Текст книги "Добрые друзья"

Автор книги: Джон Бойнтон Пристли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 43 страниц)

– У нас есть новости, верно, Джерри? – воскликнула его жена, которая с приходом мужа чуть не запрыгала от восторга – словно допускала мысль, что он может и не вернуться от телефона.

– Еще какие! – сказала Сюзи, улыбнувшись и сделав крайне многозначительное лицо.

– Ах, это еще не все, голубушка, уверяю вас! Впереди множество сюрпризов. Дорогой, мистер Мемсворт придет на обед? Все уже готово.

– Дэ, с мирнуты на мирнуту, – ответил Джерри. – Только дорговорит с Лэндэнэм.

Сюзи пронзила Иниго взглядом. «Что бы это значило?» – спросил ее взгляд, но ответа не дождался. Официант принес коктейли, и следующие несколько минут все пили и болтали, без конца косясь на дверь. Стол накрыли на пять персон – значит, к их пиршеству должен был присоединиться мистер Мемсворт. Угощение смотрелось весьма празднично, хотя сама комната – единственный банкетный зальчик в гостинице – выглядела так, словно потеряла надежду на провинциальную светскую жизнь году эдак в 1892-м. И все же гостиница «Виктория Мидлэнд», надо отдать ей должное, делала все, чтобы угодить мистеру и миссис Джернингем.

Наконец в комнату торжественно вошел мистер Мемсворт. Как раз в эту секунду по обеим сторонам двери стояло по официанту, но по такому случаю их должно было выстроиться минимум двадцать – не говоря об оркестре. Впрочем, мистер Мемсворт одним своим присутствием вызывал у всех чувство, что официантов в зале не меньше двадцати. Только он вошел, извиняясь за опоздание сочным баритоном, свободно долетавшим до последних ярусов и балконов, как Сюзи осенило: это же тот самый Мемсворт, великий Мемсворт, по сравнению с которым Монти Мортимер – мелкая сошка, Мемсворт по прозвищу «Император» или, если проще и смешней, «Имп». Прозвали его так отчасти за могущество – он был величайшим деспотом в мире музыкальных комедий, – а отчасти за эффектную и величавую манеру себя держать. В отличие от большинства руководителей и постановщиков, мистер Мемсворт сам был актером, годами игравшим в мюзиклах «на ведущих ролях». То были дни, когда действие всех мюзиклов разворачивалось в каком-нибудь неопределенном государстве Центральной Европы, все юноши играли принцев в гусарской форме, а ведущие комедианты – баронов с красными носами, скрипучим голосом и слабостью к молоденьким горничным, когда на каждой сцене распевали гусарские песенки, щелкали каблуками и громогласно объявляли: «Его высочество, принц Михаил из Славонии». Спектакль за спектаклем, год за годом мистер Мемсворт играл то одних высочеств, то других, в результате чего королевские повадки вошли в привычку и укоренились в нем навсегда. Даже теперь, став постановщиком и антрепренером, – весьма успешным, надо сказать, поскольку он прекрасно разбирался во вкусах публики, имел деловую хватку и нюх на таланты, – мистер Мемсворт не оставил привычки эффектно появляться и уходить, хлопать собеседников по спине, будто награждая их орденами, и добродушно хохотать, как умеют делать лишь облеченные властью. Тем временем мода изменилась – и он был в числе первых, кто это заметил, – но Славония с ее гусарами и субретками, вальсами и невероятными пейзажами осталась в его сердце и манерах. Сейчас, когда он подошел к обеденному столу, все удивились, что за ним не марширует два ряда баритонов-драгунов.

Сюзи едва не подавилась, когда ее представили – или, скорей, преподнесли – мистеру Мемсворту. Она знала о нем все. Имп собственной персоной – здесь, в Гатфорде! Ну да, леди Партлит – миссис Джернингем – говорила, что работает с вест-эндскими театрами. Сюзи вспомнила их разговор в гостинице под Хиклфилдом. Значит, то были театры мистера Мемсворта! Джерри женился на ней, чтобы Мемсворт давал ему роли – или что-то в таком роде. «Теперь это и твой шанс, Сюзи!» – сказала она себе, чуть не лопаясь от восторга.

