Текст книги "Добрые друзья"

Автор книги: Джон Бойнтон Пристли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 43 страниц)

– Все очень мило, у вас прекрасный вкус, – повторила миссис Джо, с умеренным благодушием оглядывая стол на десять персон. – Хотя никто лучше меня не знает, – лукаво заметила она, – что в подобных делах все зависит от того, кто заказывает. Найдите хорошего заказчика, и все будет со вкусом, никаких пошлостей и вульгарностей. Нельзя доверять заказ кому попало. Вот мистер Брандит – Джо – он не умеет заказывать, толку с него никакого. Ему недостает характера. Кроток как ягненок и силен как лев, но бесхарактерный. Все сразу думают: «Да ему что угодно можно всучить!» Люди это видят, мистер Джоллифант. Вот вы – джентльмен. Что это значит? Что вам заказы даются легко, вы – прирожденный заказчик.

– Ну, не знаю, – возразил Иниго, считавший себя единственным на свете человеком без аристократических замашек. – Не знаю, можно ли так говорить…

– Можно, – твердо заявила миссис Джо, подняв руку. – Поработаете с мое на сцене – поймете. Я сразу все вижу. Как встретила вас, так тут же и подумала: «Он неряха. Достаток у него скромный, он с каждым готов пошутить и посмеяться, однако он джентльмен». Оксфорд, Кембридж или Харроу, мистер Джоллифант?

– Кембридж, – изумленно выдавил Иниго.

– Вот видите! «Одно из трех», – сказала я себе. – Миссис Джо ликовала. – У вас же на лбунаписано! Я и про Джорджа так подумала – это наш сын. Уж до того смышленый, я всем говорю: если у нас будет возможность, он поступит в университет. Кембридж или Оксфорд, не важно, мне нет дела до глупостей вроде состязаний по гребле. Но в один из этих университетов он точно поступит, если все сложится, помяните мои слова.

– Здόрово! – искренне, пусть и чуточку растерянно порадовался Иниго – мысли его были заняты опозданием мисс Трант.

– И никакойсцены. Насчет этого я твердо решила. Джо говорит, было бы здорово, если б он выступал вместе с нами, но лучше матери в таких делах никто не разбирается. Джорджу надо дать шанс выучиться чему-нибудь благородному – банковскому делу или торговле недвижимостью. Против академического вокала я ничегоне имею, однако тут все зависит от Голоса. Пока Джордж ничем не выдал наличие Голоса. Если он у него появится – что ж, прекрасно. Но о театре пусть забудет.

– Вы меня пугаете, миссис Брандит, – улыбнулся Иниго. – Я ведь и сам подумываю о театре.

– Ах, для вас это развлечение, мистер Джоллифант, я же знаю, – ответила миссис Джо, чуть склонив голову набок и приподняв брови. – Просто интересный опыт, не более. Уверена, вы – настоящий музыкант.

– Вовсе нет, – рассмеялся Иниго. – Кто угодно, но не музыкант! Подумаешь, тарабаню по клавишам. По-настоящему меня интересует только литература.

– Литература? Вы и на писателя похожи. Ах, будь у меня время, сколько бы всего я написала! Жизненного опыта хоть отбавляй, а времени нет. Что такое, Джо? – спросила миссис Джо подошедшего к ней джентльмена.

– Уже без четверти восемь, вот что, – уныло проговорил тот. – А мисс Трант до сих пор нет. Она ведь не могла нас разыграть?

– Что ты, Джо, она бы не стала этого делать! – воскликнула его жена. – У нее на лице написано, что она не из таких. Я волнуюсь, как бы с ней чего не случилось. Вдруг она потеряла память или ее сбила машина? В самый ответственный момент!

– Такие уж мы везунчики, Мэг. – Его лицо осунулось. Они с женой мрачно переглянулись, и на миг мисс Стелла Кавендиш потеряла всякое сходство с герцогиней Доркинга; она вся будто увяла, зачахла и превратилась в измотанную мать, которой нужно кормить сына, а он далеко-далеко, в Денмарк-Хилле, и денег у них нет, одни долги, работы с каждым годом все меньше; она обратилась в женщину, давным-давно распрощавшуюся с былым даром легко приспосабливаться к любым переменам. Джо кашлянул.

– Все будет хорошо, милая… – ласково начал он.

