Текст книги "Королевство Бахрейн. Лики истории"

Автор книги: Игорь Сенченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 40 страниц)

Интересные сведения о «Жемчужном острове» Персидского залива содержатся в отчетах и донесениях известного русского дипломата-востоковеда, надворного советника Александра Алексеевича Адамова (1870-?), служившего в Месопотамии и Персии.

Бахрейн, номинально принадлежавший Турции, говорится в его отчете о командировке в 1897 г. в порты Персидского залива, а в действительности находившийся под английским протекторатом, «славился своим жемчугом». В его ловле ежегодно участвовало «4 500 судов и до 30 000 человек». Жемчуг являлся «важнейшей статьей бахрейнского вывоза» (16).

Аравийский жемчуг, повествует А. Адамов, слыл самым крупным и ценным в мире. Жемчужные раковины вылавливали вдоль всего побережья, но «самыми богатыми» считались жемчужные отмели у островов Бахрейнского архипелага. Оттуда жемчуг шел «в основном в Индию (в 1889 г. – на сумму в 4,3 млн. руб.; в 1901 г. – на 4, 8 млн. руб.)». В промысле принимали участие все жители прибрежных деревень. В сезон «жемчужной охоты» воды Залива в буквальном смысле «кишмя кишели» ныряльщиками. Ловцы, с «костяными рогульками» на носах и «восковыми пробками» в ушах, опускались под воду «при помощи камней, подвешенных к ногам, на глубину не более 28 футов», где собирали раковины «в привязанные к талиям корзины» (17).

В 1900 г. Бахрейн в рамках командировки «на берега Персидского залива» посетил Сергей Николаевич Сыромятников (18641933), один из разработчиков новой политики Российской империи в данном районе мира – «политики дела».

Провел на Бахрейне около четырех дней. Собирал «таможенные сведения, – как следует из донесения российского консула в Багдаде послу в Константинополе (19.10.1900), в ведении которого находились в то время также Месопотамия и Аравия, – о местной торговле и информацию о торговых домах, агентах и прочее» (18).

В докладе, с которым С. Сыромятников выступил в 1901 г. на заседании Общества ревнителей военных знаний, он привел данные по торговому обороту Бахрейна за 1899 г., который составил: «по ввозу – 4 250 800 руб., а по вывозу – 4 494 000 рублей». Численность населения столицы Бахрейна, «города Манамэ» (Манамы), не превышала тогда, по его словам, 8 тыс. человек, а Бахрейна в целом – 50 тысяч (19).

Докладную записку под названием «О рынках бассейна Персидского залива и наиболее ходких на них товарах» С. Сыромятников представил Сергею Юльевичу Витте (1849–1915), министру финансов в то время. В целях «активизации русской коммерции» на Аравийском полуострове, в Месопотамии и в зоне Персидского залива в целом предлагал установить с портами Персидского залива регулярное морское сообщение. Кроме этого, основать коммерческий банк в Персии и открыть угольные склады для российских торговых судов в Бендер-Бушире и Басре. Подчеркивал, что целесообразно было бы направить для работы в ключевых коммерческих центрах данного района русских торговых агентов. Для содействия русской торговле и упрочения политических позиций Российской империи в крае находил обоснованным учредить там «сеть консульских агентств», а также рассмотреть вопрос о пребывании в водах Персидского залива (на постоянной основе) корабля Военно-морского флота России.

Яркие зарисовки Бахрейна начала XX столетия оставил русский ученый Николай Васильевич Богоявленский.

«В январе 1902 г., – сообщают документы Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ), – Императорское Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии командировало на берега Персидского залива для зоологических исследований и сбора образцов морской фауны действительного члена названного Общества, коллежского асессора Николя Васильевича Богоявленского» (20).

30 апреля 1902 г. русский ученый, побывав в Мохаммере (Мухаммаре) и Кувейте, отправился на Бахрейн. Остров этот, расположенный неподалеку от Аравийского побережья Персидского залива, докладывал Н. Богоявленский, играл исключительно важную роль в жизни «всего населения» Прибрежной Аравии и бассейна Персидского залива. В сезон «жемчужной охоты» там собирались «тысячи парусных лодок со всех уголков Залива».

