355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мария Демидова » Катализатор (СИ) » Текст книги (страница 13)
Катализатор (СИ)
  • Текст добавлен: 30 июля 2018, 14:00

Текст книги "Катализатор (СИ)"


Автор книги: Мария Демидова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

– Мне предложили хорошую работу, – ровным голосом ответил Эштон. – В университет я вернуться уже не смогу, даже если его снова откроют. У меня ведь больше нет активного поля. А там – должность ассистента, помощь в учёте экспонатов, теоретические исследования, бумажная работа… В общем… Поспокойнее.

Илона хотела что-то сказать, но губы её задрожали, и она торопливо вышла из гостиной.

«Бумажная работа – это хорошо, – думала Джин. – Это безопасно и не энергозатратно. Он будет сидеть в своём музее, я поступлю в университет, поселюсь в общаге… Зимогорье – небольшой город, связку при всём желании сильно не растянешь. Если повезёт, можно будет почти не видеться…»

Не то чтобы общество Эштона было ей неприятно. Но, глядя на неё, он видел совсем другую девушку. Это раздражало и вызывало досаду. И будило воспоминания. Так что перспектива переехать в город, который позволит донору и реципиенту существовать автономно, её больше радовала, чем беспокоила.

Перед самым отъездом Джин постучалась в комнату Илоны и, не дождавшись ответа, толкнула дверь. Миссис Скай стояла у окна, обхватив плечи руками, словно не могла согреться. В её глазах отчётливо читалась паника.

– Тебе очень тяжело, Джин? – спросила Илона, с трудом сдерживая слёзы.

Нужно было её успокоить. Сказать, что вовсе не тяжело, что эта связка ничуть не утомительна. Может быть, Илона даже поверила бы. Ведь она не могла в полной мере представить, чего Джин в одночасье лишилась. Она практически заново училась пользоваться полем – осторожно, экономно. Многие чары, казавшиеся элементарными, теперь были под запретом. И если раньше приёмы медицины поля давались легко, то сейчас для продолжения учёбы по этой специальности придётся очень сильно постараться. О том, чтобы поступить в Зимогорский университет в этом году, думать не приходилось. Попытка перевода из лейского меда казалась нелепостью – ведь характеристика, которую могут дать её нынешние преподаватели, больше не соответствует действительности.

Тяжело ли? Очень ли тяжело? Да как сказать…

Врать не хотелось.

– Мне терпимо.

Мать Эша быстро подошла к девушке, сжала её пальцы дрожащими руками.

– Пожалуйста, не отпускай его, милая! – Она говорила быстро и сбивчиво и, казалось, готова была упасть на колени. – Я знаю, я даже просить о таком не имею права. Ты и так сделала для нас больше, чем было возможно. Ты дала нам время, чтобы найти решение, но мы не смогли… И связывать тебя вот так… на неопределённый срок… Но он мой сын, Джина. И я всё-таки прошу. Я всё что угодно для тебя сделаю. Только не отпускай!

Из глаз Илоны Скай текли безнадёжные, бессильные слёзы. Она, не задумываясь, отдала бы за сына жизнь, но её жизни было недостаточно.

Щёки Джин вспыхнули. В глазах защипало. Она хотела сказать, что, если сейчас отступит, всё совершённое потеряет смысл. Хотела заверить, что исполняет долг перед сестрой и не может от него отказаться. Хотела объяснить, что лишить человека жизни слишком страшно, чтобы она когда-нибудь рискнула на это пойти. Или сказать, что она, как-никак, почти врач и не может оставить своего пациента. Но Джин чувствовала, что все эти пространные уверения будут звучать фальшиво, потому что на самом деле судьба Эштона Ская окончательно решилась только сейчас, в этой комнате.

– Не отпущу, – пообещала Джин. – Честное слово.

* * *

Она в очередной раз коснулась лба Эша, проверяя, не усилился ли жар. В задумчивости легко скользнула рукой по спутанным волосам, отводя от глаз влажные пряди.

– Вот не говори, что ты поддерживаешь Эша только потому, что обещала его маме…

Джин усмехнулась.

– Сейчас – нет.

