Текст книги "Жена Дроу (Увидеть Мензоберранзан и умереть) (СИ)"
Автор книги: Ирина Баздырева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 51 страниц)
– Я поняла, – кивнула ошеломленная Ника, глядя на него во все глаза.
Она начала осознавать, что имеет власть над ним, и ее уже подмывало воспользоваться ею, немного подразнив и помучив его. Но она благоразумно решила не валять дурака, а приложить все силы, чтобы помочь ему вытащить ее из этого проклятого Подземья.
Они стремительно неслись вперед, пока Дорган, привстав, не махнул рукой куда-то в непроглядную тьму:
– Пещера Отшельника.
Но как Ника ни вглядывалась в ту сторону, она так ничего и не увидела, кроме неровных, выступов стен, да сталактитов, чье острие иногда мелькало перед самым лицом. Диск замедлил полет и начал плавно опускаться.
– Оставайся на нем до тех пор, пока я не вернусь, – велел Дорган, зачем-то развел перед ней руки, потом спрыгнул вниз. Диск завис над каменным уступом на метровой высоте.
– Не оставляй меня, пожалуйста, – жалобно попросила Ника в его удаляющуюся спину.
Шага через три он исчез в плотной темноте. Ника то и дело беспокойно вглядывалась вверх, с минуты, на минуты ожидая нападения точно такой же твари, чья атака была вовремя отбита Дорганом. Ей казалось, что они затаились где-то рядом, прямо над ней, и она даже различала шорох их кожистых крыльев. На нее навалился тяжелый, непроницаемый, перехватывавший дыхание страх. Темнота угнетала, обостряя ее одиночество, делая ее уязвимой. Страх рос и креп, все больше подчиняя себе Нику. Стоп! Она же дроу. Тьфу-тьфу, не дай бог. Она не дроу, а всего лишь в теле дроу, для которых темнота, что ясный день для человека. Ника перенастроила зрение, зажмурив и тут же открыв глаза. Ей подумалось, что сейчас у нее, должно быть, ужасный вид: горящие красным отсветом глаза, как у тех вампиров, которых обычно показывают в ужастиках.
Тьма немного разрядилась, став серой. Теперь она видела очертания каждого предмета, окружающее пространство и нависающий над головой каменный свод. Ника взглянула вниз. Там изредка пробегали какие-то шустрые мелкие твари. Слева от нее на каменном выступе росла купа бледных грибов с вытянутыми островерхими шляпками на тонких, изможденных ножках. Как ни была голодна Ника, но на счет них у нее не возникло никаких гастрономических соображений. Осмотр местности немного отвлек ее, страх съежился, и хотя не исчез совсем, потерял над нею власть. Все-таки одной было жутковато, и Ника, зябко передернув плечами, обхватила себя руками. Куда запропастился Дорган? Почему его так долго нет? Может с ним, что-то случилось, а она болтается здесь на диске и чего-то ждет. В какую сторону он вообще ушел? В ту или эту? А ведь он показывал ей куда пойдет, когда говорил о пещере Отшельника. Конечно же, она этого не запомнила. Шляпа! И оружия у нее нет, чтобы обороняться в случае чего. Распахнув на себе плащ-балахон, Ника оглядела свое тяжелое, парадное платье. Кроме бриллиантовых украшений у нее не было ничего. Со стороны Доргана было беспечно оставлять ее без оружия. Ведь, он же пообещал позаботиться о ней, а сам исчез с концами. Мог бы дать ей хотя бы один из своих клинков. А вдруг, он, вообще, бросил ее? От этой догадки ее продрал мороз по коже, и волосы на голове встали дыбом. Ну, конечно же, боже мой, это же так очевидно! Зачем ему такой тормоз как она? А она купилась, развесив уши, когда он успокаивал ее своей байкой о своих неземных чувствах. Ника залилась краской стыда, от того, что ее провели и… вдруг насторожилась, вся обратившись в зрение и слух. Ей показалось, или на самом деле возле тех камней что-то промелькнуло? Нет, ошибки быть не могло: там, точно, кто-то есть! И этот кто-то подкрадывается к ней. Вот опять… Опустив диск, Ника спрыгнула на землю и начала быстро набирать в подол балахона камни. Шорох… еще… уже совсем близко. Придерживая одной рукой подол балахона с камнями, другой приподняв платье, она вскочила на диск, и он тут же взмыл над землей. С этой небольшой высоты она, примерившись, метнула камень в то, что сейчас приближалось к ней. Раздался приглушенный стон. В победном жесте она согнула руку и, сжав кулак, дернула его вниз! Она попала! Сверху она может “отстреливаться”, закидывая нападающего до тех пор, пока у нее не кончатся “снаряды”.
