Текст книги "Добрые друзья"

Автор книги: Джон Бойнтон Пристли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 43 страниц)

– Мне бы уйти в гримерную и тихонечко там посидеть, малой, – сказала ему Сюзи. – Но я не могу! Вы только взгляните! Разве не прелесть? Ох, я сейчас лопну от счастья! Какой вечер!

– Первый класс! – воскликнул мистер Окройд с непростительным для браддерсфордца воодушевлением. – Отменно тебя приняли, малышка Суз. Грят, в партере сидит какая-то важная театральная птица.

– Вот именно! – вскричала Сюзи. – В любую минуту он может войти сюда и сказать: «Мисс Дин, я искал вас много лет. Начинаем работать во вторник, плачу двести пятьдесят фунтов в неделю. Если этого мало, дайте мне знать». Ну, или вроде того. Как вы думаете?

Не успел мистер Окройд ответить, как Сюзи закружила его в вальсе.

– Вон, значится, как? – спросил он, когда его наконец отпустили. – А что же бедные «Добрые друзья»? Мы ведь больше и не свидимся – билет придется покупать, шоб на тебя полюбоваться! Не слушай меня, малышка Суз, – продолжал мистер Окройд, заметив, что она хочет его перебить. – Думай о себе, и ежели энтот малый предложит тебе десять фунтов в неделю и работу в Лондоне или еще где в том же роде – соглашайся! Только чтоб без срамоты всякой, нагишом там выступать или что. Ты имей это в виду, а то, грят, в Лондоне такое сплошь и рядом. Но если все честь по чести – соглашайся! Конешно, я буду скучать, ну да…

– Миленький! – вскричала Сюзи, которой неудержимо, больше чем когда-либо, хотелось плакать и смеяться одновременно. – Ты просто чудо, малыш Джесс, я тоже буду очень скучать! А давай вместе убежим в Канаду, давай, а?

– Э-э… – протянул мистер Окройд. – Я б хотел этого больше всего на свете. Вот была бы потеха! – Он на минутку умолк, восхищенно размышляя о возможной «потехе», потом вернулся в мир фактов. – Так, слушай сюда. Не думай о «Добрых друзьях». Если предложение будет выгодное – соглашайся без разговоров. Труппа-то все одно развалится, рано иль поздно. Нутром чую, скоро что-то произойдет. Хошь смейся, хошь верь, а я на этом деле собаку съел. Когда «Юнайты» взяли Кубок, я с начала года это предсказывал, а на фабрике меня все высмеивали почем зря. И вот еще… – добавил он, переведя дух.

– Продолжай, великий астролог! – рассмеялась Сюзи.

– Я и про сегодняшнюю кутерьму знал. Сдается мне, она еще не кончилась.

– Ты про хулиганье на задних рядах?

– Вот-вот. Я сходил, посмотрел на них, поболтал с тем стариком, что за задними рядами следит – не по душе мне все это. Подлянка тут кроется, ей-богу. А какая – не разберу. Ступай, Джимми тебя на сцену просит, покуда антракт не начался.

Сюзи ушла и помогла труппе вновь сорвать бешеные аплодисменты. Джимми объявил антракт, надеясь, что во время перерыва хулиганы уйдут или угомонятся, хотя за последние полчаса или около того они не издали ни звука. Как только занавес опустили и в зале загорелся свет, Иниго выглянул в щелку и успел заметить, как мистер Монти Мортимер пробирается к проходу. Зайдет ли он за кулисы, чтобы поговорить? Или отправится в буфет что-нибудь выпить? Минуты шли, мистер Мортимер все не появлялся, и Иниго пришел к выводу, что ему захотелось пить – весьма жизнеутверждающий вывод по сравнению с Сюзиным: та решила, что ему стало противно и он уехал с концами. Однако перед самым началом второго отделения они увидели, как он возвращается, и Сюзи успела краешком глаза рассмотреть его ассирийские черты.

– А выглядит он ничего, – заметила она. – Так и подмывает крикнуть: «Эй, что скажете?» Интересно, о чем он думает? Непохоже, чтобы он вообще о чем-то думал. Смотрите, зевает! Ах, пожалуйста, не зевайте! Вы же не для этого сюда пришли!

