Текст книги "Королевство Бахрейн. Лики истории"

Автор книги: Игорь Сенченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 40 страниц)

Воров ловчих птиц карали, притом непременно и жестоко. Тут же, без суда и следствия, отсекали руку.

Соколов на Бахрейн и в другие земли Аравии либо завозили из других стран, либо отлавливали в сезон их миграции через Аравию. Более достойным у аравийца считалось сокола не купить, а поймать, и самому обучить охоте.

С соколом в Аравии охотились и охотятся на «вкусных птиц», то есть на дроф (хубар) и куропаток. Охота на хубару с соколом – излюбленное времяпрепровождение королей и эмиров современной Аравии. Для охоты на зайцев и газелей, наряду с соколом, и по сей день используют еще и собаку масти салюки, быстроногую, обладающую острым зрением и чутким нюхом. Следует сказать, что ведя речь о своем четвероногом помощнике, бедуин Аравии никогда не назовет салюку собакой, животным в исламе «нечистым», а использует один из устоявшихся для ее обозначения терминов: «дочь шатра», к примеру, или «глаза охотника в пустыне».

Со слов арабов Аравии, которые ссылаются на предания предков, название свое собаки эти получили в честь их первородного места обитания – древнего йеменского поселения Салюкийа. Говорят также, что в крови их может быть кровь знаменитых ассирийских боевых собак, с которыми воины Ассирии ходили собирать дань в «земли арабов» (‘араб-эль-‘Араба), что у Большой воды, то есть в нынешний Йемен. Впоследствии с покидавшими Древний Йемен родоплеменными кланами и племенами, а также с торговыми караванами, ходившими из «земель благовоний» в «уделы фараонов», собаки эти и попали, дескать, в Египет.

В отличие от псов-сторожей, «животных нечистых», охотничьим собакам масти салюки входить в шатры и даже спать в них разрешается. Но только в женской части жилища. Кормят их женщины. Салюки среди бедуинов Аравии в большой цене. Также как лошади чистой арабской породы и охотничьи птицы, соколы и кречеты, салюки в племенах современной Аравии – это эмблемы власти и богатства.

Один из лучших в Аравии питомников по разведению салюк находится на Бахрейне. Владеет им королевское семейство Аль Халифа. Представители правящих династий в монархиях Аравии приобретают салюк для охоты именно там. Салюки, что интересно, так же как и лошади чистой арабской породы и знаменитые аравийские дромадеры, обожают финики, любимую сладость аравийца.

По воспоминаниям офицеров Военно-морского флота Российской империи, посещавших шейхства Прибрежной Аравии с миссиями военной дипломатии и участвовавших в соколиной охоте, бедуины в разговорах с ними отзывались об охоте как о лучшей форме тренировки по приобретению навыков стрельбы из лука. Охота, сказывали они, помогает «оттачивать искусство пускания стрелы и натягивания тетивы», и предоставляет кочевнику возможность продемонстрировать соплеменникам его мастерство в стрельбе из лука.

Неизгладимое впечатление на любого иноземца, попадающего в Аравию и становящегося участником охоты, производит ужин в пустыне. Трапезничают на открытом воздухе, под луной, в «компании со звездой-султаншей», как ее называют бедуины. Если вечеря проходит пот патронажем шейха, на территории племени которого и при его участии велась охота, то на ковер, разостланный у костра, выставляют блюд двадцать, не меньше. Едят руками. Пьют охлажденную воду и верблюжье молоко. На десерт предлагают фрукты и традиционные аравийские сладости: финики и халву. Напоследок угощают кофе с шишей (кальяном).

«Все люди разные, не мерь их по своей гребенке», – заметит бахрейнец в разговоре с европейцем, заносчивым не в меру и горделивым. «У каждого дерева – своя тень, у каждого народа – свои обычаи», – скажет в беседе с иноземцем коренной араб-бахрейнец. И надо отметить, что, будучи просеянными сквозь сито времени, обычаи и традиции предков нисколько не утратили своей роли в повседневной жизни бахрейнцев и других арабов Аравии и по сей день. «Без прошлого нет настоящего, и не может быть будущего, – говорят арабы Аравии. – Наследие прошлого – это ступени в будущее». «Тот, кто не чтит прошлого, не имеет будущего», – гласит поговорка аравийцев.

