Текст книги "Добрые друзья"
Автор книги: Джон Бойнтон Пристли
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 43 страниц)
Глава 7
Целиком похищенная из сумки почтальона
I
19 декабря
Дорогая Эффи!
У меня все хорошо давно хотела написать но последнее время мы давали по три вечера на город, а ты понимаешь что это такое, сплошные сборы переезды и прочая. Наконец мы вроде бы осели! – аж до Нового года в эдаком концертном зале наполовину с кинотеатром, он не шибко большой зато уютный и чистый, хорошая сцена свет и т. д. Комната у меня тоже хорошая и наконец-то своя собственная слава Богу, а то я бы умерла с этой Сюзи Дин под боком, мы конечно подруги но ты меня понимаешь дорогая. Концерты проходят хорошо, старый добрый Йоркшир! Если уж тебе удалось рассмешить здешний народ они тебя со сцены не отпустят. Вчера я выходила на бис, могла выйти еще раз но это не влезло бы в программу. По мне так в ней стало чересчур много Сюзи Дин и Дж. Джернингема, особенно теперь когда для них пишет песни этот пианист и все такое! Его зовут Иниго Джоллифант, милый мальчик и талантливый! Но он так увивается за С. Дин, а она так откровенно им помыкает, что прямо тошно смотреть, и смех и грех. Детский сад иначе не скажешь, но что взять с этих детей!
Наконец-то у нас будет толковое Рождество. Играем в сочельник и потом на День подарков. Ты могла бы приехать, хотя вряд ли у тебя получится, я вот подумываю на денек приехать сама, мы ведь недалеко. Ты все еще работаешь у Джорджа или уже в «Вике», как хотела, заходят ли к тебе Чарли, Джимми и тот высокий парень в очках, если да передавай им привет, пусть ведут себя хорошо пока я не вернусь! Угадай кого я встретила позавчера, нипочем не угадаешь. Утром я поехала в Лидс по магазинам и чуть было не купила там новое пальто в магазинчике неподалеку от Бриггейт, там была распродажа, в общем спереди как бы пелеринка, воротник стоечкой оборки все очень милое и мех прямо как настоящий, всего за 4 фунта с мелочью, а раньше было семь. Но я пожалела денег, хотя чую если еще раз выйду на улицу в своем старом черном меня забросают тухлыми помидорами. Короче села я днем на обратный поезд и угадай кого там встретила? Прямо в мой вагон чуть не на ходу запрыгнул тот мальчик из Скарборо, помнишь мы в прошлом году с ним познакомились когда я еще играла в «Колокольчиках»! Такой высокий и усатый, строил из себя эдакого пьянчугу в «Короне». В общем он сказал что в любой день приедет в Ладденстол только позови, дал свой рабочий адрес и телефон так что скучать мне не придется. Он просил передать тебе что его дружок теперь женился. Ну что сказать мне жаль его жену, дорогая!
Я прикупила тебе красивых носовых платочков, отправлю завтра или послезавтра. Если ты мне еще ничего не выбрала купи пожалуйста шелковые чулки потемнее обычных, они хорошо будут смотреться с моим красным платьем. Передай привет дяде Артуру и скажи что я опять подарю ему трубку, и напиши как можно скорей сможешь ли ты приехать. Если да то заклинаю не бери с собой Этель Голливер, а то выйдет как в прошлый раз! Я люблю повеселиться но с Этель стыда не оберешься, придется мне сбежать из этой труппы и из города! Это правда что она живет с – ну ты поняла, с тем парнем по кличке Розовый Перси – ничего удивительного! Люблю-целую, дорогая моя Эффи, счастливого тебе Рождества!
Элси.
II
От миссис Джо Брандит ее сестре, миссис Сорли из Денмарк-Хилла
Для передачи через миссис Эндрюс,
Клаф-стрит, 5,
Ладденстол,
Йоркшир.
