Текст книги "Паутина"
Автор книги: Джудит Майкл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 41 страниц)
Глава 20
– Мы ожидаем его завтра, к полудню, миссис Андерсен, – ответил слуга Дентона Сабрине, когда она позвонила. – Если вы соблаговолите позвонить в это время…
– Нет, не смогу. Просто скажите ему, что я приеду в два часа. Мне крайне необходимо его повидать. Постарайтесь сделать так, чтобы он это понял.
– Не могли бы вы хотя бы вкратце пояснить, о чем идет речь… он всегда хочет знать заранее…
– Я уверена, он все поймет. Речь идет о сугубо конфиденциальном и срочном деле. Он сам поймет.
Она обернулась к Стефани.
– Он должен будет клюнуть. Решит, что я получила какие-то известия от Макса. Он сам просил меня позвонить ему, если станет известно что-нибудь про Макса. – Она провела пальцем по ободку чашки. Они сидели сейчас на своих привычных местах в гостиной наверху; прошло всего три дня, но у них это уже вошло в привычку, и теперь они всякий раз предвкушали, когда же настанет этот час. Как быстро нам удается свить гнездышко, подумала Сабрина. А потом устроиться в нем поудобнее, да на том и успокоиться, обретя в этом гнездышке долгожданное счастье. Мы и не думали об этом год назад, когда затевали авантюру.
– Он страшно расстроится, – сказала Стефани.
– По-моему, скорее, запаникует. Знаешь, по большому счету, мне что-то не верится. Несмотря на все, что нам довелось услышать, как могло получиться, что это дело рук Дентона? Ведь он рос не на улице, у него с детства было все, о чем только можно мечтать. К тому же он ведь мелкая сошка.
– В самом деле? А мне всегда казалось, что у него есть власть. Ведь он виконт, а это что-то значит.
– Титулы и власть – разные вещи. Во всяком случае, мне кажется, если бы у Дентона была власть, он не знал бы, что с ней делать. Насколько я знаю, единственное, что его интересует, – это он сам и то, как сделать свою жизнь приятной.
Они переглянулись.
– Вот поэтому, может быть, это и было делом рук Дентона, – сказала Стефани. – Он защищает свою приятную жизнь. – Они стали рассматривать языки пламени в камине. – А знаешь, едва ли не первое, что ты мне про него сказала, когда я приехала на твою свадьбу в поместье Тревестон, была фраза о том, что он шествует по жизни так, как будто гуляет по одному из своих парков.
Сабрина слегка улыбнулась.
– Помню. Такая уверенность в себе казалась мне тогда замечательной. Но на самом деле уверенностью там и не пахло. Нет, тут скорее непомерное высокомерие, благодаря которому становится возможным едва ли не все на свете. В том числе и убийство.
Стефани поставила чашку на стол.
– Давай куда-нибудь сходим. Нельзя же весь вечер только и делать, что сидеть и думать о Дентоне. Вот скучища! К тому же ты как-то сказала, что подумаешь, куда нам сходить поужинать. У тебя нет на примете подходящего ресторанчика?
– Нет, но…
– Сабрина, пожалуйста!
– Ну, я что-то читала о новом итальянском ресторане в Кембридже. Я не была в этом городе уже много лет и никого там не знаю. Езды отсюда – часа полтора. Если ты не против поехать туда на машине, то, думаю, с нами ничего не случится.
– Тогда поедем.
Они нарядились в вечерние костюмы – укороченные юбки и длинные жакеты с вышитыми бисером лацканами. Сабрина отдала предпочтение черному цвету, Стефани – темно-синему. Достав накидки, они надели их сверху, а потом Сабрина вызвала лимузин.
– Когда отправляешься в незнакомое место, первое правило – позаботиться о том, чтобы было на чем вернуться домой.
Рассматривая свои отражения в зеркале, они переглянулись. Они не сделали этого, когда решили поменяться местами. Такое простое правило, а они про него забыли.
Обе отвели взгляд в сторону.
– Пора, – сказала Сабрина.