– Где ты? – раздался голос Доргана.
– Почему, ты так долго? – ни с чем не сравнимым облегчением воскликнула она, когда услышала его. Она опустила диск. – Я уже думала, что с тобой что-то произошло.
Дорган подошел к ней, прижимая ладонь к голове.
– Тебе нечего было бояться. На тебе амулет Бюшанса, кроме того, я окутал тебя сферой тьмы.
Так вот почему было так темно. Опершись рукой о диск, Дорган вскочил на него и тронул с места.
– Но меня, несмотря на эту сферу и амулет, кто-то выследил, – начала жаловаться Ника. – Кто-то, подкрадываясь, следил за мной из-за этих камней… Эй, а почему мы летаем кругами над одни и тем же местом.
– Потому что, на меня кто-то напал, швырнув камнем. Возможно, этот кто-то и был тем, кто следил за тобой. Странно, но я никого не вижу.
Закусив губу, Ника исподлобья посмотрела на него, искрящимися смехом, глазами.
– Откуда ты пришел?
Он непонимающе смотрел на нее, затем что-то мелькнуло в его лице, и разглаживая сосредоточенные складки меж бровей, с уже проясняющей все догадкой, но все еще недоверчиво, он улыбнулся. Чтобы окончательно развеять его сомнения, Ника показала ему собранные в подол плаща камни и, не сдержавшись, засмеялась.
– Прости!
– У тебя меткий глаз и сильный бросок, – улыбнулся Дорган.
– Можно я посмотрю? – потянулась к нему Ника, но эльф быстро перехватил ее руку.
– Я тебе уже объяснял… – глухо проговорил он.
– Но у тебя кровь… Надо посмотреть, вдруг рана глубокая.
– Я сам о ней позабочусь, – отрезал он, отпуская ее запястье.
Поднимаясь на диске к своду пещеры, который Ника так и не смогла разглядеть, они подлетели к уступу и, мягко опустившись на него, оказались перед низкой пещерой, возле которой сохранился заботливо выложенный камнем очаг. Повернувшись, Ника посмотрела за уступ, и не разглядев ничего там – все было поглощено зияющей бездной пропасти – поспешно отвернулась.
– Костра разводить не будем, иначе выдадим себя, – предупредил, Дорган, перешагивая через очаг.
Ника, приуныв, двинулась за ним. Ей так хотелось погреться у живого огня, но, разглядев пещеру, оказавшейся на удивление уютной, она приободрилась.
Первое, что ей бросилось в глаза, была каменная ступень, выдолбленная в небольшой нише стены с брошенной на нее потертой шкурой, видимо, служившей одром когда-то жившему здесь отшельнику.
– Это твое ложе на эту ночь, – кивнул на нишу Дорган, и Ника не нашла ничего лучшего чем спросить:
– А где будешь спать ты?
– У порога, – и он отошел в угол пещеры, где стояли какие-то треснувшие глиняные горшки, затянутые паутиной.
Пожав плечами, Ника расправила на неровном камне облезлую шкуру и устроилась на ней. Поджав ноги, она укрыла их платьем, хотя серебряная парча совсем не согревала. То напряжение, которое помогло ей пережить всю эту череду событий, приведших ее сюда, спало, и она почувствовала страшное утомление и усталость, а ко всему прочему, еще и замерзла, страдая от того, что не было никакого способа согреться. Дорган запретил разводить костер, и дал ей понять, что ни при каких обстоятельствах не собирается домогаться ее. Но не согласится ли он провести с ней ночь под одним плащом, что бы не мерзнуть. Здесь на них никто не не сможет напасть. К этому выступу нет никаких подходов, разве только долго и упорно карабкаться по отвесной стене, или взлететь на нее, как это сделали они.
