Текст книги "Вызов (дилогия) (СИ)"

Автор книги: Ирма Грушевицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 48 страниц)

Настоящее. Глава 18

Soundrtack – I Try by Macy Gray

– Больше я никогда не позволяла себе вспоминать об этом. По крайней мере, пока был жив Майк.

Я закончила говорить, не в силах оторвать взгляд от сигареты, которую крутила в руках на протяжении всей своей исповеди.

Ким услышала почти всё. Умолчала я лишь о том, что принадлежало исключительно нам двоим – мне и Дилану. О том, что составляло счастье нашей единственной ночи, делало её незабываемой. О вечности, в которой мы навсегда остались друг для друга, о нашей любви. Ничем другим нельзя было назвать то, что тогда происходило. Какими мы были в эту пару часов, как упивались желанием обладать, насытиться друг другом; как растворялись в нём…

Допив остатки виски, в котором уже не осталось льда, я наконец осмелилась поднять глаза.

Ким плакала. Беззвучно, но очень горько. От увиденного у меня чуть не разорвалось сердце.

Вскочив со стула, я кинулась ей в ноги:

– Прости меня, Кими! Прости, родная.

Как когда-то её муж просил у меня прощения за смерть Майкла, так и я, стоя на коленях, плакала теперь перед его сестрой.

– Прости меня за то, что оказалась такой сукой. За то, что предала вас: тебя, Майка, Макса. За то, что он умер, а я…

Ким со злостью оттолкнула меня. Испуганно ойкнув, я не удержалась на коленях и, упав, больно ударилась спиной о ножку стола.

– Что ты несёшь, дура?! Ты вообще в своём уме?!

Она выкрикнула это с такой злостью, что я невольно попятилась.

– Не ты виновата в смерти Майка! – кричала Ким. – И уж никаким боком здесь то, что ты трахнулась с кем-то за много месяцев до этого. Тебе не за что просить у меня прощения. Единственный человек, который бы мог тебе его дать, это сам Майк. Хотя, знаешь, ты бы сильно упала в моих глазах, если бы когда-нибудь сказала об этом моему брату.

Поднявшись из-за стола, Ким протянула мне руку, в которую я, чуть помедлив, вложила свою.

– Больно?

– Немного.

– Мне жаль. – По тону было понятно, что это не так. Что ж, заслуженно. – Ты меня разозлила.

– Прости.

– Задолбала просить прощения! – снова ощетинилась подруга. – Знаешь, за что я тебя действительно никогда не прощу? За то, что ты творила с собой те первые месяцы. За твоих детей. Их мать – вот кто им был нужен тогда, но ты их бросила!

Ким высказала то, что лежало у неё на сердце, и эти жестокие, но правдивые слова дались ей ничуть ни легче, чем мне. Я заплакала.

В полной тишине мы сели за стол. Ким снова разлила виски, теперь уже не заботясь о льде и содовой.

– Я пыталась понять тебя, – заговорила она через некоторое время. – Пыталась, но не могла. Казалось, дети должны стать твоей отдушиной, помочь пережить горе, но ты, вопреки здравому смыслу, отталкивала их. Я, конечно, безумно рада, что ты, в конце концов, пришла в себя, но…

Подруга пытливо смотрела на меня. Прошло немало времени, но ей до сих пор нужны были ответы.

Я высморкалась и вытерла глаза кухонным полотенцем.

– Если бы ты знала, Кими, как я потом себя ненавидела! За то, что сделала со всеми вами.

– Тогда почему, Лив? – вскричала она внезапно. Я снова вздрогнула. – Почему ты позволила себе быть такой… такой… – Взгляд её заметался по столу в надежде обнаружить на нём написанным необходимое слово. – Слабой?

Этот вопрос не требовал ответа.

– Не только ты лишилась мужа, – продолжила она, – но и Марти сына. Мы со Стивом брата. Моя мать племянника. Наконец, Макс с Эбби отца!

Я издала нервный смешок.

– Что смешного-то? – опешила Ким. – Ты находишь это смешным?

– Твоё утверждение не совсем точно.

Продолжая хихикать, я, верно, была похожа на сумасшедшую.

– Какое из? – спросила она подозрительно.

– Эбби не лишалась отца.

– Согласна, не лишалась. Она просто-напросто не успела с ним познакомиться.

