Текст книги "Суд времени. Выпуски № 01-11"
Автор книги: Леонид Млечин
Соавторы: Николай Сванидзе,Сергей Кургинян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 40 страниц)
Мироненко:Можно, я чуть-чуть с другого начну?
Кургинян:Да.
Мироненко:Я думаю, что Николай II и Александра Федоровна не очень хорошо отдавали себе отчет, насколько болен наследник. Об этом свидетельствует первый проект отречения Николая, когда он отрекся в пользу наследника, и только после того, как ему лейб-хирург Федоров сказал: «Что Вы делаете?! Ваш сын смертельно болен!» – тогда началась подготовка второго манифеста об отречении, и тогда Николай отрекся за себя и за наследника, что теперь ему постоянно ставят в упрек.
Кургинян:Понятно.
Мироненко:Теперь, я думаю, еще одно – Распутин… Попробуйте меня переубедить, но мне кажется, что все рассказы о том, что он обладал какой-то гипнотической силой, что он останавливал страдания наследника, – это все выдумки, в основном, Вырубовой, которая создавала некий…
Кургинян:Мне тоже так кажется. Я не буду Вас опровергать.
Мироненко:Александре Федоровне нужен был, как бы мы сказали, психоаналитик. Распутин облегчал ее переживания. Она была женщина психопатического склада, она безумно все переживала. Ей нужен был кто-то, кто бы ее немного приводил в чувство…
Кургинян:Мне страшно не хочется Вас перебивать, осталось двадцать секунд.
Мироненко:Да, да, да.
Кургинян:Спасибо большое…
Мироненко:Конечно, безусловно, какой вопрос – конечно, можно было уйти. Но Николай не видел этого.
Кургинян:Понятно.
Мироненко:Он понимал, что он получил эту власть по наследству, он должен ее хранить в своих руках…
Кургинян:Понимаете, у меня десять секунд осталось. Вы понимаете, что тогда получается: либо они видели, что у них смертельное, ужасное заболевание и цеплялись за всех, либо они не считали, что это смертельное заболевание, но тогда зачем они цеплялись за проходимцев? И в любом случае, почему то, что они цеплялись за проходимцев, должен оплачивать их народ миллионами трупов?
Сванидзе:Десять секунд на ответ.
Мироненко:Согласен с Вами, Сергей Ервандович. Для меня это тоже достаточно странно, но я попытался в своем ответе показать, что корни отношений Александры Федоровны и Распутина в ее психологическом состоянии и в его способности примитивными способами… Могу, кстати, рассказать, как это делалось…
Сванидзе:К сожалению, заседание…
Мироненко:Но, нет – нет.
Сванидзе:Это было бы очень интересно.
Млечин:Да уж!
Кургинян:Очень интересно.
Сванидзе:Вы знаете, расскажите, расскажите.
Млечин:Да, да, конечно
Сванидзе:Расскажите, прошу Вас. За полминуты расскажете?
Млечин:Ну, конечно.
Мироненко:За полминуты – постараюсь.
Сванидзе:Попробуйте.
Мироненко:Дело заключается в том, что лет десять тому назад мы приобрели следственное дело Распутина, которое велось в Тобольской епархии с 1906 по 1912 год, пока Николай своим указом не запретил и не закрыл это дело. Вел следствие Синод, было церковное следствие. Священник опрашивал почитательниц Распутина и спрашивал: «Ну, что вот вас заставляет, бросив все, бросив семью, следовать за этим, как бы это сказать, не вполне благочестивым человеком?» И одна из почитательниц ответила: «Вы знаете, все очень просто. У меня был муж, он был подвержен суицидным попыткам. Я пыталась его спасти. В конце концов, мне не удалось это сделать, и мой муж покончил с собой. У меня начались ужасные боли в сердце. (На что всегда жаловалась императрица). Я потеряла сон. Мне посоветовали: сходи к святому старцу, он тебя облегчит». Она пришла к Распутину, рассказала свою историю, и Распутин ее спросил: «А ты что, считаешь себя выше Бога?» Этот вопрос поставил бедную женщину в совершенно непонятное… «Я не понимаю, почему выше Бога?» «Так Бог Иуду от петли не спас!» И мгновенно снял все ее страдания! Она тут же сказала: «Да! Я чувствую какое-то облегчение. Он спас меня от того, что преследовало меня все последние годы».