– Поешь, – Дорган протянул ей несколько корешков, которые прихватил с собой у Бюшанса.
Внимательно осмотрев их, подозрительно понюхав и даже поскребя пальцем, Ника осторожно попробовала корешки на зуб. Кусать их было невозможно – слишком твердые, зато погрызть – вполне. На вкус они оказались довольно съедобны, с мучнистым привкусом. Еще бы водички.
– Почему пещера называется “пещерой Отшельника”? То есть, конечно, понятно, что здесь когда-то жил отшельник. Он уже умер, да?
Дорган молчал, так долго, что Ника решив, что задала вопрос не к месту, уже позабыла и думать о нем, занятая поисками, какой-нибудь плошки, что бы зачерпнуть ею затхлую воду, что она нашла в одном из кувшинов, стоящих у стены.
– Здесь жил, когда-то Отшельник, – вдруг произнес Дорган. – Дроу-полукровка, рожденный от самки гоблина и чародея. Мать сумела укрыть от отца младенца и вырастить его. Дроу уничтожают полукровок. Как удалось самке гоблина спрятать дитя, не знал никто. Когда ребенок окреп настолько, что смог жить самостоятельно, мать помогла ему выбраться из Мензоберранзана и поселила здесь, в этой пещере. Он сумел выжить, не одичал и жил бы до сих пор, если бы не прятал у себя беглых гоблинов, дворфов и гномов. До Мензоберранзана стали доходить слухи о нем, но Совет решил, что это выдумки недоразвитых рабов. Тем не менее, сюда был послан отряд солдат, которые нашли пещеру пустой. С той поры из города редко кто бежит, а если кто-то и решается на подобное, то их кости находят недалеко от фортпостов. Рабы-гоблины поговаривали, что перед тем, как пещеру навестил отряд солдат, там появился чародей-дроу, и что Отшельник ушел с ним. С тех пор, его уже больше никто не видел.
– Наверное, это был его отец, и он спас своего сына, перепрятав его в другом месте.
Снова последовало продолжительное молчание, но Ника терпеливо ждала, зная, что Дорган продолжит свой рассказ, и оказалась права.
– Когда я покинул Мензоберранзан в первый раз, уйдя в Дикое Подземье, то поселился в этой пещере. В первые же дни я ощутил чье-то невидимое, но явное присутствие. Однажды, после удачной охоты, я поделился своей добычей с гоблинами. За трапезой мы разговорились, и я сказал, что живу в пещере Отшельника, чем вызвал их волнение. Это место почиталось ими священным. Я не мог с этим не согласиться и рассказал о своих странных ощущениях, которые испытываю, каждый раз находясь в ней. Они разволновались еще больше и попросили меня провести их туда. Но сперва привели меня к матери Отшельника, уже старой и дряхлой самке гоблина. Услышав мой рассказ, она умоляла отвести ее в пещеру, и я сделал это, подняв ее на уступ с помощью магии. Едва она вошла в нее, как жалобно завыла от горя. До этого дня у нее еще оставалась какая-то надежда на то, что ее сын жив. Она сказала, что в пещере до сих пор обретается дух ее сына, и это он беспокоил меня, потому что ему нет покоя. Она сказала, что ее сын всегда хотел быть погребенным по примитивному обряду народа его матери. Но я не знал, где искать останки Отшельника. В Диком Подземье такое невозможно, но только не для материнского сердца. Мы шли, следуя указаниям старухи, которую на носилках несли два гоблина. Ее же в это время вел дух ее сына. Мы шли, пока не вышли к месту, где когда-то разводили большой костер. В его пепелище, мы нашли чьи-то обгоревшие останки. Среди обугленных костей был почерневший, оплавленный медальон, но и в том, что осталось от него, несчастная старуха сразу же признала амулет Отшельника. Пока гоблины причитали над ним, я, чтобы не мешать их горю, осмотрел все вокруг и под валуном нашел сверкнувшее при свете факела кольцо с потускневшим камнем. После того, как оно отдало своему владельцу всю магию, что была накоплена в его камне, необходимость в нем отпала, и его попросту выбросили. Это кольцо я передал так и не принявшей свершившегося матери Отшельника. При виде его она перестала выть и скулить, и оскалилась. Я так и не понял, что она тогда, визжа, выкрикивала, пока гоблины, сопровождавшие нас, не попятились от нее, схватившись за свои нехитрые обереги. Они сказали, что мать Отшельника насылает страшное проклятие на отца своего сына, потому что признала его кольцо. Останки Отшельника были погребены так, как он желал и его дух успокоился. Я слышал, что мать Отшельника умерла на его могиле, сразу же после того, как до нее дошла весть, что маг, отец Отшельника, неожиданно покончил с собой.
