Текст книги "Паутина"
Автор книги: Джудит Майкл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 41 страниц)
– Нет, конечно. Обращаться через кого-то к продажному конгрессмену? За нами такого еще не водилось. Нет, мы поедем в Вашингтон. Чтобы говорить с этим конгрессменом. Секретарь Клаудии сейчас договаривается о встрече. Скорее всего, на следующей неделе.
– Ты думаешь, конгрессмен сам захочет с вами поговорить?
– Нет, но ему придется согласиться. С его стороны, пожалуй, будет не слишком умно отказаться от встречи с ректором крупного университета и директором Института генной инженерии при этом университете. Он в туманных выражениях обвинил нас если и не в мошенничестве, то в должностном преступлении. Газеты проглотили это с превеликим удовольствием.
– Я рада, что вы едете. Оба. Если бы нам удалось отделаться от этой истории…
– …то большого пожара удалось бы избежать. В этом все и дело. Знаешь, мне кажется, что в нашей жизни небольшие пожары случаются то и дело, этакие кризисы мелкого масштаба. Но они не могут причинить ущерба, хотя, когда случается пожар, мы думаем иначе.
– Ты что, хочешь сказать, у нас вся жизнь уходит на тушение пожаров? Ужасное занятие!
– Назови это решением возникающих проблем. Так звучит лучше.
Тихо рассмеявшись, они поудобнее устроились и смотрели в молчании на улицу, попивая ледяной чай. Их сплетенные руки слегка вспотели, а тела охватила истома от жары.
– Можно пойти в дом, там прохладно, – сказал Гарт.
Сабрина покачала головой.
– Пока еще рано. Я люблю посидеть с мужем под вечер на террасе. Такое мирное, старомодное занятие.
– Прямо как ухаживание. – Улыбнувшись, они нежно поцеловались и вновь молча стали смотреть на проносящиеся машины, проходящих мимо их дома соседей, на тени деревьев на мостовой, что становились все длиннее. Потом к перекрестку подкатили автобусы, вернувшиеся из летнего лагеря. Из них резво выскакивали дети с рюкзаками за спиной и самыми разными вещами в руках, найденными или сделанными самостоятельно. Пенни выскочила из автобуса одной из первых. Она успела подойти к дому и устроилась на ступеньках крыльца рядом с Сабриной и Гартом, когда, еле волоча ноги, подошел Клифф. Вид у него был мрачный.
Гарт удивленно вскинул брови.
– У тебя что, теперь такая манера здороваться?
– Извините. Привет. А вы чего здесь устроились? Слишком уж жарко.
– А нам показалось, немного можно и посидеть, – ответила Сабрина. – А на тебя что, жара подействовала?
Посмотрев на нее из-под пряди свисавших на лоб волос, Клифф прищурился.
– С чего ты взяла?
– Для парня, только что вернувшегося из летнего лагеря, выглядишь ты невесело. Я думала, тебе там понравилось.
– Да, ничего.
– А два дня назад там было классно, – сказал Гарт.
Клифф пожал плечами, но тут же взглянул с опаской на Сабрину. Прислонившись спиной к ограде, он принялся отшвыривать ногой камешки с дорожки перед парадным входом.
– Лу Чжэнь приезжал, – сказала Пенни. – Он сказал, что приехал посмотреть, как Клифф играет.
– Вот не думал, что он сумеет выкроить свободное время, – ответил Гарт. – Хотя, помнится, он собирался показать, как играют в футбол в Китае. Ну и как, показал, Клифф?
– Да, несколько раз.
– Еще он сказал, что закончил свою работу, – добавила Пенни. – Значит, он теперь вернется в Китай?
– Да, теперь уже скоро, – ответил Гарт. – Докторская диссертация, которую он у меня писал, закончена, а он мне говорил, что вернется домой, как только его работа будет одобрена для публикации.
– А куда ты ее отослал – в «Ньюсуик», «Тайм» или «Пипл»? – спросила Пенни.
Гарт улыбнулся.
– Не угадала. Такие работы отправляют в специализированные издания, в данном случае – в «Сайенс». Хотя я пока ее не отсылал. Сначала проверю еще раз, а на следующей неделе отошлю.
– Опять? – спросила Сабрина. – Я думала, она уже закончена.
