Текст книги "Паутина"
Автор книги: Джудит Майкл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 41 страниц)
Джудит Майкл
Паутина
Еще раз – Цинтии, Эндрю и Эрику
«Мне кажется, на свете нет ничего лучше, чем видеть в своих детях единомышленников».
Гарт Андерсен
ЧАСТЬ I
Глава 1
Сделав глубокий вдох, Сабрина дунула на свечи именинного пирога, и те погасли. Их было тридцать три и еще одна – на счастье. Потом она закрыла глаза и загадала желание. Пусть все остается по-прежнему. Дети, возлюбленный, друзья, дом – пусть они будут рядом, и пусть ничто им не грозит. И пусть они действительно будут моими.Открыв глаза, она с улыбкой посмотрела на сидящих за столом и взяла серебряный, старинной работы нож для пирога. Она привезла его из Лондона, в последнюю свою поездку.
– Мам, что ты загадала? – спросил Клифф.
– Нельзя об этом говорить, – ответила Пенни. – А то желания не сбудутся.
– Они и так не сбудутся, – безапелляционно заявил Клифф. – Об этом каждый знает. Сказки!
– Какой цинизм, подумать только! – шутливо возразила Линда Тальвиа, дотрагиваясь до руки Марти. – У меня желания сбывались столько раз, что я сбилась со счета!
– А у меня сбылись все до единого, – сказал Гарт, встречаясь взглядом с Сабриной, которая сидела на противоположном конце стола. – Раз-другой сбылось даже то, о чем я и не мечтал.
– Да как они могут сбываться, если ты сам этого не хочешь? – фыркнул Клифф.
– Сбываются, да еще как! – возразил Нэт Голднер. – Мы с Долорес даже и не думали о том, что поженимся, а потом взяли и поженились и нисколько не жалеем.
– А я загадала желание, чтобы у меня были прекрасные дети, – сказала Сабрина, – умные, забавные, полные любви. Разве это сказки?
– Ну… Ладно, время от времени желания все-таки сбываются, – ухмыльнулся Клифф. Остальные рассмеялись. – Конечно, если правильно загадать желание…
Правильно загадать желание.
Когда-то я загадала желание. И Стефани тоже.
Ах, Стефани, посмотри, чем все это кончилось!
Пока остальные беседовали, Сабрина задумалась. Она вспомнила Стефани, ощутив непреодолимое желание услышать ее голос, посмотреть ей в глаза и увидеть свои глаза, в упор глядящие на нее, свое лицо, свое зеркальное отражение, свою сестру, с которой они похожи как две капли воды. Сегодня не только мой день рождения, Стефани, но и твой тоже, сегодня у тебя тоже праздник, ты должна быть…
Здесь. Она должна быть здесь. Будь Стефани жива, она сейчас сидела бы за столом, в кругу семьи и давних своих друзей. Если бы они с Сабриной не вздумали поменяться местами. Безумная, опрометчивая мысль, хотя тогда она показалась им забавой, увлекательным приключением. Год, всего лишь год назад у каждой из них были проблемы в личной жизни, и они легкомысленно мечтали пусть недолго, но пожить по-другому.
А потом задумались об этом всерьез. И вот, после поездки в Китай, Сабрина под именем Стефани Андерсен отправилась к мужу и двоим детям домой, в очень старый и порядком обветшавший дом Викторианской эпохи в Эванстоне, в окрестностях Чикаго. А Стефани превратилась в Сабрину Лонгуорт, которая после развода жила в великолепном особняке на Кэдоган-сквер, в Лондоне. Всего неделя, говорили они себе, всего неделя жизни по-другому, а потом они снова поменяются местами и останутся каждая при своем.
Но они не поменялись. Сабрина сломала кисть, упав с велосипеда. Стефани, чей брак с Гартом и так трещал по швам, упросила Сабрину остаться в Эванстоне: кость срастется, сделают последний рентгеновский снимок, и тогда их снова будет невозможно отличить друг от друга. Вот тогда они безо всякого риска смогут вернуться к прежней жизни.
