Текст книги "Это мой мир"

Автор книги: Екатерина Швецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 48 страниц)

– Тебе смешно? – Зотис был в ярости. – Молящиеся объявили это знамением, когда старик Укош, что ходит сюда уже шестьдесят лет ежедневно, увидел, как Богиня плачет! Они устроили настоящее паломничество к ней, скупив при этом все свечи и талисманы! Дело дошло до Верховного дайна, который срочно был оторван от важных дел, ради внепланового совещания, на котором решалось, что делать дальше. И все из-за двоих сорванцов, поленившихся сходить за ведром воды!

Вин стоял, ни жив, ни мертв, а я откровенно веселился. Я живо представлял себе эту картину и просто не мог не смеяться, уж до того она была гротескной.

– Тебе смешно… Готов поспорить, это была твоя идея.

Я пожал плечами, не подтверждая, но и не отрицая его догадки.

– В итоге вы продали все цветы и ожерелья, собрав двухнедельную выручку за один день…

– Пятинедельную… Молчать! Я запрещаю тебе! – Зотис провел рукой по лицу, успокаиваясь. – Хорошо. Вот мое слово. Тебе, Винтори, придется сегодня и завтра пропустить ужин за то, что участвовал во всем этом, и никому из наставников не доложил. А ты, Кинсорис, уже знаешь, что тебя ждет. Ты будешь получать по три удара каждый день, в течении месяца. И если выживешь, на всю жизнь запомнишь эту выходку.

Это было, пожалуй, единственное, в чем я был с ним согласен.

Я проснулся, едва лишь встало солнце. Его яркие, летние лучи осветили мое лицо своим жарким дыханием. А поскольку метили они, как и полагается – в глаза, пробуждение состоялось почти мгновенно.

Я сел, потянулся и подобрал небольшой камешек с земли. Прицелившись, я бросил его точно в правый бок волка. Не сильно, но ощутимо. Сурхак открыл левый глаз.

– Просыпайся, Уфус! Пора на охоту. Где мой завтрак?

Волк лениво передвинул морду чуть правее и уставился в одну точку. Я тоже взглянул туда и увидел зайца, с перегрызенным горлом, жалко вытянувшим задние лапы.

– О! отлично! Сейчас я его… – я взял свой нож, с пилообразным лезвием и начал подпиливать сухожилия на задних лапах зверушки, намереваясь снять шкуру. Освежеванного зайца можно было и сварить, и пожарить, но я предпочел более изящный вариант – запечь.

Недалеко от места нашей ночевки находилась река Фоссош, впадающая в море. Я благоразумно не отдалялся от нее дальше, чем на версту, ибо она не только служила мне ванной и укрытием, в случае опасности, но и позволяла сварить на своей воде похлебку, или омыть руки от крови.

Я тихонько свистнул Уфусу и, дождавшись, когда он обратит на меня свой взор, обвел указательным пальцем стоянку. Теперь я мог быть уверенным, что если кто-то вздумает меня ограбить, сурхак не только предупредит меня, но и самолично займется грабителями. При всех недостатках характера моего друга, единственное, что у него было отменным, так это чувство долга и ответственности. Он понимал, что не сможет выжить без меня, так же, как и я без него.

Его охотничьи навыки не шли ни в какое сравнение с возможностями его сородичей. Белоснежный от рождения, он стал изгоем в своей стае, только потому что отличался внешне. Жертва замечала его задолго до того, как, он подбирался на расстояние удара. И если зайца он мог поймать, то о хишше речи не шло. Тонконогие копытные успевали ускакать и затеряться в подлеске, оставляя сурхаку лишь дорожную пыль, да горькую обиду. Естественно, один-два зайца в несколько дней, не могли удовлетворить аппетит почти стокилограммового волка, поэтому наше сотрудничество и не было односторонним. Он помогал мне в грабеже, я, в случае удачи – покупал ему мясо. Или воровал, если неудачи шли одна за другой дольше трех дней.

Сегодня как раз подошел срок и вместо того, чтобы разбираться со своим тайным недоброжелателем, и говорливым трактирщиком, я должен буду посвятить день поиску пропитания для себя и своего друга.