21 декабря
Дражайшая моя Клара,
порадуйся за меня, наконец-то нам улыбнулась Удача. Мы здесь на все праздники, комнаты замечательные, и хозяйка невероятно любезна – так что Джордж может запросто приехать – ну, разве это не шикарно? Если Джим согласится посадить его на поезд на вокзале Кингс-Кросс или попросит кого-нибудь это сделать – надежного человека, разумеется, – то пусть Джим или этот человек найдет на перроне приличного взрослого и сдаст Джорджа под его присмотр: чтобы он не выходил один в коридор и не лез к окну. А если ты улучишь часок и сделаешь это сама, будет просто замечательно – ни один хороший человек не откажется от компании такого умненького мальчика, как Джордж, верно? Мы, конечно, не совсем в Лидсе, но это недалеко и мы его встретим, так что он доедет без пересадок. Джо уже навел справки: поезд отправляется в 8.45 утра с вокзала Кингс-Кросс – пожалуйста, не забудь, в 8.45 утра, послезавтра, т. е. 23 декабря. Можешь выслать телеграмму, что вы его посадили и все хорошо. Высылаю деньги за билеты – половину, разумеется. Уверена, ты соберешь ему все необходимое, оденешь как следует – здесь гораздо холодней, чем у вас, – и дашь в дорогу пару булочек, шоколадку и, быть может, комиксы, чтобы не скучал. Ты не представляешь, какая это радость для матери – знать, что доверяешь свое дитя ответственному и надежному человеку!
Так вот, у нас наконец-то будет человеческое Рождество, и я даже не знаю, кто этому больше рад, я или Джо. Мы накупили Джорджу кучу игрушек и забавных вещиц – конечно, он давно не верит в С. Клауса, но под Рождество наверняка захочет повесить чулочек над камином. Мы устроим настоящий рождественский ужин, а мисс Трант раздобыла для Джорджа приглашение на большой детский утренник, который пройдет в городе на второй день Рождества. Теперь, когда деньги мы получаем стабильно, а не от случая к случаю, и можем спокойно снимать жилье и платить за еду, все стало просто замечательно, в нас вновь проснулась уверенность, все вокруг кажется – тьфу-тьфу-тьфу – таким прекрасным и радужным! А встретив Рождество со своим любимым сыночком, я и вовсе стану другим человеком. Поверить только, всего месяц назад нас обоих поглотила пучина отчаянья, даже Джо – у него, конечно, есть свои недостатки, но нрав всегда веселый и жизнелюбивый, – а теперь гляди, как внезапно все переменилось! Концерты проходят великолепно – каждый вечер почти полные залы, публика лучше не придумаешь, да в придачу с хорошим вкусом. Меня попросили исполнить два номера на концерте духовной музыки – то ли для уэслианцев, то ли для конгрегационалистов, вылетело из головы, – а Джо предложили 15 фунтов за два номера в Рабочем клубе, где состоит муж миссис Эндрюс – чуточку неотесанный и бесцеремонный, но в душе – истинный джентльмен. Словом, все обернулось как нельзя лучшим образом, и мы должны быть за это благодарны.
Похоже, дела идут превосходно у всех – жаль, это не может длиться вечно. Джимми Нанн, наш постановщик, говорит, что он уже два года не чувствовал себя так хорошо: судя по его виду, так оно и есть. Наш пианист прекрасно справляется – я с самого начала говорила, что лучше музыканта и пожелать нельзя. Мисс Трант – чудесная начальница и делает для нас все, что может, а артисты не просто разговаривают друг с другом (даже это, ты знаешь, большая редкость), а по-настоящему дружат, и вместе мы похожи на одну большую счастливую семью. Да, я никогда не хотела, чтобы Джордж приближался к сцене или видел меня за работой, – ты сама это слышала не раз, правда? – но я твердо убеждена, что если моему мальчику суждено познакомиться с театром, пусть это лучше произойдет здесь и сейчас.
Высылаю тебе подарок, Клара – прими мою любовь и благодарность за то, что ты делаешь для Джорджа. Счастливого вам Рождества! Боюсь, мои слова могут показаться вам неискренними, ведь я забираю Джорджа как раз на праздники, но ты ведь понимаешь, как много это значит для матери! Увидев эту вещицу в магазине, я сразу сказала Джо: «Идеальный подарок для Клары, она будет в восторге». А он ответил: «Неправда, с чего ты взяла?» Мы довольно долго спорили, пока я не заметила, что он смотрит на совсем другую вещь – набор краснодеревщика. Ох уж эти мужчины! Он передает тебе привет и желает вам с Джимом всего наилучшего. Если вы сможете убедить Джорджа, что он всю жизнь мечтал о заводном поезде с сигнальной будкой и пр. – мы будем очень признательны.