– Похоже, чёртово провидение предоставляет моей девочке шанс сделать это.

Выплюнув эти слова, я вскочила на ноги и со всей мочи пнула стул, на котором только что сидела. Он с грохотом упал, врезавшись в мойку.

Ким испуганно зажала уши.

– Оливия, ты меня пугаешь!

Она называла меня полным именем всегда, когда переставала понимать. Я была Оливией, когда в восемь лет отказывалась признаваться родителям, что сломала руку, прыгая с тарзанки. Когда соседские мальчишки напихали в наш почтовый ящик шишек и подожгли, а я, зная всех, кто это сделал по именам, не стала их выдавать. Когда прибежала к ней в слезах, узнав, что беременна, и долго истерила в страхе, что мать из меня будет никакая…

– Отец Эбби не умер. По крайней мере, хочется в это верить.

Её карие глаза расширились от ужаса.

– Что ты несёшь?!

– А то и несу! Эбби не дочь Майклу Вуду. Не только не успела стать, но и изначально не была его. Она моя! Только моя!..

Я заметалась по кухне – злая, раздражённая, растерянная…

– … и Дилана Митчелла, – тихо закончила за меня подруга.

Я замолчала. Через несколько секунд, показавшихся вечностью, Ким протянула:

– Так вот от кого у неё эти потрясающие зелёные глазищи.

– Да.

Возникло чувство, что сейчас я призналась не в самой страшной тайне своей жизни, а, скажем, раскрыла секретный ингредиент вкуснейшего блюда – так спокойно мы об этом говорили.

– Но она же похожа на тебя, и… – Ким на секунду задумалась.

– Вот именно, – улыбнулась я. – Она просто похожа на меня.

– Правда, Эбби рыжевастенькая, а ты тёмная шатенка.

– Если ты забыла, Макс тоже до двух лет в блондинах ходил. Потом начал темнеть.

Ким закивала.

– Да, да, мы ещё шутили, что одна из ваших бабушек согрешила с альбиносом.

Мы хихикнули, вспоминая то время и ненадолго замолчали.

Мне пришлось заговорить первой.

– Теперь ты понимаешь, что я тогда чувствовала? – Ким коротко кивнула. – Ты права: я бы никогда не сделала больно Майклу своим признанием. У меня не хватило бы духу. Разве только на смертном одре, да и то вряд ли. Когда я узнала, что беременна, у меня даже мысли не возникло, что этот ребёнок может быть не от Майка. Мы были с ним близки до того, как… – Я запнулась. – В общем, когда я увидела Эбби – ты же помнишь, были трудные роды, и потом пришёл папа…

К горлу подкатил комок. Впервые я взяла на руки свою дочь, когда ей было уже четыре дня от роду. Придя в себя после эмоциональной комы, я потребовала немедленно принести её. Врачи отказывались, опасались за моё состояние. И, как оказалось, не зря.

– Когда они вручили мне этот маленький сверток… – Слёзы снова полились из глаз, но дыхание не сбилось. Я давно научилась плакать спокойно, без всхлипов и истерик. – Помню, я сначала обрадовалась, что у неё такие же светленькие волосики, как были у новорожденного Макса. А потом она открыла свои ясные, лучистые глаза. Не как у Макса. Не тёмные. И вообще не такие. Тогда я всё поняла. Ты понимаешь, что я почувствовала? Кем я себя почувствовала, Ким?

Я снова подняла взгляд на подругу. Она плакала за другим концом моего потёртого кухонного стола. Сколько же слёз было за ним пролито! Сколько горя вынесли эти стены и мы, живущие в этом доме. Сколько ещё сможем вынести? Сколько смогу вынести я?

– Я возненавидела свою дочь, Кимберли! Можешь себе это представить? – Мне стало вдруг больно смотреть на неё, и, закрыв глаза, я медленно начала раскачиваться – туда-сюда, туда-сюда. – Она стала живым воплощением моей измены. Я не оставила Майку ничего. Я забрала у него и жену, и дочь, которую он так ждал и уже очень любил. Я была в ужасе от того, что сделала.

– Но он ничего этого не знал, Ливи! – проплакала подруга. – Он умер счастливым, зная, что вы у него есть, что ждёте его.