Сванидзе:Этот прием надо нашей медицине взять.
Кургинян:Миллионы трупов были положены на алтарь психоаналитического облегчения царицы!
Мироненко:А теперь представьте себе. Приезжает эта немецкая принцесса, достаточно больная. Кстати, королева Виктория предупреждала Николая: «Смотри, она хоть и солнышко, но она человек не вполне здоровый». Рождается одна дочка – хорошо. Рождается вторая дочка – хорошо. Рождается третья дочка… Ой, что ж такое-то? Главная функция какая у императрицы? Родить наследника в монархии. Рождается четвертая дочка. И все обращают внимание на кого? Конечно, на Александру Федоровну! Не может родить наследника! Наконец, рождается наследник, но наследник болен чудовищной болезнью. Никаких лекарств от гемофилии нет…
Сванидзе:Спасибо. Конечно, совершенно очевидно, что мы не можем сегодня закончить наши слушания.
Сейчас я предоставляю по сегодняшнему, второму дню слушаний, право на заключительное слово обеим сторонам.
Прошу Вас, сторона обвинения. Сергей Ервандович!
Кургинян:Я хочу сказать, что жалость – очень сильное чувство. И каждый раз, когда мне говорят о трагической гибели членов семьи, или когда мне говорят о трагической болезни ребенка, или когда мне говорят о том, как они любили друг друга, я искренне, как человек, испытываю все чувства жалости, во всей полноте. И ничто не может его пересилить, кроме другого чувства жалости. Чувства жалости к поломанной истории моей страны, к хаосу; чувства жалости к людям, которые завоевывали империю, которая рухнула. Вот это чувство жалости – другое. И когда по ходу дела я узнаю, что на самом деле все это было принесено даже не на алтарь спасения ребенка – хотя никто не может понять…
Сванидзе:Время.
Кургинян:…почему нельзя было уйти в сторону? – а на алтарь психоаналитического компенсаторного успокоения царицы, другое чувство жалости преобладает во мне! Не знаю, какое!
Сванидзе:Прошу Вас, сторона защиты. Леонид Михайлович.
Млечин:Ваша Честь, мы говорили сегодня о том, как назначались министры при императоре Николае – точно так же, как до него, и, пожалуй, может быть, даже немножко лучше, чем после него. Мы говорили о том, какую роль играет двор при Николае – такую же, как до него, но меньше, чем после него. Мы говорили о его семейных делах. Они были и до него, и после него. Все это не имеет ни малейшего отношения к вопросу о том, почему рухнуло самодержавие, почему был расстрелян Николай II и почему в нашей стране произошла сначала февральская, а потом октябрьская революция. Пока что вины императора Николая в этом я не вижу.
Сванидзе:Благодарю Вас. Мы прекращаем голосование нашей телевизионной аудитории.
Завтра в 21 час наши слушания на тему последнего русского императора Николая II будут продолжены.
Часть 3
Сванидзе:Здравствуйте! У нас в России, как известно, прошлое непредсказуемо. Каждое время воспринимает прошлое по-своему. В эфире «Суд времени». В центре нашего внимания исторические события, персонажи, проблемы, их связь с настоящим. Судить историю вы будете вместе с нами. У вас есть возможность голосовать. Такая же возможность будет у сидящих в зале.
Сегодня третий день слушаний по теме: Николай II – достойный правитель или лидер, приведший страну к краху?
Российский император Николай II – последний российский император. На нем оборвалась трехсотлетняя история династии. Николай правил чуть больше, чем Брежнев, но меньше, чем Сталин, но кажется, что его правление было коротким – настолько спрессовалась история за годы, доставшиеся ему.