Твоя любящая сестра,Мэг.
III
От Джимми Нанна миссис Нанн
Для передачи через миссис Шоу,
Клаф-стрит, 17,
Ладденстол,
Йоркшир.
23 декабря
Дорогая Кэрри,
просто решил черкнуть тебе пару строк о том, где я, как замечательно себя чувствую, ну и, конечно, поздравить с Рождеством и Новым годом. Пожалуйста, прими мои поздравления и не фыркай – я действительно желаю тебе всего наилучшего. Хоть мы и не ужились вместе, друзьями-то всегда можно оставаться. Я питаю к тебе самые добрые чувства, Кэрри, это чистая правда, и хотел бы, чтобы это было взаимно. Я знаю, ты не захочешь ездить со мной по стране и вообще больше не желаешь иметь отношения к сцене, а тебе прекрасно известно, что я не могу до конца жизни сидеть в твоей лавке и развлекаться упаковкой подарков. Раз у нас такие разные взгляды на жизнь и на счастье, то и ворчать нечего. Будь Алиса жива, возможно, все вышло бы иначе. Не обращай внимания на толки и пересуды – а любопытным скажи, чтоб не лезли в чужие дела. Или отвечай, что я продолжаю работать по настоянию врача.
Рад сообщить, что ты ошибалась насчет нашей программы. Ты видела ее в Тьюсборо, когда всем нам нездоровилось, и потому у тебя сложилось неверное впечатление. Теперь же все хорошо, публика нас на руках носит, и скоро мы начнем зарабатывать настоящие деньги. Насчет мисс Трант ты тоже ошибалась. Она чудесная, лучше не бывает. Угадай, на кого я наткнулся недавно в Лидсе – на старика Таппи Таннера, он там выступает с премьерой «Золушки» в Королевском театре пантомимы, играет барона. Он ничуть не изменился, разве что еще больше разжирел, а его дочка Мона в этом году стала ведущей актрисой в бирмингемском театре. Поневоле задумаешься, как летит время… Казалось бы, всего год или два назад мы все вместе играли в Дугласе – помнишь? – когда Таппи еще свалился в море и тебе пришлось лечить его дочку то ли от кори, то ли еще от чего. Не тогда ли бедный Джек Дин напился вдребезги и влип в неприятную историю с итальянкой, которая потом пришла за ним в театр, а мы его прятали? Крошка Сюзи постоянно о нем расспрашивает – признаться, я бы мог такого порассказать, что у нее б душа в пятки ушла, хотя девочка уже немало повидала на своем веку – но, разумеется, о самом дурном я умалчиваю. Вряд ли тебя волнуют ее дела: ты всегда недолюбливала бедного Джека, а он недолюбливал тебя. Однако девочка быстро растет; стоит ей показаться какому-нибудь крупному агенту, который знает толк в талантливых артистах, и мы распрощаемся с крошкой Сюзи. Я не стану ей мешать – пусть попытает счастья. Не знаю, как бы я сам поступил, представься мне хороший шанс – я уже стар и ленив, а старые добрые гастроли меня вполне устраивают. Если ты мечтала увидеть мое имя на электрических вывесках, не надо было удерживать меня, когда старик Вурлштайн приезжал в Глазго с выгодным предложением. Ты не хотела рисковать, а я хотел… впрочем, все это в прошлом, я здесь, а ты там, и нам обоим неплохо живется.
Ничего себе письмецо! После этого мне впору писать мемуары, не меньше. Кэрри, прошу тебя, давай забудем плохое, ладно? Всего тебе наилучшего в Новом году. Если встретишься с тем врачом, передай, что я еще принимаю лекарства, а он – волшебник.
Твой Джимми.
IV
От Джерри Джернингема леди Партлит
Для передачи через миссис Лонг,
Бери-роуд, 6,
Ладденстол,
Йоркшир.
24 декабря
Леди Партлит!
