Текст книги "Вызов (дилогия) (СИ)"
Автор книги: Ирма Грушевицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 48 страниц)
Прошлое. Глава 8
Поцелуй не был нежен и больше походил на предостережение, чем на обещание.
Поцелуй-искушение. Поцелуй-вызов.
Одной рукой Дилан обнял меня за талию, другой, придерживая мою голову, подталкивал к себе, к мягким и тёплым губам. В любовных романах такие называют медовыми. Они и вправду были сладкими, с лёгким привкусом мятной зубной пасты. Он взял в плен мою верхнюю губу, посасывая и лаская её языком. Невозможно было сопротивляться напору и желанию, которое пробуждали во мне эти ласки. Я никогда раньше не теряла голову от поцелуя. И никогда раньше поцелуй не был настолько страстным, настолько пьянящим и настолько… неправильным.
Его язык боролся с моими зубами, чтобы проникнуть глубже. Дилан застонал, когда, сдаваясь, я разжала зубы, впуская его в себя. Стоило его горячей плоти коснуться моей, как я окончательно потеряла голову и начала ему отвечать. Я сосала его, лизала, кусала. Больше не было Оливии Вуд – жены, матери, дочери, подруги. Была просто Лив – женщина, которую страстно желал мужчина, которого в свою очередь страстно желала она.
Я встала на цыпочки и сделала то, что мне давно хотелось, – запустила руки в его волосы. Они были как шёлк, нежные и мягкие на ощупь. Я сжала несколько прядей, не давая целующему меня мужчине возможности даже помыслить о том, чтобы прерваться. Сцепив руки на талии, Дилан приподнял меня. Он почти рычал, терзая меня губами. Я же совсем потеряла контроль и хотела только одного: чтобы этот поцелуй длился вечно. Сердце уже не билось: казалось, оно совсем исчезло из груди, уступив место огромному пылающему, сжигающему внутренности шару.
Я чувствовала, что мы двигаемся, но мне было совершенно всё равно куда. Дилан опустил одну руку, вызвав мой недовольный ропот, и я поняла, что он пытается открыть какую-то дверь.
Мы уже почти были внутри затемнённой комнаты, когда он на секунду прервался и прошептал в мои горящие губы:
– Сейчас, сейчас, малышка, подожди.
Его дыхание было неровным. Глаза горели дьявольским огнём, и, заглянув в них, я осознала, что сама выгляжу так же: растрёпанная, растерзанная, пылающая…
Это видение меня отрезвило.
– Нет!
Крик отчаяния вырвался из груди, перекрывая доступ кислорода. Я была шокирована тем, какой болью он мне дался.
– Нет, пожалуйста, остановись!
Поражение было абсолютным.
Я проиграла.
Он отодвинулся и наклонил голову. Зелёные глаза сузились.
– Ты уверена?
Это был даже не вопрос. Казалось, Дилан ждал этого. Будь моё решение обратным, позволь я увлечь себя прямо сейчас, когда правила нашей странной игры ещё не до конца установлены, – я уверена, он бы испытал разочарование. А сейчас… Он больше был заинтригован, чем возбуждён.
– Да, – прошептала я. – Уверена.
Чего-чего, а вот уверенности в моём голосе не было, и Дилан это заметил.
Улыбаясь, он снова, как в первый вечер, провёл большим пальцем по моей нижней губе:
– В таком случае ты знаешь, где меня искать. Я буду ждать тебя, детка. Но, предупреждаю сразу: в следующий раз ты меня не остановишь.
На этих словах он выпустил меня из рук, сделал шаг в комнату и захлопнул передо мной дверь.
Поражённая, несколько минут я стояла в коридоре, глядя перед собой. В голове была пустота; вернее, мысли в ней роились, тысячами надоедливых маленьких мушек опуская меня попеременно в бездну отчаяния и радости. Я не могла ухватиться ни за одну из них; казалось, я нахожусь в эмоциональном ступоре. Правда, одна мысль ярким самолётным табло горела в моей голове: пусть не совсем, пусть под воздействием несерьёзного, сиюминутного желания, пусть только в душе, но я только что изменила мужу.
