Текст книги "Паутина"
Автор книги: Джудит Майкл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 41 страниц)
– Подожди минутку. – Скрутив в узел волосы на затылке, Сабрина надела черную шляпу с опущенными полями, из-под которой была видна только ее длинная, изящная шея. Набросив на плечи черную накидку, отороченную мехом, и застегнув ее, она надела очки с темными стеклами, которые были ей велики. Они со Стефани постояли перед зеркалом, Стефани накрасила губы помадой, причесала волосы так, чтобы они свободно падали ей на плечи и спину и надела крошечную синюю шляпку, сдвинув ее чуть набекрень, чтобы лицо оставалось открытым. – Неплохо, – сказала Сабрина, одобрительно глядя на два разных отражения в зеркале. – Выходи минут через двадцать, а я пока найду машину.
Только и делаем, что наряжаемся и ломаем комедию, подумала она, дойдя до остановки такси. Несмотря на серьезность ситуации и опасность затеи, они развлекались, словно дети, поглощенные игрой. Затевали авантюру, чтобы развлечься. Она невольно задрожала. Всего один раз. И тогда мы поставим на этом точку. Что бы ни случилось, мы больше никогда не будем ломать комедию с переодеванием.
Стефани дожидалась ее у гостиницы и, когда такси остановилось, быстро села в салон.
– Я больше не хочу идти в тюрьму, – сказала она, пока водитель разворачивался, чтобы довезти их домой. – Там, похоже, все настроены друг против друга, все винят друг друга в смертных грехах.
– Ты имеешь в виду Айвена?
– Всех. Заключенные во всем обвиняют родственников, родственники – заключенных, а вместе все валят на кого-то третьего, причем неважно, в чем их обвиняют. Кому только ни достается – и домовладельцу, и полиции, и мастеру на фабрике… Господи, какой кошмар! Знаешь, побывав там, я так рада…
– Да. – Замолчав, они вновь заговорили лишь тогда, когда мимо потянулись зеленые просторы Кенсингтон-гарден с жизнерадостными возгласами играющих детей, и, свернув на Глостер-роуд, поехали по направлению к дому. – Айвен говорил что-нибудь про Николаса? – спросила Сабрина.
– В основном он во всем винил Рори Карра. Сказал, что с тем никто не мог сладить. Я сказала было, что Максу это удавалось, он ответил, что Рори выполнял поручения Макса. «Если не считать того, что он подложил бомбу под каюту Макса», – ответила я, а он говорил…
– Неужели ты в самом деле так сказала? Я выразилась точно так же. А что он сказал насчет Николаса?
– Сказал, что тот теперь его не навещает. Амелия от него ушла, у него сейчас проблемы с деньгами, но все равно негоже думать только о себе, бросая других на произвол судьбы. Я собиралась спросить, не работал ли Николас вместе с ними… ведь могло быть и так, правда? Маловероятно… но мне пришло в голову, что если они на самом деле работали вместе, то могут и сейчас еще поддерживать отношения, а если так, то зачем давать Айвену понять, что эта мысль пришла мне в голову?
– Да, я тоже так подумала. И мне захотелось просто выбраться оттуда.
– Наверное, теперь надо проведать Николаса, да? И немедля. – Стефани заметила, как Сабрина улыбнулась, и немного застенчиво рассмеялась. – Да, я понимаю, звучит так, словно мы устроили охоту на зверя… но мне и вправду так кажется, к тому же теперь у нас есть зацепка, и мне не терпится ею воспользоваться.
Сабрина бросила взгляд на часы.
– Обычно он заканчивает работу в три. Давай лучше подождем до утра. Ты сама хочешь с ним поговорить?
– Не знаю. Нам нужно обдумать, что мы скажем.
– Может быть… – Сабрина улыбнулась про себя. – Может быть, нам с тобой нужно соблюдать очередность. Надо его немножко расшевелить.
– А это что-нибудь даст? Ну что ж, пожалуй.
– Ну не знаю. Просто я подумала… Еще одна игра.
Повернувшись, они посмотрели друг на друга.
– У нас это уже получается, – сказала Стефани.
