Текст книги "Катализатор (СИ)"

Автор книги: Мария Демидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

Он закрыл глаза, потянулся к затаившемуся полю Вектора.

«Я знаю, ты и не такое можешь, хитрая каменюка. Давай, действуй».

Сила согрела пальцы, коснулась лица, потекла по плечам, окутала тело. Крис только сейчас удивлённо понял, что замёрз. После пережитого смертного холода обычный ноябрьский ветер не страшен. Особенно когда есть сила, способная согреть не хуже мехового пальто. Приятно всё-таки владеть таким артефактом… По крайней мере, когда он тебя слушается. Плечо сжали раскалённые тиски. На секунду показалось, что чары не вылечат, а, напротив, раздробят кости, порвут сосуды, сомнут мышцы в кровавый ком. Вектор будто издевался, напоминал: не расслабляйся, приятель. Магическая хватка разжалась, из плеча ушла неподвижность, рука снова сделалась живой и послушной. И тут же взорвались болью виски, хлынула носом кровь.

– Совсем сдурел? – накинулась на Криса Джин. Прижала ледяные ладони ко лбу и затылку неугомонного мальчишки. – Я тебя вырублю сейчас, чтоб не выпендривался!

Привести угрозу в исполнение она не успела, потому что в нескольких метрах от них на ведущей к дому тропинке будто соткалась из воздуха фигура высокой рыжеволосой женщины. Тина резко вскинула руку, но брат успел ухватить её за запястье, и ударная волна рассеялась, закружив сухие листья у ног Беатрикс. Сама уравнительница защищаться не пыталась. Приблизилась на несколько шагов, подняла взгляд на Криса.

– Я рада, что всё обошлось.

– Ага. Не стоит благодарности.

Он попытался стереть кровь с лица краем рубашки. Передёрнул плечами от холода – стоило осознать, что на улице ноябрь, как тело тут же отозвалось дрожью. Рэд снял куртку, набросил Крису на плечи, да так и остался стоять за его спиной, мрачно глядя на главу новых уравнителей. Та, впрочем, не обратила на это внимания.

– Ты сможешь меня простить?

Крис закусил губу. Молча посмотрел на Беатрикс. На бледные руки, терзавшие друг друга будто в попытке сломать пальцы. На виновато поникшие плечи. На лицо, в котором не осталось и капли той решимости, что заставляла колдунью творить смертельные чары.

Посмотрел – и опустил глаза.

Беатрикс вздохнула.

– Надеюсь, у тебя получится лучше, – прошептала она и медленно пошла к припаркованным в отдалении полицейским машинам.

Крис проводил её взглядом, снова зябко вздрогнул и плотнее закутался в тёплую куртку.

– Нам, наверное, тоже туда? – уточнил он, наблюдая, как Беатрикс обступают полицейские. – Показания давать, и всё такое…

– А как же Вектор? – забеспокоилась Кристина. – Нельзя, чтобы о нём узнали…

– Теперь всё равно узнают, – покачал головой Гай. – Я пока не говорил, как Крису удалось остановить ритуал, но этот вопрос в любом случае всплывёт, и на него придётся отвечать. Так что даже не пытайтесь что-то выдумывать – только хуже будет. Лучше сразу рассказать всё как есть, а там уже Совет будет решать, что делать.

Ответом лейтенанту было мрачное молчание.

Крис задумчиво посмотрел на свою правую ладонь и перевёл взгляд на дом. Точнее, на то, что от него осталось, – завалы кирпича и дерева, из-под которых то и дело вырывались языки пламени. А потом обратился к зимогорскому оружейнику.

– Ты говорил, что его можно уничтожить. Валяй.

Эш подошёл ближе, и Крис протянул ему ладонь с чёрной меткой артефакта.

– Уверен? Это может быть опасно. – Оружейник говорил спокойно и ровно – пожалуй, даже слишком ровно. За внешней невозмутимостью нетрудно было разглядеть волнение, предвкушение и, Крис мог поклясться, что не ошибся, надежду.

– Не опаснее, чем отдавать Вектор неизвестно кому, – возразил взломщик.