– Возможно, но я читал выборочно, у меня не было времени прочесть ее всю от начала и до конца. Зато, если в ней все сходится, как говорит Лу, это будет гигантский шаг вперед в науке, и все мы будем им очень гордиться.
Клифф так наподдал ногой камешек, что сильно стукнулся голенью об ограду крыльца.
– Черт! – вырвалось у него, и он плюхнулся прямо на пол, потирая ушибленную ногу.
Сабрина с Гартом переглянулись.
– Может, вам с Клиффом лучше зайти в дом, где попрохладнее? – предложила она. – Приготовьте нам кувшин лимонного сока с водой, а то чай со льдом уже закончился, а?
– Отличная мысль. Пойдем, Клифф, вместе приготовим. Извини, – вполголоса добавил он, обращаясь к Сабрине. – Я слишком увлекся. Знаешь, это в самом делеудивительный проект, я потом тебе все расскажу.
Поцеловав ее, он встал.
– Ты идешь, Клифф?
– Ага. – Он не спеша прошел через дверь, придерживаемую Гартом, и следом за отцом направился на кухню. Воздух в доме был прохладный и сухой, и, почувствовав прилив бодрости, они невольно усмехнулись, глядя друг на друга.
– Рехнуться можно,сидя там в такую жару, – сказал Клифф.
Гарт достал из холодильника лимоны.
– Я буду их резать, а ты займись соковыжималкой. О'кей?
– Конечно.
Молча они принялись за работу. Клифф нажал на рукоятку соковыжималки с такой силой, что лимонный сок брызнул на стол и ему на рубашку. Гарт ничего не сказал. Закончив резать лимоны, он положил несколько ложечек сахара в высокий стеклянный кувшин. Через несколько минут Клифф налил туда же лимонного сока, и Гарт, взяв ложку с длинной ручкой, все хорошенько перемешал. Стоя рядом, они внимательно смотрели, как сахар постепенно растворяется в бледно-желтой жидкости, а крошечные кусочки лимона, подгоняемые ложкой в руке Гарта, кружатся в бешеном водовороте.
Подойдя к холодильнику и сложив ладони лодочкой, Клифф зачерпнул из морозильника пригоршню кубиков льда и бросил в кувшин, расплескав лимонный сок по столу. Он тут же метнул испуганный взгляд на Гарта, приготовившись к тому, что тот отчитает его за забрызганный стол, за пятна сока на рубашке, за то, что не помыл руки, а стал бросать лед в кувшин.
– Давай посидим, – предложил Гарт. – Мама с Пенни, наверное, скоро придут.
Клифф не шевельнулся.
– Мне нужно кое-что сделать у себя в комнате.
– Подожди немного. Мне нужно поговорить с тобой. Это важно, Клифф.
Пожав плечами, Клифф двинулся к дивану. Взяв бокалы и кувшин с лимонным соком, Гарт направился за ним.
– Мне хотелось поговорить с тобой о Лу Чжэне, потому что его, похоже, не слишком жалуют у нас в доме.
– Это не имеет значения.
– Почему?
– Ты же сам сказал, что он возвращается на родину.
– Да, конечно, это было ясно с самого начала.
– Мне казалось, он возвращается на следующей неделе или чуть позже.
– Уверен, что не так скоро. По-моему, он подождет, пока не узнает, одобрена ли его работа для публикации, а на это, как правило, уходит несколько недель.
– Но ты говорил, что на этот раз все будет быстрее.
– Возможно, во всяком случае надеюсь. Впрочем, какая разница, Клифф? Лу – мой студент, гость в нашем доме, и не более того. Почему, стоит нам завести о нем разговор и пригласить к себе домой на ужин, ты ведешь себя так, словно объявил войну?
Клифф пожал плечами.
– Может, ты мне скажешь, что сие означает?
– Мне он не нравится!
– Ну, все мы это уже заметили. Но почему? – Гарт налил себе и сыну лимонного сока, бросив в каждый бокал по несколько кубиков льда. Всмотревшись в напряженное лицо Клиффа, и поймав что-то мрачное у того в глазах, он почувствовал жалость: двенадцатилетний парень, пытается найти свое место в жизни, боится потерять то, что у него есть и в чем он до недавнего времени не сомневался. – А насчет Лу я тебе вот что скажу, – задумчиво произнес Гарт. – Им руководит чувство страха. Одними моими студентами движет честолюбие, другими – стремление творить добро, третьими – жадность. Что же касается Лу, то им движет страх. Похоже, у него на родине все как один возлагают на него невероятные надежды. Все это немного напоминает сказку братьев Гримм, в которой принц должен убить дракона, разбить наголову троллей, разыскать сокровища, завоевать сердце принцессы и успеть к ужину вернуться во дворец.