– Да. – Минуту спустя Сабрина подалась всем телом вперед. – Раньше на этом месте была маленькая бакалейная лавка, но я ее что-то не вижу. Наверное, надо ехать в «Хэрродз».
– Зачем?
– Чтобы купить что-нибудь на ужин, а то у нас осталось мало продуктов.
– Ах, Сабрина, разве мы не можем поужинать где-нибудь в городе? Ведь в Лондоне, наверное, полно мест, где тебя никто не знает, и ничего страшного не случится, если нас с тобой увидят вместе. Ну, пожалуйста!
– Мне казалось, главное – чтобы нас не видели вместе.
– Правильно, но теперь, когда мы сюда приехали, не верится, что с нами может что-нибудь случиться. А тебе самой разве так не кажется? Да, я знаю, что Макса кто-то убил. Возможно, этот кто-то здесь, но ведь это еще не значит, что нам грозит опасность.
– Но может грозить.
– Ну, наверное. Хотя в это с трудом верится; все вокруг занимаются своими делами… по-твоему, что может случиться? Ты что, думаешь, если нас увидят вместе, то начнут стрелять?
– Не знаю. Но сейчас это уже не игра. Стефани, ты видела, как убили Макса. Кто бы за этим ни стоял, это не обычный человек, занимающийся своими делами, это человек, готовый на убийство. Ты действительно хочешь, чтобы он знал, что Сабрина Лонгуорт жива?
Стефани молчала.
– Ну что ж… – Она вздохнула. – Просто я подумала, что неплохо было бы куда-нибудь сходить вдвоем. Забавно, конечно, выдавать себя за кого-то еще, но мы так давно не были вместе, и я подумала, что, может, у нас уже больше не будет возможности вот так побыть вместе… во всяком случае какое-то время.
– А-а… Ну, мы об этом еще подумаем. Пожалуй, можно было бы уехать из города. Скажем, завтра вечером. Но сначала нужно решить, что мы скажем Николасу.
За ужином, в гостиной перед камином, они написали на бумаге все вопросы, которые собирались задать, и стали репетировать их, словно пьесу. Однако наутро, когда Стефани вошла в «Блэкфордз», Николас так и не дал ей возможности задать хотя бы один из них.
Слегка подскакивая на своих коротких ногах и раскинув руки, он вышел ей навстречу, радостно улыбаясь, хотя выражение глаз оставалось холодным.
– Дорогая Стефани, какой сюрприз, ах какой изумительный сюрприз, но все же… почему вы не известили меня о своем приезде? Я бы устроил роскошный пир в «Савое», чтобы извиниться за свое поведение во время нашей последней встречи.
Слегка нахмурившись, Стефани пристально посмотрела на него. Она не имела понятия, о чем он говорит.
– Что ж, вы, разумеется, предпочли бы об этом забыть, да и я тоже, уверяю вас. Поверьте, Стефани, никогда еще я не позволял себе такого. Уйти и оставить женщину в ресторане одну… Боже правый, мысль об этом ранит меня всякий раз, словно острый нож. Прошу принять мои извинения, мои самые искренние, выстраданныеизвинения. Ума не приложу, как я мог додуматься до такого, это совсем не в моем характере… впрочем, вам, разумеется, это известно. Мы с вами дружим с тех самых пор, как ваша сестра покинула нас, и вы знаете, что не в моих привычках такое себе позволять. Что ж, теперь мы можем больше не думать об этом и поддерживать такие отношения, как и прежде. А теперь, с вашего позволения, я покажу вам, что мне удалось сделать в магазине… появилось несколько новых вещиц, не так много, как хотелось бы, но, видите ли, положение дел в экономике и не слишком удачный сезон…
– Это и есть истинная причина, Николас? Вы уверены, что не в финансах дело?
Он круто обернулся.
– Господи, что за странный вопрос! Вам что, кто-то наговорил про меня лишнего? Может быть, вы были у Амелии, до того как прийти сюда? Вот не думал, что вы с ней так близки. Но если вы в самом деле с ней виделись, то услышали про меня много небылиц, и я должен вам сказать…
Стефани молчала, а поток слов и жалоб в адрес Амелии плавно перешел в разговор о Брайане и его работе в «Амбассадорз», а затем, наконец, иссяк. Когда он умолк, она сказала:
– Я не разговаривала с Амелией. Я хотела бы, чтобы вы сами рассказали мне о финансовом положении магазина.
