Текст книги "Королевство Бахрейн. Лики истории"

Автор книги: Игорь Сенченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 40 страниц)

Богатые воспоминания об аравитянах, о Мекке и Медине, «Мохе кофейной», «Ходейде корабельной», «Адене торговом» и «Сана’а’ дворцовой», оставил всемирно известный путешественник-ориенталист Гаспар Ульрих Зеетцен (1767–1811), упомянувший о британских торговых постах в Южной Аравии, в Кувейте и на Бахрейне.

Видное место в списке описателей Аравии занимают также немецкий географ Карл Риттер и путешественник Карл Буркхардт (76).

Заинтересованность Берлина в Персидском заливе объяснялась целым рядом факторов торгово-коммерческого и военно-политического характера. Во-первых, задачами по укреплению позиций Германии в торговле Восточной Африки (там у нее к 1884 г. появились колонии) с Персией и Аравией, двумя давнишними, по выражению немцев, деловыми партнерами восточноафриканцев. Во-вторых, обеспокоенностью в связи с «антитурецкой активностью» англичан в Персидском заливе, их давлением на Порту, главного союзника Германии на Востоке, всей тяжестью «аравийского пресса».

У немцев не было колоний на Ближнем Востоке. Для проникновения в тот район мира она использовала «турецкие шлюзы», планомерно наращивая свое присутствие, торговое и политическое, во владениях Османской империи на Арабском Востоке, в Аравии и Месопотамии. В отношениях и с турками, и с арабами строго при этом придерживалась так называемого нейтрального союза интересов. И в то же время демонстрировала готовность поддержать и тех, и других в действиях, направленных против Англии.

О попытках Германии «урезать влияние Англии в Персидском заливе» докладывал в Париж г-н Оттави, французский консул в Маскате. В 1899 г., сообщал Оттави, немец, назвавшийся Мустафой, посетил Линге и ключевые порты Прибрежной Аравии. С некоторыми из правителей аравийских шейхств установил контакты. Подарил им ружья. Султану Маската обещал отпечатать в Берлине почтовые марки. Мустафой этим был немецкий торговец Барт Толппен, принявший ислам и взявший имя Хаджжи Мустафа. Являясь представителем немецкого предпринимателя Верзера в Маскате, он регулярно наведывался в шейхства Оманского побережья, где чаще всего встречался с неким Султаном ибн Насиром ал-Сувайди, подданным шейха ‘Аджмана. Дело в том, что шейх Рашид, глава правящего и ныне в ‘Аджмане семейства Аль Нуэйми, подарил Султану ал-Сувайди небольшой полуостров Зора в своем уделе. Затем он повздорил с шейхом Рашидом и вынужден был перебраться в Шарджу, где и поселился, в деревушке Эль-Хан. Права на владение полуостровом на какое-то время утратил. После смерти шейха Рашида (1893) полуостров Зора опять перешел в его руки, и он заявил немцу Мустафе о готовности сдать его в аренду немецкому правительству – за 2 000 фунтов стерлингов в год (77).

Наиболее яркими страницами в дневнике событий Персидского залива конца XIX – начала XX столетий, связанных с деятельностью там Германии, можно считать те из них, что посвящены планам по прокладке Багдадской железной дороги к побережью Персидского залива. Не менее интересны и те из них, в которых рассказывается о коммерческих начинаниях Роберта Вонкхауса, а также об усилиях руководства пароходной компании «Гамбург-Америка» по налаживанию регулярного морского сообщения с портами Персидского залива.

Надо сказать, что «политико-дипломатическое каприччио Германии» в этом районе мира отличалось блестящей дипломатической аранжировкой. Информация российских дипломатов о деятельности там Германии дает основания полагать, что одним из самых эффективных инструментов внешней политики кайзеровской Германии в зоне Персидского залива являлся Торговый дом Роберта Вонкхауса. Этот прозорливый и предприимчивый человек, по оценку российских дипломатов, выступал «удачным прикрытием» стоявших за его спиной мощных государственных структур Германии и «надежным проводником в жизнь» их планов.