Я вернулся к стоянке и заново раздул костер. Обмазанный прибрежной глиной заяц лежал на листе лопуха, а я колдовал над неохотно разгорающимся огнем. Еще пару часов придется потратить на заготовку мяса впрок, а затем я поеду прямиком в деревню. Кони, что жевали остатки овса, намекали мне на небольшие премиальные, но, к сожалению, довольно скудные. Продать их в селе, я смогу, в лучшем случае в два раза ниже реальной их цены.

– Вроде, уже можно… Уфус, ты хлебушка не принес?

Сурхак внимательно посмотрел на меня.

– Вот! А в следующий раз, будь добр – подумай о нем! Вот, жмырк, – любимое варварами ругательство было прилипчивым, как падучая у скота, и я совершенно не заметил, как оно вошло в мой словарный запас. – И так есть нечего, так еще и хлеба нет!

Заяц запекался, а я снова отправился к реке, дабы освежиться. Около берега было довольно глубоко, так что я окунулся сразу же, не заходя дальше четырех шагов. Дно илистое, топкое, того и гляди провалишься выше макушки. А плавать за всю свою жизнь, я так и не научился.

Река была спокойна. Ни волн, ни ряби. Я стоял на дне и старательно умывался. Моя отросшая борода требовала тщательного ухода, но бриться я не стал. Сделаю это позже, когда разберусь со всеми делами. Я поспешил вернуться к стоянке и присел возле костра. Уфус все так же безмятежно спал.

Я разломил глиняную скорлупу и с наслаждением принялся за завтрак. Сурхак, несмотря на свою любовь к мясу, к запеченному зайцу остался равнодушен и продолжил спать. Я не настаивал, прекрасно зная, что он предпочитал сырые тушки. Да и в любом случае – на нас двоих тут бы не хватило. Скорее всего, свою порцию волк уже съел, а со мной поделился тем, что осталось. Но, боюсь, что он не скажет мне, так ли это.

Покончив с завтраком, я уложил остатки мяса в тряпицу и запихнул в сумку. Костер давно погас, так что я только скатал тонкое одеяло, на котором спал и опять сходил к реке, наполнить флягу водой. Связав поводья лошадей в некую косичку, я намотал их на руку, и вскочил в седло.

– Хей, Уфус! Поехали!

Сурхак зевнул, обнажив десна и вскочил на лапы. Отряхнулся и двумя прыжками догнал меня, отъехавшего уже к краю поляны. Пристроился справа от кобылы, перепугав лошадей рыцарей, не привыкших ехать рядом с эдакой зверюгой, и потрусил со мной к деревне.

Я подавил бунт простым рывком поводьев и выехал на дорогу. Она была пустынна, что удивляло. Южный лесной тракт соединял собой несколько удаленных деревень и, начинаясь от главной городской дороги, оканчивал свой путь у береговой линии.

В основном им пользовались местные жители и купцы, везущие серебро и прочие товары в Комирсоон, и возвращающиеся обратно, в Имхет-Стохт. Но ездили редко. Деньги возили далеко не каждую неделю, и в основном торговцы с приличной охраной. Я их не трогал. Не те силы. Позарился только на купца Амолстиса, ибо у него, как мне говорили, охраны не было. Да и всего два рыцаря не могли считаться серьезной силой.

Остальные товары курсировали ежедневно. То есть по пять-шесть караванов можно было встретить. Мало, знаю. Но больше только на главном городском тракте, недоступном для меня. Там заправляли авторитетные ребята, не допускающие чужаков.

Здесь тоже орудовал не я один, но, убрав пару-тройку конкурентов, я оставил за собой право проводить рейды на территории трех деревень. Как раз получался треугольник, площадью с сотню верст(около сорока по тракту). Приходилось регулярно объезжать территорию, дабы пресекать попытки молодых и неопытных воров, утвердиться на ней. Умудренные жизней же бандиты, четко знали границы своей зоны. Так же, как и я. Моими соседями, к слову, были милейшие люди.

Одним из них был Хищ – разбойник в третьем поколении. Он очень любит снимать со своих жертв кожу, причем лучше всего, если человек еще был жив. Пару раз его ловили рыцари, но отучить живодерствовать не смогли. Долго еще их истерзанные тела висели на границе его территории, отравляя не только мою жизнь, но и воздух.

Второй – Цвенкус, очень любит молоденьких мальчиков. Он регулярно крадет их из деревень, находившихся на его территории, отчего очень многие селяне просто мечтают его четвертовать. Что примечательно, он их не убивал, а отпускал обратно. Но они уже никогда не становились прежними.

