Текст книги "Катализатор (СИ)"

Автор книги: Мария Демидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)

Элис подняла голову.

– Родители считают, что мне не стоит здесь работать… и практику проходить тоже, – объяснила она подрагивающим от подступающих к горлу слёз голосом. – Они хотят, чтобы моя работа была менее… то есть… не связана с…

– Магией, – подсказал Эш.

– Да, – Элис облегчённо вздохнула. Самая сложная часть разговора, кажется, была позади. – Они настаивают. Говорят, что мне здесь не место. Я не хочу с ними ссориться… но… Это так нелепо!

– Они о тебе беспокоятся, в этом нет ничего нелепого. – Эш встал, обошёл стол и, отодвинув кипу бумаг, присел на его край напротив Элис.

– Эти дурацкие новости, эта дурацкая статья… – голос девушки звенел от бессильного отчаяния. – Они насмотрелись, начитались, напридумывали себе невесть что… Они не понимают, какие это всё глупости…

– Я рад, что хотя бы ты понимаешь, – заметил Эш. – А ещё, наверное, понимаешь, что первая в жизни практика – совсем не то, ради чего стоит рушить отношения с семьёй. Кто знает – может, они правы?

Элис вскинула обиженный взгляд. Оружейник улыбнулся.

– А если нет, ты всегда сможешь вернуться. Когда эта суматоха уляжется.

– Правда? – Судя по взгляду студентки, она действительно думала, что музейные двери навсегда закроются для неё, стоит переступить порог.

– Правда. Мы будем тебе очень рады. Я-то уж точно. В любом случае предлагаю расстаться друзьями. Даже если ты решишь не возвращаться.

Элис наконец-то улыбнулась, и Эш облегчённо вздохнул.

– Загляни ко мне перед уходом, – попросил он. – Я напишу тебе характеристику и отдам свидетельство об отличном прохождении практики. Только откопаю бланки в этом бардаке. И ты ведь всё равно не собиралась исчезнуть не попрощавшись?

* * *

Если бы пять лет назад выпускнице Зимогорского унивеситета Кристине Гордон сказали, что совсем скоро она не просто будет работать в горячо любимом музее, но и обзаведётся там собственным уютным кабинетом, девушка вряд ли поверила бы. Однако Рэд, получивший от Магдалены Олмат карт-бланш на усовершенствование системы безопасности, убедил директора в том, что всех сотрудников, имеющих дело с сильными артефактами, необходимо обеспечить индивидуальными энергетически изолированными рабочими местами, чтобы избежать наложения полей. Так что в отведённых под административные помещения северной и южной башнях замка выгородили несколько десятков крохотных комнатушек, разделённых тонкими стенами и мощными силовыми полями.

Исследование, которое занимало Тину сейчас, использования опасных артефактов не требовало. За последние недели в её кабинет из библиотеки перекочевали почти все книги, в которых так или иначе упоминалось Объединение равных. После того, как Эш поделился полученной от профессора Тига информацией, Кристина старательно искала хоть какие-то сведения о связанном с Ободом ритуале. Добиться больших успехов ей пока не удалось. Во многом потому, что многие книги, которые могли пролить хоть какой-то свет на происходящее, в фондах отсутствовали.

В соседнем кабинете негромко переговаривались Эш и Рэд. Тонкая перегородка не пропускала магию, но звуки заглушала плохо. Тина не сомневалась, что за стеной на самом деле трое: последние несколько дней Джин тоже не покидала музея. Казавшаяся бесконечной инвентаризация близилась к завершению, и Эш, надеясь поскорее отделаться от замучивших бумаг, перестал уходить домой на ночь. И то, что Джин разделила с ним эти безумные дни, никого не удивило.

Несмотря на пять лет знакомства, эти двое до сих пор казались Кристине очень странной парой. Обычно они держались отстранённо – будто до сих пор были друг для друга лишь преподавателем и студенткой. Иногда перебрасывались резкими замечаниями и взглядами, от которых холодок бежал по спине. Иногда ссорились – так, что воздух между ними густел и начинал искрить от напряжения. Но стоило прошлому поднять голову, как резкость и холодность исчезали. И вот уже Джин смотрит на Эша усталыми, полными слёз глазами, а он мягко прижимает её к себе, утешая. И кажется, будто лишь так, вплотную друг к другу, они и могут существовать.