Но за те недели, что продолжалось лечение, в их жизни все так неожиданно переменилось. Сабрина влюбилась в Гарта с такой страстью, какой до сих пор не испытывала. Она сильно привязалась к Пенни и Клиффу, а Гарт обнаружил, что жена разительно отличается от той женщины, что он знал прежде. Раньше он чувствовал, что жена все больше отдаляется от него, и он едва удостаивал ее взглядом в течение месяца. Найдя ее теперь очаровательной и забавной, он подумал: после поездки в Китай она ради спасения их брака сознательно решила изменить свое отношение к нему.
А Стефани в Лондоне завела новые знакомства и закрутила роман с Максом Стювезаном – богатым, загадочным мужчиной со связями в мире искусства. Еще на ее попечении оказался «Амбассадорз» – роскошный антикварный магазин Сабрины. С каждым днем, который Стефани проводила в роли своей неотразимой сестры, она проникалась все большей уверенностью в себе. Они уже готовы были поменяться местами, но Стефани попросила несколько дней отсрочки, чтобы провести их с Максом на его яхте. Пофлиртую напоследок – и все, сказала она Сабрине. Пофлиртую напоследок.
И вот ее не стало. Яхта взлетела на воздух вблизи берегов Франции. В сообщении говорилось, что все находившиеся на борту, в том числе и леди Сабрина Лонгуорт, погибли. Сабрина и Гарт поехали в Лондон, где все оплакивали смерть сестры. В похоронном зале Сабрина попрощалась со Стефани. Слезы застилали ей глаза, она была оглушена постигшей ее утратой и сознанием своей вины. Там, на похоронах, пытаясь сказать правду, она опустилась на колени у могилы, бормоча сквозь слезы: «Это не Сабрина умерла… Не Сабрина!» Но ее никто и слушать не хотел; все решили, что она обезумела от горя. Сабрина же, охваченная отчаянием и смятением, не стала им возражать.
И вот теперь она вернулась в семью Стефани. Она понимала, что это ненадолго, – не может же она строить свою жизнь на обмане. Но вот прошло три месяца. И даже не оправившись от горя, она чувствовала себя счастливой. Счастлива больше, чем когда-либо могла себе представить: страстное чувство к сильному мужчине, тепло, ласка, смех, общение с двумя сообразительными, любящими ее детьми.
Но к Рождеству, почти через четыре месяца после того, как сестры поменялись местами, прежде чем Сабрина собралась с духом, чтобы сказать Гарту, что уезжает, он сам догадался об обмане. Вне себя от гнева, он изгнал ее из своей жизни, из жизни своих детей. Она уехала в Лондон, чувствуя, что жизнь разбита из-за их безумного, опрометчивого поступка.
Оставшись дома один, Гарт мало-помалу пришел в себя и постепенно понял, как сильно Сабрина любит его и детей. Он понял, что она сама в ловушке, сама жертва обмана. И еще он почувствовал, что любит ее так, как никогда никого не любил.
– Стефани? Ты слушаешь?
Сабрина слегка вздрогнула и поймала на себе участливый взгляд Нэта Голднера, близкого друга и врача. Это он вправил ей кисть, когда год назад она сломала руку. Нэт ласково смотрел на нее.
– Прошу прощения, – ответила она, виновато улыбнувшись. – По-моему, я забылась.
Подойдя, Гарт присел на ручку кресла.
– Обычно в этом упрекают профессоров, а не их жен. – Он обнял ее за плечи. – Сейчас тебе нелегко.
– Ты думаешь о тете Сабрине, да? – спросила Пенни. – Ведь у нее сегодня тоже день рождения.
– Я по ней скучаю, – сказал Клифф. – С ней было так весело.
На глазах у Сабрины выступили слезы, Долорес Голднер наклонилась к ней.
– Как это ужасно, Стефани! Сегодня у тебя счастливый день, и такое горе!
