Текст книги "Паутина"
Автор книги: Джудит Майкл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 41 страниц)
– Мы остановимся на Кэдоган-сквер? – спросила Стефани.
– Да, в последний раз. Я продала дом друзьям Александры, но они не вступят во владение до тех пор, пока…
– Ты продала его? Продала свой дом?
– У меня ведь теперь другой дом, – непроизвольно вырвалось у Сабрины. Дрожащей рукой она поставила чашку с кофе на столик. Как же нам удастся избегать этой темы в разговоре?
Стюард забрал у них подносы. В салоне поднялся легкий шум – это пассажиры убирали выдвижные столики, закрывали компьютеры и атташе-кейсы, готовясь к посадке.
– Ты сама хочешь поговорить с Яной? – спросила она. – Ты ведь жила с Максом, и будет логичнее, если это сделаешь ты.
– Ах… Да, если ты так хочешь. – Обе они поняли, что, уклонившись в очередной раз от разговора на больную тему, они снова решили, что могут не заводить об этом речь так долго, как им самим захочется.
Стефани поглядела в иллюминатор на приближающуюся землю. Она думала о предстоящей посадке в аэропорту Хитроу. Раньше все было так хорошо, мелькнула у нее мысль, а теперь пришла пора взглянуть в лицо реальности. Только… не одной. Сабрина поможет мне. Она сумеет сделать так, что мы сможем выпутаться из этой истории. Сможем, так или иначе.
В доме на Кэдоган-сквер было темно и зябко. Здание, казалось, съежилось, стараясь укрыться от разгулявшейся непогоды, от дождя, барабанившего по крыше, от мрачного свинцового неба. Сабрина разожгла огонь в камине гостиной, пока Стефани покупала продукты на обед и ужин. Обе чувствовали себя совершено свободно и в доме, и в этом районе города. Они переходили из одной комнаты в другую, и понимали, что со стороны, наверное, выглядят довольно странно, но предпочитали до поры до времени не заводить об этом речь.
– Может, позвонить ей? – спросила Стефани. – Мне не хочется ехать в Кент, если ее нет в городе.
– У нее может быть квартира и в Лондоне. – Сабрина полистала телефонный справочник. – Вот, тут указана некая Я. Корли, она живет неподалеку от Беркли-сквер. Пожалуй, можно попытать счастья.
– Это совсем рядом. Наверное, я даже звонить не стану. Рискну.
– Возвращайся к обеду.
Стефани вызвала такси, а Сабрина тем временем наблюдала за ней, удивляясь, насколько быстро сестра освоилась в Лондоне и на Кэдоган-сквер, хотя провела здесь совсем немного времени. «А почему бы и нет?» – мелькнула у нее мысль. В конце концов, сколько времени понадобилось мне, чтобы привыкнуть к Эванстону?
Порывшись в шкафу в прихожей, Стефани достала оттуда плащ, шляпу, зонтик, и, выскочив за дверь, одним прыжком преодолела расстояние до такси. Пока они еле-еле ползли в потоке машин, она в замешательстве разглядывала проплывавшие мимо улицы, здания, черные зонтики прохожих. В Лондоне, таком знакомом городе, над которым время, похоже, не властно, она чувствовала себя как дома. Но, разглядывая виды Эванстона на фотографиях в альбоме Сабрины, она в то же время испытывала странное чувство, говорившее ей, что там ее дом. И в Кавайоне она чувствовала себя как дома. И Везле теперь тоже стал ей домом, как стало бы любое место, куда бы ее забросила судьба вместе с Леоном.
Что же это такое на меня нашло? Неужели я не могу даже сказать самой себе, где же мой дом, мое место?
Яна Корли жила в покосившемся многоквартирном доме – мрачноватого вида сером здании, по которому потоками бежала дождевая вода. Подойдя к двери, Стефани позвонила и, когда из динамика переговорного устройства послышался юный голос, сказала:
– Я добрая знакомая Робера Шалона.
Раздался звук зуммера, она открыла дверь и поднялась наверх, миновав два лестничных пролета. Яна дожидалась ее, стоя на пороге двери, ведущей в квартиру. Худенькая, белокурая, она была в хлопчатобумажном тренировочном костюме и теплых носках. Судя по удивленно вскинутым бровям, она еще не вполне пришла в себя от сказанных Стефани слов.