Однажды, года три назад, Кристина случайно увидела, как они ссорятся. Эш зашёл в библиотеку, и через десять минут следом робко проскользнула Джин. Скрылась за ближайшим стеллажом, сделав вид, что крайне заинтересована трудами по высшей математике. Манёвр не удался.

– Я же просил подождать меня в кабинете, – проронил Эш. – Неужели это так трудно?

Джин опустила голову и упрямо посмотрела на него исподлобья.

– Ты думаешь, я даже в музее нуждаюсь в постоянном надзоре? – раздражённо поинтересовался оружейник. – Отсюда-то я куда денусь? Я самостоятельный взрослый мужчина, в конце-то концов!

– Слишком самостоятельный! – запальчиво бросила колдунья, и пространство зазвенело от пронизывающей голос обиды.

Оружейник закатил глаза.

– Господи, это было два года назад!

– Но это было, Эш! – и она, не дав ему ответить, пулей вылетела из библиотеки.

Оружейник медленно выдохнул и будто с усилием вновь наполнил грудь воздухом. Минуту он стоял неподвижной скалой, остывая и успокаиваясь. К работе так и не вернулся – решительно шагнул к двери.

Они столкнулись на пороге. Джина, не говоря ни слова, обхватила Эша руками, спрятав лицо на широкой груди.

– Прости, – виновато пробормотал оружейник, осторожно касаясь рыжих локонов. – Я бесчувственный неблагодарный кретин.

Она подняла голову, посмотрела на него удивлённо.

– Я тебя когда-нибудь убью, – заявила беззлобно.

– Твоё право, – усмехнулся Эш.

Джина, словно спохватившись, обняла его ещё крепче, приподнялась на цыпочки, уткнулась носом в шею и горячо зашептала что-то, чего невольная свидетельница сцены издалека не разобрала.

Кристина отправила на печать перечень книг, которые так и не смогла найти в фондах, и сняла очки – небесполезный, хоть и слабенький артефакт, позволявший глазам меньше уставать от долгой работы за компьютером. Забрав из принтера распечатку и вооружившись строковыделителем, она начала отмечать книги, местонахождение которых так и не смогла установить, поскольку в базе не было информации о выдаче. На середине четвёртого названия рука с маркером застыла. Кристина сверилась с базой и торопливо продолжила отмечать недостающие издания. Всё сходилось. Догадка была такой простой и логичной, что ею срочно нужно было с кем-то поделиться. Например, с теми, кто работал сейчас за соседней дверью.

После ухода Элис Эш перебрался за компьютер сам. Очки ему шли. А вот трёхдневная щетина на обычно гладко выбритом лице – не очень. Да и воспалённые, несмотря на все артефакты, глаза не улучшали картины. При этом выглядел он гораздо бодрее Рэда. Казалось, у оружейника открылось второе дыхание, которое позволяло ему работать по ночам, не нуждаясь в отдыхе.

Охранник, заняв относительно свободный от бумаг край стола, изучал схему музея и отмечал участки, уже защищённые новыми чарами. Нетронутыми остались только книжные фонды – наименее опасные, а потому отложенные напоследок. Что ж, раз с остальным всё в порядке, пора поговорить о необходимых изменениях с Беатрикс…

Джин, несмотря на яркое солнце, бьющее в окно, дремала в кресле. Складывалось впечатление, что на ней усталость оружейника сказывалась больше, чем на нём самом. В последние два дня Джина не отходила от Эша, стараясь держаться к нему как можно ближе. Даже кресло, обычно стоявшее у двери, ухитрилась втиснуть между столом и окном. Увлечённый работой оружейник не протестовал.

Кристина влетела в кабинет, без стука распахнув незапертую дверь.