Прибыл Н. Богоявленский на Бахрейн на английском почтовом судне «Simla», расположившись, по его выражению, «между палубой и каютами». Но, как водится у англичан, всегда готовых к тому, чтобы поживиться на всех и вся, – «с оплатой по тарифу первого класса».

На судне том, хотя и почтовом, имелись, по его словам, пушки – для защиты от пиратов, «хищных людей моря», как их называли арабы Аравии.

Княжества Прибрежной Аравии, в том числе и Бахрейн, Н. Богоявленский посещал, имея на руках рекомендательные письма российских консулов. Путешествовать на Арабском Востоке без таковых, утверждал он, а тем более в Персидском заливе, – «совершенно невозможно», так как рискуешь остаться без крова, а главное – без протекции и защиты.

Шейха Мухаммада ‘Абд ал-Вахаба, «известного на побережье Аравии лица», крупного торговца жемчугом, к которому у него имелось рекомендательное письмо, Н. Богоявленский разыскал в центральном караван-сарае Манамы, в здании, окруженном амбарами. Войдя в контору шейха, находившуюся на втором этаже, увидел, в правом углу, расположившегося на ковре, пожилого человека в окружении слуг и груду наваленных перед ним бумаг. В другом конце комнаты «примостились несколько индусов с сундуками, наполненными рупиями» (индийская монета, равнявшаяся тогда, в пересчете на русские деньги, 64 копейкам). Секретарь торговца, разместившийся рядом со своим господином, писал под его диктовку письма. По их прочтении шейх «прикладывал к ним печать, вырезанную из камня и вставленную в кольцо, которое он носил на пальце».

Принял Н. Богоявленского шейх Мухаммад ‘Абд ал-Вахаб радушно. Извинился за то, что не располагал на тот момент «приличными апартаментами для русского гостя», а только «комнатой в его караван-сарае», которую и предложил занять, пока не приищет для него другое помещение.

Прежде всего, вспоминал Н. Богоявленский, «нужно было забрать вещи из таможни». Заведовал ею индус, британский подданный. Г-н Гаскин, английский политический агент на Бахрейне, которому незамедлительно донесли о прибытии на Бахрейн москопа, послал уведомить таможенников, чтобы багаж «пришлого русского», столь неожиданно появившегося на острове, «без досмотра не пропускать». Но в дело вмешался шейх ‘Абд ал-Вахаб, и вещи свои Н. Богоявленский «получил без вскрытия» (21).

В тот же день шейх пригласил Н. Богоявленского на обед в «свой загородный дом, в верстах трех от Манамы». Доставили туда россиянина на белошерстной лошади чистой арабской породы, то есть по всем правилам аравийского гостеприимства. Обедали прямо на берегу моря, сидя «на разостланных коврах с мягкими подушками».

Угощения, рассказывал Н. Богоявленский, подали все разом. И в таком количестве, что ими можно было бы накормить, пожалуй, «сотню народа». На громадном блюде-подносе принесли «с пуд… риса, целиком запеченного барана, арабскую похлебку из вареных кур и что-то вроде сладкого киселя». Ни вилок, ни ножей не было. Ели руками. «Деятельное участие в истреблении пищи принимала разместившаяся неподалеку прислуга» (22).

