Текст книги "Добрые друзья"

Автор книги: Джон Бойнтон Пристли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 43 страниц)

– Да просто случай показательный, – присмирел Кертис.

– Ну а тебе что с того? – вопросил мистер Окройд. – Строишь тут из себя главного констебля!

– Ладно, ладно, дружище. Чего ты взъелся?

– Ничего! – ответил мистер Окройд. – Хватит одно и то же болтать, я тебя понял. Давай сменим тему. Не нравятся мне такие разговоры. Выражаешься, как последняя ищейка! На что тебе полиция сдалась?

– А, вон чего, мистер Окройд – вы шибко впечатлительный, – не без облегчения выдохнул Кертис. – Оно, конечно, хорошо, да только по нонешним временам мягкосердечие непозволительно. А с негодяями надо осторожней. Пусть сидят под замком, я так считаю.

– Вон идет мистер Порсон, – сказал мистер Окройд, положив таким образом конец неприятной беседе. С тех пор он старался избегать разговоров с Кертисом. Любой необыкновенный случай теперь приобретал для него зловещий смысл, и то, что раньше будило любопытство и становилось темой для восхитительнейших бесед, теперь внушало тоску и подозрения. Например, в субботу днем, помогая разгружать стулья для павильона, он разговорился с одним шофером. Между двумя заходами, когда делать было нечего, к нему подошел здоровяк с военной выправкой, в чистой синей форме.

– Разрешите спросить, вы, случайно, не имеете отношения к труппе «Добрые друзья»?

– Имею, – не без гордости ответил мистер Окройд. – Если хотите знать, я у них работник сцены и реквизитор. – Он окинул взглядом шофера. – Кажется, вас я тоже где-то видел.

– За рулем большого синего «даймлера», – ответил шофер. – Вы еще встретите его в городе. Мы остановились в гостинице «Грейт истерн», вон там. Мы уже дважды посмотрели ваш концерт – под «мы» я разумею свою хозяйку – не жену, разумеется, жена у меня дома – а хозяйку «даймлера». Сам я только раз бывал на вашем концерте, вот сегодня снова пойду. Очень хороший концерт.

– Лучше не бывает, друг.

– Верно. Вы заслуживаете куда лучшей публики. Папироску хотите?

– Не, я папиросы не курю. Токмо трубки.

Шофер прикурил свою папиросу и пару раз добродушно кивнул мистеру Окройду.

– Вы как я, смотрю. Сегодня здесь, завтра там…

– Верно. – Мистеру Окройду очень нравились такие разговоры. – Мы на месте не сидим. Завтра вот по новой в путь.

– Куда на сей раз? – с чуть нарочитой непринужденностью спросил шофер.

– В городок под названием Уинстед, – ответил мистер Окройд с видом человека, привыкшего чуть что срываться в дорогу.

– Уинстед, говорите? А, такой маленький городишко с рынком, да? Кажется, в Нортгемптоне или в Бедфордшире?

– Да я сам толком не знаю, – признался мистер Окройд, все еще ничего не подозревая. – Отродясь там не бывал.

– А потом куда? – осведомился шофер.

– Дайте-ка вспомнить… Есть такой город – Хаксби?

– Есть. Это в сторону Ковентри, так?

– Пожалуй. Они говорили что-то про Хаксби.

Шофер задумчиво осмотрел свою папиросу.

– А потом?

– Слыхал что-то про Миддлфорд, – сказал мистер Окройд, – но это через неделю, а то и больше.

– А вы могли бы, если не трудно, дать мне приблизительный список?

Мистер Окройд воззрился на шофера.

– Эй, а это еще зачем? – вопросил он. – Какое вам дело, куда мы поедем?

– Да просто полюбопытствовал, – удивленно ответил шофер. – Что в этом дурного?

– А я почем знаю? Может, вы дурное задумали, – сказал мистер Окройд, подозрительно разглядывая собеседника. – Не пойму, зачем вам это надо, мистер. В нашем деле надо всегда быть начеку. Никогда не знаешь, с кем разговариваешь, – сурово заметил он.

– Пожалуй.

– В моем положении надо осторожность соблюдать. Нельзя каждому встречному да поперечному все выбалтывать. Хитросплетений тут много всяких, колеса в колесах вертятся, – загадочно добавил он.

