Текст книги "Катализатор (СИ)"

Автор книги: Мария Демидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)

Она сняла с запястья тонкий плетёный шнурок, смахнула в карман нанизанные на него бусины и дважды неторопливо протянула бывший браслет через широкое отверстие нового амулета. После чего отдала получившийся предмет Элис.

– Вот. Носи при себе. Можешь волосы завязывать, когда отрастут. Вдруг второй раз фокус сработает…

Студентка послушно обмотала шнурок с бусиной вокруг запястья, крепко завязала.

– Спасибо.

Она успокоенно улыбнулась, как будто амулет мог защитить от любой напасти, и снова опустилась в кресло. И в этот момент уютную тишину комнаты прорезала громкая торжественная музыка. Элис подскочила на месте и тут же засмеялась над собственной впечатлительностью и невнимательностью: оказалось, что всё это время она не замечала лежавшего на кресле пульта. Поняв, что произошло, девушка хотела было выключить телевизор, но её неожиданно остановил Эш.

– Смотри-ка, – кивнул он Джине. – Места боевой славы…

Колдунья взглянула на экран и хмыкнула. Камера кружила над просторной спортивной ареной, в которой сейчас не так-то просто было узнать строение, освобождённое из-под надломленной печати. За месяц арене вернули рабочий вид. Празднично горела ночная иллюминация, гордо реяли над трибунами флаги Содружества. Сама центральная площадь больше не напоминала постапокалиптический пейзаж. Повреждённую тротуарную плитку восстановили, прорастающие сквозь стены деревья спилили, сами стены отремонтировали, укрепили, покрыли свежей краской. Пострадавшие во время ритуала стёкла в домах заменили на новые. Даже дорогу успели проложить. И теперь возрождённое сердце Белоомута предстало во всём своём столичном блеске.

У Джин перехватило дыхание. Горло сжал спазм. Только что наполненная чашка дрогнула в руке, и горячий напиток плеснул на пальцы. Колдунья зашипела от боли, сбросив секундное оцепенение.

– Что с тобой? – Эш забрал у неё чашку. Потянул Джин за руку, усаживая рядом с собой на диван.

– Не знаю. – Она натянуто улыбнулась. – Он выглядит таким… настоящим.

Объяснить ощущения было сложно, но Эш понял.

– Это всё в твоей голове, – заявил он уверенно. – Я всегда говорил, что Белоомут слишком демонизируют. Все эти «старая столица», «запечатанный город», «символ Эпохи войн»… А на самом деле это просто город. Сейчас – даже не город, а несколько зданий, которые можно наполнить любым содержанием. Остальное – мифы и суеверия.

Он был абсолютно прав. То, что старая столица стала символом войны и страха, было целиком и полностью на совести основателей Миронежа, хотя вряд ли их стоило в этом винить. Одиннадцать государств, вошедших в Новое Содружество, были охвачены паникой. Требовалось во что бы то ни стало сконцентрировать страх на одном объекте и стереть этот объект с лица земли. А потом сделать вид, что весь ужас последних лет исчез вместе с ним. Как ни странно, это сработало. Вот только ярлыки имеют свойство закрепляться в поколениях. И если запечатываемый Белоомут был просто центром крупнейшей из мировых держав, то возрождённый из небытия он нёс в себе все накопившиеся за триста лет ассоциации. И, что бы ни говорил Эш, теперь старая столица не только считалась символом Кипящего века. Она была этим символом. И никакое новое содержание не могло этого изменить.

Тем более такое, о каком сейчас шла речь.

– Беспрецедентное событие! – восторженно и значительно вещал закадровый голос. – Развязка самого грандиозного телепроекта года – на древнейшей из существующих спортивных арен! Финалисты сойдутся в битве один на один, и тогда мы узнаем, где она – грань возможного!