Иниго отвернулся: здесь он был лишним. Он стал шататься по комнате, не сводя глаз с дверей, через которые в любую минуту могла войти мисс Трант. Все остальные тоже поглядывали на двери, и с каждой минутой, как беззаботно они ни болтали, тревога все явственней проступала на их лицах. Мистер Джимми Нанн подкараулил престарелого официанта и принялся рассказывать, что его пищеварительная система воспримет весь сегодняшний ужин как отраву; вскоре ему уже внимала миссис Тидби (у нее была сестра, точная копия), и мистер Нанн исполнил для них небольшой номер, в котором сыграл роль чрезвычайно нежного и подозрительного желудка. Однако даже он все это время следил за дверью. Мистер Джерри Джернингем и мистер Окройд вдруг обнаружили, что у них есть общие темы для разговора: они улыбались и смотрели по сторонам, но большую часть взглядов устремляли на дверь. Мистер Мортон Митчем, откопав где-то огромный галстук и практически чистый воротничок, изображал Отелло для двух Дездемон: мисс Лонгстаф и мисс Дин. Однако стоило к ним подойти Иниго, как он прервался и спросил, который час.

– Уже восемь, не так ли? – вскричал он. – Так-так-так. Даже интересно. – Он устремил взгляд на двери и поспешно его отвел. – Так вот, мисс Лонгстаф и мисс Дин, однажды я играл в Йоханнесбурге в грозу, жуткую грозу…

Тут встревожился и сам Иниго. А вдруг мисс Трант действительно не придет? Каким чудовищным фиаско обернется этот ужин – труппа развалена, все мечты вновь разбиты! Он спустился на первый этаж, заглянул в несколько комнат и минуты две простоял у входа, разглядывая площадь, а когда вернулся, обнаружил у подножия лестницы престарелого официанта.

– У нас одной дамы не хватает, – объяснил он ему. – Слушайте, вы не могли бы отнести наверх каких-нибудь коктейлей – джина с вермутом, хересу с горькой настойкой или еще чего? Пусть угощаются – Иниго взял коктейль и себе, но допить не успел: в дверях возник силуэт, весьма нерешительный и робкий женский силуэт. Он бросился к нему. То была мисс Трант.

– Проходите, мисс Трант! – взревел он. – Мы вас заждались!

– Прошу прощения… – выдавила она.

Иниго удивленно уставился на нее. В чем дело?

– Знаете, – уже тише произнес он, – те ребята наверху, бедные «Штучки-дрючки», уж было испугались, что вы не придете, и страшно по этому поводу расстраиваются. Сказать они ничего не сказали, и это, должен отметить, делает им честь, но с лица позеленели, определенно. Тут уж их нельзя винить, верно?

– Разумеется, – ответила мисс Трант. – Простите за опоздание. Мне… мне пришлось целую вечность ждать ванну.

– О, я-то знал, что вы непременно придете! – заверил ее Иниго. Говорил он весело и небрежно, однако при этом с любопытством косился на мисс Трант. – С ваннами здесь прямо беда! – тараторил он, ведя ее к лестнице. – Старые добрые роуслинцы еще толком не уразумели, что есть ванна. Кастрюльку горячей воды плеснут – и довольны. Две – пожалуйста! А вот набрать целую ванну, для которой требуется куда больше двух сковородок или пяти чайников, если человеческое тело необходимо погрузить в воду целиком…

У подножия лестницы мисс Трант его остановила.

– Послушайте, мистер Джоллифант. Мне надо кому-нибудь выговориться, а вы наверняка поймете. Все это, конечно, очень глупо… – Она помедлила.

– Продолжайте, мисс Трант, – сказал Иниго. – Говорите все начистоту. Насчет глупости не волнуйтесь, мы все этим грешны, не так ли? А я так просто нелеп, определенно.

– Я могла бы прийти раньше, – торопливо начала мисс Трант, – только вдруг поняла, что хочу… сбежать! Оставшись одна, я спросила себя: зачем мне браться за это дело? Я ничего в нем не смыслю. У меня есть деньги, но совсем немного, честное слово. И моя прежняя жизнь была совершенно другой! Когда я обо всем этом задумалась, мне стало по-настоящему плохо и я захотела сбежать, вернуться к прежней жизни, к привычным удобным вещам…

– Знаю! Правда, я хорошо понимаю ваши чувства, – тихо воскликнул Иниго. – Как будто что-то дрожит внизу живота, так ведь? Внутри так холодно и пусто, и потом вы начинаете проклинать себя за минутный порыв…

– Именно! – с жаром ответила мисс Трант. – Неужели и вы чувствовали то же самое?