Комната для проживания, предоставленная Н. Богоявленскому шейхом ‘Абд ал-Вахабом, была, по словам русского ученого, вполне приличной. Но шейх ‘Абд ал-Вахаб счел ее неподходящей. Не прошло и двух дней, как он привел его в большой дом, и заявил, что дом тот – в полном распоряжении русского гостя. Подыскал же он его вот как. Весть о прибытии на Бахрейн россиянина или москопа в речи бахрейнцев, повествует Н. Богоявленский, разнеслась по острову «широко и быстро». Ни для кого из местных жителей не было секретом, что шейх ‘Абд ал-Вахаб, человек состоятельный и очень влиятельный на Бахрейне, подыскивает для своего гостя жилье. Но вот тут-то и выяснилось, что «то, что легко могло бы быть сделано для кого угодно, для русского оказалось очень трудным». И все из-за интриг английского чиновника. Владелец дома, перс, служивший в местном агентстве английской пароходной компании «British India Steam Navigation», по настоянию Джона Калькотта Гаскина, отказал шейху ‘Абд ал-Вахабу в просьбе «сдать пустой дом внаймы», на три недели. Тогда шейх взял и купил его; «с хорошей надбавкой в цене против того, что он стоил самому владельцу».

И тот перед этим не устоял, несмотря ни на какие запреты, отданные ему английским политическим агентом. При прощании с Н. Богоявленским шейх ‘Абд ал-Вахаб сказал, что дом этот, отныне и во веки веков, – «обитель москопов», и всегда будет готов к приему русских людей, которые окажутся на Бахрейне (23).

«Из-за козней» того же г-на Гаскина, как стало известно впоследствии русскому ученому, его долго не принимал под разными предлогами правитель Бахрейна шейх ‘Иса. «Факт моего несостоявшегося свидания с шейхом ‘Исой, – отмечал в отчете о командировке Н. Богоявленский, – послужил предметом для разного рода толков среди населения Бахрейна, иногда в форме, обидной для русского человека». Гадкие слухи о нем, по выражению Н. Богоявленского, «усиленно распространялись» людьми г-на Гаскина, и по его же прямому указанию.

На четвертый день пребывания Н. Богоявленского на острове шейх ‘Иса, по настоятельной просьбе шейха ’Абд ал-Вахаба, все же «проявил знаки внимания» к русскому ученому – прислал к нему визиря, чтобы тот передал россиянину приветы и выразил готовность содействовать его научным занятиям на Бахрейне. После этого толки о недоброжелательном отношении шейха ‘Исы к россиянину сразу же прекратились.

Однако шейх ‘Абд ал-Вахаб счел это недостаточным, указывал в своем отчете Н. Богоявленский. И постарался «парализовать английское влияние на правителя Бахрейна». Несмотря на настоятельные рекомендации английского чиновника «не привечать» на острове «пришлого русского», устроил ему «свидание с шейхом ‘Исой». Он полагал, что такая встреча с правителем Бахрейна, который, с его слов, «сам по себе ничего против русских не имел», могла сделать «небольшую брешь в монополии английского влияния на Бахрейне». А это, в свою очередь, позволило бы другим русским, которые пожалуют на Бахрейн после Н. Богоявленского, «быть менее зависимыми от расположения к ним англичан» (24).

При свидании с шейхом ‘Исой, отмечал, Н. Богоявленский, ему, как представителю России, «оказано было максимум почета», предусмотренного местным протоколом при приеме правителем иностранных гостей. Визирь шейха послал за ним верховых животных и встретил «еще на улице, вдалеке от дворца». Препроводил во дворец и «передал в руки сына шейха, его наследника». Поприветствовав гостя, принц провел его в приемную комнату дворца, где уже находился шейх ‘Иса. После обмена приветствиями шейх предложил Н. Богоявленскому «арабский кофе; затем последовал чай». Во время беседы шейх говорил о «желательности захода на Бахрейн русских торговых судов» (25).

Коммерсанты-бахрейнцы, докладывал Н. Богоявленский, как шейх ‘Абд ал-Вахаб, так и другие торговцы, с которыми ему довелось повстречаться, выражали готовность к развитию связей с Россией. Интересовались ее отношениями с Турцией, а главное – жизнью мусульман в России. Спрашивали, «живут ли магометане в Москве, и есть ли у них мечети?!». Все эти вопросы, как выяснилось, появились у них в связи с тем, что англичане, будучи встревоженными деятельностью России в Персидском заливе, «пустили слух», что русские, дескать, «душат ислам» в своих землях, «насильно обращают мусульман в христианство» (26).

