Текст книги "Добрые друзья"

Автор книги: Джон Бойнтон Пристли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 43 страниц)

– Так вы перекусывали днем, – сказала Эффи, – а в наших краях принято еще и полдничать. Правда, в этом доме ужин – большое дело, сейчас объясню почему. Видите ли, Дядяртур работает в театре и сдает комнаты людям своего ремесла, а они никогда не наедаются перед выступлением. Вот после – часов в десять или одиннадцать – им подавай плотный ужин, поэтому миссис Мур – она приглядывает за домом – уходит днем по своим делам, а вечером возвращается и готовит горячее.

– Странный образ жизни, – заметила мисс Трант. – Как же они после этого спят?

– А они не спят, в смысле, ложатся очень поздно. Зато по утрам высыпаются. А перед спектаклем никогда не едят, так-то. Взять хоть наших теперешних постояльцев – я их еще не видела, мне Дядяртур рассказал, что они опять приехали – «Четыре цыгана» – акробаты, не слыхали? – славные ребята – в общем, если они наедятся перед выступлением, то через десять минут можно вызывать «скорую», ей-богу. Дядяртур тоже не ест, говорит: «Дайте мне запеченных почек с мясом перед концертом, и с тем же успехом можете засунуть в тромбон кусок мыла». С набитым животом плохо играется.

– Понятно. Но вам-то голодать незачем, верно?

– Конечно! Тем более к ужину меня все равно сегодня не ждут. Вот я и предложила вам закусить. Я мигом что-нибудь состряпаю – без затей, конечно, на скорую руку. Вы уж не взыщите.

Чтобы не пришлось потом взыскивать, мисс Трант внесла дельное предложение:

– Слушайте, давайте лучше найдем какую-нибудь гостиницу и там поужинаем. Я сегодня вряд ли уеду из Шеффилда, так что мне все равно придется искать ночлег. Да и машину надо где-то оставить.

– Эти цыгане – правда, один из них карлик – вы таких коротышек нигде не увидите – заняли у нас все комнаты, но я могла бы вас куда-нибудь впихнуть…

– Право, не стоит! Но спасибо за предложение. – При мысли о том, что ее будут куда-то впихивать, передернуло даже новую, отважную мисс Трант. – Лучше покажите мне приличную гостиницу, где можно поужинать и заночевать.

– С радостью! – воскликнула Эффи. – Как это мило с вашей стороны! Скажу даже больше, если позволите: после таких переживаний мне будет на пользу немного развеяться в дружеском кругу. Ну-ка! – Она замолчала и прислушалась. – Опять кто-то стучит. Хоть бы из «Синицы в руке», а то я уже боюсь! – Эффи хихикнула, вышла из комнаты и через минуту вернулась с телеграммой. – Это Дядяртуру. Интересно, кто может слать ему телеграммы? Я прочту, у нас нет друг от друга секретов. – Как и следовало ожидать, она сразу зачитала телеграмму вслух. – Вот, послушайте: «Шоу погорело все на мели пришли вещи пассажирским поездом еще три фунта хоть немного где Эффи». Подпись: «Элси». Ну дела! Что вы на это скажете? – Она уставилась на мисс Трант.

– Ничего не скажу, – ответила та, – я и половины не поняла. Что случилось?

– Она же не знает, что я здесь! – воскликнула Эффи. – Ручаюсь, она звонила в Личфилд, а там сказали, что я уехала неизвестно куда. Это из Роусли. На прошлой неделе они выступали в Роусли. Как это похоже на Элси – прислать длиннющую телеграмму! Ведь больше шиллинга за нее выложила, как пить дать. У таких девчонок всегда находятся деньги на телеграммы, даже если в кармане ни гроша. Писать им, видите ли, неудобно, артисты никогда не пишут писем.

– Хорошо, но что все это значит? – От любопытства мисс Трант начала терять терпение. Ей представилась восхитительная возможность – хоть одним глазком заглянуть за кулисы театра.

