Текст книги "Катализатор (СИ)"

Автор книги: Мария Демидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц)

– Мальчик мой, что бы вы сказали, если бы я предложил вам сорваться с места и уехать со мной в Зимогорье? Меня того и гляди спишут на пенсию. А может, и сам куда спишусь. С нами, стариками, такое случается. И мне не хотелось бы оставлять музейную коллекцию на произвол судьбы.

Вопрос не был праздным, это Эштон понял сразу. Ему предлагали работу. И шанс был явно из тех, что выпадают раз в жизни. Тем труднее дался ответ:

– Я бы сказал, что безответственно бросать незаконченное дело, даже если другое кажется очень заманчивым. Я всё-таки учёный. Здесь моя площадка для исследований, возможность практических опытов, да и студенты…

Тиг жестом остановил его оправдания.

– Я понял. – Он кивнул и улыбнулся ничуть не обиженно. – Что ж, похоже, Лейскому университету повезло больше, чем Зимогорскому музею.

Когда почти через шесть лет Эштон решит покинуть город, он, не питая, впрочем, больших надежд, позвонит старому оружейнику.

– Профессор, что вы скажете, если я решу сорваться с места, приехать в Зимогорье и попроситься на работу в местный краеведческий музей? – спросит он без долгих предисловий.

Дарен Тиг скажет «да» прежде, чем поинтересуется, что случилось. А когда, всё же задав этот вопрос, получит твёрдый отказ отвечать, будет долго молчать в трубку.

– Ты понимаешь, что при нынешних обстоятельствах, зная о твоей специализации, тебя ни в одно другое место не примут без подробных объяснений? – спросит он наконец.

– Да.

– И что ты намерен делать?

– Решу, когда вы пошлёте меня к чёрту.

Профессор вздохнёт. И ответит после короткой паузы:

– Приезжай, мальчик. Потом объяснишься, если понадобится.

* * *

Разоблачительная статья Виктора произвела эффект разорвавшейся бомбы. Сгущавшееся над городом неясное напряжение разразилось наконец грозой. И гроза эта всей своей мощью обрушилась на Зимогорский музей-заповедник. До массовых демонстраций на Замковой площади дело пока не дошло. А вот одиночные камни в окна уже полетели, и символика уравнителей на мостовой вокруг здания стала появляться всё чаще. Но с этим, по крайней мере, можно было бороться с помощью несложных антивандальных чар. А вот появление многочисленных газетных статей и телерепортажей, авторы которых требовали серьёзных расследований и высказывали самые разные версии событий, приправляя их цветистыми байками, пресечь было сложнее. И совсем уж неостановимыми оказались слухи, множившиеся и расползавшиеся по городу с невероятной скоростью. Даже происшествие в университете не затмило развернувшихся вокруг музея баталий.

Хуже всего было то, что кипящая волна из перегретого зимогорского котла выплеснулась за пределы города и докатилась до столицы. Так что в бой за музейные ценности вступили общегосударственные департаменты и ведомства. Вокруг шакалами теснились миронежские музеи, увидевшие в происходящем способ оторвать себе хотя бы кусочек от богатой провинциальной коллекции.

– Но в чём-то он всё-таки прав, – заметил Гай, откладывая в сторону газету с очередной дискуссией о том, не стоит ли передать заботы о сохранности музейных фондов полиции, а то и вовсе министерству безопасности.

Компания, собравшаяся в библиотеке Гордонов, оказалась неожиданно большой. Вообще-то никакого полицейского заседания здесь заранее не планировалось. Но Гай встретил Жака, возвращаясь с дежурства, и не смог отказаться от приглашения. В этом году старший Гордон вышел в отставку по выслуге лет, но по-прежнему живо интересовался служебными делами. Какова же была его радость, когда дома они с Гаем обнаружили Рэда! Тот, правда, зашёл вовсе не к наставнику, а к его непутёвому сыну. Не сумев до конца понять, как парню удалось снять охранные чары с Обода, Рэд обратился к самому взломщику за советом по усилению защиты. Так что сейчас, пока Жак, Рэд и Гай, устроившись в кожаных креслах, обсуждали последние новости, Крис сидел на подоконнике и под шум дождя старательно превращал в схему то, что воспринимал исключительно на ощупь.