Впервые Роберт Вонкхаус громко заявил о себе в районе Персидского залива в 1897 г. – открытием в Линге отделения своей фирмы по торговле жемчугом и совершением нескольких очень крупных сделок (78). По мнению российских дипломатов, фирма Роберта Вонкхауса была не только серьезным коммерческим конкурентом британских купцов, но и «достойным соперником» самой Английской Ост-Индской компании, «ловким проводником» интересов германского империализма. Англичанам пришлось приложить немало усилий, чтобы «обуздать строптивого Вонкхауса». Достаточно упомянуть о той «головной боли», что он доставил бриттам ловко разыгранным им в собственных интересах инцидентом с нападением на представителя своей фирмы на Бахрейне, чтобы представить себе, как люто ненавидели англичане этого человека и опасались его. Дело в том, что инцидент тот чуть, было, не стал предлогом для развязывания Германией военной акции против Бахрейна, «недружественного Германии», по заявлению немцев, протектората Англии в Персидском заливе (79).

Деятельность Р. Вонкхауса, отмечали в своих донесениях российские дипломаты, изобиловала неожиданными и, как правило, неординарными ходами в той партии политических шахмат, которую разыгрывала тогда в регионе Германия. Примером тому – приобретение концессии на поисковые работы и добычу природных ресурсов на острове Абу-Муса, что в Персидском заливе, важном в военно-стратегическом отношении. Такими ходами-акциями, усиливавшими авторитет Германии и «маравшими престиж» Британской империи в зоне Персидского залива, Р. Вонкхаус наносил, как сообщали наши дипломаты, «болезненные удары» англичанам.

Об истории с островом Абу-Муса, наделавшей в свое время столько шума и среди чиновников английской колониальной администрации в Индии, и в самом Лондоне, стоит, пожалуй, рассказать поподробнее. Случилась она в 1898 году. Шейх Сакр ибн Халид, правитель Шарджи, аравийского шейхства, которому принадлежал тогда этот остров, совершал паломничество в Мекку. Во время отсутствия шейха за делами в Шардже надзирал его дядя, шейх Салим ибн Султан. Он-то и заключил эту неплохую, как считал, сделку – предоставил концессию на практически незаселенном острове и за хорошие деньги. Иными словами, как полагал, приобрел новый, притом весьма солидный по тем временам, источник доходов для казны шейха. Вроде бы ничто не предвещало беды. Концессию получили соплеменники – Хасан Сумайа, проживавший в Линге, и его компаньон, ‘Абд ал-Латиф, уроженец Шарджи, временно исполнявший к тому же обязанности английского агента в землях Аш-Шамал. Многим позже выяснилось, что за спиной этой сделки, хорошо просчитанной, ловко обставленной и мастерски проведенной, стоял Роберт Вонкхаус. Только в июне 1906 г. он вышел из тени. И оказалось, что настоящим концессионером является все тот же, ненавистный англичанам, «изворотливый немец». Для бриттов, докладывали российские дипломаты, «трубивших на всех перекрестках мира» об «исключительных правах Великобритании в Персидском заливе», это был «дипломатический нокдаун». Исполнявший обязанности английского политического резидента в Персидском заливе майор Перси Кокс получил указание (27.08.1907) незамедлительно встретиться с шейхами Договорного Омана. Ему предписывалось напомнить шейхам, притом в максимально жесткой и даже в ультимативной форме, что предоставление таких концессий есть нарушение ими третьей статьи договора от 1892 года. В соответствии с этим договором, которым Англия «зацементировала», по выражению российских дипломатов, свой протекторат над шейхствами Юго-Восточной Аравии (нынешними ОАЭ), правители оных обязались, в том числе, не сдавать в аренду третьим странам ни пяди своей земли без согласия на то Англии.

