Текст книги "Королевство Бахрейн. Лики истории"

Автор книги: Игорь Сенченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 40 страниц)

Игорь Петрович Сенченко
Королевство Бахрейн. Лики истории

Факультету журналистики

Московского государственного

института международных отношений

и его выпускникам 1975 года

ПОСВЯЩАЕТСЯ

К читателю

Историки Древнего мира и своды аравийской старины отзывались о Дильмуне, нынешнем Бахрейне, как о «жемчужном царстве» и «знатном пристанище торговом».

Из сказаний и преданий аравийцев, этих дошедших до наших дней изустных архивов коллективной памяти народов и племен Аравийского полуострова, явствует, что в седом прошлом у обитателей «Острова арабов» существовал обычай демонстрировать величие и силу свою путем подчинения себе знатного Дильмуна.

Самое раннее упоминание о Дильмуне, этом ушедшем в легенды царстве мореходов и торговцев Древнего мира, содержится в эпосе шумеров, одного из народов-старцев земли. Это указывает на то, что Дильмун принадлежит к числу древнейших цивилизаций на нашей планете.

Дильмун в глазах шумеров – это «обитель бессмертия», единственное на земле место, сохранившееся после Великого потопа в своем первозданном виде, чистом и непорочном.

Согласно шумерской мифологии, Дильмун – это место возрождения людей после постигшего их Великого потопа, «земной Эдем» и «колыбель человечества». На протяжении веков Дильмун почитался местом священным всеми народами Древней Восточной Аравии и Месопотамии.

Оставили свой след на Дильмуне и финикийцы, загадочный народ мореходов, «смотрители финиковых рощ земного Эдема», как о них говорится в преданиях и сказаниях арабов Аравии. Покинув в первой половине III тысячелетия до н. э. Дильмун, они обогнули «Остров арабов», пересекли море, известное сегодня как Красное, назвав его Эритрейским, в честь своего вождя, легендарного Эритра, и ушли морем в земли современного Ливана, где создали крупную морскую империю Древнего мира, павшую под натиском Рима.

На Дильмун, ставший называться впоследствии Бахрейном, посягали все великие правители-воители Древнего мира, владыки Ассирии, Вавилона и Персии. Не обошел вниманием «жемчужный остров» и Александр Македонский, эллин-первооткрыватель Востока, планировавший предпринять «аравийский поход» и включить Дильмун, равно как и другие земли арабов Прибрежной Аравии, в состав своей великой империи.

Шрамы, оставленные на Бахрейне ушедшими цивилизациями, равно как Османской империей и европейскими государствами-конкистадорами Востока, Португалией и Англией, свидетельствуют, что земля эта притягивала к себе внимание многих народов мира и становилась объектом их вожделений.

Летописи «временных лет» Аравии сообщают, что на протяжении тысячелетий Бахрейн с удобной стоянкой для судов и хорошо обустроенными складскими помещениями являлся крупным перевалочным пунктом на одном из древнейших морских торговых путей. Пролегал он между ушедшими в легенды ранними цивилизациями в долине Инда и Южной Аравии, в бассейне Персидского залива и Месопотамии.

Бахрейн – это то место, где была обнаружена первая в Аравии нефть. Она дала толчок поискам «черного золота» на всем полуострове, увенчавшихся находками богатейших нефтяных сокровищниц, превративших Аравию в нефтяной Клондайк.

Перебирая в четках памяти бусинки лиц побывавших на Бахрейне именитых военачальников и путешественников, мореходов и исследователей Аравии, приоткрывших миру занесенное песками времени богатое прошлое некогда величественного и знатного Дильмуна, можно с уверенностью сказать, что познакомиться с этой страной, если представиться такая возможность, было бы увлекательно и познавательно.

Сегодняшний Бахрейн – это туристическая жемчужина Персидского залива, аравийский Монте-Карло. Это – «оазис» интереснейших в Аравии музеев, край множества памятников истории и древних городов с неповторимым колоритом старых кварталов, рынков и «домов кофе». Это – «аравийская витрина» золота и ювелирных украшений. Здесь находится одно из богатейших хранилищ манускриптов со сводами легенд и сказаний, этих копилок мудрости древних народов Аравии.

