Текст книги "Катализатор (СИ)"

Автор книги: Мария Демидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 37 страниц)

– Можно?

«Сейчас ты должен бы усмехнуться и спросить, как давно я требовала никогда ко мне не прикасаться».

Крис не отреагировал. Рука была безвольной и тяжёлой.

«Не могу. Хватит»

– А я ведь тебя даже не поблагодарила. – Колдунья грустно улыбнулась. – Спасибо. Без тебя я бы ни за что не справилась. – Она немного помолчала и добавила: – И я обязательно повторю это, когда ты точно сможешь услышать и воспринять.

Поле Криса было серым и холодным. Хотелось влить в него жизнь и силу. Немедленно. Окатить эмоциями, встряхнуть ощущениями. Связь, установленная для обмена, ещё не ослабла, и Джин была вольна делать с полем пациента всё, что считает нужным.

Но она медлила.

«Хватит…»

Искать позитивные стимулы. Важные и приятные настолько, что пробьются через блокаду и вытянут в реальность. Артефакты? Опыты? Тренировки? Всё это у Криса было – и разве помогло?

– Может, тебе радиоуправляемый вертолёт подарить?

«Да улыбнись же, чёрт возьми! Мне и так страшно!»

Вот только почему это должно быть аргументом?

«Хватит…»

Опыт, почерпнутый из учебников и лекций, требовал срочных действий. С каждым часом, с каждым днём полеэмоциональная блокада захватывает человека всё сильнее, грозя стать необратимой. Перед глазами всплывали строчки справочников, пугая последствиями. Атрофия поля, нарушение когнитивных функций, глубокая кома…

Чутьё – неожиданное, необъяснимое – кричало что-то совершенно не соответствующее теории. С ним спорили страх и желание опереться на чужой опыт, сложить ответственность.

«Твоя неуверенность его убивает», – предостерегал здравый смысл.

«Решающую роль играют индивидуальные свойства личности и поля», – цитатой из учебника отвечала интуиция.

– Что мне делать? – спросила Джин, понимая, что уже приняла решение.

Шоковая терапия? Лавина впечатлений? Эмоциональный шквал? Для человека, за последние полтора месяца пережившего столько, что уму непостижимо. И всё это время ухитрявшегося улыбаться. За себя и за того парня. Эта заразительная улыбка стала настолько привычной, что её отсутствие пугало больше, чем удар шпаги. Больше, чем беспорядки на улицах. Её нужно было вернуть. Чем скорее, тем лучше.

«Кому нужно?»

Джин закусила губу. Как бы всё ни обернулось, ей придётся с этим жить. Разделить ответственность будет не с кем.

«Хватит, – горячо билось в висках. – Не могу. Хватит»

К чёрту страх.

Она осторожно опустила руку Криса на одеяло.

– Отдыхай, клоун. Мы подождём. Сколько нужно, столько и подождём.

Он наконец-то заснул. По крайней мере, закрыл глаза и не казался больше безжизненной куклой. Обычный уставший мальчишка. Солнце заглянуло в комнату, разлеглось на подушке. Джина подошла к окну, и взгляд её снова упал на двенадцать стеклянных ампул.

Что же ты с собой сотворил, клоун?

Что мы с тобой сотворили?

И почему ты нам это позволил?

Она вздохнула и плотно задёрнула шторы.

В этот момент дверь тихо приоткрылась.

– Джин? – позвала Элли. – Всё нормально?

Колдунья предостерегающе взмахнула рукой.

– Не входите! – негромко, но настойчиво потребовала она. – Жак, вам можно. Остальные – брысь отсюда. Никаких полей и артефактов!

Она забрала с прикроватной тумбочки анализаторы, оставленные Элеонорой во время первого осмотра, и вышла из комнаты. Подполковник немного постоял на пороге, но войти так и не решился. Будто боялся оставаться с сыном наедине.

* * *

– Вам бы поспать, Жак. Ваши переживания ему сейчас никак не помогут.

Джина забилась в кресло, обхватила колени руками. Наедине с отцом Криса она чувствовала себя неуютно. С той самой минуты, когда на вопрос «Что мы теперь будем делать?» ответила: «Ждать».

Старший Гордон отвернулся от окна, скрестил на груди руки.

