Текст книги "Катализатор (СИ)"

Автор книги: Мария Демидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)

– Но экзамены по полевой медицине, наверное, требуют много сил… – даже не пытаясь скрыть беспокойство, предположила Илона.

– Да, но не все. Может, обойдётся, и ей достанется что-нибудь лёгкое, так что я вообще не почувствую. Там сложная практика в паре билетов только. Мы их все обкатывали заранее, так что ничего страшного…

Взгляд его вдруг потемнел, стал напряжённым. Пальцы сжались на кромке подоконника. Эш осторожно открыл форточку, впуская в и без того холодный кабинет поток морозного воздуха, и медленно вернулся к столу.

– Не обошлось, – улыбнулся он, тяжело опускаясь в кресло. – Не переживай, скоро пройдёт. Расскажи мне пока, как вы добрались. Неужели папу так просто отпустили в отпуск?

Эш сидел прямо и улыбался вполне искренне. Можно было подумать, что всё действительно в порядке. Если бы не капли пота на висках и не белые костяшки сжатых в замок пальцев.

– Я лучше пойду поищу Грэма, – сказала Илона, поднимаясь. – Вернусь через полчаса, хорошо?

– Как знаешь. – Эш пожал плечами. Не привычный бессознательный жест, но осмысленное действие. Выстроенная небрежность.

Илона вышла, бросив на сына полный сочувствия взгляд. Эш с благодарностью посмотрел ей вслед. А когда дверь захлопнулась, шумно выдохнул и уронил голову на руки. Пережидать моменты колдовства Джин легче всего было не шевелясь и закрыв глаза. И желательно – в одиночестве.

Силы начали восстанавливаться уже через десять минут. Телефон зазвонил через двенадцать.

– Как ты?

– Блокировка памяти? – спросил Эш вместо ответа.

Не поднимая гудящей головы, он придвинул телефон ближе к уху.

– Частичный паралич. Как ты?

– Нормально. Лучше, чем во время репетиции.

Из динамика донёсся облегчённый вздох. Эш осторожно выпрямился. Голова слегка закружилась, вынуждая опереться затылком о спинку кресла и снова закрыть глаза, но в целом состояние стремительно улучшалось. Дома, когда Джин при нём отрабатывала самые сложные варианты заданий, действительно было куда тяжелее.

– Как прошло?

– Завтра на разборе полётов узнаю.

Ни ответ, ни тон, которым он был произнесён, Эшу совершенно не понравились.

– А по ощущениям?

– Ну… – Оптимизма в голосе не слышалось. – Не очень.

– Ошиблась? – не поверил оружейник.

– Нет. Просто можно было лучше. Точнее. Модель, конечно, боли не чувствует, но я могла аккуратнее.

– Поторопилась?

– Немного.

Чувство вины подняло голову. Если уже на первом курсе начинаются проблемы, то что будет дальше?

«Кончай бредить, – одёрнул себя Эш. – Эта девочка и без активной силы некоторых практикующих врачей за пояс заткнёт. Уже сейчас. И что значит «проблемы»? Кто вообще на первом курсе может ждать от студентов не то что безболезненного, но хотя бы просто безопасного снятия сложных чар? Это тренировка, отработка основных навыков. А вы, два упёртых перфекциониста, просто усложняете себе жизнь».

А когда учёба закончится? Когда речь пойдёт уже не о тренировочной модели, а о живом человеке?

«Вот тогда и будем думать».

– Эш…

Похоже, пауза слишком затянулась.

– Ты точно в порядке?

Нервный звон в голосе. Вот она – причина всех сложностей, торопливости и ошибок. Нервы. Паника, никогда не отходящая дальше, чем на шаг. Страх, не отводящий от горла холодной когтистой лапы.

«А вот это – целиком и полностью твоя вина и твоя ответственность. Так что кончай ныть, соберись и отвечай. Правильно отвечай».

– Точно в порядке. В полном. Кстати, ко мне родители приехали. Мама решила удостовериться, что я не пудрю ей мозги по телефону.

От неожиданности Джин лишилась дара речи и только через несколько секунд уточнила:

– Она в музее? То есть… она видела?..