Стефани протянула ей руку.
– Сабрина Лакост. А вы – Яна Корли, не правда ли? – Продолжая сжимать руку Яны, она увлекла ее за собой в квартиру. Все лампы внутри были включены, в камине стояла маленькая газовая плитка. Замешательство, охватившее Стефани, пока она ехала в такси, как рукой сняло: сейчас она чувствовала себя сильной и полной решимости, потому что теперь ей предстояло сделать то, что они наметили вместе с Сабриной.
– Мы дружим с Робером, до недавнего времени я жила в Кавайоне. Я жила с мужчиной по имени Макс Лакост. Но вы, по-моему, знаете его как Макса Стювезана.
На лице Яны появилось настороженное выражение, и она слегка отстранилась.
– Макса Стювезана нет в живых.
– Считалось, что нет. Но на самом деле он жил в Кавайоне. И вы это знаете. Когда вы были там вместе с Робером, вы с ним встречались.
– Но я ничего не сказала. То есть не показала виду, что узнала его. Было же очевидно, что он этого не хочет. Наверное, и Робер не знал. И, знаете, поведение Макса мне понятно. Если бы я была замешана в афере с «Уэстбридж», мне бы тоже захотелось без шума выпутаться из этой истории. И мне думается, что помощь Роберу – своего рода искупление за прошлое.
– Искупление?
– Ну, вы знаете, Робер работал вместе с Максом. Это они вдвоем вытащили меня из Чили! Они даже не погнушались черной работой. Это было как в кино. Когда судно прибыло в Марсель, меня заперли на складе. Так вот, Робер подпоил охранника, а Макс взял ключи, и они вместе открыли контейнер, где я спряталась… никогда в жизни я еще так не радовалась. Так вот, если Макс работал вместе с Робером, значит, он творил добро. Вот я и подумала, что само по себе это может загладить его вину за «Уэстбридж». Знаете, после аферы с «Уэстбридж» ему стали приписывать самые невероятные дела, и, на мой взгляд, в основном потому, что завидовали. У всех было такое ощущение, будто он реализовал то, о чем многие лишь мечтали. Извините, может хотите чаю? Или суп? Я как раз разогреваю суп. Казалось, съела бы все, что угодно, лишь бы согреться. Терпеть не могу октябрь. Вы с чем любите чай?
– Я вообще ничего не хочу, спасибо. К тому же меня уже пригласили на обед. Я просто хотела кое о чем у вас спросить.
– Насчет Макса? Это что, он вас сюда прислал?
– Я пытаюсь выяснить, говорили ли вы кому-нибудь о том, что видели его в Марселе.
– Нет, конечно, я не… Ой! Вообще-то, говорила. Конечно, не стоило этого делать, но Алан поклялся мне, что ничего никому не скажет. Мы с ним давно не виделись, я… ну, знаете, я очень расслабилась, вот у меня и вырвалось невзначай. Максу это ведь не повредило, правда? У меня в голове не укладывается, что это могло бы выйти ему боком.
– Кто такой Алан?
– Мой жених. Алан Летридж. Впрочем, не то чтобы мой жених, просто я иной раз так его называю, когда он мне нравится. Но, знаете, он мне обещал, что никому ничего не скажет, и я уверена, что так он и сделал. Если хотите, я у него спрошу.
– Пожалуй, я спрошу сама. Если вы скажете мне, где его найти…
Яна нахмурилась.
– Что-нибудь случилось?
– Просто мне нужны кое-какие сведения. И если бы удалось поговорить с Аланом, это сильно бы мне помогло.
– Ну что ж… – Подойдя к письменному столу, Яна мгновение помялась, потом пожала плечами. – Надеюсь, Алан позаботится о своих интересах. – Что-то написав в блокноте, она вырвала листок и протянула его Стефани. – Обычно к четырем он дома.
– Спасибо.
Яна проводила ее до двери.
– Когда увидите Макса, передайте ему от меня привет. Мне все равно, будет он скрываться и дальше или нет. Он сделал для меня доброе дело, и я никогда не забуду этого.
– Спасибо, – снова поблагодарила ее Стефани. – Рада это слышать.