Кристина только что сняла с полки увесистый справочник и уже собиралась уйти в свою комнату, но, услышав слова Гая, чуть не выронила книгу.

– Ты серьёзно?

– Вполне. Ты же не будешь отрицать, что музейная система безопасности дала осечку. Причём дважды. Извини, Рэд…

Охранник махнул рукой.

– Так что, возможно, было бы разумно усилить контроль и привлечь к этому дополнительные силы. У вас есть такие опасные реликвии, что чем больше людей отвечает за их сохранность, тем лучше.

– Вот это как раз спорно, – возразил Рэд. – Чем больше людей имеет доступ к охранным чарам музея, тем больше вероятность, что кто-то эту информацию сольёт. Но вообще Гай прав – в рассуждениях этого Иномирца есть рациональное зерно…

– Да вы с ума сошли! – в сердцах воскликнула Кристина. – Нас из-за него закроют, фонды раскидают по другим музеям, и всё то, что сейчас тщательно изучено и усиленно охраняется, попадёт вообще неизвестно в чьи руки! Вокруг нас ведь уже падальщики вьются и думают, как бы отхватить кусок пожирнее. В конечном итоге музей потеряет свои коллекции, мы – работу, а город – возможность контролировать действительно опасные артефакты, которые разойдутся по рукам. А человек, который всё это устроил, по-вашему, прав?!

– Дочь, не кипятись, – попросил отец. – Ты преувеличиваешь. Но ведь, согласись, в вашем музее действительно собрана огромная мощь. Разве это не опасно? Может, стоит её рассредоточить?..

– Несколько тысяч изученных и подконтрольных артефактов в музейной коллекции не так опасны, как один из них в руках неизвестного психа или какого-нибудь спекулянта, – не согласилась Кристина. – По твоей логике получается, что все структуры, где есть достаточное количество опасных предметов, нужно расформировывать. Может, и полицию разогнать тогда? От греха подальше.

– Ты передёргиваешь, – покачал головой отец. – До абсурда довести можно всё что угодно. Но это уже вопрос правоприменения. Нельзя отвергать какую-то инициативу только потому, что кто-то может ею злоупотребить. Так всё законодательство под нож пойдёт… А законы неслучайно написаны. Если каждый будет сам для себя их устанавливать и плевать на других, начнётся хаос. Это вот братцу твоему объяснять бесполезно, но ты-то умная взрослая девушка, должна понимать…

– Ага, не стесняйся, продолжай делать вид, что меня здесь нет… – пробормотал Крис, не отрываясь от схемы.

Жак даже не обернулся.

– Музейные экспонаты должны остаться под охраной музея, в этом я с Тиной согласен, – уверенно сказал Рэд. – Но, возможно, нашей службе безопасности стоит поменять начальника. Гай прав. Как ни крути, оба этих ограбления я проворонил. Из-за этого два человека чуть не погибли. А не окажись рядом силовой клетки, жертв было бы больше. Не стоило скрывать это всё от полиции. У всех было бы меньше проблем. За безопасность музея должен отвечать кто-то более… безопасный.

– Сынок, ты не прав! – горячо возразил Жак и ободряюще похлопал Рэда по плечу. – Ошибки у всех бывают. А то, что произошло, – не ошибка даже, а несчастный случай. От этого никто не застрахован. Ты же не можешь изменить себя, свою природу… – И, повернувшись к дочери, добавил: – Но вот врать полиции… Уж от тебя я такого не ожидал…

Тина виновато опустила глаза и обхватила руками толстую книгу, будто хотела за ней српятаться.

– Набросились-то, набросились! – Крис отложил схемы. – Ну ладно товарищ подполковник – он всю жизнь морализаторствует, но вы-то… – Он поочерёдно ткнул пальцем в Гая и Рэда. – Вам бы сестрёнку благодарить надо за то, что она ваши шкуры спасает. Неслабо подставляясь и рискуя, между прочим. А не заявлять хором, что она кругом неправа.