«Ключ радости – в терпении. Терпением можно разрушить горы», – часто повторяют, поучая внуков, древнюю мудрость арабов Аравии их деды. И добавляют, что, следуя этому правилу, «сохраняя терпение, человек сохранит и то, что имеет». Ибо «терпение и разум, вера и знания, и, конечно же, жизненный опыт, и есть залог успеха, и в жизни, и в деле».

Первым творением, созданным Всевышним, скажет в разговоре с чужеземцем пожилой бахрейнец, был разум. И потому «кроят человека, – как наставлял правоверных Пророк Мухаммад, – разум, вера и скромность».

«Путеводной звездой в океане жизни» коренные арабы Бахрейна, особенно представители прославленных племен и именитых се-мейно-родовых кланов, считали и считают понятия долга и чести. «Потерянные деньги найдутся, потерянная честь – никогда. Лучше гореть в огне, чем жить в позоре; позор длиннее жизни», – учит бахрейнцев одно из положений свода правил достойной жизни, наследованного ими от их предков. У арабов Аравии свои, несколько отличные от европейских, понятия «позора» и «чести». «Только честь делает жизнь человека достойной уважения, – говорят они, – а позор – никчемной и бессмысленной». «Слава и позор наследуются прежде нищеты и богатства», – повторят к месту старожилы-бахрейнцы присказку предков. Человек, заявляют они, наследует не только имущество своих родителей и предков, но и память о них соплеменников.

У бедуинов Аравии в силе и сегодня такие понятия как ‘асабийа, то есть племенной дух и племенная спаянность, и муравва – «набор качеств настоящего мужчины». Муравва включает в себя честь и достоинство (самого человека, его семьи, рода и племени), щедрость и гостеприимство, мужество и доблесть, великодушие и красноречие. «Мужчинами не рождаются, а становятся», – наставляют своих потомков старейшины родов и родоплеменных кланов на мужских маджалисах (встречах-беседах по вечерам). И уточняют: «Человека мужского пола делают мужчиной ‘асабийа, муравва и вера».

Согласно «кодексу чести предков», высоко чтимому на Бахрейне и в других странах Аравии и в наши дни, настоящий мужчина-аравиец – это человек гостеприимный, верный данному им слову, благородный, щедрый и великодушный, «умеющий достойно переносить удары судьбы». Истинный араб, в понимании аравийца, должен питать неприязнь к жадности, и с детских лет обучаться полезному ремеслу. Ибо «труд – это средство спасения от нищеты», – так сказывали прародители племен и кланов. «Пыль труда лучше шафрана безделья», – гласит древняя поговорка аравийцев. «Жизнь не должна покоиться на одной надежде», заметит в разговоре с сыном преуспевающий бизнесмен-бахрейнец. Нужно ставить цели и добиваться их, ибо «ясная цель придает смысл жизни». Жить же надлежит достойно: не бездельничать, а трудиться; быть честным, в словах и поступках, и терпеливым, в делах и повседневной жизни. Только живя по совести, человек, уходя в мир иной, достойно переступает порог вечности.

Истинная аравийка в понимании араба Аравии – это примерная и любящая жена, неутомимая хранительница домашнего очага и заботливая мать.

Характерная черта старшего поколения аравийцев, и автор этой книги тому свидетель, – верность данному слову, соблюдение договоров и взятых на себя обязательств. «Компас жизни» для них, по их же словам, – это сокровищница обычаев и традиций предков, свод мудрости народной и дела отцов и дедов, подражанию достойных. «Тот, кто оставляет за собой дела славные, не умирает», – говорят они. Память о таком человеке не только со временем не меркнет, напротив, «крепчает и ширится в племенах».