Сев в такси, она задумчиво глядела сквозь стекло на струи дождя, думая о Максе. Его любил Робер, им восхищалась Яна. Макс пытался контролировать все, что его окружало, по собственным правилам, независимо от того, творил он добро или преступал закон. Они даже не погнушались черной работой. Это было как в кино.Я не смогла полюбить его, мелькнула у нее мысль. Но я не захотела получше узнать его и понять. Жаль.
Сабрина уже расставила в гостиной столик, и Стефани, прежде чем сесть, постояла у камина, согреваясь. На улице дул порывистый ветер и шел дождь, а в доме было тихо, тепло и уютно. Стефани вздохнула, когда Сабрина наливала в бокалы белое вино.
– Как хорошо! Как хотелось бы продлить эти мгновения!
– Да, мы обе об этом думаем.
Открыв супницу, Сабрина разлила суп по тарелкам, и Стефани вдруг подумала, что сестра держится как хозяйка дома, разливая вино и суп. Она что, уже решила вернуться сюда? Чего она хочет?
– Расскажи мне о Яне, – попросила Сабрина и, слушая короткий рассказ Стефани о встрече и беседе, подумала, как хорошо та выглядит, как уверенно держится. Неужели она думает, что может делать все, что ей захочется, с Пенни и Клиффом, с Гартом, с Леоном? Со мной? Она не верит, что я сразу же уйду от них; ведь она знает, как много они для меня значат.– Значит, следующий у нас Алан, – подытожила она, когда Стефани умолкла. – Ты сама хочешь с ним поговорить?
– Нет, теперь твоя очередь. Если только ты не против. Ты с ним раньше встречалась?
– Я встречалась с его матерью, но мне она никогда особенно не нравилась. Ксантия Летридж. Насколько я помню, с ней никто никогда не разговаривал, потому что она не отличалась умением хранить секреты. Стоило ей довериться и что-то рассказать, как наутро об этом знал весь Лондон… – Она поймала на себе взгляд Стефани. – Может быть, у них это фамильная черта. Я позвоню ему. Если он в городе, то встречусь с ним завтра.
Алан Летридж жил в особняке, обставленном вышедшей из моды мебелью, видимо, перешедшей к нему от родителей.
– Почти рухлядь, правда? – спросил он Сабрину, идя впереди и указывая ей дорогу в гостиную. Он был высок ростом, худощав, с красивым, энергичным лицом, с длинными волосами; на нем были голубые джинсы и просторный свитер. – Неудивительно, что они решили ее сбагрить. А я слишком ленив, чтобы ходить по магазинам, к тому же все равно не знаю, что купить. Сижу вот и жду принцессу, которая появится и сделает эту берлогу дворцом. Не хотите ли присесть, миссис Андерсен? Чем могу служить? Помнится, как-то раз, довольно давно, мне доводилось встречаться с вашей сестрой, но вот где – забыл.
Присев, Сабрина подождала, когда он сядет.
– Я ищу Макса Стювезана и подумала, что, может, вы сумеете мне помочь.
– Макса? Макса Стювезана?О чем вы говорите? – Воцарилась звенящая тишина. Сабрина чуть ли не слышала, как у него в голове, нагоняя одна другую, теснятся мысли. – Это что, шутка? Макс погиб.
– Считалось, что погиб. Но разве вам не удалось выяснить, что он остался жив?
– Мне? Ничего мне не удалось выяснить. Каким образом? Ведь я не был с ним знаком, да никогда и не видел его. То есть, время от времени мы с ним, конечно, встречались, как это обычно и бывает среди людей… знаете, на приемах или на скачках, но разговаривать никогда не разговаривали. Ну… то есть, если бы я его увидел, то, наверное, и не узнал бы.
– А, по-моему, вы знали, что он жив, и кому-то сказали об этом.
– Нет, я никому ничего не говорил. – Словно в надежде на помощь со стороны, он вперил взгляд в потолок. – То есть, я не знал, что он жив, стало быть, разумеется, никому ничего не говорил.
– А, по-моему, все-таки говорили. Очень важно, чтобы вы мне сказали, кому именно.