Часть I
Жемчужный остров Персидского залива

Прогулки по коридорам времени

Первое, дошедшее до наших дней, письменное упоминание о Дильмуне (Бахрейне), датируемое 3300 г. до н. э., содержится в «глиняных хрониках» месопотамского города-царства Урук (39003100 до н. э.). Обнаружили их в храме, посвященном богине Инанне.

Удаленность Бахрейна от побережья, говорится в летописях «временных лет» Аравии, и обилие на нем источников пресной воды делало этот остров «местом безопасным», что и определило заселение Бахрейна людьми в глубокой древности.

На протяжении тысячелетий Бахрейн с удобной стоянкой для судов и хорошо обустроенными складскими помещениями являлся важном перевалочным пунктом на одном из древнейших морских торговых путей. Пролегал он между ушедшими в легенды ранними цивилизациями в долине Инда (Мохенджо-Даро, Хараппа) и Южной Аравии (Маган, Саба’), в бассейне Персидского залива (Умм-ан-Нар, Млейха) и в Месопотамии (Эриду и ‘Убайд, Ур и Урук, Аккад и Вавилон).

Историки Древнего мира отзывались о Дильмуне (Бахрейне), «жемчужном царстве» арабов Аравии, как о крупном и знатном «месте торговом», где совершались сделки с медью и предметами роскоши. Негоциантов этого легендарного островного царства они величали не иначе как «титанами торговли». В те далекие времена Дидьмун включал в себя не только острова нынешнего Бахрейнского архипелага, но и земли Эль-Хасы с портом Эль-Катиф (принадлежат сегодня Саудовской Аравии), а также полуостров Эль-Катар и острова Файлака и Тарут.

Образцовой для своего времени считалась служба дильмунских таможенников, метивших ввозимые на остров товары специальными печатями на таможенном посту, располагавшемся у северных ворот столицы. Процветание Дильмуна зависело от транзитной торговли, и в первую очередь «дорогими товарами» – благовониями из Южной Аравии и медью из королевства Маган (нынешнего Султаната Оман).

Дильмун, как гласят предания арабов Аравии, был царством именитым и богатым. И подтверждением тому – находки археологов: раскопанный ими руинированный дворец с золотым троном и многочисленные изделия из слоновой кости и лазурита из Хараппы и Мохенджо-Даро.

Из сказаний арабов Аравии следует, что в седом прошлом у племен «Острова арабов» существовал обычай демонстрировать величие и силу свою путем подчинения себе знатного Дильмуна, «морских торговых ворот» Шумера, Ассирии и Вавилона (1).

На Бахрейне во времена Ахмада ибн Маджида, прославленного кормчего из Джульфара (Ра’ас-эль-Хаймы, умер в 1510 г.), насчитывалось, по его словам, 360 поселений. Отменным слыло среди мореходов тамошнее «пристанище корабельное». На нем торговали «товарами разными» купцы «из арабов, и из гостей заморских». Продавали жемчуг, камни-самоцветы с Цейлона, овец, верблюдов и лошадей чистой арабской породы, одежды шерстяные и многое другое. Во время сезона «жемчужной охоты», отмечает он, в водах Бахрейна собирались «жемчужные флотилии» со всех прибрежных княжеств (2).

Находясь в тесных торговых сношениях с царствами Древней Месопотамии и испытывая на себе сильное влияние месопотамской культуры, дильмунцы переняли у месопотамцев и некоторые атрибуты их одежды. По месопотамским образцам на Дильмуне изготавливали также посуду и погребальные сосуды.

Бахрейн в переводе с арабского языка значит – Два моря. Согласно сводам аравийской старины, Бахрейн – это «Обитель двух морей», под которыми арабы Древней Аравии подразумевали «море пресных вод» под самим островом и «море соленых вод» вокруг него. В понимании жителей Древней Южной Месопотамии Бахрейн – это «место у слияния двух морей»: соленого, то есть Нижнего моря (Верхним морем они именовали Средиземное), и пресного, образуемого водами впадающих в него великих рек Месопотамии, Тигра и Евфрата.