С ранних лет детей в племенах Аравии, будь то на Бахрейне или в Кувейте, в Абу-Даби или Катаре, учат блюсти честь, быть правдивыми с соплеменниками и гостеприимными, дорожить дружбой, уметь переносить удары судьбы и непременно возвращать долги.

Жить нужно достойно, поучают молодых людей шейхи племен, – по уму и по совести. Тот, «у кого нет ни ума, ни чести, ни достоинства, тот есть дерево без плодов». Что касается долгов, то они «чернят лицо мужчины», иными словами, – позорят человека и бесчестят. Все, что берется в долг или заимствуется на время – надлежит возвращать, непременно и сполна, даже спустя годы. Ведь заимствования скрепляются словом, а «слово – дороже денег». «Долг, – как сказывали в старину, – это знамя позора на плече мужчины».

Марают мужчину, согласно кодексу чести аравийца, скупость и неотзывчивость по отношению к горестям и бедам соплеменников, и неоказание помощи другу. «Истинный друг, – гласит народная мудрость аравийцев, – это тот, кто не оставит тебя, если удача повернется к тебе спиной». Дружить в Аравии умеют и дружбу ценят. «Все на свете имеет пару, – скажет аравиец, ссылаясь на слова Пророка Мухаммада; – и у каждого человека есть друг». Если, случается, друзья расходятся, то в Аравии это, как правило, навсегда. «Чему-либо однажды разбитому, – считают аравийцы, – целым, как прежде, не стать».

Срам для бедуина и несмываемое пятно позора для горожанина-бахрейнца – быть названым скрягой. Правила достойного поведения по-аравийски, передаваемые из поколения в поколение и строго соблюдаемые в племенах Аравии и в наши дни, предписывают, что истинный араб – это человек щедрый и гостеприимный.

Нет в словаре аравийцев, по утверждению самих коренных жителей Аравии, «слова более горького, от которого просто жжет во рту», чем слова «бахил». Им в племенах Аравии «метят» человека прижимистого и негостеприимного.

Одним из самых скаредных людей в истории Древнего мира сказания арабов Аравии называют Каруна, знатного человека из племени бану исраилъ, родственника пророка Мусы (Моисея). Он для аравийцев – штамп поведения недостойного и пример для не подражания, ибо скуп он был, высокомерен и тщеславен.

Жить среди легенд и преданий, писал наш именитый соотечественник Петр Павлович Цветков, – это участь народов-старцев земли, таких, как арабы Аравии (17). В чести у коренных аравийцев щедрость. «Лучшая щедрость, – говорят они, – это быстрая щедрость». И проявлять ее надлежит не словами, а делами. Жадных людей аравийцы не жалуют. В племенах исстари повелось делиться всем с соседом: радостью и горем, финиками и верблюжьим молоком, что значит в Аравии – хлебом и солью.

Примером щедрости и гостеприимства для арабов Аравии является Хатим ат-Таййа (ум. 687). Предания Аравии величают этого человека «витязем гостеприимства», а деяния его по оказанию помощи людям – «подвигами щедрости». Двери дома Хатима, как утверждают сказания, не закрывались, ни днем, ни ночью. Арабы Аравии называли жилище Хатима «домом щедрости и гостеприимства». «Щедрее Хатима!», – скажет и сегодня бахрейнец о соплеменнике щедром и гостеприимном, отзывчивом и бескорыстном. По адресу же человека скупого заметит, что «тот и пустыня – близнецы-братья».

Отличительные черты коренных жителей Бахрейна – это клановое, семейно-родовое единство, родоплеменная спаянность и гостеприимство. Как бы беден или богат ни был бахрейнец, гостеприимство для него – свято чтимый обычай предков. «Гостю – лучшее», – гласит поговорка арабов Аравии. «Гость – хозяин шатра, принявшего его», – вторит ей пословица бедуинов. Гостю-иноземцу, покидающему дом бахрейнца, хозяин жилища дарит порой четки. На языке этикета арабов Аравии – это знак высочайшего к человеку уважения. Более того, – форма выражения заинтересованности в поддержании отношений.