– Ты думаешь, мне от этого легче? Да мне во сто крат было бы легче, если бы он жил! Майк никогда бы не узнал правду о рождении Эбби. Да ему это и в голову бы не пришло в чём-либо таком сомневаться! Он бы воспитывал и любил её как свою дочь. Она и сейчас его дочь – для всех, кроме меня. Ты думаешь, это бы меня не успокаивало? Я была бы чёртовой сукой и предательницей, но только сама для себя. А он умер и теперь знает всё.

Ким молчала, не в силах что-либо возразить.

– Мне нужны были эти таблетки и уколы, потому что всё то время, когда мой мозг был в сознании, я плакала и просила прощения у всех – в первую очередь у Майка. Мне не хотелось жить, я корила бога за то, что не меня, а его он забрал. Это была самая страшная расплата за всё, что я сделала. За то, что позволила себе это запретное счастье.

Я одним глотком осушила полный стакан виски и снова закурила сигарету, поднимая стул и ставя его напротив Ким.

– А знаешь, что тогда было самым невыносимым? То, что, будучи в том состоянии, раскаиваясь, я чётко осознавала, что, если бы могла повернуть время вспять, ничего бы не изменила. Мне нужна была та ночь. Лично мне: ни как чьей-то жене, матери, дочери или подруге, а мне, лично мне – Оливии Энн. И я такая, какая есть, и никогда не буду другой. Я приняла себя, приняла как человека, которого разделили надвое, чтобы он смог отдать себя двум людям. Я любила два раза в жизни, Ким. – Иногда шмыгая носом, она внимательно смотрела на меня красными от слёз глазами, понимая, что сейчас я говорю про то, на чём строится моя теперешняя жизнь. – Всю жизнь я любила своего мужа и одно мгновение – Дилана. И обе эти любви мне необходимы. Без них я не я. И я не могла больше называть грехом то, что сделала. Потому что моя Эбби – не грех. Она дар божий. Каждый из этих мужчин был в моей жизни не случайно. Каждый подарил мне то, что сейчас составляет её смысл и счастье. Теперь дети – то, ради чего мне стоит жить. Я готова положить жизнь, чтобы Эбби и Макс были счастливы. Чего бы мне это ни стоило. И когда я приняла себя, смирилась с собой, вот тогда и поехала в первый раз на кладбище к Майклу. Ты должна помнить. Ты отвозила меня туда.

Она кивнула:

– Помню. Ты тогда попросила подождать в машине, а я слишком за тебя боялась и пошла следом.

Я удивилась:

– Правда?

– Да. Я видела, как ты склонилась над могилой, постояла так немножко, потом выпрямилась и быстро пошла назад. Я еле успела вернуться. – Ким потянулась ко мне через стол и пожала руку. – Прости. Я просто сильно волновалась за тебя. Все мы волновались.

– Я оставила на могиле Майка обручальное кольцо, – призналась я. – Зарыла его в изголовье. Я больше не была его женой. Перестала ею быть, когда взглянула в глаза своей дочери. Я любила его, Кими. До сих пор люблю, и всегда буду любить. Мне страшно не хватает Майка. Он всегда был рядом, а теперь его нет. И ты можешь сколько угодно презирать меня, можешь никогда больше не переступать порог моего дома, но я не хочу больше раскаиваться в том, что я теперь такое и что есть моя жизнь.

– Никогда не доставлю тебе подобного удовольствия. – Ким раздраженно отмахнулась. – Не знаю, кто я сейчас больше – кузина Майкла или твоя подруга. Мы с тобой вместе, почитай, что всю жизнь (вытерев слёзы, я энергично ей закивала), – и я не могу не любить тебя, как не могу осуждать или винить в чём-либо. Это твоя жизнь, твоё решение, и оно далось тебе непросто. Я верю в это, вернее, уверена, иначе могла бы сказать, что не знаю тебя. По крайней мере, Ливи, одно ты должна знать точно: я уважаю и люблю тебя ничуть не меньше, чем уважала и любила сегодня утром. – Я растроганно заскулила. – Иди ко мне, моя маленькая лживая сучка, и я заключу тебя в свои сестринские объятия.

Пошатываясь, Ким поднялась из-за стола и направилась ко мне, расставив руки.

Я вдруг осознала, что мы сидим так уже несколько часов и обе до безобразия пьяны.

– Ох, пожалуйста, отвали.

– С удовольствием, дорогая. И, знаешь, похоже, меня сейчас стошнит.