Принято было считать, что Эшу очень повезло. Так говорил он сам, в этом были уверены его родители и профессор Тиг. Знала это и Джин. Но она знала и ещё кое-что: ей тоже очень повезло. Сказать, что, ввязываясь в эту авантюру, избалованная мощным полем студентка знала, на что шла, было бы преувеличением. Ею руководили эмоции, любопытство, тщеславие, желание оценить пределы собственных возможностей. А потом отступать было поздно. Если даришь кому-то жизнь, не так-то просто передумать и отнять её.

Эштон Скай мог оказаться маньяком или дамским угодником, эгоистом и снобом, сумасшедшим учёным, преступником… Мог оказаться невыносимым занудой без чувства юмора, в конце концов. Но он оказался человеком, которого действительно хотелось спасти. Всё, что он делал, заставляло бессменного донора гордиться своей причастностью и придавало смысл тому, что произошло десять лет назад. Джина наконец-то перестала задаваться вопросом, зачем выжила.

Кристина поднялась, задумчиво прошла вдоль стены, пытаясь рассмотреть в тусклом свете настольной лампы многочисленные вышитые панно. На одних были расхожие энергетические символы, на других – узоры, значения которых Тина не знала.

– И почему вы не поженитесь? – полюбопытствовала она.

Маленькие пальцы замерли в светлых волосах.

– Для этого одной донорской связки мало. И потом… Эш очень любил мою сестру. И до сих пор любит.

Тина фыркнула.

– Хочешь сказать, он до сих пор хранит ей верность?

– Ну как…

Джин встала, отошла к окну.

– У него были романы. Короткие. Но ничего серьёзного из этого не выходило.

– А сейчас?

– Не знаю. Он передо мной не отчитывается.

– А мог бы. Ты же обязательное третье звено в любых его отношениях. Его избраннице неизбежно придётся с этим смириться. Или на время его романов ты уходишь в тень? – Риторический вопрос был полон иронии, но Джин ответила вполне серьёзно:

– Он никогда меня об этом не просил.

– А если попросит?

Джина отвернулась. Открыла окно. Медленно вдохнула полившийся в душную комнату сладковатый леской воздух.

– Значит, мне придётся подпитывать его дистанционно. Связка это позволяет.

– Ты серьёзно?

Джин молчала.

– Ты ему жизнь спасаешь. Он должен бы…

– Да ничего он не должен! – оборвала Джина, оборачиваясь. – Ни мне, ни кому-то ещё. Слушай, это же не рынок, и Эш не моя собственность. Если он захочет, всё равно уйдёт. Так или иначе. Главное, чтобы кто-то был с ним рядом. Чтобы он не наделал глупостей.

– Глупостей?

– Да… неважно. Каких-нибудь глупостей. Я не о том. Просто… Если кто-то заставит его забыть об этом дурацком поводке… Если он снова почувствует себя свободным – настолько, что попросит меня уйти… Понимаешь, тогда неважно, кто это будет. Лишь бы был.

Она взяла со стола последний кусок шоколадки и вернулась к постели Эша. Он спал почти спокойно, и только между бровями залегла напряжённая складка.

– Не понимаю, – призналась Кристина. – Ты уже пять лет его держишь, рискуешь собственным здоровьем, а может, и жизнью, отдаёшь почти всю активную силу… Не представляю, чего это тебе стоит – не использовать поле, да ещё такое… И если он захочет, ты просто уйдёшь и будешь делать то же самое, не получая взамен вообще ничего? Ты лукавишь. Так не бывает.

Джина поморщилась от приторной шоколадной горечи.

– Ага, – подтвердила она. – Не бывает. И неистощимого поля не бывает. И Вектора, говорят, тоже не бывает. А ты сходи, спроси Криса, как ему спится с этой небывающей хреновиной в руке! Тин, ты действительно думаешь, что такими вещами можно шантажировать?

Она невольно повысила голос, Эш застонал, заворочался, облизнул пересохшие губы. Джин отвлеклась от Кристины, и та, почувствовав, что затронула слишком тяжёлую тему, собралась уйти. У дверей обернулась и взглянула на собеседницу с понимающей улыбкой – словно проникла в тайну, скрытую за словами.

Джин улыбнулась в ответ.