– Кристофер! Ты что…

– …что себе позволяешь? – эхом отозвался Крис. – Да-да, я помню. Ты мне ещё ремнём погрози…

Жак поднялся с места и резко двинулся к сыну.

– Не утруждайся. – Парень распахнул окно, перекинул ноги через подоконник и сиганул в ночной дождь со второго этажа.

– Крис! – Тина кинулась к окну.

– Не стоит беспокоиться! – раздалось снизу. – Клумбы не пострадали.

– Клоун, – бросил Жак.

Он отвернулся, так и не дойдя до окна.

Разговор увял сам собой.

* * *

Каков настоящий возраст Дарена Тига, точно не знал никто. Считалось, что профессору давно исполнилось семьдесят, но ещё не было девяноста. А если и было, то уж ста не было точно. При этом за почти десять лет, что Эш его знал, Тиг ни капли не изменился. Профессор по-прежнему выглядел очень старым и по-прежнему вёл себя так, будто этот факт – случайная оптическая иллюзия. Хотя и не забывал напоминать о своих преклонных годах, когда это было ему удобно.

Несмотря на несоответствующие возрасту бодрость и энергию, Дарен Тиг всё же ушёл на пенсию – по собственной воле, не дожидаясь, пока его «спишут». Произошло это примерно через год после того, как в Зимогорье приехал Эш. Убедившись в надёжности бывшего лейского преподавателя, Тиг написал заявление об увольнении. Ситуация была беспрецедентной – никто не помнил, чтобы молодому сотруднику, недавно пришедшему в музей, доверили ценный и опасный фонд. Впрочем, точнее было бы сказать, что никто из ныне живущих вообще не помнил, чтобы хранителем оружейной коллекции был кто-нибудь кроме Дарена Тига. Но доверие к профессору никому не позволило оспаривать его выбор.

Передав дело своей жизни молодому историку, старый зимогорский оружейник не перестал болеть за него всей душой. Поэтому раз в несколько месяцев он вызывал Эша на отчёт. Формально вызов звучал как предложение выпить чаю и развлечь разговором одинокого пенсионера, но сути это не меняло. Обычно на такие беседы Эш приходил с Джиной, что всегда радовало старого профессора.

В этот раз Дарен Тиг встретил гостей распростёртыми объятиями и горячими извинениями:

– Детки, у меня опять нет ничего к чаю!

Джин рассмеялась.

– Я же предупреждала: нужно купить торт! А Эш сказал, что вы запретили, потому что вам привезли каких-то удивительно вкусных конфет…

– Ну что поделать… – Тиг с виноватой улыбкой развёл руками. – Страдающим бессонницей старикам иногда очень хочется сладкого посреди ночи… Сбегай-ка до магазина, девочка, будь добра. Ты из нас самая молодая и быстроногая.

Джин ожидала этого и, не споря, направилась к двери. Потом всё же не выдержала и обернулась.

– В следующий раз я просто сразу приду на полчаса позже, – предупредила она. – Хотите посплетничать – так и скажите. Постоянные походы за «чем-нибудь к чаю» давно потеряли свежесть и новизну.

– Умница она у тебя, – заметил профессор, усаживаясь в глубокое кресло.

Эш, устроившийся на диване напротив, гордо улыбнулся, как будто воспитание умницы Джин являлось его личной заслугой. Впрочем, отчасти так оно и было.

– Женился бы ты на ней, что ли…

Улыбка исчезла с лица Эша мгновенно. Глаза обратились в лёд, скулы – в мрамор.

– Ну извини, извини, – опомнился профессор. – Глупость сморозил. Не обращай внимания на стариковскую болтовню…

– Вам не идёт роль свахи, – отчеканил Эш. И, с усилием смягчая тон, добавил: – Роль старика, кстати, тоже.

– Да ну? – Тиг хитро улыбнулся. – А я думал, уж она-то мне как раз отлично удаётся… – Он бросил быстрый взгляд на дверь и перешёл к сути: – Ладно, давай, выкладывай. Как ваши дела?

– А что выкладывать… Всё так же, профессор. Лекарства нет и не предвидится. Но вы это и сами наверняка знаете.