Спасибо большое за портсигар, я получил его вчера в «Ионике». Откуда вы узнали, что мы там выступаем – наверно, увидели афишу в «Стейдж» – довольно рискованно посылать такую чудесную вещицу неизвестно куда. Да я был очень удивлен вашим подарком и письмом после всего, что случилось между нами в Тьюсборо, но должен сказать, что я пришел к чересчур поспешным выводам и поступил необдуманно, вы конечно ни в чем не виноваты, и мне очень жаль, что так вышло. Не потому что вы сделали мне такой замечательный подарок и так расхвалили мою работу. Жаль, что вы покидаете Англию на месяц-другой, я был бы рад показать вам наше ревю. Мы обновили программу, и у меня теперь несколько свежих номеров – три песни написал наш пианист, весьма талантливый юноша и многообещающий композитор, если только возьмется за голову. Концерты проходят великолепно, я и не ожидал такого успеха – хотя как вы знаете в труппе минимум четверо никудышных артистов, и вы совершенно правы что я напрасно растрачиваю свой талант на гастрольную деятельность. Но я не жалуюсь, дела идут отлично – по два-три раза за вечер выхожу на бис и мог бы выходить больше но программа не резиновая. Впрочем вы правильно догадались что такая работа меня не устраивает и я не упущу случая сделать шаг вперед. Люди которые помогут мне его сделать, не пожалеют об этом.
Нет я не гуляю целыми днями с хорошенькими йоркширками, как вы подумали – хотя при желании мог бы, – но я не стал бы тратить на них свое драгоценное время даже будь они в сто раз краше. Простите еще раз мою грубость и спасибо за чудесный подарок. Меня недавно сфотографировали – я подумал вам будет приятно получить от меня подписанную карточку.
Искренне ваш, Джерри Джернингем.
P.S. Любое письмо, отправленное на мой постоянный адрес (Бирмингем, Фискал-стрит, 175), всегда меня найдет.
V
От мистера Мортона Митчема господину Гусу Джеффсону, клуб Оригиналов
«Ионик»,
Ладденстол,
Йоркшир.
26 декабря
Уважаемый сэр,
прочел вашу статью «Восточные гастроли» в прошлом номере «Стейдж», вы говорите что ваша труппа первой отыграла в Пинанге, но я был там с труппой «Принц Пимлико» добрых три года назад, сразу после Сингапура. Можете прочесть заметку «Тридцать лет на Малайском полуострове» господина Дж. Дж. Томпсона, там же найдете и фотографию нашей труппы. Я по-прежнему на сцене, сейчас выступаю в «Ионике» с известной труппой «Добрые друзья» (Э. Трант и Дж. Нанн), у нас успешный зимний сезон. Надеюсь, вы не обидитесь на поправку. Примите наилучшие пожелания от старого профи, который в свое время немало гастролировал по Востоку – славная была пора.
Верьте мне,искренне ваш,Мортон Митчем.
VI
От Сюзи Дин мисс Китти Маккэй, труппа «Мультимиллионерки», «Эмпайр», Кардифф
Для передачи через миссис Райт,
Джаггер-стрит, 11,
Ладденстол,
Йоркшир.
27 декабря
Лапушка моя Китти,
твое письмо пришло только сегодня – проблуждав по всей стране, – но я вижу, что ты в Кардиффе, а значит мое дойдет до тебя гораздо быстрей. Ужасно мило с твоей стороны так обо мне волноваться – я этого не забуду, милая! – и три месяца назад я бы подпрыгнула от удивления, прочитав адрес. Южная Африка, подумать только! Я всегда мечтала путешествовать – побывать всюду – ходить в белой одежде, пробковом шлеме и все в таком духе – однажды так оно и будет – и я даже обзаведусь личным экипажем (или что там принято у звезд). Но сейчас я вынуждена отказаться от твоего предложения – не спрашивай почему, дорогая, ты ведь знаешь каково это! – дело не в деньгах – в предложении твоего мужа нет совершенного ничего дурного, уверяю тебя, и для меня это большая честь – здесь-то я получаю всего пять в неделю, зато восхитительно регулярно, как по часам – а уж тебе ли не знать, как это важно. Я не могу сейчас уйти от «Добрых друзей», попросту не могу – труппу слепила из того, что осталось от треклятых милденхолловских «Штучек-дрючек», прекрасная женщина, прямо ангел – вся такая строгая и в твиде, из какой-то небывалой глуши вроде Уиддлтона-он-зе-Уортлберри, да-да, представляешь, – она выскочила словно ниоткуда на своей машинке – немного краснела и выглядела очень храброй – оплатила все наши долги и пробудила в нас былой дух, все сама, ничегошеньки не смысля в театре! Стоит на нее взглянуть, как сразу ясно, что случилось самое удивительное, сумасшедшее чудо на свете! Неделю за неделей она медленно, но верно теряла деньги – хоть бы пикнула! – а сейчас они потихоньку к ней возвращаются, и пока она не увидит прибыли, я отсюда ни ногой – даже если мне предложат играть у Дэли (впрочем, на горизонте пока ничего подобного не маячит).