Клифф нехотя усмехнулся.
– Можно было просто взять и сказать, чтобы они оставили его в покое. Он же не их раб.
– Не думаю. Правительство оплачивает расходы на его обучение и аренду квартиры, а родители во всем себе отказывают, чтобы послать ему деньги на продукты и одежду. Дело в том, что он способный ученый, которым движет страх, а я – его научный руководитель и хочу ему помочь. Но это не имеет никакого отношения к тому, как я отношусь к собственному сыну.
– Нет, имеет, – секунду подумав, ответил Клифф. – Потому что вы все чуть ли с ума не сходите, если в лаборатории происходит что-то из ряда вон выходящее. Вы говорите тогда про лимфоциты и про остальное, будто это живые существа… ну, знаешь, будто думаете, что все это потрясающе важно. И вот вы садитесь, начинаете разговаривать на каком-то непонятном языке, а я не такой умный, и никогда не стану…
– Постой. – Поставив бокал на стол, Гарт, повернулся лицом к Клиффу. Почему мы никогда не заводили об этом разговор? – подумал он. Что это со мной, неужели я настолько поглощен работой, а в последнее время – и женой? А в других семьях отцы и сыновья живут вот так многие годы: им некогда поговорить о том, что друг у друга на душе; они принимают любовь за нечто само собой разумеющееся и при этом они уверяют себя в том, что все прекрасно? – Ты не можешь знать, насколько ты умен сейчас и будешь умен в дальнейшем. Ты пока что открываешь для себя все новые знания, ты накапливаешь свой собственный опыт. При этом ты узнаешь что-то новое и о себе самом. Мне кажется, так будет продолжаться еще много лет. Если бы завтра ты вдруг сказал: «Вот что я сейчас собой представляю и вот чем хотел бы заниматься всю оставшуюся жизнь», – я был бы разочарован. Не хочу…
– Ты был бы разочарован?
– Да, очень. Клифф, я не хочу, чтобы ты стал таким же, как Лу. Клифф, мне хочется, чтобы ты еще какое-то время оставался вот таким – жадным до всего нового. Чтобы ты не зациклился на чем-то одном, что, возможно, тебе и не подходит. Но даже если и подходит, все равно не хочу, чтобы ты слишком увлекся бы чем-то и перестал интересоваться всем остальным в мире. Знаешь… – Улыбнувшись, он откинулся на спинку дивана. – У тебя уже сейчас больше уверенности в своих силах, чем у меня в твои годы. Ты более здраво рассуждаешь. Я всю жизнь мечтал быть ученым, был абсолютно убежден в том, что ничто меня больше не интересует и не стоит тратить на остальное время. Позднее я понял, сколького еще не знаю в жизни, и начал изучать историю, литературу, искусство, и мне это понравилось. В этом отношении ты добился большего, чем я.
Клифф покачал головой.
– Я не очень хорошо учусь в школе.
– Нормально. Просто пока ты уделяешь учебе не так много внимания, как мог бы. Мы не знаем, как ты будешь учиться, когда решишь, что школа заслуживает столь же пристального внимания, как и футбол. Но спешить ни к чему, ты даешь себе возможность попробовать все. Это меня в тебе и восхищает.
– Восхищает… – начал было Клифф, но осекся. Он не отрываясь смотрел на отца, словно прикидывал, насколько серьезно тот говорит.
– Потому что это значит, что ты любознателен, восприимчив к свежим мыслям, ты готов объять необъятное. Вот я и хочу, Клифф, чтобы ты понял – именно это больше, чем что бы то ни было, больше даже, чем твои успехи на футбольном поле, дает мне повод тобой гордиться. Я всегда буду любить тебя, но, кроме того, восхищаюсь тобой как личностью. И еще, ты мне нравишься. Мне нравится быть с тобой. Я благодарен тебе за это. Мне кажется, на свете нет ничего лучше, чем видеть в своих детях единомышленников.