– Вот хам! – разозлился Иниго. – Объелся, как пить дать. Отобедал он за пятерых, я сам видел, и с тех пор, ручаюсь, лопал без остановки.

– Свинья! Нет, нельзя так говорить. Мы ведь не знаем, вдруг у него… как это называется?.. ну, вы поняли. Прошу вас, мистер Мортимер, я хочу большой вкусный контракт. Благодарю. Ах, какой ужас! Мне дурно. Если он ничего не сделает, все пропало! Опять жить по-старому… это невыносимо! Все, больше не буду на него смотреть. И в ложе никого нет, заметили? Интересно, кто это был. Они подарили чудесный букет, но без подписи. Наверное, там сидел обворожительный молодой миллионер – не слишком молодой, не как вы, Иниго, – который влюбился в меня без памяти. Вот так вот.

– Что ж, – просияв, сказал Джимми, – я было подумал, что нам пришел конец…

– Конец придет кой-кому другому, – прорычал Джо. – Мне бы добраться до энтих негодяев, я им устрою…

– Этих негодяев, а не энтих, Джо, – поправила его жена. – И ничего ты им не устроишь.

– Все уже хорошо, – продолжал Джимми. – Мы им показали класс!

– Наделали шуму, – серьезно подметил мистер Мортон Митчем.

Шуму они действительно наделали, да только о таком «шуме» не пишут на страницах «Стейдж». Когда свет в зале потух, все зрители с задних рядов вернулись на свои места, а полицейский ушел. Не найдя поводов для беспокойства, он величественно удалился из зала во время антракта, упустив – увы! – прекрасный шанс получить повышение по службе.

III

– З-заткнись!

– Тише, пожалуйста!

– Ш-ш-ш!

– В-вон со с-сцены!

– Ведите себя прилично, пожалуйста!

– Выдворите их из зала!

– Ш-ш-ш!

– Джентльмены, соблюдайте тишину, будьте любезны.

– A-а! У-у! З-заткни вар-режку!

– …и от имени всех артистов труппы я бы хотел попросить джентльменов на последних рядах вести себя потише (Вот-вот! Правильно!) и напомнить им, что остальные зрители тоже заплатили деньги и хотят получить удовольствие… (Вон со сцены!)… от достойной игры… проявите английскую порядочность… всем спасибо.

Публика встретила речь Джимми громкими аплодисментами, но после нее поднялось еще больше шума. Бедную миссис Джо, умолявшую Красное Солнышко закатиться на запад (как будто она вдруг усомнилась в его передвижениях и боялась какой-нибудь космической катастрофы), было почти не слышно: добропорядочные зрители в своем негодовании производили не меньше шума, чем хулиганы. Напрасно она делала паузы между куплетами – надменно расправив плечи и вскинув подбородок, точно герцогиня Доркинга перед революционным трибуналом. Тишина, которой она добивалась, не наступила. Бросив на белую манишку и голую руку взгляд, полный отчаяния и мольбы, она затянула вторую песню и предстала перед зрителями в образе шотландской девчушки, пылкой и несчастной дочери вересковых пустошей и горных долин, томящейся по нашему давнему знакомцу, Энгусу Макдональду. Ужель он не вернется, спрашивала она грудным голосом, – из-за морей домой? Чу! Послышался волынки зов? Должно быть, он действительно послышался, но все остальные услышали только последний отчаянный хрип («К порядку, господа, к порядку!») престарелого театрального служителя. Затем миссис Джо различила вдали топот марширующих ног, и зрители тоже услышали нечто подобное: затопали ногами господа с последних рядов. Да, то Энгус Любимый спешит домой с войны! Эту победную строчку она пропела во все горло, но даже тогда никто ее не услышал. Вместе с Энгусом домой пришла война. Бледная и дрожащая, миссис Джо трагически пошатнулась, уходя за кулисы, и не вернулась на рев зала – хотя по большей части он состоял из искренних восторженных аплодисментов.

Тем временем за кулисами мисс Трант и мистер Окройд пытались усмирить Джо, который порывался спуститься в зал и «оторвать мерзавцам поганые головы». Впрочем, сначала ему пришлось уделить внимание жене: безумно улыбнувшись, пожав плечами и всплеснув руками, она неожиданно разрыдалась.

