Текст книги "Катализатор (СИ)"

Автор книги: Мария Демидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 37 страниц)

Катализатор
Мария Демидова

Люди на земле должны дружить… Не думаю, что можно заставить всех людей любить друг друга, но я желал бы уничтожить ненависть между людьми.

А. Азимов

Один умирал, настигнутый пулей,

Другой – стрелял из ружья.

Но все мы пили из одного ручья.

З. Ященко и «Белая Гвардия» «Ночной дозор»

Пролог

За двенадцать лет до…

Здание Миронежского суда было истинным шедевром архитектуры. Стены из крупного красного кирпича, высокие арочные окна, чугунные перила крыльца и балконные решётки, узор которых не отличался изяществом, но своей строгостью подчёркивал солидность находящегося здесь учреждения. Всё это производило неизгладимое впечатление. И не случайно: судебная палата была старейшим строением Миронежа и первой достопримечательностью, возле которой останавливались туристические автобусы.

Четырнадцатилетняя Кристина Гордон приехала в столицу впервые и после родного Зимогорья, маленького, уютного и древнего, была несколько разочарована шумным, торопливым и нарочито строгим Миронежем. Впрочем, в судебной палате она оказалась с целями не туристическими, а образовательными или, если выражаться точнее, воспитательными. Присутствие на заседании суда и, что особенно важно, на исполнении приговора, было обязательной частью школьной программы.

Но нынешнее дело привлекло не только школьников – слушателей собралось столько, что заседание пришлось проводить в самом большом, центральном зале суда. Стены в нём, в отличие от наружных, были побелены, отчего огромное помещение казалось ещё просторнее, но, по мнению Кристины, значительно проигрывало фасаду здания в красоте и величии.

Сам процесс интересовал девушку мало. По крайней мере, гораздо меньше, чем небольшая книга, которую Кристина ухитрялась листать незаметно для учителей. Книга, кстати, вполне соответствовала моменту – девочка выпросила в библиотеке редкое издание об истории Большого Миронежского Совета и увлечённо читала о том, что происходило в этом же зале чуть больше трёхсот лет назад.

От строк о содержании Пакта о нерушимом мире и Закона о неумножении агрессии её оторвал пронзительный, полный отчаяния крик. Тина вскинула голову и теперь во все глаза смотрела на мужчину, стоявшего на возвышении в центре зала. Ему было лет тридцать. В строгом костюме-тройке, при галстуке, с аккуратно уложенными русыми волосами, он, казалось, зашёл в суд для заключения какого-нибудь делового соглашения, а никак не для того, чтобы выслушивать собственный приговор. И немыслимым казалось, что именно этот мужчина, который ещё недавно, вероятно, покровительственным тоном раздавал указания подчинённым, сейчас так дико, нечеловечески кричал.

– Я этого не делал! – стонал он срывающимся и дрожащим голосом. – Это не я! Я больше никогда… никогда…

Причина его отчаяния стала понятна, когда Кристина прислушалась к приговору.

– …блокировку поля произвести в зале суда, в присутствии свидетелей, во избежание опасных преступлений закона в дальнейшем и в назидание поколениям. Для приведения приговора в исполнение вызываю…

Тина оторопела. Блокировка поля была одним из самых суровых приговоров для любого человека, полем обладавшего. Страшнее – только смертная казнь, но её в Содружестве не применяли вовсе.

– Что он сделал? – спросила Кристина у Гая, сидевшего на скамье рядом и, в отличие от одноклассницы, следившего за разбирательством очень внимательно.

– Нашёл у себя в подвале боевой артефакт, в полицию не отнёс, а потом с друзьями выпил и шарахнул по соседнему дому, – быстро зашептал Гай ей на ухо, не отрывая взгляда от того, что происходило на помосте.

– Какой ужас! Люди пострадали?

– Нет, но чудом. Стёкла повылетали во всём квартале. Но теперь-то дурить не будет… Эй, ты чего?