* * *
После той рождественской вечеринки наши отношения с Майклом изменились. Мы всё так же оставались лучшими друзьями, так же смеялись, подкалывали друг друга – в общем, вели себя как обычные подростки. Вот только частенько я ловила себя на том, что в некоторых вопросах стала его стесняться. Раньше, к примеру, когда мы вместе делали покупки, я совершенно спокойно ходила между прилавками с разноцветными коробочками с тампонами и не парилась по поводу, что Майк с тележкой идёт следом. Или же, когда утром он заезжал за мной в школу, я могла запросто открыть дверь ещё не одетой, дожёвывающей сэндвич с сыром, с бардаком на голове и в растянутой отцовской футболке, которую использовала вместо пижамы. Теперь же я стала обращать внимание на то, как выгляжу и что говорю в присутствии Майкла. Я была неестественна, и это напрягало.
Он пытался со мной поговорить, замечая, что я веду себя очень странно. Я отвечала, что ничего странного нет, что он напридумывал себе всякого, что всё нормально, как всегда и было.
Но на самом деле не было.
Как потом оказалось, не только с моей стороны: для Майка та вечеринка тоже стала судьбоносной.
Мы продолжали с ним общаться. Всё так же дружили, ездили друг к другу в гости, занимались всякой ерундой, пока, в конце концов, не влюбились: я в самого Майка, а он – в рыжеволосую сучку Мисси Лебовски.
Позже Майк признался, что стал встречаться с Мисси от отчаяния: никак не мог решить, как подойти ко мне, не напугав и не разрушив нашей дружбы. Странное поведение на вечеринке, вызванное моим платьем и не вовремя решившей обозначиться грудью, было первым проявлением этого отчаяния. Он сказал, что в тот день моё появление на пороге школьного зала в тёмно-синем платье, с распущенными волосами и этими, «мать их за ногу, Дэвис!», торчащими сквозь тонкий шёлк сосками, стало для него откровением. Он чувствовал себя как тот дурак из притчи, что всю жизнь пил из кружки, которая на самом деле была из чистого золота, только потемнела со временем. Для Майка я оказалась той самой кружкой. А если вспомнить, что всё это время он относился ко мне как к сестре, вуаля – куча мужских комплексов, приправленная нестабильным гормональным фоном подростка, была гарантирована. И Майк не нашёл ничего лучше, чем в выпускном классе закрутить с Мисси.
Она же от свалившегося счастья немного ошалела и начала вести себя как классическая влюблённая дурочка. Коей, по сути, и была. Мисси висла на Майке при каждом удобном случае, льнула к нему, обнимала, целовала везде, куда могла дотянуться, громче всех смеялась над его шутками, пусть даже и глупыми – короче говоря, была невыносима. Самым странным в этой ситуации было то, что Майкл, казалось, получал удовольствие от её идиотского обожания.
Когда позже я спросила его, почему, собственно, Мисси, он сказал, что она меньше всего была на меня похожа. И что таким образом он надеялся выкинуть меня из головы.
У меня же тогда возникло подозрение, что Майк выбрал Мисси только из-за места проживания. Она была соседкой Ким, и всякий раз, после того как он проводил свою возлюбленную до дома, Майк заглядывал к ним в гости. У тёти Талулы, мамы Ким, всегда было припасено кое-что вкусненькое для любимого племянника.
Майк таскал эту рыжую дуру на все наши встречи. В конце концов, она взбунтовалась, не желая все вечера проводить перед телевизором в моей гостиной, и Майку пришлось-таки водить её в кино, кафе и устраивать романтические свидания на заднем сидении своего двухколёсного монстра.
С одной стороны, я ревновала Майка за то, что он проводит время со своей новой подружкой в ущерб нашей дружбе. С таким же успехом я могла бы ревновать его к друзьям из двора или, скажем, той же тёте Талуле. А с другой – я так и не поняла, пугало это меня или больше раздражало, – но я ужасно хотела быть на месте Мисси.
Во мне жила уверенность, что только я знаю, каким на самом деле был Майк. Добрым, отзывчивым, ласковым. Обидчивым, ревнивым, безалаберным. Это был мой Майки. Едва ли я знала себя лучше, чем его. Никто не был его достоин: ни Мисси, ни кто-либо ещё, пусть даже с внешностью Синди Кроуфорд и характером Матери Терезы. Он был мой. И я была его. И прошло ещё несколько месяцев, прежде чем мы окончательно с этим разобрались.
Это был выпускной.