– Ну почему? Как раз известно. – Эш решительно отодвинул личный интерес в сторону. – Как только выяснится, что Вектор найден, его признают собственностью Совета.

– А Совет, конечно, не станет использовать его для каких-нибудь великих дел. Общественно полезных, разумеется. Завидую твоей наивности, – усмехнулся Крис.

– Нельзя решать второпях, – подал голос Рэд. – Мы все устали, все на нервах. А нужно трезво взвесить риски.

– Времени нет взвешивать, – заметил Гай и покосился на коллег, которые, не обращая внимания на свидетелей, пытались помочь пожарным справиться с огнём. Колдовское пламя, пожиравшее останки дома, всё не унималось. – Сейчас Вектор – просто легендарная находка, непонятно в каком статусе. Но как только он официально перейдёт в ведение Совета, уничтожение станет умышленным преступлением. Если, конечно, Совет сам не решит от него избавиться.

– А он не решит, – кивнул Крис. – Но взвесить-то недолго. Что там у нас на чаше, которая «против»?

– Твоё поле, – напомнил Рэд. – Что-то ты подозрительно бодр и весел, братец. Насколько это заслуга Вектора?

– А на другой – вот это вот. – Крис кивнул на дышащие огнём руины. – Только в несравнимо больших масштабах. Мои весы выдают вполне однозначный результат. Если ваши – нет, они неисправны.

– Но ты же можешь контролировать Вектор! – горячо запротестовала Тина. – Это ведь сейчас не самостоятельный артефакт, его нельзя просто взять и…

Крис рассмеялся.

– Ты же видела, что очень даже можно. Ни фига я не контролирую. Изымет кто-нибудь книжицу из музея – и никакие благие намерения не помогут. И если вас так беспокоит моё поле, напомню, что я в этом случае тоже быстренько пойду в расход. Так что разницы никакой.

– Но… – Кристина не нашлась, что ответить. И лишь умоляюще посмотрела на брата: ну согласись же, упрямец, что ты достаточно силён для этого, и не рискуй понапрасну! И если должно произойти что-то плохое, пусть лучше потом, не сейчас!

– Ни у кого больше не должно быть доступа к этой силе. В том числе – у меня. Действуй, Эш. Чем я могу помочь?

Оружейник опустился рядом на сухие листья.

– Эш, ему нельзя сейчас колдовать, – тихо сказала Джин. – Я серьёзно. Лимит героических усилий исчерпан.

– Ему и не придётся. – Оружейник сосредоточенно вглядывался в чёрную вязь Вектора, будто ища в ней ключ к приручению артефакта. – Я сам с этой штукой пообщаюсь. И ты ведь его подстрахуешь?

Колдунья не ответила. Только обречённо вздохнула и коснулась часов на запястье Криса.

– Не разрядилась ещё, – констатировала она, оценив состояние батарейки. – Можно попробовать.

– Сможешь отделить своё поле от Вектора? – уточнил Эш. – Чтобы я лишнего не прихватил.

– Я только этим и занимаюсь в последнее время, – улыбнулся Крис.

– И это тебе не навредит?

– Да всё со мной будет нормально!

Парень нетерпеливо заёрзал и тряхнул рукой, призывая оружейника к действию.

«Врёшь ведь, камикадзе», – подумала Джин, разглядывая замысловатые переплетения силовых нитей. За время ритуала два поля сплелись в единую систему, и колдунья сомневалась, что их можно будет разделить без опасных последствий. Тем более что собственное поле носителя казалось удручающе слабым и истощённым по сравнению с мощным полем Вектора.

«Слишком рискованно. Надо подождать», – хотела сказать колдунья, но встретила взгляд Криса.

И промолчала.

«Он всё равно рано или поздно меня убьёт, – говорили серые глаза мальчишки. – Если умру сейчас – хотя бы заберу его с собой».

«Вот только попробуй!»

Она сосредоточилась на сцепленных полях и кивнула Эшу. Тот не заставил себя ждать – потянулся к артефакту, напряжённо замер, удерживая руку над раскрытой ладонью Криса. Со стороны казалось, что ничего не происходит, и только Джин чувствовала, как Эш властно и уверенно тянет на себя силу Вектора. И как Крис неожиданно ловко распутывает энергетические узлы. Вскоре артефакт поддался общим усилиям, символы сделались объёмными, отделились от ладони, потянулись алыми лучами к чужой руке.