– Меня так… так… не унижали… с тех пор, как мы выступали в Гримсби!.. Когда все перепились и швыряли в меня рыбой!

Джо пробормотал, что этим подонкам достанется кое-что похуже рыбы, и окружил любимую жену заботой истинного рыцаря. Наконец ее уговорили отдохнуть в гримерной, куда мисс Трант доставила одеколон и добрые слова. Четверо других образовали на сцене довольно шумный квартет, полный комических «штучек». Театральный служитель оставил тщетные попытки восстановить порядок. Два или три воинственных джентльмена из числа зрителей попытались взять на себя его обязанности, в результате чего сзади донеслись злобные крики и шум драки. Остальная публика пришла в нешуточное волнение. Один из самых громких и негодующих голосов принадлежал нашему другу, мистеру Монти Мортимеру – беспардонное поведение некоторых зрителей оскорбило его профессиональное чувство хорошего тона, ведь он многие годы не слыхал ничего подобного. Если на его постановках какие-нибудь завсегдатаи позволяли себе хоть самое скромное шипение или присвист, на следующее утро мистер Мортимер заполнял все газеты угрозами и статьями о невероятных заговорах. Теперь он голосил громче остальных ревнителей порядка и время от времени приподнимался в кресле, оглядываясь назад, словно хотел взять ход разбирательства в свои руки.

– Сейчас я все устрою, Джимми, – прошептал мистер Мортон Митчем с уверенностью человека, четырежды объехавшего вокруг света. – И не такие толпы усмирял. Я начну показывать фокусы, а ты подкармливай меня из зала.

Тут необходимо кое-что прояснить. Джимми должен был притвориться грубияном, который отпускал бы всякие колкости с последнего ряда, а мистер Митчем, разозлившись, в конечном итоге вызвал бы его на сцену – вместе с несколькими настоящими добровольцами из числа зрителей, – чтобы они «убедились своими глазами». Мистер Митчем был мастер своего дела и с помощью подсадных уток в зале умел развеселить публику. Такой трюк вполне мог сработать, создав порядок из преднамеренного хаоса. У Джимми были подозрения на этот счет, однако он решил, что попробовать все-таки стоит, и убежал в гримерную переодеваться. Оттуда он тайком пробрался на задние ряды, оставив на сцене одного мистера Митчема. Тот начал с игры на банджо, но вскоре бросил это бесполезное занятие. Джо принес ему необходимые для фокусов принадлежности, и они начали хохмить.

– А сейчас я попрошу на сцену нескольких добровольцев, – медленно и хрипло пробасил мистер Митчем. – Они докажут уважаемым зрителям, что здесь нет никакого обмана.

То был сигнал для Джимми, сидевшего на последнем ряду, к началу комической сценки. Но что-то, по всей видимости, пошло не так: до сцены долетали только крики самого настоящего спора. И вдруг зал огласил негодующий вопль Джимми:

– Эй, ребята, погодите! Вы что делаете?! Пустите меня!

– Ну, кто выйдет на сцену? – повторил мистер Митчем.

Тут начался хаос, и сколько-нибудь упорядоченное повествование будет здесь неуместно. В темноте зала мистер Митчем различил какое-то движение в сторону сцены.

– Дайте свет! – прошипел он, но свет не загорелся. Справа от просцениума была небольшая дверка, а за ней – несколько каменных ступеней, ведущих за кулисы. Несколько человек с последних рядов устремились к этой двери. Весь партер – передние и задние ряды – был поделен вдоль широким проходом, перегороженным по середине лишь толстым канатом. По этому проходу прямо к сцене двигались, толкая и пихая друг друга, несколько силуэтов. Из группы доносились негодующие крики Джимми. До сих пор все шло хорошо, но вот тут-то и начался хаос: беспорядочная игра света, тени и стремительно развивающихся событий.

– Отпустите, говорю!

– Эй, ты чего задумал?

– Выведите их из зала!

– Где свет, дурачье?

– Ах так!