На экране сменяли друг друга фрагменты шоу, созданного иномирским журналистом. Это напоминало древние поединки из учебников истории. Только разнообразия было побольше. Мужчины и женщины, с физическим или полевым оружием, иногда – в доспехах, иногда – едва ли не в вечерних туалетах. Нарезка, очевидно, состояла из самых драматичных эпизодов проекта. Вот камера содрогается от столкновения энергетических волн, когда удар полевого ружья встречает на своём пути сильное защитное поле. Вот девушка в ярком платье, эффектно воспарившая над рингом, обрушивается вниз под действием не то полевого парализатора, не то поглощающего энергию артефакта. Вот арбалетная стрела насквозь пробивает чьё-то плечо…

– Господи! – Джин закрыла глаза руками. – Они что, всерьёз?

– Не до смерти, – негромко уточнила Элис. – Там всегда дежурят врачи.

– Ты что, это смотришь? – Эш не поверил своим ушам.

– Чак смотрит, – ещё тише ответила Элис, пряча глаза. – У него своя команда по уличным боям. Они устраивают сражения по правилам шоу, только не один на один, а по пять-шесть человек. Тоже маги против людей без поля. Выбирают любое оружие, какое могут достать. Неважно, полевое или нет. Главное – перехитрить соперников и победить. Всё как по телевизору.

– Только незаконно, – уточнил Эш. – И без врачей. Они хоть как-то страхуются?

– Так, всё, хватит. – Джин резко взмахнула рукой, и телевизор выключился с треском, заставившим сомневаться в его дальнейшей работоспособности. – Если хотите дальше обсуждать эту гадость, давайте без меня.

Она собиралась встать, но Эш удержал её.

– Не сердись. Я просто хочу знать, что происходит в городе. И вообще разве врач может бояться вида крови и полевых травм? Тебе нужно закалять взгляд.

Джин даже не подумала улыбнуться.

– Когда на тебя быстро движется что-то большое и опасное, ты зажмуриваешься, – сухо ответила она. – Непроизвольно. Это нормальная защитная реакция.

От предложения переночевать Элис отказалась наотрез. Убедительность Эша на этот раз дала сбой. То ли амулет надёжно защищал даже от неподкреплённого магией психологического воздействия, то ли оружейник недостаточно хотел, чтобы девушка осталась. Джину что-то беспокоило, беспокойство было каким-то образом связано с Элис, и он не мог этого игнорировать.

Провожали студентку вдвоём: на колдунью, не пожелавшую остаться дома, властный тон Эша сегодня тоже не действовал. А когда он, кстати, вообще на неё действовал?

Доведя девушку до квартиры и услышав, как щёлкнул запирающийся замок, они вышли на улицу.

– Как ты себя чувствуешь?

Эш вздохнул.

– И когда мы наконец покончим с твоей гиперопекой?

– А когда мы наконец покончим с твоей неспособностью принимать заботу? – в тон ему вопросила Джин. – Что, так сложно ответить?

Оружейник усмехнулся.

– Один – один, – кивнул он. – Со мной всё в порядке, правда. По сравнению с твоими экзаменами это вообще ерунда, не стоящая внимания.

Трамваи уже не ходили, и они возвращались домой пешком, несмотря на то, что Элис жила в противоположной части Зимогорья. В конце концов, если прогулка надоест, такси можно вызвать в любой момент. А пока приятно было просто идти по городу, который за пять лет стал привычным, любимым и почти родным. Как ни странно было это осознавать, Джин впервые в своей жизни после Сольты чувствовала, что у неё есть дом. И дом этот не был ни маленькой съёмной квартирой на четвёртом этаже старой пятиэтажки, ни привычным рабочим кабинетом, ни даже тайным убежищем посреди леса. Дом не был местом. Дом был ощущением.

Она не сразу заметила, что Эш постепенно замедляет шаг. Теперь они двигались куда медленнее, чем было необходимо, чтобы любоваться красотами Зимогорья в ночной подсветке.

– Это точно сработает? – наконец спросил оружейник.

– Ты сомневаешься во мне или в моих способностях? – уточнила колдунья.

– Джин… – протянул Эш с нотой осуждения в голосе. – Не говори глупостей. Мне ли в тебе сомневаться? Просто я действительно почти ничего не почувствовал. Это непривычно и подозрительно.