– Вот давай без этого пессимизма… – поморщился Тиг. – Что значит «не предвидится»? Тоже мне, предсказатель нашёлся…

Эш невольно улыбнулся. За досадливым бормотанием профессора несложно было разглядеть сочувствие.

– Это не пессимизм и не предсказание. Это реалистичный прогноз. Я всё-таки учёный. Джин – врач. Мы неплохо представляем перспективы.

Дарен Тиг сокрушённо вздохнул.

– Бедная девочка…

Эш мрачно усмехнулся. Да, всё правильно. Бедная девочка.

– Ты-то сам как? – спросил Тиг, пристально всматриваясь в лицо ученика. – Держишься? Никакой больше ерунды вроде «бросить всё, сбежать от Джин и…»

– Вам не надоело меня об этом спрашивать? – резко перебил Эш старого оружейника. И сам удивился, насколько за последние годы устал от этого вопроса. Он глубоко вздохнул и ответил уже спокойно и твёрдо: – Я держусь, профессор. И буду держаться, пока держится Джин. А что касается ерунды… Департамент опять изменил нам форму отчётности и регистрации и требует все документы «уже вчера». Так что ни для какой другой ерунды в моей голове просто нет места.

Когда в квартиру вернулась Джин, мужчины были увлечены разговором о работе. И казалось, что никаких других тем здесь не поднималось. Девушка, как всегда, сделала вид, что поверила в это.

А работа, между тем, и правда была главной причиной, заставившей Тига настойчиво звать Эша на отчётное чаепитие.

– Как вы умудрились упустить Обод?! – старый оружейник был вне себя. – Я думал, истории про спецхран – выдумка этих охотников за сенсациями…

Джин, уютно устроившаяся в углу дивана, прижалась к боку Эша – не то прячась от профессорского гнева (разумеется, не имевшего к ней никакого отношения), не то пытаясь поддержать. Но мужчина и без того выглядел совершенно невозмутимым. После натиска полиции, журналистов и недоброжелательно настроенных посетителей музея возмущение бывшего хранителя оружейного фонда не могло вывести его из равновесия.

– То, что мы вообще что-то упустили – уже само по себе ненормально, – заметил Эш. – А как умудрились – это мы сейчас с Рэдом пытаемся выяснить.

– Да… – протянул профессор. – Получается, эти молодчики через рэдову хитрую защиту просочились, да так, что он сам не заметил? Сложно поверить… Так и я начну думать, что им кто-то изнутри помог.

– Они воспользовались удобным случаем, – признал Эш. – Есть у нас один мальчик… Не в меру любопытный и, к сожалению, очень талантливый. Решил самостоятельно изучить редкие экспонаты. Вскрыл защиту. За ним грабители и прошли. Им просто повезло.

– А вот об этом в газетах не писали… – заинтересовался Тиг. – И что же за мальчик?

– Крис, – неохотно ответил Эш. – Гордон. Помните такого?

– Забудешь его, как же! – усмехнулся старик. – Ночной кошмар оружейного фонда, шастающий по музею, как по собственной квартире… Сколько хоть ему сейчас?

– Восемнадцать. И шастать, как видите, продолжает.

– Ну, я надеюсь, ты воздал ему по заслугам? – уточнил профессор.

– Он его в стажёры взял, – хихикнула Джин. – Они с Рэдом, точнее. Сначала чуть не убили, а теперь поделить не могут.

– Он помогает Рэду искать бреши в системе безопасности… – начал объяснять Эш, но Тиг его уже не слушал. Он хохотал, запрокинув голову и вытирая ладонями выступившие слёзы.

– Вот мало нашему музею талантливых мальчиков с тёмным прошлым и опасными пристрастиями! Ещё один был просто необходим! – тяжело дыша от не желавшего отпускать его смеха, заявил профессор.

Эш молчал, выжидая, пока Тиг окончательно успокоится, и только после этого вернулся к прежней теме:

– В любом случае нам повезло, что вынесли именно Обод. Прошли мимо того, что могло бы стать причиной глобальной катастрофы, и взяли сломанный артефакт, который даже в исправном состоянии сам по себе безвреден…

– Сам по себе… – Тиг резко посерьёзнел и задумчиво постучал шишковатыми пальцами по деревянному подлокотнику. – Сам по себе, конечно, да…

Теперь настала очередь Эша бросать на учителя пытливые взгляды.