Пребывание на Бахрейне показало, говорится в отчете Н. Богоявленского, что островное княжество это англичане контролировали плотно, и «видеть там русских не желали». В беседах с ним шейх Мухаммад ‘Абд ал-Вахаб, касаясь вопроса о влиянии Англии в бассейне Персидского залива, с горечью молвил однажды: «Ничего нет удивительного в том, что арабы боятся англичан. Они здесь уже давно, почти сто лет. Их все тут знают. У них есть и пушки, и военные суда. Других же европейцев, которые помогли бы арабам, если бы те воспротивились делать то и поступать так, как хотят англичане, здесь нет. Вот если бы русские корабли стали заходить сюда, то арабы, мало-помалу, перестали бы бояться англичан… Россия же далеко. Ни войск, ни военных судов у нее в Заливе нет. И если какой-либо шейх поступит против воли англичан, то они… могут сделать с ним, что захотят. Русские же – не в состоянии помочь арабам, так как силы их очень далеко» (27).

На основании встреч и бесед, состоявшихся у него в шейхствах Арабского побережья Персидского залива, Н. Богоявленский, как он писал, вынес несколько впечатлений, а именно:

– во-первых, что местное население относилось к России «с большой симпатией», и выражало «очевидное недовольство Англией»; что «всеобщим желанием арабов» являлось «присутствие в водах Персидского залива русской военной силы в виде военного судна». И все для того, чтобы «приструнить Англию»;

– во-вторых, что среди арабов «обаяние России, как могучей державы», было «очень велико»; и что обаяние это «кратно усилил» заход в Персидский залив крейсера «Варяг». Впечатление на население всего Аравийского побережья русский корабль «произвел, можно сказать… ошеломляющее, – отмечал Н. Богоявленский, – как своей величиной, так и… электрическими огнями, которых не было у британских военных судов, стоявших в Персидском заливе». До появления в водах этого залива русских кораблей арабы считали, что «войска у русских – много, а вот военных судов нет совсем». Это, конечно же, не осталось незамеченным англичанами. И они задались мыслью восстановить пошатнувшийся имидж их флота в глазах арабов Прибрежной Аравии. «Завели электрические огни на своих судах». Прислали в Залив «крейсер “Амфитрина”, похожий на “Варяга”, и величиной, и… электрическими огнями. Но успеха, кажется, не имели»;

– в-третьих, что арабы Залива были расположены к тому, чтобы «войти в более тесные… отношения с русскими», и явствовало это из следующего:

1. Желания шейха Мубарака, правителя Кувейта, «иметь постоянные сношения с российским генеральным консулом в Бушире»;

2. Поведения шейха ‘Абд ал-Вахаба, «который своим открытым доброжелательством к русским» вызвал «явно враждебное отношение к себе» со стороны представителя английских властей на Бахрейне и турецких властей в Эль-Катифе;

3. Готовности многих местных коммерсантов к «содействию русской торговле в крае». Среди них особо следовало бы назвать, указывал в отчете Николай Васильевич Богоявленский, бахрейнского торговца Хаджжи Джума’, которому г-н Гаскин, английский политический агент на Бахрейне, «несколько раз открыто высказывал свое неудовлетворение по поводу частых встреч и бесед его с пришлым русским» (28).

Во время пребывания на Бахрейне, сообщал Н. Богоявленский, шейх ‘Абд ал-Вахаб, приказал своему доверенному лицу делать для русского гостя все, что тому потребуется в его научной работе. И действительно, рассказывал Н. Богоявленский, «все, в чем он только нуждался», доставлялось ему тотчас же, и, что не менее важно, – по тем же ценам, что и для местных жителей, а не по завышенным, как для европейцев.