– Что ж, раз вам надо знать, зачем я интересуюсь, то слушайте, хотя говорить мне не велели, – вдруг разоткровенничался шофер. – Это моя хозяйка поручила все вызнать.

– Ишь ты! – изумленно воскликнул мистер Окройд.

– Леди, на которую я работаю, – ухмыльнувшись, пояснил шофер. – Она, видите ли, всерьез увлеклась вашей труппой. Она все время чем-нибудь увлекается – денег-то полно, а заняться нечем, беда прямо! Вдова, купается в роскоши. Утром она попросила меня сходить сюда и узнать, куда вы поедете дальше. Хочет отправиться следом и еще раз на вас взглянуть. Правда, это я сам догадался, она-то ничего не говорила. Ну вот, теперь вы все знаете.

– Ага… – задумчиво протянул мистер Окройд.

– Может, еще что-нибудь расскажете?

– Нет уж.

– Ну ладно, и на том спасибо. Не обижайтесь. Удачи! – Шофер кивнул – весьма пренебрежительно – и отбыл.

Мистер Окройд потер подбородок и проводил взглядом удаляющийся силуэт.

– Не, малой. Что-то у тебя не склеивается. Хозяйка хочет знать! Ишь, выдумал! – Он не поверил в сказку про хозяйку, и ему до сих пор было тягостно на душе, поэтому никому из труппы он о случившемся не рассказал. Упомяни он загадочную поклонницу, возможно, букет для Джерри Джернингема не стал бы такой неожиданностью для труппы – как и некоторые последующие события.

Субботнее выступление в Сэндибэе, как мы уже знаем, стало по-настоящему премьерным, и мистер Окройд получил от него ровно столько же удовольствия, сколько все остальные. Их победа была в равной степени и его победой. Весь концерт он светил им улыбкой из-за кулис – его широкое лицо было таким румяным и блестящим, что смахивало – по чьему-то меткому наблюдению – на софит. Но когда отгремели последние аплодисменты и реквизит разложили по коробкам, на это радостное лицо вновь набежала тень. Экая незадача! Вот он, самый обыкновенный англичанин, ничем не хуже других, но при этом – в розыске. В любую минуту кто-нибудь может крикнуть: «Держи его!» – и что тогда? Дела станут совсем плохи, даже хуже, чем были. При мысли об этом его прошибал пот. «Ничегошеньки не натворил, – с горечью думал он, – а оправдаться не могу!»

– Ну, мистер Окройд, – весело сказала мисс Трант, когда они все вместе встали у входа на пирс, – решайте: поедете со мной на машине или на поезде? Что, по-вашему, романтичней? Я ведь знаю, вы такой же романтик, как я.

Мистер Окройд принялся соображать – быстро, лихорадочно. Что безопасней? Отталкиваться надо от этого. Он представил, как его вытаскивают из машины.

– Так сразу и не соображу, – выдавил он. – Надобно подумать, мисс Трант.

– Мы его избаловали, – сказала Сюзи. – Но это потому, что он наш талисманчик! Верно, малой?

– Язык-то попридержи, негодница! – воскликнул мистер Окройд. – Я поеду на машине, мисс Трант, спасибо.

Да, на машине будет лучше всего. Однако мистер Окройд решил на этом не останавливаться и придумал еще кое-что. Он им покажет!

На следующее утро мистер Окройд явился к мисс Трант очень смущенным и растерянным, однако та была так занята, что не заметила ни его состояния, ни всего остального.

– Доброе утро, мистер Окройд, – сказала она. – Вы как раз вовремя.

Лицо мистера Окройда тотчас осунулось. Один мимолетный взгляд – и его сразу узнали! Впрочем, мисс Трант его все-таки ждала… Потом к ним подошла Сюзи. Обычно мисс Трант брала с собой двух пассажиров, не больше, чтобы оставалось место для багажа. Мистер Окройд приветствовал Сюзи робкой улыбкой.

– Здравствуйте, здравствуйте! – воскликнула она. – Это еще что такое? Мисс Трант, вы видели?

Та с улыбкой окинула взглядом мистера Окройда.

– Вы действительно переменились…

– Да он сбрил усы!

– И правда.

– Ему надоело торчать за кулисами! Правда, Джесс? Или вы оставили их на память своей квартирной хозяйке – как сувенир?