Кристина постаралась согнать с лица выражение ужаса и помотала головой. У Гая поля не было, и вряд ли имело смысл объяснять ему, что значит лишиться части своей сущности. Пусть даже не лишиться – полное уничтожение поля было бы убийством – но потерять доступ… Даже представить такое было страшно.

На помост тем временем взошёл человек в светло-синем плаще, с длинной тонкой кистью и белой чернильницей в руках. Лицо палача скрывал капюшон, фигуру скрадывали складки церемониального одеяния, но Тина невольно представила длиннобородого величественного старца. Под взглядами охранников подсудимый протянул дрожащие руки к исполнителю приговора, и тот, обмакнув кисть в чернила, начал уверенно выписывать на ладонях сложные символы. Вокруг мужчины в костюме вспыхнуло золотое пульсирующее сияние. Кристина смотрела, не в силах отвести взгляд. Она впервые собственными глазами видела чужое поле.

И тут приговорённый закричал снова…

Часть 1. Семена

Если бы вы посмотрели на Зимогорье с подоблачной высоты, его центр, возможно, напомнил бы вам спутанный моток пёстрых ниток с заблудившимися в нём светлячками уличных фонарей. У маленького города никогда не было регулярного плана, улицы беспорядочно расползались во все стороны от построенной в незапамятные времена крепости, обходя холмы, сторонясь влажных белёсо-туманных низин, устремляясь к неспокойной реке. Переулки спонтанно возникали там, где это было удобно в конкретный момент времени. В камень город оделся постепенно и не до конца. Дома из кирпича и булыжника соседствовали здесь с деревянными постройками – от покоряющих своей функциональной гармоничностью крепких изб до кажущихся воздушными общественных зданий с ажурной резьбой по всему фасаду. И пока большинство туристических городов гордилось своей стройной, вычерченной по линейке регулярной застройкой и целыми кварталами, возведёнными в один период и в одном стиле, Зимогорье не менее обоснованно гордилось своим первозданным хаосом, заблудиться в котором было обычным делом не только для туристов, но и для многих местных жителей.

Кристина Гордон к этим многим не относилась. Зимогорье она знала, как свои пять пальцев, любила всей душой и с неизменными восторгом и гордостью рассказывала о нём посетителям главного городского музея.

– Когда-то здесь действительно была горная гряда, – уверенно отвечала Тина на вопросы о происхождении названия города. – Самая настоящая, с узкими тропами, леденящими душу обрывами и непокорными снежными вершинами. Но около двух тысяч лет назад произошёл мощный выброс природной энергии, и горы ушли в землю, оставив на память о себе лишь пологие холмы, на самом высоком из которых и вырос Зимогорский замок, положивший начало новому городу.

Хранитель оружейного фонда, он же – первый заместитель директора музея, преподававший раньше историю в одном из крупнейших университетов Содружества, скептически посмеивался, но опровергать версию коллеги (тоже, как-никак, дипломированного историка) не спешил. В конце концов, он приехал в Зимогорье всего четыре с половиной года назад. Что он знает о местных природных энергиях? И потом, кому, как не историку, ценить красивые истории? Особенно рассказанные с любовью и вдохновением. А рассказывала Кристина упоённо. Этим упоением была пронизана вся её работа. Научный сотрудник книжного фонда с радостью переехала бы в старинный замок, но, увы, приходилось довольствоваться долгими вечерами в рабочем кабинете, в тишине, в обществе увесистых фолиантов и старинных рукописных свитков, при мягком свете ламп и под постепенно затихающее пение птиц за приоткрытым окном.

Вот и сейчас, приглядевшись к тёмному силуэту замка, внимательный наблюдатель заметил бы приглушённый тяжёлыми шторами свет в одном из окон северной башни. Свет этот, впрочем, скоро погаснет, потому что время подобралось к полуночи, и Тине Гордон пора выйти из своего убежища навстречу тому, что судьба уже приготовила для неё и для всего Зимогорья.