– Да все же понятно: шоу вдруг прогорело. Элси ездила с труппой странствующих комедиантов, и все артисты теперь на мели. Обычное дело. Когда несколько недель нет выручки, антрепренер запросто может сбежать, а они внакладе. Так и случилось в… как бишь его, Роусли!

– А где это?

– В центральных графствах, милях в тридцати – сорока от Личфилда. Больше ничего не знаю, я про Роусли слыхом не слыхивала. Разъездные труппы обычно играют в таких городишках, когда на побережье заканчивается курортный сезон. Теперь она просит выслать ей поездом какие-нибудь вещи и пару-тройку фунтов, чтобы оттуда выбраться. Какой-нибудь мерзкий старикашка небось забрал у нее все вещи, пока она не заплатит за комнаты. Утром соберу ей корзину с оставшимся реквизитом и, если у Дядяртура найдется фунт-другой, – у меня-то точно нет, – первым делом вышлю деньги.

– А адрес у вас есть? – Мисс Трант спрашивала не из вежливости, ей действительно было любопытно.

Эффи растерялась.

– Это в ее репертуаре! Выслала длиннющую телеграмму, а адрес указать забыла!

– Может, отправить корзинку в театр?

– Они выступали не в театре, в Роусли вообще нет театра. В таких дырах приходится три вечера отыгрывать на Зерновой бирже, а потом еще неделю в концертном зале. Я на своей шкуре испытала! Никаких тебе гримерных, жуткие сквозняки и занавес не работает. Так что высылать придется на почту – деньги, в смысле, – а вещи на вокзал. Сплошная головная боль. Ладно, пойду приведу себя в порядок, а поболтаем за ужином. Не хотите подняться?

– Нет, спасибо. У меня все в машине, я займусь собой позже, в гостинице.

– Ну хорошо. Я быстро. Можете пока посмотреть наши фотографии.

Все стены были завешаны снимками, и следующие пятнадцать минут мисс Трант провела за их разглядыванием. Ей казалось, будто она смотрит в замочную скважину на новый, неведомый мир. Там были фотографии тучных дам в трико, дородных прекрасных принцев и диков уиттингтонов [27]27
  Дик Уиттингтон – герой английской сказки, мальчик, который благодаря своей кошке разбогател и впоследствии стал мэром Лондона.


[Закрыть], миниатюрных леди в балетных пачках и костюмах пьеретт, джентльменов в вечерних фраках, помятых цилиндрах и чудовищных клетчатых брюках, а то и верзил в леопардовых шкурах на голое тело да в тяжелых сапогах на шнуровке. Негры, феи, бродяги, пьеретты улыбались мисс Трант одинаковыми широкими улыбками. Почти каждую фотографию сопровождало не только емкое описание, сделанное журналистом («Ведущий комик „Горячего времечка“», «Исполнительница роли Матушки-Гусыни», «Актеры „Финтифлюшек“ на сцене» и так далее), но и какая-нибудь приписка, щедро сдобренная восклицательными знаками: «С любовью!!» или «Ах вы, мои молодчины!!!» Несомненно, люди на этих фотографиях купались во всеобщей любви; их победные улыбки свидетельствовали о громкой славе и ни о чем другом. Мисс Трант не верилось, что эти искрометные создания могут сидеть на хлебе и воде в захолустных городишках, тратя последние шиллинги на телеграммы с мольбами о помощи. Однако вернуться в действительность ей помогла открытка – сплошь широченные улыбки, рюши и помпоны, – от бедной Элси, которая теперь застряла в забытой всеми глуши. Увиденное произвело незабываемое впечатление на мисс Трант: ей будто открылся неведомый прежде мир, столь же далекий и сказочный, как миры воинственных гугенотов и Красавчика принца Чарли из ее любимой исторической прозы, только этот был в двух шагах от нее, стоило повернуть за угол. Пожалуй, именно тогда она впервые шагнула навстречу новому миру. Мысль эта сперва взбудоражила ее, потом насмешила, но так и не исчезла, а исподволь звучала в ушах, словно привязчивая мелодия.