– Мне нужно несколько минут побыть одной, – сказала Сабрина, вставая из-за стола. – Клифф, а ты пока отрежь еще пирога. – Нагнувшись, она слегка коснулась губами щеки Гарта. – Я сейчас приду.
Поднимаясь по лестнице к себе в спальню, она слышала, как Клифф распоряжается за столом. Ночники были включены, и их кровать с пологом на четырех столбиках была готова ко сну: простыни с обеих сторон откинуты, одежда убрана. Какая умница миссис Тиркелл, подумала Сабрина. Я забрала ее из Лондона с Кэдоган-сквер, где ее единственной заботой была леди Сабрина Лонгуорт. Не раздумывая Сабрина ввела ее в свою семью, в старинный трехэтажный дом, постоянно нуждающийся в ремонте. За эти восемь проведенных здесь месяцев она ни разу не подала виду, что чем-то озабочена.
Леди Сабрина Лонгуорт.Сабрина села на подоконник и стала смотреть во двор, освещенный тусклым светом уличных фонарей и окнами соседних домов. Женщины по имени Сабрина Лонгуорт больше нет, подумала она. Миссис Тиркелл по привычке обращается ко мне «Моя госпожа», чем немало смешит детей, но Сабрина умерла. Для всех она погибла во время морской прогулки с Максом Стювезаном в октябре прошлого года. Для меня она умерла тогда, когда я поняла, что уже не могу снова стать такой, какой была раньше, потому что тогда обман раскрылся бы в глазах Пенни и Клиффа. Они узнали бы, что их мать забавы ради решила выдать себя за Сабрину Лонгуорт, женщину без семьи, которая живет в Лондоне. А сестра тем временем заняла ее место дома. Они узнали бы, что до того, как их мать погибла, она отправилась путешествовать в компании какого-то мужчины. Я не могу допустить, чтобы они об этом узнали. Значит, Сабрины Лонгуорт больше нет. Хотя я часто скучаю по ней. Мне хотелось бы побыть на ее месте, пожить ее жизнью.
Но она играет роль Стефани Андерсен уже целый год, и этот год был наполнен любовью и открытиями. А эта грусть по прежней жизни похожа на то, как ребенок ждет сказку на ночь глядя, то есть чего-то вымышленного, совершенного, прекрасного, но нереального. Нереальное, повторила про себя Сабрина. Нереальное. Внизу, на темной траве, она заметила футболку Клиффа. Он сорвал ее с себя и отшвырнул прочь после обеда, когда бросился играть в футбол. Вот что реально: все эти и другие мелочи жизни, на которых строится семья. Год назад, когда мне хотелось оказаться на месте Стефани, я загадала как раз такое желание. Жить так, как живет Стефани. И это желание исполнилось.
Исполнилось, но вместе с этим желанием в жизнь вошел такой мрак, от которого ее охватывал ужас.
Потому что Стефани погибла. Потому что ее убили.
– Ты здесь ни при чем, – раздался голос Гарта у двери. – Ты же не могла знать, что произойдет, и не совершила в жизни ничего такого, что подтолкнуло бы ее к смерти.
– Я то и дело твержу об этом самой себе, – тихо ответила Сабрина. – Но одна мысль не дает мне покоя… С какой стати полиция решила, что бомба была заложена на судно лишь для того, чтобы убить Макса? А что, если заодно хотели убить и Стефани? Потому что для них она оставалась Сабриной и могла оказаться в чем-нибудь замешанной. Как-то раз, когда после похорон я была в «Амбассадорз», я уверилась в том, что именно так все и было, что она сказала что-то такое, что они почувствовали себя в опасности. Не знаю, что и думать, просто ума не приложу. Но если бы я не была здесь так счастлива, я могла бы заставить ее рассказать, чем она занимается, чем занимается Макс, и знает ли она об этом хоть что-то. Может, смогла бы предупредить ее. Я ведь зналаэтих людей, а она едва была с ними знакома. Но все эти месяцы я жила ее жизнью, была счастлива так, как никогда раньше, и ничего не хотела знать о том, что творится вокруг. Я так ни о чем ее и не спросила.