Ещё спускаясь по лестнице, Кристина услышала оживлённые голоса. Заглянув в комнату охраны, она к своему удивлению обнаружила там не только дежурившего этой ночью Рэда, но и Гая. С бывшим одноклассником, а ныне – старшим лейтенантом зимогорской полиции Кристина не виделась, кажется, около года. Это было особенно удивительным, если учесть, что с женой его она общалась регулярно. Самого же лейтенанта Сиверса служба поглотила целиком и отпускала, похоже, крайне редко.

– Какие люди! – воскликнул Гай. – Рад тебя видеть!

Коротко обняв его, Тина улыбнулась в ответ.

– Это взаимно. Какими судьбами в нашей скромной обители, да ещё в такой поздний час?

– Товарищ лейтенант шёл на свет твоего окна, – хохотнул Рэд. – Говорит, нормальные люди так поздно на работе не сидят. Заволновался, не случилось ли чего.

– Служба обязывает беречь покой всех горожан, – серьёзно подтвердил Гай. – Даже ненормальных трудоголиков-полуночников.

– Кто бы говорил, – хмыкнула Кристина. – Тебе и самому не мешало бы почаще появляться дома. Анна жалуется, что скоро ты ей только во сне будешь являться.

– Виноват, – согласился Гай, без особого, впрочем, раскаяния. – Работа затягивает… Пойдём, провожу тебя, что ли, раз зашёл. Сто лет ведь не виделись…

Беззаботной прогулки по ночному городу не вышло. Они не успели пройти и сотни метров, когда трель сигнализации прорезала прохладный ночной воздух. Гай и Тина обернулись как раз вовремя, чтобы увидеть, как из окна второго этажа выпрыгивают две тени и, неловко поднявшись с земли, выскакивают за ограду, чтобы исчезнуть в ближайшем переулке. Третья тень, перемахнувшая через подоконник следом за ними, на человеческую походила мало. У самой земли бесформенный клок черноты распрямился, и на подъездную дорожку замка приземлился огромный тигр.

– В Цветной! – крикнул Гай, бросаясь за грабителями и на ходу доставая табельное оружие.

Зверь, на секунду упустивший преследуемых из виду, метнулся в указанном направлении. Тина поспешила следом, впрочем, скорее инстинктивно, чем действительно надеясь помочь. Когда дело доходит до погони, девушка на каблуках – самый бесполезный союзник. В Цветной переулок она свернула в тот момент, когда два служителя порядка буквально прижали грабителей к каменной стене. Рэд уже принял человеческий облик. Гай зачитывал официальную формулу ареста и протягивал руку за предметом, который незадачливые воры ухитрились вынести из музея.

В темноте Кристина не сразу разглядела, что именно мелькнуло в руке преступника, а когда поняла, было уже поздно. Небольшая деревянная шкатулка со сложным узором раскрылась, и хлынувшее из неё сияние на миг выхватило из мрака нехорошую ухмылку задержанного и удивлённое лицо Гая. Шкатулка упала на землю, луч света скальпелем разрезал пространство, приоткрывая проход в межмирье. Из трещины дохнуло холодом. Рэд инстинктивно отпрянул, дёрнув за собой одного из грабителей. Второй, воспользовавшись замешательством, бросился наутёк, по дороге сбив с ног опешившую Тину. А Гай, находившийся ближе всех к артефакту, оступился на ставшей вдруг зыбкой плоскости тротуара и прежде, чем кто-то успел опомниться, соскользнул в трещину. Шкатулка захлопнулась, вновь погрузив переулок в темноту.

Остаток ночи был полон расспросов. Кристина долго объясняла усталому седоусому полицейскому, в чём сила артефакта, который пытались похитить из музея, и куда пропал лейтенант Сиверс. То, что выглядело как шкатулка с затейливой инкрустацией, на самом деле было порталом, открывающим дороги во внешние пространства. По крайней мере, такова была теория. Проверять её на практике до этой ночи никому из ныне живущих не доводилось, потому что вот уже триста с лишним лет закон запрещал любые попытки межпространственного взаимодействия – слишком непредсказуемого и опасного.