– Нет. – Эш с наслаждением вдохнул полной грудью. Баланс сил наконец-то пришёл в норму. – Она оставила меня изображать труп в одиночестве. У меня очень тактичная мама.

Что ты несёшь, болван?

– Я сейчас приду!

По голосу Джин было слышно, что она ускорила шаг.

– Не торопись. – Оружейник уже проклинал себя за мрачную иронию. Рано расслабился, слишком рано. – Ты же сама должна чувствовать, что всё нормально.

Она ответила не сразу.

– Я не чувствую связку, Эш.

– Ничего страшного, главное – что я её чувствую. Всё хорошо, не паникуй. Поверь, я встречу тебя бодрым, здоровым и прыгающим на одной ножке. Просто остановись, сделай глубокий вдох и спокойно иди дальше. Я не хочу, чтобы мой донор убился на скользкой брусчатке.

Вопреки ожиданиям, в историческом отделе родителей не оказалось. Гадая, что могло оторвать Грэма Ская от археологических находок, которые в музее древнего Зимогорья были представлены во множестве, Эш спустился в вестибюль и тут же увидел отца. Энергичный чуть полноватый мужчина с едва наметившейся лысиной на макушке, оживлённо жестикулируя, разговаривал с Рэдом. Охранник вежливо улыбался, но не похоже было, чтобы разговор доставлял ему удовольствие.

– Грэм, ну что ты привязался к человеку? – пыталась вразумить мужа Илона. – Подумаешь – исследования этого твоего сумасшедшего профессора…

– Никакой он не сумасшедший! – горячо возразил учёный. – Он… О, Эш, как я рад тебя видеть!

Он отвлёкся от разговора, чтобы обнять подошедшего сына.

– Это взаимно, – улыбнулся оружейник. – Что тут у вас происходит?

Илона смерила Эша внимательным взглядом и осталась вполне довольна результатами осмотра.

– Так это твои гости? – Рэд вежливо кивнул, словно ещё раз приветствуя собеседников.

– Это мои родители.

– А, ну конечно! Узнаю этот напор, – хохотнул охранник. – Наследственность в карман не спрячешь…

– Вот и я о том же, – подтвердил Грэм, разглядывая охранника с любопытством, откровенным до неприличия. – Молодой человек, признайтесь честно, откуда вы родом. Поверьте, я неплохо разбираюсь в вопросе. И форма вашего черепа, и, простите, строение челюсти… И ещё акцент… Да и поле у вас… специфическое.

– Специфическое, – легко согласился Рэд, машинально потирая подбородок. Что там не так со строением челюсти? – Но я вам уже говорил, что вырос здесь. Да, родился на юге, но никакого отношения к островным племенам не имею, и вообще не очень понимаю, о чём идёт речь. Я всего лишь музейный охранник – не антрополог, не этнограф и даже не биолог.

Грэм хотел что-то возразить, но в этот момент в музей вошла Джин. Перед дверью девушка явно останавливалась, чтобы выровнять дыхание, но раскрасневшиеся щёки заставляли подозревать, что она всё-таки бежала.

Увидев родителей Эша, колдунья замерла, виновато опустив глаза. Она же обещала поддерживать поле пациента, а вместо этого тратит силы на реализацию собственных амбиций!

– Извините, я…

Илона заключила её в объятия, не дав договорить. Грэм последовал примеру жены, так что Джин почувствовала себя завёрнутой в уютный кокон тепла и благодарности.

– Здравствуй, дочка, – улыбнулся отец Эша.

Краска с новой интенсивностью прилила к щекам Джин. Пытаясь скрыть смущение, девушка перевела взгляд на оружейника.

– Ты обещал прыгать на одной ножке, – ехидно напомнила она.

Эш обвёл взглядом вестибюль. Несколько человек у кассы, скучающая гардеробщица, Рэд, сбежавший от назойливого учёного, разговаривает о чём-то с Антонией из экскурсионного бюро…

– Вы на корню загубите мою репутацию, доктор Орлан, – патетично заявил оружейник. – Я серьёзный человек, в конце концов! Целым фондом заведую…

– …добропорядочным коллекционерам угрожаю… Куда уж серьёзнее?