Играла ты когда-нить в Ладденстоле, девонька? – эт крохотное местечко в Йоркшире – как водится, похожее на огромный газовый завод, но местные жители кое-что смыслят в ревю. Каждый вечер аншлаги, честно, и твою крошку все время вызывают на бис. А еще нас приглашают на всякие праздники – на второй день Рождества устраивали танцы, и я стала там первой красавицей – надарили кучу подарков и коробку конфет размером с чемодан, не меньше – не, девонька, эт чо-то! В самом деле, Ладденстол и окрестности от нас в восторге: лидсовские мимы в подметки нам не годятся! Кажется, нам всюду сопутствует удача, и рано или поздно случится что-нибудь из ряда вон. Так что пока никакой Ю. Африки.
Брандиты по-прежнему с нами – и я очень этому рада, хотя до Ковент-Гардена им, согласись, далеко, – зато какие они милые! Старый добрый Джимми тоже в строю – ему уже лучше – и пусть я знаю все его анекдоты наизусть, комедиант он неплохой, в разъездных труппах такого еще поискать – лучше многих, чье имя уже красуется на электрических вывесках. Джерри Джернингем тоже пока с нами – растет с каждым днем, да и работать с ним стало поприятней, чем прежде – а девчонки, как обычно, бегают за ним с высунутыми языками, – и сам он ни капельки не изменился: 1 костюм с иголочки, 1 порция бриолина, 5 сигарет, 1 завышенная самооценка, 3 ме-е и бе-е, – вот и весь наш Джерри. А еще у нас новый пианист, некий Иниго Джоллифант – он вообще-то любитель, раньше работал учителем в частной школе. Кембриджская разновидность: мешковатые фланелевые брюки, неизменный чудной галстук, «Подайте мне трубку» и прочая. Мечтает писать книги, весь такой Возвышенный и Высоколобый – если не забывается – но вполне симпатичный и очень, очень талантливый. Он пишет для меня чудесные песенки – в тысячу раз лучше тех, какие нынче услышишь на Шафтсбери-авеню. Однажды его заметит какой-нибудь важный человек с Вест-Энда, и тогда, моя милая, он сколотит на своих безделицах целое состояние – определенно (его любимое словечко). Он очень милый и мы жутко весело проводим время – нет, голубушка, нет, – мы просто друзья и только, по крайней мере с моей стороны. Ты ничего не написала про Эрика, – надеюсь, у него все хорошо.
Если бы ты была не в Южной Африке, а в Канаде, то один наш человечек непременно поехал бы с тобой. Он монтировщик сцены и реквизитор, маленький такой йоркширец – ну, не то чтобы очень маленький, просто так кажется, потому что он прелесть, – он тоже свалился на нас ниоткуда и стал потом как родной. Видела бы ты его на Рождество! – он всех местных йоркширцев уболтал байками о своих странствиях – первый сорт, девонька! Он мечтает о Канаде, потому что там живет его дочка – «наша Лили», как он ее зовет, – а поскольку я, видите ли, на нее похожа (упаси Господи!), он и во мне души не чает. А, забыла сказать, есть тут еще один стариканчик, банджоист и фокусник Мортон Митчем – мы его тоже по дороге подобрали – очень странный, девонька, очень странный – но музыкант неплохой и величайший враль среди артистов! В свое время он явно повидал мир, но будь ему даже сто пятьдесят лет, столько городов он объездить не мог, хоть ты тресни, – заливает только так!