– Я научилась экономить, – улыбнулась Джин. – И потом… Эш, я шесть лет изучаю медицину поля в лучших вузах Содружества. Я снимала проклятия, за которые взялся бы не каждый из моих преподавателей. Я лечащий врач единственного в мире пациента с синдромом чёрной дыры. И я дважды реанимировала этого пациента способом, который противоречит известным возможностям медицины. Поверь, защитить девочку от приворота гораздо проще.

– Но только от приворота?

– Ах вот ты о чём… – она посерьёзнела. – Не только от приворота. От любого подавления воли. Но ты всё равно прав – это не панацея. Я не могу предусмотреть всего.

– Никто не может предусмотреть всего, что придёт в голову человеку с уязвлённым самолюбием. Он сейчас наверняка очень зол. И я боюсь, что он захочет отыграться на Элис. У него же, можно сказать, кусок изо рта выдернули…

Всё это было настолько очевидным, что едва ли требовало проговаривания вслух. И Джин беспокоилась за девушку ничуть не меньше Эша. Вот только…

«Это сделал ты».

– …отняли то, что он считал своей собственностью.

«Это сделал ты».

– Да ещё напугали, заставили сбежать.

«Всё это сделал ты».

– А такие люди никому не прощают собственной слабости.

«И он абсолютно точно знает тебя в лицо!»

Эш резко остановился и обернулся, словно собираясь пойти назад.

– Хоть сигналку вешай на случай неприятностей!

Джин фыркнула.

– Это называется «комплекс бога», осложнённый сверхответственностью и увечным инстинктом самосохранения, – заявила она. – Ты на всех уязвимых девушек сигналки будешь цеплять?

Джин медленно двинулась в сторону дома, вынуждая Эша идти следом.

– Не на всех, – ответил оружейник, подчиняясь. – Только на тех, кому угрожает реальная опасность.

– А на тебя самого случайно сигналку не навесить? – Она очень хотела вложить в вопрос иронию, но получилось не слишком убедительно.

– Да ладно тебе! – Он ободряюще приобнял её за плечи. – Я не так беспомощен, как может показаться. Знаешь, что обо мне в Лейске говорили?

– Что ты испытываешь запрещёнку на студентах, – буркнула Джин.

Эш засмеялся.

– И это тоже, да, – признал он. – А ещё что я испытываю запрещёнку на себе. И у меня иммунитет к фиговой туче энергетической дряни.

– А ещё ты ловишь ножи зубами и плавишь пули взглядом… – мрачно добавила колдунья, не заражаясь его оптимизмом. – С медицинской точки зрения это всё вещи одного порядка.

Какое-то время они шли молча. Эш всё ещё думал о том, что отпускать Элис, не оставив себе возможности узнать, если она попадёт в беду, было неправильным. И почему мысль о сигнальном маячке не пришла ему в голову раньше? Встроить его в созданный Джиной амулет – дело одной минуты! Но возвращаться сейчас было немыслимо. В конце концов, он отвечал не только за Элис. Ещё одна уязвимая девушка шла рядом, зябко прижимаясь к его боку и задумчиво перекатывая в нервных пальцах маленькую красную бусину – видимо, одну из тех, что сняла сегодня с браслета.

После происшествия у Порога обострение невротической тревожности Джин казалось неизбежным. И когда его не произошло, Эш вздохнул с облегчением. Выматывающие их обоих панические атаки и ночные кошмары возвращались всё реже, и он надеялся, что рано или поздно они вовсе сойдут на нет. Но сейчас девушка явно нервничала, и оружейник опасался подливать масла в огонь. А вот утром, рано-рано утром, можно будет заскочить к Элис и…

– Держи свою сигналку и спи спокойно. – Джин протянула Эшу бусину и усмехнулась, поймав его удивлённый взгляд. – Ты иногда до смешного предсказуем, спасатель утопающих.