Потрясенная Ника, молча оглядывала пещеру, в которой ей предстояло провести ночь. Да уж, после такой сказки перед сном навряд ли она сможет уснуть.
– Ни одного хорошего слова не найдется для дроу, правда? – с заметной горечью произнес Дорган.
– Всегда и везде найдется кто-то, кто мыслит и чувствует иначе, чем большинство. Как, например, ты и твои друзья.
Дорган отвернулся, ясно давая понять, что не намерен дальше говорить на эту тему. Ладно. Вообще-то, ее не касаются чужие секреты и разборки, просто она хотела сказать, что с дроу не все так уж и плохо. Казалось, с чего Доргану быть с ней откровенным, и все же его отказ говорить с ней о своих тайнах задел ее. А с какой это минуты, она начала считать его своей собственностью? Но из непонятного ей самой упрямства, Ника решила не отступать от этого разговора, хотя бы для того, чтобы почувствовать, до какого предела простирается ее власть над ним.
– Вот и Вифелла отпустила нас, сдержав свое слово не преследовать нас.
– Ее мысли и чувства ты меряешь по себе, – отозвался Дорган. – Она отпустила нас потому, что это, прежде всего, было выгодно ей. Из Дикого Подземья живыми не возвращаются, но она обязательно примет во внимание то, что мы имеем диск и, что я довольно неплохо знаю Подземье. Пустив по нашему следу наемных убийц или монстра, она одновременно с этим, наверняка, отдала приказ на все форпосты убивать каждого, кто приблизится к ним со стороны Дикого Подземья. Она сделает все, чтобы не пустить нас обратно в Мензоберранзан. Для этого города, мы уже не существуем.
Ника, занятая тем, что выпутывала съехавшую с распавшегося узла волос бриллиантовую сетку, но только еще больше запутавшая ее в них, спросила:
– Почему Паучья королева отпустила меня? – и окончательно потеряв терпение, дернула сетку из своих волос.
Покинув свое место, Дорган подошел к ней.
– Позволь, я помогу тебе, – он быстро распутал ее волосы, высвобождая из них зацепившийся камень, и положил ее Нике на колени, склонившись к ней так близко, что ее дыхание сразу сбилось.
– Ллос отпустила тебя, увидев, что ты полна мной, – тихо проговорил он.
Своей близостью Дорган сбил ее с толку, и она ничего не поняла из того, что он ей сказал. Она словно оказалась в пустоте, из которой выкачали весь воздух и только молча кивнула, боясь выдать свое состояние, так ее потянуло к Доргану. Но он быстро отошел.
– У меня нет воли, сопротивляться тебе… и я не хочу сопротивляться. Меня удерживает только страх того, что я подвергну тебя опасности. При совокуплении я уязвим и не смогу защитить тебя.
– Мы бы с тобой не совокуплялись, а занимались любовью, – брякнула первое, что пришло ей на ум, Ника.
“До чего ты дожила, Караваева! Опустилась до того, что уже начнешь приставать к мужчине” – костерила себя она.
С видимым нежеланием эльф занял свое место у входа в пещеру и оттуда смотрел на нее своим жутким, светящимся красным отблеском взглядом. Стараясь разрушить неловкость, вставшую между ними, Ника натянуто рассмеялась:
– Знаешь, а у нас теперь не только мужчин наказывают за приставания, но и женщин. Так что ты вполне мог бы впаять мне иск за сексуальное преследование.
– Никогда такого не будет, – напряженно отозвался эльф. – Я мечтаю о том, чтобы ты преследовала меня.