Иниго держался спокойно – по той простой причине, что ничего не знал о Мемсворте (кроме того, что этот человек – самое близкое в нашем бренном мире подобие Флоризеля, принца Богемского).

Они только начали обедать, когда мистер Мемсворт смерил всех присутствующих серьезным взглядом и, воздев вилку к небу, потребовал тишины.

– Мисс Дин, мистер Джоллифант, – начал он низким торжественным голосом, – недавно я имел удовольствие видеть ваше выступление в местном театре.

– Когда? – охнула Сюзи.

– В воскресенье.

– Я тоже там была, – вставила новобрачная. – Правда, милый? Какой страшный, какой ужасный вечер!

– Так это вы сидели в ложе! – вскричала Сюзи.

– Разумеется! Мы хотели устроить вам чудесный сюрприз. Мистер Мемсворт приехал ко мне по делам, и я сказала: «Вы непременно должны увидеть этих талантливых ребят», а он рассмеялся прямо в трубку – вы же рассмеялись, да ведь, мистер Мемсворт?

– Да, я весьма удивился вашему приглашению, – признал Император. – Но кто бы не удивился, дражайшая леди? На моем месте, конечно. Новый талант в Гатфорде – явление само по себе возможное – в нашем деле нет ничего невозможного, – однако неправдоподобное. Полагаю, вы со мной согласитесь.

– Определенно! – сердечно заверил его Иниго. Мистер Мемсворт ему понравился, и это было меньшее, что он мог для него сделать.

– Но хоть я и рассмеялся, – очень внушительно продолжал великий человек, – я все же пришел, увидел и… был сражен.

Иниго вдруг что-то булькнул.

– Прошу прощения. Но я невольно подумал, что Монти Мортимер тоже пришел, увидел и был сражен. В прямом смысле.

– Надеюсь, он сражен до сих пор, – добавила Сюзи.

Все остальные изумленно уставились на них.

– Любезнейрший Джэрлифэнт, – сказал Джернингем, поднимая изящные брови, – что это знэрчит?

– А, Монти! – пробормотал Император. – Так вы с ним знакомы? Очень способный малый, очень способный – в своей сфере.

– Видите ли, – воскликнула Сюзи, – он тоже был в театре в воскресенье – хотел на нас посмотреть!

– Как?!

Сюзи и Иниго принялись хором объяснять, что произошло, и окончательно запутали дело.

Мистер Мемсворт разразился смехом – поставленным и безупречным, как хорошее баритонное соло.

– Хотите сказать, его уложили? Правда? – вопросил он. – И надо же, прямо у меня под носом! Дорогие мои, да я бы отдал фунты – фунты! – чтобы взглянуть на это зрелище. Монти! Прямо в челюсть, говорите? – Стены комнаты задрожали от буйного имперского веселья. – Официант, шампанского! Надо за это выпить, обязательно надо выпить. Эх, жаль, я ничего не знал. Вы уговорили его приехать и дали ему в зубы! Монти! Прелестно, прелестно! В следующий раз, как увижу Монти в клубе, подойду к нему, проникновенно загляну в глаза и скажу одно простое слово: Гатфорд. Он будет валяться у меня в ногах! Да вы что, если такая история получит огласку!.. – Мистер Мемсворт воздел глаза и руки к небесам, выпил шампанского и сразу помрачнел. – Послушайте, но ведь дело принимает совсем другой оборот. Мисс Дин, мистер Джоллифант, вы связаны с Монти какими-либо обязательствами?

– Он велел нам катиться к чертовой матери, – ответила Сюзи, и Иниго рассказал про утреннее письмо.

– Вот нэхэл! – воскликнул Джернингем.

– Это все восточная кровь, – сказал мистер Мемсворт. – Восток играет. Монти не назовешь обходительным. Я хорошо его знаю – и как профессионала, и как человека. Повторюсь, он очень способный малый, – другого постановщика, который делал бы такие славные ревю – проникновенные и зрелищные одновременно, – во всем Лондоне не сыскать. Но не джентльмен, увы. – Он повернулся к Сюзи и Иниго: – Выходит, вы свободны. Прощай, Монти! Что ж, должен признать, вам повезло. Я не говорю, что Монти ничего бы для вас не сделал. Сделал бы, и немало. На его счету уже есть одна или две звезды. Но я способен на большее – поверьте, на много большее. Я могу поднять вас на самый верх.