* * *

Изучение истории предвоенного периода было задачей не из лёгких. С более ранними эпохами никаких проблем не возникало: в распоряжении исследователей осталось огромное количество источников – документов, книг, предметов быта, произведений искусства, артефактов, позволяющих составить достаточно точное представление о происходивших событиях и общественных процессах. Последние три столетия и вовсе были как на ладони. А вот так называемый Кипящий век – девяносто семь лет перетекавших одна в другую войн разной степени разрушительности – почти не оставил о себе свидетельств. Как и предшествовавшее ему столетие. И Тёмными веками этот период называли не столько из-за трагичности происходивших событий, сколько из-за того, что подробности их были покрыты непроглядным мраком. Как будто строители нового мира намеренно избавлялись от всего, что могло напомнить о старом. Впрочем, почему «как будто»? Случайно такие массивы информации не исчезают…

Кристину трудности не пугали. Она, как и брат, любила сложные задачи. А ещё она любила книги и документы. Любила косвенные свидетельства прежних времён – на первый взгляд как будто ничего не значащие, а потому не уничтоженные и не засекреченные. Любила библиотеки и архивы. Любила перелистывать подшивки старых газет, вчитываясь в простые, обыденные слова, которые когда-то были отражением реальной жизни. Иногда, под настроение, она спускалась в фондохранилище без особой цели и медленно проходила вдоль стеллажей, всматриваясь в ветхие корешки, наугад снимая тома с полок, читая названия в иррациональном поиске книги, которая именно сейчас захватит её внимание и воображение. Эти прогулки иногда затягивались надолго, несмотря на то, что уже через полчаса от тяжёлого запаха старых страниц и переплётов начинала слегка кружиться голова, а пальцы, перебиравшие пыльные листы, становились неприятно сухими и жёсткими. Кристину это не останавливало.

Из фондов Тина никогда не возвращалась с пустыми руками. Интуитивно выбранные книги могли быть самыми разными – от старого учебника фехтования до мемуаров малоизвестной артистки варьете – и, как правило, прочитывались залпом в ту же ночь. Прямого отношения к работе эти изыскания не имели. Они были скорее индивидуальным способом общения с прошлым и лишь добавляли спонтанные яркие детали к той стройной картине, которую Тина скрупулёзно восстанавливала в рабочем кабинете.

Она была единственной, кроме Беатрикс, сотрудницей книжного фонда, получившей собственный кабинет. Остальные, несмотря на богатый опыт (а может быть, как раз основываясь на нём), предпочитали не связываться с книгами-артефактами и с изданиями, запертыми на магические замки. Работа с ними не терпела суеты, требовала кропотливости и абсолютной сосредоточенности – без оглядки на часы, без мыслей о бытовых делах. Потому что невозможно одновременно распознавать сложную формулу чар и думать о том, каким новым блюдом удивить мужа или какое платье надеть на свидание. Кристина не была замужем и не ходила на свидания, а потому могла полностью посвятить свои мысли работе. Впрочем, большинство окружающих считало, что именно из-за столь глубокого погружения в научную деятельность она никогда и не будет ходить на свидания и тем более не выйдет замуж. Круг замыкался, но Тину это совершенно не беспокоило.

Беспокоили её куда более глобальные проблемы. Проникая в тайны Тёмных веков, Кристина всё отчётливее понимала, что история никого ничему не учит. Ей не нравилось то, что происходило на улицах Зимогорья. Не нравилось натыкаться на разбитые витрины любимых магазинов, читать нелепые угрожающие надписи на стенах, смотреть репортажи о том, как люди калечат друг друга лишь потому, что у кого-то из них есть поле, а у кого-то – нет. И бояться выходить ночью на улицу ей тоже не нравилось. И всё же новые веяния в законодательстве пугали Кристину ничуть не меньше. Потому что именно с этого когда-то всё начиналось.