Эш сжал губы, задышал резко и тяжело – соприкосновение с силой Вектора далось нелегко. И не только оружейнику. Крис вздрогнул, хотел отдёрнуть руку, но Эш перехватил её, крепко сжал, притиснув ладонь к ещё не погасшим символам артефакта. Крис дёрнулся, забился пойманным в силки зверем, пытаясь высвободиться, но оружейник держал крепко и всё тянул упрямую неподатливую энергию.

«Ты знаешь, чего я хочу. Только попробуй не выполнить».

Крис задохнулся, рванулся ещё раз – с дикой силой, рискуя повредить сустав. В уголках губ выступила пена.

– Тшш… Терпи-терпи-терпи, – зашептала Джин, одной рукой вцепившись в батарейку, а второй обхватив мальчишку за плечи. – Только не отключайся. Ещё немножко. Скоро всё закончится.

Она отчаянно надеялась, что действительно скоро. Не похоже было, что Крис продержится долго. Часы под пальцами вдруг раскалились. Батарейка вспыхнула, стекло циферблата брызнуло осколками. И тут же рука Криса метнулась к бедру, ладонь сжалась на рукояти кинжала. Колдунья попыталась перехватить оружие, но не успела. Сталь сверкнула в воздухе, изогнутый клинок устремился вперёд.

От первого удара Эш успел увернуться. Второй, направленный в шею, вскользь прошёлся по спине. Крис набросился на оружейника с неожиданной, животной силой, повалил на землю в тщетной попытке высвободить руку. Стальная молния взвилась быстрее, чем кто-нибудь успел среагировать. И впилась в землю в нескольких сантиметрах от головы Эша. Тёплый свет потёк по клинку, перелился на рукоять, коснулся пальцев, судорожно ухватившихся за кинжал, будто за спасательный круг. Казалось, мальчишка изо всех сил старается вогнать оружие поглубже в землю. Подоспевшая Джин вцепилась в плечи Криса, и под её руками тело носителя Вектора потеряло способность двигаться. Каменно застывшие мышцы расслабились. Виноватый взгляд заметался между колдуньей и оружейником, которого произошедшее не только не напугало, но, казалось, даже не удивило. Эш удовлетворённо улыбнулся. Попытки артефакта сопротивляться говорили о правильности принятого решения.

– Всё хорошо, – шептала Джин. – Ты молодец. Всё хорошо.

– Хорошо, – согласился Крис.

Краска резко отхлынула от его лица, взгляд помутнел, и мальчишка начал медленно заваливаться на всё ещё державшую его за плечи колдунью. Борьба с собственным взбунтовавшимся телом отняла последние силы.

«Ему нужен донор».

Простая мысль отозвалась парализующим страхом. Пока Эш тянет из Криса силу Вектора, ни Тине, ни Рэду нельзя вмешиваться. Ненасытное повреждённое поле оружейника опустошит их за минуту. И что делать? Ждать, пока всё закончится? Она-то дождётся, а вот Крис – вряд ли. Или отпустить будущего носителя Вектора, чтобы спасти нынешнего?

«Жизнь за жизнь. Это ведь тоже был твой выбор».

Джина сжала пальцы Криса на рукояти кинжала.

Хорошо, что путей всегда больше, чем два.

Второй донорский поток сотряс тело, вышиб воздух из лёгких. Истощённое поле благодарно приникло к новой силе, пило её жадно, взахлёб. И Джин делилась, не жалея и не экономя. И почти не боясь. Третий путь оказался болезненным, но неожиданно лёгким. Наверное, именно этого ей хотелось все последние десять лет – растратить себя, растворить без остатка, выжать незаслуженную силу до капли, чтобы каждый вздох, каждый всхлип, каждый стон получили смысл и оправдание.

Давящая пустота сгустилась в груди. Поле рвалось на части и отдавало последние крохи энергии, не успевая латать прорехи.