Бахрейн

(Дильмун и Авал в прошлом) в работах историков и географов, в воспоминаниях путешественников и миссионеров, в донесениях дипломатов и записках археологов

Легендарный Дильмун, нынешний Бахрейн, главный остров группы Бахрейнских островов, рассказывает в своих сочинениях знаменитый арабский географ Мухаммад ал-Идриси (1100–1165), арабы Прибрежной Аравии величали в те годы, также как и во времена джахилиййи (язычества), Авалом. На нем много источников пресной воды, пишет ал-Идриси. Город, что раскинулся на этом острове, – «очень населенный». Местные жители занимаются ловлей жемчуга. Каждый год съезжаются туда «купцы с громадными капиталами». Нанимают ныряльщиков. «Платят им жалование по установленной таксе». Когда наступает сезон лова, то с Авала в море выходит «большая флотилия», числом «не менее 200 дундж» (больших парусных барок). У каждого ныряльщика (гавваса) есть помощник-подъемщик (мусафи) или «тягач» в речи ловцов. Во главе флотилии стоит «адмирал», коим является один из самых опытных и маститых капитанов (нахуд) и которому хорошо известны все жемчужные отмели. Прибыв на место, наиболее подходящее, по мнению «адмирала», для начала жемчужной ловли, он отдает приказ одному из своих доверенных ныряльщиков погрузиться в воду и исследовать дно. Если тот обнаруживает, что на месте, выбранном «адмиралом», имеется достаточное количество раковин, то, поднявшись на борт, сообщает ему об этом. «Адмирал» отдает распоряжение спустить парус на своем судне и бросить якорь; и это означает, что исходная точка для начала «жемчужной охоты» выбрана. Когда жемчужная отмель, по выражению ловцов, «истощается», то флотилия перемещается в другое место.

Жемчуг, сообщает ал-Идриси, в понимании арабов Аравии, – это одно из сокровищ природы, символ немеркнущей красоты и изысканной элегантности. Среди народов Древней Аравии бытовало поверье, что жемчуг – это «слезы жителей Рая», падающие с небес на землю.

Интересные заметки о землях Аравии вообще и о Бахрейне в частности оставил великий арабский путешественник и географ Ибн Баттута (1304–1377). Передвигаясь в 1332 г. на самбуке (быстроходном паруснике) вдоль Восточного побережья Аравии, он наблюдал у Бахрейна за работой ловцов жемчуга. Обратил внимание на имевшиеся у ныряльщиков специальные зажимы для носа, изготовленные из панцирей черепах, и кожаные напальчники, дабы уберечь руки от порезов. Побывал на «жемчужных торжищах» края – на Бахрейне и на Ормузе (3). Богатые впечатления об Аравии XIV столетия увековечил в своих знаменитых воспоминаниях «о диковинах городов и чудесах путешествий».

В период с 27 декабря 1862 г. по 26 января 1863 г., во время своей «аравийской экспедиции» (1862–1863), на Бахрейне останавливался известный исследователь «Острова арабов» Уильям Джиффорд Пэлгрев (1826–1888). В заметках о путешествии по землям Аравии он отзывался о Бахрейне как о центре жемчужной ловли Персидского залива. Отмечал, что жители Бахрейна, равно как и других княжеств побережья Восточной и Южной Аравии, которые ему довелось посетить, вовлеченные в морскую торговлю с Индией и Китаем, Цейлоном и Восточной Африкой, Средиземноморьем и Европой, в отличие от жителей Центральной Аравии, хорошо знали «людей другой веры, манер и одежды». Часто встречались с ними как в портах родных земель, так и во время «хождений по делам торговым» в Басру и Багдад, в Маскат и Аден.