Главный вопрос наших слушаний: император Николай II – достойный правитель или лидер, приведший страну к краху?
Мы запускаем голосование для нашей телевизионной аудитории. Номера телефонов вы видите на своих телеэкранах.
Обвинитель на нашем процессе – Сергей Кургинян, политолог, президент международного общественного фонда «Экспериментальный творческий центр».
Сторона защиты – Леонид Млечин, писатель.
Прошу вывести на экран материалы по делу.
Материалы по делу.
2 марта 1917 года император Николай II отрекся от престола. Он передал власть брату, великому князю Михаилу Александровичу. Однако и тот чуть позже отказался от трона. Россия осталась на попечение Временного правительства. Сегодня ряд историков полагает, что отречение было последней, роковой ошибкой царя, что при живом монархе оппозиция не решилась бы на захват власти, не было бы 17-го года и гибели империи. Так ли это на самом деле? Ведь, как считают многие эксперты, в придворной и политической среде России ждали переворот с конца 1916 года. К тому времени высшая государственная власть дискредитировала себя неудачами в Первой мировой войне, ошибками во внутренних делах, скандалами, связанными с Распутиным и императрицей Александрой Федоровной. Общество считало, что царь не контролирует ситуацию в стране.
Мог ли Николай остаться на престоле или своим манифестом об отречении он лишь предотвратил неизбежное свержение? Почему Николаю не удалось, оставив престол, уехать из России? И кто отдал приказ о расстреле царской семьи?
Сванидзе:Итак, третий день слушаний.
Вопрос сторонам: сохранил ли Николай II к моменту отречения авторитет в военной, церковной и иных социальных сферах?
Прошу, сторона обвинения. Сергей Ервандович, Ваш тезис, Ваш свидетель.
Кургинян:Прошу доказательство.
Сванидзе:Пожалуйста, доказательство обвинения.
Материалы по делу.
Из интервью великого князя Кирилла Владимировича: «Даже я, как великий князь: разве я не испытывал гнет старого режима?.. Разве я скрыл перед народом свои глубокие верования, разве я пошел против народа? Вместе с любимым мною гвардейским экипажем я пошел в Государственную Думу, этот храм народный… Смею думать, что с падением старого режима удастся, наконец, вздохнуть свободно и свободной России и мне. Впереди я вижу лишь сияющие звезды народного счастья». Из интервью газете «Биржевые ведомости» 9 (22) марта 1917 г.
Кургинян:Я хочу сказать, что речь идет о вещах неопровержимых и весьма прискорбных. В том, что касается высшей элиты страны, поддержка была потеряна, в том числе, она была потеряна и в тех пластах этой элиты, которые формировал сам царь. Он потерял поддержку военных, он потерял поддержку церкви… Или почти всей церкви, почти всех военных. Остались считанные люди в элите. Никогда не бывает так, чтобы в народе не осталось монархических чувств. Или не осталось в среде простых людей. Эти чувства формируются столетиями. Но в элите они были потеряны.
Об этом говорят многочисленные свидетельства, и я предлагаю господину Репникову подтвердить или опровергнуть мой тезис. Пожалуйста.
Сванидзе:Если можно, представьте свидетеля.
Кургинян:Господин Репников – доктор исторических наук, блестящий эксперт во всем, что касается этого периода истории.
Репников:Поскольку времени мало, я ограничусь цитатами и краткой выжимкой.
Сванидзе:Прошу Вас.
Репников:Значит, в отношении церкви. Сейчас вышли два тома документов, подготовил историк Бабкин. Это документы, которые убедительно свидетельствуют: высшие церковные иерархи Николая II не поддержали. Более того, революцию они приветствовали и были более озабочены не судьбой отрекшегося самодержца, а хозяйственными вопросами. В частности, вопросами: кто будет платить зарплату, как будет новая церковная структура строиться после отречения монарха. И такой даже момент. Очень много споров шло по вопросу, кого теперь поминать во время молитв. И Синод предписал: «Поминать Богом хранимую державу Российскую и благоверное Временное правительство ее». Дьяконы иногда путали и возглашали: «Многие лета благоверному Временному правительству». Также нужно отметить, что были и священники – опять-таки не все потеряли монархические чувства – пытались опять поминать царскую семью, но зачастую или на них писали доносы, что это черносотенцы, монархисты и что нужно их отстранить…
Кургинян:Значит, в целом церковь…
Репников:В целом, церковь не поддержала.