Ложь, трусость и малодушие бедуин Аравии и сегодня считает «срамом», а скупость и предательство – «мерзостью». «Ложь не живет долго, – говорят в Аравии; – и на лжи доверительных отношений не построишь».

Лучшая черта-метка мужчины, заявляют арабы Бахрейна, – это мудрость (хикма). «Кому дарована мудрость, – сказано в Коране, – тому даровано благо». «Красота мужчины – в его мудрости. Достоинство мужчины – его ум, – поучает аравийцев доставшийся им от предков свод качеств настоящего мужчины. – Красивый мужчина – это умный мужчина». «Слабость ума», то есть малообразованность, для нынешнего поколения бахрейнцев – это позор. «Судят о человеке по его поступкам, и шейх над ними – ум», – повторяют они к месту слова «праведного» халифа ‘Али. Ведь не зря же бытует в народе поговорка, гласящая, что «из кувшина может вытечь только то, что в нем есть».

Заветы и наставления предков относительно понятий «чести», «мужского достоинства» и «благородства», то есть главных опор «шатра жизни», мальчики впитывают с детства, во время традиционных в Аравии вечерних мужских встреч за чашкой кофе. Именно здесь они познают освященный веками свод правил достойного поведения и кодекс чести истинного мужчины-аравийца; знакомятся со шкалой жизненных ценностей и критериями добра и зла арабов Аравии. Собираться по вечерам, дабы поговорить и поделиться новостями, – древняя традиция «людей шатров». Впоследствии ее переняли и «жители стен», то есть горожане.

С детства детям в семьях коренных арабов-бахрейнцев прививают унаследованные от предков правила «достойного поведения», и чтутся они там свято. Согласно этикету истинного аравийца, плеваться на людях, к примеру, ни в коем случае нельзя (и в Аравии, среди коренных жителей, нигде и никогда такого не увидишь). Поворачиваться спиной к собеседнику – верх невежества (следить за этим, оказавшись в Аравии, надо внимательно, дабы случайно не оскорбить аравийца). Говорить дурно об одном человеке в беседе с другим, равно как и отзываться неуважительно о предках, как бы ни сложились их судьбы, – недостойно.

Непременный атрибут церемониала гостеприимства на Бахрейне и в других странах Аравии – беседа с гостем за чашкой с кофе. «Маджлис [встреча] без кагвы [кофе] и шиши [кальяна], что султан без дорогих одежд», – говорят селяне Бахрейна. «Тумбук [табак] без кофе, – вторят им горожане, – что мясо без соли». «Нет кофе, нет и делового разговора», – скажет торговец-бахрейнец своему гостю, приглашая его в кабинет для беседы. Не испив кофе, вести разговор о делах в Аравии не принято. Кофе подают в маленьких чашечках (финджанах). Употребляют без сахара, но с кардамоном. К кофе традиционно предлагают финики и халву.

Кофе в Аравии любят пить, покуривая кальян. В городах его называют шишей, а в сельской местности – наргиле. У слова «наргиле» – индийские корни; это – один из сортов кокосового ореха. В прежние времена в качестве сосуда с водой, через который во время курения проходит дым, в Индии, а потом и в Аравии, куда кальян завезли торговцы-индусы, применяли тщательно вычищенный изнутри кокосовый орех сорта «наргиле». Ничтоже сумняшеся, аравийцы именовали этим словом и саму курительную трубку, невиданной ими дотоле формы.

Коренной житель Бахрейна, собирающийся в гости, заметит в разговоре с супругой, что он приглашен на чашку кофе. Утром гостю-чужеземцу в жилище бахрейнца непременно подадут кофе, и только потом предложат завтрак. Если молодая жена не умеет вести хозяйство и плохо готовит – это не беда, считают бахрейнцы, дело наживное, умела бы варить кофе. «Дом, где нет кофе, – гласит местная поговорка, – жилище скупца и крохобора».

Жители Бахрейна убеждены, что кофе стимулирует работу головного мозга. Церемониал кофепитий на Бахрейне настолько почитаем, что нарушение его воспринимается как признак невоспитанности и дурного тона.