Сгущались сумерки, лимузин медленно продвигался вперед в потоке машин, лавируя между высокими черными такси, крошечными «моррис-гаражами» и «фольксвагенами», которые легко и быстро неслись вперед, словно дети, показывая нос начальству. На перекрестках мимо проплывал людской поток, который исчезал, словно проваливаясь под землю, спускаясь на эскалаторах к станциям городской подземки. Погруженные в свои мысли, Сабрина и Стефани сквозь затемненные стекла машины смотрели, как один район сменялся другим, людской поток редел, а потом иссяк, и теперь встречались лишь редкие машины.
Они проезжали сейчас пригороды: опрятные коттеджи и деревянно-кирпичные дома, многоквартирные строения, ощетинившиеся частоколом телевизионных антенн, дети, играющие во дворах, магазины, школы, больница. Потом потянулись бескрайние поля и густые леса, казавшиеся темно-зелеными в блекнувшем свете. Сабрина вспомнила строку Шекспира – «В зеленой Англии родной…» [35]35
Автор допустил неточность. Это строка из поэмы «Мильтон» Уильяма Блейка, – выдающегося английского поэта XVIII – начала XIX вв. – Прим. ред.
[Закрыть]– и подумала, как долго эта земля была зеленой и родной для нее, а теперь – нет. Она не могла представить себя живущей здесь.
Она бросила взгляд на Стефани, смотревшую в окно и поглощенную мыслями… о чем? О детях? О муже? О Леоне? Ее мысли далеко, подумала Сабрина и коснулась руки Стефани на сиденье. Обернувшись, та мельком улыбнулась и, отвернувшись к окну, опять погрузилась в свои мысли.
Впереди показался Кембридж, и лимузин, сбавив ход, проехал мимо потемневших от времени университетских зданий из красного кирпича, по узким улочкам, освещаемым газовыми рожками, мимо магазинов, в витринах которых горел свет.
– Постойте, нельзя ли остановиться? – внезапно попросила водителя Стефани. – Посмотри, Сабрина, какой великолепный магазин. «Бэллардз». Ты когда-нибудь слышала о нем?
– Нет, он, наверное, открылся совсем недавно.
– Давай зайдем, а? – Сабрина замялась, и Стефани продолжила: – Пожалуйста, Сабрина, мы так далеко уже отъехали от Лондона. Чего мы опасаемся?
– Пожалуй. А то мы с тобой давно уже не были в антикварном магазине. Мы вернемся через полчаса, – сказала она, обращаясь к водителю, и, выйдя из машины, они направились к магазину.
Открыв входную дверь, украшенную старинным витражом, они оказались в просторной, с низким потолком комнате, в которой горел тусклый свет, а повсюду стояла европейская и американская мебель, висели настенные часы и люстры работы мастеров последних трех столетий.
– Здесь собраны такие разные вещи, – сказала Стефани. – Жаклин бы здесь очень понравилось. – Хозяин магазина не показывался, и они принялись не спеша ходить по комнате, подмечая характерные особенности выставленных вещей, которые давали возможность отличить подлинную работу от копии. – Стиль эпохи Георга, – пробормотала Сабрина. – Как подошло бы для вестибюля в доме Билли Конера. Верн пришел бы в восторг, а вот Билли наверняка бы сказал, что все это старомодно.
– А кто такие эти Билли Конер и Верн?
– Билли – владелец здания, над проектом реконструкции которого я работала. Помнишь, я тебе про него рассказывала? Оно находится в Принтерз-роу. А Верн – архитектор этого здания.
– А что, Верну нравится мебель в георгианском стиле? Тебе не кажется это странным для американского архитектора?
– Он интереснее, чем большинство его коллег. – Она резко вскинула голову, потому что в этот момент в магазин вошел тучный мужчина. Он нажал выключатель, и вспыхнул свет, в котором ярко заблестела его лысина.
– Прошу прощения, милочка, – сказал он, обращаясь к Сабрине и разглядывая ее сквозь стекла очков. – Пошел в бар пропустить пивка и встретил кое-кого из друзей. – Он не заметил Стефани, которую скрывал большой шкаф. – Мы через полчаса закрываемся. Я буду у себя в кабинете, в задней части магазина – это на тот случай, если я вам понадоблюсь.