Никакой тайны не было. Она всегда знала, что рано или поздно Эш уйдёт. Он неплохо научился делать вид, что всё в порядке и что донорский поводок вовсе его не тяготит. Но после всего что произошло, после пяти лет бок о бок, после стольких дней вместе в медицинских архивах, после стольких ночей – нервные шаги за стеной, сжатые кулаки, попытки притвориться спящим… Обмануть Джин было непросто. «Не отпускай…» Илона знала, о чём говорила. Сохранение донорской связки было далеко не самой сложной задачей. Джин поняла это не сразу и чуть не поплатилась за свою наивность.

Самое трудное давно было позади. Колдунья не позволяла себе до конца в это поверить, чтобы не было как в прошлый раз, но всё-таки в глубине души знала: однажды Эш наконец убедится в том, что свободен, и уйдёт. Ему это будет стоить лишь малой толики безопасности. Чего это будет стоить ей? Ну так об этом никто и не спрашивал.

В маленькой комнате было душно. Через распахнутое окно тёк густой предгрозовой воздух. Глаза слипались. В очередной раз вынырнув из полусонного оцепенения, Джин всё же решилась выйти на улицу. Заснуть и упустить что-то важное было страшнее, чем оставить Эша одного.

В гостиной негромко посапывал Рэд, уступивший комнату напротив Крису и Тине. Джин вышла на веранду, осторожно прикрыв за собой дверь. Здесь тоже царила духота, но воздух всё-таки был легче и свежее, чем в пропахшей лекарствами и оплетённой энергетическими полями комнате. Джина вспрыгнула на перила, закинула на них одну ногу, устроилась поудобнее. И только тут увидела, что на веранде она не одна. Неподвижная фигура, облокотившаяся на поручень, почти тонула в густой предрассветной темноте.

– Давно пора заменить лампочку в фонаре, – заметила Джин.

Крис вздрогнул, но головы не повернул.

– Наверное. Как там Эш?

– Могло быть хуже, – уклончиво ответила колдунья. – Ты сам-то как? Помощь не нужна?

Его лица почти не было видно, но голос подсказал, что Крис улыбается.

– А тебя хватит на ещё одного пациента?

– Как рука?

– Рука-то нормально… – Он несколько раз сжал и разжал кулак, словно в подтверждение своих слов. – Только эта дрянь не в руке.

– То есть?

– Да сам не понял ещё. Но Эш был прав насчёт того, что у Вектора есть поле. И то, что он выбирает носителя, тоже, кажется, правда. Только это не как в сказках – признал и подчинился. Мне кажется, он… – Пауза была такой долгой, что Джин уже хотела переспросить, но Крис вдруг выпалил: – Такое чувство, что у него какие-то свои цели. Что он пытается манипулировать. Продавливать. Мысли всякие появляются. Лишние. И нет, я не спятил.

– Что значит «лишние»? – Последнее замечание Джин проигнорировала.

– Знаешь, если поживёшь с моими тараканами столько, сколько я, тоже сможешь отличать их от чужих, как бы ловко эти чужие ни маскировались.

– Так что за мысли, Крис? – Она подалась вперёд, обхватив руками колено и пытаясь разглядеть в темноте выражение лица собеседника.

– Ну… Всякие. «Ты избранный, убей всех людей, захвати мир…» Вот это вот всё.

Джин ответила через несколько секунд.

– Слушай, я сейчас очень хочу спать и плохо понимаю шутки.

– Да, как-то слишком зловеще получилось, – признал Крис. – Теряю чувство меры. – Он слегка шевельнул пальцами, и перегоревшая лампочка вспыхнула, осветив веранду. – Не заморачивайся. Всё нормально, я сам разберусь. Просто эта дурацкая длинная ночь всё никак не закончится, а я даже спать не могу из-за этого Вектора. При всех побочных эффектах, очень крутое ощущение: такая мощь – и вся моя. Как с этим вообще можно уснуть?

– Ты у меня спрашиваешь? – усмехнулась Джин.