Политико-дипломатические страсти вокруг этой сделки разгорелись нешуточные. Конец долголетней тяжбы, возникшей из-за острова Абу-Муса между Робертом Вонкхаусом и Управлением торговли английских колониальных властей в Индии, а, по сути, между Берлином и Лондоном, смогла положить только 1-я мировая война (80).

Инцидент с островом Абу-Муса послужил для майора Перси Кокса, талантливого, кстати, колониального администратора (бедуины Аравии называли его Коккусом), основанием для того, чтобы поставить перед своим руководством вопрос об учреждении английского консульства в Линге. Одновременно с этим П. Кокс инициировал назначение на должность британского политического агента в землях Аш-Шамал англичанина – для эффективного, как указывал в своем рапорте, противодействия опасным для интересов Англии комбинациям немцев, подобным той, что виртуозно уже исполнил изворотливый Р. Вонкхаус (81).

Информируя Санкт-Петербург о «громких триумфах» Р. Вонкхауса над англичанами в зоне Персидского залива, российские дипломаты особо указывали в своих донесениях на налаженную им широкую сеть агентов. «В декабре 1910 г., – сообщал русский консул в Басре Сергей Владимирович Тухолка, – Германия открыла в Басре консульство с нештатным консулом Р. Вонкхаусом, занимающимся здесь торговлей и представляющим интересы Пароходного общества “Гамбург-Америка”». Торговый дом Р. Вонкхауса располагал, судя по донесению С. Тухолки, «широкой сетью торговых агентов», в том числе в Басре, Мохаммере, Бендер-Бушире, Бендер-Аббасе, Линге и на Бахрейне; «хлопотал о допуске агентов в Кувейт». Иными словами, действовал энергично и напористо. «Успешно, – по оценке С. Тухолки, – конкурировал с английскими торговыми фирмами», и знал обо всем, что происходило во владениях Англии в этом районе мира (82).

Не проходящей головной болью для англичан на протяжении многих лет была деятельность в Персидском заливе пароходного общества «Гамбург-Америка». У немцев, судя по всему, докладывал из Берлина в Санкт-Петербург граф Николай Дмитриевич Остен-Сакен, «возникает желание последовать нашему примеру, и, не теряя времени, захватить в свои руки часть торговли в Персидском заливе, составляющей, по их оценке, в одном только Бушире 30 млн. марок ежегодно» (82*).

10 августа 1906 г., сообщал коллежский асессор Гавриил Васильевич Овсеенко (04.09.1906), в Бендер-Аббас пришел первый немецкий пароход (“Canadia”) трансатлантической компании «Гамбург-Америка» с товарами. Он посетил также Линге, Бушир, Бахрейнские острова, Мохаммеру и Басру. Для обслуживания линии Гамбург – порты Персидского залива немецкое пароходное общество назначило четыре судна – «Канада», «Сицилия», «Венгрия» и «Испания». Планируется, отмечал Г. Овсеенко, что «они будут совершать ежемесячные рейсы, поочередно». Новая линия именуется немцами «регулярной, прямой, ежемесячной Арабо-Персидской линией». Предприятие это немцы «сразу же поставили на широкую ногу». Установили 12 рейсов в год – с точно определенными сроками захода пароходов в порты, «с равными между рейсами промежутками и независимым от накопления грузов в портах расписанием движения».

Случилось так, докладывал Г. Овсеенко, что «в Бушире одновременно встали на рейд пароход РОПиТ “Веста” и немецкий “Канада”». Тридцать два буширских еврейских торговца «сочли выгодным ехать из Бушира до Порт-Саида на немецком пароходе за 37 рупий с человека, чем на русском “Веста”, назначившим сначала 57 рупий с человека, а затем… понизившим тариф до 50 рупий от Бушира до Яффы».

Установлением этой линии, резюмировал Г. Овсеенко, «германское правительство преследует не только и не столько коммерческие цели, сколько политические».