– Думаешь, я смогу заснуть?

– У вас был очень тяжёлый день, вы устали, – ответила Джин. – Думаю, сможете. По крайней мере, я на это надеюсь. Вы же завтра снова на службу? Перед этим лучше отдохнуть. Если с вами что-то случится, Крису это уж точно не пойдёт на пользу.

Жак не ответил, одарил колдунью мрачным взглядом и снова уставился в окно.

– Вы мне не доверяете? – решилась Джин. – Хотите, чтобы его лечил другой врач?

Подполковник ответил не сразу.

– Ты представляешь, что значит доверить кому-то жизнь своего ребёнка? – спросил он наконец.

– Отчасти.

Жак удивлённо обернулся.

– Одну жизнь мне так уже доверили, – пояснила Джин, стараясь не думать о том, насколько отличались тогдашние обстоятельства.

– И как?

– Эш выглядит вполне здоровым, правда? – Колдунья слабо улыбнулась. – А между тем, его болезнь была куда опаснее, чем у Криса. И если бы пять лет назад его мама мне не поверила…

Улыбка исчезла. Им обеим тогда очень повезло. И ей, и Илоне. Они обе сделали правильный выбор. Но для спасения Эша достаточно было чистой силы. А сейчас…

– Иногда для бездействия нужно гораздо больше смелости, чем для борьбы, – произнесла Джин, надеясь, что её слова не звучат как нотация. – Мне тоже было бы проще что-то делать, распутывать сложные чары, тащить Криса в какой-нибудь клуб, чтобы обеспечить «позитивные стимулы», вместо того, чтобы сидеть здесь и думать, что я сделала не так и как можно было всего этого избежать. Но я почти уверена, что выходить на улицу Крису сейчас нельзя. Даже из комнаты – не стоит. На него слишком много свалилось. Вы не представляете, как трудно ему было в последнее время.

Жак сел за стол. Тяжёлые кулаки опустились на скатерть.

– Не представляю, – согласился он. – Если бы представлял, всё было бы по-другому. Мы никогда друг друга не понимали. Не знаю, кто в этом виноват. Наверное, я. Всё-таки это родительская задача в первую очередь. – Он говорил медленно, задумчиво, будто сам с собой. – Но с Кристиной никогда не было таких проблем. Хотя тоже было сложно. Когда у тебя по дому летают привидения из занавесок, а каждая детская простуда может обернуться пожаром, – не заскучаешь. Особенно если у тебя нет поля, и со всем этим приходится справляться без магии. Но мы как-то ухитрялись находить общий язык. И я так гордился, когда она научилась применять поле осознанно, не причиняя никому неудобств… И когда родился Крис, я думал, что этого опыта хватит. Мне даже в голову не пришло, что может быть по-другому. Что есть какие-то тонкости, о которых мы ничего не знаем. – Жак несколько минут молчал, прожигая взглядом скатерть. – Я всегда знал, что с ним что-то случится. Даже думал, что это не застанет меня врасплох. А когда действительно случилось… – Он запнулся, прерывисто вздохнул. – Каким бы невыносимым он ни был. Как бы я на него ни злился… – Подполковник с трудом взял себя в руки, устало провёл ладонью по лицу, убрал волосы со лба. Автоматическим и очень знакомым движением. – Я думал, у меня есть второй шанс. Но я всё ещё не представляю, что с ним происходит. Не замечаю, когда ему нужна помощь. Наверное, на самом деле я уже очень давно его потерял.

Джина выбралась из кресла и села напротив Жака. Решительно положила ладонь на сжатый кулак.

– Вы никого не потеряли, – безапелляционно заявила колдунья. – Крис не умер, не стал наркоманом или преступником, даже из дома не ушёл. Ему всего восемнадцать. У вас ещё много времени, чтобы понять друг друга.

Подполковник горько усмехнулся.

– Ты забыла, что мне уже не восемнадцать, Джин. Далеко не восемнадцать.

* * *

Гай пришёл на следующий день. И очень удивился, когда дверь открыла Джин.

– Крис дома? – спросил он неожиданно смущённо – будто невзначай вломился в чужую личную жизнь.

– Дома, – ответила колдунья, явно не собираясь приглашать гостя войти.