– Почему же ты, так яростно сопротивлялся, когда я… ну… по-хорошему попросила тебя покричать? Я хотела договориться с тобой…
– Я тогда еще ни в чем не был уверен, хотя на Совете, ты выдала себя с головой. Дроу никогда не будут с таким упорством отстаивать чью-то жизнь, как это делала ты. Но Матери решили, что это очередная изощренная игра Фиселлы. И… после той ночи… я уже больше не принадлежу себе. Каждый миг, все три круга Нарбонделя, я жил ожиданием того, что ты призовешь меня к себе, а когда понял, что этого не произойдет, мне пришлось так обойтись с тобой.
– Это было так необходимо? Что-то связанное с обетом, данным Фиселлой Ллос? Ты обещал все объяснить. Кажется, сейчас самое время для этого.
– Ты ведь знаешь о предсказании? Я и Фиселла являемся единственными потомками первых дроу. В нас еще течет их чистая кровь. Фиселла пообещала Ллос зачать от меня дитя, которое станет величайшим из завоевателей, но за это попросила у богини власти, и Ллос не отказала ей. Фиселла честно пыталась выполнить свой обет, приблизив меня к себе, сделав первым оружейником своего Дома. Я же всеми силами старался не допустить исполнения этого обета. И, по прежнему называл себя Берн, а не де Наль. Я стал первым оружейником Мезоберранзана, а не Дома де Наль, показывая, что ничем не обязан Фиселле. Я знал, что она убьет меня. Об этом мне сообщила Тирелла, пытавшаяся склонить меня на свою сторону, а потому, после битвы с дворфами, я готовился бежать из Мензоберранзана. Я знал, что узнав о том, что Тирелла сговаривается со мной, Фиселла тут же предала меня, выдав мои планы дворфам… У меня еще был шанс сбежать из Мензоберранзана, после суда Совета. Я остался… из-за тебя…
Коротко и ясно. Ника, снимая с себя драгоценные украшения, завязывая их в подол своего плаща-балахона, так как карманы в ее роскошном платье предусмотрены не были, прервала свое занятие.
– Паучиха чуть не вывернула меня наизнанку.
– Мое семя было в тебе.
– Просто странно, что богиня не распознала во мне человека.
– Через три дня твоя сущность начнет меняться. Человеческое естество в тебе возьмет вверх.
– Я приму свой прежний облик?
– Уже нет, но какие-то изменения произойдут.
– У меня появится третья нога или хвост… – пробормотала Ника и зевнула. – Послушай, Дорган, ты, говорят, сильный маг. Не мог бы ты отправит меня обратно домой?
– Но ведь я и веду тебя обратно домой, – удивился эльф. – Мы идем на Поверхность.
– Ну… – Ника, не знала, как бы помягче сообщить ему правду. – Я не совсем оттуда… Короче, я, вообще, из другого мира…
– Нет!
– Да.
Дорган отвернулся. Ника, волнуясь, ожидала решение своей судьбы. То, что она успела узнать о нем за эти три дня, позволяло надеется, что эльф ее все-таки не бросит. Но вот поможет ли вернуться ей домой, в другой мир…
– Ты бы могла остаться здесь? – тихо спросил он.
– Нет…
– Но…
– Нет, Дорган, нет…
– Там… в твоем мире, у тебя кто-то остался?
– Родители, друзья, моя жизнь… Все. Там осталось все, и я сама, в том числе. Здесь даже тело не мое…
– Ты привыкнешь…
– Дорган! Ладно, – она взяла себя в руки. – Ты только выведи меня на Поверхность, а там я как-нибудь сама.
– Девочка, – покачал он головой, – сама ты ничего не сделаешь. Фиселла использовала магию…
– Но, ты ведь маг…
Дорган поднял руку, прося не перебивать его.
– Я владею боевой и бытовой магией. Но тебе нужен могущественный маг, который может сдвигать и соединять время. Я о таком маге не слышал.
– Что же мне делать? – потерянно проговорила Ника. – Неужели нет никакого выхода.
– Искать мага. Расскажи мне, что ты успела узнать за время своего пребывания в Мензоберранзане.
Ника рассказала. Дорган внимательно слушал ее, и, когда она закончила, задумчиво произнес:
– Громф прав, просто невероятно, как у Фиселлы все получилось.