Хотя Бахрейн был и больше лежавшего напротив него острова Мухаррак, писал Пэлгрев, но внешним видом стоявших на нем строений явно уступал Мухарраку, который «выглядел более нарядно». Если Бахрейн, главный остров Бахрейнского архипелага, считался, по свидетельству путешественника, «центром коммерции» островного «жемчужного княжества», то Мухаррак – «центром власти» (4). Именно на Мухарраке располагался тогда дворец правителя Бахрейна из династии Аль Халифа, зримый «символ власти» в речи аравийцев. В Манаме проживал, держа под контролем торговлю Бахрейна, шейх ‘Али, брат эмира, шейха Мухаммада в то время.

Наше судно, продолжает повествование Пэлгрев, бросило якорь у острова Мухаррак. Высадившись на берег, мы отправились в ближайшую на острове кофейню, широко известное и популярное среди мореходов, как оказалось, место, именуемое в народе «Приютом моряков». Кофе там подавали с наргиле, «щедро набитым крепким табаком». Находясь в Аравии, замечает Пэлгрев, все последние новости того места, где ты оказываешься, можно узнать именно в кофейнях, а также в лавках торговцев и в «салонах» цирюльников на рынках.

Судя по всему, путешественника особо удивило то, что посетители «Приюта моряков», торговцы и мореходы, обменивались не только рассказами о «чужих землях», но и обсуждали, «свободно, а порой и умно», «политику Неджда» и деятельность в Аравии турок. Делились новостями о торговой жизни края и мнениями о стихах популярных в Аравии поэтов, декламируя части понравившихся им поэм (5).

По словам Пэлгрева, поселился он со своими спутниками в одной из стоявших прямо на берегу барасти, хижине, сплетенной из пальмовых ветвей. Пол в том жилище, усыпанный по местному обычаю «густым слоем очень мелких раковин», рассказывает Пэлгрев, покрывала разостланная поверх них большая циновка, изготовленная из пальмовых листьев. На ужин хозяин барасти угощал их рисом, рыбой, креветками и овощами. К кофе предлагал вкусную бахрейнскую халву и фрукты.

Зная об обычае аравийцев обмениваться с гостями подарками, повествует Пэлгрев, он прихватил с собой, отправляясь на Бахрейн, «двадцать грузов лучших фиников из Эль-Хасы», упакованных в «длинные плетеные корзины», а также «четыре плаща из овечьей шерсти».

Главным источником жизни бахрейнцев, свидетельствует Пэлгрев, была жемчужная ловля. Предельно сжато и в то же время максимально полно, на его взгляд, эту мысль сформулировал в беседе с ним катарский шейх Мухаммад ибн Аль Тани. «Все мы, – сказал он, – арабы Залива, от людей богатых и знатных до простых и бедных, рабы одного господина – жемчуга».

Персидский залив, информирует своего читателя путешественник, бахрейнцы именовали Девичьим морем (Бахр-эль-Бинт) – из-за наличия в его водах множества никем не тронутых, «девственных, – как они выражались, – жемчужных раковин с девственными перлами» (6).

Упоминает Пэлгрев в своих заметках о Бахрейне и о женщинах Аравии. Оценивает их по своей, выстроенной им на основе собственных наблюдений, многоступенчатой шкале аравийской красоты, как он ее называет. Низшую ступень в ней занимали, по мнению путешественника, бедуинки Центральной Аравии. Затем шли жительницы Неджда. За ними следовали уроженки Джабаль Шаммара, Эль-Хасы (красивые и элегантные, по его словам), Бахрейна, Катара и Омана.

Некоторые исследователи истории Аравии высказывают мнение, что в ходе своей аравийской экспедиции Пэлгрев выполнял одновременно и поручение Папы Римского, как миссионер римско-католической церкви (известно, что он был тесно связан с орденом иезуитов), и специальное задание Наполеона III (1808–1873), как офицер-разведчик. Представляется, что такое мнение не лишено оснований. Ко времени начала экспедиции Пэлгрева (1862), когда стало известно о строительстве Суэцкого канала, интерес Франции к Аравии заметно усилился. Думается, что, финансируя поездку Пэлгрева, император Франции имел целью получить максимально достоверную информацию как о внутриполитической ситуации в Неджде и Хиджазе, так и о военных силах турок на полуострове. Интересовали его вопросы, связанные с ролью и местом ваххабитов в племенных уделах арабов Аравии, равно как и сведения о позициях крупных государств мира в бассейнах Красного моря и Персидского залива.