Пару раз он пытался «охотится» на моем участке, но я объяснил ему, что если он продолжит в подобном духе, то лишится самого дорогого. Он понял и больше не настаивал. В каком-то смысле, окрестные селяне, должны были сказать мне за это «спасибо», но от них, пожалуй, дождешься.

Ну а третий, по имени Чусокин, просто любил ставить капканы на местных жителей. Жители деревень частенько ходили за грибами, запасая их на зиму. В итоге такие походы превращались в настоящую полосу с препятствиями. И либо лес оглашали очередные вопли, невинно убиенных, либо местные получали дополнительные навыки по обнаружению ловушек и возвращались домой не только с победой, но и с грибами.

На фоне моих разбойных соседей, я был невинным ангелочком. Я не убивал без причины, когда мог просто ограбить. И не любил извращения.

Я въехал в деревню около полудня. Меня здесь хорошо знали, поэтому никто не обратил внимание. Да и чего бы это? Селян я не грабил, а за проезжающие мимо караваны, местные не в ответе. И даже больше того. Пара звонких монет старосте, и все проезжающие мимо патрули, заверяются в полном и абсолютном спокойствии этих мест.

– Эй, Сишусс, как жизнь? – я окликнул кузнеца, идущего из трактира домой. Подмышкой он держал позвякивающий сверток – разносил заказы. Сыновей у него не было, так что приходилось крутиться самому.

– Потихоньку. Чего желаешь, бродяга? – он остановился и опер сверток о землю.

– Четыре меча у меня есть. Возьмешь? – я откинул тряпицу от седла, скрывающую товар.

– Что, совсем дела плохи?

Я кисло улыбнулся.

– Ладно. Давай погляжу, что там у тебя.

Я отцепил мечи и передал мастеру. Кузнец повертел их в руках, пару раз взмахнул тем, что принадлежал рыцарю.

– Первый и второй – дрянь. Они ничего не стоит. Разве что на косу переделать. А вот эти… Да. Сгодится. Пять сарм за все.

– Это не серьезно, – я покачал головой, протягивая руку.

– Хорошо. Семь. И то, только потому, что ты мне люб.

– Десять. Иначе и говорить не о чем.

Кузнец почесал жесткую щетину, попробовал на ногте заточку понравившегося меча и махнул рукой.

– Идет.

Ну вот. Теперь я мог позволить себе приличный кус мяса для Уфуса, оставшегося за околицей. В деревню я его никогда не брал.

– Будь здоров, кузнец! – я махнул ему рукой с седла. За все время торговли я так и не спешился.

– И тебе удачи в твоем ремесле, – он кивнул и поднял в два раза увеличившийся сверток.

Я пощекотал кобылу каблуками и подъехал к таверне. Подошедший конюх лениво окинул меня взглядом и промолвил:

– Три фисмы.

– Удавись, кровопийца! – я кинул ему серебро. – Вычисть их хорошенько и накорми. Да смотри, седла не утащи! Знаю я тебя!

– Да, нужны они мне… – он лениво отмахнулся, а хитрые глаза забегали.

Я вошел в двери, и окунулся в душный полумрак таверны.

За стойкой стоял Рыжий Утоос и лениво ковырялся в разобранном газовом подсвечнике.

– Добрый день Утоос! -я скинул сумку на ближайший стул и поправил ятаган.

– Какой же он добрый без посетителей? – он кинул на меня скучающий взгляд.

– А что случилось? – я оглядел пустынное помещение с едва тлеющим камином. По мне, так топить в такой погожий денек было незачем, но хозяин всегда мерз.

– Вчера стража городская объявилась. Я им налил честь по чести. Раз, другой, третий. Они все больше на пиво налегали, чем на закуску. В итоге и вовсе бочонок велели им на стол поставить…

– Подумаешь, отдохнуть решили ребята, – я пожал плечами.

– Отдыхать на кровати надо, с девкой, а не в трактире, с честным людом! – хозяин, в сердцах, треснул рукой по стойке так, что светильник подпрыгнул.

– Пошалили они? – я криво ухмыльнулся.