– Разумеется. Между прочим, сегодня вечером! Я чувствовал то же, что и всегда, когда пытался заняться чем-то новым. Но я сказал себе: не трусь! Если обращать внимание на страх, никогда ничего не сделаешь, верно? То есть для меня это все так же странно, нелепо и удивительно, как для вас, но я больше не сомневаюсь.

– Мне кажется, женщине с этим гораздо трудней. Молодой человек какое-то время может заниматься чем угодно, это не имеет особого…

– Женщина тоже – в пределах разумного. А бродячий театр вполне попадает в эти пределы, не так ли?

– Пожалуй, – ответила мисс Трант. – А даже если это глупо, я не против. Пора уже совершить что-нибудь глупое. Нельзя всю жизнь быть тихой и разумной, это ведь ужасно, правда?

– Еще бы! – согласился Иниго, никогда не живший тихо и разумно. – Я ужасно рад, что вы не сбежали, честное слово.

– Я тоже. Я только отчасти хотела сбежать, и это было бы очень низко и подло с моей стороны, не находите? Все время думаю про то, как бы я себя ненавидела, если бы все-таки сбежала и спряталась в своем доме. – Они теперь поднимались по лестнице. – Я так рада, что вы меня поняли, мистер Джоллифант! – Она перевела дух, встряхнулась немного и рассмеялась. – Мне гораздо, гораздо лучше! Спасибо вам.

– Мне тоже, так что не благодарите. И вообще я весь к вашим услугам. Я тоже ничего не смыслю в театре, да и мозгов у меня маловато – только слова и умею складывать, но тем не менее!

Одолев лестницу, они улыбнулись друг другу – улыбкой двух соплеменников, очутившихся в далекой сказочной стране. Отныне они были друзья.

Иниго распахнул дверь столовой.

– Леди и джентльмены! – проорал он. – Мисс Трант!

Оживление, быстрый вздох, приветственный гомон и аплодисменты; мгновение или два она простояла в дверях, оглядывая своих будущих подопечных – наполовину смущенная, наполовину восхищенная, уже не известная нам мисс Элизабет Трант, которая так долго просидела в Олд-Холле, что молодость ее незаметно ускользнула вместе с красотой, а новая, таинственная мисс Трант, которая нагрянула, точно гром среди ясного неба, и спасла труппу странствующих комедиантов от верного краха. Когда она вошла в комнату, осветилась не только вся столовая, но и ее лицо. Мисс Трант стояла на пороге, чувствуя себя удивительной и достойной восхищения женщиной, о каких занятые доктора-шотландцы неизменно вспоминают с нежностью. Миг этот стоил всех шестисот фунтов, внезапно свалившихся на нее на прошлой неделе.

– Если позволите, мисс Трант, – сказала миссис Джо, иначе мисс Стелла Кавендиш, внушительно выступая вперед, – вы очень эффектно появились. Я сразу вспомнила, – сообщила она присутствующим, – ту грандиозную сцену из «Белгравийской розы».

– Занимайте места, леди и джентльмены, – предложил Иниго.

– Где мы сядем, Джоллифант? – как можно величавей и благородней осведомился мистер Мортон Митчем. – Да, прямо как в старые добрые времена, миссис Брандит.

– Точно! – воскликнула мисс Сюзи Дин. – Старые добрые времена, когда мы все играли ребенка в «Ист Лин» [44]44
  «Ист Лин» – викторианский роман миссис Генри Вуд (1814–1887), принесший ей мировую известность. Один из самых популярных романов конца XIX века, по которому неоднократно ставили пьесы и снимали экранизации. Главная героиня, леди Изабель Карлайль, бросает мужа и детей ради богатого любовника, а после расставания с ним и смерти их незаконнорожденного ребенка возвращается в дом, переодевшись гувернанткой.


[Закрыть], пожалуй. Что ж, я сяду с мистером Окройдом, а то он у нас самый стеснительный. Чо скажешь, малой?

– Мож и стеснительный, да уж отшлепать тебя не побоюсь, ежели бушь себя плохо вести, – восторженно ответил мистер Окройд, сразив всех наповал своим акцентом. – Вот зубоскалка! – сообщил он собравшимся и сел рядом с мисс Дин.