В старину, как следует из сказаний бахрейнцев, кофейным напитком смазывали кровоточащие раны воинов и ловцов жемчуга, а кофейные выжимки использовали для лечения ожогов.

Медная или латунная ступка с пестиком для дробления кофейных зерен и небольшая ручная мельница для помола зерна – это аравийские «будильники» прошлого. День в жилище бахрейнца, будь то горожанина или кочевника, начинался с того, что женщина молола зерно и толкла в ступке кофейные зерна, чтобы испечь к завтраку лепешки и сварить кофе. Делала это до рассвета, до первой утренней молитвы. Традиционные на протяжении столетий жилища бахрейнцев и других арабов Прибрежной Аравии – это сплетенные из пальмовых ветвей шалаши (барасти). Стрекот ручных мельниц и перезвон пестиков сотен одновременно включавшихся в работу ступок-кофемолок был отчетливо слышен в предрассветной тиши и служил сигналом к подъему, омовению перед молитвой, завтраку и началу нового трудового дня.

Кофейная ступка и ручная мельница – это в Аравии дней ушедших символы семейного очага. Воровство их каралось строго – отсечением руки. Когда кто-то из жителей того или иного квартала в Манаме или где либо еще в Аравии говорил, «ручная мельница для помола зерна и ступка для дробления кофейных зерен соседа молчат», то это означало, что человек попал в беду, что «нет в его доме ни хлеба, ни кофе». И надобно оказать горемыке помощь.

Арабы Аравии, особенно бахрейнцы, уделяют повышенное внимание речи и одежде. И, оказавшись там, нужно помнить, что в Аравии нет второго шанса, чтобы произвести первое впечатление. Аравия – это, действительно, то место, где человека «встречают по одежке и провожают по уму». Небрежный внешний вид и «пустая речь» чужестранца определенно негативно отразятся на его имидже среди аравийцев. В старину в гости в Аравии ходили, чтобы «насладиться словом».

Красноречие в Аравии почитают. Здесь отдают должное «силе слова» и степени его воздействия на собеседника. Во время беседы важно не только, что сказать, но и как сказать. Мужчина, считают аравийцы, должен быть кратко словным, но ярко словным, выражать свои мысли сжато и внятно, говорить по существу, не пустое-ловить. Многословие в Аравии ассоциируется с несерьезностью. А вот краткая и четкая речь, красиво, к тому же, построенная, по форме и по содержанию, воспринимается как «признак ума». Достоинство речи, согласно культуре речи аравийцев, – в ее краткости и содержании. Красивая речь, в понимании арабов Аравии, должна быть непременно обрамлена «букетом пословиц и поговорок»; в них – мудрость предков. «Нет большего богатства, чем мудрость, – гласит поговорка арабов Аравии, – и нет ничего горше нищеты, чем невежество». «Лишенный разума – решето, человек никчемный, – сказывали в старину именитые правители-аравийцы. – Наделенный же разумом и знаниями – солнечный диск; а решетом, как известно, солнечный диск не закрыть».

«Речь человека – зеркало его ума и знаний». Прежде, чем молвить что-то, поучает старейшина семейного клана своего отпрыска, стоит хорошо подумать. Ведь «плод торопливости – в делах и словах – это сожаление и раскаяние». И потому, «когда говоришь, то слова должны быть лучше молчания».

Отношение к слову на Бахрейне и в Аравии в целом – подчеркнуто внимательное. Ведя беседу, слова здесь тщательно взвешивают и просеивают. «Будь хозяином слов своих, дабы не стать их рабом», – наставляет арабов Аравии мудрость их предков. Ибо «глупцы – рабы слов своих». Сначала брякнут что-нибудь, не подумав, а потом раскаиваются и расплачиваются за это.

Знания и опыт приобретаются в течение всей жизни, заметит в разговоре с внуком пожилой бахрейнец из знатного торгового семейства Бахрейна. И потому «язык знаний и опыта жизни – самый убедительный». Ум же надлежит накапливать, непременно и на протяжении всей жизни. Ибо человека из беды выручить может только ум его. Ведь недаром в народе говорят, что «злейший враг человека – его глупость, а лучший друг человека – его ум».