– Оно просто блестяще, да и как могло бы быть иначе? Летом торговля всегда идет не так активно, как хотелось бы, вы теперь и сами, наверное, это знаете. Я весьма разочарован, Стефани, мне казалось, мы с вами поняли друг друга и решили, что в наших общих интересах оставаться добрыми друзьями и партнерами, доверяющими друг другу, и не допускать, чтобы подозрения бросали тень на наши отношения.
– Подозрения? Я ведь только спросила, в каком финансовом положении находится магазин. Я подумала, что если уже несколько лет вы испытываете затруднения…
– Я не испытываю никаких затруднений! Боже милостивый, Стефани, вам, американцам, всюду мерещатся козни… вы, наверное, насмотрелись гангстерских кинофильмов. Это в самом деле все, о чем вы хотели со мной поговорить?
Стефани разочарованно смотрела на него.
– Дела у вас идут хорошо, все в полном порядке…
– Вот именно. Вот именно. – Сморщив лицо, он радостно заулыбался.
– … и на протяжении последних нескольких лет у вас не было причин для того, чтобы искать другие источники дохода.
Улыбка, озарявшая его лицо, погасла.
– Вы как-то странно выражаетесь. Вы что, в очередной раз строите козни против меня?
– Козни бывают тогда, когда людям есть что скрывать, Николас, а вам есть что скрывать. А сейчас прошу меня извинить, мне еще нужно кое с кем увидеться.
Ощущая собственное бессилие и вне себя от гнева, она взяла такси и доехала до Кэдоган-сквер.
– У меня ничего не получилось. Мне так и не удалось ничего от него добиться.
Стефани сняла юбку, и Сабрина тут же натянула ее на себя.
– С Николасом нельзя быть обходительной, он расценивает это как проявление слабости. – Застегнув блузку, которую Стефани передала ей, она надела сверху твидовый блейзер. – Да, на тебе ведь еще была шляпа, да?
– Да, коричневая шляпа с широкими полями. Просто удивительно, сколько у тебя здесь разных вещей.
– Я взяла с собой только то, в чем можно ходить в Эванстоне. – Сказав это, она тут же переменила тему. – Ты передала мне все, что он сказал?
– Да. Мы с ним, в общем-то, почти и не разговаривали.
– Ну что ж, сейчас будет акт второй.
Прежде чем войти, она внимательно рассмотрела витрины «Блэкфордз». Они были покрыты слоем пыли, а за стеклом лежали те же самые вещи, которые она видела весной, в свой последний приезд. Либо он просто ленится, либо это его не интересует, либо магазин обанкротился, мелькнула у нее мысль. А может быть, и первое, и второе, и третье. Она толкнула дверь, и крохотный колокольчик зазвенел, возвещая о ее приходе.
Из задней комнаты магазина показался Николас. На лице у него отразилось раздражение.
– Дорогая Стефани, у вас есть еще вопросы? А то все это уже начинает смахивать на допрос.
Сабрина отметила про себя пыль, лежавшую на мебели, бросавшиеся в глаза ценники, которые нужно было бы убрать подальше, неровные ряды книг и подушек, криво сидящий на лампе абажур.
– Прелюбопытно вы выражаетесь, Николас. Можно подумать, здесь допрашивают заключенных. Вы что, так представляете себе свое будущее?
Он двинулся было к ней своей пружинящей походкой, но при этих словах остановился как вкопанный и вздохнул.
– Выходит, гангстерские фильмы все-таки не дают вам покоя. Нет, правда, дорогая Стефани, у вас узкий, ограниченный взгляд на мир… как и у всякой американки, разумеется, но мне казалось, что вы могли бы перенять кое-что из тех знаний и утонченных манер, что свойственны вашей сестре.