– И поднимете, верно, мистер Мемсворт? – сказала миссис Джернингем, которая не только была счастлива, но и мечтала осчастливить всех окружающих – райская птица, а вовсе не какаду.

– Я попробую, если эти… если наши друзья мне позволят, – величественно ответил он. – Как я уже сказал, в воскресенье я побывал в местном театре и, к своему удивлению, обнаружил, что здесь – прямо в Гатфорде – выступает совершенно неизвестная мне труппа, в которой трое молодых артистов обладают несомненным талантом. – Он умолк и пробуравил их взглядом. – Первая – это юная комедиантка, которая умеет петь, танцевать, играть и у которой – а это самое главное – есть шарм и собственный стиль. Если помимо этого у нее есть честолюбие – а мне говорили, оно у нее есть…

– Сколько угодно! – выдохнула Сюзи.

Он почтительно кивнул:

– Не сомневаюсь. Сегодня это самая важная составляющая успеха. Вы должны быть честолюбивой, трудиться не покладая рук и ставить работу превыше всего. Общество и журналисты сгубили немало юных девушек. Стоит им добиться маломальского успеха, что они делают? Разъезжают по приемам и вечеринкам; их имена и фотографии во всех газетах – я ничего не имею против хорошей рекламы, – но они не работают!

– Вы правы, мистер Мемсворт, – с жаром проговорила Сюзи. – Но я готова работать до последнего издыхания, честное слово! Я не ради забавы это делаю. Я… я прирожденная актриса!

– Такую нам и надо, – сказал мистер Мемсворт. – Между прочим, я тоже актер от рождения. Итак, второй талант – это юный актер, которого можно смело ставить на ведущие роли. – Он поклонился Джернингему, и тот покраснел – впервые за свою невозмутимую жизнь, избавленную от каких бы то ни было покраснений. – О нем я уже наслышан, поэтому больше ничего не скажу. А вот третий талант… это юный композитор, пишущий песни, которые проникают в самую душу и там остаются. – Он повернулся к Иниго: – Как по-вашему, сможете вы и дальше писать подобные номера?

– Наверняка, – беззаботно ответил Иниго. Стоило ему увидеть мистера Мемсворта и шампанское, как ему вновь показалось, что он попал в Страну чудес. – Сколько попросите.

Великий человек воззрился на него с неподдельным изумлением, в котором даже чувствовалась нотка благоговейного трепета. Прямо перед ним сидел юноша, которому было решительно все равно, что его нанимает сам Мемсворт.

– Вот это да, мой мальчик! – рявкнул он.

– Он правда может, мистер Мемсворт! – воскликнула Сюзи. – Иниго великолепен. Он их лепит, как пирожки.

– Истиннэя прэврда, – с благородной добротой проговорил Джернингем. – Можете рэссчиртывать на Джоллифэнтэ, мистер Мемсворт. Другого тэкого композиторэ вам не найти.

– И публика в восторге от его песен, даже в самых глупых городишках, – подхватила Сюзи. – Вы ведь сами убедились, правда? А может, и не убедились. Я совсем забыла про ту жуткую историю с пожаром…

– Ах да. Любопытно, крайне любопытно. Я уже несколько лет такого не видел. – Мистер Мемсворт задумался. – Да какой там несколько, ровно двадцать лет! Не знаю, что вы сами думаете, а для меня все очевидно. Хулиганство, конечно, – но организованное хулиганство. Кто-то им заплатил. Публика в целом принимала вас очень хорошо, я это заметил. С какой же стати те малые подняли такой шум и почему не угомонились? Потому что им заплатили. Все подстроено. Не знаю, кто их нанял и зачем, но их точно наняли. Я и раньше видел нечто подобное. У меня, видите ли, богатый опыт. Поверьте мне на слово. Организованное бесчинство.

– Я тоже к этому склоняюсь, – сказала Сюзи, – и миссис Джо того же мнения. Надо непременно сказать мисс Трант, правда, Иниго, Джерри?

– Ладно, давайте вернемся к делам. – Мистер Мемсворт окинул собравшихся таким взглядом, будто хотел зачитать своим верноподданным новую конституцию. – Насколько я понял, мистер Джоллифант, вы можете свободно работать на меня?