– Кажется, вы знаете что-то, что необходимо знать мне, – предположил он.

Профессор неопределённо пожал плечами.

– Ходят слухи… Слухи! – подчеркнул он с такой интонацией, что сразу стало понятно: слухи эти до тождественности близки к фактам, – что в Миронежском суде недосчитались одной колбы ритуальных чернил.

– Это кто же может распускать такие слухи? – недоверчиво прищурился Эш.

– У меня много полезных связей, – уклончиво ответил профессор. – Поживёшь с моё – сам обзаведёшься. Но дело не в том, от кого слухи исходят, а в том, что эти две кражи вряд ли случайны. И грабители ваши не просто взяли первый попавшийся предмет. Они знали, за чем шли. Скорее всего, артефакты стекаются в одни руки, и это очень плохо.

Эш и Джин, замерев, ждали продолжения, но профессор молчал, задумчиво теребя седую бороду.

– И что будет, если их использовать вместе? – решилась полюбопытствовать девушка.

– Может быть, ничего, – ответил Тиг. – Надеюсь, что ничего. Но… Эш, ты ведь знаешь, кто такие уравнители? Или Объединение равных, как они себя величали.

– Обижаете, профессор. Я всё-таки историк, – улыбнулся молодой оружейник.

– Так вот. Эти борцы за всеобщее равенство кое-что важное всё-таки сделали. Чернила, которые используют при блокировке поля, да и сам ритуал – их изобретение. Это не афишируется, конечно. Символ порядка создан опасными фанатиками! Нонсенс! Скандал!

– И Обод тоже от них остался… – задумчиво произнёс Эш. – Думаете, появились последователи?

– Не дай бог. – Профессор был всерьёз озабочен этим предположением. – Особенно если эти последователи восстановили весь ритуал… Если он существовал, конечно. Вмешательство в энергосферу ничем хорошим не закончится.

– Ну, для глобального вмешательства им сил не хватит. Да и Обод ещё починить нужно.

– Ещё неизвестно, сколько их и что они могут. Эх, знать бы все составляющие этого ритуала… Хоть понятно было бы, где внимание усилить.

Он потянулся за конфетой (той самой, «удивительно вкусной»), но задел стоявшую рядом вазу с фруктами. Большое красное яблоко покатилось по полу, намереваясь пересечь всю комнату. Джин перегнулась через подлокотник дивана и поймала фрукт. Узкий тяжёлый предмет серебристо блеснул в свете люстры и с металлическим стуком упал на пол. Джин схватила его и торопливо вернула в карман рубашки, застегнув пуговицу.

– Это ещё что? Зачем? – насторожился Эш.

– Ничего. Это так, безделушка, – слишком быстро ответила девушка.

Впрочем, даже более уверенный тон ничего бы не изменил.

– Ты пытаешься обмануть двух оружейников, Джин, – заметил Эш. – Зачем тебе нож?

– На всякий случай. – Она уткнулась взглядом в яблоко, которое только что положила на стол.

– На какой ещё случай?!

– На всякий, – с нажимом повторила Джин. – Не волнуйся, он легальный.

– Вот это меня сейчас волнует меньше всего, – вздохнул Эш.

Тот факт, что девушка молчаливо носит в кармане выкидной нож, беспокоил его сам по себе. Даже если нож этот крохотный и годится разве что для очинки карандашей. Любой нож может стать оружием. Любое оружие может быть использовано по назначению. Но не силой же отнимать, в самом деле…

Эш одной рукой обхватил Джину за плечи, притянул к себе. Заявил безапелляционно:

– Не будет никакого всякого случая. Поняла?

* * *

У Виктора Самойлова была одна крайне полезная способность, которой он очень гордился. Виктор умел обещать. Обещать искренне, убедительно, совершенно не задумываясь о том, насколько выполнимо обещание. Поэтому когда он пообещал столичному телеканалу организовать шоу, которое будет притягивать к экранам, как магнит, продюсеры клюнули.