– Никому! Послушайте, миссис Андерсен, прошу прощения, но, судя по всему, я ничем не могу вам помочь, так что, если у вас нет ко мне других вопросов… то есть, извините за бестактность, но… – Встав с места, он посмотрел на нее сверху вниз.
Тоже поднявшись, Сабрина подошла к нему. Он в самом деле вел себя с ней бестактно, и единственной тому причиной был охвативший его страх.
– Мы с вами не в бирюльки играем, Алан. Все это очень серьезно. По большому счету, из-за вас кое-кому может грозить опасность… – В глазах у него отразилась паника, но он упрямо сжал губы и не спеша направился к двери. Вот здесь я допустила ошибку, подумала Сабрина, да, ошибку, потому что мы со Стефани еще не решили, как много можно ему рассказать. Направившись следом за ним к двери, она снова заговорила, но на этот раз уже более непринужденным тоном.
– Если вы что-нибудь вспомните, пожалуйста, позвоните мне. Я остановилась в доме леди Лонгуорт и пробуду в городе еще несколько дней.
– Нечего тут вспоминать! – Точь-в-точь как Клифф, мелькнула у Сабрины мысль, – такой же недовольный, ворчливый тон. Чувствует сам, что виноват.
– Он лжет, причем не очень умело, – сказала она Стефани, когда вернулась домой.
– Он что, боится? – спросила та. – А чего ему бояться?
– Может быть, Яны. Если она та принцесса, которую он ждет, то ему не хотелось бы, чтобы она узнала. Ведь он нарушил обещание, а это повлекло за собой серьезные последствия. Нам с тобой нужно решить, что мы можем ему рассказать на случай, если снова придется разговаривать с ним.
– Почему мы не можем рассказать ему, что произошло с Максом?
– Потому… – Встав, Сабрина взяла поленце и бросила его в огонь.
Они сидели в гостиной наверху, где проводили большую часть времени. Окна были зашторены, огонь, пылавший в камине, бросал медно-красные блики на их лица. На колени Сабрины, полулежавшей в шезлонге, и Стефани, свернувшейся калачиком в глубоком кресле, были наброшены кашемировые пледы. На столике стоял чайный сервиз, время от времени они с улыбкой переглядывались от того, что им так хорошо вместе в этом теплом и тихом доме. – Потому что, мне кажется, нам вообще никому ничего не стоит говорить.
– Но почему? Как мы узнаем, кто подослал того типа, если никому не станем рассказывать о том, что произошло?
– Не знаю. Но, по-моему, лучше никому ничего не говорить, по крайней мере пока. Интуиция. Если хочешь, давай поговорим об этом подробнее, но я сама не знаю, почему мне так кажется.
– Да нет, я тебе верю. – Наклонившись вперед, Стефани сняла с чайника стеганый чехольчик и налила чай в чашки. – Но если Алан так ничего нам и не расскажет, что мы будем делать?
– Тогда надо будет поговорить с Ласло и Карра. Не знаю, насколько близкие отношения у них были с Максом, но мы точно знаем, что они работали на него, но потом рассорились из-за того, что занимались еще и подделкой произведений искусства. Может быть, кто-то заводил с ними разговор о Максе или задавал вопросы, показавшиеся странными… или… Ой…
– Что такое?
– Я вспомнила. Вот странно! Прошлой весной, когда я была здесь, Дентон пришел в «Амбассадорз» и спросил меня, не слышала ли я чего-нибудь про Макса.
– Про Макса?
– Ну да, я еще подумала, не спятил ли он. Но когда я ответила, что Макса нет в живых, он возразил, мол, только считается, что нет, ведь труп так и не нашли. А потом сказал, что, может, тот попытается со мной связаться.
– Вот ужас, правда? И что ты ему ответила?
– Сказала, что Макс ведь его друг, так что, если бы он был жив, то позвонил бы ему, а не Стефани Андерсен, которая живет в Америке. И тогда он сказал… обожди минутку, я сейчас попробую вспомнить. Он сказал: «Знаете, если он выплывет на поверхность… тут он извинился, что неудачно выразился… так вот, если он на самом деле даст о себе знать и позвонит вам, вы не могли бы об этом меня известить? Я, знаете ли, не могу поверить, что его на самом деле нет в живых. Мне всегда казалось, что его нельзя уничтожить». И потом в его поведении было что-то еще, Стефани. Мне кажется, он испугался.