– Фу, что за гадости, Сюзи! – воскликнула мисс Трант.

– Небось меня не узнать, а? – спросил мистер Окройд, щупая верхнюю губу. – Так оно всегда бывает, ежели усы сбрить.

– А по-моему, ничего не изменилось.

– Все та же добрая траурсфордская физиономия! – заверила его Сюзи.

Мистер Окройд упал духом. Похоже, он совершенно напрасно себя обкромсал.

– А больше вы ничего не заметили? – с надеждой спросил он.

Барышни посмотрели внимательней. На сей раз первой догадалась мисс Трант.

– Знаю! – воскликнула она. – У вас новая кепка, мистер Окройд!

– По-моему, та же самая, размера на два меньше, чем надо, – сказала Сюзи.

– Нет, та была коричневая, – возразила мисс Трант.

– Ой, и правда! Эта серая. Теперь вспомнила, старая была «грязно-коричневая», как говорят в Йоркшире. По мне, так не грязно-коричневая, а попросту старая грязная кепка! Убедились? Он тоже хочет стать артистом – бриться начал, кепки меняет, как перчатки!

Мистер Окройд неловко улыбнулся и слегка заломил назад новую кепку – поскольку она была того же размера, что и старая, то и назад съезжала так же отменно. Однако на душе у него было очень грустно. Утром, сбрив усы, он на один безумный миг представил, как мисс Трант и Сюзи его не узнают. «Да еще полкроны на кепку потратил, – подумал он. – А старая-то лучше была. Прям хоть бороду отпускай да шляпу напяливай, чтоб не узнал никто. Эх, все бесполезно!..» И ведь он уже написал домой, куда едет. Если полиция перехватила письмо, его песенка спета. Мистеру Окройду совсем расхотелось в Уинстед.

III

Во всей восточной части центральных графств не сыщешь городка приятней, чем Уинстед с его булыжными мостовыми, широкой Хай-стрит, приходской церковью XV века, елизаветинским крытым рынком и старыми домиками под остроконечными крышами. Примечателен он не только рынком: в скромной и благородной манере здесь производят перчатки, чулки, носки и кружева. Денег тут предостаточно, в магазинах на Хай-стрит стоит столичный дух, в кафе «У Манси» играет ансамбль (пианино, скрипка и виолончель) и дважды в неделю устраивают thé dansant [48]48
  Thé dansant – вечерний чай с танцами (фр.).


[Закрыть],а на рыночную площадь каждые десять минут прибывает автобус из какой-нибудь деревушки, коих вокруг Уинстеда великое множество (Уинстед для них – центр мироздания). Кроме того, здесь есть кинематограф, один небольшой драматический театр и варьете, которое в межсезонье впихивает между выступлениями собственной труппы концерт каких-нибудь разъездных комедиантов.

«Добрые друзья» давали концерт в варьете, и дело шло даже лучше, чем в Сэндибэе. Пусть зрители не бесновались от восторга, их было немало и хлопали они громко – особенно те, что сидели на самых дорогих местах. Уинстед оказался «стоящим местечком», говорили друг другу артисты. Город понравился всем, за исключением Джерри Джернингема, которому становилось тошно при мысли о выступлениях в любом городе меньше его родного Бирмингема, и который «с умэ схэдил в этой глуши». Даже съемные комнаты оказались лучше, чем все прежние: чище и уютней. С погодой им тоже повезло: золотой октябрьский воздух-бальзам и спелый солнечный свет, похожий на старые кирпичные стены. Мисс Трант чувствовала себя как дома и наслаждалась каждой минутой, проведенной в Уинстеде. Элси случайно встретила в городе своего давнего друга, мистера Лонга-младшего из агентства недвижимости «Лонг и Пассбери» с Хай-стрит, который два года назад увивался за ней в Кромере, – на сей раз он решил совместить приятное с полезным и катал ее на своей двухместной машине. Сюзи с удовольствием бездельничала, но втайне тоже вздыхала по большим городам и шумным улицам; если подчас ей приходилось гулять одной, то вовсе не по воле ее коллеги, Иниго Джоллифанта. Миссис Джо, вновь почувствовав себя успешной и процветающей артисткой, принялась за исполнение большого вязального прожекта, рассказала квартирной хозяйке все про Джорджа и время от времени эффектно появлялась в кафе «У Манси». Джо гулял на солнышке, дымя трубкой, слушал байки мистера Мортона Митчема и играл на бильярде с Джимми Нанном. Последний, отправившись на поиски средств для пищеварения, обнаружил на задворках Хай-стрит одного уморительнейшего аптекаря, с которого немедленно срисовал персонажа для комедийной сценки.