При свете фонаря фигура Криса наконец-то перестала казаться мрачной, а спокойный взгляд улыбающихся глаз убедил в том, что срочная помощь – ни физическая, ни психологическая – новоявленному носителю Вектора не требуется. Тем лучше. Второго пациента ей сейчас и правда не потянуть. Джин снова расслабленно оперлась спиной на столб веранды и теперь по-детски безмятежно покачивала ногой.

– Ну а у кого? Ты такая же легенда, как Вектор. Твои возможности противоречат всем законам физики.

– Так уж и всем? – Джина с наигранным удивлением округлила глаза.

– Ну хорошо, не всем, – легко согласился Крис. – Только половине. Я не понимаю, как ты генерируешь энергию. Если поле может восстанавливаться так быстро, то как минимум школьные учебники нужно собрать и вынести на помойку. Да и часть вузовских тоже. Блин, какой классный объект для исследования пропадает!

Джин нахмурилась.

– Ты говоришь, как мой лейский научрук, – заметила она. – И это не комплимент.

– Не переживай. Я таким перспективным исследованием ни с кем делиться не собираюсь, а самому мне сначала надо научиться изолировать поле. И добьюсь я этого, как ты понимаешь, нескоро. Хотя… – Крис задумчиво взглянул на ладонь. – Если есть поле, которое может существовать без человека… Да… Это тоже нужно интегрировать в расчёты… – Он помолчал. Передёрнул плечами, встряхнул руками, словно сбрасывая напряжение. – Хотя сейчас, если честно, мне гораздо больше хочется что-нибудь дезинтегрировать.

– Ну так действуй, – невозмутимо предложила Джин. – Только дом не трогай, пожалуйста. А так – вся округа в твоём распоряжении. Лес, конечно, жалко, но если совсем невмоготу…

Крис глубоко вздохнул. По кронам пробежал мощный порыв ветра. Зашуршали листья. Посыпались в небо разбуженные птицы. Гнущиеся под неудержимым напором деревья жалобно застонали.

– И ты не будешь меня останавливать? – полюбопытствовал Крис, наблюдая за разрастающимся по его воле ураганом. – Не прочитаешь какую-нибудь созидательную мораль?

– Между поломанными деревьями и подавленной энергией выбирай поломанные деревья, – изрекла Джин. – Иначе поломанным окажется что-то более ценное. Или кто-то. Так что если нужно стравить силу – лучше сейчас.

Ветер стих. Крис резко повернулся к Джин, оперся спиной на ограду веранды, сжав ладонями край плоских перил.

– Организованная энтропия – уже не энтропия. Это неинтересно.

– У тебя хорошая выдержка, – не без удивления отметила колдунья. – Я бы половину леса разнесла к чёрту.

– Ты?

Джин фыркнула.

– Не преувеличивай уникальность своего опыта. Кое-кто к твоим годам успел устроить десяток пожаров, провести несколько дней в колонии для несовершеннолетних, полетать с парашютной вышки без парашюта, вызвать смерч там, где их никогда не бывало и быть не могло, на сутки оставить без электричества город-миллионник… и чуть не угробить хорошего человека при попытке наказать тоже неплохого, но слишком увлечённого.

– Впечатляющий послужной список, – кивнул носитель Вектора. – Это попытка доказать мою ничтожность?

– Это зависть, Крис.

Он опустил голову, так что тень от чёлки накрыла глаза.

– Было б чему завидовать…

Джина не ответила, но у Криса вдруг перехватило дыхание, и руки задрожали так, что пришлось ещё сильнее сжать перила. В ладонь впилась заноза. Он не почувствовал.

После нескольких секунд неловкого молчания колдунья продолжила:

– Моё поле не всегда было таким. Я родилась вполне обычным, средненьким магом. А потом подхватила полевую лихорадку. И почему-то не умерла. И стала такой, какой стала. – Она накрутила на палец тонкую прядь волос, задумчиво посмотрела на собеседника и слегка улыбнулась, поймав взгляд, осторожно сверкнувший из-под длинной чёлки. – Ударяющая в голову сила – гадкая и опасная штука. И это не то, с чем стоит оставаться один на один. Мне было четырнадцать, и, по большому счёту, я со своими драмами нафиг никому не сдалась. Самые близкие люди – врачи и соцработники. Хорошие, заботливые, но… Сам же понимаешь разницу, да? Ты старше, у тебя есть цели, есть семья, которая тебя любит, друзья, которые тоже тебя любят и которым не наплевать на твои проблемы. Так что если почувствуешь, что не справляешься со своими лишними мыслями, не молчи, хорошо? Вместе что-нибудь придумаем. А поломанные деревья – это мелочи. Новые посадим, в конце концов.