– Да, разошлись они, после бочонка-то! Лорсту глаз мечом выбили, Гааса и вовсе срамным на улицу вытащили, да к коню привязали. А Стинку по кругу пустили. Девка ничего такая была. Жаль. Я ее в помощницы той весной взял. Не думал, что так выйдет, – он продолжил рассеянно ковыряться в светильнике.

– Так вот почему так тихо. Разогнали они всех, – я качнул головой. Ухмылка сама собой сползла с лица. Рыцари меня не пугали. Им, пьянчугам и дела-то да меня нет. Лишь бы силушку молодецкую показать.

– Разогнали. А еще и припугнули. Мол, расскажешь кому, голову снимем. А кому тут говорить? Кто нас защитить сможет окромя этих разбойников?

– Не прибедняйся! Небось послал к Сишуссу пацана своего, чтобы он их в бочку окунул.

– Послал. Да только не сунулся он сюда. Посмотрел от ворот, да и завернул домой. Виус передал, что он сказал: «Ищите дурака!». В конце концов, они, конечно, отправились спать, после того, как я сказал, что выпивка кончилась, злющие, словно сурхаки после неудачной охоты.

Сравнение мне понравилось.

– А ты чего приехал, бродяга? За мясом?

– Не только. Лошади есть у меня лишние. Купишь?

– Да зачем они мне?

– Местным продашь. Сам понимаешь, мне бегать по деревне не с руки. А ты всех знаешь, и сможешь договориться. Так как?

– А что лошади, породистые?

– Рыцарские тяжеловозы.

– Нет! Нет! – он замахал руками на меня. – И не уговаривай! Храни меня Дралис от подобной сделки!

– Да они нормальные. Я их не задел. Они проскакали за мной десять верст и я не видел, чтобы они хромали.

– Да плевать я хотел на их хромоту, бродяга! – Утоос уже спокойнее оперся руками о стойку. – Да только вот, что я тебе скажу. Вон, видишь во дворе дуб? Я сам его сажал, когда пацаном был. Из-за этих коней вздернут меня на нем. И сделают это те же ребята, что вчера мне голову чуть не открутили из-за бочонка пива.

– Перестань, Утоос…

– Забирай своих коней, бродяга и уезжай. Не место вам тут.

Я наклонился к нему.

– Выручай друг. Деньги мне нужны, сам понимаешь, – я вздохнул. – Ну, хоть на мясо.

– Элитных, да на мясо? – он удивился.

– Не все ли равно, с кого колбасу крутить? А так не придется с мясником торговать. Гости, небось, свежего жаркого запросят на обед?

Он почесал макушку и махнул рукой:

– Ладно. Оставляй. Скажу Виусу, чтобы отвел их в наше стойло. Потом с ними разберусь.

– Отлично. Сколько?

– Десять сарм.

– Ты шутишь так хитро, я не пойму? – я легонько ударил ладонью по стойке.

– Я серьезно, – он снова принялся за свой светильник.

– Десять это никак не серьезно. Пятьдесят, не меньше.

– Столько проси в другом месте, – он сурово взглянул на меня из-за закопченного стекла.

– Брось, Утоос, ты же знаешь, что кони десятку не стоят.

– Знаю. А еще ведаю, что продать ты их срочно хочешь.

– Кровопийца! Сорок хотя бы!

– Двадцать пять, и то потому что я добрый сегодня.

– По рукам, – я вздохнул и протянул ладонь.

Монеты приятно оттянули ее.

– Отлично! Налей мне пива, и еще поесть что-нибудь дай.

– У меня только курица, тушенная с овощами, да пироги вчерашние.

– Давай все. И мяса, килограмм пятнадцать, свежего.

– Хорошо. Пошлю сына к мяснику. Тебе же все равно, свинина или говядина?

– Все едино. Можно даже с костями.

Я прошел к столику, возле которого скинул сумку и уселся, блаженно вытянув ноги. Нормальный обед для меня и для волка, это то, чего мы ждали уже третий день.

Утоос поставил передо мной тарелку и небольшую корзинку с пирогами. А спустя минуту тут же возникла и кружка с темным пивом. Хорошо-о-о!

– Давай сумку свою, солонины дам, да хлеба, сколько есть.

Я протянул ее одной рукой, крепко сжимая ложку во второй.

– И крупы какой насыпь. Только немного.

– Да у меня только гречка…

– Пойдет.