Джин удивлённо взглянула на Илону Скай. Она только сейчас заметила, насколько мать Эша изменилась за прошедший год. Распрямились плечи, взгляд сделался спокойным и твёрдым. Илона словно помолодела на десять-пятнадцать лет. И ироничный прищур ей очень шёл.

– Добропорядочным – не угрожаю, – отбил подачу Эш. – Только тем, кто хочет нагреть руки на наивности излишне молодого фондохранителя.

– Излишне молодых не бывает, малыш, – заметил Грэм, всё ещё с любопытством косясь на Рэда. – Возраст – дело наживное. От него всё равно никуда не денешься.

– Мы, наверное, отвлекаем тебя от работы, – предположила Илона, обращаясь к сыну. Уходить не хотелось, но назойливость увлечённого мужа, нашедшего неожиданную точку приложения своего научного интереса, грозила обернуться неловкостью, а то и ссорой с приятным и на удивление терпеливым человеком. – Мы пока поедем в гостиницу. Увидимся вечером, хорошо?

Она легко, но настойчиво потянула Грэма за плечо.

Эш удивлённо вскинул брови.

– Стоп. В какую ещё гостиницу?

Слова родителей о том, что они не хотят быть навязчивыми, стесняя сына в небольшой квартире, и прекрасно разместятся в одном из уютных зимогорских отелей, были оставлены без внимания.

– Вы и так здесь ненадолго, а я, в конце концов, тоже соскучился, – вполне искренне заявил Эш. – Тем более что прошлая встреча как-то не задалась.

Прежде чем выйти на улицу, Грэм снова решительно взглянул на музейного охранника. И вдруг разразился резким, рокочущим набором звуков, который при достаточной доле фантазии можно было принять за фразу на языке, не рассчитанном на речевой аппарат обычного человека. Рэд вздрогнул и обернулся. На его лице проступило сложно читаемое выражение, заставившее тревожно напрячься даже Эша, успевшего, как ему казалось, познакомиться с главой службы безопасности достаточно близко. Губы охранника дрогнули, искривились. Пару секунд он боролся с собой, но всё же не справился. И рассмеялся неудержимо, громко, заразительно. Задыхаясь от хохота, он в изнеможении рухнул на ближайшую банкетку.

– Извините, – пробормотал Рэд, понемногу успокаиваясь. – Пожалуйста, извините. Я отвечу на любые ваши вопросы, только никогда больше так не делайте. Особенно если заподозрите, что встретили выходца с диких островов. Сожрут с перепугу.

Родители Эша действительно приехали ненадолго. У Грэма заканчивался отпуск. Илону, востребованного частного адвоката, ждали клиенты. Всю неделю, проведённую в Зимогорье, они почти не спали. Хотелось вдоволь нагуляться по городу, наговориться с сыном, а Грэму – ещё и удовлетворить научный интерес, общаясь с Рэдом.

На третий день, вернувшись с прогулки, Илона услышала звон металла. Казалось, в квартире устроили дуэль. Заглянув в гостиную, женщина обнаружила, что нет, не казалось. Сдвинув к стене небольшой стол, Эш и Джин кружили по просторной комнате со шпагами наголо. Роскошно украшенные ножны старинного оружия остались висеть на стене. Тонкие стальные лезвия блестели в падающих из окна солнечных лучах.

Не то чтобы Эш был заядлым фехтовальщиком, но он всегда учился пользоваться любым оружием или артефактом, попадавшим ему в руки. Именно эти разнообразные умения, а вовсе не сами предметы, составляли главную его коллекцию. Фехтованием Эш занимался пару лет, ещё будучи подростком. Серьёзного увлечения из этого не вышло, но навык, похоже, остался. Сейчас Эш в основном защищался. Джин атаковала. Энергично, азартно, напористо. Глаза горят, волосы рыжим пожаром взметаются в такт движениям, амулеты отзываются на выпады едва уловимым мерцанием. Приколдовывает? Или это адреналин высекает из поля искры?

Шаг. Выпад. Звон. Блок. Шаг. Уклонение. Шаг. Выпад. Звон. Ещё раз. Ещё.