В комнату влетела Эффи. Мисс Трант надеялась, что та, учитывая последние события, немного умерит свою страсть к вычурным нарядам. Она ждала увидеть чуть повеселевшую внутри, но поскромневшую снаружи Эффи. Однако та выглядела броско, как никогда: желтые волосы пышно начесаны, брови и ресницы густо намазаны черным, губы – безжалостная клякса киновари, платье ярко-зеленое, а в руках поддельная испанская шаль, грозившая навеки сгубить репутацию своей хозяйки.

– Не знаю, надевать ее или нет, – раздумчиво проговорила Эффи. – Красивая, правда?

– На вашем месте я бы это не надевала, – убежденно ответила мисс Трант и с облегчением увидела, как ее новая знакомая безропотно убирает шаль подальше. Правда, вскоре выяснилось, что наверху, у себя в комнате, Эффи устроила своей печали последний бой; она собрала остатки армии из гардероба и туалетного столика и одержала кратковременную победу, но на большее, увы, оказалась неспособна. Выглядела она как победитель, однако все больше и больше падала духом. Когда они поставили машину на стоянку, сняли номер в гостинице и сели ужинать, Эффи уже не тараторила без умолку. За супом она выглядела так печально, как только может выглядеть за супом столь крупная дама столь яркой расцветки. Потом Эффи ударилась в сантименты и откровения. Нет, она говорила не об Элси и не о Дядяртуре; в мыслях она вновь была с мистером Типстедом.

– Сперва я ни в грош его не ставила, мисс Трант, – скорбно призналась она, – считала его жалким хвастуном. А он все ходил, ходил, и мы иногда болтали про то, как он занял первое место на конкурсе. Меня такими штуками не проймешь, знаете ли, а к комплиментам и прочим глупостям я привыкла; работала в театре, потом в гостиницах… За мной всегда ухаживали мужчины – ну, или просто делали вид, чтоб скоротать время. Словом, он все приходил, и мы начали обмениваться разными шуточками. Я порой до упаду хохотала – с первого взгляда и не скажешь, что он такой шутник, правда?

– Никогда бы не подумала, – без промедления ответила мисс Трант.

– А зря. Но это так, ерунда, у меня и посмешней кавалеры бывали – покойника рассмешат, если придется. Однажды я гуляла по городу – выходной, делать нечего – и случайно встретила его. Мы поболтали, присели на лавочку, и он стал расспрашивать меня про мою жизнь, где я бывала и все такое, потом рассказал про себя: как он женился по ошибке, жена его не понимает, ей лишь бы деньги заколачивать…

– Должна заметить, это наглая ложь, – вставила мисс Трант. – Она понимала его даже слишком хорошо. Но мужчины всегда так говорят, по крайней мере в романах и пьесах.

– В жизни они могут сказать что угодно, лишь бы своего добиться. А мы им верим. Хотя… верим мы лишь тому, во что хотим верить, – с неожиданной проницательностью добавила Эффи. – В общем, слово за слово, так все и началось. Мне стало жаль его, а он пожалел меня – на сочувствие я и клюнула. Еще бы не клюнуть, когда день-деньской жирные толстосумы вешают тебе лапшу на уши. И не успела я оглянуться, как влюбилась: только о нем и думала, готова была на край света за ним идти. Ну, вы понимаете…

– Едва ли, – поколебавшись, ответила мисс Трант и невольно вспомнила о высоком шотландце, судовом враче с низким голосом, блестящими волосами и выразительными скулами. Хью Макфарлан. Как же странно о нем думать! Но разве не про него она вспомнила, когда узнала о помолвке Дороти? Давно пора выбросить его из головы – в конце концов, ей известно о нем даже меньше, чем о мистере Типстеде. Хотя и это очень странно… Погрузившись в свои мысли, мисс Трант почти не слушала Эффи. Последняя сказала что-то про то, какая мисс Трант хорошенькая. Слово вывело ее из оцепенения.