Иниго тоже так понял, но на всякий случай вставил словечко о Фельдере и Хантермане.

– Это мы устроим, – отмахнулся Мемсворт. – Я все сделаю, не волнуйтесь. Первым делом вам надо встретиться с Джулианом Джэффери, который сейчас пишет музыку для моего нового ревю – или по крайней мере подновляет старую. Вероятно, нам понадобятся все сочинения, которые вы сыграли в воскресенье, и одно-два новых, а там можете приступать к другому моему прожекту. Сценарий практически готов. А вы, мисс Дин, начнете репетировать большую роль – в паре с Джернингемом, так что работать будете вместе. Можете сразу брать все номера мистера Джоллифанта – хотя я могу попросить своих либреттистов немного изменить слова.

По всей видимости, у мистера Мемсворта была почти готова шикарная музыкальная комедия под рабочим названием «Приносящая удачу». Начиналось все с французского фарса, но потом шоу привезли в Вену, где оно превратилось в оперетту, а в Нью-Йорке ее полностью переписали под формат «песни и танца». Теперь же, когда из шоу убрали все остатки изначального сюжета, переписали музыку и слова, оно готово было вновь расцвести на сцене в качестве английской музыкальной комедии. Мистер Мемсворт рассказал новым артистам все про свое детище – по крайней мере ему удалось создать такое впечатление, поскольку рассказывать было особенно нечего. Стало ясно, что более-менее внятную форму шоу примет лишь с началом репетиций. Однако не подлежало сомнениям, что Джерри и Сюзи сыграют в нем крупные роли, а песенки Иниго в скором времени станут восхищать и будоражить всю страну. Словом, их судьбы были предопределены и корабли почти стояли в гавани.

– Нет! – воскликнула Сюзи. Глаза ее танцевали. – В меня больше не влезет ни кусочка. А давиться не хочу – я так взволнована!

– Прелестно, – мурлыкнул Джернингем, гладя ее по руке.

– Но это же… это… ох, мамочки! Это чудо что такое! Правда, Иниго? Да не сидите вы как истукан, словно вам ни до чего нет дела. Разве не чудо? У вас голова кругом не идет?

– Идет, определенно, – ответил Иниго, и впрямь чувствовавший легкое головокружение.

– Могу скэзэрть, что это кэг рэз то, о чем я мечтэл, – признался Джернингем и одарил жену столь внезапной, непрошеной и обворожительной улыбкой, что у нее, несомненно, тоже закружилась голова. Ради таких улыбок она готова была скупать для него целые театры.

Мистер Мемсворт – шампанское сделало его благодушным и царственным, как никогда, и он восседал за столом, подобно Гаруну аль-Рашиду, – улыбнулся всем присутствующим и объяснил Сюзи с Иниго, что им надо как можно скорей покончить с делами в Гатфорде и явиться к нему в Лондон – желательно в течение двух дней, крайний срок – в понедельник. К тому времени он подготовит контракты и все необходимое.

Сюзи взглянула на него, и ее лицо озарила счастливая улыбка: ей казалось, что все происходящее – дивный сон.

– Ах, мистер Мемсворт, вы только не исчезайте, пожалуйста! У меня такое чувство, будто я сплю у себя в номере, чтобы скоротать день, и вижу прекрасные сны. А через минуту я проснусь…

– Все так слэрвно для тебя слэржилось, прэвдэ? – проворковал Джерри.

– Славно? Да это… ах, не могу подобрать слова! И все благодаря вам, леди… ой, то есть миссис Джернингем, я так рада, что вы с Джерри поженились, будьте счастливы – всегда-всегда!

Она протянула к ним руки, и Джерри пожал одну, проронив торжественное «Спэрсибо, Сюзи», а его невеста пожала другую, тараторя: «Знаете, нам сегодня же надо ехать в город. Такая суета, не правда ли? Но это ничего, я обожаю суету, а ты, милый?»

– Итак, – сказал Иниго (он только что принял и раскурил сигару столь невероятных размеров, что уже чувствовал себя до неприличия богатым), – «Добрым друзьям» пришел конец.

Сюзи помрачнела.