– Позовёшь? – уточнил полицейский, поняв, что от собеседницы ждать инициативы бесполезно.

– Не могу, – покачала головой Джин. Выглядела она недовольной, но ничуть не смущённой. – Он болен.

– Серьёзно? – хмыкнул Гай. То ли недоверие выразил, то ли сочувствие – сразу и не поймёшь.

– Серьёзно, – кивнула колдунья. – Ты знаешь, что такое полеэмоциональная блокада?

– Слышал, – неопределённо ответил Гай. Диагноз действительно звучал знакомо, но специфически полевыми заболеваниями он никогда особо не интересовался. – Мне нужно осмотреть дом. Хотя бы его комнату.

– Исключено. – Джина не двинулась с места. – Отрицательные эмоции Крису противопоказаны.

– Есть медицинское заключение? – холодно спросил лейтенант.

– Есть ордер на обыск? – в тон ему ответила Джин.

– Слушай, это не шутки. – Гай оперся ладонью о косяк и шагнул вперёд, но колдунья и не подумала отступить. – Я полицейский при исполнении и могу войти даже без ордера, если речь идёт о расследовании государственного дела.

– И ты настолько уверен в себе, что не решился прийти, когда Жак был дома? – фыркнула Джин. – Хорошо, ты полицейский. А я – врач, победитель «Грани возможного» и очень неплохой маг. И чёрта с два ты сюда войдёшь. Может, не будем махаться статусами, а обратимся к здравому смыслу?

По мнению Гая, здравый смысл был на его стороне, однако спорить с решительно настроенной колдуньей не хотелось.

– Тебе самому это не кажется смешным? – вздохнула Джин. Проход она так и не освободила, но, заметив, что твёрдости у лейтенанта поубавилось, немного расслабилась. – Каждый раз, когда что-то случается, ты бежишь к Крису, как будто он главный преступник в Зимогорье. И пытаешься повесить на него то ограбление, то заговор, то ещё какую-нибудь гадость. Может быть, потому, что он никуда не убегает, и его не нужно искать? В отличие от настоящих преступников.

– А может быть, потому, что, когда происходит преступление, он всегда крутится поблизости? – вспылил полицейский.

– Зимогорье – маленький город. Мы все крутимся поблизости.

– Но не все воруют из музея запрещённые артефакты, – парировал Гай. – Эш не рассказывал тебе про обменную сферу?

– А тебе Эш не рассказывал о том, что вчера был здесь и наверняка нашёл бы эту вашу пропавшую книгу, если бы её прятал Крис? Сферу же он вернул…

Гай хотел ответить, но в этот момент Джин вздрогнула, быстро глянула на запястье, на котором мягко светился разноцветный плетёный амулет.

– Мне пора, – оборвала разговор колдунья. – Подумай над моими словами и заходи, когда Крис поправится.

Она легко вытолкнула Гая за порог и закрыла дверь.

* * *

Джине казалось, что она поселилась в этом доме навсегда. А между тем, прошло всего три дня. Возможно, если бы колдунья была не одна, время текло бы быстрее. Но Жак пропадал на службе – не то дорвался до работы, не то нашёл повод реже появляться дома. Возвращаясь после долгого отсутствия, он смотрел на Джину с такой надеждой, что колдунье становилось не по себе. Она улыбалась, пыталась подбодрить подполковника, поддакивала его уверенности, что к возвращению Аниты и Тины, которым так и не сказали о случившемся, Крис обязательно придёт в себя.

Задавал вопросы и Рэд. Ему Джин отвечала чуть более откровенно, но в подробности всё равно не вдавалась. Слишком тяжело было признавать, что на самом деле состояние пациента ничуть не улучшилось. Не стало хуже – и то хорошо.

Один Эш ни о чём не спрашивал. Просто приходил после работы, скрашивал вечера рассказами о музейных новостях, отвлекал разговорами Жака, выслушивал опасения Джин и неизменно отвечал, что всё будет хорошо. И что она всё делает правильно. Далёкий от медицинских тонкостей оружейник ничего не мог об этом знать, но колдунье очень хотелось ему верить.