– Хорошенькая! Смеетесь? Никогда я хорошенькой не была.

– Вздор! – со всей серьезностью воскликнула Эффи. – Только не подумайте, что я вам льщу – никогда никому не льстила, это не в моих правилах. Разумеется, вы хорошенькая. Быть бы мне хоть вполовину такой хорошенькой! Волосы красивые, и глаза, и зубы – они ведь не вставные? – и личико, и фигура такая стройная – загляденье! Вы уж меня простите, мисс Трант, но я бы на вашем месте одевалась поярче. Конечно, вы настоящая леди и выглядеть должны изысканно, но с изысканностью можно ненароком переборщить, если вы меня понимаете.

Мисс Трант не понимала – или не желала понимать. Помимо прочего, Эффи предоставила ей несколько «полезных советов и идей, каких не найдешь ни в одной книге» – тараторила она быстро и с пониманием дела, но не без известной доли меланхолии, как будто для нее все уже кончено и она лишь выкрикивает последние напутствия людям на исчезающем вдали берегу. Большую часть советов мисс Трант тут же отмела, не желая превращаться в ходячую олеографию, однако время от времени в словах Эффи проскальзывало здравое зерно, и эти слова все больше подвигали мисс Трант на переоценку собственной персоны. Стоило ей услышать комплимент в свой адрес, как она вся превратилась в слух. Элизабет Трант из Олд-Холла, Хизертон-он-зе-Уол, ужинала в шеффилдской гостинице с дородной, шумливой и вульгарно накрашенной буфетчицей, от которой сегодня ушел чужой муж; услышав комплимент от вышеупомянутой особы, дочь полковника Транта вдруг оживилась и повеселела – пожалуй, такой живой и веселой она не была уже много лет. Хизертон не поверил бы своим глазам.

Как знать, что именно – беседа ли с буфетчицей, фотографии в гостиной, неожиданная потеря интереса к соборам, ливерпульским и любым другим, или все это вместе заставило мисс Трант предложить Эффи свои услуги? В жизни она примет еще немало решений, но все они – такой пустяк в сравнении с этим, столь важным и поистине судьбоносным, что остальные недавние события кажутся лишь увертюрой к нему. Решение далось ей без труда; как обычно бывает, ничто не предвещало, что в руки мисс Трант попадет тот самый рычаг, которым переворачивают миры. Эффи вернулась к разговору о мистере Типстеде, чье солнце еще согревало ее последними закатными лучами; потом довольно мрачно рассказала о себе и своих планах на будущее, намекнув на один шеффилдский паб для джентльменов, где ей, вероятно, удастся склеить разбитое сердце; и, наконец, вновь завела беседу о застрявшей в Роусли сестре, которая ждала от нее деньги и корзину с вещами. Тут-то мисс Трант и внесла свое предложение.

– Если хотите, я могу все отвезти, – совершенно спокойно сказала она. – Мне в любом случае по пути, потому что никакого пути, признаться, у меня нет. Я хотела съездить в Ливерпуль, посмотреть на собор, но отчего бы мне не съездить в Роусли и не встретиться с вашей сестрой?

Эффи, конечно, согласилась. Было решено, что утром мисс Трант заедет к ней домой, возьмет корзину и ту сумму денег, какую Дядяртуру удастся наскрести в столь короткий срок. Найти Элси, подчеркнула Эффи, не составит труда: от жителей крошечных городков вроде Роусли ничто не укрывается. Она принялась описывать сестру и чуть не выложила всю ее биографию, пока мисс Трант, сославшись на тяжелый день, не выразила желание подняться к себе. Эффи тут же умолкла, потащила ее наверх и собственными руками уложила в кровать. Когда мисс Трант наконец осталась одна, ее в самом деле сморила усталость.