– И впрямь… У меня вылетело из головы. Конечно, шутки шутками, а все же это очень грустно. Ах, ну почему же мы всегда должны поступаться чем-то хорошим?

– Такова жизнь, дражайшая леди, – величественно произнес мистер Мемсворт.

– Пожалуй, вы правы, но это чудовищная несправедливость! Всегда одно и то же, – сказала Сюзи. – И что же будет с остальными – с Джимми, с мистером и миссис Джо? Что им теперь делать, бедняжкам? Вы ничем им не поможете, мистер Мемсворт? Они ужасно славные, честное слово. Вы просто не успели толком на них посмотреть.

Он покачал головой:

– Ничуть не сомневаюсь. Я бы рад помочь – мне бы хотелось оказать вам услугу, мисс Дин, и мне нравится, что люди нашей профессии еще ценят дружбу. Но остальные… уж извините… это не по моей части. Слишком стары, даже для хора. Я бы мог найти какую-никакую роль для коротышки-комедианта, но, сдается мне, ему будет куда лучше в какой-нибудь разъездной труппе. И остальные тоже найдут работу, вот увидите! А разве труппа не может продолжать гастроли без вас?

– От труппы ничего не остэрнется, – сказал Джерри. – Все нэстоящие тэлэнты уйдут.

– Ты несправедлив, Джерри! – одернула его Сюзи. – Но их действительно слишком мало. Без половины артистов программа будет уже не та. Ах, какая жалость! Им придется искать новую труппу, а найти хорошую сейчас нелегко – сезон только начался.

Мистер Мемсворт задумался.

– Сезон… сезон, – пробормотал он. – Что-то такое я недавно слышал… Что же? А, вспомнил! Беллерби – так зовут одного моего знакомого. В свое время он на меня работал, а на днях я встретил его в городе: он рассказывал, что дает резидентный сезон в каком-то курортном городишке – Истбурн или Хастингс – что-то в этом роде. Он просил порекомендовать ему достойных артистов.

– Ах, как чудесно! Они именно о таком и мечтали! Думаете, Беллерби их возьмет?

– Одно мое слово… – сказал мистер Мемсворт, и по взмаху его руки они поняли все остальное.

– Но как… Вы ему напишете?

– Мистер Джоллифант, звякните в тот колокольчик, пожалуйста, – распорядился великий человек. По его поведению они догадались, что сейчас он покажет класс, а им следует лишь молча наблюдать. На зов колокольчика явился официант, которому было велено привести мистера Нарриса – секретаря мистера Мемсворта. Мистер Наррис оказался бледным юношей с темными очками в роговой оправе.

– Послушай-ка, Наррис! – воскликнул его начальник. – Ты помнишь адресок Беллерби? Не забыл? Он обосновался где-то на южном побережье. А, помнишь? Тогда отправь ему телеграмму. Погоди минуту. К пяти меня здесь не будет, кому же он вышлет ответ? Кто представляет ваших друзей? – спросил он Сюзи и Иниго.

Они дали ему адрес Джимми Нанна, после чего мистер Мемсворт надиктовал секретарю телеграмму театральных масштабов, в которой порекомендовал приятелю одного дельного комедианта, одного фокусника-банджоиста, одного баритона и одно контральто – все опытные разъездные артисты – и попросил выслать телеграмму с условиями, ставками, датами и прочими подробностями Джимми Нанну.

– Если до вечера не ответит, считайте, что он либо упился вдребезги, либо пропал без вести, либо и то и другое. Телеграфируй прямо сейчас, Наррис.

– Ну вот! – сказала Сюзи Иниго, когда все пожали друг другу руки, засыпали друг друга комплиментами и раскланялись. – Кажется, мы устроились! Вы что, совсем не взволнованы? Честное слово, я вот-вот разболеюсь. Так и тянет набрасываться на всех и рассказывать, какое чудо с нами произошло. Подумать только, утром мы сидели, свесив головы – я по крайней мере, – и готовы были отказаться от профессии. И вдруг – такая удача! Как было бы скверно, если б меня сейчас задавила машина или еще что-нибудь!

Она стиснула его руку, отпустила и расхохоталась.

– Вы забыли о двух людях, – сказал Иниго, когда она наконец прекратила радостную болтовню. – Во-первых, о мисс Трант.