– Эш, посмотри-ка…

Торопливо протискиваясь к первому заму между столом и книжными шкафами, она всё-таки запнулась за кресло Джин и с трудом удержалась на ногах. От удара кресло сдвинулось с места. Худая бледная рука, лежавшая на подлокотнике, бессильно свесилась почти до пола. Джин не проснулась. Кристина только сейчас заметила, как изменилось её лицо. Щёки поблёкли и казались серыми, под глазами залегли коричневатые тени.

– Джин… – позвала встревоженная Тина. Эш поднял голову. Девушка не пошевелилась. – Джин!

Кристина потрясла спящую за плечо, и та открыла глаза.

– Джин, ты здорова? Может, тебе домой?

– Да… – голос был слабым, взгляд – мутным, так что колдунья едва ли сама понимала, на какой вопрос отвечает.

Эш зло захлопнул папку с очередным отчётом.

– Идиот, – рыкнул себе под нос, резко встал и переместился с рабочего места на подлокотник кресла.

Джин протестующе замотала головой.

– Всё нормально.

– Оригинальное у тебя «нормально»… – Эш провёл ладонью по её пылающему лбу. – Ты чего удумала, чудо? Прекращай сейчас же.

Он соскользнул в кресло, устроил Джину у себя на коленях, поправил кожаный браслет на её руке. Зевнул, едва не вывихнув челюсть. Снял очки, потёр глаза.

– Чёрт, как же я, оказывается, устал…

И добавил не допускающим возражений тоном:

– Давайте-ка все брысь отсюда. По домам. Спать. Завтра в девять… Нет, в десять часов жду всех на вокзале. Мы едем за город. Рэд, и семью прихвати – сколько уже времени они тебя не видели? Возражения не принимаются. Считайте это поручением руководства. Если нужно, официальный статус я обеспечу.

* * *

Своих родителей и старшую сестру Джина помнила прекрасно, несмотря на то, что детство в маленьком тихом селе Сольта сейчас казалось ей невероятной сказкой. В этой сказке всё было волшебным. Сеть солнечных лучей, проскользнувших сквозь листья пышного клёна и разлёгшихся на подушке. Россыпи звёзд в высоком ночном небе. Тепло лошадиной спины и дробный перестук копыт. Дурманящий запах цветущего поля. Сухие шорохи осеннего леса. Прохладный мох под ладонью и едва слышный скрип сосновых стволов над головой. Пушистые сугробы за окнами – такие высокие, что не выйти из дома. Жуткие, но завораживающие сполохи молний. Уютный треск костра и тихие разговоры.

В этой сказке было много любви и света. Были и ссоры, и капризы, и наказания: никто не назвал бы Джин идеальной дочерью. Но разве без этого воспоминания казались бы реальностью?

У неё не осталось семейных фотографий, но они и не были нужны, чтобы увидеть лица родителей и Пэт. Правда, память почему-то всегда подкидывала один и тот же старый потрёпанный снимок. На нём улыбались все, кроме девятилетней Джин. В тот день её сестре исполнилось восемнадцать, и она как старшая дочь получила в подарок семейную реликвию – закатно-алый кулон на длинной цепочке.

Место для зависти, по-детски сильной и жгучей, в сказке тоже было.

Не было в ней только одного – страха.

Страх пришёл позднее.

Кто занёс в Сольту полевую лихорадку, Джин так и не узнала. Когда болезнь одного за другим начала косить обладавших полем жителей села, думать о причинах стало некогда. А потом… Потом для Джины это просто потеряло значение.

В семье Орлан первой заболела младшая дочь. Почти сразу после неё слёг отец. Приехавшая из Лейска сестра и слишком поздно понявшая опасность мать продержались немногим дольше. Для того чтобы сказка ушла в небытие, потребовалось каких-то полторы недели, но Джине до сих пор казалось, что переход из прошлого в настоящее длился целую вечность.

Всё было просто, буднично и страшно. Отец с посеревшими впалыми щеками. Мать, похожая на призрак, не отходившая от кроватей дочерей до тех пор, пока у неё самой были силы. Стерильная больничная палата. Безукоризненно заботливые врачи с неизменно сочувственными лицами. Каждый раз, выходя за дверь, они будто прощались с пациентами навсегда. От полевой лихорадки не было лекарства. И до сих пор нет.