– Расскажи мне про Верна и Билли Конера, – попросила Стефани, когда он ушел. Сабрина описала их обоих, рассказала о том, как она предложила спланировать квартиры, вестибюль, как оформить лифты и лестничные проемы. – Мне страшно понравилась эта работа. Более крупного заказа я еще не получала, к тому же работать с Верном было очень интересно. Да и с Билли тоже. Он мне понравился. Мы с Верном шутки ради даже поспорили, сколько времени будет уходить у нас на то, чтобы убедить его в чем-то таком, что, как мы оба знали, не нуждалось в улучшении.
– И вам удавалось его убеждать?
– Большей частью – да. Иной раз он начинал упрямиться, хотя, с другой стороны, почему бы и нет? Ведь это же его дом.
– Тебя послушать, так дом получился просто загляденье.
Он, конечно, куда больше, чем особняк Макса, а других заказов у меня не было.
– Ты, наверное, с удовольствием занималась оформлением дома. Ты сама покупала мебель?
– Господи, нет, конечно! На складе у него были тонны всякой мебели. Как-то раз он повел меня туда, все показал, и я просто не могла поверить своим глазам. У него на складе было столько контейнеров, что казалось, будто открываешь один сундук с сокровищами за другим.
Они сидели на одном из диванов, прижавшись друг к другу и разговаривая полушепотом. Стефани рассказала, как заново оформила интерьер в доме Макса, подыскивая место для массивной мебели, драпируя стены замшей, устилая полы восточными коврами и расставляя по комнатам еще несколько светильников, потому что ему нравилось, когда вечером в доме горит неяркий свет.
– Получилось не так хорошо, как у тебя с домом Александры… мне так и не удалось добиться такой же, как у тебя, цветовой гаммы… но Макс остался доволен. Сказал, что лучше дома у него еще не было.
Помедлив мгновение, Сабрина спросила:
– Ты в самом деле стала жить моей жизнью, да? Из наших разговоров по телефону я так и не поняла, насколько ты свыклась с моей жизнью и как это у тебя получилось. Я поняла, что ты живешь в свое удовольствие, но ведь дело не только в этом, правда?
– Да, все было словно по волшебству. Я жила, как в сказке, о которой мечтала и которой завидовала столько, сколько себя помню. Невероятно, но я, похоже, не допустила ни одной ошибки. Единственный период в моей жизни, когда все шло как по маслу: я бывала на аукционах, приемах, званых обедах, делала то, что делала бы на моем месте ты сама, и у меня хорошо получалось. Не знаю, как так случилось, но все было именно так и складывалось настолько хорошо, что мне не хотелось ничего менять. Дело в том, что я стала тобой, но ты меня превзошла: ты стала и собой и мной сразу. Не знаю, как это случилось, но, живя жизнью Стефани Андерсен, ты все это время не переставала быть Сабриной Лонгуорт. Я была уверена, что такая жизнь тебе наскучит и приведет тебя в ярость, что ты останешься здесь. Но ты оказалась счастлива. Что же произошло? Ты что, изменила их? Каким-то образом тебе удалось изменить и Гарта, и Пенни, и Клиффа так, что они стали вписываться в ту жизнь, к которой ты стремилась. Как тебе это удалось?
– Я их не меняла. Это они изменили меня.
– Нет, неужели ты не понимаешь? Ты и раньше оставалась Сабриной. Остаешься ею и сейчас. Ты стала и собой и мной. А кто я? – Она бросила на сестру умоляющий взгляд, ожидая ответа. – Кто я, Сабрина? Ты знаешь, кто ты, но я перестала понимать саму себя.
Сабрина обняла Стефани.
– Ты моя сестра, и я люблю тебя. – Стефани, словно ребенок, положила голову на грудь Сабрины, ее дыхание замедлилось, словно она готова была сидеть так до бесконечности.
– Прошу прощения, милочки, мне пора закрываться.
Из кабинета послышался голос хозяина, и Стефани, отрывисто засмеявшись, резко выпрямилась.
– Словно глас судьбы. Пора закрываться.Наступает конец. О, Господи, что-то я совсем раскисла. Поедем ужинать.
В итальянском ресторане, куда они приехали, был крошечный зал с баром и зал побольше со столиками и кабинками с высокими перегородками. Сабрина попросила официанта, чтобы он подыскал им свободное место. Он отвел их к кабинке в самом углу. Пока они шли туда, посетители провожали их пристальными взглядами.