В то время (1906), как следует из донесения Г. Овсеенко, в Персидском заливе уже действовали «4 английских, 1 англо-персидская и 1 русская пароходные компании; появлялись – отдельными рейсами – американские пароходы» (82**)

Коммерческие операции и деятельное присутствие в регионе пароходного общества «Гамбург-Америка», начиная с 1906 г., представляли собой, как считали российские дипломаты, «серьезный вызов морской монополии и торговым интересам Англии». Официальным представителем этого общества в зоне Персидского залива являлся, как уже говорилось выше, Торговый дом Роберта Вонкхауса. В лице обеих этих компаний англичане совершенно обоснованно видели чрезвычайно опасный для них инструмент немецкой политики. Называли их деятельный дуэт «восточным локомотивом Германии».

Несмотря на «частую убыточность рейсов», подчеркивал в своих депешах С. Тухолка, пароходное общество «Гамбург-Америка», «цепко держалось за регион, ежегодно совершая в порты Персидского залива не менее 12 заходов» (83).

Крайнюю обеспокоенность вызвал у англичан план по прокладке Багдадской железной дороги, предусматривавший ее выход на побережье Персидского залива. Сооружение этой магистрали являлось, по меткому замечанию английских дипломатов, ничем иным, как «крупнокалиберным орудием немецкого экспансионизма», прицельно наведенным на грудь Британской империи в ее владениях в Персидском заливе.

Принципиальное согласие Османской империи на сооружение этой дороги немцы получили в ходе официального визита в Турцию (1898) императора Вильгельма. Замысел немцев состоял в том, чтобы посредством ее строительства освоить в торговом отношении Сирийское побережье, Левант и Ирак, и получить выход к Персидскому заливу.

Сам визит проходил с большой помпой. «Император с супругой, – сообщал из Константинополя глава русской дипломатической миссии, действительный тайный советник Иван Алексеевич Зиновьев (09.10.1898), – прибыл 6 октября в 10 часов утра, на яхте, в сопровождении крейсера и минного броненосца». Султан встречал императора и императрицу на пристани у дворца, в котором «специально для высоких гостей построили новое помещение». Для приема высокого гостя султан ассигновал 100 000 франков.

Цель визита, докладывал И. Зиновьев, – «упрочить влияние Германии в Турции». Судя по всему, «германцы намерены добиться концессии на продление Анатолийской железной дороги до Багдада» (84).

После визита в Константинополь император с супругой и со свитой в 100 человек совершили путешествие в Палестину. Прибыли на яхте «Гогенцоллерн» в Кайфу. Оттуда в экипаже проследовали в Яффу. Затем состоялся торжественный въезд в Иерусалим (29.10.1898) и посещение Храма Гроба Господня. Императорская чета побывала также в Вифлееме и Назарете, у Мертвого моря и у места крещения Спасителя на реке Иордан. Из Палестины император Вильгельм с супругой предприняли поездку в Дамаск, Баальбек и Бейрут (85).

Фирман султана с одобрением немецкого плана о прокладке железной дороги датирован 25 ноября 1899 года. В декабре 1899 – январе 1890 г., после заключения соответствующего немецко-турецкого соглашения (подписали его представитель «Дойче Банка» Георг фон Сименс и османский министр Зихни-паша), Багдад, Басру и Кувейт посетила официальная немецкая миссия. В ее состав входили г-н Штемрих, немецкий генеральный консул в Константинополе, и г-н фон Капп, главный инженер Анатолийской железной дороги.

Что касается конкретно Кувейта, то немцы намеревались приобрести или взять в аренду под строительство железнодорожного терминала участок прибрежной полосы в районе Казима. Решение всех вопросов, связанных с прокладкой железной дороги в Кувейт, должно было быть найдено, по мнению немцев, турецкими властями.

Из воспоминаний членов этой миссии следует, что в городе Эль-Кувейт проживало в то время 25 тысяч жителей. Многие из них занимались рыбной ловлей, были вовлечены в жемчужный промысел и в морскую торговлю. В Кувейтской бухте немцы насчитали около 2 тысяч парусных лодок.