Точной информации о том, что стало причиной конфликтов, названных позднее Глобальными войнами, не было. Но косвенные источники указывали на такие отчётливые параллели, что от одной мысли о них мурашки пробегали по телу. Жёсткие законы, попытки загнать общество в узкие рамки, стремление контролировать каждый шаг, каждый вдох. Тогда дело коснулось не только магов, но это ничего не меняло. Нашлись те, кто горячо защищал установившийся порядок, упирая на то, что контроль – залог безопасности и спокойствия. И, конечно, нашлось немало людей, слишком ценивших свободу, чтобы согласиться с предложенными кандалами. Отдельные группы оформились в две армии, которые сшиблись между собой, разрывая страну на части. Самые влиятельные вельможи, не желая расставаться с привилегиями, бросили в бой собственные войска. Кому-то пришла в голову идея укрепить свои силы за счёт привлечения иностранных солдат. Соседние государства хищно включились в конфликт, надеясь в пылу битвы урвать кусок пожирнее – разжиться территориями, пополнить казну, да мало ли какие ещё выгоды приносит война тем, кто умеет использовать своё положение… Крупные страны, поначалу остававшиеся в стороне, тоже не могли упустить своего. И начали – кто исподволь, кто открыто – подливать масла в разгоревшийся огонь. Ведь пепелище гораздо проще поделить и использовать для собственных целей. Мир закипел. И вряд ли к середине Эпохи войн кто-то помнил, из-за чего всё началось.

Закручивание гаек никогда не приводит к хорошим результатам. И если сейчас, воспользовавшись беспорядками как благовидным предлогом, Совет Содружества поставит магов под тотальный контроль, исключит принцип добровольности при анализе поля, введёт обязательную регистрацию артефактов – вплоть до личных амулетов, добром это не кончится. Атмосфера в Зимогорье, да и в Миронеже, судя по телерепортажам, тоже, и без того вибрирует от нервного напряжения. И дополнительное давление явно не поможет её разрядить.

История идёт по спирали, витки которой становятся всё меньше с увеличением ритма жизни и скорости передачи информации. И о том, что будет, когда очередной виток обратится в точку, Кристина старалась не думать. Старалась, но не могла.

* * *

– А зачем он тебе вообще нужен?

Профессор Грэй методично изучал содержимое загромождённых приборами и книгами стеллажей кафедры полевой физики и на гостью практически не смотрел.

– Ну Чарли… – протянула Беатрикс почти кокетливо. – Разве не может у женщины быть хоть каких-то секретов?

– Когда она просит для личных целей прибор, который предназначен исключительно для лабораторных исследований? Нет, не может.

Не найдя нужного предмета на полках, Грэй вернулся к своему рабочему столу и начал поочерёдно выдвигать ящики.

– Лиза в школе проходит потенциальную энергию поля. А я вспомнила, как ты рассказывал, что для некоторых ритуалов и коллективных опытов нужно точно знать соотношение полевых потенциалов участников. Ну и сболтнула, что в университете есть для таких измерений специальный прибор, – призналась Беатрикс. – Теперь она от меня не отстанет, пока сама не увидит и не попробует. Это ненадолго, я через пару дней верну.

Закончив изучать содержимое ящиков, Грэй выпрямился.

– Любознательная девочка, – оценил он. – Вся в тётку. Хотя тебя-то в школе физика не интересовала.

– Можно подумать, она тебя интересовала, – парировала Беатрикс. – Вот физичка – да…

Байка о том, что её бывший одноклассник, а ныне один из лучших в Зимогорье специалистов по физике поля Чарльз Грэй поступил в университет лишь для того, чтобы произвести впечатление на симпатичную учительницу, пересказывалась на всех встречах выпускников. С молоденькой физичкой тогда ничего не вышло, а вот роман с физикой разгорелся нешуточный. Раздолбай и троечник, каким-то чудом сумевший подготовиться к экзаменам и занимавший в списке поступивших почётное последнее место, так увлёкся предметом, что уже через полтора года был лучшим студентом курса и любимчиком преподавателей, а после выпуска в кратчайшие сроки защитил две диссертации и остался на кафедре, которую теперь возглавлял.

– Так… – Грэй посмотрел на часы. – Здесь его абсолютно точно нет. Значит, в лаборатории. Но если я туда с тобой пойду, то опоздаю не только к началу конференции, но и на собственное выступление. А это уже совсем дурной тон. Так что сходи сама. Там у меня один мальчик работает. Скажи ему, что тебе нужно, он найдёт. И объяснит, как пользоваться.