Опять крики – других зрителей и некоторых зрительниц. В проходе рядом со сценой завязалась настоящая драка. Джимми принимал в ней участие. Неизвестно откуда выскочивший здоровяк бросился прямо в дерущуюся толпу и раскидал нескольких человек. То был Джо.

– А ну вон отсюда! – взревел он. И кто-то действительно покинул место событий – раздался треск, потом удар: кому-то достался крепкий тумак от разъяренного артиста. Опять крики, вопли и хруст. Человека, потерявшего сознание, подняли и унесли с дороги. Наконец загорелся свет – медленно и неохотно, словно ему было стыдно за происходящее.

– Господи! – заорал Иниго, выглянув из-за рояля в зал. – Это же Монти Мортимер!

Так оно и было. Мистер Монти Мортимер вмешался в драку, попал под горячую руку Джо и схлопотал от него тумак, но земных пределов еще не покинул. Впрочем, мы с вами его больше не увидим. Прощай, Монти!

Кто-то прокричал, чтобы опустили занавес; человек двадцать что было мочи звали полицию; еще сто просто вопили. Свет вновь погас – на сей раз мгновенно. Затем потухли и софиты. Зал погрузился в темноту и превратился в кромешный ад.

– Эй! – закричал мистер Окройд, когда трое или четверо незнакомцев взобрались по ступенькам за кулисы. Вид у них был самый угрожающий. – Вы что тут делаете?!

– Выходим на сцену, – ответил один, а второй выпятил губу и прорычал: – С дор-роги!

– А ну брысь отсюда! – злобно проговорил мистер Окройд.

В следующий миг его ударили в спину, бросив на самого крепкого хулигана, а тот одним ударом отшвырнул его к стене. Потухли все огни – негодяи добрались до распределительного щитка. Мистер Окройд прыгнул вперед, врезался в кого-то, получил по голове, но все же успел отвесить ближнему изрядного тумака. Раздался вопль рабочего сцены. Зрители кричали не переставая. Мистер Окройд устремился к щитку, однако путь все время преграждали какие-то люди и вещи. Вдруг завязалась потасовка, мистер Окройд споткнулся, полетел на пол, и прямо на него упало еще несколько человек.

– Пожар! Пожар! – прокричал рядом чей-то голос.

– Пожар! Пожар! Пожар! – подхватило множество голосов, срывающихся на крик.

Мистер Окройд кое-как поднялся на ноги.

– Нет тут никакого пожара! – отчаянно завопил он.

– Пожара нет! – крикнули со сцены. – Оставайтесь на своих местах, пожалуйста!

В зале стоял невероятный, чудовищный гам. Со всех сторон доносились крики и треск.

– Да включите же свет! – взревел кто-то. – Свет, свет! – И издалека: – По-жар! Пожа-ар! Пожа-ар-р!

Мистер Окройд опять ринулся к щитку. Вместе с ним в том же направлении пробирался кто-то еще. Джо.

– Давай, малыш Джо! – крикнул мистер Окройд. У щитка стояли двое. – Получи! – Он ударил первого. Второй испустил вопль, первый охнул, и мистер Окройд схватился за переключатели. Вспыхнувший свет озарил Джо, бросившегося в погоню за одним из хулиганов; второй упал. Мистер Окройд побежал на сцену – крикнуть зрителям, что никакого пожара нет. В зале творилось безумие: все орали, визжали, толкались и пинались.

– Оставайтесь на местах! – орали со сцены Джимми, Мортон Митчем и Иниго; женщины стояли рядом, бледные и ошалевшие. Не прошло и минуты, как все огни, кроме двух-трех под самой крышей, опять потухли. Щиток! За кулисами мистер Окройд врезался в крупную даму, которая что-то кричала – вроде бы «Джерри!». И действительно, в следующий миг откуда-то выскочил Джерри Джернингем. Вышеупомянутая дама тут же его схватила и утащила за сцену. Из зала донесся грохот: крушили мебель. Звенели бьющиеся лампочки. Из черной тени под сценой выскочили и пустились наутек несколько хулиганов. Где-то продолжали кричать «Пожар!». Мистер Окройд включил несколько софитов. Запахло гарью – кажется, запах шел с другой стороны сцены. Мистер Окройд позвал остальных и бросился туда. Дым, много дыма. Он шел от кучи старых штор, брошенных в углу. Вместе с Иниго они вылили на кучу два огнетушителя: огня не было, но удушающий дым слепил глаза. Наверху что-то вздрогнуло и зашаталось. Стоявший там Джо закричал. Мистер Окройд почувствовал за собой тихий шелест. Занавес опускался – сам по себе, потому что у рукоятки никто не стоял. Мимо промчался, расталкивая всех вокруг, какой-то человек. Почему Джо бежит вниз и орет во все горло? Огромные панели по бокам сцены, установленные еще при строительстве театра и очень старые, выглядели крайне ненадежно. Лучше бы народу поберечься. Сверху опять что-то затрещало и задрожало.