Эш всё-таки ошибся. Клинок скользнул вдоль чужой шпаги, не отведя удара. Страховочный амулет, прикреплённый к гарде и служивший как сохранению исторического оружия во время боя, так и обеспечению безопасности противников, сработал идеально. Энергетический буфер легко толкнул Эша в грудь раньше, чем металл коснулся тела. Казалось, что остриё шпаги наткнулось на доспех.

– Ты точно решила от меня избавиться, – усмехнулся Эш, опуская оружие и переводя дыхание.

– Так страховка же…

Джин выглядела одновременно смущённой и довольной. Победа над учителем ласкала самолюбие.

– А если бы страховка не сработала?

Она дёрнула плечами, представив.

– И увезли бы меня отсюда с дырой в груди. И хорошо если в больницу, а не…

– Хватит. – Джин смотрела на него с детской смесью обиды, злости и раскаяния во взгляде. – Я поняла. И кончай улыбаться так, будто это смешно.

– В том-то и дело, что не смешно. – Эш снял с оружия амулеты, вложил шпаги в ножны. – Если не хочешь убивать – не рассчитывай, что сработает страховка, или что противник отразит удар. Главное решение всегда принимаешь ты. Так что не увлекайся. Самоконтроль, помнишь? Ради чего мы всё это затеяли?

– Чтобы я училась контролировать эмоции и через них – силу, – тоном прилежной школьницы ответила Джин.

– Вот именно. А ты, кажется, не слишком стараешься.

«Это потому, что у меня больше нет неконтролируемой силы, – подумала Джин. – Твоя «чёрная дыра» – надёжный предохранитель. Правда, тебе не стоит об этом думать».

«Контроль над эмоциями – шаг к победе над беспричинным страхом, чучело, – подумал Эш. – Даже если из-за меня у тебя больше нет неконтролируемой силы».

«А что если ты действительно угодишь в больницу, родной?» – подумала Илона Скай. Подумала и произнесла вслух.

– Что если с тобой что-то случится?

Эш посмотрел на мать с недоумением.

– Что-то настолько серьёзное, что потребуется диагностика поля, – пояснила Илона.

Он пожал плечами.

– Диагностика – добровольная процедура. Я могу от неё отказаться.

– А если ты будешь не в том состоянии, чтобы тебя спрашивали? – О подобном не хотелось даже думать, но профессиональный опыт уже подкидывал ситуации, в которых с человека без его согласия имеют право снять все амулеты.

– Слишком много «если», мам, – улыбнулся Эш. – Вот если случится, тогда и будем думать.

Джина не спешила его поддержать. Потому что Илона была абсолютно права.

– Если случится, думать будет поздно, – твёрдо сообщила миссис Скай. Достала из ящика стола стопку бумаги, положила перед сыном листок и ручку. – Мы не можем остаться в Зимогорье, чтобы в случае чего ставить подписи под официальным запретом. Нужно подстраховаться. Так что садись и пиши. Под диктовку.

В её тоне звенел металл. Очень знакомо звенел.

«И правда – никуда наследственность не спрячешь», – мысленно усмехнулась Джин.

– И ты тоже пиши, – обратилась к ней Илона, положив на стол ещё один лист бумаги.

– А это зачем? – нахмурился Эш.

– На случай если что-то случится со мной, – ответила вместо Илоны Джин. – Мне тоже нельзя снимать браслет, помнишь?

– Бред. Ты полностью контролируешь моё поле. Если с ним что-то будет не в порядке, сможешь без чужого вмешательства адекватно оценить степень опасности и принять решение. Но в обратную сторону это не работает. Если с донорским полем что-то случится, я могу не заметить. И без диагностики всё равно будет не обойтись. Ты сильна, но не неуязвима. Нельзя так рисковать…

– Эш… – Илона мягко коснулась его плеча, прерывая череду возражений. – Родной, я всего лишь хочу, чтобы если этот вопрос возникнет, решение принимал только ты. Пишите, дети. Будем надеяться, что эти бумажки вам никогда не пригодятся.

И она начала диктовать.

* * *

Бумажка пригодилась почти через четыре года. Когда Эш действительно угодил в больницу с дырой в груди. Предсказатель хренов. Впрочем, он, как всегда, был прав: обратная ситуация принесла бы куда больше проблем.