Майк должен был пойти с Мисси. Я, в свою очередь, никогда не любила подобные мероприятия и в этот раз даже не думала о предстоящей вечеринке. В полдень мы вместе с отцом посетили церемонию вручения дипломов. Папа надел свой единственный костюм в тонкую серую полоску, который делал его похожим на клерка из низкопробной адвокатской конторы. Я тоже не подкачала, заявившись туда в любимых джинсах. Правда, чтобы порадовать маму выпускными фотографами, я надела к ним новую белую блузку, пару месяцев назад купленную в Портленде. Оказалось, что за эту пару месяцев моя грудь выросла на один размер и теперь натягивала блузку так, что мне пришлось расстегнуть две верхние пуговицы.
– Отлично выглядишь, Лив, – с улыбкой сказал мне Питер Корниш. Говоря, он опасливо озирался по сторонам. Вероятно, не обнаружив поблизости ничего пугающего, парень решил поинтересоваться: – А с кем ты идёшь на вечер?
– Да я и не знаю, – уклончиво начала я. – Вроде Пол или Хосе заикались на этот счёт, но я пока не решила. Ну ты же знаешь, как это бывает у нас, девушек, – я многозначительно ему подмигнула.
Питер уставился на меня, пытаясь понять, является ли моё последнее замечание оскорблением или же, наоборот, чем-то большим, нежели просто трёпом.
– Так Пол или Хосе?
Своим внезапным появлением Майк застал нас врасплох. Крякнув что-то неразборчивое, Питер растворился в воздухе. Я же, испуганная внезапной резкостью в его голосе, выпалила, не задумываясь:
– Ни тот, ни другой! – Мне как-то резко полегчало, когда неудавшийся кавалер смылся, и, забыв обо всех женских уловках, я искренне улыбнулась своему другу: – Чего я не видела на тех танцульках?
Майк внимательно смотрел на меня. Казалось, он что-то взвешивает в уме, принимая важное решение.
– Лив, выпускной бывает раз в жизни, – заговорил он тихо. – Неужели ты не хочешь пойти? Танцы до утра, рассвет в парке…
– Ой, всё это такая ерунда! – Я легкомысленно махнула рукой. – Это же Лонгвью! Завтра с утра ты завалишь ко мне с головной болью, доставленной тебе другой головной болью. – Ах, как же я любила поиздеваться при нём над Мисси! – Питер будет так же работать в магазине своего отца. Ким уезжает в колледж только осенью. Как и Сандра. Да и я проведу здесь ещё пару месяцев до отъезда в Даллас. – На семейном виртуальном совете, с помощью «Скайпа» и прочих интернет-технологий, недоступных разумению папы, мы решили, что в колледж мне лучше поступить в Техасе. – Ну, и стоит из-за чего позориться? Ты же знаешь, как я танцую…
Майкл внимательно выслушал мою тираду, а потом просто кивнул и ушёл.
В шесть часов вечера, за час до официального открытия выпускного балла, в дверь нашего дома позвонили.
Я никого не ждала, поэтому очень удивилась, услышав папин крик: «Лив, это к тебе!»
На пороге во всей красе стоял Майкл Вуд. Как раз недавно я пересматривала фильм «Десперадо», где Антонио Бандерас в сексуальном черном костюме с хвостиком на голове и с гитарой наперевес мочил нехороших парней. Майк выглядел почти точной его копией: волосы гладко зачесаны в хвост, чёрный пиджак, надетый прямо на майку, на ногах казаки и поверх – старые черные джинсы. Он был неотразим.
– Я за тобой, – произнёс он, пока я ошарашенно глазела на всё это великолепие.
– Зачем? – выдавила я из себя.
– Затем, что я хочу, чтобы у тебя был нормальный выпускной.
– А как же Мисси?
– Я порвал с ней.
Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он сообщал мне эту крышесносящую новость.
– Ты порвал с девушкой за несколько часов до её выпускного? – воскликнула я шокировано. – Майкл Вуд, ты очень жестокий человек!
Я честно пыталась не выглядеть счастливой, когда говорила это.
«Ура! Ура! Майк порвал с рыжей курицей и пришёл ко мне!»
– Нет, я не жестокий. – Он смотрел на меня своими тёплыми карими глазами. – Я просто захотел быть честным и провести этот вечер с единственно важным для меня человеком. Собирайтесь, мисс, Дэвис, я веду вас на выпускной.