– Ни одного знакомого лица, – сказала Сабрина, когда они сели за столик.
– Но ты и не рассчитывала встретить знакомых. – Стефани обвела взглядом зал. – Мне здесь нравится.
Сабрина, сидевшая к залу лицом, кивнула. Стены были грубо оштукатурены, на них висели акварели с видами итальянских горных селений и гаваней; пол был выложен белыми каменными плитами; скатерти на столиках сверху прикрывали листы хрустящей бумаги.
– Словно в Италии. Да, они поработали на славу.
Официант в рубашке с открытым воротом, черных брюках и с полотенцем, обернутым вокруг талии вместо передника, принес бутылку кьянти с бокалами и принял у них заказ.
– Расскажи мне снова про куклы Пенни, – попросила Стефани, и Сабрина подумала, что голос у сестры звучит словно у маленькой девочки, которая просит, чтобы на ночь ей рассказали сказку. За последние три дня по вечерам, которые они проводили вместе, сидя у камина, она, казалось, рассказала Стефани о Пенни и Клиффе все. Но Стефани все равно просила рассказать что-нибудь еще.
Она словно запоминает все, готовясь вернуться в семью, подумала Сабрина, но продолжала разговаривать со Стефани спокойным, ровным тоном, словно такой мысли и не было.
– …и ее учительница сумела договориться с администрацией магазина «Крок» о том, чтобы в витрине выставили сделанные Пенни куклы и поставили табличку с именем автора… – Обводя взглядом зал ресторана, она вдруг запнулась, и лицо ее застыло, превратившись в маску.
– В чем дело? – Встревожившись, Стефани невольно повысила голос. – Что случилось? – Она обернулась, но перегородка кабинки была слишком высокой, и она ничего не увидела, но, не успела она перебраться на переднюю скамью и выглянуть из кабинки, как Александра уже была тут и, нагнувшись, обняла Сабрину.
– Господи, Стефани, вот не думала встретить тебя здесь! Ты здесь по антикварным или университетским делам? Гарт, наверное, читает лекции… – Она перевела взгляд на другую сторону кабинки и судорожно глотнула. Пошатнувшись, она ухватилась за край стола, не сводя взгляда со Стефани, и стала беззвучно шевелить губами.
– Садись, Александра. – Взяв подругу за руку, Сабрина силой усадила ее рядом.
Сев, та продолжала во все глаза смотреть на Стефани, потом стала разглядывать то одну сестру, то другую.
– Я не… Как могло… Кто вы?
Этот вопрос был адресован им обеим, но тут к столику подошел официант, державший блюда с ризотто. [36]36
Ризотто – итальянское блюдо из риса, с тертым сыром и специями. – Прим. ред.
[Закрыть]
– А синьорин уже трое!
– Если можно, чуть позже, – сказала Сабрина и подождала, пока он не отошел. Отставив тарелку с едой, она взяла руку Александры и сжала ее обеими руками. – Моя сестра не погибла на яхте Макса. Она осталась жива, но лишилась памяти и вновь обрела ее всего две недели назад. Но это только…
– Сабрина! – Встав, Александра перегнулась через столик, протянув руки к Стефани. – Боже мой, Боже мой, не могу в это поверить… Сабрина!
– Постой, – сказала Стефани. – Это только начало.
– Мы все тебе расскажем от начала и до конца, – сказала Сабрина, – но сначала мы должны извиниться перед тобой.
Александра повернулась к ней.
– За что? Вы ничего мне не должны. Сабрина была моей лучшей подругой, а когда ее не стало, у меня было такое чувство, что ты заменила мне ее… Словом, когда я приезжала к вам в Эванстон в гости, у меня было такое ощущение, что ты почти…
– Ты была в Эванстоне? – пораженная до глубины души, воскликнула Стефани.
– Я забыла тебе об этом рассказать, – сказала Сабрина, обращаясь к Стефани.
– Так за что же вам извиняться? – спросила Александра.
Сабрина и Стефани переглянулись.
– Скажи сама, – попросила сестру Стефани.
К столику снова подошел официант.
– Не могу ли я быть чем-либо…
– Принесите еще вина, – сказала Сабрина.