Наше знакомство с Бахрейном, Аравийским побережьем Персидского залива и Красного моря показало, пишет Пэлгрев, что англичане и французы, которых аравийцы называли инглизами и Франсисами, были хорошо известны в тех землях, так как торговали с ними. Немцы и итальянцы, чьи суда тогда «редко появлялись» в тамошних водах, «еще не имели места в бахрейнском словаре». Португальцы и датчане, некогда всесильные хозяева Персидского залива, – «преданы забвению». А вот россияне, которых бахрейнцы именовали москопами и московитами, громко заявившие о себе в Персии, в землях сильного соседа арабов Прибрежной Аравии, – «столько же известны, сколько и страшны» (7).

Заметную страницу в историю исследований седого прошлого Бахрейна вписали Эдвард Дюранд, английский политический резидент в Персидском заливе; английская супружеская пара Бент; английский политический агент на Бахрейне Фрэнсис Бевиль Придо; американский исследователь Питер Брюс и датская археологическая экспедиция во главе с Питером Глебом и Джеффри Бибби.

Зимой 1878 г., прибыв на Бахрейн с заданием подготовить об этом княжестве информационно-справочный материал, с акцентом на описании жемчужного промысла арабов, Э. Дюранд внимательно ознакомился с архитектурными и другими достопримечательностями Бахрейна времен античности. Сделал несколько важных археологических открытий. Первым из исследователей Бахрейна обнаружил под толстым слоем песка в раскопанных им двух песчаных, могильных, как оказалось, холмах в местечке А’али огромные гробницы, высотой в 10 и более метров, аккуратно выложенные изнутри камнем. Нашел там знаменитую базальтовую черную плиту с клинописным текстом на шумерском языке, упоминавшим бога Инзака, который известен по месопотамским текстам как верховное божество жителей Дильмуна (Древнего Бахрейна). Был он сыном бога Энки, властелина надземных и подземных вод Месопотамии. Находка эта навсегда вписала имя Эдварда Дюранда в свод истории открытий Дильмуна, легендарного «жемчужного царства» Древней Аравии.

В 1889 г. раскопки двух могильных курганов в местечке А’али провели супруги Бент. Монеты блистательных царств «Аравии Счастливой» и Древней Месопотамии, найденные ими в одном из захоронений, со всей очевидностью указывали на то, что издревле Бахрейн выступал важным пунктом морской торговли между землями Месопотамии, Индии и Южной Аравии.

Изыскания супругов Бент на острове Авал (Бахрейн), на месте древнего некрополя, говорится в отчете английского резидента в Персидском заливе за период с июля 1889 г. по июль 1890 г., «подтверждают высказывания древних историков о том, что острова Бахрейнского архипелага были “колыбелью” финикиян [финикийцев]». Отчет этот, к слову, заполучил через своих агентов и направил в Азиатский департамент МИД Российской империи (14.01.1891) известный русский дипломат-востоковед, генеральный консул в Багдаде Петр Егорович Панафидин. Из него также следует, что Бахрейн в то время, в годы правления шейха ‘Исы, «пребывал в спокойствии и благоденствии». И что именно это и подвигло к уходу из Катара и переселению на Бахрейн нескольких семейно-родовых кланов племени ал-на'им (8).

В 1906–1908 гг. английский политический агент на Бахрейне Фрэнсис Бевилъ Придо (Prideaux) провел раскопки 67 могильных курганов в А’али. По его подсчетом, древние некрополи Бахрейна (в А’али, Са’аре и Умм-Джидаре) насчитывали около 100 000 захоронений, о которых, как писал Придо, один из путешественников отзывался как о «безбрежном море могильных холмов».

Раскопками захоронений в Умм-Джидаре занимался (1940–1941) американец Питер Брюс Корнуолл (Cornwall), а исследованием захоронений во всех трех погребальных местах – датская археологическая экспедиция во главе с Питером Глобом и Джеффри Бибби (в начале 1960-х годов).