– Он сказал, что подсказал ей способ перемещения в другие миры, – напомнила ему Ника, с надеждой, что это натолкнет Доргана на какой-нибудь выход.
– Не обольщайся, – отмахнулся Дорган. – Громф лишь вычитал в свитках старые легенды, о некогда, живущих могущественных магах, которые были способны на подобные вещи, и послушно пересказал их Фиселле.
– Ну значит, такой маг существует, раз ей это удалось.
– Надо узнать об этом наверняка, а потом найти его.
– Значит, ты помогаешь мне?
– Я помогаю тебе, – кивнул он. – Хочешь, чтобы я принес тебе клятву?
– Да, нет. Я верю тебе, – пожала плечами Ника. Уж если Дорган предаст ее, кому после верить вообще.
– Тогда спи, – велел он и улегся на свой, расстеленный на камнях плащ, повернувшись к ней спиной.
А Ника, поплотнее, завернувшись в свой, улеглась на холодный, жесткий каменный одр и, вопреки своим ожиданиям, тут же заснула. Проснулась она от того, что ее трясло от холода. Тело ломило так, что больно было даже пошевелиться. Каждая ее косточка ныла. Ника с тоской вспомнила свою старую, узкую койку в студенческом общежитии, казавшуюся ей сейчас верхом комфорта. С болезненными стонами, перемежавшиеся со старческим кряхтением и оханьем, Ника кое-как поднялась и села, держась за поясницу. Очутившись в полной темноте, она тут же перенастроила зрение. Ее одежды и растрепанные, спутанные волосы пропитались могильным духом земли. К ней подошел Дорган и присел перед ней на корточки .
– Выспалась? – спросил он, протягивая сухие коренья. – Поешь и двинемся дальше. Если повезет, доберемся до Блингстоуна, кратчайшим путем, а от него уже недалеко до Поверхности.
“Что я здесь делаю? – опять подумала Ника, с отвращением глядя на твердые безвкусные коренья, лежащие на узкой ладони Доргна. – И что за тип разговаривает со мной?” Она неприязненно, по-новому, взглянула на темнокожего мужчину с белыми волосами и отсвечивающим красным глазами. Он казался отвратительным и уродливым, и Нике захотелось умереть тут же, на этом же месте.
Видимо поняв ее настроение, Дорган положил корешки на шкуру рядом с ней и отошел в сторону. Стараясь не смотреть на него, Ника начала заплетать волосы в длинную толстую косу, распутывая их пальцами.
– Возьми, – Дорган протянул ей узкий стилет с золотой, изящно украшенной рукоятью. – Он пригодится тебе. Этой ночью дух пещеры хранили нас, но неизвестно, что нас ждет впереди.
Двумя пальцами Ника взяла стилет у эльфа и положила к себе на колени. Она ничего не могла поделать с собой, слишком сильно сейчас было ее отвращение и неприязнь к этому чужому, непонятному существу. Он, конечно, крутой парень, ничего не скажешь, но ей не по себе от его красных глаз и белых волос. И Ника тут же приняла решение, которое хоть как-то примирило ее с действительностью. Словом, как только они выберутся на Поверхность, она расстанется с ним. Замотав на затылке косу в тяжелый узел, Ника решительным движением вогнала в него стилет, использовав вместо шпильки.
Есть ей совсем не хотелось, и она спрятала коренья за корсаж. Дорган ждал ее у входа пещеры. Ей с трудом верилось в то, что еще вчера испытывала к нему какое-то влечение. Молча они взошли на диск и молчали во все время пути, пока диск не замедлил своего движения. Очнувшись от безрадостных мыслей и оглядевшись, Ника раздраженно посмотрела на Доргана. Почему он не велит диску опуститься, ведь ясно же, что они не смогут пролететь через нависавший частокол сталактитов на прежней высоте. И даже если согнутся в три погибели, то и тогда рисковали содрать себе кожу с головы вместе с волосами остриями каменных сосулек. То, с каким напряженным вниманием, Дорган разглядывал что-то внизу, заставило ее присмотреться к тому, над чем они пролетали.