Зажав рот рукой, моя названная сестра метнулась в сторону ванной.

Пока Ким приходила в себя, я позвонила Полу.

– У вас всё в порядке? – спросил он вместо приветствия.

– Ага. Но сегодня твоей жене лучше остаться у меня.

– Что случилось?

– Напились мы с ней. Придём завтра утром. Уложишь детей сам?

Пол устало вздохнул:

– Сейчас первый час ночи. Они уже давно спят.

– Ты просто чудо, ты знаешь это?

– Догадываюсь, – усмехнулся он и повесил трубку.

Я встала из-за стола. Алкоголь перетёк из головы в ноги, и меня сразу же начало штормить. Чёрт, похоже, завтра нас обеих ждёт весёленькое утро.

Ким появилась на пороге кухни бледная, как смерть. Стоя в проходе и держась за дверной косяк, она изо всех сил пыталась выглядеть серьёзной.

– Один вопрос: почему именно сегодня?

– Что сегодня?

Ким вздохнула: моя несообразительность её явно тяготила.

– Почему именно сегодня ты решила всё рассказать?

– Ах, ты об это! – протянула я. – Ну, если вкратце, сегодня я познакомилась с бабушкой Эбби со стороны отца.

– Чего-о-о? – Её карие глаза чуть не вылезли из орбит.

– Того-о-о! – передразнила я. – Владелица агентства, собирающегося напечатать мою книгу – Эллен Мейсен, в замужестве Митчелл. А её дочь, Фиби Хейл, в девичестве Митчелл, собирается заняться художественным оформлением.

– Охренеть! – выдохнула подруга.

– Вот я и охренела. Пойдём спать.

Я начала подталкивать её к выходу. Ким послушно поплелась за мной через гостиную на второй этаж.

– И что ты собираешься с этим делать?

– Не знаю. – Пошатываясь, я поднималась по лестнице. – Смотри не рухни.

– Нет, Ливи, это не может быть случайно! – Ким решительно была настроена на обсуждение этой новости. Она остановилась в пролёте между этажами и исподлобья пялилась на меня. – Как бы дико это ни звучало из моих уст, но, может, тебе всё-таки стоит подумать о том, чтобы рассказать Дил…

– Нет! – отрезала я. – Этого не будет.

– Но он же отец и имеет право! – Возражение из её уст действительно звучало несколько странно. – Он должен знать об Эбби, Оливия.

Я могла предъявить ей кучу возражений, но была настолько эмоционально выпотрошена, что ввязываться в очередной спор не было ни желания, ни сил.

– Я не в состоянии обсуждать это сейчас. Захочешь поговорить об этом снова – милости прошу. Но не сейчас. Я устала.

– Окей.

По тому, как-то подозрительно легко она согласилась, я поняла, что Ким ни за что от меня не отвяжется и в самом ближайшем времени вернётся к этом разговору.

Держась за стены, мы обе дотащились до спальни и прямо в одежде повалились на кровать.

Комната немедленно начала кружиться перед глазами.

Полночи я провела в ванной комнате. Лишь под утро, вконец измученная, провалилась в спасительное забытьё под боком у самой лучшей на свете подруги.

* * *

Чья-то рука, настойчиво тряся за плечо, выдернула меня из сна.

– Вставай, Ливи-и. Встава-ай!

Застонав, я перевернулась на спину.

– Чёрт возьми, Пол, что ты тут делаешь?

Солнечный свет, наполняя комнату, нестерпимо бил в глаза. От крепкого зажмуривания виски немедленно сдавила тупая боль.

– Бужу тебя по просьбе Ким.

– А она сама где?

– Дома.

Издав ещё один мучительный стон, я предприняла попытку подняться. Комната поплыла перед глазами, и я снова рухнула на подушки.

– Как дома? А который сейчас час?

– Три.

– Три? Три дня?

Больше двенадцати часов спать, с ума сойти! Неудивительно, что голова раскалывается.

– Похоже на то.

– Пристрели меня, Пол, – захныкала я.

– Лучше волью в тебя это. – Он помог мне сесть и вложил в трясущуюся руку стакан, в котором с шипением растворялись две таблетки аспирина. – Кимберли выглядела не намного лучше. Судя по тому, как мощно вы отпраздновали, контракт заключён?

– Угу, – я закивала, кривясь от противного вкуса питья.