– Я пойду к ней прямо сейчас и расскажу все новости. Уверена, она будет только рада. И еще я отдам ей все деньги за бенефис, чтобы расплатиться с этим жутким театром за понесенный ущерб. Это ведь должно помочь, правда?

– Едва ли, – ответил Иниго. – С возмещением ущерба может выйти скверное дельце. Мне больно думать, что мы бросим мисс Трант одну, с переломанной рукой и счетом длиной в милю, а сами поскачем в Лондон наживать состояние.

– Ну, если так на это смотреть – а у вас скверный взгляд на вещи, Иниго, – то мы с вами хуже убийц. Но все будет хорошо. У всех все будет хорошо, я чувствую. Чувствовала с самого начала. Ваша беда, мой мальчик, в неуверенности…

– Ничего себе! Хорошенькое дело, – возразил Иниго. – Всего несколько часов назад вы ныли…

– Не говорите ерунды, Иниго. Это ваша самая дурацкая черта. Вы несете столько вздора! Это потому, что вы – как там говорится? – автор… нет, какое-то другое гнусное словечко… а, литератор! Пожалуйста, не сердитесь на меня, а то все испортите. О ком еще я забыла?

– О нашем мистере Окройде.

– Ах, малыш Джесс! Я и впрямь про него забыла! – воскликнула Сюзи. – Какая досада! Я сто лет его не видела. А вы? Ах, с ним должно случиться что-нибудь славное, просто обязано. Нельзя бросать его на дороге с одними инструментами и плетеной корзинкой за душой. Помните его корзинку? Прелесть, правда? Он последнее время тоже ходит угрюмый – хочет перемен, наверное, как и все мы. Я ничуть не сомневаюсь, что он без труда найдет себе работу. Или мы возьмем его с собой в Лондон, или другие подыщут ему что-нибудь подходящее, когда освоятся на новом месте, или мисс Трант попросит его остаться…

– А что она может ему поручить? И вообще – что она сама будет делать?

– Ах, откуда мне знать? Не будьте так глупы и нетерпеливы, юноша. Ну, здесь мы распрощаемся – я пойду к мисс Трант. Не знаю, что она обо мне подумает. Я нормально выгляжу? А то по ощущениям я совсем пьяная, хотя выпила всего бокальчик шампанского. А вы бегите домой и сочините пару песенок – для поддержания формы. Ступайте, ступайте. Ах, ну разве не чудо? До скорой встречи.

– Когда?

– Сегодня вечером, наверное.

Иниго проводил ее взглядом: она шмыгнула через дорогу и поскакала по тротуару – радостная и взволнованная, точно девочка из доброй сказки. Ему было почти больно видеть ее такой. В груди зашевелилось что-то первобытное и неразумное – этого маленького Иниго будто бы оторвали от вкусной косточки и невесты, и он увидел огромного мастодонта, загородившего собой все небо. Он посмеялся над своими мыслями и пошел дальше.

IV

И вновь мы видим миссис Джо в гостиной, увешанной коричневыми ватными пейзажами вересковых пустошей и лесистых долин, будораживших воображение мистера Пеннифэзера. Миссис Джо до сих пор вяжет таинственный предмет одежды розового цвета, который теперь выглядит еще причудливей и неопрятней, чем прежде. Она упорно вязала его все это смутное время, и невольно возникает опасение, что однажды миссис Джо завяжет себя внутрь этого розового чудища, откуда ее придется вызволять при помощи ножниц. Мы никогда не утверждали, что она молода, но сейчас, сидя над вязаньем, она выглядит старше своих лет. Эту маску напускного благородства и простецкой глупости недавно оккупировала армия тонких морщинок; ее лицо начинает обвисать и дрябнуть. Всю минувшую неделю она страдала как артистка, жена и мать – хотя Джордж в безопасности, для его воспитания нужны деньги – к тому же его страсть к игре в футбол на переулках Денмарк-Хилла пагубно сказывается на ботинках. Несомненно, мысли об этих невзгодах и непостижимой механике жизни крутятся у нее в голове, пока она глядит пустыми глазами на чахлое пламя в камине – которое само по себе свидетельствует о новой экономической политике Брандитов. Недолго нам осталось с теплотой смотреть на миссис Джо, потому очень скоро, уже сегодня ночью, она отправится своей дорогой, а мы пойдем своей, и наше знакомство с нею на этом прекратится. Пока же она сидит, глядя на огонь, и все вяжет, вяжет свою чудовищную сетку. Вдруг она подскакивает на месте: кто-то врывается в комнату. Это Сюзи.