Вместо усыпанного камнями поверхности туннеля, под ними простиралось какое-то болото, на чьей чавкающей поверхности росли похожие на толстые, бугристые кактусы темно-зеленые растения, которые венчали роскошные, похожие на хризантему, ядовито-красные цветы с узкими лепестками. Ника пригляделась – лепестки едва шевелились, и она невольно подобрала ноги, которые беспечно свесила вниз. Шишечки “кактусов” пульсировали. Целое поле живых “цветов”. Ника не в силах была припомнить, когда это болото появилось и сколько уже тянется под ними. Дорган был собран, ни на минуту не расслабляясь. Стоя на диске на одном колене, он, положив ладони на клинки, мгновенно готов был отразить любое неожиданное нападение. Только Ника не могла понять, откуда это нападение может последовать, не от этих же безобидных “кактусов”? Чем они могут им угрожать? Диск медленно продвигался вперед, давая Нике возможность, как следует, разглядеть их. Кожистые шишечки “кактусов” имели бугры с широкими порами, то сужавшимися, то расширяющимися, словно они ими дышал. Нике свело скулы от отвращения и брезгливости.
– Цветущая долина – так называется это гиблое место, – прошептал Дорган. – Все живое обходит его стороной. В Подземье, кажется, еще две или три таких Цветущих долин. Ее невозможно пройти, но ведь у нас есть диск, и я рискнул. Моя просьба, знаю, удивит тебя, потому что теперь я прошу об обратном – держись за меня крепче.
Змеились, шевелясь, ядовито красные лепестки, чутко склоняясь в направлении плавно скользящего над ними, диска, будто легкое движение воздуха за ним, заставляло клониться их ему вслед. Один пышный цветок, имевший особо крупную, ноздреватую “шишку”, вдруг стремительно взметнул к ним из середины “хризантемы” длинную плеть “пестика” с безобразной присоской на конце. Дорган мгновенно срезал ее клинком. Вся долина, словно вздохнула и заволновалась: “шишки” кактусов судорожно за пульсировали, зашевелились, их ядовито-красные лепестки, волнуясь, взметали вверх плети своих “тычинок”.
Разводя и скрещивая клинки, Дорган работал ими словно ножницами, срезая выраставшую перед ним завесу “тычинок”, или срубал тянущиеся к ним плети круговыми движениями сабель. Ника дала диску команду лететь зигзагом, чтобы обмануть ядовито красные лепестки и не дать плети “тычинок” прицелиться и захлестнуться вокруг них. Но чуткие лепестки хищных “кактусов”, упорно посылали прожорливые “тычинки” за мчащейся над ними жертвой. Те, преследуя диск, схлестывались друг с другом, запутывались между собой так, что образовывали сложные шевелящиеся клубки и дергающиеся узлы, а промахнувшиеся “тычинки” либо падали, втягиваясь обратно в свой “кактус”, либо с громким, отчетливым чмоком впечатывалась присосками в камень нависавшего над ними сталактита. Впереди показался темный камень “берега”, в чьей стене темнело несколько ходов, но до него не так-то просто было добраться, и Ника нетерпеливо принялась швыряться камнями в “кактусы”, желая приблизить спасительный “берег”, до которого, казалось, было рукой подать. Но оказалось, что этим она только прибавила работы Доргану, и так едва успевавшему “срезать” выраставшую перед ними “завесу”. А благодаря стараниям Ники, она становилась еще плотнее и гуще, из-за того, что камни раздражали те “кактусы”, которые могли бы остаться в спокойном состоянии, так и “не почуяв” над собой добычи. Дорган ничего не говорил ей. Может, хотел, чтобы она отвела душу, но, скорей всего, ему было просто некогда отвлекаться на замечания. В конце концов, Ника сама прекратила это занятие, увидев, что своей воинственностью не помогает, а только затрудняет их продвижение вперед. Возле “берега” атака “тычинок” стала реже и ослабла, да и сами “кактусы” казались там бледнее и мельче. Диск снизился, и вот тут одна из плетей, выброшенная чахленьким “кактусом”, обвилась вокруг щиколотки Доргана. Ника испуганно взвизгнула, а Дорган, не глядя, обрубил готовую впиться в его тело присоску. Диск только начал опускаться, а эльф уже ловко спрыгнул на твердь “берега”, подхватив вывалившуюся за ним Нику, словно не он, а она только что безостановочно работала клинками, и осторожно поставил ее на ноги. Они миновали эту ужасную Цветущую долину. Возле них белела неровной полосой “прибоя” кромка до блеска отполированных костей. Это все, что осталось от тех, кому не посчастливилось перейти ее. Эта бледная, глянцевая полоса отделяла “берег” от темно-зеленой, переходящей в бурый ковер расцвеченной ярко-красными пятнами цветов долины. Как же ненавидела ее Ника, натерпевшись от нее страха.