– Звонил Стив. Они с Максом вернутся к вечеру.

О, чёрт, я совсем забыла о своих детях!

– Окей. Сейчас встану и заберу Эбби. Дай мне пять минут.

– Приходи в себя. Я приведу её часа через два.

– Спасибо. Ты настоящий друг. – Моя улыбка была искренней.

– А то!

Пол вышел из комнаты, а я осторожно встала с кровати и поплелась в душ.

Стоя под прохладными струями, я прокручивала в голове события вчерашнего дня.

После того что произошло между мной и Диланом Митчеллом, связь с его семьёй я поддерживать не хотела. Инициатива в нашем общении исходила исключительно от Фиби. Мы мило поговорили пару раз по телефону – пустая, ни к чему не обязывающая женская болтовня. В основном темы касались тех дней – вернее, суток, что длилось наше знакомство. Пару раз Фиби упоминала Кэтрин и Саймона, а я вежливо интересовалась, как дела у Джессики и Рона; об их детях. Никогда имя Дилана не всплывало в нашем разговоре. Фиби ничего не сообщала о старшем брате, а причины интересоваться им у меня не было. Да и не хотелось.

Вернее…

Те слова, что Дилан сказал в холле отеля, навсегда запечатлелись в моей памяти. Они были такими искренними, такими правильными, такими нежными. Я любила его за эти слова, но от всей души надеялась, что Дилан вскоре забудет их. Наша встреча многое изменила в нас обоих, и хотелось верить, что произошедшие в нём изменения, в отличие от моих, оказались более позитивными. Что он сможет найти женщину, которой мне для него никогда не стать. И в этом я была честна перед собой. Я хотела Дилану счастья. Он его заслуживал. И, тем не менее, вчерашняя новость о том, что у него есть ребёнок, меня опустошила.

Я осталась недовольна собой: питать иллюзии, что спустя столько времени этот мужчина помнит меня и – что явилось бы полной дикостью – ждёт моего звонка, было бы глупо, если не сказать больше. Ни разу после гибели Майка у меня не возникало ответного желания ему позвонить. Однако, номер Дилана был сохранён в памяти телефона. Как и номера Фиби и Саймона Митчеллов.

Последний, кстати, несколько раз созванивался с Майком. Они откровенно сдружились и даже один раз виделись в Сиэтле, куда Майк через пару месяцев после возвращения домой ездил по делам. Я передала через него привет Кэтрин и Лиззи, и он привёз нам с Максом ответный. Вряд ли Майкл был способен обсуждать с Саймоном мою беременность; во всяком случае, в последних двух беседах Фиби об этом не упоминала. А уж если бы это через Саймона узнала Кэтрин, думаю, она бы не стала ничего скрывать от своей невестки.

После несчастья с Майклом, я не ответила на несколько звонков Фиби. Один раз звонил Саймон. Его звонок я тоже проигнорировала. Рождение Эбби утвердило меня в желании прекратить всяческие отношения с семьёй Митчеллов. Будь по-иному, встреться мы в другом месте и в другое время, я уверена, всё было бы иначе. Но тогда и сейчас… Никто из Митчеллов не знал о смерти Майкла. И пусть уж лучше они считают нас легкомысленными, не способными поддерживать дружбу на расстоянии, чем с искренним желанием помощи и сочувствия кто-либо из них однажды появится у меня на пороге и встретится с Эбби.

Малышка действительно походила на меня – в этом Ким права. Но черты Дилана в ней проглядывались достаточно явно: цвет глаз, каштановые завитушки, необычная кривоватая улыбка – всё выдавало в ней его дочь. И если бы Саймон по простоте душевной мог не заметить этого сходства, то рассчитывать на слепоту Фиби, а также на её молчание было самонадеянно.

Вот почему меня так испугало внезапное возвращение Митчеллов в мою жизнь. Многое бы пришлось объяснять, и неизвестно, как бы они – и в первую очередь Дилан, – восприняли новость об Эбби. Да и не только с Митчеллами пришлось бы объясняться. Мне не хотелось делать свою дочь предметом обсуждения кого бы то ни было. У неё есть я. Макс. Ким и Пол. Любящие дедушки и бабушка. Вполне достаточно для маленького человечка. И я готова была сделать что угодно, чтобы так оставалось и впредь.