Погребения в некрополях Бахрейна расположены рядом друг с другом, либо в несколько ярусов – одно над другим. Каждый из некрополей, по мнению археологов, принадлежал к той или иной социальной группе древних обитателей острова. В центре каждого из них находится главное захоронение, положившее начало образованию некрополя. Его отличает величина песчаного могильного холма, довольно внушительных размеров, а также богатый набор домашней утвари и монет. Погребали в таком захоронении человека знатного, самого именитого в своей социальной группе.

Смерть древние бахрейнцы воспринимали как переход в загробную жизнь. Умиравших людей одевали в их лучшие одежды, а в могилах оставляли всю необходимую для потусторонней жизни утварь, запасы пищи и питья. Тела их украшали ювелирными изделиями из бронзы, золота и серебра со вставками из цветных камней и жемчуга. Непременно окуривали благовониями, а в рот и на веки глаз клали монеты или жемчужины – в качестве платы «перевозчику» душ умерших в загробный мир.

Детей хоронили в специальных погребальных керамических сосудах. Непременно с амулетами, защищавшими их, по поверью предков, от злых духов на пути в загробную жизнь (9).

Работа, проделанная исследователями-портретистами Бахрейна и археологами, приоткрыла миру занесенное песками времени богатое прошлое некогда величественного и знатного Дильмуна.

Сэмюель Цвемер (1867–1952), миссионер американской протестантской церкви, который девять лет прожил на Бахрейне, отзывался о нем как о «великом жемчужном острове Залива». Одним из «чудес» Бахрейна он называл обилие там источников пресной воды. Согласно легенде, слышанной им от местных жителей, Бахрейн чистыми пресными водами питает, дескать, таинственный Афтан, великая подземная река Аравии, впадающая в Персидский залив. В том месте, где люди, перебравшись с материка на остров, обнаружили первый, попавшийся им на глаза, источник пресной воды, сообщает С. Цвемер, и возник Старый город (Биляд-эль-Кадим), древняя твердыня Бахрейна. Неподалеку от нее заложили впоследствии Манаму, нынешнюю столицу Бахрейна (10).

Напротив острова Бахрейн лежит другой именитый остров – Мухаррак (в переводе с арабского языка – Место сжигания). Древние обитатели Бахрейна именовали его так потому, как гласят предания, что индусы-торговцы, ходившие на судах своих с товарами в Месопотамию, сжигали на нем тела умиравших в пути товарищей. В одном из мест на этом острове археологи обнаружили руины древнего храма Эль-Дайр, фигурирующего в сказаниях арабов Аравии.

Чужеземцев-путешественников, повествует С. Цвемер, попадавших на Бахрейн, интересовали жемчужная ловля, источники пресной воды, могильные курганы и руины строений древней цивилизации в местечке А’али. Бахрейнцы называли эти строения «домами первых людей» (буйут ал-аввалин) (11).

Местоположение самого местечка А’али, скрытого песчаными холмами, обозначали, по словам С. Цвемера, дымы, шедшие из труб все еще работавших во времена его пребывания на острове огромных печей тамошних гончарных и медеплавильных мастерских (одна из таких печей, обнаруженная при раскопках археологами, датируется V в. до н. э.). На южной и западной окраинах А’али, возвышались могильные холмы. Некоторые из них – высотой до 40 футов (более 12 метров).

Французский ассириолог Ю. Опперт (Jules Oppert), сообщает своему читателю С. Цвемер, первым из европейских ученых величал Бахрейн (Дильмун в прошлом) древнейшей цивилизацией бассейна Персидского залива.

Помимо богатых жемчужных отмелей и развитого гончарного производства, славился Бахрейн и своими ткачами. Шерстяные бахрейнские накидки и паруса для судов пользовались на рынках Аравии повышенным спросом.