Кургинян:То же самое можно сказать и о верхушке армии?
Репников:О верхушке армии то же самое. Можно назвать только генерала Келлера. Он отправляет Николаю II телеграмму: «Не покидайте нас, Ваше Высочество! Не отнимайте у нас законного наследника престола русского!» Не дождавшись ответа, Келлер пытается противостоять революционным волнениям на местах. Единственный пример. Другие генералы поддерживают отречение…
Кургинян:То есть весь высший генералитет.
Репников:…и по сути этому не препятствовали.
Сванидзе:Завершайте, если можно.
Репников:Что касается отдельных представителей, много можно цитат приводить. Колчак.
Кургинян:Хан Нахичеванский…
Репников:Да, да, да. Колчак на допросе показывает: до момента отречения я был монархистом. После этого я им быть перестал. Я полагал, что монархия в том виде, в котором существует при этом самодержце, не может привести страну к победе.
Сванидзе:Спасибо.
Репников:То есть для военных…
Кургинян:Царь отвечает за свое окружение, за тех, на кого он может опереться! Он не сформировал базы опоры даже рядом с собой.
Сванидзе:Я понял Ваш тезис. Спасибо. Пожалуйста, сторона защиты. Вопрос свидетелю обвинения.
Млечин:Александр Витальевич, вот эти документы я тоже читал. Это производит фантастическое впечатление. Вообще говоря, власть в России ведь сменилась в середине православного Великого поста и накануне Крестопоклонной недели. В Пасху 1917 года причастились всего 10 % православных солдат. А за год до этого причастились практически все. Через неделю Синод велел вообще убрать упоминание о монархе. Это что ж такое произошло? За один день рухнуло то, чему молилась вся страна. Причем здесь Николай II? Это же что-то такое, это же некое умопомрачение всего общества?
Репников:Я бы обобщать не стал в отношении всей России. Я бы это все-таки свел к политическим элитам. Во-первых, чиновники очень быстро отказываются. Единственный человек, бывший революционер Зубатов, узнал об отречении – пошел застрелился. Потому что он видел: гибнет его Россия. Все. Другие чиновники снимают портреты и заявляют, что они всегда были революционерами. Пуришкевич выпускает восхитительную брошюру со словами… Кто такой Пуришкевич, я думаю, объяснять не надо, один из крайних черносотенцев. Брошюра заканчивается:…
Сванидзе:И участник убийства Распутина.
Репников:Да, в том числе один из участников убийства Распутина. Брошюра заканчивается словами: «Да здравствует Временное правительство – законная власть России!»
Млечин:А замечательный великий князь Кирилл, который с красным бантом во главе гвардейского экипажа идет к Смольному! Это что такое? При чем здесь Николай? Как он может отвечать за все это огромное сообщество, если в этом сообществе что-то произошло? Что он мог удержать в руках? Приказать стрелять?
Репников:По сути, можно сказать, что вот эта ситуация – она напоминает эффект домино.
Сванидзе:Двадцать секунд.
Репников:И что касается Пасхи, просто парочку слов еще скажу. Это очень интересно, мало кто знает. Стали выпускаться открытки пасхальные, есть, в том числе, изображения этих открыток, где изображено красное пасхальное яичко и написано: «Христос воскресе! Да здравствует республика!»
Млечин:Совершенно верно! Республика причем еще не была провозглашена! Она должна была быть провозглашена Учредительным собранием, а замечательная наша церковь признала республику раньше. И причем здесь Николай II?
Сванидзе:Прошу Вас. Сторона защиты может произнести свой тезис и задать вопрос своему свидетелю.