Сев сзади на подоконник, Гарт обнял ее, и Сабрина прильнула к нему.
– Может, я все равно ничего не смогла бы сделать. Не знаю. Ведь на самом деле мне тогда ничего больше не было нужно, кроме тебя и детей…
– Послушай меня, любовь моя. – Его голос звучал нежно и терпеливо; они уже говорили об этом, но каждый раз ей казалось, что он разговаривает с ней впервые. – Ты мне рассказывала, что предупреждала ее о подделках и она блестяще со всем справилась. Она сумела сделать так, что «Амбассадорз» оказался непричастен к скандалу; она защищала его репутацию так, словно это ее собственный магазин. Ты посоветовала ей держаться подальше от Макса, но не потому, что он стоял во главе группы контрабандистов, – никто из нас этого не знал, пока не выяснилось, что уже поздно, – а потому, что он никогда тебе не нравился и не внушал доверия. Она получила от тебя массу сведений и, может, узнала еще много такого, о чем ты не имела представления. Она – толковая, взрослая женщина, которая сама выбрала этот путь в жизни. Ты не можешь взвалить на себя ответственность за выбор, который она сама сделала.
– Знаю, знаю. Но… – Она обвела взглядом комнату. – У меня есть вот это все, мне больше ничего не нужно, а она…
– Да, я тоже об этом думаю. – Повернув ее к себе лицом, Гарт поцеловал Сабрину. – Любовь моя, ты даже не представляешь, как часто я думаю об этом. Но я не могу казнить себя за то, что мы обрели.
– Мама, а ты не хочешь посмотреть, что тебе подарили? – На пороге, широко раскрыв глаза, с встревоженным видом стояла Пенни. – Тебе нездоровится или еще что-нибудь случилось? А то все за тебя беспокоятся.
Сабрина улыбнулась.
– Так уж и все?
– Ну, мы с Клиффом. А то ведь если ты позабыла про подарки…
– Наверное, мне просто нездоровится. – Рассмеявшись, она обняла Пенни. Мрачное настроение мало-помалу проходило. Любуясь ее красотой, Гарт подумал, как много она для него значит. После того Рождества они вместе приехали домой из Лондона. Она сыграла с ним самую гнусную шутку, какая только была возможна по отношению к близкому человеку, но сделала это не из злого умысла. В конце концов, она сама угодила в ловушку. Она полюбила их и почувствовала, что они отвечают ей взаимностью. «Да и кто мог все это предвидеть? – размышлял он. – Мы ведь раньше даже не очень нравились друг другу».
Но она изменилась за годы их знакомства, и, живя с ними в одном доме, изменилась снова, да так, что спустя некоторое время не всегда была уверена, за кого из сестер себя выдает, и опять оказалась в ловушке. Как только Гарт это понял, он дал волю чувствам и полюбил ее с такой страстью, какой никогда не испытывал ни к Стефани, ни к какой другой женщине.
– Пойдем? – предложила Пенни. – А то мы все ждем и ждем…
– Да, ты права, пора, – ответила Сабрина. – А где подарки?
– Мы припрятали их в самом укромном уголке! Угадай, где!
– Пенни, поиграем в угадалки потом, хорошо? Может, стоит перенести подарки в гостиную? Тогда миссис Тиркелл уберет со стола.
– Ладно. Куда их положить? На журнальный столик, на диван или…
– Реши сама, – твердо сказал Гарт. – Мы сейчас спустимся.
Пенни окинула их быстрым взглядом, ища одобрения, потом еле заметно кивнула и пулей вылетела за дверь. Снова повернувшись к Гарту, Сабрина поцеловала его.
– Я люблю тебя. Извини, что я так… забываюсь время от времени.
– Это не от тебя зависит. Но сейчас тебе уже лучше, да?