Он кивнул и ушел в подсобное помещение. Как я уже говорил, бывал я тут часто. И местные хорошо знали не только мою внешность, но и привычки. Я не переживал по этому поводу. Сдать меня рыцарскому патрулю они конечно могли, но кто дал бы им гарантию, что на мое место не придет некто вроде Хища? Нет. Дураками местные не были. Да и прибыль от меня они все же имели несколько превышающую награду за мою голову. К тому же постоянную. А еще они помнили, что я никогда их не трогал.

Сверху послышались глухие удары и приглушенная ругань. Я вопросительно посмотрел на Утооса, присевшего рядом, с моей сумкой в руках.

– Проснулись, жмырк их дери! – вздохнул трактирщик. – Ты это, доедай, да уходи. Мне проблемы не нужны.

– А что, буянить опять будут? – я ел медленно и не торопясь. Овощи были чуть солоноваты, но это нисколько не портило отменный вкус блюда.

– С похмелья… – хозяин опять вздохнул, видя, что я никуда не собираюсь уходить.

– Будешь им наливать, и мне плесни, – я толкнул к нему пустую кружку.

– А-а-а-а! Ут…ут…Утка! Подай пивка холодного, да поживей! Видишь, голова трещит! – рыцари спустились вниз, в количестве пяти штук. Без лат, зато в поддоспешниках и теплых штанах. Дело шло к зиме и ребятам не улыбалось колесить по стране в примерзающих к телу доспехах.

Утоос поднялся, оставил мою сумку на стуле и засеменил к стойке:

– Конечно-конечно, присаживайтесь господа. Пиво холодненькое, по две кружки? А-а-а, вижу господа, все понимаю – сразу по три. А не угодно ли славным воинам яичницы со шкварками? Сей момент все готово будет, не извольте беспокоиться… – он сноровисто наполнял кружки, не замолкая ни на секунду. Опухшие лица благородных господ разглаживались буквально с каждым глотком.

Я ел и на пьяниц практически не смотрел. Моя кружка пока что оставалась пустой – Утоос и так крутился, как мог. Рыцари меня не замечали, всецело посвященные процессом пития. Вот незадача! Теперь они будут напиваться по новой, и трактирщик, чего доброго забудет о мясе для Уфуса. А я еще хотел у него последние новости разузнать, да котелок купить. Мой подтекать стал.

– Эй, ты кто такой? Рожа у тебя бандитская, – седовласый рыцарь прищурился в мою сторону, отставив пустую кружку. Трактирщик отчаянно загримасничал, намекая на продолжение его игры, но я был слишком сыт и не был расположен к клоунаде.

– Нормальная у меня рожа. Бритву в колодце утопил.

– Ну-ну. Видно, что не местный, да больно дерзок. Проваливай отсюда, пока мы тебе кровь не пустили!

– Твои ребята только девок портить горазды, да дармовое пиво пить…

– Что? – молодой парнишка подскочил, опрокинув стул.

– Да ты еще и глухой? – я развалился на стуле, незаметно поправляя ятаган. – Не думал, что таких в рыцари берут. Да… Измельчала орденская школа нынче.

После таких слов церемониться со мной не стали. На беду рыцарей, спустились вниз они без мечей, так что у меня возникло преимущество. С другой стороны, кинжалы имелись у всех, и их было пятеро, на меня одного.

Драки в трактирах с бродягами вроде меня, не требовали задействования рыцарской чести, а значит, что они имели полное право напасть разом и с любым оружием. Чем они бессовестно и воспользовались.

Для начала, мне в лоб прилетела кружка. Усатый, с длинными волосами, надеялся вырубить ею меня на пару секунд, но я ловко качнул стул, и упал с ним назад, избежав удара по голове. Вскочил и с шелестом вытянул из ножен ятаган. Следующую кружку я отбил клинком и встретил им, успевшего добежать безусого паренька.

Он отбросил кончик моего ятагана тяжелым кинжалом и попытался пнуть меня в колено. Я увернулся и взмахнул клинком, метя уже в рыжего.

Он вооружился двумя кинжалами и довольно ловко крутил их в разных направлениях. Я сделал шаг вправо, отгородившись столом от обоих, и покосился назад, на троих оставшихся рыцарей. Точнее, их там было двое. Третий исчез на лестнице.