С шейхом Кувейта члены миссии встречались дважды. Во время первого «свидания», на котором с кувейтской стороны присутствовало несколько знатных и влиятельных лиц, немцы делали акцент на тех торговых преимуществах, что мог бы получить Кувейт от прокладки железной дороги и сооружения железнодорожного терминала. Подчеркивали, что строительство железной дороги привлечет к Кувейту еще большее внимание пароходных компаний, которые будут заинтересованы принять участие в обслуживании потока грузов и пассажиров; что место Кувейта в торговле края кратно усилится, и Кувейт станет «вторым Бомбеем».

На следующий день, во время конфиденциальной встречи с шейхом Мубараком, немцы информировали его о наличии у них соответствующей концессии, полученной от султана Турции. Сказали, что хотели бы заручиться также и его поддержкой их проекта. Более того, использовать влияние шейха Мубарака среди вождей соседних кочевых племен, через земли которых будет пролегать планируемая ими железная дорога, дабы подвигнуть и их к сотрудничеству. Иными словами, к тому, чтобы не чинили они строителям преград. Известили шейха о том, что приобретение или аренда ими участка земли в Кувейте под железнодорожный терминал, равно как и услуги самого шейха Мубарака и вождей других племен по обеспечению безопасности функционирования дороги, будут ими щедро оплачены.

К предложениям немцев шейх Мубарак отнесся резко отрицательно. Заявил, что султана Турции он, конечно же, почитает и повинуется ему. Но только как главе мусульманской уммы (общины). В качестве же субъекта Турции свой удел не рассматривает.

По окончании переговоров немцы поднесли шейху Мубараку в подарок шесть пистолетов Маузер, один пистолет с двумя стволами, одно охотничье ружье, несколько часов, два седла и три плаща. Для раздачи слугам, обслуживавших их, выделили 15 лир. Но от подарков ему и денег слугам шейх Мубарак вежливо отказался. Жестом этим он еще раз дал понять немцам, что искать им в Кувейте нечего.

Объезд Месопотамии и Кувейта немецкой миссией во главе с г-ном Штемрихом, тогдашним генеральным консулом Германии в Константинополе, рассказывает в своем сочинении «Ирак Арабский» русский дипломат-востоковед Александр Алексеевич Адамов, «вызвал большой переполох в Англии». И все из-за «намерений Германии довести Багдадскую железную дорогу до Кувейта», и «обратить Кувейтскую бухту в конечную станцию Багдадской железной дороги». Надо сказать, замечает А. Адамов, что проект немцев «ни оригинальностью, ни новизной мысли не отличался». Немецкие инженеры «пошли по следам» английских железнодорожных экспертов, Ф. Чеснея и сэра Эндрю. Еще в 1872 г. они, по словам лорда Керзона, «наметили этот арабский порт» в качестве конечного пункта «задуманной ими, но не проложенной железнодорожной линии» от сирийского города Александретта – через Алеппо и Багдад – до Персидского залива.

Великобритания, пишет А. Адамов, «давно и по достоинству оценила все выгоды обладания Кувейтской бухтой, «морскими торговыми воротами» Центральной Аравии. Но что не мене важно, делится своими соображениями дипломат, так это то, что Кувейтская бухта лежит в непосредственной близости от входа в Шатт-эль-Араб (86).

Суть позиции Лондона по вопросу о прокладке Багдадской железной дороги, продолжает А. Адамов, четко и ясно сформулировал министр иностранных дел Англии лорд Лэнсдаун. Англия, заявил он, не будет препятствовать осуществлению этого проекта, если британский капитал получит в нем долю, равную, по крайней мере, той, которой будет владеть держава-разработчик проекта. Притом не только в самих работах по прокладке железной дороги и в заказах на поставки строительных материалов, но и в управлении ею (87).