«Роял стандарт» никогда не гремел своими зваными ужинами на всю округу, тем более, как неоднократно подчеркивала миссис Тидби на протяжении вечера, заказ сделали слишком поздно, поэтому нелепо утверждать, будто Иниго устроил для своих новых друзей великолепное и памятное пиршество. Однако ж всем десяти гостям оно показалось именно таким, и на то были особые причины. Мисс Трант блаженствовала и ела все без разбору отнюдь не потому, что не придавала значения еде: она была в восторге от самой себя и окружающих. Иниго понравился как сам ужин (его внутренности еще хранили воспоминания о школьных трапезах в усадьбе Уошбери), так и сумасбродство своей затеи, неизбежно ведущей к новым, еще более немыслимым сумасбродствам. Мистер Окройд с непривычки сконфузился – его душевному покою мешало разнообразие вилок и ножей, – но общество веселой мисс Сюзи и большая кружка пива его взбодрили. Вскоре он уже вовсю глазел по сторонам, ухмылялся и уплетал за обе щеки, точно странник, внезапно обретший аппетит в волшебной стране. Мортону Митчему и остальным артистам оказалось внове трапезничать в столь необычный час – и отчасти, пожалуй, внове трапезничать вообще, не говоря об ужине из четырех блюд. Мисс Сюзи Дин призналась, что последнюю неделю жила исключительно на чае, хлебе с маслом, студне и яблоках и почти забыла, сколько на свете бывает еды. Мисс Лонгстаф тут же велела ей вести себя прилично – сама она так решительно изображала настоящую леди, что оставляла немножко еды на краю тарелки (идеально чистой в остальных местах). Мистер Джернингем ухитрился до конца ужина сохранять на лице выражение легкой скуки, но с едой расправился изящно, как волк. Мистер Джо Брандит, солидарный с мистером Окройдом насчет пива, так часто просил принести еще хлеба, что занял почетное место в воспоминаниях престарелого официанта. И все же дух истинного пиршества этому ужину придали мистер Мортон Митчем и миссис Джо. Их стараниями гостям показалось, что блюд было не четыре, а пятьдесят. Благодаря театральному гастрономическому азарту этих особ томатный суп, филе неизвестной белой рыбы, отварная баранина и ватрушки с черникой и яблоками превратились в лукуллов пир, а гостям мнилось, будто они кивают и улыбаются друг другу над горами запеченных павлинов и соловьиных языков. Все, кто видел, как мистер Митчем подливает миссис Джо вина из единственной бутылки бургундского, невольно вспоминали о старых лихих временах, когда знатные дамы и господа беззаботно прожигали жизнь, не думая о завтрашнем дне, хотя за окном для них уже сколачивали эшафоты. Когда мистер Митчем и миссис Джо поднимали бокалы, вы видели в них по меньшей мере наместника короля или генерал-губернатора и герцогиню Доркинга. Словом, играли они прекрасно.

Даже мистер Джимми Нанн ухитрился по-своему получить удовольствие от ужина. Его радовали не рыба, не суп и не хлеб, которых он есть не стал, а собственное воздержание. Стеная: «О, я даже смотреть на еду не могу – сплошная отрава!», он будто бы отказывался не от баранины и ватрушек, а от целого сонма лакомых блюд, от самой пиши богов. О своем желудке он отзывался как о крайне заносчивом и эксцентричном госте, которого пришлось взять с собой на праздник жизни. С меланхоличной гордостью на лице мистер Нанн крошил тосты и потягивал виски с содовой («Вина и пива мое нутро не потерпит»). Однако он нашел время на деловой разговор с мисс Трант: она кратко и весьма робко сообщила ему о своей относительной бедности и полной неосведомленности в вопросах театра.

– Если у вас есть в запасе две или три сотни фунтов, – сказал мистер Нанн, – то этого более чем довольно. Немного удачи – и вы мгновенно вернете вложенное, а уж потом деньги сами поплывут вам в руки, только успевайте считать. Позволю себе заметить, мисс Трант, будь у меня хоть половина этой суммы, я бы сам с радостью стал их антрепренером. Раз я держусь за этих ребят, стало быть, я в них верю. Я бы мог хоть завтра получить другой такой же ангажемент, если не лучше, потому что я опытный и известный артист. Иной разя зарабатывал вдвое больше, чем в «Штучках-дрючках», и для меня это не предел. Ну-ка, что это вы едите? Черничный пирог? Эх, везет же! Я уже забыл его вкус… – Он глубоко вздохнул.