День выдался такой длинный, насыщенный событиями и чужими жизнями, всей этой типстериадой, что теперь он будто придавил мисс Трант к постели. Вынести его тяжесть без темноты и тишины было совершенно невозможно, поэтому мисс Трант выпроводила Эффи за порог (ее слезливое настроение сулило продолжительные объятия), с облегчением встретила прохладную пустоту гостиничной спальни, безликой, словно упаковочный ящик, и окончательно простилась с уходящим днем. Коротко говоря, мисс Трант ничуть не пожалела о переменах в своих планах и спала очень хорошо.

IV

Вот как случилось, что на следующий день она оказалась в нескольких милях от Роусли. Сзади, поверх ее сумок, стояла корзина с театральным реквизитом, собственность Элси Лонгстаф, а в сумочке лежало письмо от Эффи и конверт, в который Дядяртур положил грязную банкноту в один фунт и столь же грязные десять шиллингов – все, что успел наскрести. Она намекнула, что могла бы и сама одолжить Элси немного денег, но Дядяртур отказался. Мисс Трант ни разу не пришло в голову, что ей, незнакомке, доверили столь важную миссию, а Дядяртур с Эффи ни разу о том не обмолвились; все это, согласитесь, делает честь ее новым знакомым.

Дождь, загнавший мистера Окройда под деревья, вынудил мисс Трант поднять крышу автомобильчика. С первыми лучами солнца она остановилась убрать ее, но дальше не поехала: машина не заводилась. Мисс Трант крутила ручку, пока не выбилась из сил, и давила на стартер, пока тот вообще не перестал подавать признаков жизни, а в перерывах с надеждой заливала карбюратор. Бесполезно: двигатель не заводился, не кашлял и даже не чихал. Мисс Трант с тоской поглядела на таинственные трубки, провода и цилиндры. «Глупость какая! – сказала она себе. – Все выглядит абсолютно так же, как всегда, но почему-то не заводится!» Делать было нечего: только ждать, пока мимо проедет кто-нибудь сведущий. Поскольку на дорогах нынче полно людей, знающих толк в автомобилях, мисс Трант не очень-то переживала. Однако дорога на Роусли в тот день была на редкость безлюдна: прошло десять минут, а мимо никто не проехал. Через некоторое время вдалеке показался чей-то силуэт. Разумеется, то был мистер Окройд, шедший навстречу своим приключениям.

Когда он подошел ближе, мисс Трант заметила у него в руках сумку с инструментами и – подумать только! – старинный плетеный чемоданчик вроде корзины. Потом стало видно, что у этого крепкого работяги средних лет приятное широкое лицо и ярко-синие глаза. Коричневая кепка, нахлобученная на затылок, явно была ему маловата. При виде этой кепки и чемоданчика мисс Трант захотелось расхохотаться, но она просто улыбнулась и спросила, не разбирается ли он, случаем в автомобилях.

Мистер Окройд не снял кепку и даже не приподнял, а еще больше заломил на затылок – таким образом он выразил почтение леди, не умалив при этом собственного достоинства.

– Как сказать… И да и нет, – ответил он на вопрос об автомобилях и улыбнулся в ответ. Его лицо добродушно сморщилось в ярких лучах солнца.

– Надеюсь, ваше «да» относится к этой машине, потому что она не заводится. Вы не взглянете на двигатель? Наверняка вам удастся что-нибудь сделать. – Мисс Трант питала большое уважение ко всем людям, носившим с собой инструменты, и очень бы удивилась, если б узнала, что не все столяры разбираются в двигателях внутреннего сгорания.

– Я чего хотел сказать… – упорно продолжал он свою мысль. – Сам я сроду за руль не садился и по работе с машинами дела не имел. Но там, где я работал, было много грузовиков, и я часто видал, как наши малые их починяют, так что успел кой-чему обучиться. Вы меня поняли, миссис… э-э… мисс?

Его осторожность, северный выговор и диковинные предметы гардероба привели мисс Трант в полный восторг.