В 1907 г. Британия ясно дала понять Германии, что готова была бы принять участие в сооружении Багдадской железной дороги при условии, что английский капитал получит право, гарантированное правительством Германии, на строительство и обслуживание одного конкретного участка этой дороги – от Багдада до побережья Персидского залива (88).

Анализируя имеющуюся в наличии информацию о деятельности Германии в Персидском заливе, докладывал русский консул в Басре С. Тухолка, есть основания полагать, что в Берлине «намереваются, видимо, перейти к более активной политике». В этих целях имеют в виду, с одной стороны, с помощью сооружения Багдадской железной дороги обеспечить себе выход к водам Персидского залива и на его Аравийское побережье, а с другой – использовать в своих интересах острое соперничество в регионе Турции с Англией (89).

Архивные документы свидетельствуют, что определенные планы в связи с этим проектом имелись у Германии и в отношении Бахрейна. «Здешний германский консул г-н Рейнгарт, – сообщал управляющий русским генеральным консульством в Бендер-Бушире Гавриил Владимирович Овсеенко (25.05.1902), – только что вернулся с Бахрейнских островов, где прожил около недели. Тщательно скрываемая им от всех цель поездки на означенные острова заключалась, как мне доносят о том непосредственно с Бахрейна, помимо ознакомления с… той местностью, главным образом в оказании содействия германскому коммерсанту Вонкхаусу в приобретении участка земли в Манаме, главном городе острова Бахрейн». Судя по всему, отмечал Г. Овсеенко, «в виду ожидаемого сооружения Багдадской железной дороги и могущего последовать наплыва германских предпринимателей в Персидский залив, упомянутый немецкий представитель желает заблаговременно подготовить почву для деятельности на Бахрейне своих соотечественников». Суть замысла состоит в том, чтобы обзавестись на Бахрейне участком земли и сделать его бахрейнским анклавом немецкого предпринимательства в Персидском заливе.

Что касается самого Роберта Вонкхауса, замечает Г. Овсеенко, то «прибыл он впервые в Персидский залив лет семь тому назад [то есть году где-то 1895-м]. Поселился в г. Линге, где совершает и ныне – за счет гамбургского торгового дома “Prins und Sturke” – операции по закупке и вывозу в Европу… перламутровых раковин». Года полтора тому назад (то есть в середине 1900 г.) «г-н Вонк-хаус расширил свои операции, перенеся их на Бахрейнские острова, возле которых производится, как известно, главный лов жемчуга».

«В настоящее время [1902], – пишет Г. Овсеенко, – названный германский коммерсант вместе с помощником своим, Томасом Бравном, ведут… торговые дела свои и в г. Линге, и часто появляются на Бахрейне», который рассматривают как «удобный пункт для основания на нем фабрики перламутровых изделий».

Немецкий консул, как следует из донесения Г. Овсеенко, прибыл на Бахрейн вместе с Р. Вонхаусом. «После некоторых затруднений» ему удалось все же посетить проживавшего на острове Мухаррак и находившегося под сильным, как подчеркивает русский дипломат, английским влиянием, «арабского правителя Бахрейнских островов», шейха ‘Ису ибн ‘Али, от которого он «долго, но безуспешно добивался уступки, за деньги… участка земли…». На замечание «германского консула, – докладывал Г. Овсеенко, – о том, что некоторые англо-индийские купцы уже владеют недвижимой собственностью на острове Бахрейн», шейх ‘Иса отвечал, что «владельцы эти приобрели таковую… не через его, шейха, прямое посредство, а при помощи подставных лиц. И, следовательно, подобный прием одинаково доступен и для германского консула, стоит ему лишь найти на острове охотников заключить с ним подобную сделку».