Млечин:Благодарю Вас, Ваша Честь! Могу ли я допросить своих свидетелей? Я попрошу их обоих по очереди ответить на вопрос.
Сванидзе:Пожалуйста.
Млечин:Станислав Юрьевич Думин, автор книги об императорском доме, и Александр Николаевич Закатов, историк и директор Канцелярии Главы Российского Императорского дома.
Скажите, пожалуйста, что произошло тогда на сломе 16-го и 17-го годов? Все дело в том, что Николай как руководитель страны, говоря сегодняшним языком, утратил доверие своих подчиненных? Или что-то другое произошло?
Александр Закатов, директор Канцелярии Главы Российского Императорского дома:Ваша Честь, здесь необходимо сказать, что мы обсуждаем доказательства недостоверные, необоснованные и зачастую немотивированные, иногда, и воспринимаем их как данность. Я, например, могу совершенно ответственно заявить как человек, изучавший этот период времени, что Кирилл Владимирович с красным бантом не ходил, а цитированное его интервью является фальсификацией.
Сванидзе:Во всяком случае, это общеизвестный факт. Значит, Вы считаете, что он сфальсифицирован?
Закатов:Это не общеизвестный факт, это общеизвестная сплетня, Ваша Честь!
Кургинян:Это мнение стороны защиты.
Сванидзе:Это мнение свидетеля, естественно.
Закатов:Если Ваша Честь позволит, я могу представить доказательства, могу представить хранящуюся в Государственном архиве Российской Федерации, директор которого здесь присутствовал – Сергей Владимирович Мироненко, переписку великого князя Кирилла Владимировича с великим князем Павлом Александровичем, которая свидетельствует, что они до конца старались сохранить на престоле императора Николая II. А относительно фальсифицированности этого интервью – воспоминания княгини Палей, морганатической супруги великого князя Павла Александровича, которая рассказывает, какие были механизмы создания подобных интервью, как приходили люди, им не давали интервью, потом они писали в газетах то, что считали нужным.
Сванидзе:Прошу Вас, продолжайте.
Закатов:Да. Что касается авторитета императора Николая II, то мы здесь и на прошлых заседаниях, в прошлые дни, говорили все время, что имел место «черный» пиар. И, конечно, часть общества была настроена против. Но если бы император Николай II не обладал авторитетом, если бы он действительно был таким бездарным, ничтожным правителем, который полностью себя дискредитировал и который ни к чему не был способен, то его не стали бы арестовывать без предъявления обвинения вместе со всей его семьей. Его не стали бы расстреливать. Его уничтожали как символ православной Руси. Он был помазанником божьим. В сознании большинства народа он таковым оставался, поэтому его дискредитировали, когда он был на престоле, всеми силами и потом, когда верхушки… Потому что февральский переворот был не революцией, а верхушечным заговором, когда верхушке этой части прогнившего слоя действительно удалось свергнуть императора с престола, и в этом есть доля его вины…
Сванидзе:Десять секунд.
Закатов:…никто не отрицает этого. Но когда это удалось, его постарались как можно быстрее изолировать, потому что народ мог одуматься и понять, кого он потерял в лице Николая II.
Сванидзе:Спасибо.
Млечин:Благодарю Вас.
Сванидзе:Я хотел бы задать уточняющий вопрос. То, что касается расстрела императора и царской семьи, само по себе это не свидетельство влияния его личности, потому что его расстреляли, как Вы правильно сказали, как символ. А дети? Его несчастные девочки, которых расстреляли и закалывали штыками. Они что, тоже были влиятельны? Это была зверская акция, которая имела своей целью уничтожение именно символа угрозы той системе, которая пришла к власти. Но вопрос к Вам следующий. Вот слова Сергея Юльевича Витте, который вчера во время наших слушаний неоднократно упоминался как один из талантливейших государственных деятелей своей эпохи. И вот Витте принадлежит такая фраза: «Царь, не имеющий царского характера, не может дать счастья стране». Это в его воспоминаниях. Как бы Вы прокомментировали эту фразу?