– Два дня с начала учебного года прошло, на дворе воскресенье, а твои мальчики в лабораториях трудятся, – улыбнулась Беатрикс, направляясь вместе с Грэем к выходу с кафедры.

– Учиться никогда не рано! – заявил физик, открывая перед одноклассницей дверь. – А этот неугомонный весь август жужжал мне в уши. А потом явился первого сентября с заявлением, что уж теперь-то, когда учебный год официально начался, я не могу не утолить его жажду эмпирического опыта. Люблю упрямых, – добавил Грэй и указал Беатрикс на лестницу в конце коридора. – Тебе туда.

А сам стремительно зашагал в противоположную сторону.

Все университетские лаборатории находились на цокольном этаже, в энергетически изолированных помещениях без окон и с массивными металлическими дверьми. Студентов к опасным опытам не допускали, но здесь работали не только студенты, так что к мерам безопасности подошли со всей серьёзностью. Местная научно-техническая база, конечно, уступала университетам Миронежа и Лейска, который даже сейчас, после аварии и введения строгих ограничений, оставался главным исследовательским центром Содружества. Но это не мешало Зимогорскому университету быть одной из крупнейших кузниц научных кадров в центральном регионе.

Беатрикс озадаченно остановилась перед дверью с красной табличкой «Идёт опыт». Осторожно постучала. Не дождавшись ответа, постучала ещё раз. И надавила на ручку. Дверь приоткрылась внутрь и тут же с грохотом захлопнулась от прокатившейся по лаборатории ударной волны. Из кабинета донеслись стук падающих предметов, звон разбитого стекла и неразборчивые, но выразительные ругательства. Беатрикс, с трудом устоявшая на ногах, испуганно перевела дыхание. За дверью продолжало что-то падать и шуршать, но уже не так интенсивно. Невольная виновница происшествия снова нерешительно приоткрыла дверь и осторожно проскользнула в лабораторию.

– Гиперболический параболоид! – донеслось из угла, на который пришлась основная часть разрушений. – Кто-нибудь здесь вообще слышал о технике безопасности?!

Крис выбрался из-под груды смягчивших падение картонных коробок – не то запланированного буфера, не то просто неубранных вовремя упаковок.

– Ну кто так заходит в лаборатории, где идут опыты?

Узнав посетительницу, он несколько раз удивлённо моргнул, после чего решительно согнал с лица суровость.

– О, привет! Ты здесь откуда?

– Привет. – Беатрикс смущённо мялась на пороге. – Извини, я не знала, как нужно заходить в такие лаборатории. Ты в порядке?

Он взъерошил волосы, вытряхивая из них шарики пенопласта.

– Ага. А в такие лаборатории – ну так, на будущее – заходить вообще не нужно. В следующий раз, когда увидишь на двери красную табличку, лучше не суйся. Подожди, пока кто-нибудь выйдет. А то мало ли… Да в порядке я, в порядке!

Беатрикс виновато улыбнулась.

– Не так уж сильно оно рвануло. Правда, оно вообще, вроде как, не должно было… – Крис обошёл вокруг лабораторного стола, внимательно глядя под ноги. – Ну и где… А, вот!

Он подобрал с пола простенькое алюминиевое колечко. Точнее, то, что ещё недавно было колечком, а теперь больше походило на бесполезный оплавленный кусок металла.

– Ну ничего себе! – присвистнул Крис. – Ты посмотри!

Он продемонстрировал предмет гостье. Та взяла бывшее кольцо, внимательно рассмотрела.

– И что это?

– Неслучившийся артефакт, который должен был изолировать поле, но вместо этого позорно расплавился и устроил взрыв.

Крис вернулся к столу, перелистал блокнот и начал быстро что-то писать.