И всё же большую часть времени компанию ей составлял только Крис. С ним Джина и вела долгие беседы, надеясь, что пациент её хотя бы слышит. Иногда она извинялась. Иногда благодарила. Но чаще – просто рассказывала о том, что происходит в городе. К счастью, хороших новостей было достаточно.

Зимогорье понемногу успокаивалось. То, что ещё недавно казалось концом света или, как минимум, началом войны, теперь выглядело лишь всплеском эмоций, временным помутнением, трагическим недоразумением. Уже через день после дуэли сводки о стычках, пожарах и жертвах начали уступать место новостям о чудесах взаимовыручки, митингах мира и совместных акциях магов и людей без поля. Маятник эмоций качнулся в обратную сторону, но этот перегиб нравился Джине куда больше предыдущего.

Виктор не сходил с экранов. Его речи о дружбе, человечности и взаимопонимании казались примитивными и излишне пафосными, но на жителей Зимогорья (об остальном Содружестве судить было сложно) действовали гипнотически. Несколько раз создатель и дуэлянт «Грани возможного» просил соперницу вместе с ним выступить перед зрителями. Джина отказывалась. Её роль в этом представлении была сыграна до конца. Виктор огорчался. И справлялся сам. Он обладал удивительной способностью влиять на людей. Иногда Джина готова была поверить, что это не просто профессиональный талант, а дар – сродни магическому. Проверить бы его самого на наличие поля. Подумаешь, пришелец из смежного пространства! Жизнь и не такие кренделя заворачивает…

Ещё одной хорошей новостью было то, что полиция наконец обнаружила базу уравнителей. После предыдущей попытки украсть книгу Рэд дополнил охрану артефакта отслеживающими чарами. Раньше такой чести удостаивалось лишь особо опасное оружие, да и то не всё – слишком больших энергозатрат требовала установка маячка. Да и отслеживание не всегда давало эффект: сильный сигнал могли заметить похитители, а слабый легко сливался с энергетическим фоном города. На то, чтобы найти книгу, потребовались сутки. Как только зона поиска уменьшилась до размеров исторического центра Зимогорья, Гай, не дожидаясь окончательных результатов, рванул к Крису. Однако уже через пару часов Рэд и двое полицейских экспертов смогли установить местоположение артефакта с точностью до нескольких метров.

Операция получилась эффектной. На следующий день сюжет, собранный из любительских записей, крутили по всем каналам. Уравнители обосновались в ничем не примечательном доме в центре Зимогорья. Уже позднее, осматривая место происшествия, полицейские нашли потайной ход, за которым скрывалась настоящая лаборатория. А сначала стражам порядка даже не удалось попасть в дом. То ли уравнители обнаружили отслеживающее устройство, то ли произошла утечка информации – но полицейских сектанты встретили уже на улице. И даже попытались остановить. Перестрелка захлебнулась, едва начавшись. Подозреваемых обезоружили, обездвижили, а потом…

А потом где-то наверху сработала ментальная бомба. Рэд заметил артефакт первым. Рванул с места, выпустив задержанного. Мощным прыжком достиг крыши, зацепился когтями за деревянный карниз, вскарабкался по крутому скату и изо всех сил ударил лапой по прибитой к коньку деревянной фигуре. Артефакт разлетелся в щепки, потеряв при этом значительную часть мощности, но окончательно всё же не отключившись. Полицейских защитили встроенные в форму щиты, а вот задержанным досталось по полной программе. Некоторые на допросе даже собственное имя вспоминали с трудом. Вытащить из них более ценную информацию не удавалось тем более. Блокировка памяти оказалась обратимой, но быстро снять чары не получилось, и теперь над уравнителями колдовали медики.

Сам Рэд почти не пострадал. Тигриный облик не только давал преимущество в силе и скорости, но и защищал от многих магических воздействий. Так что память оборотня обзавелась лишь несколькими лакунами, которые начали постепенно заполняться сразу после вмешательства врачей.

– Только девочек зря переполошили, – бурчал музейный охранник, сидя на следующий день в гостиной Гордонов и просматривая очередной выпуск новостей, в котором крупный тигр эффектно ломал артефакт, после чего изображение начинало бешено вращаться и застывало, демонстрируя тёмное небо и угол крыши. Случайный репортёр действия бомбы тоже не избежал и удержать в руках телефон не сумел.