Так вот как это бывает…

Джин попыталась вдохнуть, но тяжело бьющееся сердце добралось до горла, преградив путь воздуху. Перед глазами рассыпалась чёрная крупа, в ушах гадко зазвенело, но вместо страха колдунью охватила странная эйфория. Джин улыбнулась. Ей давно уже не бывало так спокойно.

– Иди к нам, рыжик.

В комнате потрескивал камин, щедро разбрасывая по стенам медовые отсветы. У огня было тепло и уютно, и хотелось часами сидеть на ковре, заворожённо глядя на танец горячих лепестков. Мама заглядывала в окно, и от улыбки вокруг её глаз лучились морщинки.

– Смотри, как красиво!

На улице действительно было красиво. Первый снег кружился в воздухе, мягко опускался на еловые лапы, превращая привычный пейзаж в новогоднюю открытку. На открытке рыжеволосая девушка в ярко-голубом пальто и белых меховых наушниках смотрела на сестру сквозь сотканную из снежинок вуаль. Отец обнял за плечи старшую дочь, подмигнул младшей.

– Не трусь, рыжуха.

Она не трусила. Просто не хотела уходить от огня. Почему-то казалось, что без неё он погаснет. Огонь был живым, и девочка, согретая ласковым теплом, боялась оставить его в одиночестве.

Но сестра вдруг улыбнулась.

– Всё будет хорошо, Джинни. Мы возьмём его с собой.

– Мы тебя ждём, – подбодрила мама. – Только оденься потеплее.

– Сила согреет, – улыбнулась Джин и провела рукой над огнём. Пламя лизнуло предплечье – мягко, не обжигая. И с этим ощущением маленькая колдунья шагнула за порог.

Снег замельтешил перед глазами, ветер пробрал до костей. Джин почувствовала, что тело вот-вот рассыплется миллионом снежинок. Лишь капля домашнего тепла сохранилась на правой руке, чуть ниже локтя. Сил не было, и оставалось только опуститься на мягкий снег. И заснуть.

Земля прохладной подушкой легла под щёку.

Эш рванул застёжку браслета.

Донорская сила отхлынула мгновенно, и он успел понадеяться, что это хороший знак. А потом закружилась голова, накатили волной слабость и боль. Бездна шире разинула ненасытную пасть и вцепилась в единственную силу, до которой смогла дотянуться.

«Приятного аппетита, зараза. Смотри не подавись».

Яркий свет ударил по глазам, заставляя зажмуриться.

Ты же убьёшь мальчишку, пробилась сквозь боль отчаянная мысль. Отпусти. Оно того не стоит.

Эш стиснул зубы, но рвущуюся из рук силу не выпустил – бросил в чёрную воронку, которая жадно заглотила добычу.

А Джин? Почему она должна платить за решение твоих проблем? Ты столько лет тратил её силы, чтобы теперь отбросить, как пустую обёртку? Она отдала тебе всё, что у неё было, а ты даже не посмотришь, что натворил? Так и будешь цепляться за дармовую энергию? Думаешь, твоя жизнь теперь чего-то стоит?

Холодный пот заструился по позвоночнику.

«Моя жизнь – нет. Но речь не о моей жизни».

Бездна захлёбывается хохотом. И не только им. Крик разрывает барабанные перепонки, пронзает тело дрожью.

Мощный удар в грудь. Или в груди.

Эш схватил ртом холодный воздух. Закашлялся. Ладони ударились о землю. Оружейник замер, выравнивая дыхание. В ушах звенела тишина. Расстёгнутый браслет свободно болтался на запястье. В поле пульсировала сила. Знакомая, но почти забытая. Ощущение пьянило. Хотелось кричать во всё горло, хотелось черпать энергию пригоршнями и щедро плескать вокруг. Казалось, так легко взлететь и кометой промчаться над Зимогорьем. Казалось, в мире больше нет ничего невозможного. Казалось, мир лежит у ног – обними, почеши за ухом – и он замурлычет благодарной кошкой.

Эшу было плевать на мир.

Эш неподвижно сидел на холодной земле.

И боялся открыть глаза.