Джина не могла спать. Не могла есть. Не могла даже пошевелиться. Жар залил её с головой, приплавил к постели. Можно было только лежать, с неимоверным трудом заставляя себя делать поочерёдно вдохи и выдохи, и смотреть в безнадёжно-белый потолок. И слушать, как на соседней постели мечется Пэт. Иногда сестра бормотала невнятные извинения. Иногда говорила о каком-то обещании. Но чаще, гораздо чаще – просто повторяла имя. Одно и то же. Снова и снова.

Из всех магов Сольты болезнь дала поблажку только четырнадцатилетней Джине. Из больницы девочка вышла бесцветно-бледной, исхудавшей, почти прозрачной. Совершенно убитой, но всё-таки живой. Медицинский феномен. Ходячий прецедент. В наследство ей достались кое-какие сбережения и фамильный кулон – кровавая капля на цепочке, веками копившая силы её семьи, но не спасшая никого из своих носителей. Протянутый невыносимо сочувствующим полицейским амулет Джина торопливо спрятала в кулаке и затолкала в карман джинсов, как можно глубже. Смотреть на некогда вожделенную реликвию она не решалась.

Вернуться в Сольту ей не позволили. И Джине казалось, что село вместе с родным домом просто растворилось в воздухе, когда не стало людей, придававших его существованию смысл. Социальная служба определила девочку в маленькую школу-интернат на окраине Лейска, установив за невероятным подростком пристальное наблюдение. Джине было плевать. Она не знала, почему болезнь не забрала её сразу, но была уверена, что задержка не будет долгой. От этой мысли становилось легче. Настолько, что она даже решилась надеть амулет – единственный предмет материального мира, связывавший её с родными.

Она жила по инерции, без целей и без желаний. Ничуть не заботясь о сохранности собственной жизни. Слово «смерть» поменяло своё значение. Вошло в обыденность. И ничуть не пугало. И, наверное, это действительно не продлилось бы долго, если бы не удивительное везение. И если бы не Эш.

На исторический факультет Лейского университета Джина поступила только потому, что там когда-то училась Пэт. Она честно пыталась найти другие мотивы, но так и не смогла. Будущая профессия? Серьёзно? Это недоразумение и так слишком затянулось – неужели оно продлится достаточно долго, чтобы имело смысл по-настоящему думать о будущем? Как при таком настрое ей удалось сдать экзамены, осталось загадкой.

Единственным личным мотивом было, пожалуй, любопытство. Эштона Ская Джина знала только по рассказам сестры, и теперь наконец-то смогла увидеть этого прекрасного принца своими глазами. Долгих наблюдений не получилось – историк провёл в их группе лишь пару лекций, замещая заболевшего коллегу. Но этого было достаточно, чтобы привести студентку в недоумение. Образ, нарисованный Пэт, плохо стыковался с реальностью. Там, где сестра углядела восхитительного и непостижимого героя, Джин видела обычного человека. Сильного, умного и, пожалуй, красивого. Только и всего.

* * *

Во внутреннем дворе исторического корпуса было шумно, как в переполненном спортивном зале. Пользуясь большой переменой, студенты истфака высыпали на улицу. Весна выдалась жаркой, но во дворе всё же дышалось легче, чем в университетских аудиториях. Кто-то демонстративно курил, даже не пытаясь скрываться от бдительных взоров преподавателей. Кто-то листал конспекты. Сокурсники Джин, успевшие в этот раз оккупировать единственную деревянную беседку, к тетрадям не притрагивались. Подготовку к занятиям амбициозного напыщенного аспиранта Эдварда Скотта все, кроме патологических отличников, считали дурным тоном.