Обойдя меня, Майк направился в гостиную, где папа, развалившись на диване, смотрел очередной бейсбольный матч.
– Да-да, Лив, вали-ка ты на выпускной, – засмеялся он. – Вот и парень не против – грех не воспользоваться.
Папа похлопал развалившегося рядом с ним Майка по плечу. Губы последнего растянулись в довольной ухмылке. Мне резко захотелось смазать их карамельное настроение:
– На многое не рассчитывайте – мне абсолютно нечего надеть, – проворчала я.
– Просто надень что-нибудь чистое.
Захохотав, Майк ловко увернулся от летящего в его голову шлёпанца.
– Хочешь сказать, что я грязнуля? – возопила я и вылетела из комнаты. Бормоча проклятия, я старалась как можно громче топать по лестнице, поднимаясь к себе наверх. Но внутри меня пели ангелы.
Я надела единственную в моем арсенале юбку цвета хаки, зелёную, свободного покроя блузку и черные туфли на невысоком каблучке, которые в прошлом месяце в надежде на то, что женственность моя всё-таки как-нибудь проснётся, прислала мама.
Спустившись вниз, я застала мужчин орущими на телевизор. Неужели они всерьёз думают, что судья их услышит?
– Я готова.
Майк встал с дивана, улыбаясь мне такой хорошо знакомой тёплой улыбкой.
– Только, пожалуйста, не заставляй меня там танцевать.
– Ну а что же ещё делать на вечере танцев, Ливи? – заметил он резонно. Но увидев панику на моём лице, тут же успокоил: – Не волнуйся, я всё возьму на себя. Главное, не забывай переставлять ноги.
У меня был чудесный выпускной. Я не обращала внимания на косые взгляды, сопровождающие нас весь вечер. Конечно, для всех присутствующих увидеть меня рядом с Майком на месте, которое по праву принадлежало другой, было верхом неожиданности. Почти полгода у них был страстный роман. Но мои лучшие друзья – Ким, Сандра, друзья Майка, даже Питер Корниш, – были счастливы за меня. Мы много смеялись, фотографировались, танцевали. Было безумно весело, и рядом со мной снова был мой Майки – неунывающий, беззаботный малый, которого я знала почти всю свою жизнь.
На последний объявленный медленный танец я, естественно, пригласила его. Мы неловко переминались под безумно популярную тогда «Не хочу пропустить ни мгновения» от «Аэросмит».
– Лив, – позвал Майкл.
– М-м, – промычала я расслабленно. Мне нравилась эта песня, и я полностью погрузилась в мелодию.
– Я люблю тебя.
Вот так просто. Без затей, без особой подготовки и пламенных речей.
Я посмотрела ему в глаза и увидела в них такую явную, такую настоящую любовь, что невольно улыбнулась, даже не понимая, что этим я поощряю его на дальнейшие откровения.
– Я люблю тебя, капелька, – повторил Майкл, глядя на меня и всё ещё переминаясь под музыку, оглушающую нас из динамиков. – Больше жизни люблю. Я не могу без тебя. Ты нужна мне как воздух, понимаешь? Мне надоело строить из себя невесть что. Ты знаешь меня так же хорошо, как и я тебя. Нам никто не нужен, кроме нас самих. Я люблю и хочу, чтобы ты была моей.
Говоря это, Майк не отрывал от меня глаз. Я же плавилась под его взглядом, полностью соглашаясь с каждым его словом. Он был моим Майком. Моей второй половинкой, частью недостающей. Я любила его. Я ревновала его. Он не мог принадлежать никому, кроме меня. И мне было жаль Мисси: с самого начала ей ничего не светило, потому что он уже тогда был мой. И сейчас я получила подтверждение этому.
– Я и так твоя, Майк, – прошептала я ему в губы. – И всегда была твоей.
Неловкая пауза возникла между нами, пока до него доходил смысл сказанных мною слов.
– Лив? – выдохнул он в нерешительности. Но, в отличие от него, я знала свои чувства и не хотела в этот вечер играть.
– Я тоже люблю тебя, Майки. И это очень здорово, что ты первый сказал мне об этом. Сама бы я вряд ли решилась.
Майк счастливо улыбнулся и поцеловал меня.