Ответить на второй вопрос оказалось сложнее именно потому, что механизм работы портала доподлинно не был известен. Но достаточно подкованная в истории Кристина и здесь почти не сомневалась в своих словах: поскольку портал при открытии не был нацелен на какую-нибудь конкретную точку, Гай, скорее всего, угодил в буферную зону, в просторечье называемую межмирьем.

– Согласно историческим данным, – как можно убедительнее говорила Кристина, – межпространственная прослойка служит защитным экраном между пространствами, и для поддержания её существования требуется много энергии. Поэтому межпространственный переход значительно ослабляет поле. За короткий срок прослойка может вовсе его уничтожить. Но у Гая, то есть у лейтенанта Сиверса, нет поля, а значит, он продержится в буферной зоне достаточно долго и дождётся помощи.

Полицейский кивал и записывал показания, но сообщать коллегам о необходимости спасательной операции не спешил, и это очень беспокоило свидетельницу. Она была уверена, что Гай жив, но понимала, что долго находиться в межмирье не сможет и он.

На долю Рэда как начальника службы безопасности выпали вопросы, ответов на которые пока не было ни у кого. В первую очередь, как грабителям удалось незамеченными проникнуть в здание с такой серьёзной охранной системой. Зимогорский музей-заповедник имел особый статус. Находясь в центре города, бывшего в стародавние времена ареной магических битв, он хранил огромное количество не просто ценных, но и опасных предметов. Его коллекции оружия завидовали специализированные столичные музеи, а посмотреть на собрание запрещённых к применению артефактов сюда специально приезжали из-за рубежа. И вот один из таких артефактов вдруг без особого труда выносят из стен музея и, что самое страшное, успевают использовать. Уже одно это могло вызвать в городе переполох.

Рэд терпеливо отвечал на вопросы, успокаивал полицейских обещаниями найти и залатать брешь в системе безопасности, а после предоставить подробный отчёт о причинах произошедшего. В конце концов его оставили в покое, позволив заняться тем, что сейчас было важнее всего – проверкой охранных чар музея.

Кристина пришла домой под утро и сразу легла спать, надеясь назавтра узнать о спасательной операции из новостей.

Но информации о попытках спасти лейтенанта Сиверса в утренних новостях не оказалось. И в дневных тоже. Создавалось впечатление, что Гая вообще не было на месте происшествия. Но Тина продолжала надеяться. До тех пор, пока на следующий день к ней в кабинет не зашла Анна.

Жена Гая очень старалась не разрыдаться, но в безопасной уединённости кабинета Тины плечи её задрожали, и Анна практически упала на стоящий у двери стул.

– Прости… – сквозь слёзы пробормотала она. – Я не хотела мешать… Я просто… проходила мимо и поняла, что… не могу… не могу…

Кристина взмахнула рукой, запирая дверь кабинета, и, дав подруге выплакаться, спросила:

– Гая не нашли?

– Если бы искали… – шмыгнула носом Анна, безуспешно пытаясь платком остановить всё ещё набегающие на глаза слёзы. – Я второй день не могу дойти до полицейского участка. Мне сказали, что для безопасности города артефакт больше использовать не будут. И мне нужно подписать бумагу… Согласие… На то, чтобы Гая признали погибшим при исполнении. А я не могу… Второй раз выхожу из дома и не могу дойти. Я всё думаю: а вдруг он ещё жив? Вдруг я его как будто заживо похороню…

Она снова заплакала. Тина сидела напротив, оцепенев от недоумения и возмущения, не в силах сказать и слова. В этот момент она приняла решение, которое обдумывала второй день в надежде, что прибегать к нему всё-таки не придётся. Справившись с волнением, Тина твёрдо произнесла:

– Ничего не подписывай. Гай наверняка жив. И я уверена, что он вернётся.