Подумав о семье Ким, я сразу же вспомнила Стива. Точнее, его поцелуй. Господи, ну вот это-то мне зачем? В третий раз за утро я застонала от отчаяния.

Стивен Хейз младше меня на три года. Сообразительный, честный, добрый малый – мы всегда брали его в свои игры. Он был неотъемлемой частью нашей большой компании.

Подростком, так же как и в своё время и Майк, Стив пользовался успехом у девушек. Он часто менял их, но расставался всегда умело: ни одна из его бывших подружек не держала на парня зла.

Тётя Талула очень переживала за сына-ловеласа, а Ким в шутку подсовывала в карманы брата презервативы.

– Мне ещё рано становиться тётушкой, – говорила она. – Так что, будь любезен, держи своих хвостатых Хейзов в резиновом чехле.

И вот теперь он переключил своё внимание на меня.

Учитывая нашу прежнюю дружбу и то, как Стив относился к Майку, это было довольно неожиданно. Если не сказать больше. Неправильным это было – вот как. Мне предстоял сложный разговор – простой вправкой мозгов здесь не обойтись. Стив был очень привязан ко всем нам, и мне вовсе не хотелось, чтобы мои чувства к нему, вернее, полное их отсутствие, как-то повлияло на его отношения с Максом и Эбби.

Выйдя из ванны, одевшись и высушив волосы, я спустилась на кухню. В желудке творилось чёрте что. А так как вчера я толком и не поела, да вдобавок устроила организму алкогольное отравление, необходимо было что-то срочно закинуть в себя, чтобы опять не начало тошнить – теперь уже от голода. Я сварила кофе и съела пару тостов с тёртым сыром и шпинатом. Немного полегчало. Пора возвращаться к привычной жизни.

Последние два дня из неё как будто выпали: ни готовки, ни уборки, ни занятий с детьми – ничего из того, что составляло мою повседневность. Даже магазинчик наш был закрыт в связи с тем, что одна из его хозяек и по совместительству продавщица ударилась в творчество.

Я убрала в доме, приготовила овощной суп для Эбби, спагетти болоньезе для себя, и только поставила в духовку жаркое, которое должно быть готово к возвращению Макса, как в дверь позвонили – Пол с мальчиками привели мою малышку.

– Привет, тётя Лив! – Эм квадрат влетели в дом и тут же рванули в комнату Макса.

Никому, кроме кузенов, Макс не разрешал входить в комнату в своё отсутствие. Даже я предварительно испрашивала разрешения. Конечно, сын всегда давал его, но из уважения к своему маленькому мужчине лишний раз этим не злоупотребляла.

Эбби сидела на шее Пола и грызла яблоко. Увидев меня, она уронила его на пол и потянула ко мне ручки.

– Мамиська!

– Иди сюда, куколка. Ох, какая же ты стала тяжёлая!

Я неловко начала снимать её с шеи Пола, который присел, чтобы облегчить мне задачу.

– Есть будешь? – обратилась я к нему.

– Давай. Ким убежала в бассейн, дома – шаром покати.

– Спагетти на плите, соус – в холодильнике, – отчеканила я по-свойски. – И крикни мальчиков.

Пол ушёл вглубь дома.

– Де Мак? – потребовала ответа дочь, заглядывая мне за плечо.

– Скоро приедет. Мамочка по тебе соскучилась! – Я с наслаждением целовала прохладные мягкие щёчки.

Эбби сидела на руках, по привычке ухватив мой указательный палец. В своеобразном танго мы прошлись по дому, разыскивая Макса.

– Качю Мака. – Она хмурилась, выпятив губки и сведя крошечные бровки-домики.

– И я качю Мака, зайка. – Необходимо было перевести тему. – Включить Блинки Билла?

– Сяма!

Я опустила её на пол. Эбби проковыляла к стойке с DVD-дисками и ловко вытащила нужный. Управляться с техникой моя дочь начала сразу, как только смогла до неё дотянуться, читай – ходить. Это только с пультами она была нетерпеливой, а во всём остальном – сообразительной и рассудительной не по годам. И диск достанет из коробки аккуратненько, стараясь не заляпать пальчиками, и канал переключит – с толком, с расстановкой и с высунутым от усердия розовым язычком.

Включив нужный диск, Эбби забралась на диван. Я решила покормить её прямо в гостиной и пошла на кухню за супом.