Клифф во все глаза смотрел на него. Черты его лица разгладились, мрачное выражение исчезло. Он ловил каждое слово, произнесенное Гартом, он словно пересматривал свое отношение к отцу.
– А как же Лу?
– А что?
– Ну, то же самое ты ведь можешь сказать и о нем. Тебе он нравится, тебе нравится быть с ним, и он тоже твой единомышленник, потому что он умен и может говорить с тобой о том, о чем тебе хочется говорить…
– Клифф, но у меня же есть сын. Я люблю тебя, ты мне нравишься, и другого сына мне не нужно. Ты, Пенни и мама – вот люди, которых я люблю больше всего на свете. Я хочу говорить с тобой обо всем, что тебя интересует, хочу, чтобы ты слушал, когда я говорю о том, что интересует меня. Мне кажется, такими и должны быть наши отношения. И я счастлив всякий раз, когда они бывают именно такими.
Воцарилась продолжительная пауза.
– И тебе не важно, какие у меня оценки в школе?
Гарт улыбнулся про себя, отметив, с какой настойчивостью сын пытается выяснить, насколько сильна любовь отца к нему.
– Откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы ты не пропускал занятия.
– А если бы пропускал?
– Ты бы меня огорчил.
– Почему?
– Потому что я огорчаюсь всякий раз, когда огорчаешься и ты сам, а, мне кажется, это как раз такой случай, потому что ты не любишь ни в чем проигрывать. К тому же тогда о футболе пришлось бы забыть. По-моему, вам не разрешают играть в футбол, если вы начинаете пропускать занятия, не так ли?
– Гм… нет. – Клифф принялся ковырять царапину на костяшке пальца. – Мама как-то раз говорила мне то же самое. Она сказала, что я любознателен и при желании могу многому научиться.
– Да, иные вещи легче усваиваются, если сказать о них дважды. Может быть, теперь ты поверишь, что это так.
– Но, знаешь, когда я попросил ее сходить к директору и все объяснить вместо меня, она отказалась. Сказала, что это мои проблемы. Такое впечатление, что ей было все равно.
– Она мне этого не говорила. А ты самкак считаешь?
– Ну, знаешь… Знаешь, раньше-то она ходила в школу и объясняла…
– А теперь не хочет идти. Неужели ты в самом деле думаешь, что это значит, будто она о тебе не заботится и не любит тебя? А, может, она просто считает, что ты достаточно умный и взрослый человек, чтобы справиться со многим самостоятельно, не прибегая к помощи матери для того, чтобы заступиться за тебя.
– Наверное.
– Что значит «наверное»?
– Наверное, она думает, что я могу сам со всем справиться.
– А ты справился?
Клифф кивнул.
– По-моему, мама, как и я, думает, что ты довольно своеобразный человек. Послушай, Клифф… – Гарт обнял сына за плечи. – Почему мы не можем позволить себе быть самими собой дома? У нас прекрасная семья, мы живем в отличном доме, в отличном городе, нам хорошо вместе. Наверное, не нужно больших усилий, чтобы создать серьезные проблемы, но зачем? Пусть проблемами занимаются ученые, ведь от их решения зависит будущее. Если бы все проблемы вдруг исчезли, то и ученые земного шара, наверное, исчезли бы, не зная, чем заняться. У нас есть дом, есть семья, мы с матерью любим тебя, и все, что нам нужно, – наслаждаться общением друг с другом, а не ворчать: вот если бы да кабы… Как по-твоему?
Клифф вздохнул. Прижавшись к отцу, он продолжал ковырять царапину на руке.
– Я не против. А ты хочешь снова пригласить его на обед?
Гарта охватило раздражение. Клифф почувствовал это по тому, как напряглось тело отца, и снова принял замкнутый вид.
– Слишком жарко, – сказала Сабрина, входя в комнату вместе с Пенни. – В самом деле хорошо побыть на воздухе, но всему есть предел. – Она мельком бросила взгляд на мужа и сына, заметив руку Гарта на плече Клиффа и выражение их лиц. – Что скажете?
– Клифф спрашивал, собираемся ли мы снова приглашать Лу на обед, – ответил Гарт подчеркнуто равнодушным тоном.