Закатов:Это мнение Сергея Юльевича Витте, который относился к императору Николаю II с некоторым раздражением. Он всячески прославлял императора Александра III, которого он считал идеалом монархии.
Сванидзе:То есть Вы считаете, что здесь был личный элемент?
Закатов:Это был, конечно, личный элемент. Во всех доказательствах, которые в прошлые дни звучали, тоже очень часто присутствует личный элемент. Когда отец говорит ребенку нашалившему: «Я тебя убью!» – это не значит, что он хочет его убить. И когда великий князь Николай Михайлович в раздражении писал что-то в своем дневнике – а отнюдь не в письме к императрице Марии Федоровне, как об этом уже говорилось – он выражал именно свое чувство, он был обижен, раздражен. Вот, хоть бы тебя убить!
Сванидзе:Спасибо, спасибо.
Закатов:Но это совсем не говорит о том, что это действительно так.
Сванидзе:Благодарю Вас. Сторона обвинения может задать вопрос свидетелю защиты.
Кургинян:Скажите, пожалуйста. Почему Вы считаете доказательством того, что он был сильным человеком – я только могу повторить то, что тут было раньше сказано – то, что его убили. Ну, вот Людовик XVI, Мария-Антуанетта – их убивали, потому что они были сильными людьми или потому что уничтожался символ?
Закатов:Я могу ответить?
Кургинян:Конечно.
Закатов:Вот видите, Вы все время подменяете немножко смысл. То есть я говорю о том, что он пользовался авторитетом. Я не говорю, что он был сильным человеком и из-за этого его убили. Я не говорил здесь, Ваша Честь, и здесь свидетелей очень много этому. Я говорил, что он пользовался авторитетом, что он продолжал оставаться помазанником божьим. Что касается силы его воли – это другой вопрос, и мы не можем проникнуть в душу этого человека и сказать: вот в этой ситуации он был сильным, в этой ситуации он был слаб. Он бывал…
Кургинян:Но мы можем оценивать его силу воли по его действиям.
Закатов:Безусловно, Ваша Честь. Безусловно. И именно то, что он решился на такой шаг, как отречение от престола, говорит о том, что он был человеком цельных убеждений и достаточно сильной воли. Он, может быть, ошибся…
Кургинян:Ну, Вы как монархист, я так понимаю, да?
Закатов:Да.
Кургинян:Поддерживаете этот шаг?
Закатов:Отречение?
Кургинян:Да.
Закатов:Я считаю, что император в той ситуации понял, что репрессивными мерами он не сможет спасти положение. И поэтому он решил уйти, чтобы предотвратить худшее зло. Не его вина, что так не стало.
Кургинян:Какое худшее зло? Какое?
Закатов:Гражданская война.
Кургинян:Он действовал в строгом соответствии с монархической традицией и правилами?
Закатов:Закон дозволяет отречение любого члена императорского дома. Действительно, есть юридические споры насчет того, имел ли он право…
Сванидзе:Завершайте, если можно. Время заканчивается.
Закатов:…отречься за своего наследника, но за себя, конечно, он отречься мог…
Кургинян:Но за наследника не имел?
Закатов:За наследника, скорее всего, нет, потому что нельзя отречься за другого человека.
Кургинян:Спасибо. Но он отрекся.
Сванидзе:Спасибо. Объявляю короткий перерыв, после которого мы вернемся к нашим слушаниям.
Сванидзе:В эфире «Суд времени». Третий день слушаний по делу Николая II. Николай II – достойный правитель или лидер, приведший страну к краху?
Сейчас я прошу представить на экран информацию суда. Высочайший манифест об отречении от престола императора Николая II.
Материалы по делу.
Из манифеста об отречении от престола Императора Российского Николая II:
«Ставка.
Начальнику штаба.
„В эти решительные дни в жизни России сочли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и, в согласии с Государственной думой, признали мы за благо отречься от престола государства Российского и сложить с себя верховную власть.
Не желая расставаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на престол государства Российского.
Да поможет Господь Бог России“.
Город Псков, 2 марта 1917.