– А мне казалось, такими эпитетами, как «узость» и «ограниченность», пользуются те, кто привык изъясняться в основном на языке оскорблений. Вы что, Николас, решили разговаривать со мной в таком тоне? Я вернулась, потому что мы так и не обсудили ни то, в каком состоянии находятся ваши финансовые дела, ни то, каким образом вы приумножали свои доходы, в то время как дела в «Блэкфордз» шли все хуже и хуже…
– Приумножал?Я же сказал вам…
– Вы не сказали мне ничего, что было бы правдой или приносило пользу. Магазин у вас выглядит так, словно вы на него махнули рукой. По-моему, в глубине души вы так и считаете.
– Чепуха! «Блэкфордз» для меня – вся жизнь. Если бы я его лишился, у меня бы ничего не осталось. Сейчас временный спад, только и всего. У меня дела еще пойдут на лад, ведь раньше так всегда и получалось.
– Вы утратили способность делать так, чтобы дела шли на лад. Когда-то вы были хорошим дельцом, Николас, вы разбирались в антиквариате и по-настоящему любили его. Но теперь вы просто держитесь за это место и ведете себя, как перепуганный, несостоявшийся бизнесмен, который настолько глуп, что ставит не на тех людей, на которых следовало бы, надеясь с их помощью сделать карьеру.
– Боже милостивый, что это на вас нашло? Сегодня утром вы ведь говорили вполне дельные вещи. Стефани, я не знаю, что и думать, и не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите.
– Я говорю о ваших деловых связях с Рори Карра и Айвеном Ласло.
Николас отступил назад. В воздухе плавали пылинки, и было такое впечатление, что он, слегка покачиваясь, стоит среди них.
– Я ничего не знаю ни о Рори Карра, ни об Айвене Ласло.
– Все вы о них знаете. Я только что была в «Уормвуд-скрабз». Они мне и сказали, что вы перестали…
– Вы ездили в «Уормвуд-скрабз»?
– …повидать их. Они злятся, оттого что вы разгуливаете на свободе, а они сидят на решеткой. Говорят, что вы – самый настоящий эгоист и думаете только о себе. Рори говорит еще, что скучает без ваших с ним бесед об искусстве.
Николас побелел как полотно.
– Они не должны были ничего такого говорить.
– А почему нет? Что вы им пообещали?
Покачав головой, он принялся нервно сжимать руки и судорожно постукивать носком ботинка по деревянному полу. Он смотрел на носок ботинка, словно приказывая ему замереть, но тот, похоже, не обращал на хозяина никакого внимания. По-прежнему не сводя с него глаз, Николас сказал:
– Видите ли, Стефани, у меня было просто временное помрачение ума. Я знал об этом, но ничего не мог с собой поделать.
Сабрина и бровью не повела, стараясь не выдать охватившего ее неимоверного облегчения. Что ж, блефует он неплохо.
– Да, – ответила она, подбадривая его.
– Вот и все. – Вскинув голову, он сделал еще несколько шагов назад. – Больше мне нечего сказать. Все уже в прошлом.
– Вряд ли. Видите ли, благодаря сестре я обзавелась в Лондоне кое-какими связями. Думается, если я решу обратиться к представителям властей, они ко мне прислушаются.
– Вы не сделаете этого! Что вам это даст? Я же вам сказал – все уже в прошлом. Компании «Уэстбридж» больше нет, да и в любом случае я бы не стал больше этим заниматься. Видите ли, вся эта история сильно меня встревожила.
– Да, если не считать денег. А они были для вас куда важнее честности и щепетильности в отношениях с клиентами.
Он передернулся, словно от боли.
– Видите ли, я не хотел этим заниматься. Именно это я и имел в виду, когда сказал о временном помрачении ума… Надеюсь, вы никому ничего не станете говорить?
– Не сегодня. Нет. Сегодня мне нужна информация.
– Информация о чем? – Вопрос прозвучал чуть ли не шепотом.
– О том, как это было сделано. Все – от начала и до конца.
– А вы никому не расскажете?
– Нет, по крайней мере сегодня.
– Стефани, такие слова меня не очень обнадеживают. – Он помедлил. – Впрочем, никаких доказательств все равно нет… вам придется поставить свое честное слово против моего. А кто вам поверит? Вы же американка.