Беседуя с бахрейнцем о прошлом и настоящем земель «Острова арабов», о тех удивительных метаморфозах, что произошли в жизни арабов Аравии, пожилой, немало повидавший на своем веку коренной житель Бахрейна скажет, что «успех и удача тесно связаны друг с другом», но основа любого успеха – это, все же, знания и опыт. И, улыбнувшись, упомянет к месту присказку предков о том, что «один волос – не борода; и знания, как и бороду, нужно растить терпеливо».

В особой чести в племенах Аравии были в прошлом поэты, или «златоусты» в речи аравийцев, и сказатели. Владение «искусством слова» почиталось в Древней Аравии наравне с навыками езды на лошади и мастерством владения мечом и луком. Испокон веку аравийцы величали поэтов воспевателями деяний предков, а сказателей – хранителями легенд и преданий, этих изустных летописей времен и племен Аравии. Слава поэта ширила среди аравийцев добрую молву о племени, к которому принадлежал тот или иной именитый поэт. Победителя «турнира златоустов» на легендарном рынке Сук ал-‘Указ, где ежегодно собирались, чтобы «померяться силой слова», лучшие поэты, сказатели (гассы) и ораторы (хати-бы) Аравии, и куда послушать их и обменяться товарами стекались люди со всех концов Аравии, встречали в племенах как героя. Ведь касиду такого поэта, то есть поэму в стихах, посвященную своему племени, его делам, ратным и мирским, по кусочкам разносили по всем уголкам Аравии слышавшие ее в ‘Указе представители племен Верхней и Нижней Аравии.

По возвращении домой поэту, громко заявившему о себе в ‘Указе, устраивали пышный прием. Девушки, по существовавшей тогда традиции, наряжались в брачные одежды, как бы демонстрируя тем самым, что каждая из них готова была бы стать невестой «златоуста», победившего в «поединке стиха и речи», открытом и честном, всех других «рыцарей слова».

В прошлом поэзия в Аравии была ничем иным, как передаваемой из уст в уста и пополняемой из поколения в поколение повестью «временных лет» аравийцев. Когда в том или ином племени появлялся свой поэт, рассказывает Ибн Рашик (ум. 1064), автор известного трактата о поэзии «Ал-‘Умда», то соседние племена посылали гонцов, чтобы поздравить «племя поэта» с удачей.

Поэты и ораторы в Древней Аравии состояли членами ближайшего окружения шейхов, эмиров и султанов. Случалось, что племя, оратор или «златоуст» которого терпели поражение в «поединке слова», предшествовавшем, по традиции, схватке племен на мечах, признавало себя побежденным, и покидало поле брани без боя. Искусство «нанизывания жемчужин-слов» и «составления ожерелий-фраз», то есть стихосложение, у арабов Аравии в великой чести. Владыки царств Древней Аравии обязательно держали при себе именитых поэтов и сказателей, дабы «не позволить времени пройти пером забвения по их жизни».

Первые стихи на арабском языке, как гласят легенды аравийцев, прочел Адам, оплакивая смерть сына своего, Авеля. Родина арабской поэзии – Аравийская пустыня. Собиратели арабской старины называли Аравию «колыбелью» арабов и ислама, арабского языка и арабской поэзии. Все семь известнейших произведений столпов древней арабской поэзии, победивших на «турнире слова» в ‘Указе, написаны бедуинами-кочевниками, жителями пустыни. Стихи поэтов, побеждавших в «поединках слова» в ‘Указе, вышивали золотыми нитями на шелковой ткани и вывешивали у дверей Каабы. Поэтому и стали называть их в народе словами «му’аллака» («подвешенные») или «музаггаба» («позолоченные»).

Поэзия, как отмечал именитый арабский мыслитель ат-Таухиди, являлась для древних арабов не только формой художественного самовыражения, но и архивом времени, скрижалями истории племен, энциклопедией накопленных знаний (19).