– С серебром вообще ничего не получилось; со стекляшкой – лучше, но энергия преломляется слишком непредсказуемо… – Он бормотал себе под нос, как будто вовсе забыв о присутствии Беатрикс. – А если увеличить силу воздействия, нужно будет что-то с очень малой энергопроводностью, но высоким собственным потенциалом. Не металл, не синтетика… Может быть, что-то природное… Минерал или…

На стол легло маленькое кольцо, солнечно блеснувшее в свете лампы. Крис осёкся, удивлённо взглянул на Беатрикс. Она улыбалась.

– Это тебе. Как извинение.

Экспериментатор звонко хлопнул себя по лбу.

– Вот дурак! – Он засмеялся, запустив руки в волосы и качая головой в досаде на собственную недогадливость. – Обод же из янтаря, да? Если древние его использовали, то какого фига я здесь третий день изобретаю велосипед?!

Студент повертел кольцо в руке, внимательно рассмотрел на свет, как будто пытаясь на взгляд определить все тонкости его энергетических свойств. В тот момент, когда Беатрикс уже подумала, что сейчас Крис попробует кольцо на вкус, парень положил его на стол и наконец-то обратился к ней.

– Спасибо. Если всё получится, укажу тебя как соавтора открытия.

– Ты так далеко продвинулся… – оценила Беатрикс. – Ещё весной, кажется, о практических опытах речи не было. А теперь – один шаг остался?

– Возможно, – кивнул Крис. – Я, кажется, понял, как это должно работать.

– А сил хватит? – засомневалась женщина. – Равные, насколько я знаю, должны были сформировать цепь с взаимной энергетической поддержкой…

– Ну так они же планировали глобальное воздействие, – возразил Крис. – Я на такое не замахиваюсь. Хотя… Не думаю, что есть принципиальная разница. Усилок помощнее найти – только и всего. А ты, кстати, здесь какими судьбами? Я, кажется, слишком увлёкся своими задачками. Тебе что-то было нужно?

– Профессор Грэй сказал, что ты можешь найти мне дельтометр.

– А Грэй разве здесь? – насторожился Крис. – Он же сегодня вечером речь толкает на конференции в Миронеже. Должен был уехать уже…

– Он и уехал, – кивнула Беатрикс. – Поэтому со мной сюда не пошёл – сказал, один неугомонный студент мне поможет. Найдёшь?

Крис усмехнулся.

– Вероятно, – ответил он, оглядываясь по сторонам. – Видишь ли, десять минут назад здесь всё лежало немного не на тех местах, что сейчас.

Не увидев дельтометра ни на столе, ни на полу, Крис начал перебирать коробки, в которые ещё недавно врезался сам, и вскоре распрямился, держа в руках прибор с металлическим корпусом, несколькими шкалами на передней панели и рычажком на торце.

– Вот, пожалуйста.

Беатрикс уже протянула руку, но Крис, мельком глянув на показатели, недовольно фыркнул.

– Подожди, тут чушь какая-то.

Он произвольно покрутил верньеры на основной панели, затем отложил дельтометр, выдвинул ящик стола и зазвенел инструментами.

– Шкала слетела, – пояснил студент, доставая тонкую отвёртку. – Сейчас поправлю.

Он зацепил ногой стул, подтянул его к себе и, усевшись, склонился над прибором. Снял переднюю панель и, вооружившись отвёрткой и пинцетом, начал осторожными, но твёрдыми движениями регулировать положения шкал, стрелок и фиксирующих энергию кристаллов.

Беатрикс залюбовалась его деловитой сосредоточенностью, выверенными, едва уловимыми манипуляциями, не дававшими усомниться в том, что парень не впервые имеет дело с подобными приборами и прекрасно умеет с ними обращаться. Перед ней снова был немножко новый, незнакомый Крис. Серьёзный, собранный, чуть прищурившийся в стремлении не упустить ничего важного, с вертикальной морщинкой между бровями… Ей всегда нравилось наблюдать за происходившими в нём переменами. Обычно перед ней представал беззаботный и лёгкий Крис, с хитрым взглядом, энергичной жестикуляцией и почти несмолкающей речью, пересыпанной примерно в равных пропорциях научными терминами и остротами. Иногда на смену ему приходил Крис вдохновенный: серые глаза вспыхивали, руки будто сами по себе тянулись к блокноту и ручке, салфетке и карандашу или чему угодно другому, позволявшему зафиксировать внезапную идею. На несколько секунд Крис забывал и о собеседнике, и о разговоре, и вообще обо всём, что происходило вокруг. И Беатрикс было немного жутко думать о том, что будет, если озарение настигнет юного исследователя где-нибудь в Миронеже, посреди оживлённой автострады. Очень нравился ей удивлённый Крис. На мгновение взлетающие брови, по-детски огромные внимательные глаза…