Всех этих людей, однако, не разыскивала полиция. Мистер Окройд, убежденный, что находится в розыске, никакого удовольствия от Уинстеда не получил. Все вокруг так и норовило лишить его душевного спокойствия. Даже солнце старалось поярче осветить его лицо для проходящих мимо полисменов. На второй день пребывания труппы в Уинстеде произошла неприятность: мистер Окройд весьма уютно и вольготно устроился в съемной комнате, однако решил, что киснуть в четырех стенах не имеет смысла, и храбро вышел на прогулку по городу.

На углу, сворачивая к площади, он случайно с размаху налетел на сержанта полиции – тучного, неприятной наружности человека.

– Эй, эй! – рявкнул полицейский.

Мистер Окройд испуганно на него покосился, что-то буркнул и поспешил прочь, стараясь не бежать. Лавируя между автобусами, он пересек площадь и, сбавив шаг, вышел на Хай-стрит. Там он повстречал Джимми Нанна, который нес в руках крошечный сверток – несомненно, завернуть его так аккуратно мог только аптекарь.

– Когда-нибудь слышали про такую штуку, мистер Окройд? – спросил Джимми, показывая ему сверток. – Называется «пепсин». – Добрых пять минут мистер Окройд слушал его разглагольствования о пепсине, которому, очевидно, предстояло последнее испытание: схватка до победного конца с желудком Джимми. К концу этих пяти минут мистеру Окройду удалось глянуть через дорогу. Там, на тротуаре, стоял тучный полицейский. И смотрел прямо на него.

Мистер Окройд спешно попрощался с Джимми, но на сей раз потрудился не убегать, а медленно побрел вниз по улице, останавливаясь возле витрин. У первой же он украдкой оглянулся: полицейский стоял на прежнем месте и явно за ним следил. Во второй раз его уже не было. Мистер Окройд облегченно сдвинул кепку на затылок: вот болван, надо ж было так себя застращать! Он праздно уставился на витрину обувного магазина, но в следующий же миг насторожился: в зеркале над парой мужских ботинок из телячьей кожи он поймал отражение чего-то синего – полицейской формы. Сержант стоял прямо у него за спиной. Мистер Окройд присел, словно чтобы завязать шнурок, и скосил глаза на тротуар, ожидая увидеть проходящие мимо синие брюки. Они так и не появились. Тут мистер Окройд вскочил и, не оглядываясь, поспешил прочь. На ходу он услышал бас полицейского: «Эй, мистер, погодите!» Несколько ярдов спустя он скользнул между двумя машинами, перебежал дорогу и уже хотел броситься наутек, как увидел перед собой второго полицейского. Они были повсюду.

«В таком крошечном городишке – прорва полицейских! Куда им столько? – сердито подумал он. – Никчемные лентяи! Пустая трата наших денег, вот как я это называю». Тут мистер Окройд свернул с Хай-стрит в узкий проулок и вышел на другую улицу – там тоже было полным-полно магазинов, а вот полицейских не было. Мистер Окройд облегченно вздохнул, раскурил трубку «Старого моряцкого» и неспешно побрел вдоль улицы. Его внимание привлек рекламный плакат с изображением большого парохода и еще один, с кукурузным полем и фермером, который гостеприимно протягивал руки вперед и говорил: «Добро пожаловать в Канаду!» Мистер Окройд несколько минут разглядывал картинки и думал про Лили и Канаду. Плакаты висели в витрине туристического бюро, и мистер Окройд, заглянув внутрь, увидел настойке несколько буклетов. Ему уже доводилось листать такие буклеты – они приятно напоминали о дочке, и она будто бы становилась чуть ближе. Если в одном из них окажется карта, он сможет увидеть, где сейчас его Лили. Мистер Окройд вошел и стал разглядывать буклеты. Никто не обратил на него внимания, и тогда он взял два самых больших, сунул в карман и вышел на улицу. Там, загородив собой весь тротуар, стоял тучный сержант.

– Ну? – сказал он.