«Дальнейшие настаивания… г-на Рейнгарта касательно продажи желаемого участка земли непосредственно самим шейхом кончились, – по словам Г. Овсеенко, – полнейшей неудачей». Более того, «породили личное нерасположение к нему как шейха Исы, так и главного кади [судьи] о. Бахрейн… Несмотря на просьбу консула, означенные лица отказались даже расписаться в его путевом альбоме, а тем более поместить в нем несколько строк в воспоминание об их с ним свидании».

И хотя г-н Рейнгарт, заключает Г. Овсеенко, уверял всех в том, что «покупка участка земли мыслится им исключительно для целей германской торговли», на Бахрейнских островах пошли разговоры о том, что землю консул хотел приобрести «по приказу его правительства – … для учреждения на означенных островах немецкого представительства»(89*).

Политико-дипломатические и торгово-коммерческие акции немцев в зоне Персидского залива сопровождались демонстрацией ее военно-морского потенциала.

Первый поход немецкого боевого корабля в Персидский залив, судя по документам, хранящимся в Архиве внешней политики Российской империи, состоялся в 1896 г., то есть четырьмя годами ранее, чем там побывало первое русское военное судно, канонерка «Гиляк». «Для встречи немецкого военного судна, – говорится в одном из донесений русского консула в Багдаде, надворного советника Алексея Федоровича Круглова, – в Басру вызван был германский консул Ричардс, который оставался там с прибывшим туда немецким вице-консулом из Бушира во все время стоянки этого судна». Буширский лоцман, замечает А. Круглов, находившийся «почти исключительно на довольствии агентов англо-индийских компаний» и занимавшийся обслуживанием их судов, коммерческих и военных, «провести немецкое судно в Басру отказался» (90).

Во второй половине марта 1899 г. Бендер-Бушир посетил немецкий крейсер «Агсопа», возвращавшийся из плавания в Индийский океан. «Это уже не первый и не последний, надо полагать, случай захода немецких военных судов в Персидский залив», – писал А. Круглов, на который, как кажется, германское правительство так же, как и российское, обратило внимание (91).

«Приходится только сожалеть, – докладывал российский посланник в Тегеране, – что ни одно из мелкосидящих судов Балтийского флота, отправляющихся на Дальний Восток, никогда не показывало в водах Персидского залива своего флага, вовсе там неизвестного» (92).

Судя по всему, именно на основании этих донесений министр иностранных дел Российской империи, граф Михаил Николаевич Муравьев, и поставил перед управляющим Морским министерством, вице-адмиралом Павлом Петровичем Тыртовым, в 1899 г., вопрос о «демонстрации русского военного флага» в Персидском заливе.

Позитивно реагируя на предложение МИД относительно захода русских кораблей в Персидский залив, П. П. Тыртов информировал министра иностранных дел о том, что он «не преминет при первой возможности направить какое-либо из мелкосидящих судов в Персидский залив для посещения некоторых из его портов» (93). И таким кораблем стала, как уже говорилось в этой книге, канонерская лодка «Гиляк».

Осуществляли немцы и разведывательные миссии в бассейн Персидского залива, как правило, под прикрытием той или иной научной экспедиции. «В видах исследования в географическом и этнографическом отношениях Месопотамии и Южной Персии, – сообщал из Берлина граф Остен-Сакен (22.04.1905), – готовится экспедиция под началом известного в Германии географа и путешественника, доктора Г. Гроте. Он уже несколько раз совершал в научных целях странствования по турецким владениям». В состав экспедиции, как стало известно, «должны войти и несколько военных лиц». Следует отметить, резюмировал граф, что «с немецкими так называемыми научными экспедициями сочетаются нередко и политические цели» (93*).

К активизации деятельности немцев в Персидском заливе Османская империя относилась благосклонно. Порта рассматривала Германию в качестве противовеса влиянию Англии в этом районе мира. Султан даже обращался к правительству Германии с просьбой «о деятельном участии в деле прекращения посягательств английского правительства на права Турции в бассейне Персидского залива» (94).