Кто-то взял его правую руку, осторожно провёл пальцами по ладони, вдоль резких, будто скульптором высеченных линий. Жизнь. Судьба. Разум. Сердце. Эш судорожно сжал маленькую кисть и наконец-то вернулся к реальности. Джина чуть нахмурилась от боли, но руку не высвободила. Колдунья внимательно смотрела на оружейника, будто стараясь уловить каждое его ощущение. Так врач, впервые позволивший пациенту встать после тяжёлой болезни, наблюдает за ним, готовясь в любой момент подхватить, если тот не удержится на ногах.

– Ну, с Днём рождения, что ли… – нарушил молчание Крис и продемонстрировал часы. Батарейка была безнадёжно испорченна, циферблат треснул, стрелки замерли, едва перескочив за полночь.

– А говорил, отдариваться нечем, – улыбнулся Эш.

Он отпустил руку Джин, взглянул на собственную ладонь – пыльную, с приставшими обломками серых листьев, но без малейшего следа подозрительных символов.

– Чтобы я ещё раз взялась поддерживать двух пациентов… Нашли аккумулятор…

Джин попыталась скрыть волнение за наигранным укором, но не смогла выдавить даже слабой усмешки.

– Ты теперь свободный человек, – подтвердил Эш то, во что колдунья до сих пор боялась поверить. – Так что можешь выбирать пациента на свой вкус, а не из чувства долга.

Крис издал нечто среднее между кашлем и фырканьем, в очередной раз упал на спину и уставился в холодное звёздное небо.

Вернувшаяся сила требовала применения, и Эш медленно повёл рукой над донорским артефактом. С уверенностью мага, колдовавшего всю жизнь, он легко распутывал чары, завязанные вдохновенно и сильно, но торопливо и неумело.

Колдунья застыла рядом – напряжённая и звонкая, как натянутая струна. Она казалась ужасно уставшей, его маленькая сильная Джин. Казалась невыносимо хрупкой, истончившейся до прозрачности. Но глаза на бледном лице блестели живо и ярко. И в них сложным коктейлем смешались радость, облегчение, растерянность и страх. Но не тот животный ужас, что утробным воем будит посреди ночи. Какое-то другое чувство – непонятное, неожиданное, но почему-то неуловимо знакомое.

Джин смотрела на Эша – и смотрела в бездну.

А Эш всё ещё улыбался, упиваясь силой – родной, но такой непривычной.

Неужели свободен?

Свободны.

Окончательно, бесповоротно, беспощадно.

Он развязал последнюю нить, превратив браслеты, ещё недавно бывшие источником жизни, в бесполезные аксессуары, в символы, не несущие и следа магии.

Свободны.

Автономны и независимы. Без поводков, без оглядки, без необходимости. С абсолютным правом на личный выбор.

Ощущение было таким острым, что Эш рассмеялся.

И защёлкнул браслет на запястье.

Джин сделала вдох.

Эпилог

Судебное разбирательство затянулось почти на два месяца и многим вымотало нервы. По ниточке распутывая историю новых уравнителей, следователи вытягивали из клубка всё новые и новые детали, которые давали повод к новым расследованиям, выяснениям и уточнениям.

Из всех вольных и невольных участников этой неприятной истории абсолютно спокойным оставался только Крис. Он походил на воздушный шарик, который полгода накачивали ответственностью, а теперь ослабили хватку и отпустили со свистом и улюлюканьем мотаться во все стороны, избавляясь от излишнего давления. Студент охотно отвечал на вопросы, не пытался преуменьшить свою роль в подготовке и проведении ритуала, подробно рассказывал о Векторе, ещё подробнее – о своих исследованиях, и благополучно превращал каждое судебные заседание в смесь научного диспута и балагана. При этом Крис излучал такую искреннюю беззаботность, такое заразительное упоение жизнью, что не поддаться им не могли даже самые строгие профессионалы. Возможно, именно это стало главной причиной мягкости судей по отношению ко всем, кто не был напрямую связан с возрождённой сектой.