– Поняла. Уверена, вы разберетесь, в чем тут дело.

– Мож, разберусь, а мож, и нет. С машинами никогда не знашь, как будет. Но я гляну, ежели просите. Рассказывайте, чего вы делали.

Выслушав ее историю про ручку и стартер с вниманием и серьезностью человека, готового взяться за работу, мистер Окройд изрек:

– Тут или в свечах дело, или в магнето. Коли свечи грязные, машина не поедет. Давайте глянем.

Он весело принялся за дело: сперва достал ящик с инструментами, затем выкрутил одну свечу и вторую.

– Да вродь ничего, свечки-то. Ну лан, почистим их малость, раз уж вытащили.

Пока он малость чистил свечи, небо потемнело вновь. В тучах на западе что-то зарокотало, и в следующую минуту хлынул не просто дождь, а самый настоящий ливень. Мистер Окройд спешно закрыл капот и помог мисс Трант поднять крышу.

– Залезайте сюда! – крикнула она, садясь в машину. Помедлив для приличия, он прыгнул в салон, и они стали вместе смотреть на дождь через лобовое стекло – на редкость странная парочка.

– Э, да я ж корзинку там оставил! – воскликнул мистер Окройд и занес ее в машину. – У меня тута все вещи – коли промокнут, сушить потом долго придется.

Последние слова он от волнения произнес с таким сильным акцентом, что мисс Трант едва их разобрала.

– Вы, верно, из Шеффилда? – спросила она, немного помолчав. – Я там вчера останавливалась.

Этот милый незнакомец напомнил ей Дядяртура.

– Не, что вы! – не без удивления ответил мистер Окройд. – Моя родина далеко-далеко. Я из Браддерсфорда. Небось слыхали про Браддерсфорд, мисс?

– Да, там делают шерсть, верно? Это же в Йоркшире?

– Стало быть, там. Скорей уж в Йоркшире, чем в Шеффилде. Самое сердце Йоркшира, так-то. Я прожил в Браддерсфорде всю жизнь, только раз уезжал на юга, а теперь вот решил страну повидать.

– И куда едете?

– Хех, да я сам не знаю. Думал поглазеть на Роусли, но точных планов у меня нету.

– Надо же, и у меня, – удивленно заметила мисс Трант.

– Я тока в понедельник из дома вышел, – чуть мечтательно продолжал он. – Седня у нас чо? Четверг? А мне все кажется, что уж месяц прошел, стока я всего повидал да пережил за эти три дня. Прям как в кино, ей-богу! Всего три дня прошло!

Мисс Трант вдруг захотелось захлопать в ладоши, как она часто делала в детстве и не думала делать уже много лет.

– Чудеса! – воскликнула она. – Со мной такая же история! Я в пути с понедельника, у меня тоже было множество приключений, и я как будто уехала из дома много месяцев назад! Чувствую себя совершенно другим человеком, а вы?

– И я! – Он удивился не меньше.

– Сейчас же расскажите мне про все свои приключения, – строго распорядилась она. – Но сначала представьтесь, пожалуйста.

– Меня зовут Окройд. Старая браддерсфордская фамилия.

– А меня Трант, это тоже старая фамилия – в Глостершире. Ну, теперь рассказывайте, что с вами происходило, начиная с понедельника.

– Приключений было так много, что я прям не знаю, с какого начать. Чай, долго рассказывать-то придется.

– Ничего страшного, мистер Окройд. На улице дождь – пока он не кончится, делать нам нечего. Я хочу знать все!

Немного помедлив, мистер Окройд повел рассказ о своей жене, Лили и Леонарде, о двадцати фунтах и побеге на грузовике, о Великой северной дороге, Нобби и «Кирквортском трактире», о доме на колесах, Джоби Джексоне, ярмарке и Джиме Саммерсе – вкратце, но ничего не упуская. Мисс Трант, которая время от времени задавала ему вопросы и желала знать все подробности, пришла в восторг от его истории и от самого мистера Окройда. Он, в свою очередь, тоже выслушал мисс Трант и убедился в ее искренней любви к приключениям. А потом вновь вышло солнце, и в его лучах заиграли последние брызги дождя.