– Чего?
– Не знаю. Впрочем, я сейчас ему позвоню.
После краткого разговора она повесила телефонную трубку.
– Охотится в Германии. Приедет в пятницу.
– Но ведь не может быть, чтобы ему было что-то об этом известно, правда? Просто на него что-то нашло. Бывает, что на Дентона что-то находит?
– Его нельзя было назвать сумасшедшим, когда я была за ним замужем, если ты это имеешь в виду. И он не стал бы пугаться, если бы на то не было веских причин. Что ж, поговорю с ним в пятницу. Или, может, лучше тебе с ним поговорить. Тебе, возможно, этот разговор удастся лучше. Но сначала мы найдем Рори Карра или Айвена Ласло. А может, и того и другого сразу.
Сев за письменный стол, Сабрина позвонила Мишелю Бернару и Жоли Фантом, которые в свое время написали статьи, разоблачающие «Уэстбридж импортс» и Макса Стювезана.
– Они в командировке в Канаде, миссис Андерсен, – ответил их помощник. – Может быть, я могу чем-нибудь вам помочь? – Когда Сабрина рассказала ему, что ей нужно узнать, он ответил: – Оба они в Лондоне, в тюрьме «Уормвуд-скрабз», в Шепердз-буш. Знаете, они содержатся в камере приговоренных к пожизненному заключению, им полагается всего одно разрешение на посещение в месяц, причем только на полтора часа. Так что вам придется выяснить, навещал ли их кто-нибудь в октябре. Может, никого и не было. Если вам понадобится моя помощь, пожалуйста, звоните. Всего вам доброго.
– Они в Лондоне, – сказала Сабрина. – В тюрьме «Уормвуд-скрабз». Это недалеко отсюда, Шепердз-буш находится в западной части города. Ну что, по одному на каждую из нас?
– Ой… Ну да. А почему бы и нет? – Переглянувшись, они расхохотались. – Помнишь Дмитрия? – спросила Стефани.
– А Тео, бедняга Тео, наш…
– …водитель. А купания в бассейне, когда мы с тобой, бывало, ныряли, а потом никто не мог решить…
– …когда мы выныривали в разных концах бассейна.
– А потом секретарша посольства читала нам нотацию и тоже не могла отличить нас друг от друга, и тогда ты еще говорила…
– Это яСабрина, миссис Дерринджер, а это Стефани, и тогда она начинала так бушевать, что казалось – еще немного, и она подавится всеми восемнадцатью нитками жемчуга, которые надевала каждый день…
Рассмеявшись, они снова бросились друг другу в объятия, радуясь тому, что вместе.
– Все осталось по-прежнему, – прошептала Стефани. – У нас с тобой все как прежде.
Да, уныло подумала Сабрина, но вслух ничего не сказала, потому что не хотела омрачать радость от того, что они сейчас вместе. Сейчас они были во власти азарта, словно на охоте. Они охвачены желанием выследить зверя, азартом, сближавшим их прежде и являвшимся для них самым дорогим в жизни. Поэтому эта краткая пауза сейчас и стала для них самой важной в жизни, сколь бы скоротечной ни казалась.
Но слишком многое сейчас не так, как раньше. И это последний раз, когда мы вот так сидим вместе. Больше этого не будет.
В комнате для свиданий в тюрьме «Уормвуд-скрабз», в этом длинном, узком помещении с низким потолком стоит стол для заключенных и посетителей. Бесстрастного вида охранники следят за малейшими движениями тех и других. С приходом посетителей шум усиливается: голоса разносятся по комнате, отражаются гулким эхом от серых стен, серого пола и потолка. Когда Сабрина вошла в комнату, ей показалось, что мир вокруг внезапно тоже стал серым, отчего ее брючный костюм из шотландки в сине-зеленых тонах, синяя шляпа и синие кожаные перчатки словно потускнели. А после того как она сняла перчатки, руки приобрели какой-то нездоровый оттенок в тусклом свете горевших ламп.