– Долина, чудная долина… – мстительно, нараспев процедила она сквозь зубы, показав в ее сторону средний палец, в недвусмысленном жесте, игнорируя вопросительный взгляд Доргана. Не будет же она объяснять, что благовоспитанным дамам, даже знать не полагается смысл подобного жеста.
– Как ты думаешь, мы сбили погоню со следа? – спросила Ника, когда они, устроившись на камнях, отдыхали, подкрепляясь, сухими кореньями, и издали любуясь мрачной красотой долины.
– Думаю, они вообще не приняли путь через долину во внимание, – произнес Дорган, с блаженством, вытянув свои длинные ноги. – Но они постараются перехватить нас у Блингстоуна, и какой бы путь мы ни выбрали, будут ждать нас там.
– И что нам в таком случае, делать?
– Опередить их
– И у нас есть шанс это сделать?
– Никакого
– На что же ты тогда надеешься?
– Нам очень повезет, если мы придем к Блингстоуну раньше. Если нет, то я постараюсь определить место засады и уничтожить ее.
– Тебе должно быть знакомо слово “авось”? – хмыкнула Ника, с отвращением грызя твердый мучнистый корешок.
– Не такие уж мы и разные. Правда? – взглянул на нее эльф.
В ответ Ника лишь неопределенно пожала плечами, заставляя себя жевать корешок. Дорган не настаивал на ответе. Он решил быть терпеливым. Главное – выбраться из Подземья, а там уж они, как-нибудь, разберутся между собой.
– Я должен на некоторое время оставить тебя одну. Я хочу осмотреться вокруг.
– Только не окутывай меня сферой тьмы, – попросила она.
– Хорошо. – Дорган поднялся, поправляя пояс и сдвигая висящие на нем клинки. – Будь здесь и не уходи никуда.
– В этом нет нужды. Здесь и так достаточно камней.
– Не подбей меня снова, – он выразительно потер здоровенную шишку, красовавшуюся на его лбу.
Когда он скрылся в одном из ходов, ведущих из долины, Ника, как и намеревалась, занялась пополнением своего запаса камней. Она уже начала волноваться, когда Дорган вернулся, правда через другой ход. Посмотрев на кучку камней, выросших на диске, он промолчал и сделал знак, что пора двигаться в путь. Это значило, что впереди все спокойно. Вопреки опасению Ники, диск легко поднял дополнительный груз, правда, при этом заметно снизив скорость полета.
Они летели без остановок, целую вечность, и Ника уже смотреть не могла на однообразие тянущихся каменных стен бесконечного туннеля. Их разговор мог бы немного развлечь ее, но на этот раз уже Ника угадала нежелание Доргана к разговорам и сидела смирно. Вдруг она, вздрогнув, насторожилась, краем глаза заметив быстрое движение у огромных валунов и открыла было рот, чтобы сказать об этом Доргану, когда он, не поворачивая к ней головы, прошептал:
– Вижу… спускаемся… будь начеку и накинь капюшон.
Что Ника и сделала, напряженно ожидая, с чем на этот раз им придется столкнуться. Дорган спрыгнул с диска прежде, чем он опустился на землю, и зашагал вперед. Ника, оставшись на диске, медленно двинулась за ним, и когда они повернули за угол, нестерпимый свет резанул ей глаза. Прикрыв их, она подождала, пока не успокоятся боль, и, перестроив зрение, открыла их. То, что только что ослепило ее нестерпимо ярким светом, оказалось небольшим, тусклым костерком, разведенным у огромного валуна, вокруг которого копошились какие-то странные крупные животные. Ника озадачено разглядывала их с диска.