– Минутку. – Достав из сумочки блокнот, Александра вырвала листок и что-то быстро на нем написала. – Когда появится мистер Тарлтон, передайте ему вот это с моими извинениями. Мы с ним должны были вместе поужинать, – пояснила она, обращаясь к Сабрине и Стефани. – А теперь продолжайте дальше. Вы просите меня вас простить… Но за что?
– Мы сыграли над тобой злую шутку. Ты была нам близкой подругой, а мы подшутили над тобой, но нам страшно не хотелось это делать, но к тому времени мы зашли уже так далеко…
– Может быть, я знаю, о чем идет речь?
– Нет. Я сама тебе все расскажу. – Охваченная нетерпением, Сабрина медлила, пока официант разливал вино в три бокала. Он вопросительно посмотрел на них. – Больше ничего не надо, – ответила Сабрина, и он неохотно отошел. – Прежде всего, это меня зовут Сабрина, а это моя сестра Стефани. Тринадцать месяцев назад мы с сестрой отправились в Китай…
Ресторан тем временем пустел. Официант неподалеку от них расхаживал взад-вперед по залу. Он убрал остывшее ризотто, принес три чашки кофе «эспрессо». Вскоре все официанты собрались у двери на кухню и, отдыхая после рабочего дня, принялись болтать. Из бара все еще слышались обрывки разговоров и взрывы смеха, но Стефани чувствовала, что атмосфера вокруг изменилась: день постепенно клонился к вечеру, помощники официантов убирали последние тарелки, оставшиеся на столах, и застилали их свежими скатертями и листами бумаги, официанты переодевались в свою повседневную одежду, хозяин готовился напоследок окинуть взглядом свои владения, прежде чем закрыть дверь и запереть ее на замок.
Пора закрываться.Наступает конец.
Покачав головой, она повернулась к Александре, которая все время, пока Сабрина рассказывала о происшедшем, беспрестанно переводила взгляд с одной сестры на другую, слушая, глядя на них и теряясь в догадках. Теперь на лице ее уже не было того недоверчивого выражения, которое появилось, когда Сабрина только начала рассказывать, но она по-прежнему не могла опомниться от изумления, ловя каждое сказанное той слово.
– …и вот, пару дней назад мы приехали в Лондон, чтобы попытаться выяснить, что же на самом деле произошло. Мы никуда не ходили вдвоем, но решили, что в Кембридже будем в безопасности, что здесь нас никто не узнает. Ради всего святого, скажи, что тебя сюда привело…
– Здесь открылся новый ресторан, его хозяин – мой хороший знакомый, и он попросил меня приехать, чтобы потом упомянуть мое имя в колонке светской хроники. Мы с тобой частенько такое практиковали. Нечто подобное мы провернули год назад, я это отчетливо помню, потому что именно в тот вечер ты познакомила меня с Антонио. Ах… Хотя это ведь была не ты, да? Это была Стефани, а ты в то время была в Америке вместо нее. – Взгляд Александры вдруг упал на кольцо на левой руке Сабрины. – Ты ничего мне про это не говорила.
– Это отдельная история.
– Но я же была у тебя дома, у тебя просто изумительная семья… – Она заметила, как при этих словах Стефани поморщилась. – Извините, я не хотела… хотя, да, именно это и бросилось мне в глаза. А в это время ты уже была с Леоном. Кстати, у меня есть его картина, я купила ее в галерее Роан. Мне понравилось, как Сабрина его описала. Он что, в самом деле такой замечательный?
– Да.
– И ты обо всем ему рассказала?
– Да.
– Не могу поверить. Это самая фантастичная, неправдоподобная, невероятная история… – Ее лицо озарилось слабой улыбкой. – Вы обе просто великолепны. Знаете, я даже не в обиде на вас за то, что вы обвели меня вокруг пальца. Господи, сколько раз мне самой хотелось сделать то же самое! Я смотрела на других женщин и хотела поменяться с ними местами, пусть ненадолго… Черт, несколько лет назад мне захотелось перевоплотиться в Сабрину.
– Паутина, – пробормотала Сабрина.
– Да, удачно сказано. Но кто же мог заранее предугадать, как все обернется?
– Мы даже не пытались предугадывать, – сказала Стефани. – Мы говорили только о том, как сделать так, чтобы наша затея удалась на одну-единственную неделю.