Главврач центральной больницы Зимогорья прочитал документ дважды и внимательно посмотрел на Джину поверх очков.

– Доверенное лицо, значит… – неодобрительно протянул он. – С правом подписи…

– Да. Как раз в таких ситуациях.

– А это… – он указал на два имени под росчерком Эша.

– Его родители. Они живут далеко от Зимогорья, но документ составлен с их согласия и, как видите, заверен по всем правилам.

Врач беспомощно протянул листок обратно.

– К чему такие сложности? Что такого особенного в его поле?

– Ничего. Но пять лет назад он достаточно плотно общался с дардарскими шаманами. Как раз о проблемах поля. И они внушили ему некоторые убеждения, которые не слишком понятны современной науке.

Врач закатил глаза.

– Хорошо… Джина, но вы ведь неглупая девушка. Практикующий врач, более того – полевик! Вы ведь понимаете, что нам необходимо провести полную диагностику. Если окажется, что всё в порядке, – я первый вздохну с облегчением. Но мы должны убедиться.

– Понимаю. Но вы же видели – он вполне отчётливо выразил свой запрет. Если я без достаточных оснований его нарушу, Эш очень на меня рассердится, когда очнётся.

– Если вы будете упорствовать, он может вообще не очнуться! – вспылил врач. – Если его состояние ухудшится…

Джин устало потёрла глаза.

– Не волнуйтесь, если его состояние ухудшится из-за проблем с полем, я дам согласие.

– Но нам нужно будет действовать быстро, – напомнил врач. – Мы не сможем ждать момента, когда вы будете здесь…

– Об этом не беспокойтесь. Я буду здесь в любой момент. Даже если вам очень захочется меня выгнать.

За всё время их беседы Вернер не произнёс ни слова. Но после, отойдя на достаточное расстояние от кабинета главврача, остановил Джину в пустом больничном коридоре. Мягкость из глаз врача исчезла – как не бывало.

– Давайте начистоту, – предложил он. – У меня есть пациент, который находится в тяжёлом состоянии, и моя задача – сделать так, чтобы он выжил. То, что у меня нет поля, не значит, что я не представляю, как оно работает. Я знаю, что повреждения могут не проявляться сразу, если заглушаются амулетами. И я видел, к чему это приводит. И если вы не убедите меня, что у моего пациента таких повреждений нет, я наплюю на ваши официальные бумажки, религиозные убеждения и прочую антинаучную чушь и проведу диагностику. Так как, Джина?

Взгляд девушки остался прямым и уверенным. Врачу больше не казалось, что она вот-вот упадёт в обморок или сорвётся в истерику. Джина раздумывала над ответом. Вернер ждал. Не только потому, что от её слов зависела судьба его пациента, но и потому, что ответ мог объяснить странности, которые хирург заметил во время операции. Он был единственным в Зимогорье и одним из немногих в стране врачей без поля, которые имели право оперировать магов. Для этого нужны были не только умение обращаться со специальным оборудованием, но и особый талант, и внимательность, граничащая со сверхчувственным восприятием. Вернер в точности знал, как ведёт себя поле пациента во время того или иного хирургического вмешательства, мог без приборов определить силовую активность по малейшим изменениям жизненных показателей и всегда был готов к неожиданным эффектам. Спасибо Рэду Рэдли… Но Вернер никогда не видел, чтобы поле продолжало активно работать и поддерживать силы организма в состоянии клинической смерти. Даже пресловутый Рэд перестал перевоплощаться и остался в той форме, в которой его застала остановка сердца. В человеческой, к счастью. Это было гораздо удобнее и, возможно, спасло оборотню жизнь. Поле Ская работало на полную катушку при критическом состоянии пациента, а «отключилось» – резко и неожиданно – в момент, когда, судя по опыту, должно было, напротив, проявить особую активность.

– Я попробую вас убедить, доктор.

Вернер впился взглядом в лицо Джин, ища на нём следы сомнения. Но их не было.