– Да. Да, конечно. Время, любовь, которая так прекрасна, замечательные дети, которые требуют столько внимания… знаешь, когда я ловлю себя на том, что думаю о Стефани, то говорю себе: «Подумаю о ней завтра, после того как встречусь с учительницей Клиффа, похожу с Пенни по магазинам или помогу Линде с продажей загородного дома…», – и так я и делаю, когда выдаются свободные минуты, но потом ты приходишь домой, и оттого, что ты здесь, все кажется таким замечательным.
Гарт еще крепче прижал ее к себе.
– Так оно и есть.И я не допущу, чтобы мы отказались от того, что обрели, и сделаю так, чтобы все становилось еще замечательнее.
– Знаешь, какое желание я загадала, когда дунула на свечи?
– Пенни говорит, об этом нельзя никому рассказывать.
– Ты – не кто-то, ты – тот, кого я люблю, и я могу все тебе рассказать. Я загадала, чтобы все оставалось по-прежнему. Ты, дети, дом, друзья. Хочу, чтобы все осталось таким, как есть. – Она улыбнулась. – Долорес сказала бы, это потому, что ни одна женщина не хочет справлять свой день рождения, после того как ей исполнится тридцать.
– Видишь ли, ты загадала такое желание потому, что нам понадобилось много времени, чтобы найти то, что мы теперь имеем. Знаешь, у меня тоже такое желание, оно появляется каждую ночь, когда я засыпаю, держа тебя в объятиях. Любовь моя, я сделал бы так, чтобы время было над тобой не властно, но в науке это не моя область. А теперь пойдем, пожалуй, настало время взглянуть на подарки. Кстати, моего там нет. Я отдам тебе его позже, когда мы останемся вдвоем.
– Он что, такой личный? Дети расстроятся. Вспомни, что было, когда я попробовала не показать то, что хотела подарить тебе на день рождения.
– Господи! Да, пожалуй, ты права. Откуда только у детей представление о том, как подобает вести себя в кругу семьи? Ну что ж, хорошо, но подарок действительно личный и довольно необычный. Ты сама поймешь, когда увидишь.
– Как загадочно! – Сабрина взяла Гарта под руку, и, спустившись по лестнице, они вошли в гостиную, где в ожидании сидели все остальные.
– Тринадцать лет женаты, а до сих пор держатся за руки, – сказал Марти Тальвиа. – За это нужно выпить. Так уж вышло, что у меня специально для этого припасена бутылочка портвейна. – Протянув руку за спинку дивана, он достал припрятанную заранее бутылку. – Миссис Тиркелл – о, она поистине достойна восхищения – уже принесла бокалы, так что я буду наливать, а Стефани тем временем развернет подарки. Начинай, Стефани, а то дети лопнут от нетерпения.
Пенни уже положила три свертка на журнальный столик. Взяв два, что были сверху, Сабрина сняла оберточную бумагу и развернула оба подарка одновременно.
– Ах, какая красота! – воскликнула она. – Мне так хотелось новое ожерелье! Как ты догадалась, Пенни? А подсвечник, видимо, сделан из ореха, да, Клифф? Он отлично гармонирует с нашей новой скатертью. Завтра вечером поглядим, как он будет смотреться.
– Это мы в школе сделали, – сказал Клифф. – Папа говорит, подарки лучше не покупать, а делать самому.
– Конечно. Я все равно буду рада, что бы вы мне ни подарили, но вещь, сделанная своими руками, имеет особое значение. Как же я люблю вас! Больше всех на целом…
– Кроме папы, – ввернул Клифф.
– Да, кроме папы. – Посмотрев поверх их голов, Сабрина встретилась взглядом с Гартом. – Кроме него одного.
– А вот и портвейн, – сказал Марти Тальвиа, раздавая всем взрослым бокалы. – Пенни, Клифф, вам придется потерпеть еще несколько лет.
– Мама разрешает нам сделать глоток-другой, – сказал Клифф. – Раньше не разрешала, но в последнее время ни с того ни с сего…
– Тебе же исполнилось двенадцать, – ответил Гарт.