– Чо? – выдавил мистер Окройд, чувствуя, как колотится в груди сердце.

– Зачем вы от меня сбежали? – Голос у сержанта был очень строгий.

– Да разве ж я сбёг! – возразил мистер Окройд.

– А что это вы так чудно разговариваете? Откуда акцент? – не унимался сержант. Впрочем, за напускной строгостью в его тоне слышалось добродушие. – Вы кто – ланкаширский комедиант?

– Эт еще почему? – в отчаянии спросил мистер Окройд. – Вы меня простите, сержант, но я что-то не соображу, об чем вы толкуете, – уже вежливей добавил он.

Сержант шагнул вперед и так внимательно к нему пригляделся, что сердце мистера Окройда ушло в пятки. «Конец мне», – подумал он. Однако вид у сержанта стал озадаченный.

– Вы либо Джимми Пирсон, – наконец проговорил он, – либо его брат-близнец.

– Неа. Знать не знаю никаких Пирсонов. Я… я не местный, сержант.

– Как вас зовут?

– О… – начал было он, но вовремя опомнился. – Оглторп. Сэм Оглторп. Я, стало быть, из Уэбли, что в Йоркшире.

– Оно и слышно, мистер, – сказал сержант. – Что ж, вы – точная копия одного малого по имени Пирсон, который раньше тут жил. Когда вы врезались в меня на площади, я сразу подумал: «Джимми Пирсон вернулся! Надо с ним потолковать». Он нас не очень любил, Джимми-то – одно время ставки на лошадей принимал, – но мы были не против. И между машин вы шныряли точь-в-точь как он.

Мистер Окройд рассудил, что не стоит притворяться, будто он впервые видит сержанта.

– Да я ж вас чуть не зашиб там, на углу, – вот и решил лишний раз на глаза не показываться! – как можно искренней воскликнул он.

Это признание исправило дело. Расстались они почти друзьями, однако мистер Окройд так перепугался, что даже на редкость удачный исход встречи его не успокоил – наоборот, на душе стало еще тревожней. Он назвал сержанту чужое имя, и из этого могла выйти большая неприятность.

На следующий вечер его ждал второй удар. Мистер Окройд стоял на верхней ступени маленькой стремянки, когда заметил за кулисами полицейский шлем. От ужаса он чуть не упал с лестницы. Все, его выследили! Мистер Окройд мог бы спуститься, но остался на месте в надежде, что его не заметят. Однако в следующий миг он уже смотрел в лицо полицейскому, который задрал голову и глазел на него.

– Закончили?

– Ага, – неохотно ответил мистер Окройд.

– Тогда спуститесь на минутку, – сказал полицейский. Спускаясь, мистер Окройд ждал, что его вот-вот схватят за шкирку. Это было ужасно.

– Мне велели обратиться к вам, – виновато проговорил полицейский. – Хочу тут осмотреться, понимаете ли. Управа у нас строгая, велели проверить пожарную безопасность и все такое. Я буквально на минутку, только задам пару вопросов. – Он вытащил блокнот и напустил на себя очень серьезный и важный вид.

Мистер Окройд смог продохнуть.

– Чем смогу, помогу, дружище! – сердечно выпалил он, словно готов был собственными руками потушить любой пожар.

Хуже всего было то, что опасность могла подстерегать мистера Окройда когда и где угодно. Самые безобидные вопросы звучали теперь недобро и зловеще. Субботним утром его квартирная хозяйка, миссис Мейсон, чей муж служил швейцаром в агентстве «Лонг и Пассбери», пригласила его на вечернее чаепитие.

– Сегодня у Милли день рожденья, – объявила она. – Мы решили немного попировать и хотим позвать вас, если можно. Молодой человек Милли тоже придет в гости – славный юноша, душа компании. За стол сядем в шесть, когда он воротится с работы.

Мистер Окройд обожал праздничные чаепития. Он не только пообещал прийти, но и попросил у коллег два бесплатных билета на концерт – для Милли и ее друга, которого ни разу не видел, – в качестве подарка. В половине шестого мистер Окройд уже сидел в гостиной и с деланным интересом слушал нудные разглагольствования мистера Мейсона, очень медлительного и серьезного человека, не слишком любившего свою работу. Мистер Мейсон счел уместным обсудить с жильцом свои религиозные взгляды.