Джин сидела на узком ограждении беседки, ухитрившись закинуть на него обе ноги и опершись спиной на поддерживающий крышу столб. Её джинсы были порваны на коленях, что казалось бы нелепым потаканием моде, если бы в прорехах не виднелись коричневые корочки подсохших ссадин. Отнюдь не женственный внешний вид девушку ни капли не беспокоил. Все её мысли и чувства были вибрирующими струнами натянуты между тем, что произошло накануне, и тем, что должно было произойти на семинаре. В груди Джин клокотала ярость, рука нервно сжимала амулет, но лицо оставалось спокойным.

– Ну что, кто сегодня подготовился к занятию? – спросил, вспрыгнув на скамейку, Ким Харди. – Я такой доклад по топонимике северных аборигенов замутил – Эдвард точно подавится своей обожаемой ручкой!

Сокурсники дружно засмеялись. Привычка Скотта непрерывно щёлкать шариковой ручкой во время долгих монологов и правда действовала на нервы даже самым терпеливым.

– Нет, ребят, похоже, Эдди сегодня везёт, – заявила только что подошедшая к беседке студентка. – Его в ректорат отослали, так что вряд ли он к нам успеет.

Джин похолодела.

– А вместо него кто? – спросила она, стараясь, чтобы в голосе звучало только ленивое любопытство, а не паника.

Сокурсница пожала плечами.

– Так Скай, наверное. Он же у нас главный по спасению утопающих…

В другой ситуации Джина, наверное, посмеялась бы над привычкой историка подбирать лекции заболевших или по любой другой причине отсутствующих преподавателей. Но сейчас было не до смеха. Ну почему именно он?

Соскочив с ограждения и едва не упав, Джина бросилась в здание. На одном дыхании взлетела по лестнице на третий этаж. У дверей аудитории не было ни одного студента, до начала занятия оставалось ещё минут десять, и она уже понадеялась, что всё обошлось. Но, ворвавшись в кабинет, резко застыла на месте. Эштон Скай стоял возле преподавательского стола и внимательно рассматривал появившуюся на пороге растрёпанную тяжело дышащую студентку. В его взгляде смешались любопытство, удивление и ещё какое-то глубокое, сложно уловимое чувство, от которого у Джин едва не подогнулись колени.

– Здравствуйте. – Она старалась выглядеть спокойной, но взгляд то и дело отвлекался от лица мужчины и начинал шарить по столу и полу.

– Похвальное стремление к знаниям. – Губы историка тронула лёгкая усмешка. – Но здешние коридоры, кажется, не самое безопасное место для беговых упражнений.

– Я… Извините, я… – благовидное объяснение странному поведению никак не находилось.

Скай выдержал драматичную паузу и заявил:

– Пожалуй, ваше рвение заслуживает дополнительных баллов на семинаре. Может, сразу и проставить?

Он извлёк из кармана шариковую ручку. Медленно, чтобы студентка могла как следует её рассмотреть. Но, даже не приглядываясь, Джин абсолютно точно знала: на матово-сером корпусе тонкой иголкой нацарапана формула заклятия. Палец Эштона остановился на кнопке.

– Н-не надо… – прошептала колдунья.

– Значит, это всё-таки ваше? – уточнил мужчина, перекатывая ручку на ладони.

– Да.

Джин вздохнула с облегчением. Историк обнаружил артефакт и не использовал его, а значит – и проклятие не запущено. Остаётся только выслушать нотацию, вытерпеть положенное наказание, и всё вернётся на круги своя.

– Я тренировалась в наложении заклятий, – попыталась оправдаться студентка. – И забыла здесь артефакт. Наверное, выронила и не сразу заметила…

– И очень испугались, что он сработает, – констатировал Эштон. – Что же должно было со мной произойти, если не секрет?

– Не с вами! – выпалила Джина и тут же осеклась.

Мужчина многозначительно хмыкнул и повторил вопрос:

– Так что же?

– Насколько я знаю… – девушка замялась.

– Хорошее начало, – усмехнулся историк. – Продолжайте, пожалуйста.

– Насколько я знаю, вас… то есть не вас… должно было парализовать. Сначала ноги, руки… потом дыхание и… сердце… а потом… – Джин уже чуть не плакала. Произносить это вслух оказалось гораздо сложнее, чем читать в книге и закладывать в артефакт в порыве гнева.