На Бахрейне, как следует из заметок С. Цвемера, долгое время была в ходу – и он тому свидетель – медная монета с примесью серебра, отчеканенная году где-то в 920-м, еще при карматах, хозяйничавших на Восточном побережье Аравии с конца IX по конец XI веков. Арабы называли ее словом «тавила», что значит «длинная». Попадались на глаза в лавках и еще более древние монеты, золотые и серебряные. Надпись, выгравированная на одной из них, содержала, следующую, понравившуюся С. Цвемеру, надпись, взятую, как ему поведали аравийцы, из свода мудрых наставлений их предков: «Честь человеку рассудительному, здравому и в желаниях умеренному. Позор человеку горделивому». Торговцы на местных рынках, замечает миссионер, принимали любые денежные знаки: от «монет карматов» и луидоров Марии Терезии до рупий индийских и денег персидских, португальских и турецких.

Центром мира у бахрейнцев, рассказывает С. Цвемер, слыл Бомбей. Бахрейнец, побывавший в Бомбее, воспринимался его соплеменниками, как человек, «познавший мир». Мальчишки из состоятельных семей мечтали попасть в Бомбей на учебу. Тесные связи Бахрейна с Индией вообще и с Бомбеем в частности, привнесли, по наблюдениям С. Цвемера, в речь бахрейнцев много индийских слов, также, кстати, как и персидских. Надо сказать, что персидский язык на Бахрейне был тогда в широком употреблении. Объяснением тому – проживавшая на Бахрейне крупная и влиятельная колония персов, их роль и место в торговле и аграрном хозяйстве Бахрейна (12).

Знаменитый исследователь Аравии, датский археолог Джеффри Бибби, проводивший раскопки на Бахрейне (50-ти могильных холмов в Са’аре, А’али и Умм-Джидаре), пишет в своей увлекательной книге в «Поисках Дильмуна» об обнаруженных на этом острове остатках древнего портового города с небольшим храмовым комплексом, напоминающим по форме знаменитые зиккураты Месопотамии.

Бахрейн, отмечает Джеффри Бибби, – это крупный центр морской торговли прошлого «Острова арабов». Товары, шедшие в земли Северо-Восточной Аравии из Индии, прежде всего «рис, древесина и ткани в кусках», поступали туда транзитом через Бахрейн. Южный Неджд, к примеру, получал таким путем рис и сахар, а также йеменский кофе. Особое место в бахрейнской коммерции, обеспечивавшей процветание острова, занимала торговля предметами роскоши, в том числе благовониями из Южной Аравии, а также медью из Магана (Омана).

Интересные заметки о Бахрейне второй половины прошлого столетия оставил фоторепортер и кинодокументалист Ален Сент-Илер, посещавший остров в 1964 году. Прилетели мы туда с моим помощником из Бейрута, рассказывает он, – на самолете кувейтской компании Middle East Airlines, единственном в то время авиационном перевозчике, совершавшем рейсы в арабские княжества Персидского залива. Приземлившись, самолет остановился у «маленького барака». Он-то, как оказалось, и был «международным аэропортом» Бахрейна. Когда двери открыли, и мы подошли к выходу, то ощущение было таким, что напротив, развернув в нашу сторону включенные двигатели, стоял другой самолет. Ибо то, что дохнуло на нас снаружи, сполна походило на то, что вырывается из выхлопных сопел работающего двигателя.

Покинув «аэропорт» и усевшись в одно из местных «такси», представлявшее собой битый-перебитый автомобиль, сказали водителю, что хотели бы повстречаться с правителем Бахрейна. В наши дни это кажется невероятным. Но тогда, в начале 1960-х, такая просьба, как явствует из воспоминаний кинодокументалиста, нисколько таксиста не смутила. Въехав в Манаму и сделав несколько звонков по телефону из попавшихся на пути кофеен, продолжает Ален, он подвез нас к красивому дому с большими деревянными резными воротами в ограде. Из них вышел опрятно одетый мужчина, брат правителя, как выяснилось позже, шейх Ахмад ибн Сальман Аль Халифа. Поздоровавшись и поинтересовавшись целью нашего приезда на Бахрейн, он заявил, что с этого момента мы – гости эмира, и что завтра он нас непременно примет.