– Вы немного потеряли, мистер Нанн, – прошептала мисс Трант. – Пирог не очень хорош. Тесто слишком толстое и твердое.

– А на вид – райское кушанье, – посетовал он. – Словом, повторюсь: я верю в эту труппу. Мы все верим, и будь у нас деньги, мы бы прекрасно обошлись без всякого антрепренера, работали бы по принципу раздела прибыли. Вы знаете, что это такое?

– Разумеется! – воскликнула мисс Трант. – Я, конечно, невежда, но не настолько!

– Простите, простите. Я не хотел вас обидеть, мисс Трант.

– Что вы, я ничуть не обиделась! – Она хихикнула и уже тише добавила: – Итак, я должна расплатиться с долгами труппы…

– Вы не обязаны, – вставил мистер Нанн. – Вы за них не в ответе. Но это было бы замечательно, потому что так мы сможем вернуть весь наш реквизит.

– Да-да. Итак, на мне долги, жалованье артистов и, насколько я понимаю, текущие расходы. – Она говорила очень деловито и никак не могла этому нарадоваться.

– Да, любые расходы, связанные с концертной деятельностью, – кивнул мистер Нанн. – Железнодорожные билеты, плата за багаж и все, что может потребоваться для подготовки номеров: особые костюмы, реквизит для трюков и прочее. Но костюмы для индивидуальных номеров артисты шьют за свой счет.

– И если мы что-нибудь выручим, эти деньги достанутся мне?

Он застонал:

– Да, но не говорите так, мисс Трант! Пожалейте бедолагу, который съел только краюшку хлеба, пюре и кусочек неизвестной рыбы. Не думайте, будто мы до конца жизни ничего не заработаем. Я чувствую себя Ионой. Давайте выразимся иначе: вам достанется всяприбыль.

– Звучит гораздо лучше, не правда ли? Конечно, я бы хотела собирать полные залы и купаться в деньгах, но отчего-то я сомневаюсь, что выручка будет такой уж большой.

Мистер Нанн напустил на себя задумчивый вид и так скривился, что от его лица остался лишь сверкающий нос и верхняя губа. Мисс Трант подумала, что совершенно невозможно вести серьезную деловую беседу, когда у тебя такое лицо.

– Вот что я вам скажу, – наконец произнес он. – Я зарабатывал десятку в неделю – завтра же утром покажу вам контракт с Милденхоллом…

– Что вы, не надо! – вскричала мисс Трант. – Я вам верю. Продолжайте.

– Если хотите, я могу быть постановщиком. Уверен, ребята не будут возражать. Я на театральном деле собаку съел.

– То есть вы будете отвечать за все программы и репетиции? Замечательно, мистер Нанн! Как раз то, что нужно! Спасибо вам.

– Я к вашим услугам, мисс Трант, – изрек он. – Я не только буду постановщиком – а это изрядно прибавит мне хлопот, – но еще и сбавлю вам два фунта в неделю. Итого мое жалованье составит восемь фунтов. Нет-нет, лучше так: вместо этих двух фунтов я попрошу пятнадцать процентов от чистой прибыли. Я уже как-то подсчитал… – он вытащил блокнот, – вот, смотрите, это означает, что я не увижу сбавленных двух фунтов, покуда мы не начнем зарабатывать больше тринадцати фунтов чистой прибыли в неделю. Сразу предупреждаю: поначалу такой выручки не будет, тем более в межсезонье. Лето кончилось, зима еще не началась. К тому же у нас еще нет договоренностей с мюзик-холлами. Большинство договоренностей Милденхолла никуда не годятся. Однако теперь вы убедились, что я всей душой верю в «Штучек-дрючек».

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – тепло проговорила мисс Трант. – И я буду только рада принять ваше предложение. Но кое-что я хочу изменить: название. Мне оно не нравится, да и вообще, лучше начинать с чистого листа.