Крис разжал пальцы и улыбнулся, отбарабанив на деревянных перилах бодрый ритм.

– А что если на самом деле я не хочу ломать деревья?

– Тогда попробуй подумать не о том, что можешь разрушить, а о том, что можешь создать. Об исследованиях своих. Тебе же не помешает дополнительная энергия для экспериментов? Большая сила даёт столько возможностей! Когда задумываешься об этом, дух захватывает. А уж когда чувствуешь… – Она мечтательно вздохнула. – Я пока в мед не поступила, даже не представляла, как много можно сделать, если у тебя неистощимое поле.

– И как тебе удалось от этого отказаться? От всех этих возможностей? Ты ведь могла бы не просто людей лечить. Ты могла бы стать живой легендой, заполучить власть, решать, кому жить, а кому умирать…

Джина неожиданно посерьёзнела и сразу перестала казаться Крису ровесницей.

– Так я и решила. Разве нет?

Он не нашёлся с ответом. Снова облокотился на перила и долго наблюдал за сгущающимися над лесом грозовыми тучами.

– Знаешь, что прикольно? – спросил наконец, не оборачиваясь. – Мы ведь с тобой сейчас, возможно, самые крутые маги на планете.

Джин хмыкнула.

– Похоже на то.

– Можем вместе вершить судьбы мира, а можем поединки устраивать… Даже интересно, кто победит, если окажемся по разные стороны баррикад…

Колдунья спокойно встретила его острый, неожиданно серьёзный взгляд.

– Давай постараемся не оказываться, хорошо?

Прорезавшая небо молния заставила обоих вздрогнуть. Протянувшееся между взглядами напряжение лопнуло. Ливень зашумел в листьях, забарабанил по крыше. Джина торопливо спрыгнула на пол и поёжилась. Крис набросил ей на плечи свою куртку.

– Пойдём. Ещё простудиться не хватало для полного счастья…

* * *

Между двумя днями, когда жизнь Эштона Ская оказывалась в руках Джины Орлан, они виделись лишь однажды. Он и сам не знал, зачем подошёл к ней в кафе. Тем более что за столиком девушка была не одна. Напротив сидел Эдвард. Джина была абсолютно спокойна, даже улыбалась. Она рассказывала какую-то историю, которая саму её явно забавляла. А вот Эд выглядел неважно. Он нервничал, от шеи к щекам ползли красные пятна. В руках аспирант бессознательно крутил чайную ложку. Эштон даже подумал, что отношения этих двоих куда сложнее, чем он предполагал, и сейчас студентка расписывает пойманному в ловушку ухажёру прелести будущего отцовства.

Историк хотел уйти, но отвести взгляд от Джины было слишком сложно. Черты её лица болезненно напоминали о других – таких похожих, таких любимых, так безвозвратно утраченных и так бережно хранимых в сердце. Эштон очерчивал глазами изящные контуры носа и скул, прикасался взглядом к тонким губам, следил за эмоциональными изгибами подвижных бровей… Он никогда не видел Патрицию без макияжа, но сходство и так было очевидным. Историк опомнился, лишь наткнувшись на прямой взгляд больших серых глаз. Делать вид, что не заметил недавнюю знакомую, было поздно. Эштон улыбнулся и приблизился к столику.

– Привет. – Он постарался, чтобы голос не выдал неожиданного смятения. – Как дела? Никого больше не убила?

Эдвард вздрогнул, выронил ложку и резко встал, громыхнув стулом. В устах окутанного зловещими слухами военного историка вопрос прозвучал слишком уж эффектно.

– Мне пора, – пробормотал аспирант. – Я вас оставлю… Увидимся… – Он взглянул на Джину. – Или не увидимся. Удачи.

И выскочил из кафе.

Девушка не сдержала смеха. Смеялась она хорошо – звонко и заразительно.