Ставшего косвенным виновником беспорядков Виктора Иномирца, несмотря на неоспоримое нарушение Закона о неумножении агрессии, всё же признали пострадавшим от чужих действий. В конце концов, добропорядочный житель смежного пространства не рвался в Зимогорье, а изменения сознания, вызванные межпространственным переходом, оказались серьёзным смягчающим обстоятельством. Сам Виктор вины не отрицал, раскаивался вполне искренне и готовился к куда более серьёзному наказанию, чем временное отстранние от профессии. Даже известие о невозможности вернуться в родной мир не сильно его расстроило. Пусть путешествия между пространствами всё ещё под запретом – зато он смог узнать, что скрывают эти подозрительные музейщики. Способ оказался не из приятных, но любопытство было насыщено и пресыщено. Жаль только, писать об этом довелось не ему.

На небрежное отношение Гая к служебному уставу благополучно закрыли глаза, оправдав сохранение тайны Вектора следственной необходимостью. И лишь слегка пожурили заслуженного пенсионера Жака Гордона, который подпортил свою идеальную репутацию оказанием психологического давления на бывших коллег.

Проступки непричастных к заговору сотрудников Зимогорского музея доверили судить их работодателю, и Магдалена Олмат со всей возможной строгостью заявила, что если случаи халатности при охране особо ценного и опасного исторического наследия подтвердятся, её подчинённые понесут суровое наказание. На следующий день после заседания на директорский стол легло два заявления. На отпуск – от Эша, на увольнение – от Рэда. Первое Мэдж подмахнула, не задумываясь. Второе скрутила в плотную трубку и, вооружившись им, как полицейской дубинкой, спустилась в комнату охраны.

– Послушай, котик, – угрожающе проворковала директор Зимогорского музея, поводя импровизированным оружием перед носом главы службы безопасности, – если ты ещё раз мяукнешь о чём-нибудь подобном, я тебя на цепь посажу. И не посмотрю, что хищник.

Рэд не стал ни спорить, ни скрывать благодарности и с явным облегчением разорвал собственное заявление под пристальным взглядом Мэдж.

Квалифицировать снятие печати с части старой столицы так и не удалось. Никто не предполагал, что это возможно, а потому разрушение чар не нашло отражения в законах и вызвало скорее любопытство, чем осуждение. Признать преступлением уничтожение Вектора Совет не решился. Слишком велик был страх жителей Содружества перед смертоносным артефактом. Так что на этом фронте Эш и Крис даже удостоились сдержанной благодарности.

К остальным сомнительным действиям младшего Гордона в итоге добавились характеристики «непроизвольно», «ненамеренно», «находясь в неведении», в крайнем случае – «в рамках научного исследования». Эти самые научные исследования вызвали живейший интерес не только у следователей и судей – на последнее заседание с участием Криса явились и миронежские учёные, и несколько специалистов по физике поля из Лейского университета. После заседания один из них панибратски обхватил студента за плечи и отвёл в сторону от галдящей толпы.

– Скажите, Кристофер, – с места в карьер начал он, приглаживая и без того идеально зачёсанные назад седые волосы, – вы не думали, что для ваших исследований может понадобиться более серьёзная научно-техническая база, чем имеется в Зимогорье?

– Хорошее оборудование ещё никому не мешало, – кивнул Крис. – Это очевидно.

– Разумеется. Мы с коллегами считаем вашу работу весьма перспективной, – продолжил мужчина. – Конечно, теории не без изъянов, я бы подкорректировал кое-какие выкладки… Но в любом случае мы хотим предоставить для ваших опытов наши лаборатории и оборудование. Думаю, вы знаете, что в Лейске к науке относятся очень серьёзно, и наши учёные имеют возможность пользоваться самыми точными и надёжными из существующих на данный момент приборов… Поверьте, я не разбрасываюсь такими предложениями, но если после этой истории вас отчислят, Лейский университет в любой момент откроет вам двери. Разумеется, без экзаменов и прочих проволочек.