Пол уже вовсю орудовал вилкой и ложкой.

– Мальчиков позвал?

– Угу, – промычал он с набитым ртом. – Сказали, что подождут Макса. Стив звонил. Они уже на подъезде.

Кивнув Полу, я налила в детскую миску суп, взяла булочку и пошла кормить дочь.

Мы долго ели; отнекиваясь, уговариваясь, отвлекаясь на приключения хулигана-медвежонка, пачкая себя и диван. В конце концов, тарелка оказалась пуста, и довольная мама и не очень довольная дочь занялись своими делами: Эбби улеглась на диван, глядя в экран, а я поплелась на кухню, чтобы помыть посуду и привести себя в порядок.

Пол что-то крутил под раковиной.

– Ты чего там делаешь? – поинтересовалась я без особого интереса, счищая с себя пятна, оставшиеся от обеда Эбби.

– У тебя кран свистит. Смотрю, что можно сделать.

– Спасибо. Кстати, посмотри в гостевой спальне лампочку. Я пыталась поменять, но что-то не соображу, как она выкручивается.

Ага, мне только палец в рот положи! Но Пол, кажется, был доволен.

– О’кей. Закончу здесь и гляну.

– Спасибо, Пол.

Я решила подняться в спальню и переодеться – чёртова брокколи насмерть зацементировалась на футболке.

Наши путешественники приехали через час. Довольная рожица сына маячила в окне машины, пока Стивен парковался на моей подъездной дорожке. Макс был такой счастливый, что я невольно рассмеялась, глядя на его нечёсаные, взъерошенные волосы и обгоревший нос.

– Мама, я поймал во-о-от такую форель! – Он бежал ко мне, на ходу показывая руками, какой именно был у него улов.

Обняв сына, я крепко прижала к себе тёплое тельце с дико бьющимся от восторга сердцем. Макс прижался ко мне в ответ.

– Так здорово, так здорово! Блин, если бы ты знала! – Он без устали тараторил, пока мы шли в дом. – Стив поставил палатку, а потом мы решили спать в машине, потому что москиты заели. А утром приходила косуля. Прямо к машине, прикинь?

Услышав голос брата, из гостиной выбежала Эбби.

– Мак!

– Привет, сопля. Скучала? – Кряхтя, Макс поднял её на руки.

– Ты пивёз ябосько?

Да уж, на память моя дочь не жаловалась. Да и на соплю не обиделась. Или благоразумно решила не заметить.

– Неа. Зато привёз рыбу. Сейчас Стив принесёт.

– Уже принёс, – отозвался тот, втаскивая в дом довольно увесистый термохолодильник. – Мы её, конечно, почистили, но лучше сразу положить в холод.

– Неси на кухню, – приказала я. – Там, кстати, спагетти должны остаться, если Пол всё не подъел. И мясо в духовке.

Заинтригованная Эбби побежала за Стивеном. Мы же с Максом задержались в прихожей.

– Ну что, тебе понравилось?

– Очень! – Макс устало опустился первую ступеньку лестницы. – Со Стивом классно. Он не заморачивается насчёт еды и сна, как папа и дедушки. Кажется, я даже в туалет не ходил, поклёвку пропустить боялся.

Я засмеялась и, сев рядом с ним, потрепала Макса по макушке.

– Костром пахнешь.

– Ага, мы жгли, – он устало зевнул.

– Поднимайся наверх. Кстати, Майк и Марк у тебя в комнате. Часа два как заперлись и не выходят. Если что – я не виновата. Умойся, переоденься, и спускайтесь на кухню.

– О’кей, мам.

Макс тяжело поднялся и поплёлся наверх. Через несколько мгновений хлопнула дверь, и приветственные вопли трёх мальчишек огласили мой дом.

На кухне Стив заканчивал с сортировкой рыбы, запихивая последние тушки в морозильную камеру. Эбби сидела за столом, опасливо таращась на производимые им действия.

– Ох, ничего себе! Да тут годовой запас!

– Да ладно! – засмеялся парень. – Это только половина. Остальное в машине.

Ким не любила возиться с рыбой, и весь улов Стивен отвозил матери. Тётя Талула чистила её, морозила, а потом уже отдавала дочери.

– С ума сойти! Как вы со всем этим справились?