Сюзи делает глубокий вдох, стаскивает шляпку, швыряет ее не глядя в сторону, еще раз вдыхает и падает на стул.

– Ты меня напугала, голубушка! – укоризненно говорит ей миссис Джо. – Я прямо не знала, что подумать.

И тут Сюзи начинает:

– У меня куча новостей! Дорогая, я сейчас от них лопну! Джерри женился на леди Партлит, это та самая дама, я рассказывала, которая подарила ему букет, и я уже виделась с ними обоими, даже обедала, а мистер Мемсворт – Император, ну, ты знаешь, постановщик мюзиклов и ревю, – он тоже там был, и теперь мы все едем в Лондон, нам с Джерри уже дали огромные-преогромные роли в его новом мюзикле, а Иниго будет писать для него песни, и еще мистер Мемсворт телеграфировал какой-то разъездной труппе, которая остановилась на резидентный сезон в курортном городе…

– Хватит, дитя, угомонись! – визжит миссис Джо. – Ты меня совсем запутала с этими леди Партридж и Императорами. Я уже не знаю, где я – на этом свете или на каком-то другом. Успокойся, переведи дух, расскажи все с самого начала и дай мне спокойно переварить.

– В общем, дело такое…

– Постой, Сюзи, голубушка, ты ведь меня не разыгрываешь? Ты ничего не выдумала? Сейчас не время для выдумок, я этого не вынесу. В любое другое время я бы только посмеялась – кто угодно тебе скажет, что я всегда любила дружеские розыгрыши, – но именно сейчас, когда все вокруг вверх дном, нет, даже хуже, если подсчитать убытки и потерю жалованья, не говоря уже о будущих контрактах, если они вообще будут, – честное слово, я не вынесу. Поэтому не говори, что ты все выдумала, ладно?

– Да ничего я не выдумала! Такое нарочно не придумаешь. Просто сиди и слушай, не перебивай.

После этого миссис Джо умолкает и завороженно выслушивает подробный рассказ о сегодняшнем обеде.

– Неужели! – вскрикивает миссис Джо. – Разве так бывает? Это твой шанс, дорогая, и он представился как раз тогда, когда последняя надежда умерла. Теперь видишь? Убедилась? – Собственный дар провидения потряс ее до глубины души. – Помнишь, в воскресенье, когда ты рассказала мне про Мортимера, я воскликнула: «Ну, что я говорила? Вот и он, твой шанс, представился тебе прямо в Гатфорде!» А когда все пропало – слышала бы ты, как я отчитывала Джо за его ужасное поведение, страшно вспомнить, – я стала убиваться, что зря тебя настраивала.«Ты сделала ей только хуже», – говорила я себе. Но что-то мне подсказывало. Подсказывало, как я ни пыталась заглушить в себе этот голос. И вот, пожалуйста: новый шанс, еще лучше прежнего! Он представился бы в любом случае, даже если ради этого пришлось бы выйти замуж за Лунного человечка. Знаешь, когда такое происходит, невольно спрашиваешь себя: где мы? кто мы? – если ты понимаешь, о чем я. – На пару минут она теряется в этих сложных вопросах, потом отшвыривает от себя вязанье, пряжу и спицы. – Я рада. Безумно, безумно рада, дорогая! Знаю, теперь нам придется расстаться и строить все заново на новом месте, да и сезон уже на носу, но я все-таки очень рада за тебя, голубушка.

Она нагибается и целует зарумянившееся лицо своей юной приятельницы.

– Но, дорогая, у меня есть новости и для тебя! – замечает Сюзи.

– Я буду рада чему угодно, – отвечает миссис Джо и добавляет, чуть взгрустнув: – О нас ведь речи не шло, верно?

– Конечно, шло! Это я и пытаюсь сказать. – К неописуемому восторгу миссис Джо, она рассказывает ей про Беллерби.