– Отказ Эша от диагностики не имеет отношения ни к шаманам, ни к каким-нибудь другим культам. Если бы речь шла о прихоти, я подписала бы согласие. Моя задача ни на йоту не отличается от вашей, коллега. У меня есть пациент. Если снимете амулет – он умрёт. Пожалуйста, поверьте мне на слово. И позаботьтесь об остальном.

Она поддёрнула рукав рубашки, открывая предплечье, обхваченное кожаным браслетом.

Это казалось невероятным. Такое долгое и плотное взаимодействие никак не вязалось с тем, что Вернер знал об энергетическом донорстве. Но на сумасшедшую девушка не походила. На человека, который способен причинить вред мужчине, лежащему сейчас в палате послеоперационного наблюдения, не походила тем более.

Вернер кивнул.

– Договорились, коллега.

И протянул Джине руку.

* * *

Вот уже второй день подряд Кристина Гордон самозабвенно заполняла каталожные карточки. Ещё во время учёбы ей приходила в голову мысль о том, что неплохо бы заменить разномастные, обтрепавшиеся по краям, заполненные в докомпьютерные времена разными, зачастую плохо читающимися почерками картонки на новые – одинаковые, аккуратные, полностью печатные, без рукописных пометок и дополнений. Лишь устроившись в музей на постоянную работу, девушка поняла, почему этого до сих пор никто не сделал. Время отнимали десятки задач, гораздо более важных, чем унификация каталога, которым всё равно пользовались не слишком часто, полагаясь в основном на электронную базу данных. И только сейчас, отложив другие дела, Тина занялась этой монотонной, требующей внимательности и сосредоточенности работой. Реальная польза была минимальной: разве что пресловутые рукописные пометки, среди которых иногда неожиданно попадались важные комментарии относительно использования той или иной книги-артефакта, наконец-то перекочёвывали в общую базу. Но Кристина не оставляла занятия, продолжая проверять данные бумажных карточек на соответствие реальным изданиям и сопоставлять их с информацией, уже имевшейся в электронном каталоге.

Причиной такого времяпрепровождения был Эш. С каждым днём слово «реанимация» пугало Кристину всё больше. Формулировка «отделение интенсивной терапии» была ничуть не лучше. Почему так долго? Что-то идёт не так? Фоновое напряжение копилось, то и дело пытаясь вырваться наружу – то нервным смехом невпопад по ничтожному поводу, то накатывавшими вдруг слезами и мелкой дрожью в руках.

Нервничала, к слову, не одна Кристина. Мэдж Олмат была настолько выбита из колеи, что, вступая в разговор с кем-нибудь из сотрудников, то и дело забывала присовокупить к обращению привычных «лапочку», «деточку» или «миленького». После чего, словно опомнившись, начинала сыпать уменьшительно-ласкательными суффиксами сверх всякой меры, безнадёжно топя в словесном сиропе смысл просьбы или указания. Рэд без конца курсировал по залам и фондохранилищам, проверял охранные чары, заменял перегоревшие лампы в светильниках, помогал монтажникам и кураторам оборудовать помещения для новых выставок по случаю грядущего юбилея города и запланированного сразу после него Дня открытых дверей в музее. Словом, делал всё что угодно – лишь бы не сидеть в каморке охраны наедине с беспокойством. Крис, подобный быстроногому богу-вестнику, метался между университетом, музеем и больницей. Один раз он сотворил невероятное – выманил Джин из здания и накормил нормальным обедом в кафе напротив. Повторить фокус не удалось, и в остальные дни Крис просто снабжал девушку ещё тёплыми пирожками из булочной за углом и бодрящим чаем, заваренным по особому рецепту хозяйкой «Тихой гавани».

Как ни странно, спокойнее всех выглядела именно Джин. Она дневала и ночевала в больнице и даже добилась разрешения каждый день бывать у Эша. Время посещения жёстко устанавливал Вернер, выбирая удобные перерывы в сложном графике процедур. Джина не спорила. Пять минут – так пять. Её не пугали ни дренажные трубки, ни катетеры, ни капельницы, ни словно выставленная напоказ хрупкость человека, бывшего для окружающих символом несгибаемой силы. Всё время, отведённое Вернером, Джин просто стояла рядом с постелью, читала показания приборов, убеждалась в стабильной работе донорской связки и в результате уходила вполне удовлетворённая посещением.