– Что ж, это тебе удалось. И на большее время. Ты превзошла саму себя. К тому же ты, наверное, прекрасно провела время. Все в Лондоне говорили, какой счастливый вид был у тебя той осенью. – Она посмотрела на Сабрину. – И у тебя, и у твоей сестры, да? У вас началась новая жизнь. Что ж, должна отдать вам должное: в Каннах вы обе безоговорочно получили бы приз за лучшую женскую роль. – Она заметила, как лицо Сабрины застыло, и снова бросила взгляд на ее левую руку. – Извини, я что-то не то сказала. Ты ведь не притворялась, да? Во всяком случае, спустя какое-то время. Но почему ты мне ничего не рассказала? – вдруг спросила она голосом, в котором сквозили требовательные нотки. – Мы же были самими близкими подругами. Когда все мы решили, что ты погибла, а ты вернулась, выдавая себя за Стефани, чтобы похоронить ее… ой! Ради всего святого, кого же мы хоронили в тот день?
– Этого мы не знаем. Ничего не можем понять. Я пробыла в похоронном бюро довольно много времени, долго сидела у гроба…
– Но ты же сказала, что там было темно, – произнесла Стефани. – Внутри горело лишь несколько свечей. А ты плакала.
– Да, но свою сестру… Хотя, может, в этом все и дело. У меня перед глазами стоял сплошной туман. Я видела то, что ожидала увидеть. То, что ожидала увидеть, – медленно повторила она. – Знаете, это свойственно всем людям. Поэтому мы со Стефани и добились успеха в жизни. Люди подстраивают реальную жизнь под себя, стараясь сделать так, чтобы она оправдывала их ожидания, и подвергают себя всевозможным испытаниям, чтобы мир представал в их глазах исполненным логического смысла, вместо того чтобы относиться со всей серьезностью к тому, что, казалось бы, вовсе лишено смысла.
– Мне это знакомо, – сказала Александра, обращаясь к Стефани. – Помнишь, во время званого обеда у меня дома ты стала рассказывать мне о Греции, когда была там совсем маленькой, а потом добавила: «Сабрина спасла мне жизнь». Все еще сочли такие слова на редкость странными, но ты поспешила замять сказанное, и тем дело и кончилось. Никому из нас тогда и в голову не пришло…
– Да и как могло прийти? – со слабой улыбкой спросила Стефани. – Кому могла бы прийти в голову такая безумная затея?
– Да… Хотя, постой… Разве Дентон не опознал труп?
– Нет, опознал, и вот это-то как раз и есть самое непонятное, – ответила Сабрина. – Уверена, у него и в мыслях не было плакать, когда он стоял и смотрел на тело в гробу. Это один из тех вопросов, которые мы собираемся ему задать.
– Вы что, обе хотите с ним поговорить? Разве ты не сказала мне, что вы действуете по очереди?
– Да, до сих пор так и было. – Сабрина и Стефани с улыбкой переглянулись. – Но, думаю, на этот раз мы будем действовать вместе.
Глаза Александры блеснули.
– Да, интересно было бы посмотреть, как у вас это получится! Знаете, я никогда особенно не симпатизировала Дентону. Похоже, он ни на кого особенно не обращает внимания, словно все мы – фон для его занятий, которые и дают ему счастье в жизни. Но мне бы и в голову не пришло заподозрить его в убийстве. Я сейчас перебираю в памяти кое-кого из своих знакомых в высшем свете, если можно так выразиться, в здешнем светском обществе, в Южной Америке, да где угодно. А как по-вашему, вам не опасно с ним встречаться?
Задумавшись, Сабрина посмотрела на Стефани, которая сидела, нахмурившись. Вид у нее был встревоженный.
– Наше появление приведет его в замешательство, и это даст нам явное преимущество. К тому же, готова поклясться, что сам он никогда не занимается черной работой. Думаю, с нами все будет в порядке.
– Вы что, собираетесь просто прийти к нему домой и позвонить у двери?
– В этом вся и затея.
– Звучит интригующе! Мне бы страшно хотелось посмотреть, что из этого выйдет. А можно мне с вами? Обещаю, я буду вести себя тише воды, ниже травы. Вы даже не почувствуете, что я рядом.