15 часов. Николай».
Сванидзе:Вопрос сторонам: имел ли Николай II право на отречение?
Пожалуйста, сторона защиты. Леонид Михайлович, Ваш тезис, Ваш свидетель.
Млечин:Ваша Честь, я хотел бы попросить вывести несколько доказательств, которые покажут тот непростой путь, который предшествовал принятию Николаем решения об отречении.
Сванидзе:Прошу доказательство.
Млечин:Доказательство № 11.
Материалы по делу.
Из письма Николая II министру внутренних дел Николаю Маклакову: «С теми мыслями, которые Вы желаете высказать в Думе, я вполне согласен. Это именно то, что им давно следовало услышать от имени моего правительства… Если же поднимется буря, и боевые настроения перекинутся за стены Таврического дворца, – тогда нужно привести предполагаемые Вами меры в исполнение: роспуск думы и объявление Питера и Москвы на положении чрезвычайной охраны. Переговорите с председательствующим в Совете Министров об изготовлении и высылке мне указов относительно обеих мер».
Млечин:Это означает, что он не собирался уходить. Теперь доказательство № 9.
Сванидзе:Прошу вас, следующее доказательство защиты.
Материалы по делу.
Из воспоминаний Василия Шульгина: «Великий князь встал. Все поднялись. „Я хочу подумать полчаса“… Великий Князь вышел в соседнюю комнату… Великий Князь вошел… Это было 12 часов дня… Мы поняли, что настала минута. Он сказал: „При этих условиях я не могу принять Престола, потому что…“ Он не договорил, потому что… заплакал». Из книги «Дни. Белград. 1925»
Млечин:Благодарю вас. Эти доказательства свидетельствуют о том, какой трагической и сложной была эта минута, которая в учебниках истории одной строчкой поминается. Могу ли я допросить свидетеля Станислава Владимировича Думина?
Сванидзе:Прошу Вас.
Млечин:Я благодарю Вас. Будьте добры. Давайте мы с Вами разберемся в этой истории с отречением. Как Вы полагаете, почему он все-таки отрекся? Ведь он отрекся. Он отказался от власти над огромным государством, дарованной ему от предков.
Станислав Думин, ведущий научный сотрудник Государственного Исторического музея:Вы знаете, для великих князей, для членов императорской фамилии, для государя, естественно, отречение было возможно, но отречение было возможно при определенных обстоятельствах. Государь, наверное, имел право отречься за себя, но не за сына. И отрекаясь, принимая это решение под влиянием, конечно, внешних обстоятельств, тем не менее, принимал он его по глубокому внутреннему убеждению в том, что это будет на благо России. Он мог ошибаться в результате.
Млечин:Он сознательно отказался от своей власти ради блага России.
Думин:Он сознательно отказался от своей власти ради блага России, ради победы России в войне. Адресован этот манифест не Государственной Думе, а начальнику штаба, то есть человеку, который должен обеспечивать преемственность в военном деле. Назначение нового главнокомандующего и назначение преемника, назначение председателя правительства, о котором правильно было сказано: «Могли подчиниться верные государю люди». Это свидетельствует о том, что он хочет обеспечить законный переход власти.
Млечин:Как Вы полагаете?.. Он отказался за сына. Вы говорите, что не по закону, но разве мог он оставить сыну, больному, и смертельно больному, трон?
Думин:Вы знаете, тут есть разные точки зрения. Я считаю, что, может быть, это была техническая ошибка, потому что сын, в отличие от его брата, не мог заблокировать престолонаследие. Провозглашенный императором, он был бы императором, пока бы его не убили. Не было возможности заставить его подписать отречение от престола до совершеннолетия. Появление великого князя Михаила Александровича, который не совсем имел право на престол и который видел ситуацию измены, и то, что государь написал в дневнике: «Измена, трусость и обман!»… Не решился взять власть не по личному опасению за свою судьбу, хотя был вариант уехать в Москву, поднять войска, а опять из тех же самых соображений: невозможность погрузить Россию в пучину гражданской войны. Да, мы не избежали этой гражданской войны. Да, через год она произошла. Но все-таки был год, и преемники Николая II…
Млечин:И в этом нет их вины.