Всех охранных заклинаний музея не знали даже сами сотрудники. Таково было принципиальное требование Рэда – особо ценные и потенциально опасные предметы защищали уникальной комбинацией чар, которую знали только хранители соответствующих фондов и сам глава службы безопасности. Хранителем Тина не была – пришлось действовать на свой страх и риск. Задачу упрощало то, что в музей и даже в зал, где был выставлен артефакт, она могла проникнуть беспрепятственно и абсолютно законно.

Перед стендом со злополучной шкатулкой Кристина остановилась в нерешительности. Одно дело – использовать артефакт, мощный и сложно устроенный, но не требующий особых талантов: получив в руки шкатулку, открыть и закрыть портал смог бы даже человек без поля. И совсем другое – прорываться к этому артефакту сквозь чары, наложенные сенсориком.

Способность воспринимать окружающие силовые линии физически, через органы чувств, встречалась нечасто. Большинству магов приходилось полагаться на куда менее определённые ощущения поля и на показания приборов и артефактов, которые, несмотря на постоянные новшества и модернизации, обладали куда меньшей чувствительностью, чем человеческие глаза или, как в случае Рэда, уши.

Поймав себя на размышлении о том, стоит ли считать редкой способность, которой только среди её близких знакомых обладают по меньшей мере четверо, Кристина поняла, что невольно оттягивает пугающий поступок. Она решительно провела перед стендом личным ключом и, сняв проявившиеся несложные чары, опустила на глаза узкие очки без оправы. Артефакт выявил ещё несколько охранных заклинаний, справившись с которыми Тина снова надолго задумалась. Она несколько минут рассматривала резную шкатулку, пытаясь не то угадать, не то почувствовать очередной слой защиты. И наконец распахнула стеклянную дверцу.

– Без пальцев останешься, – спокойно констатировали из-за спины.

Тина отдёрнула ладонь, уже поднесённую к шкатулке, и обернулась. Рэд стоял, скрестив на груди руки, и смотрел на неё внимательно, как будто даже прищурившись.

– Наследственное любопытство покоя не даёт? – поинтересовался он и, не дождавшись ответа, уточнил: – Так и будешь молчать?

Тина обречённо вздохнула.

– Не хочу врать.

– Честно говоря, – ответил Рэд, подходя к стенду и проводя перед ним личным ключом, – я тоже предпочёл бы правду.

Взяв со стеклянной полки шкатулку, он протянул её Тине, и та робко приняла артефакт.

– Ты знаешь, что они не будут спасать Гая?

– Догадываюсь, – кивнул Рэд. – Использование портала всё ещё незаконно.

– Вот тебе и ответ. – Тина решительно выпрямилась и добавила: – Можешь меня задержать.

Охранник задумчиво перевёл взгляд с уверенного лица девушки на шкатулку в её руках и обратно.

– Знаешь, – неожиданно произнёс он. – Я, кажется, забыл запереть дверь в парк. Вот сейчас закончу обход верхних этажей и запру. А то мало ли кто будет туда-сюда шастать…

Не дожидаясь ответа, Рэд отвернулся от Кристины и не спеша зашагал в противоположную от лестницы сторону.

Намёк Тина поняла и, не теряя времени, сбежала на первый этаж, на всякий случай спрятав заветную шкатулку под курткой. Через несколько минут девушка уже была на улице, прошмыгнув в ту самую дверь, которую «забыл запереть» Рэд. Открывать портал в замке, пронизанном сотнями заклятий и наполненном мощными, в том числе боевыми артефактами, было почти самоубийством – предсказать, как повлияет на окружающие поля и энергии близость внешних пространств, не взялся бы никто. Другое дело – парк, свободный от чар и достаточно обширный, чтобы скрыть колдовство от любопытных глаз.

Не давая себе шанса передумать, Кристина распахнула портал. Белый луч плеснул на траву, открывая проход в неведомое и опасное. Не слишком понимая, что будет делать дальше, девушка зажмурилась и сделала шаг.