– Я догадываюсь, что потом, – мрачно заметил Эштон, больше не глядя на студентку и вместо этого рассматривая ручку в льющемся из окна солнечном свете. – Ползучее проклятие, значит… Миленькая штучка… И въедливая. Говорят, для жертвы его снятие едва ли не опаснее самих чар. И кому же вы пожелали такой участи?

Джин молчала, плотно сжав губы и стараясь не опускать глаз. Тихий щелчок показался ударом грома. Девушка вздрогнула. Взгляд метнулся к руке историка.

Серая ручка зажата в кулаке. Большой палец – на кнопке. На корпусе артефакта медленно гаснут вспыхнувшие при активации проклятия символы.

Сердце пропустило удар. В ушах зазвенело.

– Ну, что стоишь? Снимай. – Эштон смотрел на неё в упор.

– Но я… вдруг я не смогу… вдруг… зачем вы…

– Умеешь накладывать – умей и снимать, – отчеканил историк и вдруг, побледнев, ухватился за край стола и тяжело опустился на пол.

Что происходило дальше, Джин помнила смутно. В кошмарах ей до сих пор то и дело являлось лицо Эштона Ская, задыхающегося под её дрожащими руками, неумело распутывающими яростно наложенное заклятие. Джин просыпалась в холодном поту и долго не могла отдышаться и поверить, что произошедшее – всего лишь призрак прошлого, давно оставленного за спиной. Эти сны стали почти привычными. С ними она уже научилась справляться в одиночку.

Но были и другие.

Просыпаясь с криком на сбитых в горячий ком простынях, Джин отчаянно старалась снова заснуть, но неизбежно сдавалась, вставала и тихо, на цыпочках подкрадывалась к постели Эша. Долго всматривалась в его лицо и фигуру, пытаясь в темноте уловить движение. И каждый раз, не замечая его, каменела от страха и, не думая о приличиях, устраивалась на краешке постели бывшего преподавателя, а теперь – друга? сообщника? заложника? Четыре года назад понять было сложно. Да и сейчас, если уж начистоту, легче не стало. Эш, не просыпаясь, отодвигался к стене, освобождая место. И только тогда ей наконец-то удавалось свободно вдохнуть.

Джин распахнула глаза. Образы сна медленно меркли. Спокойное дыхание Эша обжигало напряжённую, влажную от пота спину. Кажется, в этот раз обошлось без крика. Или измотанный напряжённой работой мужчина спал слишком крепко, чтобы услышать.

Вдох. Выдох.

Она осторожно перевернулась на спину. Примерилась к ровному дыханию, которое теперь успокоительно касалось плеча.

Вдох. Выдох.

Хорошо, что он спит. Её и так слишком много в его жизни – пусть хотя бы ночью отдохнёт.

Вдох. Выдох.

Теперь главное – постараться уснуть самой.

Джин очень удивилась бы, узнав, что в этот момент Эш видит во сне её. Та же светлая аудитория. Артефакт со смертельным проклятием в руке. Он вовсе не планировал совершать самоубийство. И до полусмерти пугать провинившуюся студентку не планировал тоже. Но…

Рыжая девчонка, почти ребёнок. Девчонка, которая только что хотела убить человека. И, может быть, напугана лишь тем, что жертва неожиданно ускользнула из ловушки, подставив вместо себя кого-то другого. Кого-то, кто в состоянии отличить формулу от случайных царапин. И, самое страшное, Эштон чувствовал: его появление ничего не изменит. Она выйдет за дверь, опомнится после неожиданной неудачи и снова возьмётся за чёртову книгу смертельных чар, которую невесть как выманила у не в меру доверчивых университетских библиотекарей. И станет убийцей. Неизбежно.

Он был уверен, что не ошибается. И от того, как эта уверенность накладывалась на образ стоявшей перед ним ясноглазой рыжеволосой девушки, на душе делалось гадко и пусто.

А ещё она невыносимо, до одури была похожа на Пэт.