Зная, как бьётся форель, когда её выуживают, я удивлялась силе, которую парни должны были приложить, чтобы заиметь такой улов.

– Ну, помогали друг другу, конечно.

Закончив, Стив уселся за стол. Эбби немедленно перебралась к нему на колени.

– Ну что, пуговица, понравилась рыбка?

– Да, – протянула та.

Стив начал её раскачивать, и Эбби счастливо завизжала:

– Исё. Исё.

– Всё, я устал. Завтра тебя покачаю, ладно?

– Уадно, – согласилась Эбби, но с колен, тем не менее, не слезла.

– Спасибо тебе, Стив, – Я была искренне благодарна парню. – За Макса спасибо.

Неожиданно он посерьёзнел:

– Ливи, я тут подумал…

Веселье вылетело из меня, как воздух из воздушного шарика. Я ещё не была готова к разговору, поэтому сразу попыталась остановить Стивена.

Он был решительно настроен высказаться. Видать, только об этом и думал.

– Я знаю, что не должен был целовать тебя, но чувствую, что…

– Не надо ничего объяснять, пожалуйста! – Я умоляюще переводила взгляд с парня, на крутящуюся у него на коленях дочь. – Я не могу, Стив. Просто не могу. Я люблю тебя, но ты… Ты должен понять, что…

Чёрт, всё-таки надо было заранее обдумать, что сказать.

– Я для тебя всего лишь младший брат, так? – грустно улыбнулся Стивен.

– Любимый младший брат, – поправила я так же с улыбкой.

– И никогда не смогу стать чем-то большим?

Наверное, я должна была сказать это сразу. Что отношения между нами невозможны. Неправильны. Но выражение лица Стивена, то, как он смотрел на меня, ожидая вердикта, как заботливо держал на руках Эбби, надломили мою решимость, и, прежде чем ещё раз всё взвесить, я выпалила:

– Может быть когда-нибудь… Не знаю… Пока нет.

– Я всё понимаю, Ливи. Понимаю. И подожду сколько надо.

Его глаза снова заискрились, и у меня на сердце немного отлегло.

– Так ты накормишь меня?

– Конечно! О чём речь.

Я была благодарна за то, что Стив сменил тему, и с преувеличенным энтузиазмом начала метаться по кухне, ставя на стол тарелки, приборы, еду.

Мальчики появились через минуту, подгоняемые Полом. Бедлам творился вплоть до прихода Ким.

Она вошла в кухню свежая и отдохнувшая, в отличие от меня, которая от обилия тестостерона, к тому моменту наполнившего дом, уже искала пятый угол. Увидев моё состояние, Ким не мешкая увела домой всех своих мужчин, предварительно поцеловав меня и Макса. Эбби давно спала на диване перед включённым телевизором; для неё эмоций оказалось слишком много: день с младшими Джонсами, возвращение Макса, рыба, гости.

Назавтра была суббота, и я, как всегда, ждала приезда отца Майкла. А в воскресенье у нас было запланировано рыбное барбекю на заднем дворе тётушки Талулы.

Я перенесла Эбби в кроватку и, не раздевая, накрыла одеялом.

– Мам, можно, я сегодня с тобой посплю?

Фигурка Макса, облачённая в пижаму, маячила в дверях моей спальни. Сын выглядел таким уставшим, что, вероятно, уснёт, едва коснувшись головой подушки.

– Конечно, малыш.

Я откинула одеяло со стороны Майкла, и он быстро забрался на кровать.

– Ты зубы почистил?

– Неа. Не ругайся, ладно?

– Не буду.

Через минуту Макс уже спал. Тихонечко поцеловав тёплый обгорелый нос, я вышла из спальни и закрыла за собой дверь.

Убирая на кухне, я думала о том, как же сохранить мой маленький мир таким, каков он есть, в целости. Спустя час и пару сигарет кое-какое решение начало вырисовываться.

Утром в понедельник я позвонила Джеймсу и выразила желание кое-что добавить в условия контракта.

– Всё что угодно, радость моя! Пока мы на стадии заключения, изменения возможны. Правда, если это не касается финансовой стороны.

– Это не касается финансовой стороны. Во-первых, я не хочу, чтобы моё лицо появлялось во время рекламной кампании. Это возможно?

– В принципе, возможно. Но почему нет, Лив? – удивился Джеймс. – Ты красивая молодая женщина. Это может помочь продвижению.