– Я люблю царемонии, мистер Окройд, – твердил он. – А без царемоний – что за вера?

Тут в комнату пестрым и душистым ураганом влетела Милли – крупная пышущая здоровьем девица, которая неплохо зарабатывала на перчаточной фабрике, ни во что не ставила родного отца и тут же заявила, что ей «обрыдли эти дурацкие царемонии». Мистер Окройд пожелал ей долгих лет жизни и вручил билеты, за что его крепко расцеловали. Он пользовался благосклонностью Милли: она воображала, будто общается с «театралом», и с большой выгодой для себя распустила среди фабричных работниц несколько слухов, почерпнутых у мистера Окройда. Потом в гостиную вломилась миссис Мейсон – багровая, сияющая и неузнаваемая в своем лучшем платье. Она объявила, что чай готов и будет подан по первому их слову.

– Том еще не пришел, – сказала Милли. – Давайте подождем. Уж я ему скажу пару ласковых, когда придет.

– Лучше попридержи язык, мисс, – ответила ее матушка, выражая таким образом свое восхищение дочкиной дерзостью.

– Уж Том ее приструнит, – важно отметил мистер Мейсон. – Если нет, я очень удивлюсь. Он парень крепкий.

Парень действительно оказался крепкий: футов шесть ростом, спина прямая, плечи широченные. У него было красное лицо, маленькие усики, подмаргивающий глаз и необъятная челюсть. В новом сером костюме он выглядел одновременно дюжим и подтянутым – мистеру Окройду всегда были по душе такие юноши, но этот почему-то не понравился с первого взгляда. Было что-то неприятное в его тяжелой властной поступи.

– У тебя такой вид, будто ты нас за решетку хочешь упечь! – воскликнула Милли, взглядом умоляя всех восхититься ее женихом.

– А ты веди себя хорошо, – буркнул Том с нарочитой грубостью. Они с Милли захохотали, следом рассмеялись и родители. Мистер Окройд не смеялся: он кое-как выдавил улыбку и тревожно заерзал на стуле. Том много слышал о нем и о «Добрых друзьях» и был очень рад знакомству с таким человеком. Мистер Окройд сказал, что это взаимно, и с трудом напустил на себя довольный вид, хотя ему чуть не раздавили руку. Наконец все пошли пить чай.

При виде угощений мистер Окройд повеселел: на столе была вареная ветчина, копченый лосось с уксусом и даже сладкий пирог – таким сытным чаепитием не побрезговали бы и в Браддерсфорде. Мистер Окройд вспомнил старые добрые времена и родной дом. Однако не успели они сесть за стол, как мистер Мейсон все испортил.

– Ну как, Том, – спросил он будущего зятя, – арестовали кого-нибудь? Том работает в полиции, – пояснил он мистеру Окройду.

Тот кивнул и почувствовал, как стремительно бледнеет, краснеет и зеленеет. Вот ведь угодил в переплет – придется распивать чаи под носом у полицейского! «Сиди-ка ты лучше тихо и не вякай», – отчаянно сказал он себе. Первое время ему это удавалось, пока Том и Милли увлеченно острили и подкалывали друг друга, но вскоре Том вспомнил о госте и, боясь прослыть невежей, стал задавать ему вопросы:

– Так откуда вы родом, говорите?

– Из Лидса, – ответил мистер Окройд.

– Погодите, так вы ж вчера сказали, что из Браддерсфорда!

– А это все одно, – нашелся мистер Окройд. – Сразу и не поймешь, где кончается один и начинается другой. – Он прекрасно понимал, что утверждение это весьма далеко от истины, однако для жителей других городов оно вполне годилось. На самом деле даже те, кто бывал в Западном Райдинге, порой склонялись к этому мнению и видели один бесконечный город там, где местные различали дюжину совершенно разных и воюющих между собой сообществ.

– Люди из ваших краев нечасто у нас бывают, – задумчиво сказал Том. – Забавно, но как раз недавно здесь объявился один малый из ваших мест, мне сержант рассказывал, – точная копия одного букмекеришки. Джимми Пирсон его звали.

– А, слыхал про такого, слыхал, – с невероятной важностью проговорил мистер Мейсон.