– Вообще-то название неплохое, – задумчиво протянул мистер Нанн, – да и на слуху. Но решать вам. Мы запросто подберем что-нибудь другое, начнем, как вы говорите, с чистого листа. Может, это даже взбодрит артистов. Наш брат ведь жутко суеверный, мисс Трант, нас волнует куча разных пустяков. Ах да, вот еще что. Берем ли мы новеньких? Я с ними поговорил, ребята толковые, я бы на вашем месте их взял. Но начальница тут вы, и платить тоже вам, так что решайте сами.

– Мистера Джоллифанта берем непременно, – сказала начальница, немного покраснев. – Если он хороший пианист. Смею надеяться, что это так.

– Я успел его послушать, – сказал мистер Нанн. – Отменный музыкант! В сравнении с ним наша последняя пианистка – припадочная настройщица роялей. Он любитель, но талантливый, ей-богу. Митчем, второй новенький, тоже за него ручается, а ему опыта не занимать. Я его и раньше слышал.

– Вид у него какой-то странный, – тихо проговорила мисс Трант. – Он похож на разорившегося сенатора.

Мистер Нанн сощурил один глаз и прикрыл рот ладонью.

– Один из лучших банджоистов в стране, прекрасный фокусник, – прошептал он. – И великий враль. Удивительный человек! Непременно с ним побеседуйте. Я не говорю, что он мало путешествовал, но послушать его – так он старший брат Вечного жида. Не стоит принимать его слова на веру. В остальном же он полностью окупит вложенные в него деньги. Фокусы пойдут на сладкое, а вот как банджоист он нам очень пригодится. В программе есть выступление джаз-бэнда, и банджо прекрасно его дополнит. Сам я ударник – смею заметить, для человека, забывшего вкус нормальной пиши, барабаню я неплохо. – Тут он взял нож с вилкой и отстучал ратта-тат-татпо тарелке. – Надо же хоть иногда брать в руки столовые приборы? – заметил он в конце своего выступления.

Должно быть, компания приняла его дробь за призыв к тишине, или ужин сам собой подошел к концу, но все вдруг умолкли и выжидающе уставились на мисс Трант и мистера Нанна.

– Мне с ними поговорить? – спросил он.

– Да, пожалуйста, – ответила мисс Трант. – Но сначала давайте спросим позволения у мистера Джоллифанта. В конце концов, собрал нас именно он. – Повернувшись к Иниго, она спросила: – Мистер Джоллифант, вы не против, если мистер Нанн расскажет всем о наших планах?

– А для чего же мы собрались? – воскликнул Иниго. – Закусить, а потом устроить переговоры на высшем уровне! Так я и планировал, определенно. Смелее, мистер Нанн.

Названный джентльмен поднялся из-за стола.

– Дамы и господа, – начал он.

– Похлопаем! – весело крикнула мисс Дин. И все захлопали, да так усердно, что официант, пытавшийся – хоть и без особого рвения – смахнуть крошки со стола, вздрогнул и поспешно удалился.

– И брось называть нас «дамы и господа», Джимми! – воскликнул его приятель Джо – к вящему недовольству миссис Джо, которая сидела прямо, чуть склонив голову набок, вскинув брови и поджав губы, словно весь Доркинг в эти минуты взирал на свою герцогиню.

– Мальчики и девочки, – сказал мистер Нанн, – много я говорить не буду. Вы все прекрасно отужинали; я – нет, так что болтовню оставляю вам. Я лишь хотел сказать, что мисс Трант, как вам уже известно, возглавит нашу труппу…

Аплодисменты в честь мисс Трант, к которым от всей души присоединяется оратор. Леди смущенно улыбается, вспыхивает и на миг-другой жалеет, что уехала из Хизертона.

– У нас будет лучшая труппа странствующих комедиантов, какая только колесила по дорогам Англии! – продолжает Джимми. – Нам несказанно повезло с антрепренером. Думаю, вы все думаете, что мисс Трант тоже вскоре подумает… минутку, что-то я запутался в этих думах, прямо шагу ступить не могу. Так вот, надеюсь, скоро мисс Трант поймет, что и ей с нами повезло, ведь у нас такая замечательная труппа. – Крики «Верно, верно!» и вновь аплодисменты. – У нас есть и другая радостная новость: мы снова в полном составе. К нам присоединился мистер Мортон Митчем – прекрасный банджоист и фокусник, талантливый артист с огромным и… э-э… богатым опытом…

– Четырежды объехал вокруг света! – вставляет означенный джентльмен, ухитряясь произнести это весьма громко и вместе с тем так, будто мысль случайно сорвалась у него с языка.