Ежедневно, со слов Н. Богоявленского, шейх ‘Абд ал-Вахаб и сам заходил к нему; случалось – и «и по два раза на день… чтобы справиться, все ли в порядке». «Экстраординарное, – как его называет русский ученый, – гостеприимство» шейха ‘Абд ал-Вахаба, оказанное ему, первому русскому человеку, прожившему на Бахрейне какое-то время, несмотря на явное противодействие тому англичан, «почти хозяев на острове», он склонен был рассматривать как проявление того обаяния и престижа, которым Государство Российское начинало пользоваться в Персидском заливе (29).

Коллежский асессор Николай Васильевич Богоявленский, сообщал министру иностранных дел графу Владимиру Николаевичу Ламздорфу (1844–1907) русский посланник в Персии Петр Михайлович Власов (1850–1904), посетил Мохаммеру (Мухаммару), Кувейт, Бахрейн и Маскат. Прожив в каждом из этих мест какое-то время, он «имел чуть ли не ежедневно свидания с шейхами и султанами оных. Со стороны всех их, равно как и лиц, им подчиненных, он встречал самый радушный прием, самое широкое гостеприимство и самые искренние симпатии к России». Н. Богоявленский уведомляет, что «обаяние русского имени на всем Аравийском побережье залива Персидского очень высоко», и что арабские шейхи желают «чаще видеть у себя русских». Высказываются в том плане, что «появление в их водах русских кораблей» дает им «надежды на то, что они не совсем еще забыты и покинуты на произвол англичан» (30).

Из документов АВПРИ следует, что Николай Васильевич Богоявленский собрал первую в Российской империи «коллекцию… зоологических материалов из Персидского залива» (31).

Делясь впечатлениями о Манаме, Н. Богоявленский писал, что городок этот, каким он его видел, был «довольно невелик», с «узкими и кривыми улочками». Почти половина населения проживала в окрестностях, в жилищах, сплетенных из пальмовых листьев. Народа всякого жительствовало на острове много: арабы и персы, белуджи и индусы. Объяснением том – жемчужный промысел. Коренное население «отличалось способностями к торговле». Подметил русский ученый и такую «национальную черту бахрейнцев, как присущее им обостренное чувство собственного достоинства» (32). Обратил внимание на веселые игры детишек на улицах. Уши у девочек были «истыканы дырочками», со вставленными в них кольцами («в каждом ухе до восьми штук»). Носили девочки кольца и в ноздрях, «с вдетыми в них жемчужинами…» (33).

Рассказывая о главном богатстве Бахрейна, жемчуге, Н. Богоявленский отмечал, что «ценился он еще в далекой древности»; что у купцов халдейских и финикийских, которые вели «обширную торговлю» с Индией, Аравией и странами Средиземноморья, одним из самых востребованных товаров был жемчуг. На Бахрейне во время сезона «жемчужной охоты» оставались только «женщины, дети и кули, то есть грузчики-носильщики тяжестей». Число ловцов на паруснике варьировалось «от восьми до 40 человек» в зависимости от величины судна.

Во времена португальского владычества в Персидском заливе, приводит интересные исторические сведения профессор Н. Богоявленский, с «каждой лодки», занимавшейся ловлей жемчуга, португальцы ежегодно взимали специальный налог в размере «15 аббасов» (трех рублей в пересчете на русские деньги). Без документа об уплате этого налога, под коим подразумевалось официальное разрешение на жемчужный промысел, «парусник подлежал потоплению». Выловленный арабами жемчуг португальцы «заставляли продавать», притом силой и по максимально низкой цене, «в их факторию в Гоа» (34).

Жемчужным промыслом, докладывал русский ученый-зоолог, занимались и в Красном море, около Суэца и у Джидды. Но именно Персидский залив можно было считать «первым местом на всем земном шаре по богатству, красоте и ценности вылавливаемого там жемчуга, а острова Бахрейнского архипелага – первым жемчужным местом во всем Персидском заливе». Скупали жемчуг тавваши, местные торговцы-оптовики жемчугом, и коммерсанты-индусы, банианы.