– А-а. – Какой же все-таки Клифф упрямый, подумала Сабрина. Они долго говорили с отцом и, судя по всему, недаром. Но он все-таки стоит на своем. Придется, сынок, еще раз тебе обо всем напомнить. – Разумеется, – непринужденно ответила она. – Наверное, устроим для него прощальный ужин, когда он примет окончательное решение вернуться в Китай. Мы ведь всегда устраиваем проводы гостям, не так ли?
Она улыбнулась Клиффу.
– Нам нужно быть исключительно внимательными к нему, чтобы он знал, что мы желаем ему добиться всего, что он наметил для себя. Налив лимонного сока себе и Пенни, она решила добавить кое-что от себя. – А тебе, Клифф, по-моему, следует быть особенно внимательным к нему, потому что раньше ты этим не отличался.
Клифф состроил недовольную мину.
– Знаешь, ты ведь тоже здесь хозяин. Это не только наш дом, но и твой тоже, а хозяева несут определенные обязательства перед гостями.
– Да, но…
– Никогда не повредит проявлять подчеркнутое внимание к человеку, тем более если ты знаешь, что никогда его больше не увидишь.
– Ага. – Недовольная мина исчезла. – Ну да. Само собой.
Дверь, ведущая во внутренний дворик распахнулась, и вошла миссис Тиркелл, с трудом тащившая сумки с продуктами. – Клифф, может…
– Конечно, – он вскочил. Лицо у него было радостное. Он выхватил у нее две сумки. – А почему вы не взяли машину? Так ведь намного легче.
– Потому что у вас в стране ездят не по той стороне улицы, по которой нужно, это противоестественно и мне совершенно ни к чему. – Зазвонил телефон, и миссис Тиркелл бросилась к нему. – Клифф, выложи, пожалуйста, все на кухонный стол.
Встав, Гарт обнял Сабрину за талию.
– Спасибо. Может быть, теперь мы, по крайней мере между собой, во всем разобрались.
– Мама, – сказала Пенни, – ты что, забыла? Ты собиралась спросить папу насчет сегодняшнего вечера.
– Какого вечера? – спросил Гарт.
– Карла Шелтон пригласила Пенни в гости, а она не знает, кто там еще будет.
– Шелтон? Это еще кто? Никогда о такой не слышал.
– Ее семья недавно приехала в город.
– У нее день рождения, – сказала Пенни. – Можно, я пойду? Она живет в том большом доме, мимо которого мы шли. Ну, в той громадине, которую так долго не могли продать.
– Но, Пенни, ты не знаешь, кто еще туда приглашен, а мы ведь в свое время говорили об этом, помнишь?
– Госпожа, – сказала миссис Тиркелл, – княгиня Александра хочет с вами поговорить.
Сабрина окинула ее непонимающим взглядом.
– Александра?
Я стою у себя на кухне в Эванстоне, в штате Иллинойс, разговариваю с мужем, специалистом по молекулярной биологии, и одиннадцатилетней дочерью о вечеринке, на которую ей, может, и не стоит идти, в то время как наш двенадцатилетний сын разбирает на кухне сумки с продуктами. При чем тут княгиня Александра Мартова, пусть даже она звонит по телефону?
– Госпожа?
– Да. Спасибо, миссис Тиркелл. – Она взяла телефон и пошла в столовую, где они обычно завтракали. – Александра? Ты откуда звонишь?
– Я сейчас в Чикаго, в «Фэйрчайлде». Дорогая, знаю, с моей стороны это настоящее свинство, но мы остановились здесь всего на одну ночь. Не могли бы вы с мужем приехать и поужинать со мной? Антонио до позднего вечера будет занят работой, а мне так хочется тебя увидеть. Я не знала, что мы тут будем. Летели из Лондона в… сейчас уже не помню, то ли в Детройт, то ли в Питсбург, где Антонио надо было кого-то повидать, а потом он вдруг говорит пилоту, чтобы тот летел в Чикаго. Вот и я решила… Знаешь, я скучаю без Сабрины и подумала, как было бы здорово, если бы мы побыли немного вдвоем. Ты не против, что я это говорю?
– Нет. – Сабрина закрыла глаза и на мгновение представила, как она, Сабрина Лонгуорт, в Лондоне обсуждает с Александрой, в какой ресторан пойти вечером, следующий прием, следующий уик-энд на загородной вилле, следующую морскую прогулку… следующая морская прогулка, яхта Макса, прогулка у берегов Монако, взрыв…
– Дорогая? Если ты занята…
– Нет, мне очень хочется с тобой встретиться. А почему бы тебе не приехать к нам? Мы поужинаем и наговоримся вволю.