Результатами операции Рэд был откровенно недоволен. И не он один. Базу, конечно, нашли. И даже украденную книгу в музей вернули. Но двое главных подозреваемых всё же ухитрились ускользнуть. Ни Дюка Шатера, ни Беатрикс Франк среди задержанных не было. Да и Обода в доме не оказалось.

Эти тонкости Джин обходила стороной, стараясь не заострять внимания на неудачах.

– В общем, Рэд у нас теперь знаменитость. Эш говорит, его фотографию надо на музейных рекламках печатать.

Колдунья сидела на подоконнике и пыталась думать исключительно про Рэда, Эша и новые способы привлечения туристов. Но думалось всё равно о том, что предстояло пережить через несколько часов.

– А ещё Тина с Анитой сегодня приезжают, – сообщила Джин. – Жак поедет их встречать и очень хочет взять тебя с собой, но…

Договорить она не успела, потому что дверь открылась, и на пороге появился старший Гордон. В комнату сына он заходил нечасто и каждый раз испытывал видимую неловкость. Будто не знал, как себя вести, что делать и о чём говорить. Помедлив несколько секунд на пороге, Жак подошёл ближе, присел на край кровати.

– Я вчера в университет заходил, – без предисловий начал подполковник, обращаясь к сыну, но глядя куда-то мимо, на угол смятой подушки. – Грэй рассказал, почему запер от тебя лабораторию. Что дело не во взрыве и ущербе, а в том, что ты собственное поле чуть не уничтожил. Боится он за тебя. И я боюсь. И тебе, наверное, придётся ещё раз объяснить, для чего нужно так рисковать. – Жак порылся в кармане брюк и выложил на тумбочку маленький ключ с жёлтым камнем. – Но пока хватит и того, что для тебя это важно. – Он ласково потрепал Криса по волосам, помолчал немного, посмотрел на часы. – Пора приходить в себя, сынок. Представляешь, как мама расстроится, когда приедет?

Жак поднялся, вздохнул и неохотно направился к двери. На полпути обернулся.

– И ты ведь должен понимать, что мы не можем навсегда приковать Джину к твоей кровати. – Он улыбнулся и постарался принять как можно более беззаботный вид.

Джин отвела взгляд. Крису это выражение удавалось гораздо лучше.

Когда Жак вышел, колдунья легко спрыгнула с подоконника и устроилась на краешке кровати.

– На самом деле нет, – тихо сказала она, касаясь руки Криса. – На самом деле ты никому ничего не должен. Если ты можешь решать – решай сам.

Поле пациента оставалось блёклым и неотзывчивым.

«Три дня, – настойчиво крутилось в голове. – Три дня – и ничего. Пора признать, что ты ошиблась».

– Меня не нужно приковывать. Я никуда не уйду, пока ты не поправишься. Не потому, что должна, а потому, что это мой выбор. Даже если ты станешь вторым моим неизлечимым пациентом.

На глаза вдруг навернулись слёзы.

Три дня.

Из блокады не выходят самостоятельно. Без якорей, без эмоциональных всплесков. Так говорит зафиксированный в книгах чужой опыт. И если Крис не выберется, это будет не судьбой, не случайностью, а результатом её решения.

Джин рада была бы списать всё на стечение обстоятельств. Спрятаться за тяжёлым щитом с веской надписью «Неизбежность». Но у неё было достаточно времени, чтобы подумать и понять: в этом мире нет иного пути, кроме свободы. Каждый твой шаг – выбор. Даже если ты идёшь по чужим следам, если уступаешь чужой воле, если поддаёшься страху. Исполняя долг, покоряясь любви, защищаясь и защищая, ты делаешь выбор. Убивая и умирая, ты делаешь выбор. Никто и никогда не сможет выбрать за тебя. Потому что никто и никогда не встанет между тобой и высшим судом. Даже если этот суд – всего лишь твоя совесть. Тем более если это совесть.

«И как ты оправдаешься за этого мальчика? Что положишь на весы? Жизнь за жизнь? Это ведь тоже был твой выбор».

«Остаюсь я. Ты ведь поэтому пришла?»

– Нет, – прошептала Джин.