В ответ на тревожный вопрос Кристины она улыбнулась: зато, мол, в таком состоянии он не сможет рвануть на очередной подвиг. А потом пустилась в пространные объяснения, пестрящие пугающими непосвящённого слушателя словами. Геморрагический шок, резекция лёгкого, экссудация, аппарат искусственной вентиляции… Тина не дослушала. Просто убедила себя, что Джин знает, о чём говорит, и если уж она не паникует, то с чего бы кому-то другому?

И всё же для Кристины, далёкой от медицинских тонкостей, уже само пребывание в больнице неуязвимого Эша оказалось серьёзным испытанием, ломавшим привычную картину мира и заставлявшим нервы звенеть от напряжения. Поэтому она заполняла каталожные карточки. С сосредоточенностью маньяка-архивариуса. Это занятие, если погрузиться в него достаточно глубоко, затягивало разум мягкой дымкой, скрывающей тревожные мысли. Работа превращалась в своеобразный транс, вынырнуть из которого было не так уж просто.

На вопрос Беатрикс Кристина отреагировала не то со второго, не то с третьего раза.

– Тина, ты меня слышишь?

Коллега тронула увлёкшуюся девушку за плечо. Та оторвала взгляд от монитора, несколько раз удивлённо моргнула и вопросительно уставилась на Беатрикс, появившуюся как будто из ниоткуда. Хранитель музейной библиотеки улыбнулась.

– Ты ещё долго? Пора закрываться.

Кристина растерянно взглянула на часы. Время и правда вплотную приблизилось к восьми часам. В своих кабинетах сотрудники по договорённости с охраной могли работать хоть всю ночь, а вот помещения фондов полагалось покидать вовремя. В последние пару месяцев Рэд настаивал на этом особенно жёстко.

– Извини, заработалась, – смутилась Тина.

Закрыв базу и выключив компьютер, она принялась расставлять по местам книги, высокой башней сложенные на столе. Артефактов среди них не было, а потому Кристина без опаски подцепляла тяжёлые тома полем и водружала на нужные полки небольшого читального зала. Это помещение было оборудовано специально для научных сотрудников и позволяло работать с ценными изданиями, не вынося их за пределы фондохранилища.

– Ты скоро и страницы будешь только полем переворачивать, – хмыкнула Беатрикс. – Молодёжь…

В её словах слышалась ирония, но не осуждение. Кристина усмехнулась. Главному музейному библиотекарю было под пятьдесят, но выглядела она от силы на тридцать пять. И «молодёжь» звучала в её устах невероятно кокетливо.

– Но так же быстрее, – пожала плечами Тина.

Вернув на место последнюю книгу, она вслед за Беатрикс направилась к выходу.

– Какие планы на выходные? – полюбопытствовала хранитель, опечатывая дверь фонда личным ключом. – Рэд просил составить список всех, кто будет работать в День города. Ты придёшь?

Тина покачала головой.

– Я в этом году пас. Родители хотят отметить праздник всей семьёй. Мы давно не собирались вместе. Брат вечно увиливает, так что если я откажусь, он точно найдёт повод сбежать, и мама расстроится… В общем, я обещала.

Беатрикс хмыкнула.

– В музейных рядах царит удивительное единодушие. У кого ни спрошу – все либо собираются гулять на празднике, либо хотят уехать за город, подальше от шума.

– А ты?

– Я – из второй категории. Как-то в этом году атмосфера не располагает к веселью и шумным гуляниям. Слишком напряжённо. Не хочется сейчас оказываться в толпе.

Кристина понимающе вздохнула.

– Похоже, в этом году Скай один будет отдуваться за всех, – предположила Беатрикс. – Уж он-то обязательно придёт всё перепроверять перед тем, как пустить в фонды зевак…

– Если его выпишут… – пробормотала Тина.

Беатрикс встревоженно вскинула брови.

– Всё так серьёзно? Я не знала деталей.

– У него три огнестрельных ранения. Он потерял много крови, потом сложная операция… Сейчас врачи говорят, что прямой угрозы жизни нет, но вряд ли он через неделю сможет что-то здесь проверять.