– Берегись! – завопил мистер Окройд тем, кто столпился в глубине сцены. – Бегите оттуда, живо!

Мисс Трант, Джимми и Сюзи с полной охапкой нот все еще стояли там. Мистер Окройд заорал и бросился к ним, махая руками.

Могло показаться, что рухнул весь театр: с таким грохотом упали на сцену панели. Мистера Окройда и Сюзи не задело. Джимми сидел на сцене, обхватив голову, и стонал. Мисс Трант, белая как мел, неподвижно лежала на полу. Полиция наконец приехала, и с улицы доносился лязг пожарных машин. Мисс Трант, сколько ее ни тормошили и ни звали по имени, так и не пошевелилась.

IV

– Хорошенький вышел бенефис, ничего не скажешь, – мрачно проговорил инспектор. Рядом с ним стояли Иниго и Джо в сценических костюмах – грязных и порванных, – мистер Окройд, с ног до головы в синяках и саже, и два работника гатфордского театра. Остальные ушли час или полчаса тому назад. Мисс Трант и все еще стонущего Джимми тогда же отвезли в больницу.

– Что сказали врачи – про мисс Трант? – дрожа, спросил Иниго. Впервые в жизни он чувствовал такую невыносимую усталость. Ноги его больше не держали. Ему было тошно, и голова шла кругом.

– Я как раз выясняю, – ответил инспектор. – Через пару минут мне доложат. А вы, ребятки, хоть переоделись бы. Собирайтесь домой, я же вижу, на ногах еле стоите. Я тем временем подготовлю отчет.

Он иронически огляделся по сторонам. Пожар не причинил большого ущерба – к прибытию пожарной бригады его почти затушили. Но выглядел гатфордский театр чудовищно: паническое бегство зрителей не прошло даром для здания, а сцена превратилась в мокрые обугленные развалины.

– Обошлось, слава Богу, – продолжал инспектор, – хотя я не говорю, что все хорошо. Театр еще не скоро откроется. Но я так скажу: человеческая жизнь превыше частной собственности. Могли погибнуть десятки – да, десятки, целая прорва людей – в такой давке это немудрено. Но пока жертв нет и вряд ли будут. Повезло, несказанно повезло! Семь человек ранено – других цифр у меня нет. Это только из числа зрителей, не считая двух ваших.

– Ничего б такого не случилось, инспектор, – убежденно проговорил мистер Окройд, – если б кто-то не заорал «Пожар!». Я знал, чем это закончится. Мы пытались их остановить.

– Но пожар-то был, – заметил инспектор.

– Нет, он потом начался, а когда кричали, ничего еще не было. Да и пустяк это, а не пожар – мы ж его сами и затушили.

– Что правда, то правда, – устало проронил Иниго.

– Так, а кто все устроил? – спросил инспектор.

– Я же грю, – ответил мистер Окройд, – хулиганы, которые на последних рядах сидели. Сперва вырубили свет, а потом, сдается, один из них забил пожарную тревогу.

– Как пить дать, – добавил Джо и рассказал, что с ним случилось, когда поднялся шум.

– Надо разобраться, – недоверчиво протянул инспектор. – Жаль, они удрали. И зацепиться не за что!

– Нет, один у вас есть. Не зря ж мы с Джо столько времени его караулили, – сказал мистер Окройд.

– Сержант, вы задержали того молодчика в красном шарфе? Он один из них.