Мы вернулись домой очень поздно. Отец уже лёг спать, так и не дождавшись меня. Это был выпускной, вдобавок, я была с Майклом, а значит – в безопасности. Со времени нашего первого поцелуя на балу и последнего на крыльце моего дома прошло порядка трёх часов, и нерешительность первого сменилась страстью последующих. Я осознавала, что Майк будет моим первым мужчиной, и безумно желала этого. В данном вопросе он оказался взрослее меня.
– Нет, капелька. Я хочу, чтобы наш первый раз был незабываемый и для тебя, и для меня. Я взял бы тебя прямо сейчас, и даже твой отец меня не остановил бы, но я слишком сильно тебя люблю для этого. Мы всё сделаем правильно.
– Правильно? – Я решила подколоть его. – Сначала свадьба, потом секс?
– Если захочешь, так и будет. – Его серьёзный тон сбил с меня всю смешливость. Говоря это, Майк выглядел ужасно взрослым, что я даже смутилась. – Если ты скажешь, что это обязательно условие, – я женюсь на тебе, и только после этого мы займёмся любовью.
Я испугалась его решимости:
– Нам ведь только по семнадцать…
– Для меня это неважно, Оливия. – От его официального обращения мне одновременно стало и смешно, и страшно. – Ты моя с самого своего рождения, и я буду только рад тому, что ты наконец возьмёшь мою фамилию.
«Оливия Энн Вуд», – произнесла я про себя, и сердце забилось в радостном предвкушении.
– Майк, я хочу быть Вуд, – я смотрела ему прямо в глаза. – Очень хочу. Но больше всего я хочу, чтобы ты действительно захотел этого. Чтобы ты сделал это, потому что по-настоящему желаешь, а не потакая чьими-либо условиям и предубеждениям. Давай сделаем всё правильно: свидания, ужины, кино. Хотя бы для наших родителей.
Майк понимающе кивнул. Пока я говорила, он был невероятно напряжён и серьёзен. Казалось, я ставлю перед ним непосильную задачу. И, чтобы разрядить обстановку, я весело добавила:
– Но я не даю никакой гарантии, что не пересплю с тобой на первом свидании.
Он тут же расхохотался и крепко обнял меня:
– Договорились! А то я чуть в штаны не наложил от твоего серьёзного тона.
Он поцеловал меня ещё раз пятьдесят, прежде чем мы расстались в тот вечер – довольные, счастливые и почти что помолвленные…
Прошлое. Глава 9
Лёгкий вечерний бриз наполнял воздух сладким ароматом петуний и дикого олеандра, розово-белым забором опоясывающим задний двор. Смешиваясь с солёным запахом океана, он создавал неповторимый аромат, присущий всему западному побережью.
Как я и предполагала, в закатном солнце дом выглядел сказочно. Будто волшебный корабль о кроваво-красных парусах, он плыл над цветущим садом, отражаясь в голубой глади огромного мраморного бассейна. На его дне был выложен рисунок в виде экзотических цветов различного оттенка синего. С дальнего от меня конца в воду спускались ступеньки, возле которых забавной флотилией плавали брошенные своими хозяевами надувные игрушки – там находилось детское морское царство, отделённое от «взрослого» латунной решёткой.
По обе стороны от бассейна стояли плетёные шезлонги, покрытые белыми матрасами, на которых развалилась вчерашняя компания. За исключением, разумеется, моего мужа и Саймона.
В белом купальнике и белых же мюли на высоком каблучке в одном из них возлежала Кэтрин. Именно возлежала: как фотомодель из летнего каталога нижнего белья. Как все маленькие темноволосые шатенки, я завидовала высоким блондинкам. Хотя, если быть честной, в данный момент я завидовала внешности всех обитательниц этой шикарной виллы.
Фиби успела переодеться в маленький топик и очаровательные голубые шортики в мелкий горошек. На голове её красовалась мягкая шляпа с огромными полями, перевязанная по тулье лентой такого же цвета, что и шорты. Джессика в белых капри и верхом от розового бикини выглядела не менее шикарно. Её каштановые волосы, убранные в высокий хвост, открывали маленькие изящные ушки, в которых блестели на солнце тонкие золотые кольца.