«За мечами побежал, собака» – отметил я, делая выпад в сторону рыжего. Он ловко увернулся, а вот не вовремя подскочивший паренек, наткнулся на мой клинок, который я чуть не выпустил от неожиданности.

Паренек захлебнулся криком и тяжело повалился на стол. Я рванул ятаган обратно, извлекая его из тела. Рыжий зарычал и ткнул кинжалом мне в запястье, мгновенно окрасившееся кровью. Я зашипел от боли и толкнул стол вперед, заставляя рыцаря отпрыгнуть.

Коротко свистнув, короткий кинжал впился мне в плечо и застрял. Я охнул и выронил ятаган. Рыжий обрадовано накинулся на меня и подмял под себя.

Я впился в его клинок левой рукой. На мое счастье, один он отбросил во время прыжка, сконцентрировав все внимание на том, что был в правой руке, иначе бы он меня прирезал. Поняв, что сглупил, он зарычал еще громче и усилил нажим. Я сопротивлялся как мог. Спустя секунду, мне удалось его сбросить, пнув в пах. Он охнул и чуть ослабил хватку. Я усилил нажим, и выбил из его руки кинжал, который тут же воткнул ему в горло.

Любоваться его предсмертными судорогами не было времени – двое оставшихся опомнились и кинулись на меня. Где-то наверху грохотали сапоги третьего.

Выдернув кинжал из плеча, я метнул его в седовласого, но только сбил его с шага – он уклонился влево и споткнулся о стул.

Не дожидаясь второго, я прыгнул вбок и схватил с пола ятаган. Круто развернувшись, я выставил его вперед, и второй, более прыткий враг, с размаху насадился на него животом. Он захрипел, а я дернул оружие на себя, освобождая, и разбрызгивая вокруг горячую кровь, веером разлетевшуюся по залу.

Седовласый выровнялся, посмотрел по сторонам, и понял, что остался один. Я перебросил ятаган в левую руку, потому как в правой разгоралась нестерпимая боль.

Сверху скатился паренек, несший в руках охапку мечей. Увидев, что их осталось двое против меня одного, он уронил их, оставив в руках всего два.

– Мастер!

Седовласый обернулся и протянул руку.

Теперь фортуна повернулась ко мне привычным местом. Парнишка был мне не страшен, но вот магистр ордена… Только их называли мастерами, так что ошибиться я не мог. А ведь я еще и ранен…

Рыцарь прыгнул на меня, целя клинком в живот. Я отпрыгнул вбок, едва не напоровшись на меч парня и парировал удар.

Мальчишка воспользовался тем, что я подскочил к нему, и попытался ударить меня со спины, но я ушел от его замаха и пнул по ноге. Он вскрикнул, и упал на одно колено, вслепую взмахнув оружием. Я увернулся от еще одного замаха седовласого, и ударил парня в лицо.

Магистр взмахнул мечом на уровне моей груди, но неожиданно повернул рукоять и направил клинок на ноги. Я подставил ятаган, но не слишком проворно и меч все таки разорвал левую штанину и кожу на ноге.

– Ты сдохнешь сейчас, смерд! – рыцарь замахнулся для нового удара.

Я ничего не сказал, только проследил взглядом кочергу, опускающуюся на его затылок. Старик свел глаза в кучу и упал на пол как подкошенный.

– Зачем, Утоос? – я тяжело дыша, подошел к магистру и перевернул его затылком кверху. Кочерга сделала свое дело отменно, пробив череп и задев мозг. Не жилец.

Парнишка вовремя застонал, ибо я уже успел о нем позабыть. Я подошел к нему и перерезал горло.

– Не люблю орденских. Пьют безбожно, трактир разоряют и ни за что не платят, – хозяин почесал макушку. – Уходить тебе надо.

– Уйду. Еще плакать станешь.

– Это вряд ли. Одним разбойником меньше, одним больше…

– Легче, дружище! Я ведь и обидеться могу! – я оторвал от рубахи паренька солидный кусок ткани и, порвав его на три части, сделал повязки. На ноге оказалась не значительная царапина, а вот одна из ран на правой руке была достаточно серьезной.

– Прости, бродяга. Да только уходить тебе надо, – повторил он.