– Ну, терь можно и свечами заняться, – сказал мистер Окройд, любивший доводить дело до конца. Его «да» увенчалось успехом: машина сразу же завелась. Мисс Трант махнула рукой, приглашая его сесть, и они покатили в Роусли. Город начинался, как и многие городишки подобного сорта, с железнодорожного вокзала. Ярдах в ста от него, на противоположной стороне дороги, стояла лачуга из гофрированного листового железа с вывеской: «Привокзальный буфет Маундеров». Взгляд мисс Трант зацепился за розовую листовку, приклеенную к стене у входа. Она остановила машину и вышла на улицу. Листовка сообщила ей то, что нужно: «Штучки-дрючки» с музыкальным ассорти шалостей и забав выступают в концертном зале Роусли; среди прочих обещанных увеселений значились «лакомые пустячки» от мисс Элси Лонгстаф.

Пока мисс Трант читала афишу, в дверях появилась женщина средних лет. Возможно, то была миссис Маундер, поскольку всем своим видом она выражала скорбное смирение человека, обреченного до конца жизни подавать закуски в привокзальной лачуге из гофрированного железа.

– Не подскажете, эти люди… – Мисс Трант показала на афишу, – …еще в городе?

В тот же миг миссис Маундер вся поджалась, уплотнилась и стала олицетворением горького стоицизма.

– Еще как, – мрачно ответила она. – Они прямо тут.

– Как?! Хотите сказать, они сейчас в буфете?

Миссис Маундер закрыла глаза, полностью вобрала губы в лицо и так сильно кивнула, что закачалось все ее тело.

– Час назад явились, вшестером, – наконец выговорила она. – Заказали чайник чая и тарелку бутербродов с маслом. Два раза уж кипяток им подливала, а некоторые свою еду принесли, наглецы! Сидят себе, болтают, гоняют меня почем зря! Больше они воды не дождутся, – добавила она и строго глянула на мисс Трант, словно предвосхищая ее возможные просьбы о кипятке для артистов.

– Ах, какая жалость! – воскликнула мисс Трант, вспомнив про их бедственное положение.

– Не то слово, мисс. Если б все так делали, пришлось бы мне закрыть лавочку.

– Нет-нет, я про них, – храбро поправила ее мисс Трант.

– Про них! – фыркнула миссис Маундер. – За них не волнуйтесь, у артистов наглость – вторая совесть. Слыхали мы про таких…

– Что ж, я пришла повидать одну из артисток, и тоже с удовольствием выпью чаю. – Мисс Трант отвернулась и позвала мистера Окройда, который все еще сидел в машине. В эту минуту к лачуге подошли двое мужчин довольно потрепанного вида, и в узком дворике между дорогой и порогом едва хватило места для троих. Они хотели пропустить мисс Трант вперед, но сперва один из них, молодой блондин без шляпы и с растрепанным вихром, обратился к миссис Маундер:

– Добрый день, мадам! Не подскажете, «Штучки-дрючки» здесь?

Он произнес это тоном санитарного инспектора, интересующегося какой-нибудь заразой. Мисс Трант улыбнулась, торопливо проходя мимо. Спутник растрепанного блондина крикнул: «Веди меня, Джоллифант!» У него был большой плоский футляр, в котором явно лежал какой-то музыкальный инструмент. «Неужели тоже артисты?» – подумала мисс Трант, и двое скрылись в привокзальном буфете. Следом за ними в дверь нырнул мистер Окройд, а последней, сходив к машине за сумкой, вошла мисс Трант. В дверях она на миг остановилась и прислушалась к удивительному гомону изнутри. «Сгораю от нетерпения!» – радостно подумала она.