– Сержант наш пошел за этим малым, чтоб потолковать, и выяснил, что это совсем другой человек…

– В полиции это называется «ошибочное опознание», верно? – с еще большей важностью произнес мистер Мейсон. – Ага, так и думал. «Ошибочное опознание» называется, ма.

– Надо же! – воскликнула миссис Мейсон. – Давай я налью тебе еще чаю, Том. Передай мистеру Окройду грушевый компот, па.

– Этот малый тоже приехал из Йоркшира, прямо как вы, – сказал Том, считая своим долгом закончить историю. – И имя похожее. Сержант говорил, да я запамятовал… На «Ог» начинается.

– Небось Огден, – самодовольно заявил мистер Мейсон. – Известное имя. Я на своем веку минимум двух Огденов встречал.

– Нет, не Огден, – возразил Том и поглядел на мистера Окройда. – Длиннее, чем Огден, настоящая йоркширская фамилия. Я подумал, может, вы даже знакомы? Нашему сержанту показалось подозрительным, как этот малый от него увиливал, но ему что угодно кажется подозрительным. Недаром он сержантом сделался.

– Не люблю людей с подозрительным характером! – воскликнула Милли. – Никогда не будь подозрительным, Том, что бы ты ни делал.

Мистеру Окройду ее замечание показалось весьма дельным. Сам он все это время пытался выглядеть умиротворенным и заинтересованным исключительно грушами, заварным кремом, ржаным хлебом и маслом. Но его никак не хотели оставить в покое.

– Вот я и подумал, может, вы знакомы с этим Ог-как-бишь-его? – спросил его Том.

Мистер Окройд покачал головой:

– Ни про каких йоркширцев я тут не слыхал, но их в Уинстеде может быть сколько угодно.

Мистер Мейсон все это время размышлял и наконец изрек:

– У Тома никогда не будет подозрительного характера. Он у нас слишком добродушный и покладистый, и до добра его это не доведет.

– Вот еще! – воскликнула Милли. – Доведет, правда же, Том?

– У меня голова на плечах, и глаза имеются. – Том обвел взглядом комнату и многозначительно вперил его в мистера Окройда, который так разволновался, что половинка груши, которую он резал, вдруг выпрыгнула с тарелки и приземлилась на блюдо с лимонными ватрушками.

– Эх, что творю! – воскликнул мистер Окройд.

– Надо вас за это арестовать, – в шутку сказал мистер Мейсон. – Вот тебе и работа нашлась, Том. Преступник искалечил грушей ватрушки.

Все рассмеялись, а мистер Мейсон сразу приободрился и взял на себя разговор.

– А теперь шутки в сторону, – начал он, словно бы пресекая всевозможные шалости и несерьезные разговоры, ведущиеся в гостиной. – Не упоминая имен и не желая никого обидеть, я все же скажу, что пора бы в нашем городе завести еще несколько дел. Да и не только в нашем, по всей стране! Я знаю, о чем говорю…

– Ничего ты не знаешь, па, – перебила его дочь. – Помолчи.

– И поаккуратней с локтями, – добавила жена. – Дайте-ка сюда крем, не то он быстро с ним разделается.

– По улицам наших городов ходят люди, – продолжал мистер Мейсон, – которым самое место в тюрьме. Их сотни. Сами того не зная, мы, в некотором роде, сталкиваемся с ними каждый день. Верно я говорю, мистер Окройд? Уж вы-то должны понимать.

– Эт еще почему? – испуганно спросил мистер Окройд.

– Не обращайте на него внимания, – сказала хозяйка, – и угощайтесь, пожалуйста. Вы ничего не съели.

– Я, в некотором роде, никого не хотел обидеть, – напыщенно изрек мистер Мейсон. – Я только имел в виду, что вы повидали мир, ездите по всей стране и не хуже меня разбираетесь в подобных вещах. Преступники нынче свободно разгуливают по улицам, совсем как мы с вами. Была б моя воля…

– Дай тебе волю, – закричала Милли, – и тут такой кавардак начнется, мало не покажется! Как ты смеешь оскорблять полицию? Скажи ему, Том!

– Верно, дайте слово Тому, – вставила ее матушка. – А мистеру Окройду дайте кусок торта. Он ничего не ест.

– Ну, я не утверждаю, будто мы творим чудеса, – сказал Том тоном человека, который при большом желании мог бы и сотворить парочку. – Мы не творим, и ждать чудес от нас не следует. Но нам известно больше, чем думают многие. Иголку в стоге сена мы, конечно, не найдем. И ошибки для нас – непозволительная роскошь.