Действительно, на следующий день, повествует Ален, их доставили во дворец эмира – Рифа’-эль-Харби. Там проходил маджлис, встреча правителя с подданными. У дверей при входе во дворец стояли несколько сокольничих шейха с ловчими птицами на руках. В холе дворца уже находилось человек пятьдесят. Кинематографистов провели в небольшую комнату, где угостили чаем и кофе. Вскоре прибыл и шейх ‘Иса. Сразу же проследовал в помещение для маджалисов, куда пригласили и их группу. Так, пишет Ален, мы и познакомились с одной из древних традицией аравийцев. Согласно обычаю тех мест, унаследованному от предков, любой бахрейнец, вне зависимости от его родоплеменного статуса, мог пожаловать во дворец на ежедневно проходившую там по утрам встречу (маджлис) правителя с народом. И прилюдно изложить ему свою проблему и высказать просьбу.

По окончании маджлиса шейх ‘Иса, со слов кинодокументалиста, принял и их группу. Голову его покрывал бедуинский платок, удерживаемый широким плетеным обручем (игалом) из золотых нитей. За поясом красовался ханджар, аравийский кинжал, с впечатляющими по убранству рукояткой и ножнами.

С разрешения шейха Ален и его помощник посетили места жемчужной ловли. Воду, чтобы утолить жажду во время «жемчужной охоты», сообщает он, ловцы зачастую брали из ключей, бивших со дна моря, ибо она, по их утверждению, лучше утоляла жажду. Экипировку ныряльщика, нисколько, похоже, не изменившуюся за столетия, составляли зажим на носу, специальный нож, кожаные «чехольчики», закрывавшие кончики пальцев, восковые пробки в ушах, да сумка-плетенка на талии для сбора раковин (13).

Поделились своими впечатлениями о Бахрейне XIX и начала XX столетий и побывавшие на нем россияне – путешественники, ученые и дипломаты. С легкой руки Алексея Федоровича Круглова (1864–1948), исполнявшего должности секретаря и драгомана консульства Российской империи в Багдаде (1890–1895), земли Бахрейна и других шейхств (княжеств) Прибрежной Аравии, население которых занималось ловлей жемчуга (нынешние Кувейт, Катар, ОАЭ), стали называть в России «Жемчужным поясом Аравии».

В сезон лова жемчуга, докладывали российские дипломаты, у островов Бахрейнского архипелага собирались «жемчужные флотилии» из всех земель Прибрежной Аравии. Большая часть улова «попадала в руки ростовщиков-индусов и перепродавалась ими в Бомбей» (14).

Бахрейн, отмечал в своих увлекательных заметках об этом островном шейхстве (20.05.1889) консул Российской империи в Багдаде Петр Егорович Панафидин (1848-?), заслужил в мире «громкую известность» своим знаменитым жемчугом. Во время «жемчужной охоты» (с половины мая по октябрь) все, без исключения, пароходы компании «Бритиш Индия», совершая рейсы в Персидский залив, непременно заходили на Бахрейн. Манама, столица Бахрейна, служила «сборным местом» для купцов со всего света, занимавшихся торговлей жемчугом. Туда, к маю месяцу, стекалось до 5 000 судов.

Правитель Бахрейна из династии Аль Халифа слыл меж арабов Аравии человеком богатым. Получал «значительную плату с каждого откупщика», занимавшегося ловлей жемчуга. Ежегодный вывоз жемчуга и перламутра только с островов Бахрейнского архипелага составлял «в среднем 500 000 фунтов стерлингов».

Делами Бахрейна, подпавшего под британский протекторат, как следует из заметок П. Панафидина, «всецело, можно сказать», заведовал тогда английский генеральный консул в Бушире, полковник Росс (15).

Заметки о Бахрейне, а также о Маскате, Джаске, Бендер-Аббасе, Линге, Бендер-Бушире и Фао, П. Панафидин составил, как указал в сопроводительной записке, на основании информации, собранной им «по пути к месту службы [в Багдад] через Бомбей и порты Персидского залива».