Шейх ‘Абд ал-Вахаб, крупный торговец жемчугом, к которому у Н. Богоявленского имелось рекомендательное письмо, и который всячески опекал его на Бахрейне, исполнил просьбу русского ученого и показал ему все сорта жемчуга, вылавливаемого в Заливе. Дело было так. Явился он к Н. Богоявленскому часов, эдак, в девять вечера, в кафтане, «весь край которого был увязан в большие узелочки». Усевшись, стал их развязывать и высыпать перед ним «целые пригоршни жемчуга», разных цветов и размеров, «то черных, то золотистых, то белоснежных». Проговорив с ним часов до двенадцати, «снова завязал жемчуг в узелочки», и, нисколько не страшась наступившей темноты, отправился домой. Один, по безлюдным и темным улочкам города (35).

Интересные сведения о Бахрейне содержатся в «Историко-политическом обзоре северо-восточного побережья Аравийского полуострова» (1904), подготовленном известным русским дипломатом-востоковедом, действительным тайным советником, послом Российской империи в Константинополе Иваном Алексеевичем Зиновьевым (1835–1917).

Острова Бахрейнского архипелага, пишет он, два из которых носят названия Бахрейн и Мухаррак, «образуют центр пользующихся всемирной известностью жемчужных лове ль». Именно это служило, и не раз, «непосредственным поводом к посягательствам на Бахрейн» со стороны целого ряда государств, имевших целью «упрочить свою власть в Персидском заливе». После «падения португальского владычества» в крае овладеть островами Бахрейнского архипелага, пока он не вошел в сферу влияния Англии, «пытались поочередно персы, султаны Маската, ваххабиты и турки».

Британцы, продолжает И. А. Зиновьев, дабы поставить Бахрейн на колени, предприняли против него несколько крупных военно-морских экспедиций (в 1859, 1867 и 1869 гг.). В 1867 г., обвинив шейха Мухаммада ибн Халифу в «поощрении пиратства» и в укрытии в своем уделе корсаров, «разрушили огнем палубной артиллерии своих судов» фортификационные укрепления Манамы, столицы Бахрейна. «Непокорных членов» правящего семейства сослали в Индию, а верховную власть в стране вверили 25-летнему шейху ‘Исе ибн ‘Али ибн Халифе.

Акцент в разделе, посвященном в его историко-политическом обзоре островам Бахрейнского архипелага, И. А. Зиновьев делает на их роли и месте в морской торговле края. Острова эти, отмечает он, являлись одним из главных торговых центров Персидского залива. Численность населения островов «превышала 60 000 душ». Торговый оборот «по ввозу и вывозу в 1902 г. достиг полтора миллиона фунтов стерлингов». Главная промысловая отрасль, ловля жемчуга, «дала в 1901 г. около полумиллиона фунтов стерлингов дохода». В жемчужную ловлю было вовлечено до одной тысячи бахрейнских парусников, «и почти столько же» прибывало для участия в ней из разных мест Аравийского полуострова.

Острова Бахрейнского архипелага, изобилующие источниками пресной воды, «недостаток коей на Аравийском побережье ощущается практически повсеместно», сообщает И. А. Зиновьев, были «намечены Лондоном как будущая станция для английской флотилии в Персидском заливе» (36).

Заслуживает внимания и информационно-справочный материал под названием «Краткое обозрение острова Бахрейн и его торговли», подготовленный в 1905 г. консулом Российской империи в Бушире Николаем Помпеевичем Пассеком (1850–1914).

В верхней части Персидского залива, говорится в нем, неподалеку от турецких владений в Прибрежной Аравии, «приютилась группа Бахрейнских островов, названная так по имени самого крупного из них – Бахрейна. Другие острова этой группы – в порядке их величины – Мухаррак, Ситра, Умм Наасан и другие».

На Бахрейне произрастают овощи и фрукты, «из которых особенно славится крошечный зеленый лимон».

Прибрежные воды «изобилуют рыбой». Наряду с финиками, она – «главный продукт потребления населения», численность которого «не превышает 70 тыс. чел.».