Почувствовав резкий порыв ветра, Тина открыла глаза и огляделась. Музей исчез. Вокруг из серой пустоты выступали самого разного вида здания и фрагменты зданий, которые ни в одном из существующих пространств не могли находиться рядом.

От родного мира Тины в прослойке остались только два старинных дуба, скамейка между ними и почему-то фрагмент парковой ограды, находящейся в нескольких десятках метров от здания музея. С одной стороны к ней пристроились вторгшиеся из какого-то чужого мира высокие кованые ворота, слегка покосившиеся и увитые засохшими веточками прошлогоднего плюща. С другой стороны ограда врезалась в монотонную кирпичную стену с массивной железной дверью, исписанной размашистыми, явно начертанными второпях чёрными символами.

За оградой разверзалось серое ничто. Вдали (если расстояния вообще имели здесь значение) на горе, выраставшей из пустоты, ясно вырисовывался силуэт замка, который, впрочем, представлял собой не старинную рыцарскую крепость и не роскошный новый дворец, а целый ряд строений, состоящий из нескольких двухэтажных и множества тесно прижавшихся друг к другу низких зданий. Тина отчего-то точно знала, что это именно замок, хотя его вполне можно было принять за городок. То ли дело другое здание, возвышавшееся на скале, притянутой сюда как будто специально ради контраста – гигантское, с башенками и бойницами, с огромными окнами, отражающими свет усыпавших небо звёзд… Самого неба здесь, правда, не было. Его заменяла серая клочковатая дымка, плохо маскирующая пугающую пустоту.

Зрелище завораживало, но любоваться им не хватало ни времени, ни сил. Прослойка почувствовала жертву и вцепилась в поле Кристины высасывающими энергию щупальцами.

– Гай! – позвала девушка. И облегчённо вздохнула, услышав за спиной шаги.

Откуда он появился, Тина так и не поняла, но сейчас лейтенант быстро приближался к ней по извивающейся над серой бездной дороге, вымощенной потёртым желтоватым камнем. Холод пробирал до костей. Поле из последних сил выдерживало натиск межмирья. В ушах звенело. Ноги вдруг сделались ватными, и в тот момент, когда Гай достиг островка свежей травы под старым дубом, Кристина потеряла сознание. Одной рукой лейтенант успел подхватить девушку, другой – поймал выскользнувшую из её руки шкатулку. И резко захлопнул портал.

* * *

Когда в доме на соседней улице рванул газ, Виктор Самойлов даже обрадовался. Тут же осудил себя за неуместное чувство, и всё же… Мчаться куда-то среди ночи с диктофоном и фотоаппаратом наперевес, одеваясь на ходу, практически на лестничной площадке… Было в этом что-то от «настоящей» журналистской работы, о которой он мечтал ещё в школе.

Подозрения, что судьба решила подложить ему свинью, возникли у Виктора на первых курсах университета, когда вместо практических заданий студентов щедро потчевали бесконечными списками литературы и повторениями унылой теории. К пятому курсу подозрения переросли в уверенность, но зато появилась надежда на скорое освобождение из университетских стен и начало настоящей работы.

Настоящая работа в пусть не маленьком, но всё же не столичном городе вылилась в рерайты сводок следственного комитета, МЧС и прочих ведомств. И в борьбу за внимание пяти-семи тысяч читателей, ежедневно заглядывавших на местные новостные сайты – разные по оформлению, но по содержанию похожие, как близнецы-братья.

Нет, Виктору не на что было жаловаться. К своим двадцати шести годам он даже успел сделать некоторую карьеру (при этом слове он неизменно горько усмехался с видом человека, понимающего всю тщетность собственных трудов и ничтожность достижений). Карьера заключалась в должности редактора сайта официальной городской газеты. С ежедневными контент-планами, спущенными «сверху», и обязательными присказками в духе старой доброй советской печати: «По поручению мэра…», «В соответствии с указом Президента…», и так далее, и так без конца.