Дверь в дальнем конце комнаты открылась, и вошел Рори Карра, одетый в серую тюремную робу. Седые волосы с серебристым отливом были гладко зачесаны назад, но это было единственное, что осталось от лощеного торговца антиквариатом, каким его помнила Сабрина. Кожа на шее стала дряблой, а глаза ввалились, и в них застыло какое-то затравленное выражение. Мешки под глазами были очень заметны. Но голос… Голос у него почти не изменился – такой же вкрадчивый, словно он его регулярно смазывал маслом.
– Миссис Андерсен, очень рад вас видеть. Мне давно хотелось выразить вам свои глубочайшие соболезнования по поводу кончины леди Лонгуорт. Искренне надеюсь, что вы поверите мне, если я скажу, что испытывал перед ней лишь восхищение и признательность. Когда Айвен предложил мне свой безумный план, я и подумать не мог, что она тоже окажется на борту яхты. Само собой разумеется, я никак не мог повлиять на его действия, продиктованные бездумным стремлением к разрушению, но, если бы знал, то мог бы попытаться его остановить. Мне не дает покоя мысль, что я мог бы по крайней мере попытаться сделать это.
– Никак не мог повлиять, – пробормотала Сабрина. В газетах промелькнули сообщения о том, что Рори Карра было предъявлено обвинение как непосредственному исполнителю этого преступления, то есть одновременно как соучастнику и подстрекателю злодеяния – и он был признан виновным в убийстве.
– Абсолютно никак. – Карра повысил голос. – Ласло – сущий зверь, с ним никто не может сладить. Но я сглупил, поверив ему и во всем на него положившись, вот теперь и расплачиваюсь за собственную глупость тем, что вынужден принимать вас в столь удручающей обстановке.
Сев на жесткий стул с прямой спинкой, Сабрина положила руки на стол перед собой. Комната для свиданий постепенно заполнялась, отовсюду слышались десятки плачущих, ругающихся, требующих, умоляющих голосов, вынуждавших остальных говорить все громче, чтобы было слышно собеседникам, сидящим за столом напротив. Посмотрев в лицо Рори Карра, на котором застыло подавленное выражение, она сказала себе, что он был заодно с Айвеном Ласло, он – виновник гибели четырнадцати человек, он пытался убить ее сестру. Она ждала, когда ее захлестнет ненависть к нему, но ничего не чувствовала. Стефани жива, а его жизнь кончена. Стало быть, ей можно с ним поговорить и постараться убедить его в том, что она ему не враг.
– Никто не может сладить с Айвеном? А мне казалось, Максу Стювезану удавалось с ним справляться. Да и с вами тоже.
– Ну, Максу… Айвен работал на Макса много-много лет. По меньшей мере лет пятнадцать. Он выполнял поручения, которые ему давал Макс.
– Если не считать того, что он подложил бомбу под каюту Макса.
– Прошу вас… – Карра вскинул руку. – Сама мысль об этом мне невыносима. Макс относился к числу людей, которые мне дороже всех, он был мне добрым другом, страстным поклонником искусства и непревзойденным гением по части всего, что связано с контрабандой. Я безгранично восхищался им.
– Тогда вам, наверное, будет приятно узнать: ходят слухи, будто он жив.
– ЖИВ? – Карра всем телом подался к ней. Заметив это движение, один из охранников сделал шаг вперед, поэтому он выпрямился и вперил взгляд в стену в дальнем конце комнаты. Мгновение спустя он мягко улыбнулся. – Дорогая миссис Андерсен, это невозможно. Ваша уверенность подкупает… это так по-американски… но, что бы вы ни услышали, этого не может быть. Я был бы просто счастлив, если бы все это оказалось правдой, но Макс никак не мог остаться в живых. Нет, правда. Он погиб при взрыве на борту своей яхты в октябре прошлого года. Это все знают.
– Ходят разговоры о том, что на самом деле он не погиб, а остался в живых и проживает сейчас во Франции.
– Разговоры? Туманное слово. Что оно означает? – В его снисходительном тоне появились чуть раздраженные нотки. – Поверьте, миссис Андерсен, он не мог остаться в живых!
– Вы хотите сказать, никто больше не намекал вам на то, что он, возможно, в Провансе, руководит деятельностью одной марсельской компании, занимающейся экспортными подставками, и, возможно, контрабандным путем переправляет фальшивые деньги в страны третьего мира?