Крис не успел ответить, как с другой стороны от него возник ректор Миронежского университета физики и полевых технологий. Хлопнул студента по спине и чуть насмешливо поинтересовался:

– Зачем же ехать так далеко, когда столица под боком? Поверьте, Кристофер, наше оборудование ничуть не уступает оснащению Лейского университета. И мы тоже умеем ценить таланты. Я понимаю, как тяжело, когда твоё исследовательское рвение становится поводом для судебного разбирательства… Но такова судьба прогрессивной науки. Не переживайте: без технической базы вы не останетесь, и без поддержки опытных коллег – тоже. Мы же понимаем, что студенту сложно поднять такую тему без чуткого научного руководства… Я сам готов присоединиться к вашему исследованию… Точнее, помочь…

Крис покраснел – не то от удивления, не то от неприятной близости двух незнакомцев, беззастенчиво вторгшихся в его личное пространство. Шрам, оставленный осколком Обода, ярко обозначился на щеке тонкой белой полосой.

Студент ещё обдумывал ответ, а заодно – способ освободиться от хватки именитых физиков, когда на плечо легла сухая жёсткая рука. Учёные из Лейска и Миронежа выпустили жертву и одновременно шагнули в стороны, будто их застали за обсуждением заговора.

– А с чего вы взяли, что его собираются отчислять? – Увидев, что нужное впечатление произведено, профессор Грэй отпустил плечо Криса и встал рядом со студентом, скрестив руки на груди. – Разве что сам уйдёт, с такими-то перспективами. Только он вас ещё замучает, пока будет выбирать, чей бюджет продырявить заменой высокоточного оборудования. Правда, Гордон? Поездите по лабораториям, повзрываете что-нибудь, посмотрите, где веселее…

С того момента, как иногородние профессора проявили интерес к резонансному судебному процессу, Грэй был похож на грозовую тучу. И только сейчас Крис понял, почему.

– Поезжу. – Он лучезарно улыбнулся. – Техническая база в таких исследованиях многое решает. Так что спасибо за предложение. – Студент слегка кивнул обоим профессорам. – С удовольствием проведу у вас пару опытов. Ну и вы к нам приезжайте. Наша наука, ваша техника – неплохой может получиться союз. – Крис улыбнулся ещё шире, наблюдая, как вытягиваются от удивления лица иногородних учёных, и чувствуя, как горит шрам на щеке под внимательным взглядом Грэя. – Вы же не думали, что я один эти глыбы ворочаю? Что такое студент без чуткого научного руководства, да? Вы ведь потерпите меня ещё годика три, профессор?

Он обернулся ровно в тот момент, когда уголки губ Грэя едва заметно дрогнули.

– Три? – не теряя серьёзного выражения лица, уточнил зимогорский физик. – А вашу кандидатскую я сам писать буду? Без вашего присутствия?

– Ну… До кандидатской ещё дожить надо, – протянул Крис и встретил неожиданно строгий взгляд профессора.

– Вы уж постарайтесь, Гордон. Сделайте одолжение.

Последнее заседание состоялось за неделю до Нового года, но атмосфера на нём царила отнюдь не праздничная. Какими бы доброжелательными ни были судьи и какими бы благими ни были намерения, толкнувшие на преступление, оставить без внимания незаконное использование межпространственного артефакта не вышло. Да и последствия импульсивного поступка оказались слишком серьёзными, чтобы на них можно было просто закрыть глаза.

– …рассмотрев все смягчающие обстоятельтсва, – монотонно зачитывал приговор худощавый пожилой судья, – и ряд очень веских ходатайств, суд пришёл к выводу о возможности смягчения наказания при условии искреннего раскаяния и отказа от общественно опасных действий в будущем. – Он перевёл дыхание, оторвал взгляд от листа и спросил уже более мягким, человеческим тоном: – Кристина Гордон, обещаете ли вы, что никогда более не повторите столь безрассудного поступка?

Тина обвела взглядом зал.

Посмотрела на понурившегося, придавленного грузом вины Гая. На Эша, постукивавшего костяшками пальцев по колену, и на Джин, нервно накручивавшую на палец рыжий локон. На Рэда, напряжённо сверкавшего карими глазами из-под сведённых бровей. На встревоженных и сочувствующих родителей. На Криса – непривычно строгого, притихшего и неподвижного.

Если кто-нибудь из них… Если даже маг… Если без единого шанса…

В дальнем конце зала сидели подростки из Зимогорской школы. Воспитательные меры. Традиции. Присутствие на заседании суда – обзательная часть программы…

Черноволосая девочка уткнулась в книгу. Не обращает внимания на то, что происходит в центре зала. Стройная блондинка с большими зелёными глазами толкает её в бок: «Смотри. Слушай».

