часть сил уходила на борьбу за каждый вдох.
Услышав плеск волн, девушка поняла, куда они приехали. В следующий миг кто-то вскинул ее на плечо, будто свернутый ковер, и наконец поставил на ноги. Она освободилась от душной попоны и обнаружила, что вновь находится на борту «Фурии». Только не в капитанской каюте, а в гальюне, под замком. В маленький световой люк могла бы пролезть разве что обезьянка.
Геро провела там много часов; она знала, что шхуна плывет, но не представляла, куда и зачем ее везут. Могла только предположить, что Рори Фрост спятил и пошел на трюк, которого не мог совершить в прошлый раз – похитил ее ради выкупа. Поскольку она не могла вообразить, что кто-то покусится на ее добродетель, ей ничего больше не приходило в голову. Обнаружив на полу тарелку с едой, графин вина и кружку, девушка пришла в ярость. Значит, в этом тесном, недостойном помещении ей находиться долго.
К еде она не притронулась, и так как для сиденья было только одно место, просидела на нем большую чаеть дня, с каждым медленно тянущимся часом злясь все больше и мысленно твердя резкости, которые скажет Фросту при первой же возможности.
Возможность эта представилась лишь вечером, и Геро находилась уже не на «Фурии», а в Доме Тени.
Она услышала, как шхуна бросила якорь, и задумалась, где они могут находиться. «Фурия» как будто весь день плыла по ветру и, должно быть, достигла побережья Африки. Лишь потом девушка догадалась, что судно отошло от острова, как бы направляясь куда-то на юг, а потом, когда скрылось из глаз, описало дугу и подошло к Кивулими с севера.
Через несколько минут после всплеска якоря кто-то прошел по каюте, и в замке щелкнул ключ. Геро выпрямилась во весь рост и вышла с надменным видом. Но вертевшиеся на языке слова остались невысказанными, потому что освободил ее Джума, а не капитан «Фурии».
– Мисси сойдет на берег, – сказал Джума, блистая знанием английского и улыбаясь так радостно, словно принес добрые вести, и в нынешней ситуации нет ничего неблагоприятного.
Солнце касалось горизонта, тучи, появившиеся днем, снова разошлись, и закат был розовым, золотистым, абрикосовым. В саду Дома Тени щебетали перед сном птицы, запах цветов был густ, как дым кадильницы. Но Геро было не до красот, не до цветов и птиц.
Она не видела ни капитана Фроста, ни мистера Поттера и не знала, что мистер Поттер впервые в жизни поссорился с капитаном.
– Я против этого! – заявил Бэтти. – Если хочешь вышибить мозги этому треклятому гаду, я охотно помогу. Но в том, что он сделал, вины мисс Геро нет, и я против, чтобы она расплачивалась за поступки своего жениха. Сам знаешь, я не святой, но и не такой подлый сукин сын!
Рори долго смотрел на него, потом пожал плечами и отвернулся. Бэтти, надеявшийся вывести его из себя, спустился вниз, кляня всех женщин, и отвел душу в ссоре с коком.