По мере того как она перечисляла все новые подробности, лицо Карра все больше вытягивалось, словно капля патоки на кончике ложки.
– Разумеется, нет. Разумеется, нет. – В стоявшем вокруг шуме между ними возникло нечто вроде крохотного островка, на котором царила мертвая тишина. – Господи… неужели такое возможно? – Его глаза лихорадочно бегали по комнате. – Вы что, серьезно? А что, есть доказательства того, что он жив? Миссис Андерсен, вы должны мне все рассказать! Так жив он или нет?
Покровительственный вид с него как рукой сняло, он превратился в насмерть перепуганного человека, и Сабрине было ясно, что он говорит правду. Никто ему ничего не сказал. Значит, это не он подослал убийцу в Прованс. Это сделал кто-то другой, скорее всего тот же человек, который приказал Ласло и Карра убить Макса на борту его же яхты, человек столь могущественный, что Карра страшно перепугался. Но чего? Того, что его накажут, может быть, даже убьют, даже в тюрьме «Уормвуд-скрабз», за то, что он не сумел расправиться с Максом на яхте?
– Итак? – решительным тоном осведомился он. – Жив он или нет?
– Этого я вам сказать не могу. Но если предположить, что он жив, то он был бы крайне признателен, если бы вы согласились сотрудничать с полицией и рассказали ей, кто именно приказал вам и Ласло подложить бомбу на яхте…
– Что? О чем вы говорите? Никто нам ничего не приказывал… Боже мой, о чем вы только говорите? Айвен подложил бомбу потому, что боялся Макса, боялся, что Макс нас убьет. Знаете, у нас с ним было свое маленькое дело, мы потихоньку промышляли изготовлением подделок, так, ничего крупного, но на жизнь хватало. Но Макс решил, что это наведет полицию на «Уэстбридж», у нас с ним вышла размолвка… Но вы же сами все знаете, в газетах об этом писали. Что вы имели в виду, когда сказали, что кто-то приказал нам это сделать?
– Возможно, я ошибаюсь. Но давайте предположим, что такой человек все-таки существует. Он не сидит в тюрьме, иначе мы бы об этом знали. Значит, он пока на свободе. Как ему удалось засадить вас с Айвеном за решетку, в то время как сам он продолжает жить так, как будто ничего не случилось? Я знаю, Айвен особым умом не отличается, но мне казалось, вы слишком умны, чтобы дать себя обвести вокруг пальца.
– Так оно и есть. Я знаю, что делаю.
Сабрина задумчиво наклонила голову.
– Значит, кто-то пообещал позаботиться о вас после того, как вы выйдете на свободу. Пообещал дать вам денег, устроить на работу или, может, прикупить домишко в какой-нибудь стране с теплым климатом? Ну же, Рори, что он вам наобещал? Ведь даже те, кто приговорен к пожизненному заключению, по прошествии нескольких лет могут ходатайствовать о досрочном освобождении, так что у вас еще будет время, чтобы порадоваться жизни, устроившись в каком-нибудь укромном уголке. Кто это был?
– Я не знаю, о чем вы говорите.
– Ну ладно, – выдержав секундную паузу, сказала Сабрина и поднялась со стула.
– Вам рано уходить! – воскликнул Рори. – Полтора часа еще не прошли.
– А почему бы и нет, если вы ничего мне не рассказываете?
– А о чем я должен вам рассказать?
– О том, на кого вы работаете.
– Я же только что вам ответил! Так вы за этим пришли, да? Пришли, потому что вообразили… Миссис Андерсен, все это – дело рук Айвена! И только его! Я сам даже пальцем не шевельнул, хотя был в курсе, признаю. Но никто больше к этой истории не причастен! Уверяю вас, клянусь вам, никто!
На его лице был неподдельный ужас, и Сабрина почувствовала радость, потому что теперь убедилась, что права. Впрочем, никакого удовольствия от того, что ей удалось до смерти напугать Рори Карра, она не испытывала. Вся эта история ей уже надоела.
– Ну что ж, как я уже сказала, возможно, я ошибаюсь. Просто я была уверена, что есть вещи, говорящие о том, что тут не обошлось без кое-кого еще.
Рори невольно мотнул головой.
– Почему?