– Но мне-то одиннадцать, а тоже разрешают, – прибавила Пенни.
– Одиннадцать и двенадцать лет – какой сказочный возраст! – непринужденно отозвалась Сабрина, пропуская мимо ушей очередное замечание – как много их было за последний год! – насчет того, что она делает что-то иначе, чем Стефани. – А что делать вот с этим большим, изящно завернутым подарком, который лежит на журнальном столике?
– Развернуть! – крикнул Клифф.
– Разверни, пожалуйста! – сказала Линда Тальвиа. – А то я с ума сойду от нетерпения.
– Я тоже, – поддакнула Долорес. – Мы вместе его покупали. Конечно, теперь ты и сама можешь купить себе что-нибудь подобное, но мы подумали…
– Можно не продолжать, – сказал Нэт, дотрагиваясь до ее руки.
Сабрина сделала вид, что целиком поглощена разворачиванием позолоченной бумаги. Отношения между взрослыми, собравшимися сегодня за столом, складывались непросто после того, как стало понятно, сколько денег и собственности теперь у четы Андерсенов: ведь Сабрина все завещала сестре. А я оставила все себе,в отчаянии, с мрачным юмором думала Сабрина тогда, в октябре прошлого года, в те ужасные недели после похорон Стефани. Но они с Гартом следили за тем, чтобы жить так же, как и прежде, не считая кое-каких изменений. Они заново побелили дом, она перевозила одну за другой какие-то антикварные вещицы из Лондона. Был еще «Коллектиблз» – магазин в Эванстоне, где она была компаньоном. Она не отделяла «Коллектиблз» от «Амбассадорз» и время от времени ездила в Лондон купить что-нибудь на аукционе и присмотреть за магазином. Они с Гартом теперь чаще ездили вместе в короткие командировки. Ну и, конечно, была еще миссис Тиркелл – образец экономки, вызывавший всеобщую зависть.
Других изменений не было, проходил месяц за месяцем, и все, похоже, стали забывать, что Гарт и Стефани Андерсен разбогатели, по крайней мере в сравнении с другими знакомыми их круга – преподавателей, научных работников Эванстона.
Но теперь Линда сказала:
– Хотя нам хочется что-нибудь подарить тебе. Раньше все было по-другому. Помнишь, мы купили тебе купальный халат? Долорес он показался чересчур ярким, но я сказала, что, вернувшись из Китая, ты стала носить и более яркие вещи. Мы решили купить халат, он тебе так понравился…
– Ах, он просто бесподобен! – выдохнула Сабрина, вынимая из коробки, устланной внутри мягкой материей, графин марки «Пенроуз Уотерфорд». Работа начала девятнадцатого века, на стекле вытравлены восьмиконечные звезды, пробка в форме крошечного зонтика, под которым видны три колечка, напоминающие бублики. – Просто великолепно. Где вы его достали?
– Купили на распродаже вещей из поместья Чартерисов. Я знала, тебе понравится «Уотерфорд».
– Еще бы! От «Пенроуза» у меня вообще никогда ничего не было.
– У тебя никогда не было ничего от «Уотерфорда», это правда. Точнее, до самого последнего времени.
– Верно. – Сабрина едва обратила внимание на свою оплошность, хотя все остальные ничего не заметили. Теперь она уже не так следила за тем, что говорит, не то что вначале. Теперь же, изредка, когда она заговаривала о чем-то таком, что имело отношение только к жизни Сабрины, или не понимала, о чем говорят собеседники, вспоминая прошлое, неизменно находилась отговорка. Впрочем, люди для всего находят отговорки; так бывало и раньше, начиная с первого вечера, когда они сидели на кухне и она обратилась к Гарту и детям с вопросом, где кухонные рукавички. С тех пор были еще десятки ошибок и оговорок, но никто не проявлял не только подозрительности, но даже простого любопытства. Это потому, поняла Сабрина, что люди видят только то, что хотят видеть, любят находить объяснение разным странностям, чтобы защитить жизненный уклад, вполне их устраивающий, и попытаться представить будущее.