– К тебе домой? Но ведь ты живешь не в Чикаго.
– Но это рядом. От тебя это минут двадцать на такси. Хотя… только не говори, что Антонио не взял напрокат лимузин, для него это всегда было на первом месте… – Она запнулась. Зачем я это делаю? Я так легко вспоминаю прошлое, кажется, что…
– Не перестаю удивляться, – сказала Александра, нарушая воцарившееся молчание, – сколько всяких мелочей Сабрина тебе о нас рассказала. Да, он в самом деле взял напрокат машину, и я с удовольствием приеду к тебе. В восемь, хорошо?
Сабрина улыбнулась и подумала: столько времени прошло, а об ужине раньше восьми часов вечера даже говорить не принято. – Отлично. Увидимся.
– Мама, —сказала Пенни, войдя в комнату, где они обычно завтракали. – Так можно мне пойти? Барбара идет.
Сабрина заставила себя переключиться с Александры на дочь.
– Ты мне этого не говорила.
– Я забыла.
Подошел Гарт, и они с Сабриной переглянулись.
– Я не против, – сказал он. – Если бы Вивиан не понравилась эта вечеринка, она бы не пустила Барбару.
Сабрина задумчиво кивнула.
– В десять ты должна быть дома, Пенни.
– В десять!Мама, но сегодня пятница!
– Хорошо. В половине одиннадцатого.
– Мама!
– Пенни, позже нельзя, и ты это знаешь. Когда тебе исполнится двенадцать, можно будет приходить еще на полчаса позже.
– А вот Барбару отпускают до двенадцати.
– Что-то не верится.
– Ну… когда у них дома гости…
– А когда она куда-то идет, во сколько ей нужно быть дома?
– В половине одиннадцатого, – неохотно ответила Пенни, но тут же порывисто обняла Сабрину. – Ладно, согласна. А можно я надену новое платье?
– Да, но его нужно подшить. Попроси миссис Тиркелл.
Пенни помчалась искать миссис Тиркелл, а Гарт и Сабрина повернулись друг к другу.
– Мне так нравится, как ты разговариваешь с ней, – сказал Гарт. – Ее нужно все время сдерживать – вообще-то, с детьми всегда так, тем более если любишь, балуешь их, – и у тебя каждый раз прекрасно получается!
Каждый раз. Нет, с сентября прошлого года. Сначала держать их в строгости было нетрудно, потому что с чужими детьми это всегда проще, но потом я почувствовала, что это мои дети, я тревожусь и боюсь за них и, самое главное, люблю их.
– Я люблю ее. Люблю Клиффа. Люблю тебя. – Обняв, она поцеловала его.
– Зачем Александра звонила?
– Сейчас вечер, и ей хочется поболтать. В восемь она приедет к нам ужинать: это говорит о том, что детей у нее нет. Не могу представить ее у нас дома, но, похоже, ей хочется просто поболтать. Тебе оставаться и слушать нас необязательно.
– Я собирался съездить в институт. Соберусь с мыслями и еще раз посмотрю работу Лу. Ты не против?
– Конечно, нет. Может, заберешь Пенни на обратном пути в половине одиннадцатого или будешь к тому времени дома, чтобы я забрала ее сама?
– Заберу.
Они снова поцеловались и замерли в объятиях друг друга. Лучи заходящего солнца проникали в столовую. Сюда доносились то звонкие голоса детей, то указания и советы миссис Тиркелл. Мой дом, моя семья, моя любовь, мелькнула у Сабрины мысль. Едва услышав голос Александры, она мысленно перенеслась в Лондон. Мгновение ей казалось, что она как бы держит две свои жизни в зажатых кулаках. И вот, не испытывая колебания или сожалений, она разжала руку, в которой была ее лондонская жизнь, и будто выпустила ее.
– Нет, я больше не вернусь туда, – сказала она в тот вечер Александре. Они сидели в библиотеке одни, на столике перед ними стоял кофейник и блюдо с остатками яблочного пирога, который испекла миссис Тиркелл. – Там проходила жизнь Сабрины Лонгуорт, а моя жизнь здесь.
Александра испытующе посмотрела на нее.