Мужчины выглядели под стать своим женщинам – красивые, загорелые, расслабленные. В руках у всех были напитки: высокие бокалы с коктейлями у женщин и бутылки с пивом у мужчин. Картинка напоминала идеалистический рекламный проспект шикарного курорта. Трудно было не поддаться искушению и немедленно не упасть в один из шезлонгов, чтобы насладиться умиротворяющей картиной: безмятежной водной гладью, райским садом, и вдали – утопающим в белой дымке горячего океана красно-оранжевым солнцем.
Но в тот момент до умиротворения мне было далеко.
Сердце неслось вскачь: за последние пятнадцать минут жизнь перевернулась с ног на голову. Я совершила столько нетипичных для себя поступков, что казалось, начни солнце вновь подниматься из воды, это воспринялось бы мной как должное.
Когда я приблизилась к компании, ко мне сразу подскочила Фиби:
– Лив, у тебя всё в порядке? Джессика говорит, ты неважно себя чувствуешь.
– Всё в порядке. Просто немного устала. И ещё не совсем отошла после вечера. Мне жаль, но в данный момент я не лучший собеседник.
Иногда похмелье бывает весьма полезным для объяснения нежелания что-либо объяснять.
– Это моя вина, – личико Фиби приняло скорбный вид. – Видела же, как тебе плохо, а потащила за собой.
– И совершенно правильно, что потащила. Я по уши влюбилась в ваш дом.
Фиби немедленно просияла.
– Он чудесен. И мне всё равно что это звучит нескромно.
– В другой раз ты обязательно мне всё здесь покажешь. Но сейчас я разыщу Майкла и вызову такси.
– Зачем такси? – лениво проговорила Кэтрин. – Оставайтесь здесь. У нас полно свободных комнат. – Она переместила на головусолнцезащитные очки и улыбнулась, посмотрев на меня: – Между прочим, до того, как уйти спать, твой муж уже дал согласие остаться. Особенно, когда увидел нашу баскетбольную площадку.
Майкл с десяти лет входил в школьную команду по баскетболу, и теперь каждый четверг со своими друзьями, вернее, мужской половиной наших общих друзей, стучал мечом в школьном спортзале. Это была традиция, точнее сказать – обязанность каждого члена нашей компании, – проводить четверг на спортплощадке. Оправданием отсутствия могла быть только смерть. Или, как в случае с Полом, рождение детей.
Их с Ким близнецы – Марк и Майк, «эм квадрат», появились на свет именно в четверг. Пол повёз Ким в больницу, позвонив из машины Майклу. Тот не преминул заявить, что роды жены не могут быть оправданием пропуска тренировки. Вот если бы он сам рожал…
Я присутствовала при разговоре и, услышав его слова, моментально запустила в голову Майка плюшевым слоном Макса.
– Майкл Вуд, ты что, с ума сошёл?! Кузина рожает, а ты собрался мяч покидать?
– Ну а я-то причём?
Этот олух действительно не понимал!
– Нет, Ливи, ну правда, чем я-то могу помочь? Ладно, Пол – он муж, пусть тужится там вместе с ней или врачей гоняет. А я что? Я эту миссию с тобой и Максом уже выполнил.
Честные глаза Майка вызвали во мне очередной приступ ярости, и в него полетело кое-что посерьёзней плюшевого слона. А именно – пластмассовый мотоцикл. Ещё минут десять он повозмущался, но потом всё-таки поехал со мной в больницу.
Майк немного отошёл, когда одного из новорожденных мальчиков Пол и Ким решили назвать в его честь. Позже Майкл-младший и его брат стали нашими крестниками.
Теперь же любовь к спорту грозила моему мужу потерей семейного благополучия.
– Нет, Кэтрин, спасибо, но мы не можем остаться. – Не хотелось обижать хозяев, но мне с трудом удавалось подобрать достойную причину для отказа. – Это не очень удобно. У вас тут и так компания большая, а наш номер полностью оплачен. Да и вообще…
– Что за глупости! – капризно отмахнулась Фиби. – Свободных комнат у нас предостаточно. И я с удовольствием поприсутствую на ещё одном пробуждении семьи Вудов. – Она захихикала. – Никогда не забуду этого зрелища.
– Никогда не замечал за тобой страсть к вуайеризму, – хохотнул Джейсон.
– Милый, если бы ты видел их утром, то с удовольствием записался в вуайеристы. Даже Саймон на такое не способен…
– И на что, по-твоему, я не способен?