Поспособствовала этому и популярность В. Иномирца, набиравшая обороты с каждым номером «Вестника Зимогорья». Виктор торжествовал. Он находился в самом центре информационной паутины, дирижировал эмоциями, направлял потоки гнева и воодушевления, иногда позволяя себе провокационные высказывания и с любопытством наблюдая за реакцией города. Никогда ещё он так твёрдо не верил в то, что простое слово может влиять на поступки сотен людей. Над Зимогорьем словно были натянуты невидимые струны, которые отзывались на любое прикосновение, приводя в движение кажущиеся неподъёмными человеческие массы. Чувство власти пьянило и вдохновляло.

Идея столкнуть на площадке телешоу магические способности с человеческими силой и находчивостью, казалось, лежала на поверхности. Так что Виктор очень удивился, узнав, что ничего подобного никто раньше не делал. Что ж, роль первопроходца его ничуть не пугала. И журналист начал готовиться к тому, о чём мечтал ещё в родном мире, – к переезду в столицу.

Каждое утро Виктор приносил Светлане в кафе свежие газеты. Он опускал их на стойку, перебрасывался с хозяйкой «Тихой гавани» парой ничего не значащих фраз, садился за столик у окна. Светлана приносила ему кофе. Газеты исчезали под стойкой, и больше Виктор их не видел. Он всё надеялся, что хозяйка рано или поздно сдастся, и «Вестник Зимогорья» будет дожидаться читателей здесь, как в других популярных заведениях города. Но ритуал оставался неизменным.

Несмотря на это, жертвовать традицией Виктор не хотел даже накануне отъезда.

– Почему всё-таки ты не предлагаешь своим гостям читать свежие газеты? – На этот раз он не пошёл к окну и устроился прямо у барной стойки.

– Моим гостям есть что почитать.

Светлана мягко улыбнулась и обвела взглядом полки с книгами, тянущиеся вдоль стен. Новёхонькие издания и толстенные пожелтевшие от времени тома, литературные журналы и фотоальбомы, авантюрные романы и философские трактаты… Разномастная и разноформатная книжная компания не позволяла предположить, что существует лишь в качестве декорации. К тому же, обитатели полок постоянно менялись. Книги часто забирали домой. Иногда, дочитав, возвращали, иногда оставляли себе. А кто-то, напротив, делился с «Тихой гаванью» томами из личной библиотеки.

– Здесь ты вряд ли найдёшь новую аудиторию.

Виктор и сам это понимал. И приходил вовсе не из желания привлечь посетителей к чтению «Вестника». Газеты были только поводом. На самом деле он, как и многие другие, поддался обаянию этого места, где царили уют и спокойствие, какие бы шторма ни бушевали за окнами. Но гораздо больше его привлекала сама Светлана, которая, несмотря на кажущуюся открытость, оставалась для Виктора загадкой.

Будь его воля, журналист и статьи свои писал бы только здесь. Но вот работать в «Тихой гавани» никак не получалось. Нужные слова в голову не шли. Тексты оказывались слишком мягкими, острые фразы и хлёсткие образы таяли, стоило только переступить порог.

Использовать Светлану в качестве информатора тоже не выходило. Она с удовольствием вступала в разговор, легко перешла с Виктором на «ты», охотно отвечала на вопросы, но никогда не выдавала ничего важного. В этом Виктор убедился, пытаясь разузнать подробности о делах подозрительных музейщиков, которые регулярно заходили в «Тихую гавань».

– Неужели ты не знаешь, что у них там происходит? – как-то раз напрямую спросил он после нескольких провалившихся попыток перехитрить девушку с помощью наводящих вопросов.

– Знаю, – неожиданно легко призналась Светлана. – Но почему я должна рассказывать об этом тебе?

Виктор был так удивлён, что выдал первый пришедший в голову ответ:

– Потому что я журналист.

Девушка покачала головой.

– Нет. Ты спрашиваешь, потому что ты журналист. Но почему я должна отвечать?

Виктор задумался. И вынужден был согласиться:

– Не должна. Но разве люди не имеют права знать правду?

– Но мы ведь сейчас не о правде говорим, – возразила Светлана. – Мы говорим о сенсации. Ты же её здесь ищешь?