Последний бастион уверенности рухнул, оставив сердце больно биться под грудой камней.

«Только не говори, что ты не знала, как всё может обернуться. И что тебе не было наплевать».

– Неправда.

Слёзы текли по щекам, капали на холодные пальцы. Джин не сразу осознала, что всё ещё касается ладони Криса, не разрывая контакта с его полем. Она испуганно отдёрнула руку, резко встала, едва не упав.

– Прости. – Колдунья торопливо вытерла слёзы. – Я не хотела. Прости.

И выбежала из комнаты.

* * *

– Что случилось?

Кристина ворвалась в дом первой, бросила сумку прямо на пол и налетела на Джин так стремительно, что колдунья машинально отступила на несколько шагов. Судя по взволнованному лицу Тины и по тревожно-вопростельному взгляду её матери, Жак так и не рассказал родным о случившемся, переложив груз объяснений на плечи врача. Впрочем, взглянув на подполковника, Джин поняла, что дело было вовсе не в нежелании сообщать грустные новости. Жак и сам до последнего надеялся, что, приехав домой, обнаружит сына здоровым. Казалось бы, вера в чудеса с возрастом должна выветриваться, а вот ведь…

– Джин, где Крис?

– Он…

Колдунья тяжело сглотнула. Во рту вдруг пересохло, язык будто прилип к нёбу. Она нервно потеребила плетёный браслет, и это, кажется, окончательно вывело из себя и без того взвинченную Кристину.

– Что с ним случилось?!

Сестра Криса шагнула вперёд, вынуждая Джину вжаться спиной в дверь гостиной.

– Отставить панику!

Колдунья вздрогнула и с трудом удержалась на ногах. Вцепившись в ручку двери, она замерла, не решаясь взглянуть на лестницу.

Крис тем временем съехал по перилам, спрыгнул на пол и тут же оказался между Джиной и сестрой.

– С возвращением! Ты что какая строгая с дороги?

– С возвращением, – едва слышно прошептала Джин и почувствовала, что губы неудержимо растягиваются в улыбке.

Тина обняла брата, прижалась щекой к его шее.

– Ты почему нас не встретил? Дурак! Мы волновались!

– Ты меня задушишь! – пожаловался Крис. Высвободился из объятий и привалился плечом к стене в демонстративном приступе слабости. – Вот, видишь, почти задушила…

– Солнышко, ты такой бледный! – подоспела Анита. – И похудел…

– Ты просто от меня отвыкла, – улыбнулся мальчишка, обнимая мать.

– Мне вы так не радовались, – с деланой обидой заметил Жак, подхватывая оставленные на полу сумки. – Давайте-ка, дамы, пойдёмте наверх. Нечего в дверях толпиться. Наобнимаетесь ещё.

И он, показывая пример, двинулся по лестнице. Через несколько ступенек обернулся, чтобы проверить, идут ли за ним спутницы. Переглянулся с сыном. Крис весело подмигнул, подбросил на ладони маленький ключ. Жёлтый камень блеснул в солнечном луче.

Пока пациент провожал родных взглядом, Джина не сводила глаз с его лица. Поэтому, когда Крис шумно выдохнул и тяжело оперся на стену, уже была рядом. Ещё не окрепшие пальцы вцепились в плечо колдуньи, но почти сразу ослабили хватку.

– Позёр, – фыркнула Джин, поддерживая непутёвого пациента. – Не вздумай опять отключиться.

– Не вздумаю, – пообещал Крис, расправил плечи и наконец оторвался от стены. – У тебя шоколадки нет?

Через пять минут музейный взломщик сидел на кухне и за обе щеки уплетал разогретый Джиной суп. Шоколадку он, впрочем, тоже раздобыть успел. Правда, не у колдуньи, а в кармане собственной куртки. Батончика хватило буквально на два укуса, но, проглотив лакомство, Крис почти сразу почувствовал себя лучше.

– Глюкоза, – коротко пояснил он, прежде чем отправиться на поиски нормальной еды.

Теперь пациент восполнял недостаток сил, а врач стояла у плиты и ворожила над джезвой.

– Да я бы сам сделал, – попытался остановить её Крис, но девушка только улыбнулась.