– Без тебя знаю, – сквозь зубы бросил я, пытаясь ими же завязать узел на плече. Утоос помог мне затянуть повязки, почти сразу же пропитавшиеся кровью. – Лучше еще припасов дай. Да мясо я заказывал…

– Сейчас. Виус! Мясо где? Принес? Отлично. Вот держи, бродяга. Сейчас еще крупы насыплю. И мясо у меня есть вяленое. А хочешь, остатки пирогов заверну?

– Все давай. Спасибо, – я ссыпал монеты в свой кошель. – Когда стража приедет, скажешь, что не знаешь меня.

– Да не в первый раз! – он только отмахнулся, помогая мне тащить сумки к кобыле. – Эй! Титос!

– Ась? – конюх высунулся из стойла.

– Тащи мешок овса сюда. Живее!

– Несу! – конюх поплелся к задней двери.

– Пару месяцев не появляйся. Есть у тебя убежище? Зима скоро… – Утоос сноровисто помогал мне седлать лошадь.

– Как-нибудь обойдусь. Пусти их по следу на север.

– Хорошо. Только смотри. Если маг приедет, я врать не стану.

– Да я и не прошу.

Я вскочил в седло и принял от ленивого конюха увесистый мешок.

– Прощай, Утоос. Даст Гонсор, свидимся!

– И тебе удачи!

Я пнул кобылу каблуками, заставляя сразу сорваться в галоп, и помчался на восток. К морю.

Спустя полчаса, я придержал лошадь, позволяя ей перейти на шаг. Уфус не показывался, хоть я и неоднократно звал его. Но я не переживал. Он сможет меня найти.

Я наскоро переменил повязки на своих ранах, которые оказались не такими уж серьезными, за исключением той, что была на плече. Кинжал засел глубоко, отчего рука теперь потеряла былую подвижность. Но она не немела и больше не кровоточила, что было хорошим знаком.

Гораздо больше меня волновало мое текущее положение. Как только патруль прознает об исчезновении пятерки рыцарей и коль скоро это станет известно магистрам ордена, или не дай Гонсор, самому Императору, мой участок наводнят городская стража из Имхет-Стохта и элитные рыцарские отряды. Все вместе они прочешут местность «от» и «до», заглядывая под каждый куст и пень, дабы найти и четвертовать убийцу. Поднявший руку на рыцаря должен быть прилюдно казнен на главной площади города.

Почему я тогда полез в драку? Зная, что меня ждет наказание? Потому что не терплю заносчивых дураков и издевательств над собой или теми, кто мне дорог. Собственно говоря, из-за этого я и потерпел много неудач в прошлом. Но об этом позже.

Сейчас мне нужно было решить, как дальше поступить. Схорониться на соседнем участке я не мог. Как только его хозяин прознает, что меня ищет такая куча народа, он тут же сдаст меня за фисму.

С другой стороны, подаваться мне некуда. У меня нет ни семьи, ни друзей, ни знакомых, готовых за умеренную плату, либо же просто так, приютить меня на месяц-другой.

– Задачка… Что скажешь, дорогая? – я потрепал кобылу по холке. Она покрутила ушами и тряхнула головой – И ты не знаешь, что делать… Так я и думал.

Я выехал к перекрестку и натянул поводья. Дорога справа, вела к храму Десяти, а та, что слева, вела к Драконову морю.

Так называемый храм Десяти, на самом деле являлся школой рыцарского ордена и по совместительству обителью служителей Богов. Делать такому, как я, там вовсе нечего, но на пути к нему располагались многочисленные деревеньки, полные совершенно разного народа, чувствующего себя под крылом ордена довольно комфортно. Затеряться среди них не составляет большого труда. С другой стороны, эти поселения, в случае общей мобилизации, рыцари обшарят в первую очередь, тщательно приглядываясь ко всем новичкам. Деревенские тоже чтят негласный кодекс всех разбойников – не убивать орденских, дайнов и детей.

А это значит, что дорога у меня одна. К морю. Может, удастся сесть на корабль, да переплыть море? Тогда можно будет начать новую жизнь.

Стараниями Утооса, у меня теперь есть запасы на десяток дней пути, да еще и мясо для волка. Но его Уфус может съесть только сразу, а значит это опять три дня. Как же сохранить кусок? Только зажарить. Ой, не понравится это вольному сурхаку, привыкшему совсем к другой пище. Как бы и лошадь не задрал в отместку. Все-таки хищник.

Я решил отложить вопрос сохранения мяса до вечера и дернул лошадь за левый повод.