Сабрина расхохоталась. Ее смех вывел Николаса из себя, и руки у него задрожали, но через минуту лицо озарилось приветливой улыбкой, словно ему удалось убедить самого себя, что теперь они стали друзьями.
– Начинайте, Николас, – сказала Сабрина. – Рассказывайте, как все было сделано.
– Ну что ж… – Носок ботинка снова стукнул по полу, и он прижал обе руки к бедру, чтобы унять дрожь в ноге. – Знаете, по большому счету рассказывать особо нечего. Мне нужны были деньги, а им – солидная галерея для того, чтобы продавать свои подделки, которые Рори больше нигде не мог сбыть. Я сильно колебался, но все было настолько легко, до нелепости легко, и никто не сомневался в подлинности вещей, что через какое-то время я стал смотреть на это занятие как на еще одну разновидность бизнеса. Конечно, это было неблаговидное дело… я понимал это… но всем нам приходится в жизни заниматься неблаговидными делами, а я не причинял никому вреда. По большому счету я приношу обществу существенную пользу и, само собой разумеется, не заслуживаю, чтобы меня наказывали. Я оказывал людям услугу и занимался делами без лишнего шума. Знаете, у меня дело и вправду было небольшое, можно сказать, совсем крошечное, по сравнению с тем, чем занимался Макс. Он и его компаньон заправляли всеми делами в «Уэстбридж», а Рори, Айвен и я были крошечными винтиками в этой огромной машине.
– Компаньон? Но в газетах не было ни слова о каком-то компаньоне.
– Ну, я не берусь утверждать, что он на самом деле существовал. – Николас заговорил быстрее, слова вылетали у него со скоростью пробок из бутылок. Наконец-то они выстрелили по некоему партнеру, желающему оставаться инкогнито. Человеку, который был причастен к афере с «Уэстбридж», но до сих пор разгуливает на свободе, ни о чем не тревожась. – Хотя, знаете, меня смущало, насколько легко Макс находил клиентов – принцев, королей, президентов, самых богатых людей мира, – и всегда знал, какими произведениями искусства те хотят пополнить свои коллекции. Как-то раз я спросил его об этом, но он отмахнулся от меня, как от капризного ребенка. По правде сказать, он мне нагрубил. Мне пришла в голову мысль, что у него наверняка есть какой-то человек, который вращается в высших кругах светского общества. Возможно, это даже член королевской семьи, и он имеет доступ ко всем этим людям по всему миру и помогает устраивать эти сделки. Доказательств у меня, конечно, не было, но мне такая версия показалась вполне правдоподобной.
– Да. – Все в мире взаимосвязанно, мелькнула у нее мысль. Все люди переплелись между собой, попав в паутину, сотканную из тайн, козней… и убийств. – Но я уверена, что вам удалось узнать, кто этот человек.
– Нет, не удалось, к моему величайшему сожалению. Ведь не мог же я пойти к секретарше Макса и спросить напрямик, есть ли у него компаньон, предпочитающий держаться в тени. Насколько я мог судить, этот человек держал всю нужную информацию в голове и занимался делами в основном в то время, которое проводил в клубе. И нельзя было понять, проводит он там время в свое удовольствие, общаясь с людьми из высшего общества, или занимается делами.
– Как называется клуб?
– «Монарх». Он находится на Ридженси-стрит.
– Благодарю вас. – Повернувшись, она хотела было направиться к двери, но потом передумала и снова повернулась к Николасу. – Да, кстати, княгиня Александра Мартова покупает у меня «Амбассадорз». Мне кажется, если бы вы продали ей «Блэкфордз», это было бы оптимальное решение.
– Продать «Блэкфордз»? Никогда! Вы слишком много себе позволяете, Стефани. Сабрина никогда бы не стала разговаривать со мной в подобном тоне, она бы поняла, что этот магазин – единственное, что у меня осталось на всем белом свете. То, что вы продаете «Амбассадорз», меня не удивляет. В конце концов, по большому счету, вы не чувствуете себя в Лондоне как дома. Что же касается продажи «Блэкфордз», то я не намерен даже обсуждать этот вопрос.
– Возможно, вы еще передумаете. Как вы сами сказали, то, что вы сделали, было неблаговидным, по сути, противозаконным поступком, и Рори и Айвен, возможно, не захотят вечно хранить всю эту историю в тайне.