– Достаточно того, что ты сам его выпьешь. Я три дня пыталась твоё бесчувственное тело с ложечки кормить. Пить ты ещё соглашался, а вот есть – ни в какую. Сегодня собиралась ехать за капельницей. Так что сварить кофе – это вообще не проблема.

Ложка неожиданно громко звякнула о край пустой тарелки.

– Извини, – пробормотал пациент. – Я не хотел доставлять столько хлопот.

Джина сняла джезву с огня и обернулась. Крис сконфуженно покраснел, вжал голову в плечи, уткнулся взглядом в завиток на скатерти.

– Ничего страшного. – Колдунья мягко улыбнулась. – Главное, что всё закончилось. Закончилось ведь? – уточнила она, ставя перед пациентом чашку со свежесваренным кофе. – Как ты вообще?

– Отлично, – заверил Крис. И, заметив тень недоверия во взгляде врача, повторил: – Правда отлично! Вообще я давно себя так хорошо не чувствовал, честно.

– Ага, только на ногах не держишься.

– Уже держусь, – заявил мальчишка и встал. Покачался с носка на пятку, крутанулся вокруг своей оси, даже подпрыгнул для верности. – Точно держусь.

Колдунья крепко обхватила пальцами его запястья.

– Хорошо. Дай-ка я на тебя посмотрю повнимательнее.

Через несколько минут Джин недовольно поджала губы.

– Физически, кажется, всё нормально. А тонкости не разглядеть. Контакт пропал. Видимо, сохранялся только пока поле было пассивным.

– Ну это-то не проблема, – улыбнулся взломщик. – Любуйся.

Поленеврологические заболевания не случайно считались одними из самых сложных для исследования и лечения. Как правило, для установления тесного контакта, позволявшего наблюдать за тончайшими колебаниями чужого поля, требовалось не меньше недели, даже если пациент всецело доверял и пытался помочь врачу. Крис справился за секунду. Будто очки снял. И не похоже было, чтобы это доставило ему хоть какие-то неудобства. Парень терпеливо ждал окончания осмотра и наблюдал за Джин абсолютно спокойным ясным взглядом. Только улыбался всё шире. Наконец не выдержал, слегка дёрнул плечом и хихикнул.

– Что такое?

– Щекотно, – пояснил пациент, не переставая улыбаться. – Не торопись, смотри внимательно.

– Я уже закончила.

Невидимая преграда возникла мгновенно, но так мягко, что колдунья даже не почувствовала, как прервался контакт. Крис опустился на стул и наконец глотнул кофе. Зажмурился от удовольствия.

– Ну как? – спросил он с таким искренним любопытством, будто не мог оценить собственное состояние, и от вердикта врача зависело его будущее.

– Хорошо, – ответила Джин. – Как не было ничего. Даже удивительно.

– Но не подозрительно? – насторожённо уточнил Крис.

– Да нет. Блокада тебя отпустила, и поле вернулось к нормальному состоянию. Сил наберёшься – будешь как огурчик. Что за странные вопросы?

– То есть ты убедилась, что я абсолютно здоров и психически устойчив? – продолжал допытываться пациент.

– Насколько это возможно в твоём случае, – усмехнулась колдунья.

– Значит, ты отдашь мне мой «Метамфенол»?

Джин перестала улыбаться. Посмотрела на собеседника серьёзно.

– Крис… Ты же понимаешь, что это очень сильный препарат? Исключительно рецептурный. Он тебе точно нужен?

Парень страдальчески застонал, запустил пятерню в длинную чёлку.

– Конечно нужен! Иначе нафига я сбивался бы с ног, чтобы его достать? Тот ещё квест, между прочим… – Он снова взглянул на колдунью – помрачневшую, встревоженную. И вдруг рассмеялся. – Джин, да ты что! Я не собираюсь им травиться! Я знаю, что эту гадость назначают, когда пациенту уже не может быть хуже. Мне, к счастью, пока ещё может. Просто он же ослабляет контакт поля с телом, не разрывая его начисто. И я хотел покопаться в структуре, поэкспериментировать. Не на себе даже. На условной модели. С химиками нашими договорился… И кто мне теперь поверит, что эта упаковка вообще была? Это, в конце концов, вопрос репутации!