– Я что-то не то сказал? – Эштон сел за стол, отодвинул чашку Эдварда, поставил на её место свою.

– Нет, всё нормально, – заверила Джин. – Просто я ему всё рассказала. И вы стали прекрасной вишенкой на этом торте.

Эштон усмехнулся.

– Вот уж чем-чем, а вишенкой мне ещё быть не доводилось… Значит, коварных планов мести больше не вынашиваешь?

Она мотнула головой.

– Вы сделали мне очень действенную прививку.

– Можешь обращаться ко мне на «ты», – решился Эштон. – После всего произошедшего это будет правильно.

Да, именно так. После всего произошедшего. Не только четыре дня, но и четыре года назад.

Смотреть на Джину было одновременно приятно и мучительно. Её черты возвращали к жизни дорогой сердцу образ, но взгляд постоянно цеплялся за несоответствия, грубо вырывавшие из грёз. Растрёпанные кудри вместо аккуратной гладкой укладки. Обветренные губы. Короткие ногти без следов маникюра. Джинсы и клетчатая рубашка вместо женственного платья…

Но главное – взгляд. Вместо любимой некогда умиротворяющей нежности – тревога и насторожённость дикого зверя. Вместо ласковой покорности – опасно блестящее на солнце стальное лезвие.

– Мы с ней очень разные, да? – нарушила затянувшееся молчание Джин.

– Да, – признал Эштон.

– Она была очень красивой.

Он кивнул.

– Красивее меня.

Он не нашёл в себе сил ответить.

– Впрочем, вы тоже не слишком похожи на благородного романтического героя, о котором я слышала в детстве, – невозмутимо заметила Джин. – Особенно когда так на меня смотрите… То есть смотришь.

Не выдержав её проницательного взгляда, Эштон опустил глаза. Ему было стыдно, ужасно стыдно перед этой ни в чём не повинной девочкой, которой четыре года назад он даже не подумал помочь. Судьба четырнадцатилетней Джины Орлан, после эпидемии в Сольте оставшейся сиротой, ничуть не интересовала человека, любившего её сестру. Известие о смерти Пэт вонзилось в него такой болью, что дальнейшая жизнь показалась невозможной. Он чувствовал себя виноватым. Если бы он не прогнал её, если бы вынырнул ненадолго из научных бесед с приезжим профессором, если бы позвонил… Он ничего не смог бы изменить – полевая лихорадка неизлечима. Но он был бы рядом! Справиться с потерей оказалось нелегко, но Эштон смог вернуться к жизни. Он избегал воспоминаний и, узнав о том, что сестра Пэт выздоровела, постарался просто забыть об этом. А когда понял, что не получается, убедил себя, что уже слишком поздно и неуместно проявлять участие.

Но если бы дело было только в скорби… Оставалось ещё кое-что, до сих пор не дававшее ему покоя. То чувство, которое он испытал, узнав, что Джин избежала смерти. Эштон был в бешенстве. Он ненавидел эту девочку, жизнь которой казалась ему немыслимой, невыносимой несправедливостью. Почему она? Почему не Пэт?

Самым страшным было то, что эта обида, это сожаление, притупившись за четыре года, не исчезли до конца. И оживали при каждом взгляде на повзрослевшую Джину Орлан.

– Я решила уйти с истфака.

Эштон с трудом подавил вздох облегчения и наконец решился снова посмотреть на собеседницу.

– Почему?

– Это чужая жизнь. Я не могу прожить её за Пэт. Попробую найти что-то своё. Поступлю в медицинский. Кажется, у меня неплохие способности. Тем более так будет безопаснее. – Её губы улыбались, но глаза оставались подозрительно серьёзными.

Эштон вопросительно нахмурил брови.

– Я же не дура, мистер Скай, – усмехнулась Джин. – И не слепая. Тебе больно на меня смотреть. Настолько, что ты задушил бы меня, если бы это могло вернуть Пэт. Не хочу тебя провоцировать.

Он заставил себя улыбнуться.

– Тебе нечего бояться. Я бы никогда не убил человека. Даже если бы это могло что-то изменить.

Интересно, кого будет сложнее убедить в искренности этих слов? Её или себя?

– Хорошо, что мы никогда не сможем этого проверить, правда?