– Хотя, – осторожно замечает миссис Джо, – если все пойдет как обычно – если Удача не подстерегает нас на каждом углу, – то пока надеяться рано. Антрепренер говорит, что ему нужны артисты для резидентного сезона в одном из крупных курортных городов. Говорит раз. Что ж, замечательно! Говорит два – это еще может быть. Но в третий раз ему говорить уже не придется, верно? Он в два счета найдет себе артистов. Они слетятся, как пчелы на мед. Их дважды звать не нужно, понимаешь? Он говорил об этом мистеру Мемсворту несколько дней назад – может, неделя прошла, а может, и больше, – и если он обращался к другим людям, то к нему уже очередь из кандидатов выстроилась. Искать артистов для выгодного резидентного сезона, – важно добавляет миссис Джо, – все равно что… ну, к примеру, подыскивать стог сена для иголки.

– Да ладно, вдруг он еще никого не взял! – беззаботно отмечает Сюзи. – И вообще, скоро мы все узнаем. Его попросили как можно скорей отправить телеграмму Джимми.

– Джо сейчас у него. Пошел обсудить наше положение, и я ему сказала на прощанье: «Что ж, хорошо, обсуждайте сколько угодно, но только дома, пожалуйста. Пошлите кого-нибудь за бутылочкой-другой пива и тем ограничьтесь. Обсуждения в питейных нам теперь не по карману». Будь с этим начеку, когда выйдешь замуж, голубушка: пусть посылает за пивом и обсуждает все дома.

Сюзи смеется:

– Хорошо, намотаю на ус, хотя мне твой совет не пригодится: я вообще не собираюсь выходить замуж.

– Не говори глупостей, я прекрасно знаю, что ты чувствуешь. Сама была такая же в твои годы. А потом – раз! – не успеешь оглянуться, как тебя захлестнет.

– Кажется, кое-кого уже захлестнуло, – заговорщицки шепчет Сюзи. – Нашу мисс Трант!

– Да ты что!

– Да. Я только что от нее. Там был он,тот самый! Я тебе не рассказывала про шотландца врача, в которого она тайно влюблена уже много лет? – Для верности Сюзи заново пересказывает миссис Джо эту историю. – И вот настал день, – заключила она, прибегнув к помощи того, что в театральных кругах называют хорошим шотландским акцентом, – когда он посмотр-р-рел ей в глазза и назвал ее Эли-изабетт! Он ошшень высок, и ошшень костляв, и ошшень суррьезен, но лицо добррое и милое. Ежжели он не сделает ей пррредложение или ежжели она его отверрргнет, я пойду и съем свою лутшую шляпку! Поди пойми этих женсчин… тьфу, не могу больше, словом, они опять влюбились как сумасшедшие и краснеют, стоит им взглянуть друг на друга! Мисс Трант делает вид, будто ее волнует будущее труппы, деньги, которые придется выплатить театру, и все прочее, но на самом деле ей плевать, честное слово! По глазам вижу. Она только и думает, что о докторре Макфаррлане. Ах, вот бы у них все было хорошо, она чудо!

– Верно, верно. – Миссис Джо на минуту задумывается. – Профессия благородная, но, должна признать, я бы на врача не польстилась. Ты так не считаешь, голубушка? Стоит поставить его на место, как он тут же попросит тебя высунуть язык, и что тогда прикажешь делать? Да и вообще, ты только представь, что муж знает твои внутренности вдоль и поперек – печенку, желудок и прочее! Такому и в глаза посмотреть стыдно. Помню одного доктора – правда, он тогда еще не был доктором, а только учился, – бегал за мной как сумасшедший, ничем его не отвадишь, – мы познакомились еще задолго до Джо, когда я только начинала театральную карьеру. Привлекательный был юноша, да и собеседник чудесный, только раз воскресным вечером он чуток перебрал – мы поехали в Ричмонд, как сейчас помню, – и принялся рассказывать, как препарировал кролика – мертвого кролика, конечно, но все-таки, – с того дня я потеряла к нему всякий интерес. Взгляд у него был какой-то… недобрый. Но мисс Трант, смею предположить, совсем другая. Чувствуется – правда, голубушка? – что она не обращает внимания на такие пустяки. Все дело в темпераменте.