Крис гордо вздёрнул подбородок, поджал губы в напускной обиде. И стал вдруг очень похож на подростка. Увлечённого, смелого, талантливого… Но слишком юного, чтобы взвешивать риски. Ну правда, неужели этому тощему растрёпанному клоуну можно доверить смертельно опасный препарат?

Отсутствием проницательности растрёпанный клоун, впрочем, не страдал.

– Ну понятно, – вздохнул Крис и одним глотком осушил чашку. Поморщился от попавшей на язык кофейной гущи. – Один раз не уследишь за эмоциями – и ты уже псих, не заслуживающий доверия. Хорошо хоть, острые предметы ещё не попрятали от греха подальше… – Он взял со стола нож, ловко покрутил его в пальцах и вернул на место. – Хочешь что-то сохранить – запри на замок и держи язык за зубами. И не выпадай из жизни на несколько дней.

В его голосе даже обиды не было. Будто мальчишка не жаловался, а повторял прописные истины. Джине стало неловко. Помолчав немного, она попыталась сменить тему.

– С тобой, кстати, моя начальница жаждет познакомиться.

– Симпатичная? – Крис смахнул с лица мрачную задумчивость и хитро прищурился.

– Ей сорок два, если что, – уточнила Джин.

– И это мешает ей быть симпатичной? – фыркнул Крис и спросил уже серьёзнее: – И зачем я ей понадобился?

– Хочет поговорить о твоей уникальной выносливости. Если верить статистике, ты должен был уйти в блокаду лет десять назад. Ей интересно, как ты ухитряешься самостоятельно регулировать чувствительность поля.

– А как вы все ухитряетесь? – усмехнулся Крис. – Я почти так же, только осознанно. – Поймав непонимающий взгляд Джин, он охотно пояснил: – Любое поле само защищается от слишком тесных контактов с другими полями, артефактами и прочими внешними энергиями. Такая встроенная защита от перегрузок. А у меня её нет. Дефект конструкции.

– А я думала, дело в тактильной чувствительности… – удивилась колдунья.

– Ну да, в ней тоже. Там какая-то хитрость со связанными генами. Я так глубоко в биологию пока не закапывался. Обычно такие сбои – это либо сразу нежизнеспособность, либо постоянное лечение и изоляция. Чем сильнее поле, тем труднее. У меня вот слабое, так что сразу не слишком долбило. А потом уже как-то приспособился. Так что я не уникальный, а везучий.

– И психика у тебя гибкая, – хмыкнула Джин.

– Точно, – радостно подтвердил мальчишка, наливая себе вторую чашку кофе.

– А родителям почему не рассказал? Когда понял. Есть же способы лечения. Зачем было одному мучиться?

– Я больниц боюсь, – неожиданно смутившись, признался Крис. – С детства. А если бы маме хоть заикнулся, она бы меня по врачам затаскала. Нашли бы эту болячку – и всё. Всю жизнь под микроскопом. Ну нафиг. Лучше самому. Тем более нормально это всё равно не лечится. Пока.

Он задумчиво улыбнулся, достал из кармана ключ от лаборатории. Вычертил им какой-то узор на скатерти.

– «Метамфенол», кстати, при таком диагнозе тоже назначают, – как бы невзначай обронил Крис. – В более серьёзных случаях, конечно.

– Я тебе его верну, – неожиданно для себя самой заявила Джин. – Только пообещай, что если снова начнёшь терять контроль над эмоциями и полем, скажешь мне. Доверие же должно быть обоюдным, правда? Я, конечно, не психолог, но полевик, говорят, неплохой. И кое-что могу без всяких больниц и микроскопов.

Крис просиял. И колдунья очень надеялась, что дело не только в возможности вернуть препарат для опытов.

– Обещаю, – с готовностью кивнул он. И поднялся, услышав голос зовущей его Тины. – Кстати… – Не дойдя до двери, Крис вдруг остановился. – Ты же про второго постоянного пациента только для красного словца сказала? Чтобы меня подбодрить?

– Нет, конечно. С чего ты взял?

– Ну… Просто такая заманчивая перспектива… – с наглой ухмылкой протянул Крис.

Джина схватила подвернувшееся под руку полотенце, скатала его в плотный шар и с размаху запустила в пациента.