Виктор скрипел зубами от скуки, но расти дальше в городе, где ничего не происходит, было некуда. Перебраться в столицу пока не удавалось – там и без него яблоку негде было упасть от таких Викторов, мечущихся в поисках лучшей жизни. К тому же, молодой журналист начал подозревать, что переезд ничего принципиально не изменит. Подложенная свинья уже представала перед ним во всём своём обидном великолепии.

Душа просила большего. Душа просила действия, риска, славы и аплодисментов. Душа просила приключений.

Поэтому да, когда в доме на соседней улице рванул газ, Виктор Самойлов обрадовался.

Ночь выдалась долгой.

Оказавшись на месте происшествия, Виктор сразу забыл о своей эгоистичной радости. Её место занял ужас. В воздухе всё ещё висела не успевшая осесть кирпичная пыль. Угол серенькой хрущёвки сложился, обнажая беззащитное нутро пяти квартир. Точнее, того, что от них осталось. Обои в цветочек или в строгую полоску. Потрескавшееся, но почему-то не упавшее зеркало на стене. Две запылённые куртки на крючках – там, где ещё недавно была чья-то прихожая. Оглушённый сиренами подъезжающих машин полиции, «скорой» и МЧС, Виктор всё не мог отвести взгляд от ярко-синего кухонного гарнитура, угол которого по странной случайности не рухнул вслед за всей кухней с высоты четвёртого этажа, а завис над пропастью вместе с уцелевшим куском пола. И выглядел так уютно и мирно, что к горлу подступала тошнота.

Виктор отвернулся. И постарался механически погрузиться в работу.

Возвращаясь домой в третьем часу ночи, он ожидал, что вырубится, едва коснувшись головой подушки. Или что, напротив, будет лежать без сна, прокручивая в голове жуткие картины прошедшей ночи и текст, который напишет в газету в продолжение десятка заметок, уже выставленных на сайт «с колёс». Ещё он ожидал, что в любом случае выспится. Номер сдадут в печать только во вторник, а посещалка сайта на ближайшие сутки уже обеспечена. Поддержат её текущими новостями и без его участия.

А вот чего Виктор никак не ожидал, так это того, что не узнает собственного подъезда. Точнее, что подъезда не окажется вовсе. Вместо замызганной лестницы за скрипучей металлической дверью оказался – журналист не поверил своим глазам – обсаженный огромными липами сквер. Виктор обернулся на привычный вибрирующий грохот захлопнувшейся двери. Но двери не было. Вместо неё обнаружилась тяжёлая чугунная ограда, за которой виднелся парк с возвышающимися над ним тремя каменными башнями.

Виктор поражённо поморгал, прислушался к себе: может, на самом деле он уже заснул где-то на полпути к дому и теперь видит сон? Все остальные объяснения – от неведомой болезни зрения до галлюцинаций – были куда более неприятными, поэтому их журналист решил не рассматривать. Хотя бы для начала. Как там, говорят, можно убедиться, что спишь? Кажется, нужно к чему-то внимательно присмотреться? На часы посмотреть? Виктор взглянул на запястье. Часы были на месте и показывали ожидаемые 02:35. Сами руки тоже были видны прекрасно. И приминающие свежую траву ноги в растоптанных кроссовках. Даже торчащий из кармана куртки блокнот был на месте. И фотоаппарат на шее тоже остался. Виктор сделал первое, что пришло в голову, – сфотографировал поднимающиеся над деревьями башни замка. Из-за темноты снимок получился не слишком чётким, зато художественно зловещим.