Она поставила графин на журнальный столик в гостиной и широко раскинула руки.
– Какой замечательный у меня сегодня день рождения! Ничего лучше нельзя и желать. Все просто великолепно, так хорошо быть вместе с вами и знать, что это то, что тебе нужно…
– Папа, а ты ничего маме не подарил, – тоном обвинителя сказал Клифф.
– А где твой подарок? – поддержала его Пенни. – Ты же говорил, он у тебя есть.
Усмехнувшись, Гарт посмотрел на Сабрину.
– И тут ты оказалась права. – Достав из нагрудного кармана рубашки бархатную коробочку, он вложил ее в ладонь жены. – В знак того, как бесконечно я люблю и всегда буду любить тебя.
Поцеловав его, Сабрина открыла коробочку, и у нее вырвался протяжный вздох.
– Что там? Что? – крикнула Пенни.
– Подними повыше, мама! – попросил Клифф.
– Кольцо, – ответил Нэт, заглянув в коробочку через плечо Сабрины. – Очень красивое. Звездчатый сапфир, да?
– Да, – пробормотал Гарт, не сводя глаз с Сабрины.
Она коснулась рукой его щеки.
– Мое обручальное кольцо.
– Но ты ведь уже замужем, – запротестовала Пенни.
– У меня никогда не было обручального кольца.
– У меня тоже, – сказала Долорес. – Может быть, по той же причине, что и у тебя: Нэту оно было не по карману.
– И Марти тоже, – сказала Линда. – Отличная мысль, Гарт.
Сняв с пальца Сабрины золотое кольцо, подаренное на свадьбу, Гарт надел обручальное, а сверху – свадебное кольцо. Сабрина закрыла глаза. Об этой свадьбе никто ничего не знал. Это случилось в дождливый декабрьский день, после их размолвки. Гарт приехал в Лондон, чтобы сказать, что любит ее, что она нужна ему, а то, что они с сестрой сделали, не имеет значения. А через два дня, в такой же дождь, они сели в поезд, доехали до Кентербери, где их никто не знал, купили золотые кольца и нашли судью, который сочетал их браком. Узкие улочки и стены старинного города, испещренные трещинами, казались почти черными, потому что дождь лил не переставая. На Сабрине был красный плащ с капюшоном; она подарила Гарту красную гвоздику, и он вдел цветок в петлицу. Когда они надели друг другу кольца и судья провозгласил: «Отныне вы – муж и жена», —их взгляды встретились, и они увидели в глазах друг друга солнце, весну и надежду.
– Спасибо, – сказала Сабрина, почти касаясь губ Гарта. – Более прекрасного подарка я не могла себе представить. И более личного, тут ты был прав. И когда мы останемся вдвоем…
Зазвонил телефон, и по телу ее внезапно пробежала дрожь. Она понимала, что Пенни и Клифф наблюдают за ней, но ничего не могла с собой поделать. Всякий раз, когда поздно вечером раздавался звонок, она до боли отчетливо вспоминала вечер в октябре прошлого года, когда Брукс, плача, позвонил ей из Лондона и сказал, что яхта Макса Стювезана затонула и все, кто был на борту… все, кто был на борту… все, кто был на борту…
– Успокойся, – сказал Гарт, привлекая ее к себе. – Успокойся, любовь моя, мы все здесь, успокойся.
– Моя госпожа! – сказала миссис Тиркелл, стоя в дверях. – Вам звонит из Лондона…
– Нет! – невольно вскрикнула Сабрина.
– …мисс де Мартель. Теперь, конечно, она уже миссис Уэстермарк… Нужно еще постараться, чтобы запомнить такую фамилию.
– Габи, – сказала Сабрина. Усилием воли она заставила себя унять дрожь. – В Лондоне сейчас три часа ночи. Господи, что у нее стряслось? Прошу меня извинить, – обратилась она к гостям и вышла вслед за миссис Тиркелл, чувствуя, как все ее мышцы напряжены, бешено колотится сердце, как напряглось все ее тело.