– Да, четырежды объехал вокруг света, – повторяет мистер Нанн с выразительной иронией в голосе. – Выступал в Европе, Азии, Африке, Америке, Австралии и на острове Мэн. Я прав, сэр? – Хохот и аплодисменты. – Кроме того, место нашей последней пианистки…

– Неумехи, каких свет не видывал, – горько подмечает миссис Джо.

– …займет Иниго Джоллифант. На сцене он новичок, зато пианист первоклассный, в чем вы имели удовольствие убедиться. Помните, мальчики и девочки, что именно мистер Джоллифант устроил для нас этот ужин, хотя у меня никакого ужина не было. Но у вас он был, и неплохой.

Опять смех и аплодисменты. Мистер Джоллифант отвешивает благодарный поклон и, увидев, что мисс Сюзи Дин приветливо ему улыбается, посылает в ответ особенно сердечную улыбку, но натыкается лишь на высокомерный и презрительный взгляд. В следующий миг мисс Дин уже корчит многозначительную гримаску мисс Лонгстаф, и Иниго понимает, что эта озорная темноволосая барышня только что его высмеяла.

Мистер Нанн замолкает и о чем-то шепчется с мисс Трант, которая то и дело быстро кивает. Все за столом обращаются в слух.

– А как насчет… – начинает мистер Джерри Джернингем, однако договорить ему не удается, поскольку на него разом шикают несколько коллег.

– Итак, – продолжает мистер Нанн, – осталось обговорить один-два момента. Как вы знаете, мальчики и девочки, мисс Трант вообще не обязана платить нам жалованье, покуда мы не начнем работать. Но… – тут мистер Нанн делает глубокий вдох, и лица собравшихся озаряются, – но она сказала, что готова оплатить две недели работы всем артистам труппы – кроме тех, кто присоединился к нам сегодня. То есть мы получим деньги за прошлую неделю и за эту. Причем никаких убавок, жалованье остается прежним. – Тут мистер Нанн, бывалый артист, чующий близость аплодисментов, умолкает. Коллеги не обманывают его ожиданий.

Однако вскоре появляются несогласные. Это мистер Джерри Джернингем, который поднимает красивую голову и возражает:

– Слушэй-ка, Джейми, я не против двухнедельного жэлэванья. Очень щедро, и все такое. – (Тут мы должны перебить его и сказать: хотя во всех центральных графствах не встретишь более изысканного франта, чем Джерри Джернингем, его акцент, относительно недавнее приобретение, требует именно такой записи. Одно дело смотреть на мистера Джернингема, и совсем другое – его слушать. Тысячи зрителей, позже увидевшие его на сценах Шафтсбери-авеню, не узнают этого акцента, поскольку вскоре он от него избавился и во время успешного сезона на Бродвее приобрел новый. Да и нынешний акцент – третий по счету с тех пор, как Джерри в возрасте семнадцати лет уволился из галантерейного магазина в Бирмингеме.) – Но я не могу соглэситься на тэкое жэлэванье. Я говорил Милденхоллу, что это мэло, учитывая популэрность моего номерэ, и он тоже соглэсился…

– Идиот! – вскричала мисс Сюзи. – Он согласился бы на что угодно, учитывая, что он вообще не собирался нам платить.Хватит вести себя как гнусный жидок, Джерри Джернингем!

– Не суй свой нос, кудэ не просят, Сези, – отвечает юноша. – Твоего мнения никто не спрэшивал. Я разговэривал с мисс Трарнт и Джейми.

Однако ни мисс Трант, ни Джимми не оценили его выходки. Они оба раздосадованы, и мисс Трант даже готова сказать юному красавцу, что в труппе его никто не держит. Она бросает одобрительный взгляд на храбрую Сюзи. Джимми багровеет, едва слышно бормочет: «Гаденыш!», но, быстро шепнув мисс Трант: «Вообще-то он славный, давайте попробуем его оставить», примирительно улыбается. Итак, Джерри считает, что заслуживает большего. Все мальчики и девочки с этим согласны. Они знают, как он шикарно хохмит и какой у него яркий стиль, а в будущем, несомненно, он станет еще ярче. Однако все мальчики и девочки согласятся с ним, Джимми Нанном, что артист не всегда зарабатывает столько, сколько заслуживает – хорошо, если вообще зарабатывает. Все останется по-старому, Джерри будет работать по прежней ставке, но если ему предложат хороший ангажемент, он волен уйти в любую минуту. Мисс Трант никого здесь не держит. Она поступает с ними по справедливости и ждет от них того же. Мальчики и девочки живейшим образом выражают свое согласие, и мистер Джернингем, чьей главной целью было привлечь внимание к собственной персоне, изящно дает понять, что согласен работать на прежних условиях.