Голос, похожий на скрип старого шкафа, раздался за моей спиной.
Заспанный, с налитыми кровью глазами, Саймон стоял рядом со своей женой, пытаясь отобрать у неё мохито. Кэтрин быстро сдалась и с жалостью наблюдала, как муж в два глотка выпивает её коктейль.
– Так на что я не способен, сестрёнка? – Разжевав колотый лёд и мяту, Саймон вручил жене пустой бокал.
– Так потрясающе выглядеть с похмелья. Хотя сейчас я бы не стала это утверждать.
На Саймоне красовалась растянутая белая майка с красными разводами, по форме напоминающими детские ладошки, измазанные в клубнике. Он был в купальных шортах в крупные синие цветы, на ногах – ярко-голубые кроксы. Домашний вид этого симпатичного, но ещё не совсем трезвого здоровяка вызывал умиление.
– Привет, Лив!
Саймон попытался изобразить для меня улыбку. Я оценила его старания и улыбнулась в ответ.
– Привет. А где мой благоверный?
– Спит ещё.
Ответив, Саймон со стоном опустился на шезлонг рядом с Кэтрин. Схватив стоявший рядом с ней кувшин с мохито, он запустил туда свою огромную ручищу и выгреб пригоршню льда вместе с маленькими зелёными листиками.
– Ты что делаешь? – взвизгнула Кэтрин и попыталась ухватить мужа за майку. Саймон ловко увернулся и положил руку, полную льда, себе на макушку.
– М-м, – блаженно застонал он, опрокидываясь на шезлонг. – Малыш, не визжи, у меня голова раскалывается. Всё, с завтрашнего дня точно бросаю пить и встаю на лыжи.
– Водные, надеюсь, – ехидно поинтересовалась жена. – Иначе не постесняюсь и вызову психиатра.
Саймон скривился, затем внезапно вскочил с шезлонга и, издав воинственный клич, прямо в одежде сиганул в бассейн. Вынырнув, он громко выругался и, шумно отплёвываясь, мощными гребками начал рассекать водную гладь.
Я села на освободившийся шезлонг, полная решимости отказаться от приглашения остаться.
– Нет, ребята, спасибо ещё раз за приглашение, но не думаю, что это хорошая идея. Моему Майклу здоровья не хватит жить рядом с Саймоном. – Я с улыбкой смотрела, как последний постепенно приходит в себя в бассейне, наматывая круги. – Да и ваш брат, как хозяин, вряд ли будет рад видеть в доме посторонних.
Это был мой последний аргумент. Вернее, по значимости для меня он шёл первым, но, надеюсь, никто из присутствующих об этом не догадывался.
– Отчего же? Хозяин всегда рад видеть новые лица.
Снова этот мягкий, бархатный голос. И снова у меня за спиной.
Я обернулась, встречаясь глазами с Диланом.
Что за привычка появляться внезапно, как чёртик из табакерки?
– Мы так и не были представлены друг другу. – Мужчина протянул мне руку: – Дилан Митчелл.
Улыбнулся он вполне дружелюбно и, если не знать, что несколько минут назад мы страстно целовались, то всё выглядело очень даже пристойно.
Я на секунду помедлила, протягивая ему свою ладошку.
– Оливия Вуд.
Что ж, правила игры установлены. Делаем вид, что незнакомы. Хотя, положив руку на сердце, мы действительно не были знакомы в привычном смысле этого слова. Вспышку того, что цивилизованные люди называют животной страстью, вряд ли можно назвать обычным знакомством. Хотя, с моей стороны, случившееся более походило на наваждение.
Я редко использовала своё полное имя, но сейчас специально назвалась именно так. Может мне удастся, хоть и немного запоздало, обозначить призрачные границы в наших отношениях. В продолжении которых я, кстати сказать, совершенно незаинтересована.
Его рукопожатие было крепким. Ни грамма узнавания, беспокойства или смущения. Обычное вежливое рукопожатие.
– Очень приятно, Оливия. По словам моего брата, ваш муж весьма необычный человек.
Провокация – вот что я должна была услышать в этих словах. К ней я, по крайней мере, была готова. Но искренняя заинтересованность!
Я удивлённо взглянула на Дилана. Казалось, ничего в жизни не интересовало его так, как знакомство с Майклом Джозефом Вудом.