– Да, сэр, – ответил сержант, подходя к инспектору. – Еще как задержали. Его зовут Талли.

– А, Талли? Как же, мы его давно знаем. Наш старый приятель. И что же он?

– Ничего не знает, сэр. Говорит, просто пытался выбраться из зрительного зала.

– Врет! – заявил мистер Окройд.

– Это мы еще проверим, – ответил инспектор, который был по-прежнему занят оценкой положения: заглядывал туда и сюда, хмыкал и что-то писал в блокнот. Усталые и потрепанные, «Добрые друзья» наблюдали за ним молча – пока не пришли вести из больницы, сказать им было решительно нечего. Наконец явился полицейский: он что-то прошептал инспектору на ухо, словно сообщал государственную тайну.

– Что ж, все не так плохо, – сказал инспектор, поворачиваясь к ним. – Даже хорошо. У вашей леди шок и перелом руки, только и всего. Повода для волнений нет…

Все громко выдохнули.

– А у вашего друга – коротышка такой, Нанн – только ушиб головы. Ночь его продержат в больнице, а завтра или послезавтра выпишут. С ним все хорошо, правда, недельку-другую песни и пляски ему противопоказаны.

Иниго неожиданно для себя захихикал. Конечно, вокруг творилось безумие, но хихикать по этому поводу ему не хотелось, и все же остановиться он не мог.

– Переоденьтесь и ложитесь спать, мой мальчик, – сказал ему инспектор. – Съешьте чего-нибудь, выпейте – и будете как огурчик. Вы тоже, ребятки. Домой, живо! Больше вам тут нельзя оставаться. Кстати, из города ни ногой, пока я здесь не закончу. Адреса ваши у меня записаны, так? Вот и славно, бегите.

Они переоделись и как раз побрели к выходу, точно компания потерпевших кораблекрушение моряков, когда им навстречу выскочила Сюзи, похожая на маленькое сказочное привидение – в большом теплом пальто поверх сценического костюма. От грима на ее лице остались бледные размокшие руины из слез, белил и румян.

– Вы слышали?! – Оказалось, что она сама только что вернулась из больницы. – Могло быть и хуже, верно? – грустно улыбнувшись, спросила она.

– Могло, а как же, – согласился мистер Окройд.

– Миссис Джо просила передать, что ждет тебя дома, Джо, – продолжала она. – И лучше тебе поторопиться, потому что она собиралась раздобыть на ужин горячего.

– Глядишь, и для меня чего найдется, – мечтательно проговорил мистер Окройд. – О еде как-то не думалось, а сейчас вот подумал и быка готов съесть. Мож, хозяйка моя опять пирог с мясом и картошкой спекла. Знатные у нее пироги выходят!

– Давайте не пойдем по главной улице, – сказала Сюзи. Она встала между Джо и готовым на все Иниго, взяла их за руки и легонько стиснула. – Мы ведь не хотим, чтобы нас увидели?

Они молча побрели по унылому переулку. С безжалостной категоричностью хлопнула дверь театра. Откуда-то издалека донеслось хриплое пение одинокого гуляки:

 
Хоть ты мне дружок,
Прикрой свой роток,
Уж больно ты много болтаешь!
 

Молчание нарушил мистер Окройд, который впервые серьезно задумался о событиях этого безумного вечера.

– Ишь ты, как вышло! – начал он. – Кто б мог подумать…

Но договорить ему не дали.

– Ах, не надо! – поспешно выпалила Сюзи. – Лучше помолчи, малой! Это ужас, тихий ужас! Я уже все глаза себе выплакала, не могу больше! У нас еще целая неделя, чтобы это обсудить.

– Определенно, – устало проговорил Иниго.

– Да уж, – сказал Джо. – Не волнуйся ты так, Сюзи. А что будет на следующей неделе?

– Бог знает!

– Прости, девонька. Я молчу. Подумаю лучше о пироге с мясом и картошкой. Главное, мы живы – хотя я ужо начинаю коченеть. Все образуется.

И они побрели дальше – безмолвно, точь-в-точь как четыре их тени, что танцевали на мостовой причудливый танец, вытягиваясь и сходя на нет от фонаря к фонарю.