– Привет, Габи, – сказала она, взяв трубку на кухне. – Наверное, вечеринка здорово затянулась, если ты только сейчас добралась до дома.
– Я уже две недели не была на вечеринках. – Голос Габи слышался близко и отчетливо. – Мы были в Провансе, катались на велосипедах. Вволю надышались свежим воздухом. Не верится, что такое количество кислорода, поглощенное сразу, пойдет на пользу. Ты мне не говорила, что тоже там будешь, а то могли бы провести время вместе.
– Где я буду?
– В Провансе. Точнее, в Авиньоне. Около недели назад.
– Меня там не было, Габи, я была здесь. О чем ты?
– Господи, я, наверное, задаю нескромные вопросы? Стефани, ты что, ездила туда с кем-то встречаться? Не могу поверить. Мне казалось, ты по уши влюблена в своего профессора. У тебя с кем-то роман на стороне? Знаешь, мне ты можешь довериться. Я бы все для тебя сделала, ведь ты – сестра Сабрины, я ее обожала, она же спасла Брукса и меня, когда…
– Нет у меня никакого романа, у меня нет никого, кроме Гарта. Габи, что все это значит?
На другом конце линии воцарилось молчание.
– Так ты не была в Авиньоне на прошлой неделе?
– Я же только что сказала. Нет.
– Но я тебя видела. Или твою копию. Там был то ли фестиваль, то ли еще что-то, и приехало столько народу…
Или твою копию.Сабрина снова задрожала всем телом. Когда-то у нее была копия. Когда-то у нее была сестра.
– …а я не могла подойти – ты была на противоположной стороне площади и шла в другую сторону, рядом с тобой был какой-то мужчина, очень симпатичный и предупредительный, – потом ты сняла шляпу, знаешь, такую, с широкими полями соломенную шляпу, с тульей, украшенной длинным шарфом, в красно-желтых тонах, отбросила волосы назад – знаешь, всеми пальцами сразу, – потом снова надела шляпу и куда-то исчезла.
Отбросила волосы назад.Они со Стефани делали так, сколько себя помнили: сняв шляпу, проводили рукой по волосам, чувствуя, как они развеваются под дуновением свежего ветерка, и снова надевали шляпу. Матери это не нравилось. Настоящая леди не должна снимать шляпу, говорила она. Но Сабрина и Стефани продолжали делать это и много лет спустя, когда стали взрослыми и оказались далеко от матери и ее поучений. Отбросила волосы назад.
– Моя госпожа? – Пододвинув кресло, миссис Тиркелл положила руки на плечи Сабрины и заставила ее сесть. – Я сейчас приготовлю вам чай.
– Либо все это время вас было не двое, а трое, которых не отличить одну от другой, и никто об этом ничего не знал, либо это что-то очень странное, – сказала Габи.
– О тройняшках не может быть и речи, не говори вздор. – Она снова задрожала, не в силах совладать с собой. Казалось, земля уходит из-под ног. – Все это – сущий вздор, – сказала она, чеканя каждое слово. – Ты видела кого-то, кто напомнил тебе меня, только и всего. Ума не приложу, с какой стати ты воспринимаешь все это так серьезно.
– Стефани, послушай, я не шучу, мне все это кажется очень странным и немного пугает. Я знаю тебя и Сабрину с тех пор, как мы с ней жили в одной комнате в «Джульет». После ссоры с Бруксом я жила у нее дома на Кэдоган-сквер, не было вечера, чтобы мы с ней не разговаривали, как-то раз она усадила меня на колени, и я разрыдалась, словно дитя, мне так нравилось, когда она обнимала меня, я обожала ее, я знаю, как вы выглядите, и говорю, что видела либо тебя, либо ее – Господи, как я могла видеть ее, ее ведь больше нет! – но я знаю, что видела, это была либо ты, либо она. Либо само привидение.