Кобыла согласно всхрапнула и пошла по пыльной, заросшей дороге. Через пять дней, эта нехоженая тропа, выведет меня к главному императорскому тракту, по которому останется проделать путь, длиною около двух дней. А там уже и морской берег, что делать на котором, я еще не решил.

Уфус появился ближе к вечеру, без труда взяв след по красным каплям, то и дело украшавшим дорогу. Бок лошади, и часть моей штанины тоже пропитались кровью, так что я вскоре свернул к берегу реки, вдоль которой и ехал все это время. Спустя сутки, ее дно обмельчает, а на второй день я и вовсе не смогу ее найти среди деревьев и травы. Так что завтра мне придется наполнить бурдюк и уповать на то, что в течении трех дней пути мне встретится хоть какая-то лужа.

Я спрыгнул с кобылы посреди небольшой полянки, расположенной рядом с той, на которой я ночевал вчера. Ну, как рядом. Разница у них была всего двадцать верст. Но ведь для бешенного сурхака это не крюк?

Впрочем, не обращайте внимания на мой дурацкий юмор. Это все следствие отвратительного настроения. Как ни крути, а мой участок был для меня своеобразным домом. Вполне себе обжитым за три года.

Теперь же я вновь остался, как и всегда – без средств к существованию, да еще и без места работы. Жмырк подери всех рыцарей и мой дурной характер в придачу!

С трудом стащив седло, я опутал кобыле ноги, и принялся за обустройство ночлега. Срезал кинжалом молодые ветки с близлежащих деревьев, сложил из них небольшую лежанку и кинул поверх тонкое одеяло.

И все это я проделал левой рукой, ибо правая по-прежнему отзывалась болью на каждое движение.

Затем отвязал от седла мешок с мясом и вытряхнул его на траву, подальше от будущего костра и поближе к нетерпеливо приплясывающему волку. Он тут же вгрызся в него, урча и чавкая от удовольствия. Я отвернулся и занялся костром.

Соорудил шалашик, запалил, а над ним подвесил дырявый котелок с водой. Жидкость из пробитого днища, медленно капала на костер, заставляя его неприязненно шипеть. Уфус все еще жадно поглощал мясо, а я присел на лежак у костра и задумался. Рука болела, отчего я стал почти бессознательно ее оглаживать.

Через двое суток я покину свой участок, и вторгнусь во владения Чусокина. Чем мне это грозит?

Во-первых, безумный любитель капканов может поставить его и на меня. Во-вторых, выехать ко мне лично и потребовать платы за проезд. Любой. А поскольку денег у меня почти нет, то ситуация становится щекотливой. Впрочем, переживать пока рано.

Я насыпал крупы в закипевшую воду и бросил туда горсть вяленого мяса. Просто так есть его практически невозможно – только от сильного голода, и то если зубов не жалко, а вот в каше оно разварится и станет вполне пригодным в пищу.

Я еще раз помешал кашу и отложил ложку. Пока греча упаривалась, я решил перетряхнуть свою сумку от крошек и нашел в ней остатки утреннего зайца. Развернул и высыпал в котел. Наваристей будет.

Неплохо было бы заточить мой ятаган, но я не был знаком с этим процессом – боялся испортить. Все-таки от оружия в бою зависит жизнь. Лучше отдам его кузнецу, когда подкоплю достаточное количество серебра.

Кстати, о нем. Сейчас в моем кошеле было всего двадцать одна сарма. Плюс еще мелочь, в виде меди. На билет на корабль нужно не меньше ста, об этом я слышал пару лет назад. А значит, либо мне удастся «заработать» еще восемьдесят монет, либо придется расстаться со всем своим имуществом в портовом селении. Продать кобылу в полной сбруе, нож, мою куртку, укрепленную стальными пластинами, штаны с костяными вставками, сапоги с мягкими кожаными подошвами. И ятаган. С ним мне не хотелось расставаться больше всего. Без оружия я сдохну с голоду, ибо ничего, кроме грабежа, в своей жизни я не умею. Впрочем, этому ремеслу, я тоже плохо выучился. Иные воры, те, что едят с Императором за одним столом, например, уже к тридцати годам в замках живут, да по полсотни наложниц имеют. И слуг без счету. А у меня всего богатства – одежда, что на мне, кобыла, да оружие.