Недоумение странным образом уходило, уступая место любопытству. Лезть в замок через ограду не было никакого желания, несмотря на то, что в паре окон горел свет. Поэтому Виктор отвернулся от таинственной громады и зашагал по скверу. После пыли родного города прохладный свежий воздух буквально пьянил. Наверное, этим объяснялось необычное в столь неожиданной ситуации спокойствие. Впрочем, если говорить откровенно, при ближайшем рассмотрении место, где очутился Виктор, не казалось таким уж чужим. Обычный город туристического, старинно-европейского вида. Улочки, вымощенные серовато-коричневым камнем. Кирпичные и деревянные домики не выше трёх этажей. Обычные деревья и ничуть не экзотического вида цветы в горшках на подоконниках. Разве что слишком светло – к такому количеству уличного освещения Виктор не привык. Уютные жёлтые фонари горели почти над каждой дверью. Хотя пару раз Виктор заглянул в переулки, в которых царил непроглядный мрак – такие здесь тоже были. Словом, город казался абсолютно обычным. Даже названия на вывесках прочитать можно. На каком они, кстати, языке? Не на русском же! Сознание благоразумно откинуло очередной безответный вопрос. Зато подбросило твёрдую уверенность: в мире, где Виктор родился, этого города нет. Вывод напрашивался сам собой. И, к удивлению журналиста, ничуть не пугал.

По извилистым улочкам и переулкам Виктор гулял до тех пор, пока окончательно не заблудился. Хотя можно ли применить это слово к человеку, для которого и начальная точка пути была местом абсолютно незнакомым? В случае Виктора «заблудился» означало «потерял из виду единственный ориентир» – три башенки с острыми крышами. Осознав это, журналист наконец почувствовал, насколько устал. После рабочей ночи прогулки по чужим мирам – занятие крайне утомительное. Нужно было срочно куда-нибудь сесть. А ещё лучше лечь. Но предварительно – выпить чего-нибудь согревающего. Хотя бы чаю.

Кафе с многообещающим названием «Тихая гавань» появилось перед ним как будто само собой. Заведение на первом этаже аккуратного каменного дома с пышными цветами на подоконниках вовсе не было похоже на какой-нибудь ночной клуб или круглосуточный бар. Тем не менее, сквозь оранжевые занавески уютно пробивался тёплый свет, и Виктор решился зайти.

Обаятельная блондинка за барной стойкой, несмотря на поздний (или уже ранний?) час, вовсе не выглядела сонной и посетителю улыбнулась так тепло, словно только его и ждала.

– Доброй ночи, – поздоровалась она, и Виктор, улыбаясь в ответ, подошёл к стойке.

– Здравствуйте… Лана, – прочитал он имя на бейдже. И зачем-то переспросил: – Светлана?

– Как вы узнали?

– Телепатия, – многозначительно ответил Виктор, радуясь верности случайной догадки, позволившей произвести впечатление на симпатичную барменшу.

Облокотившись на стойку, он разглядывал длинный ряд бутылок за спиной Светланы – от незнакомых вин до разнообразных сиропов для коктейлей.

– Что-нибудь закажете? – в вопросе не звучало ни нетерпения, ни раздражения по поводу медлительности ночного гостя.

И Виктор уже собирался попросить миловидную барышню предложить ему что-нибудь на свой вкус, но вдруг понял, что вряд ли на самом деле сможет что-то купить. Какая-то мелочь в карманах джинсов наверняка имелась. Но это была мелочь его родного мира. Сомнительно, что здесь в ходу рубли… Оторвав взгляд от заманчивых напитков, Виктор смущённо развёл руками.

– Я именно за этим сюда и зашёл, – признался он. – Но только что вспомнил, что у меня при себе совершенно нет денег.

Неловко извинившись за бестолковое позднее вторжение, Виктор хотел было уйти, но Светлана его остановила:

– Да что вы, присядьте! – не то предложила, не то потребовала она. – Вы же на ногах не держитесь от усталости. Давайте я вам хоть чаю налью. За счёт заведения.

Присев к столику у окна, Виктор любовался Светланой и разглядывал неожиданно современный интерьер. Бродя по улицам, журналист почти уверился, что попал в мир условного прошлого – на эту мысль наводили и архитектура, и брусчатка, и отсутствие машин. Но обстановка «Тихой гавани» была на удивление привычной: электрическое освещение, кофемашина, телефон на барной стойке, тихая, на грани слышимости, приятная музыка, льющаяся, очевидно, из умело замаскированных колонок – не музыканты же здесь играют среди ночи.