Думин:Да. И преемники Николая II несут ответственность за то, что произошло, потому что люди, пришедшие к власти, в свое время говорили…
Сванидзе:Время завершилось. Пожалуйста, завершайте.
Думин:…что на место гоголевских городничих пришли хлестаковы. Вот эти хлестаковы погубили Россию.
Млечин:Спасибо.
Сванидзе:Спасибо. Конечно, мне представляется, что для понимания трагической фигуры последнего русского императора ключевым является вот это противоречие между Николаем как государем российским и Николаем как частным лицом, как отцом любящим, как мужем любящим. Вот страна в совершенно разобранном, больном, страшном состоянии, воюющая, уже объятая огнем революции. И больной ребенок маленький, и жена любимая, которую никто не понимает и все ненавидят. И вот он мечется между этим всем.
Прошу Вас. Сторона обвинения может задать вопрос свидетелю защиты. Сергей Ервандович.
Кургинян:Нечасто мы сходимся в оценках, и поэтому особенно ценно, когда мы в них сходимся. Мне кажется, что действительно весь ключ к вопросу заключается в том, каково противоречие между царем и человеком. И что касается человека, то никто здесь не оспаривает то, что его человеческие мотивы понятны, благородны, естественны и так далее. Но когда человек встает на вершину, то есть для кого-то бог, для кого-то дух истории, и он. И больше ничего нет.
Теперь у меня возникает в этой связи только простой вопрос: что вы считаете по поводу властителя, по поводу человека, который в этот момент упустил контроль за процессами, отпустил вожжи, и это все поехало? Вы говорите, что телега поехала и потом по этой причине кто-то что-то…
Ну, Вы понимаете, ведет человек самолет, он бросил руль, самолет пошел в пике, и говорит: а вопрос о том, кто отвечает – это диспетчер, диспетчер аэропорта.
Думин:Вы привели ситуацию с самолетом. Но там был второй пилот, которого не пустили за штурвал.
Кургинян:Кто?
Думин:А за штурвал села стюардесса, условно говоря.
Кургинян:Понятно.
Думин:И в этой ситуации самолет должен был потерпеть крушение. Но! Простите, Вы говорите об ответственности политика. Я с Вами абсолютно согласен. Но в данном случае его мотивы были благородны. А то, что пришедшие ему на смену не сумели воспользоваться той ситуацией, которую он создал… Вот, казалось бы, послушайте…
Сванидзе:Завершайте, пожалуйста.
Думин:Вот он просит: ответственное министерство! Вот оно, пожалуйста! Государственная Дума! Вот, пожалуйста, правьте! И к чему это привело?
Сванидзе:Тезис ясен.
Кургинян:Если из благородных мотивов я разобью самолет, то я буду отвечать за то, что я разбил самолет, а не за свои мотивы.
Думин:За руль сел не пилот.
Сванидзе:Спасибо. Сторона обвинения может произнести свой тезис, задать вопрос своему свидетелю или свидетелям. Прошу Вас.
Кургинян:Я хочу привести доказательство.
Материалы по делу.
Из дневника Николая II (3 марта 1917 г.): «Спал долго и крепко. Проснулся далеко за Двинском. День стоял солнечный и морозный. Говорил со своими о вчерашнем дне. Читал много о Юлии Цезаре. В 8.20 прибыл в Могилев. Все чины Штаба были на платформе. Принял Алексеева в вагоне. В 9.15 перебрался в дом. Алексеев пришел с последними известиями от Родзянко. Оказывается, Миша (младший брат царя) отрекся. Его манифест кончается четыреххвосткой (так называли прямые, равные, всеобщие и тайные выборы) для выборов через шесть месяцев Учредительного Собрания. Бог знает, кто его надоумил подписать такую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились – лишь бы так продолжалось дальше».
Кургинян:И еще одно доказательство, пожалуйста.