Вряд ли кто-нибудь из них заметил, как судья выключил детектор. Вряд ли кто-нибудь понял, что от неё ждут не правдивого – правильного ответа.

«Я больше никогда… никогда…»

Кристина закрыла глаза. Глубоко вздохнула. И шагнула в омут.

– Нет. Не обещаю. Если бы сейчас нужно было выбирать, я поступила бы так же.

По залу пробежал удивлённый шёпот. Судья нахмурился, но Тине показалось, что он впервые посмотрел на неё с искренним уважением.

– В соответствии с пунктом три, дробь, один закона «Об ограничении использования потенциально опасных небоевых артефактов», гражданка Содружества, уроженка Зимогорья Кристина Гордон приговаривается к блокировке поля… – он помолчал пару секунд, прислушиваясь не то к повисшей в зале тишине, не то к собственным мыслям, и добавил: – С испытательным сроком восемнадцать месяцев. Блокировку поля произвести в зале суда, в присутствии свидетелей…

Судья продолжал говорить, но Тина уже не слушала. Кровь шумела в ушах, страх заливал тело тяжестью. Хотелось кричать. Хотелось уверять, что она неправа. Что она действительно никогда больше не повторит своей ошибки.

Но Кристина молчала.

Потому что никакой ошибки не было.

Высокий человек в светло-синем церемониальном одеянии поднялся на помост, остановился напротив приговорённой, и она будто автоматически протянула руки. Тонкая кисть выскользнула из белой чернильницы и коснулась ладоней: сначала правой, потом левой, и снова правой… Сложный чёрный узор въедался в кожу.

Кристина побледнела и сжала губы, чтобы не закричать. Больно не было. Но ощущение, что между двумя неразрывными частями её существа встаёт глухая холодная стена, казалось невыносимым. Слёзы сами собой срывались с ресниц, и Тина не могла их стереть, потому что руки сковывала пляшущая по ладоням кисть.

– Не бойся, девочка, – ласково прошелестело из-под плаща. – Я написал – я и сотру. Всего-то полтора года потерпеть.

Кристина не помнила, сколько времени длилось исполнение приговора. Она ни разу не вскрикнула, и даже слёзы быстро высохли, оставив после себя лишь горькую безысходность. С помоста в центре зала она спустилась на ватных, едва слушающихся ногах и тут же благодарно оперлась на руку брата. Холодная пустота всё не исчезала, прокатывалась по телу ознобом, сковывала льдом сердце.

Крис хотел что-то сказать, но промолчал и лишь легко сжал пальцы сестры. Наивный подбадривающий жест, от которого в груди вдруг стало теплее. Отчаяние растворилось, уступив место спокойному удовлетворению.

Всё правильно.

Всё так, как должно быть.

Это всего лишь плата за чужую жизнь. Весьма умеренная плата.

Кристина Гордон улыбнулась и вышла из зала суда.

Постскриптум

…полгода спустя

– Они не читают! – В голосе звучало подлинное отчаяние.

Светлана подняла взгляд на последнего посетителя «Тихой гавани». Помолчала, дожидаясь объяснений, и продолжила протирать мебель. Тряпка скользила по золотисто-деревянным столешницам, и они благодарно блестели в свете заходящего солнца.

– Не читают! – драматично повторил Виктор и залпом осушил уже не первую стопку водки.

Месяц назад журналист с позволения Совета начал постепенно возвращаться к прежней профессии, но дела явно не ладились.

Светлана взяла стеклянный кувшин, полила цветы, осторожно закрыла ставни.

– Тиражи никакие, – пожаловался журналист. – Всем надо жареное, скандалы, интриги, расследования… Им жёлтую прессу подавай!

Виктор отчаянно погрозил кулаком невидимым конкурентам. Светлана улыбнулась.

– Не так давно тебе это нравилось, – заметила она, возвращаясь к стойке.

– Не так давно меня читали, уважали и ценили, – пробурчал Виктор. – Предатели…

– Ты перестал потакать их слабостям. Они перестали тешить твоё самолюбие. Всё честно.