По своему внешнему виду «бахрейнцы хорошо сложены», и «известны в Персидском заливе… выдающимися способностями к торговле и морским промыслам».

Главный город острова, в котором размещается резиденция правителя, шейха ‘Исы из рода Аль Халифа, – Манама. «Содержится в чистоте. В городе насчитывается 20 тыс. жителей».

На острове Бахрейн разбросано «несколько десятков густонаселенных деревень». В каждой из них имеются финиковые сады и обрабатываемые поля. И поэтому любая из этих деревень представляет собой «оазис с сочной зеленью» на фоне лежащей вокруг «неприглядной пустыни».

На острове Мухаррак стоит одноименный город. «Как по величине, так и по численности населения он уступает Манаме». Там у бахрейнского шейха тоже есть дворец.

«Своим благосостоянием и бурным ростом, – отмечает Н. Пас-сек, – Бахрейн обязан, с одной стороны, своему местоположению, а с другой – жемчужному промыслу, известному на всех ювелирных рынках мира». Бахрейн – это «главное складочное место» Северо-Восточной Аравии. Товары на Бахрейн поступают «со всех стран света». И уже оттуда их доставляют в Катар и Эль-Хасу, а также «внутрь Северной Аравии, в Неджд».

«Жемчужная охота» на отмелях «начинается в конце мая и оканчивается в конце сентября. В ней участвуют почти все жители прибрежных деревень». К началу жемчужного лова прибывают в воды Бахрейна парусники из Персии, Маската и с «Пиратского берега» (речь идет о землях, входящих сегодня в состав ОАЭ). Число их доходит порой до четырех тысяч. Каждый парусник имеет на борту минимум 5–8 человек. Получается, что «ежегодно в промысле участвует не менее 25 тысяч человек». За сезон «только в водах Бахрейна жемчуга вылавливают на 350 тысяч рублей».

«Покупатели жемчуга или их поверенные съезжаются на Бахрейн в основном из Бомбея и Багдада; и проживают на острове в продолжение всего сезона лова». Подавляющее их большинство – это «бомбейские купцы-парсы. Они закупают жемчуг для Европы; главным образом – для Лондона». Багдадские торговцы доставляют его в Сирию и Турцию. «Бомбей требует жемчуг с желтизной»; Багдад – исключительно белый.

Что касается жемчужных раковин, сообщает Н. Пассек, то прежде «они скупались французскими и немецкими торговыми домами, имевшими постоянных представителей в Манаме». В настоящее же время «почти единственным покупателем» раковин является немецкая фирма «Вонкхаус энд Компани». Товар этот она отправляет в Гамбург, где его приобретают для инкрустации разного рода предметов.

Неплохой доход шейх Бахрейна имеет и от таможни, «которую… сдает в аренду». Так, в 1905 г. «права на управление таможней в Манаме приобрело одно товарищество индусских купцов – за сумму в 108 800 рублей (170 000 рупии). Таможенная пошлина на товары варьируется от 4 % до 6 %».

Большая часть бахрейнской торговли «совершается в кредит». Рис, к примеру, «из расчета в 20–40 % годовых; срок кредита не превышает 9 месяцев». Растет спрос населения на чай. Кофе бахрейнцы потребляют много.

«В ходу на местном рынке турецкая лира (8 руб. 55 коп.), австрийский луидор (78 коп.) и индийская рупия (64 коп.)».

Одна из местных «особенностей», по выражению Н. Пассека, – ключи пресной воды. В юго-западной части Бахрейна, ниже «пальмового пояса», – песчаная пустыня. В ней много высоких холмов. Археологи-путешественники Дюранд и Джеймс Теодор Бент выяснили, что холмы эти – не что иное, как могильные курганы. «Под ними найдены склепы, состоящие из двух отделений, очень аккуратно выложенные изнутри большими известковыми плитами. В самих захоронениях обнаружены разные предметы и утварь с рисунками финикийской эпохи».