– Нет, не стоит, но мы обязательно тебе все потом расскажем. Где ты остановилась?
– В «Клэриджз». Кстати, я встречалась с Брайаном в «Амбассадорз». Мне очень нравится магазин, Сабрина. Так приятно ощущать, что я теперь его владелица.
– Может получиться так, что ты станешь заодно и владелицей «Блэкфордз». Поговорим об этом чуть позже.
– «Блэкфордз»? Но там же дела идут из рук вон плохо.
– Это как раз одна из причин, по которой я готова уступить его тебе всего за пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Под твоим руководством он возродится. Ведь, даже живя в Бразилии, ты будешь управлять им лучше Николаса.
– Возможно, но я ведь еще даже не задумывалась, нужно ли мне его покупать. О, Господи, еще одна проблема, над которой придется ломать голову. Значит, вы наотрез отказываетесь взять меня с собой на встречу с Дентоном?
– Да, отказываемся, да и по большому счету ты ведь тоже на это не рассчитывала. Мы завтра тебе позвоним, после того как встретимся с ним. Скорее всего ближе к вечеру.
– Ближе к вечеру меня здесь уже не будет. Я уезжаю в Париж.
– Ах, вот как! – И я тоже, чтобы неделю провести вместе с мужем. Но когда он узнает, что я ему лгала все это время, когда узнает, что Стефани осталась в живых…
А что еще произойдет до этого, после того, как мы со Стефани, наконец, поговорим обо всем, чего старательно избегали эти три дня?
– Мы тоже туда собираемся, – сказала Стефани, стараясь не замечать быстрого, удивленного взгляда Сабрины. – Завтра к вечеру мы будем уже в Париже. Когда приедем, можем тебе позвонить.
– Вот и отлично. Может быть, поужинаем вместе? Только по-настоящему, а не так, как в этот раз. Я остановлюсь в «Реле Кристин». А вы?
Стефани бросила взгляд на Сабрину.
– В «Отеле», – ответила Сабрина, сжимая руки на коленях.
– Замечательно, значит, мы будем в нескольких кварталах друг от друга. Завтра вечером я вам позвоню. Впрочем, нет, завтра вечером меня встретит Антонио, а ему трудно будет примириться с тем, что вечером я могу думать о чем-либо еще, кроме него. Может быть, встретимся в субботу утром?
– Отлично, – ответила Стефани. – Мы свободны в субботу с утра до вечера.
Сабрина сидела молча. В субботу с утра до вечера. А в воскресенье приезжает Гарт. У нас есть целый день, чтобы поговорить, решить, что мы будем делать в воскресенье, по крайней мере в те воскресные часы, которые еще в нашей власти.
Сделав знак официанту, Сабрина попросила принести счет.
– Послушайте, – внезапно сказала Александра, – мне хочется, чтобы вы знали, что я люблю вас обеих. Наверное, если бы я лучше знала Стефани, я бы заметила между вами разницу, но для меня вы обе сейчас воплощаете собой Сабрину, и я люблю вас. Извините, я понимаю, что это звучит как настоящее безумие, но…
– Ничего страшного, – сказала Стефани и дотронулась до руки Александры, словно ища опору, чтобы самой не упасть. – Я и сама толком не знаю, кто я.
В тот вечер, как и каждый день, ровно в полночь Сабрина позвонила домой. Там уже ждали ее звонка: Клифф сидел на диване в кухне, Пенни была в кабинете Гарта, а миссис Тиркелл стояла рядом, дожидаясь, когда Клифф передаст ей трубку, чтобы перекинуться парой слов с Сабриной.
– У тебя взволнованный голос, – сказала она, разговаривая с Клиффом. – Что-нибудь случилось?
– Ничего. – В его голосе слышались предостерегающие нотки. По-видимому, они предназначались Пенни, сидевшей у параллельного телефона в другой комнате, но Сабрина чувствовала, что они и вправду что-то задумали. У нее защемило сердце, потому что она была уверена, что они готовят ей какой-то сюрприз по ее возвращении домой, а возвращения домой ведь вполне может и не быть, все зависит от Гарта. Может быть, он покажет мне от ворот поворот, как уже было в прошлом, мелькнула у нее мысль, тем более что у него есть на это полное право. И тогда я потеряю их всех, а Пенни и Клифф будут думать, что я бросила их так же, как в декабре прошлого года.