– Разумеется, Том, – сказала миссис Мейсон после долгих раздумий на эту тему. – Дай сюда папину чашку, Милли.

– Я свое сказал, – проговорил мистер Мейсон. – Теперь можно и послушать.

– Тогда слушайте, – продолжал Том. – Вот, допустим, вы находитесь в розыске, мистер Мейсон…

– Меня не бери, Том. Слишком просто. Каждая собака знает, где меня искать. Я уже двадцать лет торчу в «Лонге и Пассбери». Пустая это затея, возьми лучше мистера Окройда. Он всегда в пути. Про него ничего не известно.

– Как это? Очень даж известно! – вспылил мистер Окройд. Чего этот малый к нему прицепился? И почему нельзя поговорить о чем-нибудь другом? Заладили со своей полицией!

– Так и быть, – кивнул Том, – возьмем мистера Окройда. Он в розыске. Представили? – Он очень сурово посмотрел на несчастного мистера Окройда и ткнул в него пальцем: – Вы в розыске. И вам от нас не уйти.

Вся семья Мейсонов весело захохотала.

Мистер Окройд не выдержал. Может, ему и полезно было узнать о том, как полиция разыскивает преступников, но он больше не мог это выносить.

– Минутку! – воскликнул он, поднимаясь. – А который час?

– Только без десяти семь, – ответила миссис Мейсон. – У вас предостаточно времени, мистер Окройд. Утром вы сказали, что посидите с нами до четверти восьмого.

– А, ну так я еще не знал, – пробормотал он. – На меня сегодня столько дел свалилось! Пойду я, мистер Мейсон. – Он ушел умываться, а остальные встали из-за стола и разбрелись по гостиной.

Не успел мистер Окройд открыть входную дверь, как на его плечо опустилась чья-то тяжеленная рука. Он охнул, подскочил и обернулся. За его спиной стоял Том – полицейский до кончиков ногтей.

– Смотрите в оба, мистер Окройд! – весело сказал он. – Вы нас сегодня услышите: мы будем хлопать громче всех. Еще раз спасибо за билеты.

– Ну ты меня напугал! – воскликнул мистер Окройд и поспешил прочь из дома. Он вознамерился сделать все возможное, чтобы Том не увидел его ни сегодня, ни впредь. Мистер Окройд ужасно себя чувствовал: внутри неприятно ворочались груши, лосось, торт и все потрясения минувшего дня.

– Сегодня опять полный зал, – сказал Джимми Нанн. – Уинстед – славный городишко. Прямо жаль уезжать.

– А мне ни капли не жаль, – ответил мистер Окройд. – Никудышное место.

– Разве? И что же тут не так? – удивился Джимми.

– Все! – с горечью воскликнул мистер Окройд и ушел работать.

IV

Мистер Окройд понял, что больше так продолжаться не может: тайна тяготила его сердце. «Надо кому-нибудь выговориться, – признался он себе, – не то свихнусь». Коллеги уже начинали спрашивать, что с ним происходит. Джимми Нанн высказал мнение, что у мистера Окройда начинается гастрит и «скоро он узнает, что это такое». Сюзи предположила, что он тоскует по дому, мечтает еще раз взглянуть на Браддерсфорд. Джо только покачал головой. Дело было плохо: мистер Окройд не находил себе места от стыда, но боялся кому-нибудь открыться, и с каждым днем ему становилось все хуже и хуже.

Они приехали в Хагсби и давали концерты в «Курзале» – продуваемой насквозь развалине, где прежде помещался небольшой зал для катания на роликах. Публика собиралась неплохая, хоть чересчур норовистая и шумливая на задних рядах. Сам город, по общему мнению, был ужасен: темная и грязная дыра, полная брошенных мясных лавок и сомнительных типов без воротничков, которые толпились на улицах в ожидании последних вестей с ипподромов. Неуютные комнаты пропахли давно съеденной и забытой капустой, старая мебель с конским волосом немилосердно кололась, и заняться весь день было решительно нечем. Все сидели дома, иногда вяло прогуливались по городу, чинили что-нибудь или искали веселой компании за бутылкой «Гиннесса». Единственной их отрадой были концерты.