– Я ищу то, что интересно читателям, – не без гордости заявил Виктор. – Они хотят знать, какие тайны прячут сотрудники Зимогорского музея. И моя работа – раскрыть эти тайны, вынести их на дневной свет.

Девушка смотрела на него с беззлобной иронией.

– Ты так много говоришь о читателях, – заметила она. – А ты никогда не задумывался о тех, о ком пишешь? Может быть, правда в том, что ты навлекаешь беду на одних людей, потакая любопытству других? – Она помолчала и добавила: – А если твоим читателям обязательно нужна тайна, можешь предложить им свою. Уверена, у тебя найдётся подходящая.

Виктору казалось, что последний перед отъездом в Миронеж визит в «Тихую гавань» должен стать особенным, но разговор, как назло, не клеился. Светлана была привычно предупредительна и приветлива, даже пожелала ему счастливого пути и творческих успехов, но в голосе её сквозил едва ощутимый холодок. И Виктор поспешил уйти, пока волшебный образ «Тихой гавани» и её всегда милой хозяйки не успел дать трещину.

Когда он вышел на улицу, рядом что-то сверкнуло, раздался негромкий вскрик, и мальчишка лет семи растянулся на мостовой, запнувшись за невидимую нить. Его ровесник зашёлся хохотом.

– А ты так не можешь! – заявил он – И не сможешь никогда!

Остановившаяся рядом женщина помогла мальчику подняться, заботливо отряхнула его одежду, внимательно осмотрела колени и ладони, на которых почти не осталось следов падения. Бросив осуждающий взгляд на виновника происшествия и сурово покачав головой, она легонько потрепала пострадавшего ребёнка по волосам.

– Зато ты всего добьёшься сам, своими силами. Как и положено настоящему человеку.

Мальчишка, который только что кусал губы, отчаянно стараясь не разреветься от досады, приосанился и гордо посмотрел на обидчика. Наблюдавший за этой сценой журналист хмыкнул: молодец, дамочка…

– Виктор! – Светлана стояла в дверях кафе и смотрела на него невозмутимо и буднично. – Ты никогда не задумывался о том, в какой момент начинается война?

* * *

Если Магдалена была душой и сердцем музея, то остальными его жизненно важными органами, безусловно, был Эш. И когда на Зимогорский замок обрушилась волна критики, именно он принял на себя первый удар. И второй. И третий. Решившись выйти с затянувшегося больничного, Мэдж вступила в борьбу с журналистами и чиновниками, однако бумажная работа осталась на плечах первого зама. А бумажной работы было много. Срочные отчёты для зимогорского департамента культуры и министерства безопасности Содружества. Переоформление документации на каждую единицу хранения. Внеплановая инвентаризация.

Добавляла суеты и полная перестройка системы безопасности. Ей занимался в основном Рэд, но работать он предпочитал в кабинете Эша.

– Здесь хотя бы есть окно, – объяснял оборотень. – У меня от нашей клетки клаустрофобия начинается.

Кабинетной работы у Рэда, впрочем, было не слишком много. Значительную часть времени он проводил в залах и запасниках, укрепляя старые чары, накладывая и тестируя новые. С этим очень помогал «штатный взломщик». Охранник устанавливал защиту, стажёр пытался её снять, а после показывал, где именно чувствует брешь. Как многие сенсорики, Рэд не любил работать по схемам, а потому требовал от Криса словесных комментариев и наглядных демонстраций.

Наблюдать за тем, как эти двое перемещаются от экспоната к экспонату, увлечённо споря, энергично жестикулируя и пытаясь объяснить друг другу, как звучит шероховатость и каков на ощупь металлический скрежет, было весьма увлекательно. Но Эш нечасто мог позволить себе такую роскошь. Этот июль всё больше напоминал ему далёкий второй курс университета – время работы над поразившими когда-то профессора Тига «Основами классификации полевого оружия». Тогда полный энтузиазма, дорвавшийся до настоящей практики студент с головой ушёл в эксперименты, буквально отказавшись от сна и отдыха и выдерживая такое напряжение исключительно за счёт силы поля. В этот раз энтузиазма было куда меньше, но и выбора не оставалось.