– У них нет никаких оснований заводить речь обо мне. Ровным счетом никаких.
– Потому, что вы пообещали о них позаботиться? Что вы им посулили – деньги, дом, теплый климат?
– Господи, нет! Я сказал: если им понадобится помощь, я сделаю все возможное, но у меня нет средств, чтобы содержать их до конца жизни.
Это в самом деле так, подумала Сабрина. Значит, нашелся кто-то другой, который им это пообещал.
– А что, если вы вообще не сможете оказать им помощь? У них уже сложилось впечатление, что вы их предали, Николас. Если вы ничего больше не дадите, не получится ли так, что они возьмут и все выложат полиции? – Она открыла дверь на улицу. – Конечно, если бы вы продали «Блэкфордз», у вас было бы достаточно денег, чтобы защитить себя. Возможно, их хватило бы даже на открытие собственного магазина, пусть и меньше этого.
Склонив голову, сцепив руки на груди, словно вознося молитву Всевышнему, Николас замер. Он простоял, не двигаясь, довольно долго.
– Сколько она могла бы заплатить?
– Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов за имущество по описи и перечень клиентов. Уверена, сейчас этот перечень не очень большой.
Он с оскорбленным видом вскинул голову.
– Пятьдесят тысяч! Это пшик. Репутация «Блэкфордз»…
– …в последнее время неуклонно падает. А если ваша причастность к истории с подделками выплывет наружу, на магазине можно будет ставить крест. Пятьдесят тысяч – та сумма, которую я сама предложу княгине Мартовой.
Николас обвел магазин взглядом. В наступившей тишине отчетливо слышалось, как он постукивает носком ботинка по полу.
– У меня ничего не останется.
Ну что ж, это тебе наказание за изготовление подделок. Ведь никто не может доказать это теперь.
Разжав вялые губы, он, наконец, испустил протяжный вздох.
– Скажите ее поверенному, чтобы он мне позвонил. Я с ним поговорю. Не обещаю, что приму это нелепое предложение, но я с ним поговорю.
– До свидания, Николас. – Она вышла и осторожно прикрыла входную дверь.
Выйдя навстречу сгущавшимся сумеркам, она в нерешительности замедлила шаг, потом, повинуясь безотчетному порыву, остановила такси и попросила отвезти ее в клуб «Монарх» на Ридженси-стрит.
– Подождите меня, – сказала она водителю и стала подниматься по лестнице в серый каменный особняк. Клуб занимал три здания, вплотную примыкавшие друг к другу. Женщины внутрь не допускались, однако она намеревалась поговорить со швейцаром у входа.
Дойдя до середины лестницы, она остановилась как вкопанная. Из двери как раз выходил Алан Летридж, хохотавший над остротой шедшего рядом приятеля. Он встретился взглядом с Сабриной.
– Здравствуйте еще раз, – сказал он, продолжая улыбаться, но тут, видимо, припомнил их последний разговор, и улыбка на лице погасла. Он остановился на несколько ступенек выше, а приятель, не заметив, что Алан остался позади, продолжал как ни в чем не бывало идти вперед.
– Алан, – любезным тоном проговорила Сабрина, – мне кажется, нам нужно поговорить.
Спутник Алана обернулся.
– Что случилось, Алан? Нас ведь ждут.
– Я опаздываю, – сказал Алан, обращаясь к Сабрине. – У меня назначена встреча с Яной.
У нее снова мелькнула мысль, как он похож на Клиффа: угрюмый, злой. Но пройти мимо нее он не смог – властные нотки ее голоса и сама ее поза пригвоздили его к месту.
– Много времени этот разговор не займет, – продолжала она. – Мы просто немного прогуляемся.
Он бросил беспомощный взгляд на своего спутника.
– Встретимся чуть позже. Скажи Яне, что я скоро приду. Как только смогу.
Сабрина взяла его под руку, и они направились по улице мимо закрывающихся магазинов и открывающихся вечером ресторанов.
– Вы не сказали мне, что состоите членом того же клуба, что и Макс.