– Ты прекрасно выглядишь, в последний раз, когда мы с тобой виделись в Лондоне, вид у тебя был совершенно другой. Конечно, тогда, на похоронах, все было так ужасно. А потом эти поминки, когда публика стала объедаться так, словно боялась, что никогда больше не удастся поесть…
– Или остаться в живых, – тихо добавила Сабрина. – Люди едят после похорон для того, чтобы уверить себя в том, что они по-прежнему живы-здоровы, а о смерти и речи быть не может.
– Господи, ты говоришь точь-в-точь как она. Она примерно так бы и сказала, причем тем же голосом. – Наклонив голову, Александра внимательно посмотрела на нее. – Ты и похожа на нее, и не похожа. После похорон, когда все эти люди накинулись на еду, я наблюдала за тобой и думала, что сойду с ума, потому что была уверена, что ты и есть Сабрина. Я готова была биться об заклад, что ты – это она. Но теперь, пожалуй, не скажу наверняка. Ты… не знаю, как и сказать… тише, что ли, чем Сабрина. Нет, не так. Ты мягче, не такая резкая.
– Может, я просто счастливее.
– Ах, не знаю! Сабрину что-то беспокоило, – впрочем, как и всех нас, – но, знаешь, она была довольно счастлива, и нам с ней было хорошо вместе.
– Я знаю. – Сабрина с улыбкой посмотрела на подругу, она была рада, что та сейчас рядом. Александра была высокого роста, с гибкой, изящной фигурой, светло-голубыми глазами, которые она слегка щурила. Прямые светлые волосы, падали ей на плечи и за спину. На ней были шелковые кремовые брюки и блузка с коротким рукавом, подобранная в тон. На шее, в ушах и на запястьях сверкали изумруды и бриллианты. Словно посмотрев на себя со стороны – французское хлопчатобумажное платье, ожерелье и серьги из янтаря от «Кэтрин Хейуорд», атласные лодочки на босу ногу, – Сабрина поняла, что ее наряд не уступает одежде Александры. Но она поняла также, что ее облику сейчас недостает светского лоска. Того шика, который был неотъемлемой частью ее прошлой лондонской жизни. А я не жалею об этом, подумала она, улыбаясь Александре. – Ты прекрасно выглядишь. Ты в самом деле счастлива, или это только внешнее впечатление?
– Дорогая, трудно в это поверить, но я в самом деле счастлива. Мне нравится строить города в Бразилии, впервые в жизни я чувствую себя по-настоящему полезной. К тому же я влюбилась в Антонио, что совсем нелишне, когда речь идет о муже. За это мне нужно благодарить Сабрину. Он многому научился, прежде чем она дала понять, что ему пора собирать чемоданы.
– Антонио научился..? – Сабрина была поражена. Ей всегда казалось, что на него вообще невозможно повлиять. Это Стефани порвала с ним, и, наверное, сделала это с той простодушной непреклонностью, которую Сабрина так и не смогла в себе воспитать. – Чему же он научился?
– Тому, что у других людей, у женщин, есть свои мысли, свои планы в жизни, и они имеют такое же право на существование, как и мужчины. Не хочу сказать, что он принял это как должное. Такое случается далеко не всегда, и мне приходится время от времени ему об этом напоминать, но он делает успехи. Мне же никогда не было так интересно в жизни, как сейчас. Как жаль, что Сабрина этого никогда не узнает.
– Она от души порадовалась бы за вас.
– Так что же ты собираешься делать со своим магазином в Лондоне? Я думала, ты хотела объединить оба магазина – здесь и там.
– Да, но это не совсем то, чего бы мне хотелось. Невероятно, сколько сил отнимает дом и семья…
– Ты только сейчас это поняла? Сколько лет твоим детям?
– Одиннадцать и двенадцать. Нет, я, конечно, это знала, но проблем стало вдвое или втрое больше. Я хотела обмануть себя, попробовав одним махом решить все, когда ездила в Лондон. А когда задумалась, то поняла, что не хочу лукавить с собой.
– Вижу, что не хочешь. Сабрина наверняка попыталась бы. Может быть, у нее даже что-нибудь и вышло. Но для тебя важнее то, что происходит здесь, ты в самом деле поглощена семьей. Жаль, Гарт не смог побыть сегодня дома, мне он нравится. Умен, по-мужски привлекателен. И потом, как он смотрит на тебя, Господи… о таком взгляде мечтает любая женщина. Еще мне казалось, что твои дети тоже побудут с нами. Ты что, все вечера проводишь одна?