На помощь неожиданно пришла Элис, у которой как раз начались летние каникулы. Организованность, внимательность и умение быстро печатать делали девушку полезным союзником в борьбе с бумажным хаосом. Когда официальный рабочий день заканчивался, Эш честно пытался отправить студентку домой, но она всё равно задерживалась допоздна и уходила немногим раньше наставника. Сам оружейник наверняка ночевал бы на рабочем месте, если бы не одно обстоятельство: каждый вечер за ним являлась Джин.

Эш убеждал её, что это вовсе не обязательно, и каждый раз обещал не задерживаться допоздна. Но беспокойная девушка была уверена (и не без оснований), что он не сдержит слова. Обычно она приходила под конец рабочего дня и осторожно заглядывала в кабинет. Если Эш был один, Джина молчаливым напоминанием устраивалась в старинном кресле. Если в кабинете обнаруживалась Элис, колдунья закрывала дверь и либо стучалась к Кристине, либо, если та уже закончила работу, оставалась сидеть на верхней ступеньке лестницы. Однажды она там и заснула, прислонившись к кованым перилам. Выйдя из кабинета и увидев Джину, Эш устало покачал головой, присел рядом и легко тронул её за плечо. Девушка вздрогнула и подняла на оружейника сонный взгляд. На виске красным следом отпечатался узор витой балясины.

– А дома тебе не спится?

– Нет, – заявила Джин, зевая. – И тебе тоже нужен отдых. Ты ещё не забыл, что это такое?

– Почти забыл, – нехотя признал Эш. – Но чем быстрее я закончу, тем раньше смогу нормально отдохнуть. – Он встал и помог заботливой колдунье подняться на ноги. – Пойдём домой. И обещай больше не спать на лестнице, хорошо? Если уж на то пошло, у меня не настолько маленький кабинет, чтобы тебе не нашлось в нём места.

* * *

Весь день Элис что-то мучило. И дело было даже не в том, что практикантка, вопреки обыкновению, не зашла к Эшу утром, чтобы предложить помощь. В самом поведении девушки сквозило отчётливое беспокойство. Элис прятала глаза, яростнее обычного теребила косу и суетливо перемещалась по залам, находя десятки мелких дел и (случайно, конечно, случайно!) всё время оказываясь как можно дальше от северной башни. Если бы Эш не заметил Элис в холле, он порадовался бы, что девушка впервые за несколько недель решила нормально выспаться и вовсе не пришла в музей. Но студентка выглядела такой несчастной и потерянной, что о радости пришлось забыть.

Он поймал её в коридоре библиотеки. Практикантка, торопливо выходившая из читального зала со стопкой книг в руках, почти налетела на неожиданно появившегося перед ней заместителя директора. И, машинально подняв глаза, встретилась с его пытливым взглядом.

– Надо поговорить? – спросил Эш, не давая Элис времени отступить.

Она обречённо кивнула.

– Тогда отнеси книги туда, куда собиралась, и приходи ко мне. Только, пожалуйста, не отвлекайся на другие дела. Я буду ждать.

Ждать пришлось недолго. Вернув книги на положенные места, Элис осторожно постучалась в кабинет первого зама. Даже сейчас, несмотря на предстоящий разговор, это место казалось ей самым уютным в музее. Впрочем, кабинет Эша производил такое впечатление практически на всех, кто в нём бывал. Даже несмотря на воцарившийся здесь в последнее время беспорядок, помещение казалось надёжной крепостью, где можно укрыться от любой бури. И развешанные по стенам кортики, стилеты и кинжалы выглядели всего лишь мирным украшением, безопасной деталью интерьера.

– Что случилось? – спросил Эш, кивком указывая Элис на стул.

Девушка села и, не решаясь поднять на наставника глаза, выдавила:

– Я… ухожу из музея… – и, быстро взглянув на Эша, торопливо добавила: – Не потому, что хочу, но… – она запнулась. – Просто…

– Если ты опустишь голову ещё ниже, то ударишься лбом о стол, – предупредил оружейник. Ирония замечания расеялась в мягкости тона.