После аварии Эштон часто ловил себя на невольном вопросе: что, если бы на месте Джины оказалась Пэт? Если бы невозможный, неизвестно откуда взявшийся дар достался старшей сестре? И невидимый, но постоянно чувствующийся поводок связал его с девушкой, с которой он и без того надеялся всегда быть рядом. Чтобы его пылкие и высокопарные «Я не могу без тебя жить» приобрели конкретный, физически ощутимый смысл.

Эти фантазии были приятными, но слишком далёкими от реальности. Эш очень быстро понял: ничего бы не было. Потому что любящая и преданная, но нежная и мягкая Патриция не смогла бы его спасти. Податливая, как глина, она не стала бы противиться воле своего скульптора. И отпустила бы его в вожделенную бездну.

А эта девчонка удержала. Вцепилась мёртвой хваткой – из принципа, из упрямства. И вытащила. Сжав кулаки, скрипя зубами и наплевав на его собственные желания и требования. Ей некогда было отвлекаться на одновременно благородное и малодушное нытьё. Она спасала ему жизнь. Пока хватало сил.

Пэт наконец-то снова стояла перед ним. Такая же, как десять лет назад. И было странно думать, что теперь она младше Джин. Навсегда младше.

Она улыбалась. Приветливо и грустно. Она не ждала его так скоро. Серые глаза смотрели в душу, и он казался себе прозрачным. Она знала, о чём он думал всё это время. И знала, о чём он думает сейчас. Знала, что он чувствует. И всё равно улыбалась. Она всегда ставила его интересы выше своих желаний…

Ему столько хотелось сказать! Хотелось объяснить, как вышло, что сейчас перед ней стоит совсем не тот Эштон, которого она помнит. Он мало изменился внешне, но она же видит, что он почти неузнаваем.

Он запутался. Из всех слов, теснившихся в сознании, на язык упало только одно:

– Прости.

Он хотел сказать, что всё было бы иначе, если бы… Он хотел сказать, что остался бы прежним… Он хотел сказать, что стал бы совсем другим… Он хотел соврать.

Силы возвращались. От осознания, что стоит только захотеть – и время повернётся вспять, бросило в жар. Скрипнули шестерёнки. Что-то заворочалось в глубине окружающей темноты. Что-то услышало его мысли и пошло разматывать ленту его жизни, стирая последний год. Два года. Три…

– Ты бредишь, Эш.

От её тёплого взгляда почему-то стало холодно. Фигура Патриции потемнела, контуры её размылись, поплыли мягкой глиной. Он всё ещё смотрел в её глаза и не видел их. Не помнил.

Тик-так.

– Пэт… – он потянулся к ней, но рука ухватила пустоту.

Тик-так.

Тёмная больничная палата. Жёлтый свет фонаря растёкся по обшарпанному полу. Девочка. Маленькая, бледная, почти сливающаяся с белой постелью. Только рыжие волосы горят на подушке.

Тик-так.

Выбирай, Эштон. Впрочем… Ты ведь уже выбрал, правда? Давно выбрал. Тем лучше. Тем проще. Ты проснёшься, и всё будет иначе. Всё в твоих руках. В руке, обхватившей тонкую шею. Девочка не может пошевелиться. Она только смотрит огромными глазами. Понимающе смотрит.

Скрипят шестерёнки. Скрипят суставы сжимающихся пальцев.

Не спорь, Скай. Ты же сам этого хотел.

Эш зажмурился. Схватил ртом воздух.

Тик-так.

Кто-то зовёт его по имени. Постоянно зовёт его по имени.

– Эш…

Тик-так.

– Эш, мне больно.

Голос ускользает, растворяется.

«Только продержись, ладно?»

Тревожный, неотрывно следящий взгляд.

«Я тебя когда-нибудь убью…»

Липкая кровь на холодных ладонях. Паника в воспалённых глазах.

«Я же не дура, мистер Скай…»

Слабые удары пульса под чужими, непослушными пальцами.

Тик. Так.

Он заставил себя открыть глаза.