Поэта, кстати, величали ша’иром, человеком, сведущим в духовных ценностях аравийцев, их обычаях, традициях и нравах, и достойно воспевающим их. У арабов Древней Аравии стихосложение считалось самым великим даром, каким только мог облагодетельствовать человека Всевышний.

Поэты и сказатели, как свидетельствует время, были первыми летописцами жизни и деяний арабов Аравии. Позже ряды их пополнили историки и собиратели старины, притч и преданий, легенд и сказаний предков.

Одним из известнейших поэтов Бахрейна историки королевства называют шейха Ибрахима ибн Мухаммада Аль Халифу.

Быть опрятным в Аравии – это, помимо чистых одежд и ухоженных волос на бороде, еще и приятно пахнуть. Примером для аравийцев в этом деле служит Пророк Мухаммад. Согласно хадисам, то есть рассказам о поступках Пророка, Он умащивал себя благовониями; окуривал ими бороду и волосы. При молитвах зажигал мирру в курильницах. Мирра и ладан, как сказывали в те времена в Аравии, «источают ароматы Рая».

К лицам, что интересно, «справляющим нечистую должность», арабы Аравии уважения не питают. К таковым они относят цирюльников, банщиков, персонал прачечных и химчисток, а также мясников. Стригут и бреют в странах Аравии и поныне, равно как занимаются стиркой и чисткой одежды, а также торговлей мясом выходцы из других стран, в основном индусы. В кварталах, где проживают коренные жители, нет ни бань, ни парикмахерских, ни химчисток, ни мясных лавок.

Едят аравийцы, как правило, руками, Пищу берут и отправляют в рот только правой рукой. Так поступал Пророк Мухаммад. Ел Посланник Аллаха, по преданиям, с помощью трех пальцев правой руки, являвшихся, «естественной вилкой», дарованной людям Аллахом, чтобы пользоваться ею во время еды. Отдыхая на Бахрейне или в Дубае, и будучи приглашенным в гости к коренному арабу, нужно быть готовым к тому, чтобы и есть по-арабски. Притом не только за столом, но и на полу, что и поныне практикуется в сельской местности и, естественно, в кочевых племенах. Люди, собирающиеся на трапезу, рассаживаются на ковре вокруг разостланной арабской скатерти-циновки, сплетенной из пальмовых листьев, уставленной огромными блюдами с рисом, бараниной и овощами. Сидят со скрещенными ногами, или же с приподнятым правым коленом, как это делал Пророк Мухаммад.

Основу пищи арабов Бахрейна, да и всей Прибрежной Аравии, составляли в прошлом финики, верблюжье молоко, лябан (кисломолочный продукт), овсяные лепешки и рыба. Мелкой рыбой кормили даже домашний скот. Ее сушили на солнце, толкли, перемешивали с просом, листьями акации и финиками и добавляли в корм скоту. Размельченной в порошок сушеной рыбой сдабривали почву в огородах.

Неизменной со времен далеких предков остается одежда коренных арабов Аравии. На тело они надевают дишдашу, то есть длинную, до пят, хлопчатобумажную рубаху (белую – летом, темную – зимой) с широкими рукавами и с застежкой (савб) у ворота. Голову прикрывают гутрой, головным платком (белым летом и бело-красным зимой), прихваченным обручем (игалом). На ногах носят кожаные легкие шлепанцы. Зимой набрасывают поверх дишдаши шерстяную плащ-накидку (бишт, мишлах, ‘абба и фарвах). Мастерят такую накидку из верблюжьей шерсти, а одну из них, фарвах, подбивают мехом. Сегодня одежда аравийца – это атрибут национальной идентификации коренного жителя Бахрейна, среди населения которого много иноземцев.

Игал в былые времена являлся чрезвычайно важным атрибутом костюма аравийца. Бедуин, терявший члена семьи и не отомстивший за его смерть убийце, на время «отказывался», как тогда говорили, от игала, не носил его. И вновь надевал на голову только после «исполнения долга кровной мести», доказав, что поступил как мужчина, в соответствии с «кодексом чести», и потому вправе носить игал, один из мужских знаков отличия. Наличие игала на голове мужчины означало, что долгов-обязательств по линии «кровной мести» у него нет.