Да, знаю, все это звучит чудно, – а мы, право, самая чудная разъездная труппа на дорогах страны, – но и самая лучшая. Как жалко, что ты далеко и не можешь приехать, взглянуть на нашу программу! Ну, вот и все, милая, – не забудь, что я страшно признательна тебе за приглашение, но ты ведь понимаешь, правда, почему я не могу его принять? Только не подумай, что я до конца жизни буду разъезжать по стране – ничего подобного! Очень скоро я расцвету – обо мне услышат даже в Ю. Африке, и тогда ты сразу пришлешь мне телеграмму. Удачи тебе, милая Китти, вечно твоя,
Сюзи.
VII
От Иниго Джоллифанта Роберту Фонтли, школа «Уошбери»
Для передачи через миссис Джагг,
Клаф-стрит, 3,
Ладденстол,
Йоркшир.
29 декабря
Дорогой Фонтли,
благодарю тебя за столь быстрый ответ о своих делах. Знаю, мне следовало написать раньше. Теперь придется отправлять это письмо в школу, где оно попадет к тебе не прямиком, а через руки Ма Тарвин. Если конверт слегка помят сзади, имей в виду, что она распарила его и вскрыла (использовав горячий чернослив), а если ты вовсе ничего не получишь, так и знай: она его изничтожила – ха-ха! Спасибо за рассказ о делах в «Уошбери», хотя читать его было в высшей степени странно – как будто ты пишешь с Марса. Очень рад, что прекрасная Дейзи уехала – пусть она выйдет замуж за стража нашей Империи в Судане, пусть у него будет бронзовый загар и серебряная рамка с ее фотографией, которую он повезет с собой в самую дичайшую Африку. Угадай, что сделал новый человек – вице-Джоллифант (звучит убого) – отправил Ма Тарвин рождественскую открытку!! Самую очаровательную, какую только удалось найти, с двумя птичками на снегу и подписью:
«Сквозь снег и вьюгу
Юности другу».
Или что-то в этом роде. (Спроси ее про рождественские открытки, когда вернешься.) Недавно, когда я проходил мимо какой-то убогой лавки, мое внимание привлекла самая пестрая и вульгарная открытка из возможных. Надпись над ней гласила: «Чего только не найдешь в Блэкпуле», а картинку ты можешь себе представить. Ее-то, откровенную и непристойную, я и отправляю дражайшему Фелтону, пусть она украсит его изысканный дом в Клифтоне. Фелтон – единственное человеческое существо, которое еще собирает рождественские открытки, – лишь те, что достойны Британского музея и Южного Кенсингтона, разумеется, – и я подозреваю, что моя не попадет в эту славную коллекцию. Ах, какая жалость!
Представляешь ли ты, каково быть бродячим комедиантом в Ладденстоле, Йоркшир? А Ладденстол представляешь? Крохотный городишко, черный, как твоя лучшая шляпа, соединенный с несколькими в равной степени черными городишками множеством трамвайных путей. В жизни не видел столько трамваев. Пути здесь напоминают горную железную дорогу и карабкаются вертикально вверх. Все улицы поднимаются под углом минимум 45 градусов, дома каменные и спускаются к подножию мрачного холма, который в действительности представляет собой границу огромной вересковой пустоши. В минувшее воскресенье я прошел несколько миль по этой пустоши – вся она испещрена черными каменными стенами, вьющимися по ней подобно змеям, – пока наконец не испугался. Смешно подумать, что этот край – тоже Англия. Совсем другая страна. Мы с мисс Трант (она родом из Котсволда, самого сердца Англии, и руководит труппой – бог знает зачем!) придерживаемся одного мнения по этому вопросу. Местные жители работают – причем женщины работают без конца – и ходят на футбольные матчи, пьют старое пиво (отличная штука), дважды в неделю слушают «Мессию» Генделя и пичкают гостей кексами с сыром.
Я, как ты понял, обитаю у Джаггов [54]54
Джагги – от английского jug – кувшин.