Извещая о торговой деятельности Бахрейна, Н. Пассек приводит следующие данные. В 1903–1904 финансовом году «Бахрейн посетило 787 судов, а именно: арабских – 287, персидских – 221, турецких – 235, маскатских – 19, английских – 24, французских – 1; и 39 пароходов, в том числе 37 английских, 1 австро-венгерский и 1 греческий». Торговый оборот Бахрейна за этот год составил: «1) с Индией: ввоз – 5 563 546 руб., вывоз – 6 809 587 руб.; 2) с Турцией: ввоз – 3 326 822 руб., вывоз – 1 029 398 руб.» (37).

В донесении от 28 мая 1905 г. Н. Пассек приводит дополнительные интересные сведения о манамской таможне.

Центром бахрейнской торговли, пишет он, считается г. Манама. Здесь находится главная таможня. Делами ее заведует «одно известное товарищество индусских купцов». Разрешение на управление таможней «приобретается с торгов и оформляется контрактом». Право на ведение таможенных операций с грузами первой группы выкуплено этим товариществом в начале текущего года (1905), сроком на два года (до января 1907 г.), «за 135 000 рупий в год»; а на операции со второй группой, на период 6 месяцев (до июля 1905 г.), – «за 35 000 рупий».

Владельцем разрешения на таможенные операции с обеими группами товаров является индусское купеческое товарищество «Гангарам и Компания». Местные жители называют его «Бейт Ганг», то есть «Торговый дом Ганг». Состоит это товарищество из «четырех пайщиков» во главе с Гангарамом. За истекший арендный срок чистая прибыль товарищества от таможенных операций составила «80 000 рупий или 51 200 руб. серебром».

Найдя управление таможней делом для себя прибыльным, замечает Н. Пасек, и, желая сохранить за собой возможность на заведование ею и в дальнейшем, «товарищество ссудило шейху ‘Исе еще 150 000 рупий» в качестве кредита. Англичанам, желавшим забрать управление таможней в свои руки, чему шейх ‘Иса всячески противился, это пришлось не по вкусу. И они через своего политического агента на Бахрейне известили членов названного товарищества, что если по истечении срока действия контракта на управление бахрейнской таможней они вздумают возобновить контракт, то «англо-индийское правительство откажет им в покровительстве». Иными словами, они лишатся защиты их прав не только на Бахрейне, в других землях Аравии и зоны Персидского залива в целом, но где бы то ни было вообще (38).

Рассказывал о Бахрейне в своих донесениях и информационно-справочных материалах и русский дипломат-востоковед, действительный статский советник, консул Российской империи в Басре Сергей Владимирович Тухолка (1874–1954).

Так, в «Административном очерке Бассорского вилайета», повествуя о Бахрейне, он отмечал, что в его время островами Бахрейнского архипелага, что «к северу от Катара, близ Аравийского побережья», управлял шейх ‘Иса. Информировал, что бахрейнцы имели «свой флаг – чисто красного цвета». Главным занятием жителей Бахрейна была ловля жемчуга. Англичане держали на Бахрейне политического агента. Подчинялся он британскому политическому резиденту в Бушире. Часто брал на себя «разбор тяжб между бахрейнцами», а в случае их выезда с острова выдавал им «особые английские паспорта». В мае 1905 г. издал распоряжение, в соответствии с которым при продаже или залоге своих земель бахрейнцы обязаны были получить на то разрешение от представителя Англии на Бахрейне.

В 1820 и 1847 гг. англичане заключили с правящим на Бахрейне семейством Аль Халифа «договоры о прекращении пиратства и торга невольниками, а 1861 г. – договор о протекторате». Но так как шейх Мухаммад ибн Халифа «не соблюдал вышеуказанных договоров, то англичане сместили его» и привели к власти шейха ‘Ису.

Бахрейн, докладывал С. Тухолка, являлся «центром деятельности американских миссионеров» в районе Персидского залива. Они имели на Бахрейне «госпиталь и школу»; их посты действовали также в Басре, Кувейте и Маскате (39).