Беатрикс потрясённо молчала.

– Одно к одному… – задумчиво произнесла она, выходя из музея. – Как сговорились…

* * *

Джин без зазрения совести устроилась на подоконнике просторной больничной палаты. Индивидуальные апартаменты для Эша в пылу дружеской заботы выхлопотала Элли. Впрочем, ни Вернер, ни главврач изначально не возражали. По светлым стенам гуляли пятна солнца. Даже медицинская аппаратура в его лучах не казалась мрачной. В углу манил кожаной мягкостью небольшой диван. Джин зевнула. Банкетки возле отделения реанимации – не самое удобное место для сна. Но уходить в соседний корпус, где специально для родственников тяжёлых пациентов оборудовали несколько небольших комнат, было страшно. Врачи, медсёстры и прочий персонал больницы смотрели на Джин кто с сочувствием, кто с неодобрением, но выпроводить всё-таки не пытались. Маска влюблённой девочки – отличный аргумент, когда нужно быть рядом. И с каждым годом эта роль даётся всё легче.

Эш спал. Наконец-то обычным, не медикаментозным сном. Серьёзных поводов для беспокойства больше не было. По крайней мере, так говорил Вернер, и под действием его мягкого, но уверенного голоса страх бледнел и постепенно сходил на нет. И только сейчас Джин с удивлением почувствовала, что его место занимает нервное раздражение. Словно возвращается злая обида, невольно вспыхнувшая, когда колдунья увидела оружейника застывшим между двух огней. Вспыхнувшая буквально на секунду и выбитая из груди ужасом в момент, когда Эш начал падать.

Отступивший было страх волной дрожи прокатился по позвоночнику от поясницы к плечам. Джин соскользнула с подоконника, торопливо закрыла плотные жалюзи и переместилась на стул возле самой кровати. Осторожно опустила голову на подушку. Рука Эша лежала поверх одеяла. Колдунья задумчиво провела пальцами по донорскому браслету. Связка работала спокойно и ровно, но что это меняло? Поле могло защитить, но его силы было недостаточно, чтобы бросаться под пули.

– Что же ты творишь? – прошептала Джин в заросшую колючей щетиной щёку. – Ты же не бессмертный, Эш. Ты же не железный.

– Только никому не говори.

Голос был чужим, тихим и хриплым. Джин вздрогнула и подняла голову.

Эш улыбался ободряюще. Как будто не лежал сейчас на больничной кровати. Как будто, несмотря на всё произошедшее, действительно был неуязвим. Как будто она, наивная дурочка, зря сходила с ума от беспокойства. Джин поймала себя на желании влепить ему пощёчину. Стереть с лица это заботливое, покровительственное выражение.

Ты чуть не умер. Тебе больно и плохо. Ну покажи хоть раз, что ты чувствуешь на самом деле! Хватить врать!

Она нервно усмехнулась.

Дура.

Дура и эгоистка.

– Привет. Как ты?

– Бывало хуже. Хотя лучше бывало чаще. А ты? Выглядишь уставшей.

– На себя бы посмотрел… – беззлобно фыркнула Джин. – У тебя в организме сотня свежих швов. Кто о ком сейчас должен волноваться?

Эш попытался пожать плечами, но рефлекторное движение отозвалось болью, заставив поморщиться.

– Ну, я, по крайней мере, выспался.

– Немудрено. За пять-то дней…

– Сколько?!

Он дёрнулся, словно собрался вскочить с кровати. Джин хотела удержать его, но боль отбросила мужчину обратно на подушку быстрее и надёжнее чьих бы то ни было рук.

– Ты куда намылился, неугомонный? – Девушка опустила ладонь на его плечо, словно для предотвращения новых попыток к бегству. – Пять дней мир обходился без твоего участия и не погрузился в первозданный хаос. Так что ещё пару недель точно протянет.

Эш упрямо покачал головой.

– Неделю, не больше, – заявил он абсолютно серьёзно. – Какое сегодня число? Получается, восьмое? В следующие выходные День открытых дверей. Так что мне в любом случае нужно будет прийти в музей и всё проверить. Без вариантов.