– Ах, слухи… Знаете, люди разное болтают.
– Опять слухи? Господи… Но ведь говорить-то не о чем.
– А если бы Макс был жив, как по-вашему, ему было бы о чем говорить?
– Нет. Не о чем.
– А человеку, который приказал вам убить Макса?
– Я же сказал вам,что такой человек не существует в природе.
– Я просто предположила. Если кто-то приказал вам с Айвеном убить Макса, ему, наверное, есть о чем говорить, не так ли? Может быть, с кем-то в постели, или в баре, или на приеме, где все хвалятся то одним, то другим…
– Нет! Это просто невероятное предположение.
– Не знаю, так ли уж оно невероятно. Возможно, этот человек посылает вам деньги, пишет вам письма и делает все, что может, чтобы скрасить вашу жизнь. А что, кто-то в самом делепишет вам письма или посылает деньги?
– Нет.
– Печально слышать. Выходит, вас и вправду бросили на произвол судьбы. И что же, к вам никто не приходит?
– Нет.
– Вообще никто?
– Да, начиная с… – Плотно сжав губы, Рори заколебался, противясь искушению сказать больше, чем следует, затем пожал плечами. – Уже месяца два. Сначала нас навещал Николас, но потом перестал. Разумеется, у него сейчас проблемы с деньгами, к тому же, насколько я могу судить, они с Амелией разошлись, и все же он на свободе, а я сижу здесь, и с его стороны довольно эгоистично заботиться лишь о собственной персоне, а на меня у него, видите ли, не хватает времени. Мне не хватает наших с ним бесед об искусстве. Мне казалось, что и ему тоже, ведь у него, знаете ли, не так уж и много друзей. Люди ему, как правило, не слишком симпатизируют.
– Может быть, он еще придет. – Снова встав, Сабрина заторопилась. Сердце у нее колотилось, словно бешеное. Николас. Николас, дважды пытавшийся силой отнять у нее «Амбассадорз», встревоженный тем, что она слишком вникала в финансовые дела «Амбассадорз» и «Блэкфордз»… Возможно, Николас знал о подделках, возможно, вошел в долю с Рори и Айвеном, желая приумножить свои доходы, а потом решил убить Макса, если Макс пригрозил, что выведет его на чистую воду.
Нет. Для этого он недостаточно умен, подумала она. К тому же трус.
И все же он что-то знает. Должен знать, иначе с какой стати ему сюда приходить? С какой стати привередливому, тщеславному Николасу месяц за месяцем являться в «Уормвуд-скрабз» и вести беседы об искусстве с Рори Карра?
Она хотела было задать Рори вопрос, а не работали ли они вместе с Николасом, но передумала. Лучше обратиться к самому Николасу.
– Никто не приходит сюда, – мрачно произнес Карра. – Всем до лампочки. А Макса уже нет в живых. Никто не мог уцелеть после взрыва. Знаете, то же самое сказали и в полиции: никто не мог уцелеть.
– До свидания, Рори. – Следом за охранником Сабрина быстрым шагом пересекла тюрьму и вышла на улицу. Светило солнце, но было холодно, воздух был свеж, вдали отчетливо вырисовывалась линия горизонта. Она доехала до гостиницы, где ее дожидалась Стефани. Рассказывая сестре о разговоре, она переодевалась в черные слаксы и черный свитер, а Стефани надела ее брючный костюм из сине-зеленой шотландки, синюю шляпу и перчатки. – Он до смерти напуган, – сказала Сабрина. – Айвен, наверное, тоже испугается. Если он не заговорит о Николасе, постарайся упомянуть о нем сама. – Стефани ушла, и она стала дожидаться ее возвращения.
Сестра вернулась почти через час.
– Жалкий, глупый тип, – презрительно бросила Стефани. – Похож то ли на хорька, то ли на ласку, то ли еще на кого подобного: тощий, как жердь, к тому же ходит, словно крадучись,такое впечатление, что, заворачивая за угол, он вытирает собой стену. С какой стати Максу было иметь с ним дело?
– Наверное, от него был толк. Про Николаса он что-нибудь говорил?
– Говорил о ком угодно, кроме самого себя. Может быть, поговорим в машине? А то мне не терпится выбраться отсюда.