– И какие у нас планы, Джимми? – осведомляется мистер Брандит тоном, который вновь напоминает всем, сколько храбрых сердец уснуло в пучине. – Опять начинаем сначала, верно?

– Я как раз хотел об этом сказать, Джозеф, – сообщает ему мистер Нанн. – Сперва об этом, а потом о репетициях. Репетировать надо так, будто мы впервые друг друга видим. Согласны? Вот как я рассудил – должен заметить, мисс Трант изъявила желание, чтобы я ставил спектакли и вообще всем заправлял, покуда она не набьет руку, – давайте останемся в Роусли и начнем репетиции.

Мальчики и девочки дружно стонут, потому что Роусли им порядком надоел.

– Это местечко, – замечает Джо, – кого хочешь с ума сведет.

– Согласен. Понимаю ваши чувства, – продолжает Джимми. – Я бы сам сел в первый же поезд и укатил подальше отсюда, однако не забывайте, мисс Трант не возит с собой всю казну. На небольшой взнос у нее хватит, но потребуется время, прежде чем поступит основная сумма. А мы должны расплатиться с долгами перед отъездом. И еще, на этой неделе зал в нашем распоряжении, мы можем там репетировать, да и на следующей, если приплатим фунт или два, утром и днем зал будет наш. Следующую договоренность мы уже отменили, так что у нас есть два-три дня на репетиции, прежде чем мы двинемся в Сэндибэй, – прогоним новую программу. Ну, как вам такой план? А, еще! Надо изменить название. Прежнее мисс Трант не нравится, да и вообще, лучше начинать с чистого листа – глядишь, и удача нам улыбнется. У кого-нибудь есть идеи?

Артисты предлагают несколько названий, каждое из которых, как с блеском доказывает миссис Джо, уже встречалось раньше – «так все себя называют, все кому не лень». Мистер Джо Брандит (в этот знаменательный миг позволим себе назвать его Кортни) торжественно предлагает назваться «Простачками», поскольку это «звучно» – однако его идею тут же освистывают. Его жена откапывает где-то «Дуэний», признается, что не помнит, кто это такие, зато словечко явственно отдает опереттой. Ее задумку без дальних слов отклоняют. Мистер Мортон Митчем предлагает воскресить «Валлахов» – так называлась труппа, которую он обучал то ли в Шимле, то ли в Бангалоре в пятом году. Его идея также не находит одобрения, и мистер Митчем поднимается из-за стола («Такое чувство, – замечает мисс Дин, – что он бесконечный»), внушительно прочищает горло, хмурит громадные брови на тех, кто еще болтает, и говорит:

– Мисс Трант, леди и джентльмены. Пока мы все ломаем голову над подходящим названием для труппы, я предлагаю – как предлагал по разным поводам на самых разных континентах – э-э… выразить свое почтение, то есть выказать благодарность хозяину этого вечера, моему другу и вашему новому коллеге, мистеру Иниго Джоллифанту. Нам с мистером Джоллифантом выпало… э-э… несколько любопытных приключений, мы вместе прошли и плохое, и хорошее. А познакомились мы… э-э… при весьма необычных обстоятельствах, как мистер Джоллифант, несомненно, помнит. – Он умолк, и все уставились на Иниго. Последнему даже начало казаться, что они с Митчемом в самом деле исколесили вместе земной шар. Эпическое воображение Митчема поистине завораживало. – Сразу после нашего знакомства я назвал мистера Джоллифанта труппером, добрым труппером. Те из вас, кто не знаком с… э-э… трансатлантической театральной сценой, возможно, впервые слышит это слово. Однако так мы выражаем человеку высочайшее почтение. Я сразу понял, что наш друг, мистер Джоллифант, отменный труппер. Сегодня он это доказал, леди и джентльмены, так давайте же его отблагодарим. Мистер Джоллифант!