Мягкие лучи солнца, пробившиеся сквозь кроны деревьев, косыми полосами лежали на стенах и потолке, золотили рыжие волосы девушки, неподвижно сидящей на краю кровати. Взгляд никак не фокусировался на чертах её лица. Жаркой волной по телу прокатился страх. Непривычное и оттого ещё более мощное чувство неподконтрольности происходящего. Тиканье настенных часов гулкими ударами отдавалось в груди, в горле, в кончиках пальцев.

Тик-так.

Он приподнялся на локте.

– Пэт?..

Джина покачала головой, не пытаясь высвободить из его руки словно тисками сжатое запястье.

– Нет. Всего лишь я.

Эш рухнул на подушку. Обжигающе холодный компресс соскользнул со лба. Мир обретал чёткость.

– Всего лишь ты…

Он вздохнул, облегчённо отгоняя мутный бред. Разжал пальцы, с трудом убедив себя, что хрупкое запястье Джин – не единственная его связь с реальностью.

– Как ты?

– Похоже, всё ещё жив.

Слова с трудом продирались через пересохшее горло. К губам приблизился стакан с водой.

– Этого пока достаточно.

Тяжесть в груди отступила. Дышалось легко. Голова перестала казаться бесполезным вместилищем ваты. Эш тяжело заворочался, отодвинулся к стене, освобождая место Джин.

– Ложись спать, – не то разрешил, не то попросил он. – Я уже не умру. Правда.

Джин зевнула, но следовать указаниям не спешила.

– Не веришь?

– Ты слишком хорошо умеешь мне врать. «Всё в порядке, Джин. Езжай на курсы. Ничего со мной не случится…» – передразнила она. – Что было бы, если бы я успела уехать?

– Ты давно была бы свободным человеком…

– С порушенной нервной системой и комплексом вины, – перебила Джин.

– Ну сколько ещё раз мне нужно попросить прощения? – простонал Эш устало и почти жалобно.

– Да не в этом дело. Я давно не злюсь. И даже, наверное, понимаю тебя. Просто не удивляйся, что мне иногда трудно тебе верить. Если хочешь, чтобы я не переживала, перестань поступать так, как сегодня. То есть уже вчера. Ты же обещал предупредить, если станет плохо. Неужели не почувствовал?

Он промолчал.

– Ну и зачем было притворяться? – Джин старалась смягчить тон, но слова всё равно звучали слишком резко. – Вектор бы и так нашли. Как видишь, твои героические жертвы для этого не понадобились.

Она всё-таки легла. Пощупала его лоб, посчитала пульс, прислушалась к полю. И впервые за эту ночь спокойно вздохнула.

– Эш, некоторые важные вещи не требуют твоего участия. Смирись уже. Мир не рухнет, если ты ненадолго перестанешь подпирать его плечами. Ты не можешь быть в ответе за всё. В конце концов, то, чего не сделаешь ты, сделает кто-то другой.

Оружейник обдумал её слова и спросил так серьёзно, будто действительно ждал ответа:

– А если нет?

Джин ничего не сказала, только закусила губу.

– Знаешь, иногда тяжесть мира на твоих плечах – единственное, что не даёт потерять равновесие, – задумчиво произнёс Эш.

Колдунья перевернулась на бок.

– Тогда спи, спасатель утопающих. Твои плечи миру ещё пригодятся.

Эш послушно закрыл глаза, но заснуть не смог. Он долго лежал, глядя на Джин, на бледное плечо поверх яркого одеяла, на тонкую линию шеи, виднеющуюся из-под лёгких рыжих завитков, и чувствовал, как в груди поднимается тревога, как учащаются, становясь болезненными, удары сердца. Как звенит от напряжения донорская связка, ставшая вдруг неожиданно эфемерной, готовой исчезнуть, стоит ему только провалиться в сон.

Будить вымотавшуюся за ночь Джину не хотелось. Эш не шевелился, почти перестав дышать. Но наваждение было слишком сильным. Он придвинулся ближе, уткнулся лицом в копну растрёпанных рыжих кудрей. Обхватил рукой хрупкие плечи. Осторожно, стараясь не потревожить. Джин сквозь сон пробормотала что-то вопросительное.

– Для надёжности, – прошептал Эш, мягко опуская ладонь на её предплечье. – Вдруг я снова тебя обманул.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю