Текст книги "Вызов (дилогия) (СИ)"

Автор книги: Ирма Грушевицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 48 страниц)

Soundtarck – It's All Coming Back to Me Now by Meat Loaf and Marion Raven

А ведь я растерялась тем утром, если не сказать больше. Настолько я привыкла просыпаться рядом с Диланом, что, не увидев его, на короткий миг впала в панику. Мне вдруг представилось, что вся моя жизнь с ним оказалась сном – счастливым, но недолгим. Хорошенькие мысли для невесты.

Как же мне нужны сейчас его поцелуи. Его руки, которые прижали бы меня к тёплой груди, и хриплый ото сна голос прошептал бы: "Доброе утро, малыш". Но я сознательно лишила нас этой радости, идя на поводу бессердечной традиции раздельной предсвадебной ночи. И даю голову на отсечение, Дилан провел её так же плохо.

К чёрту! Позвонить-то не возбраняется.

Он снял трубку после первого гудка.

– Я не могу без тебя, – сказала я вместо приветствия.

– И я.

– Прости, что оставила тебя одного.

– Ну технически я не один. Дом содрогается от пьяного храпа. Солирует Саймон.

– Где они спят?

– Не знаю. Я ушёл наверх до полуночи и ещё не спускался.

Словно наяву я видела, как Дилан лежит в нашей кровати, скрестив длинные ноги и закинув одну руку за голову. Единственное, что было недоступно для видения, – выражение его лица.

– Ты сердишься?

– Больше не хочу просыпаться без тебя.

– Значит, сердишься.

– Ох, родная. Я не сержусь. Я волнуюсь за тебя и малыша.

– Всё будет в порядке. Поверь мне. Я просто хочу, чтобы это поскорее закончилось.

– У тебя ещё есть возможность всё отменить.

– Не хочу ничего отменять, потому что хочу увидеть тебя в смокинге.

– Только скажи, и я буду носить его ежедневно. – Наконец-то я услышала в его голосе улыбку. – Ты будешь в белом?

– О да! Если кто-нибудь ещё придёт в белом, меня ты узнаешь по большому животу.

– По моему любимому большому животу. Как живот вёл себя этой ночью?

– Идеально. Он будто решил дать мне передышку перед сложным днём.

– Моё солнышко, – нежно проговорил Дилан. – Скажи, что папа его очень любит.

– И он тебя тоже. Пинок в правую почку более чем красноречив.

Дилан снова рассмеялся.

– Как дети?

– На Макса пришлось рявкнуть: он доставал всех вопросами, что должен делать шафер. А Эбби взяла в оборот Говарда. Они весь вечер читали книжки.

– Я скучаю без вас.

– Больше не будешь. Сегодня я привяжу тебя к нам последним возможным способом. Так что никуда ты от нас не денешься.

– Я и не хочу деваться. Вы моя жизнь.

– У алтаря в пять. Как и договаривались.

– Буду всенепременно.

Эту ночь я провела у Фиби. Я не должна была не только участвовать в последних приготовлениях, но и видеть их. Моё скромное торжество, по её словам, обещало быть «поражающим и эпичным», и, оказавшись тем утром у Митчеллов, я ожидала большого сумасшествия.

Но и во дворе, и в доме не наблюдалось никакой суеты. При мне привезли цветочные композиции, которые, не распаковывая, унесли на задний двор. Молодые люди в одинаковых тёмно-синих костюмах слажено выгружали из большого фургона складные кресла. Всё проходило предельно просто и спокойно. Воистину Фиби была прекрасным организатором: вопросы решались без её участия.

Маме и Тиму была выделена комната рядом со спальней Эбби. Макс же ночевал вместе с моим отцом, и к моему приезду все мужчины, в том числе и Говард, уже отправились к Дилану. Не думаю, что это было так уж необходимо, скорее ими одолевало вполне понятное желание в этот день как можно реже попадаться на глаза своим вторым половинкам.

Я заглянула к маме. Она уже проснулась и теперь наслаждалась утренним часовым валянием в постели. Это было её любимое занятие вне зависимости от места пребывания и степени насыщенности предстоящего дня. Просто так встать с кровати мама не могла. Папу в своё время это очень из себя выводило. Тим же снисходительно принимал мамину блажь. Как, впрочем, и многое другое.

При виде меня она похлопала по одеялу:

– Запрыгивай, обезьянка.

Скорее я была похожа на раздутую панду, но детское прозвище умилило. Не заботясь о грациозности, я плюхнулась на кровать и подтянулась на руках, пристраиваясь на мамину подушку. А затем давно забытым, но таким естественным движением закинула на неё ноги.

– И когда ты последний раз так делала? – спросила она.

– Наверно, лет в двенадцать.

– А для меня как будто вчера.

Я закрыла глаза и спустилась к маме под мышку. Как в детстве, она принялась перебирать мне волосы, и, как в детстве, я млела от её успокаивающих прикосновений.

– Похоже, это было самое умное решение в моей жизни – отпустить тебя к Генри, – неожиданно сказала мама. – Может, именно поэтому ты выросла настолько на меня не похожей. Я искренне любила Майка, но, знаешь, малышка, – её рука на секунду остановилась, – меня не оставляла мысль, что в какой-то момент ты тоже сбежишь.

– От кого? От Майка? – Чтобы посмотреть на маму, мне пришлось вывернуть голову.

– От жизни, что он дал тебе.

– Я любила его, мам.

– Твоего отца я тоже любила. Как и у тебя, моя жизнь с Генри была продолжением детства. Я выросла и ушла. Ты тоже могла. Впрочем, – мама скосила на меня смеющиеся глаза, – в какой-то степени так и вышло.

Не думаю, что когда-нибудь она напрямую спросит меня обо всех обстоятельствах рождения Эбби, но даже этот завуалированный вопрос ответа не требовал.

– От него ты не убежишь, Ливи. Не сможешь. – Мама улыбнулась и потрепала меня по голов. – А он и не отпустит. Вы слишком друг от друга зависимы.

– Но в этом тоже может быть проблема.

– Да, и большая. И ради собственного спокойствия – да не только спокойствия, – вы станете приглядывать друг за другом. К счастью, Дилан не безрассуден, и пока он смотрит на тебя такими глазами…

Мамин голос сорвался.

– Ну, ма-ам…

Это был самый длинный и самый странный разговор с ней за всю мою жизнь. Мы вдоволь поплакали в объятиях друг друга, пока мама решительно не вытерла ладонями мои слёзы и не отправила умываться.

Где-то около полудня я собралась ненадолго выйти из дома. В дверях меня остановила Кэтрин:

– Ты куда?

– Прогуляться.

– Маленький цербер просил не ходить на заднюю лужайку.

– Я всё слышу, Кэтрин. – Решительным шагом Фиби вышла из-за угла. – Между прочим, мама ждёт тебя во дворе. Там какие-то сложности с украшениями, но, – она предостерегающе подняла вверх руки. – Я не хочу ничего знать. За украшения отвечаешь ты, и мне до лампочки, что именно с ними не так. Пусть даже это будет петрушка и она завяла.

– Ну, знаешь, ты уж как-то совсем… – начала было Кэтрин.

– Надеюсь, ты справилась с заданием, и Лив ничего не увидела?

Мне надоело слушать, как меня обсуждают:

– Лив так и не вышла на улицу, если это тебе интересно.

– Вот и славно! – В мою руку немедленно впились маленькие пальчики. – Подышишь воздухом на венчании. Шагом марш в душ!

– От меня что, плохо пахнет?

– Нет, но через полчаса привезут твоё платье. Прической и макияжем займутся позже, под моим руководством. Кэти, ты понадобишься через два часа.

– Побойся бога, Фиби! Ещё только полдень. – Я всё ещё не теряла надежды сбежать на улицу.

– Уже полдень, – поправила она. – К трём ты должна быть полностью готова – прибудут фотографы. Я хочу сделать несколько снимков, пока Дилан не занял вокруг тебя круговую оборону.

– Ох, я не…

– Прекрати, – прервала Фиби. – Не хочу испытывать стыд, показывая Эбби ваш свадебный альбом. Не спорь и делай, как говорю. Иначе подключу Кимберли.

– А я тут самая аморфная, что ли? – возмутилась Кэтрин.

Фиби указала в сторону гостиной, откуда был выход во внутренний двор.

– Задний двор. Мама. Украшения.

Кэтрин послушно развернулась и нарочито театрально промаршировала по коридору. На повороте она остановилась и выразительно покрутила пальцем у виска.

– Я всё вижу-у, – не глядя, пропела Фиби и потянула хихикающую меня наверх.

– А Дилану кто-нибудь поможет собраться?

Последний час его сестра не отходила от меня ни на шаг, внимательно следя за пассами приятной молодой девушки, занимающейся моими волосами. Было решено оставить их распущенными, слегка подкрутив на концах – на что, к моему удивлению, ушло немало времени.

– Ещё не ясно, кому именно понадобится помощь. Я имею в виду своего брата и мужа. Из службы доставки сообщили, все смокинги уже на месте. Это главное.

– Ты ничего не оставила без внимания, а я так тебя и не поблагодарила. – Протянув руку, я дотронулась до тоненьких пальчиков Фиби. – Мы с Диланом очень тебе признательны, дорогая.

– Это я признательна вам, Лив. Организовать свадьбу в две недели и три дня – для меня своеобразный вызов. Хотя при такой послушной и нетребовательной невесте вряд ли могло быть по-другому.

– Нет, не преуменьшай своих заслуг.

– А я и не преуменьшаю, – хихикнула Фиби. – Я люблю, когда меня хвалят. Айрин, выдели посильнее скулы. Да, вот так. Лучше персиковые румяна.

– Вы уверены?

– Да. Хотя, смотри сама. Мой брат должен ахнуть. Впрочем, он в любом случае ахнет. Даже если она явится на венчание в простыне.

– Нет, меня в простыню не надо, – запротестовала я. – Мне надо быть красивой. Насколько это, конечно, возможно. – На этих словах я ласково погладила выступающий животик.

– Особых усилий и не требуется, – улыбнулась в зеркале стилист. – Беременность вас красит.

Платье заставило меня взвизгнуть от восторга. Талантливо скроенное, оно мягко облегало фигуру. Широкие лямки красиво перехлёстывались на груди, драпируя живот, а небольшой разрез спереди добавлял пикантности. В этом платье я совершенно не выглядела беременной.

– Подобное я видела на Джессике Альбе, – сказала Фиби. – Правда, оно было чёрным, и даже в этом цвете слегка её полнило. Но с тобой я решила рискнуть.

– Оно чудесное! – Я крутилась перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон. – Именно то, что надо. Просто, но элегантно.

– Сюда требуются каблуки, но я пойму, если ты выберешь балетки.

– Нет, их я надену потом. На венчании буду в том, в чём скажешь.

Эти слова были для Фиби лучше всякой благодарности. С возросшим энтузиазмом она принялась рыться в несметном количестве брошенных на пол коробок. Мы остановились на открытых босоножках из переплетённых ремешков, которые в ближайшие несколько часов мне не захотелось бы скинуть.

К двум часам три смежные комнаты на втором этаже резиденции Митчеллов напоминали шумный косметический салон. Все были в разной степени готовности: лицо Кэтрин украшала маска, Эллен и мама (обе ещё в халатах) весело щебетали, пока их ногами занимались две молоденькие тайки. Сандра и Ким уже полностью причёсанные, но всё ещё не одетые, потягивали прохладные коктейли. Я тоже пока была в халат. Моё волшебное платье требовалось чуть расставить в боках, чем сейчас и занималась приглашённая швея.

Белокурые кудряшки Лиззи были уложены красивыми локонами, и Эбби, бросая завистливые взгляды на подружку, терпеливо сидела перед зеркалом, пока ей в волосы вплетали маленькие белые цветочки.

– Какая ты красивая, куколка моя. – Я поцеловала розовую щёчку дочери.

Она выдвинула вперёд подбородок.

– Нимисяй!

– Кокетка растёт, – улыбнулась в зеркале девушка-стилист.

– Кокетка и воображала.

Эбби хватило выдержки, чтобы не огрызнуться. Однозначно – сдержанностью она в отца.

Как и хотела Фиби, к половине четвёртого мы были готовы. Трёх подружек невесты – Ким, Сандру и Кэтрин – облачили в струящиеся платья бледно-изумрудного цвета. Я про себя улыбнулась: эту свадьбу следовало устроить хотя бы для того, чтобы мужья открыли рты, увидев в этих юных лесных феях своих жён.

Девочки были очень красивы, но Сандра особенно. Она как будто светилась изнутри. В порыве чувств я крепко обняла подругу.

– Спасибо, что ты сегодня со мной, милая.

– Ну что ты, Ливи! Разве могло быть иначе? Я очень за тебя счастлива. Мы с Беном оба за вас счастливы.

– Ещё чуть-чуть – и я начну извергать фейерверки, – засмеялась я. – Меня просто распирает. И это никак не связано с беременностью.

– Я понимаю. – Сандра кивнула и, опустив глаза, неожиданно покраснела.

– Эй, ты чего? – Склонившись, я попыталась поймать её взгляд. – Что с тобой, Санди?

– Помнишь, как в "Друзьях", когда Моника ругалась, что все хотят похитить её вихрь?

– Эм… не поняла.

– Ну, в эпизоде, где Моника с Чендлером женятся, и тут же все узнают, что Рейчел беременна, – растолковывала Сандра. – Моника говорит, что это её день, и никто не имел право перетягивать внимание на себя. Никто не должен был украсть её вихрь.

– Ну. – Я непонимающе уставилась на подругу.

– Ну… – тем же тоном протянула Сандра. – Я тоже не хочу красть твой вихрь.

Беременность и близость одного из важнейших событий жизни очень влияют на умственные процессы. Понадобилось несколько минут, чтобы понять, о чём она толкует. Но уж когда я поняла, ни мой выпирающий живот, ни страх помять платье или испортить макияж не смогли меня остановить.

С визгом я бросилась Сандре на шею:

– Неужели, Санди? Как? Когда? Боже мой!

На нас немедленно посыпались вопросы.

– Она беременна! – кричала я, снова и снова целуя раскрасневшуюся подругу. – Сандра беременна, вы представляете?

Ким рыдала. Мама и Эллен тоже расчувствовались. Фиби и Кэтрин со слезами на глазах ринулись спасать наш макияж. Я же пребывала в состоянии странной эйфории – вдобавок к своему, меня переполняло счастье за своих близких друзей.

Как же долго ребята шли к этому! Как отчаянно скрывали боль, когда годами выслушивали сбивчивые объяснения врачей, что ничего нельзя поделать: оба здоровы, но вот что-то не складывается. Малыш, что родится у Сандры и Бена, будет самым счастливым в мире – слишком много людей, помимо родителей, ждут его появления на свет.

Теперь всё внимание было направлено ещё на одну будущую мамочку, которая смущённо отвечала на вопросы о сроках, вероятностях и самочувствии. Я с удовольствием уступила ей свой вихрь.

После, когда помощницы Фиби поправили нам макияж и причёски, на первый план вышла моя мама.

– Что-то старое, что-то новое, что-то взятое взаймы и что-то голубое, – пропела она. – Меня назначили ответственной за голубое.

На этих словах мама вручила мне маленькую, совершенно невесомую подвязку небесного цвета.

– Спасибо, мам.

Смеясь, я нацепила подвязку на ногу, и несколько минут меня крутили во все стороны, убеждаясь, что она не оттопыривает платье.

Всё ещё покрытая красными пятнами, расчувствовавшаяся Кимберли протянула мне сжатую в кулак руку:

– Что-то старое.

Когда она разжала пальцы, нам опять понадобилась носовые платки и тональные средства.

Обнявшись, мы рыдали над безвкусным медальоном, найденным на ярмарке в Келсо лет двадцать назад. Он лежал в пыли недалеко от павильона с засахаренными яблоками.

Технически первой его нашла я. Точнее, именно я толкнула Ким локтем за секунду до того, как мы обе обратили на него внимание. Медальон был круглым, с витиеватым узором, окаймляющим небольшой камешек зелёного цвета. Дешевое ярмарочное украшение – тогда оно казалось несметным сокровищем. Мы немного побегали по ярмарке, приставая к прохожим, но взрослые отмахивались – для них безделушка не представляла никакой ценности. Позже была придумана история про злую ведьму, наложившую заклятие на фотографию принца, которая хранилась в медальоне, и лишь настоящая любовь способна сделать её видимой. И только в полночь. Мы договорились, что будем хранить его по очереди и долго спорили, чья ночь будет первой.

Потом мы вставили туда наши фотографии и сделали медальон залогом вечной дружбы. Подкопив денег, мы купили для него дешевую цепочку и в течение нескольких месяцев по утрам надевали друг другу на шею. А потом – одна забыла, другая не вспомнила. Мне казалось, что последней медальон взяла я, и если это так, то признаться в его утере было стыдно: потеря символа вечной дружбы – страшное преступление, равносильное потере самой дружбы. Ким почему-то тоже о нём не вспоминала, и о медальоне скоро забыли.

И вот он нашёлся

– Где ты его отрыла? – рыдала я сквозь смех.

– Майки месяц назад нашёл на чердаке. Я полночи над ним проплакала, представляешь?

– Очень даже представляю.

– Пусть теперь хранится у тебя, раз я его так бездарно потеряла.

– А я думала, что я, и боялась в этом признаться. Спасибо, Кими. Это самое замечательное старое на свете!

– Вряд ли у тебя получится надеть его сегодня…

– Дай сюда! – Под всеобщий смех я надела украшение на Эбби: – Сохрани это для мамочки, солнышко.

Дочь не проявила особого интереса к блестяшке. Всё её внимание занимало платье, в котором Эбби не переставая кружилась. Завитые бронзовые кудряшки, украшенные мелкими белыми цветочками, прыгали, словно пружинки.

На Лиззи было точно такое же платье, и вместе они должны были идти впереди, разбрасывая цветочные лепестки из маленьких корзинок. Старшая, разумеется, была настроена серьёзно, а моя малышка, наверняка, опустошит корзинку ещё перед выходом из дома.

– Моя очередь.

У Кэтрин в руках тоже была бархатная коробочка. В ней оказались серьги в форме тяжелых брильянтовых капелек.

При виде их Эллен удивлённо охнула:

– А я совершенно о них забыла!

Именно мать Дилана помогла мне надеть серьги. Застёжка в них была не в пример современным, требующая определённых навыков.

– В них выходили замуж все невесты Митчеллов, начиная с прабабушки Говарда, – объясняла она. – Кэтрин была последней. Между прочим, у меня есть для тебя ещё кое-что. Это от Дилана.

При виде содержимого продолговатого атласного футляра у меня вырвался вздох изумления. На чёрной подложке лежал фантастической красоты браслет: брильянтовые нити образовывали широкую сетку с вплетенными в неё яркими изумрудными каплями. Не знаю, сколько времени ушло на подбор камней, но все они переливались знакомым тёплым светом, не однажды виденным мною во сне, – цветом глаз моего любимого и нашей дочери.

Браслет казался таким хрупким, что я боялась до него дотронуться.

– Я хочу его надеть.

Эллен вынула его из коробочки и застегнула на моей руке.

– Нереальная красота.

Я смотрела на себя в зеркало и не могла не согласиться. Наверно, это был первый раз в жизни, когда мне было не всё равно, как я выгляжу. Пройдёт чуть более часа, и я буду стоять перед алтарём, держа за руку человека, которого люблю всем сердцем, ощущая под этим самым сердцем шевеление нашего ребёнка. Неужели душа человеческая может вместить столько счастья?

Как и хотела Фиби, фотографы сделали множество снимков. Мы замечательно провели время, дурачась перед камерами. Что-то не получалось у меня вести себя, как подобает степенной невесте. Думаю, наш свадебный альбом, во всяком случае, его "предвенчальная" часть будет напоминать вечеринку в женском общежитии.

– Больше серьёзности, Оливия! – ругалась Фиби, но я ничего не могла с собой поделать: лицо расплывалось в улыбке; мне всё время хотелось смеяться.

– Дилан приехал, – прокричал кто-то неожиданно, и я замерла, ощутив, как от волнения задрожали колени.

Soundtrack – Canon in В by Johann Pachelbel

Суета поднялась страшная. И, как обычно, не обошлось без неожиданностей. Туфли для Кэтрин оказались меньше на один размер. У мамы на юбке обнаружилась нитка, за которую она, разумеется, потянула, и теперь спереди подол некрасиво топорщился. Эбби пролила на платье Лиззи сок, и теперь та громко выражала своё недовольство.

Это всегда была моя самая нелюбимая часть подготовки к празднику: уже пора на выход, но тут случается что-то, что этот выход задерживает. При обычных обстоятельствах достаточно всего пары минут для решения таких проблем. Здесь же я стояла столбом не в силах сделать и шага, а голова была занята лишь одним: "Он приехал… приехал".

Но неужели, хоть на секунду я могла допустить, что может быть по-другому? Так почему эти простые слова заставили моё сердце нестись вскачь, словно мне снова шестнадцать, и я с волнением жду своего первого в жизни свидания. Это обычная процедура: мы наденем друг другу кольца, священник скажет обязательные слова, разрешит жениху поцеловать невесту, и всё закончится. Именно так я успокаивала себя в предыдущие дни, но…

– Фиби, дай мне минутку!

Пришлось повысить голос, чтобы перекричать стоящий вокруг меня гомон.

– Что?

– Мне нужна пара минут. Пожалуйста!

– Мы уже выбиваемся из график

Фиби многозначительно постучала себя по запястью, где предположительно должны находиться часы.

Я умоляюще сложила руки:

– Пожалуйста!

Отчаяние в моём голосе заставило её задержать на мне взгляд. Через мгновение Фиби громко захлопала в ладоши, привлекая к себе внимание.

– Так, дамы, все на выход, на выход! Кэти, не ной. Я самолично принесу тебе тапочки, но позже. – Постепенно она оттесняла яркую, шумную толпу к дверям. – Всё, все выходим…

Оставшись в одиночестве, я подошла к окну и обвела взглядом обширную лужайку, на которой должен был состояться праздничный банкет. Официанты и обслуживающий персонал – все в белом – заканчивали приготовления, внося последние штрихи в сервировку и расправляя богато украшенную драпировку на столах и стульях. На случай непогоды по периметру были возведены стойки, увитые плющом и украшенные цветами и лентами, между которыми натягивались шатры. Но я была уверена – Фиби сумела договориться с небесной канцелярией: светло-серые облака высоко плыли по небу, и солнечные лучи, проходя через них, наполняли воздух бледно-золотистым светом. В сочетании с зеленью, заполняющей всё видимое пространство, окружающий мир пропитывался теплотой и сказочностью. Кто там у нас жил в лесу? Ах, да, Белоснежка.

"Я определённо люблю Белоснежку…" – сказал однажды мой принц.

Мне захотелось, чтобы Дилан сейчас оказался перед моими окнами. Пусть даже мельком, но я хочу увидеть знакомую фигуру, почувствовать его волнение, заглянуть в глаза и увидеть, как он сосредоточен и серьёзен. Почему-то казалось, что он сейчас вовсе не улыбается. А я вот не сдержала улыбки, представляя, как Дилан то и дело нервно запускает руки в волосы, как покусывает краешек губы, как хмурится; как между бровей образуется хорошо знакомая складочка…

Я провела рукой по холодной поверхности стекла, будто разглаживая её.

"Уже скоро, родной мой. Скоро…"

Как долго мы шли к этому, как непросто было нам и вместе, и по отдельности. Сегодняшний день – доказательство того, что так и должно быть. У нас не было и нет иного пути. Всё предопределено, как и этот день, и этот миг. Таинство, которое свершится через несколько минут, – более чем дань традиции. Это наша благодарность тем силам, что нас соединили.

Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох и, повинуясь странному порыву, прошептала:

– Спасибо.

После этого я сняла кольцо, которое Дилан вручил мне на нашу "гражданскую" свадьбу, с левой руки и надела его на правую.

И зачем только я принялась считать эти ступеньки?

"Чет-нечет" – забытая игра детства. Я всегда выбирала нечет. Считать ступеньки – моё любимое занятие. Я знала, сколько ступенек было во всех домах, где я жила. Пунктик? Возможно. Но никогда и никому я о нём не говорила. Вот и сейчас скорее по привычке, чем осознанно, спускаясь со второго этажа, я решила их посчитать.

Моё появление никто не заметил, и, остановившись на середине лестницы, я несколько мгновений рассматривала стоящих дам. От волнения они были нетипично тихими. Фиби поправляла прическу. Сандра и Кэтрин разглаживали платье девочек. Мелкие цветочки, которые ещё полчаса назад украшали головку Эбби, почти все облетели – так активно она трясла кудряшками, когда кружилась в своём "принцессосном" платье.

Первой меня увидела мама. Её лицо расплылось в улыбке, и, прижав к груди руки, она одними губами прошептала: "Ох, детка…"

Это стало сигналом, и дальше я спускалась под восхищённое аханье.

– Если этот идиот передумает, на тебе женюсь я.

Громкое заявление Кэтрин разрядило обстановку.

"Тридцать четыре. Тридцать – чёрт бы их побрал! – четыре ступени".

– Вот отчего я волнуюсь? – вопрошала я. – У меня прекрасный дом, почти трое детей. Я уже замужем, а чувствую себя так, будто мой жених вот-вот убежит. Он же не убежит, да? – Схватившись за Ким, я в панике заглянула ей в лицо.

– По-моему, у тебя сдают нервы. Смотри сама не задай стрекоча.

– Не задам. Но сейчас мне действительно не по себе.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Немного подташнивает, но это просто от волнения. Фиби, может, хватит нас здесь мариновать?

– Да, пора. А ты ничего не забыла?

Красивое личико расплылось в кривоватой саркастической улыбке – такой же, как и у её брата.

– Э… – Я осмотрелась. – Вроде нет. Платье надела. Туфли тоже на мне. От фаты мы отказались. Кольца у шафера. Нужно что-то ещё?

– Ага. К примеру, вот это. – В руках Фиби, которые до этого она держала за спиной, оказался свадебный букет.

Он был очарователен: небольшие белые каллы и тоненьки веточки ландыша с вкраплением гладких зелёных листьев – само воплощение нежности и элегантности. Я бы ещё сказала невинности, но при характерном животике это было бы несколько запоздало.

Эбби немедленно потянулась к букету.

– Дяй!

– Нет, нет, детка, это для взрослых девочек, – остановила её Фиби. – Когда вырастешь, я подарю тебе такой же.

В отличие от заднего двора, парадный вход и прилегающая к нему территория выглядели безлюдными. Держа за руку дочь, я спускалась по широкой центральной лестнице.

"Тридцать пять. Тридцать шесть… Чёрт, пятьдесят две!"

Сойдя с последней ступеньки, мы ступили на дорожку цвета первой листвы, которая уводила вглубь парка.

– Её же утром не было, – обернулась я к Фиби. – И когда только успели?

Она загадочно улыбнулась и легонько кивнула, призывая меня идти дальше.

Через несколько метров все разговоры стихли. Не знаю, как остальные, но мы с Эбби одинаково заворожено вертели головами по сторонам. Деревья были украшены цветами и лентами, свисающими наподобие занавеса. Они колыхались, образуя необычный переливающийся зелёно-белый арочный проход. До меня стали долетать нежные звуки классического канона Пахельбеля, исполняемого невидимым оркестром.

– Как в сказке, – громко озвучила мою мысль Лиззи.

Наверное, стоило поторопиться, но окружающее спокойствие умиротворяло, и уходить из волшебного леса абсолютно не хотелось.

Фиби остановила нас перед последним поворотом тропинки, за которым уже виделся просвет. Похоже, мы вышли к финишу.

– Лив, дальше мы пойдём одни.

– Очень интересно. Ты ничего не перепутала? Вообще-то, меня там ждут…

– В таком случае, давай поторопимся. Я иду первой. За мной мама и Хлоя. Потом вы, – она строго посмотрела на девочек. – Помните, о чём мы говорили?

Лиззи и Эбби энергично закивали головками, избавляясь от последней порции цветочков.

– Подружки невесты идут следом. Потом ты.

– И как долго мне ждать?

– Пока не заиграет "Вот идёт невеста". И не беги слишком быстро. Никуда твой муж не денется.

Так всё и было.

Первой ушла Фиби. Потом мамы. Стараясь не сильно сжимать в объятиях, они по очереди расцеловали меня в обе щёки. В их глазах стояли слёзы.

– Я плакать не буду, – сразу предупредила Кэтрин.

– И не надо, – поддержала её Ким. – Я тоже сейчас не буду. Правда, за то, что случится после, – не ручаюсь.

– А я буду, – заявила Сандра. – Мне можно, я беременная.

– Не кради мой вихрь.

Мы нервно хихикнули.

Сандру решено было отправить вместе с Эбби и Лиззи. Малышки с таким рвением принялись разбрасывать белые лепестки, что до алтаря их вряд ли хватит.

– Всё в порядке, Ливи? – в тысячный раз за день спросила Ким.

– Да. Мне просто хочется поскорее увидеть Дилана.

– Думаю, в этом ваши желания схожи. Не будем заставлять его ждать.

Уходя, девочки то и дело оборачивались.

В полном одиночестве я стояла посреди парка и, нервно сжимая букет, напряженно прислушивалась к музыке. Почему-то казалось, что я обязательно пропущу её начало, заставив Дилана нервничать ещё больше.

Как только послышались первые аккорды знаменитого марша Вагнера, я рванула вперёд, но через несколько шагов вспомнила слова Фиби и заставила себя идти медленнее. Тропинка сделала последний поворот, и…

Я непроизвольно остановилась: открывшаяся взору картина поражала воображение.

Это был настоящий лесной храм, торжественно украшенный к празднику. Высокие деревья, окружающие небольшую поляну, образовывали купол, соприкасаясь друг с другом широкими ветвями. Проход, ведущий к алтарю, был щедро заставлен цветами. Сам же алтарь, выполненный в виде ажурной арки, обвитой плющом, утопал в белых розах и лилиях.

Дилана я увидела сразу, хотя он и стоял ко мне спиной. По тому, как ровно он её держал, обтянутую чёрной тканью идеально сидящего фрака, – господи, он надел фрак! – я поняла, что жених мой находится в последней стадии нетерпения.

Первыми меня заметили шаферы.

Лицо Саймона немедленно расплылось в широченной улыбке. Он энергично мне замахал, но после громкого шика Кэтрин, испуганно одёрнул руку. Макса я пока не видела, правда, свободное пространство между братом Дилана и его зятем указывало, что стоит он именно там. Джейсон – безумно элегантный в классической фрачной тройке – ободряюще мне кивнул, и, ответив на его улыбку, я перевела взгляд на своего без пяти минут мужа. Снова.

Если Дилан ещё не догадывался о моём появлении, то шум встающих гостей красноречиво об этом поведал. А потом он повернулся…

Ангелы господние!

Под чёрный свадебный фрак Дилан надел атласный жилет изумрудного цвета, перекликающегося с цветом платьев подружек невесты. Острые как бритва края шёлковой рубашки нависали над искусно повязанным галстуком с брильянтовой заколкой. Стройные ноги обтягивали зауженные чёрные брюки. Дилан излучал такую безудержную мужскую сексуальность, что я почувствовала волну непреодолимого влечения.

Он мой! Мой!!! Мой дьявол-искуситель смотрел на меня горящими глазами. Мой личный бог ждал меня у алтаря.

Неужели это я – та, что заставила эти глаза сиять? Неужели я – та счастливица, что безраздельно будет владеть им всю жизнь? Неужели это он будет всю жизнь владеть мной?

До конца своих дней я буду помнить с каким обожанием и восхищением Дилан смотрел на меня, пока я шла к нему по проходу лесного храма. Этот взгляд притягивал, и, мне стоило неимоверных усилий не побежать. Вместо этого я степенно вышагивала вдоль рядов, заполненных гостями, стараясь не сбиться с шага и не поскользнуться на нежных розовых лепестках, усыпавших светло-зелёную дорожку.

Как же сильно я любила его в эту минуту! Едва ли можно любить сильнее.

Я шла к главному мужчине моей жизни. Шла к свету и радости совместного будущего. И в тот миг, когда я наконец оказалась рядом, лучи закатного солнца пробились сквозь разлапистые ветви вековых сосен и осветили нас мягким золотистым светом.

Гости восхищённо ахнули.

На мгновение всё замерло, будто сама вечность постаралась запечатлеть этот миг. А потом я вложила свою ладонь в протянутую руку Дилана и…

… поднялась на три ступеньки к алтарю.

Я могла бы провести так остаток жизни: стоя в этом благословенном месте, смотреть в светящиеся от счастья глаза любимого. Лишь на секунду я отвлеклась, отдав Кэтрин букет. Дилан сразу завладел моей второй рукой и, поднеся её к губам, нежно поцеловал.