Что касается головного платка (гутры), то в прошлом он служил в пустыне средством защиты от солнца, песка и холода. И сегодня бедуины часто используют его, также как и нашейный платок (шимаг), в качестве полотенца, мешка для переноса продуктов, либо подушки по-аравийски. Оказавшись ночью в пустыне и ложась спать подле верблюда, бедуин, как и во времена его далеких предков, покрывает кучку песка головным платком и устраивает себе удобную «подушку».

В городах у некоторых коренных бахрейнцев и сегодня можно видеть в руках легкую, сделанную из тростника, палку. Когда-то она предназначалась для управления ослами и верблюдами. В тех же целях бедуины используют ее и в наши дни, а вот горожане – только в качестве трости. Названий у такой палки-трости несколько: ‘аса, миша’б, ба’кура – у кочевников и шун – у горожан. Непременный атрибут костюма араба-бахрейнца – четки (мисбах).

Национальный костюм аравитянки, скрывающий ее тело «до кистей рук и стоп ног», составляют: длинная рубаха (кандура), шаровары (сирваль), легкая накидка (абайа) и, конечно же, чадра, либо лицевая маска (бурга). Глаза, как и раньше, коренные жительницы Аравии обводят черной краской (кохлелг), а руки и стопы ног расписывают хной. Абайю надевают при выходе на улицу.

Главный атрибут костюма женщины – чадра. Их в Аравии – несколько типов. Самая элегантная – милфа (тонкая черная вуаль, скрывающая только нижнюю часть лица). Носят милфы в Йемене, Омане и в Саудовской Аравии (в Неджде и Хиджазе). Плотные черные вуали, длиной до пояса (тарха, шайла или маханна) надевают женщины Кувейта, Бахрейна и Катара. Маски (бурги) – непременный элемент костюма женщин во многих племенах ОАЭ.

Шайла или чадра – это многовековой атрибут костюма свободной аравитянки, отличавшейся от рабыни своим внешним видом. В те далекие времена, повествуют сказания, арабы Аравии делили женщин на две категории: на «недоступных» (харам) – с закрытыми лицами; и «доступных» – с открытыми лицами. Известно, что в Вавилоне, активно торговавшем с Бахрейном, женщины, выходя из дома, закрывали лица легкими прозрачными шайлами (вуалями). С открытыми лицами по городу передвигались только рабыни и женщины легкого поведения.

У ассирийцев, не раз посягавших на Бахрейн, женщины являлись «личной собственностью» отцов и мужей; их надлежало скрывать от «чужих глаз». Проститутки считались «общей собственностью», доступной для всеобщего обозрения. Рабыни представляли собой «рыночный товар», подлежавший при покупке, как и любой другой товар на рынке, «осмотру с пристрастием». Есть основания полагать, что обычай скрывать лица женщин пришел в Аравию из Вавилона.

Непременный в прошлом атрибут городов Бахрейна и Аравии в целом – это узкие улочки (аравийцы называют их словом «сикка», что значит «проход»), практически полностью укрытые балконами стоящих друг напротив друга домов. Делалось это со смыслом. Такая форма застройки улиц, с «балконным покрывалом» над ними, давала столь желанную в Аравии тень. По обоим концам улочек располагались, как правило, мощные деревянные двери-калитки. По ночам их запирали. Входные двери в домах «кварталов прошлого» – непременно резные, искусно «расшитые» мастерами-резчиками затейливыми арабесками и изображениями растений.

Достопримечательность любого из древних городов Аравии, в том числе и Манамы, – это рынок. В прошлом рынки являлись едва ли не единственным местом времяпрепровождений аравийцев. Там можно было сделать все нужные для дома покупки и позабавиться в торге, то есть «показать себя» в веселой словесной схватке-перепалке с торговцем. «Покупка без торга, – по мнению аравийцев, – что шиша [кальян] без кофе и свадьба без веселья».