«Султан предложил германскому правительству, – говорится в депеше российского посла в Константинополе, действительного тайного советника Ивана Алексеевича Зиновьева (28.01.1904), – войти с ним в соглашение в видах принять сообща меры для противодействия проискам англичан среди арабских населений, обитающих по берегам Персидского залива, в том числе в Кувейте». Правительство Германии, по сведениям И. Зиновьева, «отнеслось к предложению этому сочувственно». Барон Рихтгофен, писал И. Зиновьев, обещал турецкому послу в Берлине довести данное предложение до сведения императора Вильгельма (95).

Барон Рихтгофен, докладывал И. Зиновьев (11.02.1904), информировал турецкого посла, об «искреннем желании императора Вильгельма» оградить султана «от всякого посягательства на его неоспоримые права» в Турецкой Аравии. Сообщил, что германскому консулу в Багдаде, «хорошо знакомому с положением дел в том крае и отличавшемуся политическим тактом», предписано было «тщательно собрать сведения о происках англичан». Ему надлежало «разузнать, кто именно из местных шейхов состоял в открытых или тайных сношениях с великобританскими агентами». По получении этой информации, как уведомил турецкого посла барон Рихтгофен, немецким агентам в Месопотамии имелось в виду дать указание насчет того, чтобы они «вошли в сношения с означенными шейхами» и попытались «внушить им», что не следовало бы так слепо слушаться англичан, заботящихся исключительно о собственных интересах.

Барон Рихтгофен заверил турецкого посла в том, доносил И. Зиновьев, что император Вильгельм намеревался отправить в те края «специальных агентов», задача которых состояла бы в том, чтобы «совместно с турецкими властями на местах собирать сведения об английских агентах, интригующих среди арабских племен, и изыскивать средства для противодействия их проискам». Особое внимание, со слов барона, немецкое правительство намеревалось уделить Кувейту, где, в соответствии с указанием императора, «следовало бы позаботиться об учреждении германского консульства». В соответствии с этим распоряжением, отмечал барон Рихтгофен, германскому послу в Лондоне поручено было «выведать взгляд на этот предмет британского правительства» (96).

Турецкое правительство, извещал МИД Российской империи И. Зиновьев, всячески старалось заинтересовать Германию в необходимости совместных акций в Персидском заливе, дабы защитить там интересы Турции; «султан даже просил Вильгельма II направить в Персидский залив немецкие броненосцы» (97).

Германское правительство, указывалось в одной из депеш турецкому послу в Берлине (декабрь 1903 г.), «не раз обращало внимание наше на тайные происки Англии», цель которых – «отвратить от нас население Арабского побережья Персидского залива и подорвать авторитет и обаяние Порты в этих краях». По мнению правительства Германии, «означенные происки усилились после разрешения вопроса о Багдадской железной дороге». В Берлине прямо говорят о том, что «интересы Германии вследствие затруднений, создаваемых Англией прокладке означенной дороги, пострадают». Принимая все это во внимание, подчеркивалось в депеше, «Его Величество Султан находит необходимым, как в интересах Турции, так и Германии, чтобы оба правительства вошли в соглашение в видах противодействия проискам Англии теми средствами, которых потребуют обстоятельства. Такое соглашение представляется лучшим способом достигнуть цели. Мы надеемся, что германский статс-секретарь не откажется снабдить германского посла в Константинополе инструкциями, коими ему разрешалось бы вступать в непосредственные переговоры по данному вопросу с Дворцом Его Величества Султана» (98).

Одной из крупных совместных акций немцев и турок в Персидском заливе должен был стать обход тамошних портов их боевыми кораблями. «Германская военная эскадра, – сообщал И. Зиновьев (11.02.1908), – должна прибыть в Персидский залив в первой половине… апреля. Состоять она будет из 3 крейсеров, выделенных из эскадры, находящейся в водах Дальнего Востока». Берлин, поставив Порту в известность об этом, высказал пожелание, чтобы «к тому времени выслано было в Персидский залив и несколько турецких военных судов».