Но если она не вернется домой, узнают ли Пенни и Клифф о том, что произошло?
Если Стефани вернется домой вместе с Гартом, узнают ли Пенни и Клифф о том, что произошло?
Бросятся ли им в глаза различия. Ведь сейчас они заметнее, чем те, которые они предпочли не видеть год назад?
Станут ли они добиваться объяснений, заподозрив что-то неладное, почувствовав, что их любимая мама стала другой?
Глаза у нее защипало от слез.
– Клифф, если вы решили что-то приготовить к моему приезду домой…
– Нет, – ответил он с видимым облегчением в голосе, чем вконец сбил Сабрину с толку. Интересно, что они задумали?
Она слушала, как они рассказывают о занятиях в школе, о друзьях, о конкурсе по рисованию, на который записалась Пенни, смеялась над их безобидными остротами и каламбурами, а повесив трубку, приказала себе не терзаться мыслями. Может быть, у себя в школе они мастерят для нее подарок, а тут уж она ничего не может поделать. Либо они подарят его мне, либо нет. Все решится в воскресенье.
На следующий день, в шесть часов утра, она позвонила Гарту в гостиницу в Гааге. Сейчас там семь утра – единственное время, когда он может поговорить с ней до того, как начнутся заседания. Свернувшись калачиком в кресле гостиной и оставив Стефани в комнате для гостей, дальше по коридору, Сабрина чувствовала, что говорит приглушенным, чуть ли не напряженным голосом, взвешивая каждое слово, но не могла заставить себя говорить беззаботно и весело, хотя старалась изо всех сил.
– Пришлось много разговаривать с людьми, – сказала она в трубку, стараясь избегать откровенной лжи. – Николас собирается продавать «Блэкфордз»… да, кстати, оказывается, Александра договаривается с Брайаном насчет продажи «Амбассадорз» и заодно хочет купить «Блэкфордз». – Она говорила о Лондоне, о погоде, о том, что паковала мебель и произведения искусства в доме на Кэдоган-сквер, собираясь попозже отправить их в Эванстон, а потом добавила: – Знаешь, мне не очень хочется говорить только о себе. Лучше расскажи, чем ты там занимаешься.
По тому, как он говорил, она поняла, ибо улавливала малейшие нюансы в его тоне, что он понял – на душе у нее неспокойно. Но после того первого вечера, когда она уклончиво отвечала на его расспросы, он не стал принуждать ее. Он рассказывал об ученых, съехавшихся на конференцию, о внимании, которое привлекло его собственное выступление, о редких экскурсиях по городу, когда ему удалось выкроить время. Еще он сказал, что слышал от Клаудии: «Чикаго трибюн» начала публиковать серию статей с расследованием деятельности конгрессмена Леглинда, и там говорится также о том, как слушания в конгрессе влияют на научные исследования. Сабрина задавала достаточно много вопросов, чтобы он без конца говорил об этом и еще о многом другом более часа.
– Ну, пожалуй, хватит, – наконец, сказал он. – Все остальное может подождать. Ты ничего не рассказала мне об отеле, в котором остановилась.
– Он так и называется – «Отель» и расположен на левом берегу Сены, рядом с бульваром Сен-Жермен. А в котором часу ты приедешь?
– Утром. Примерно в половине десятого. Я приготовил тебе сюрприз. Я говорю тебе о нем сейчас, так что у тебя будет пара дней, чтобы попытаться угадать.
– И ты тоже? А то Пенни с Клиффом что-то замышляют… Гарт, что происходит?
– Они что, говорили загадками? Надо будет у них спросить. Любовь моя, потерпи до воскресенья. Я уже начал считать часы, остающиеся до нашей встречи.
– Теперь уже совсем скоро, – пробормотала Сабрина. – Ах, Гарт, я люблю тебя. Ты так много значишь для меня, для моей жизни… Извини, – поспешила сказать она и заставила себя продолжать непринужденным тоном. – Я что-то слишком расчувствовалась. Я скучаю без тебя. Я люблю тебя. Завтра позвоню тебе из Парижа.