Сабрина рассмеялась.
– Да нет, пожалуй. Пенни ушла на день рождения к подруге, Клифф у себя наверху, играет с другом в компьютерные игры.
– А Гарт на работе.
– Он решил, что мы с тобой захотим посидеть вдвоем.
– Вообще-то он прав, мне нравится, когда мы вдвоем. – Они помолчали. – Я хочу тебя кое о чем спросить.
– Так я и думала.
– Так и думала?
– Я подумала, что ты неспроста оказалась в Чикаго. Тем более что прилетела из Лондона.
– Знаешь, это просто невероятно! У Сабрины тоже так бывало, она, по сути дела, читала мои мысли. Дорогая, просто не знаю, что и думать: и тогда, и теперь все одно и то же.
– Но вопрос тем не менее остается.
– Да. «Амбассадорз» продается?
– Единственный человек, который мог тебе об этом сказать, – Сидней Джонс, но я просила его пока никому ничего не говорить.
– Ну, иной раз попадаются юристы, у которых доброе сердце. Я позвонила ему, зная, что он – твой поверенный, и сказала, что всю жизнь мечтала стать владелицей «Амбассадорз», и не переживу, если ты продашь его…
– Всю жизнь мечтала?
– Я немного преувеличиваю. Я мечтаю об этом последние два месяца. Дорогая, я могла бы управлять им. Ведь я без конца мотаюсь в Бразилию и обратно. Мне этого очень хочется. Хочется иметь что-то свое, не связанное с Антонио, к тому же… так мне, пожалуй, будет казаться, что Сабрина по-прежнему со мной. Мне, конечно, потребуются эксперты, которые помогали бы мне, пока я не буду знать больше, чем знаю сейчас, но в Лондоне полным-полно экспертов. А тебе не хотелось бы продать магазин мне, а не чужим людям?
– Да, хотелось. Я была бы счастлива, если бы ты стала хозяйкой «Амбрассадорз». Это будет стоить миллион фунтов стерлингов.
Александра расхохоталась.
– Я смотрю, ты времени не теряешь, а? Даже перевела сумму в фунты стерлингов. Это без учета стоимости имущества магазина?
– Нет, с учетом.
– Тогда ты обманываешь себя.
– Я понятия не имею, какой сейчас в Лондоне спрос. Если ты считаешь, что я обманываю себя, то, когда будешь продавать вещи из магазина, высылай мне половину выручки. Тогда будешь сама себе хозяйка.
– Дорогая, по-моему, я все предусмотрела, не так ли? Да и ты все продумала. Неужели ты догадалась, что я собираюсь это сделать? Но как тебе удалось?
– Нет, я ничего не знала, но, по-моему, это здорово. Ты права, мне в самом деле не хочется продавать магазин чужим людям. То же самое я могу сказать насчет своего дома, но это, возможно…
– Да, Сидней говорил мне и о доме тоже. Мне он не нужен. Благодаря тебе мой дом стал таким красивым, что я ни за что от него не откажусь. Но у меня есть друзья, которые не прочь были бы купить себе дом. Ты не против, если я дам им знать?
Сабрина почувствовала, что начинает волноваться. Еще немного, и она лишится всего. Она-то представляла себе, что без спешки будет встречаться с людьми, тщательно изучать их рекомендательные письма, составлять опись имущества, и это даст ей возможность действовать не торопясь, и потихоньку прощаться с прошлым. А теперь у нее вроде отбирают все сразу. Она непроизвольно вытянула руку, чтобы этого не допустить.
Но мне это не нужно. Стоило этой мысли прийти в голову, как паника и осторожность исчезли.
– Отлично, – ответила она. Не зная, куда девать вытянутую руку, она дотронулась до руки Александры, и они обнялись, продолжая думать про себя о Сабрине Лонгуорт. – Спасибо, – наконец сказала она. – Мне казалось, что будет страшно трудно это сделать, обрубить все и оставить в прошлом… но после твоего предложения кажется, что все как будто остается в семье. Как по-твоему, мы успеем оформить все документы к сентябрю? А то мне хотелось бы управиться со всем до дня рождения.