У самой Беатрикс детей не было – только две племянницы, которым доставалась значительная часть нерастраченной материнской любви. Остаток этого невостребованного чувства неожиданно перекинулся на Криса. Наверное, потому, что Беатрикс всегда мечтала о сыне. Вот таком – умном, талантливом, улыбчивом… Ей вдруг невыносимо захотелось потрепать его по волосам.

Но вместо этого она спросила:

– А он после такого удара будет нормально работать?

– Будет. – Крис отложил инструменты и приладил на место крышку дельтометра. Панель негромко щёлкнула, занимая правильное положение. – Это же примитивный учебный прибор. С такой погрешностью им можно гвозди заколачивать – ничего принципиально не изменится.

Он силой поля сдвинул рычажок на боковой панели и удовлетворённо кивнул, изучив отобразившиеся результаты.

– Ну вот, готово, – заявил он, протягивая прибор Беатрикс. – Мои показатели точно намерил, значит, и с другими проблем быть не должно.

– Спасибо.

Она осторожно убрала дельтометр в сумку.

– Обращайся, – улыбнулся Крис. – И спасибо за материал для опыта. – Он кивнул на кольцо, всё ещё лежавшее на столе. – Буду использовать осторожно, но вернуть всё равно не обещаю.

* * *

Не то чтобы Рэд любил ночные дежурства, но они определённо давались ему легче, чем большинству коллег. Кровь хищника, призванного охотиться по ночам, здесь проявляла себя в полной мере. Даже несмотря на то, что сам Рэд охотником никогда не был. Тот единственный день, когда охота была неизбежна, он провёл в крохотной квартирке на окраине Зимогорья. Мечась от стены к стене, пытаясь совладать с бурей ощущений – слишком острых для человека, слишком сложных для зверя. Как он ненавидел тогда животную часть своего существа! Как яростно жаждал избавиться от неё навсегда!

Тигр сладко потянулся, удобнее устраиваясь на ковре в комнате охраны. В этот раз смена оказалась слишком длинной: Танер попросил подстраховать его на случай опоздания и действительно задержался на несколько часов. Рэд позволил себе задремать только после открытия музея. Да и то – не в человеческом обличии: тигриные уши были куда более чутким прибором и позволяли вынырнуть из сна при любом незнакомом или подозрительном звуке. Инстинкты – хорошая штука, если уметь ими пользоваться, а не пытаться в панике затоптать ногами. Впрочем, иногда паника – тоже инстинкт.

Решающую роль в судьбе Рэда Рэдли, в самом появлении Рэда Рэдли, сыграл страх. И оборотня это нисколько не смущало. Страх так страх. Нормальный животный инстинкт. Нормальное человеческое чувство. А что ещё могло бы заставить человека бросить родной дом, зная, что обратной дороги не будет? Что могло бы заставить зверя плыть сутки напролёт, преодолевая морские волны, игнорируя усталость, не надеясь добраться хоть до какого-нибудь берега?

Корабль показался выдумкой измотанного сознания. Тигр нырнул. Мальчишка, куда хуже державшийся на плаву, вынырнул. Отчаянно забил ослабевшими руками и снова ушёл под воду, успев, впрочем, услышать спасительное «Человек за бортом!» Придя в себя на влажной холодной палубе, он обрадовался, что угадал с изучением иностранного языка, хотя и не был до конца уверен, что это знание когда-нибудь пригодится. Вокруг столпились люди. Все говорили разом, и понять хоть что-нибудь не удавалось.