– А с какой стати мне было вам об этом говорить? Не понимаю, неужели вам это не все равно.
– Нет, не все равно, потому что вы мне говорили, что с трудом узнали бы Макса в лицо, если бы увидели его, что вы никогда его раньше не видели, за исключением разве что приемов или, может, скачек, и никогда с ним не разговаривали. Вот я и думаю, почему вы мне солгали.
Вобрав голову в плечи и сунув руки в карманы, Алан молча шагал рядом.
– Вы знали Макса, – сказала Сабрина таким тихим голосом, что Алану пришлось слегка наклониться, чтобы услышать ее. – И Яна вам сказала, что Макс жив, когда все считали, что его нет в живых. А вы сказали об этом кому-то еще, не думая, что делаете. Как по-вашему, почему он скрывался во Франции? А что, если его жизни угрожала опасность? У Макса были враги, всем же это известно. Что, если, начав болтать, вы поставили его жизнь под угрозу? Вы понимаете, что вы сделали?
– Ничего я не сделал!
– Вы нарушили обещание. Выдали человека, который скрывался от угрожавшей ему опасности. Поставили его жизнь под угрозу.
– Вы не можете утверждать это наверняка!
– С чего вы взяли? Вы ведь не так уж много и знаете, Алан. Вы слишком много говорите, не думая, к каким последствиям это может привести. А теперь я задам вам еще один вопрос. Кто это был? Кому вы обо всем рассказали?
– Боже мой, почему вас так это интересует? Какая разница?
– Есть разница. А почему – вам знать не обязательно.
– Почему?Его что, уже нет в живых, или с ним еще что-нибудь произошло?
– Вы что, хотите взять на себя этот грех?
– Я только хочу, чтобы вы оставили меня в покое. – Замедлив шаг, он принялся разглядывать носки своих ботинок. – Я обещал Яне… – Он нерешительно потер ботинком о тротуар. – Дентон! – выпалил он. – Знаете, он чуть с ума не сошел, все терялся в догадках, погиб Макс на самом деле или нет… труп ведь так и не нашли, твердил он… вот я и подумал: надо ему сказать, что Макс жив. Чтобы он, наконец, успокоился. Я сказал ему по секрету. По большому секрету. Уверен, он больше никому ничего не рассказал.
Сабрина смотрела невидящим взглядом мимо него, на деревья по обеим сторонам улицы.
Мне пришла в голову мысль, что у него наверняка есть какой-то человек, который вращается в высших кругах светского общества, возможно, даже кто-то из членов королевской семьи…
Макс и его компаньон заправляли всеми делами в «Уэстбридж».
Знаете, он чуть с ума не сошел, все терялся в догадках, погиб Макс на самом деле или нет… труп ведь так и не нашли, твердил он.
Твердил. Дентон Лонгуорт, так желавший знать, жив Макс на самом деле или нет.
Может быть, Рори Карра и Айвен Ласло были не единственными, кто опасался, что Макс может избавиться от них, поскольку из-за них бизнес оказался под угрозой. Может быть, у Дентона произошла с ним ссора; может быть, Дентон попытался прибрать «Уэстбридж» к рукам; может быть, Дентон пригрозил вообще прикрыть все дело, если его не будут слушать.
У мошенников всегда найдется масса причин для ссоры.
Наверное, Дентон Лонгуорт услышал от Рори Kappa, что как-то раз у себя в магазине Сабрина Лонгуорт сказала ему, что все, что тот может ей рассказать, она и так уже знает. Он, наверное, решил, что она либо сама узнала насчет подделок, либо ей рассказал об этом Макс.
Причин более чем достаточно, чтобы у Дентона возникло желание избавиться от них обоих.
Но тогда почему после того, как произошел взрыв, Дентон опознал в погибшей женщине Сабрину Лонгуорт? Она ведь была его женой. Он должен знать, как она выглядит.
Об этом нам надо будет спросить у него самого. Об этом и еще о многом другом.
Она отпустила Алана, и того словно ветром сдуло. По телефону-автомату она позвонила Стефани.
– Я еду домой. Мне нужно о многом тебе рассказать. Завтра Дентон возвращается с охоты, и мы с тобой нанесем ему визит.