[Закрыть]. Такова фамилия хозяина дома, и всякий раз, когда мы встречаемся, он держит в руке кувшин – он, видишь ли, самый преданный поклонник вышеупомянутого старого пива, подавать которое следует «тока в кувшине». В неверии ни во что он даст фору самому Омару Хайаму, тоже написал книгу стихов, тоже вечно твердит о безделье, гуриях и не отрывается от кувшина – а вдобавок к хайамовским пристрастиям еще и курит глиняную трубку. В высшей степени сух и циничен. Миссис Джагг напоминает мне Генриха VIII (главным образом своими формами). Она работает, как вол – в жизни не видел таких тружеников, – и всегда выглядит столь раздосадованной, что страшно есть ее стряпню (кажется, она будет ужасной на вкус, потому что в последнюю минуту все начинает валиться у нее из рук, но нет, в итоге получается прекрасно – прямо волшебство какое-то). Единственное ее развлечение – «ходить по воскресеньям в церков», но после долгих уговоров я убедил ее принять билет на наш вчерашний концерт. Что из этого вышло? «Хе», – изрекла она, только этот звук у нее получается длинным, вроде блеянья. «Хе, – сказала она, – неплохо вы играли, тока я большую часть выступленья прохрапела. Стулья такие удобные, а я страсть как устала». Мне это представляется весьма грустным. Я здесь почти две недели и за это время успел подружиться с Джаггами. Таких славных хозяев у меня еще не было, да и город очень хорош, пусть немного странноват. А ужасов мы навидались, поверь. Ты не узнаешь старую веселую Англию, покуда не поездишь по ней с бродячими комедиантами.Помнишь, ты говорил, что я должен найти какое-нибудь применение своим мелодийкам? Так вот, я делаю из них песни – вроде бы они всем нравятся, – а мои коллеги, особенно ведущая актриса (ее зовут Сюзи Дин, она не только потрясающая девушка, но и гений – подожди, скоро ты о ней услышишь!), считают, что я могу на них подзаработать. Скоро, должно быть, я этим займусь. Недавно написал два очерка – очень неплохих, надо отдать им должное, – и разослал в несколько изданий, но никому они не приглянулись – «Примите наши сожаления…» и все в таком духе. Удивительно, всякую чепуху они печатают, а нормальную литературу… Впрочем, чужаку трудно пробиться в этот узкий кружок – а разъездному комедианту тем более! Так что я постараюсь как можно больше зарабатывать на своих глупых безделицах, а писать для собственного удовольствия. Вечерами я тарабаню по клавишам, а днем отдыхаю. Компания подобралась веселая – Рождество прошло великолепно, такого у меня, кажется, еще не было, – и хотя я не планирую до конца дней играть в разъездной труппе, пока это гораздо веселее, нежели вбивать французский и историю в головы будущих строителей нашей славной Империи, за ужином давясь тарвиновскими котлетами и черносливом. Ладденстол безобразен, как старый локомотив, но у него есть одно важное преимущество перед Уошбери – он Жив! И я, дорогой мой Фонтли, жив как никогда. Надеюсь, ты тоже, всего тебе самого хорошего в Новом году.
Искренне твой,
Иниго Джоллифант.
VIII
От мисс Трант миссис Джеральд Аткинсон
(урожденной Дороти Чиллингфорд), Кенийская колония
Ладденстол,
Йоркшир.
31 декабря
Моя дорогая Дороти!
Твое последнее письмо пришло всего два дня назад. Я очень рада, что у вас все наладилось и Джеральд получил наконец те желанные земли. По-моему, ты очень счастлива. Ну, разве не фантастика – ты там, а я здесь? Нет, я еще не была в Хизертоне. Если б на праздники мы остановились поближе, я бы заглянула к твоим дорогим родителям, к Пертонам и всем остальным, но, увы, ничего не вышло – пришлось ограничиться письмами и маленькими подарками. У меня было самое нелепое Рождество в жизни – в крошечном темном городишке посреди Йоркшира, где все разговаривают точь-в-точь как наш чудесный реквизитор и монтировщик мистер Окройд (я тебе о нем рассказывала). Поначалу все местные казались мне грубиянами. Стоит зайти в магазин, как тебя прямо с порога спрашивают: «Ну, чего надо, юная леди?» (хотя «юная», конечно, утешает). Впрочем, я быстро привыкла, и вот что я тебе скажу: нигде на свете ты не сыщешь таких добрых и сердечных людей. Нам очень повезло, что на Рождество мы оказались именно тут, потому что они все какие-то рождественские, честное слово.
Раз ты настаиваешь на том, что мне необходима «театральная хватка», докладываю: я наконец-то начала получать прибыль! Каждую неделю я немножко в плюсе, хотя, конечно, потерянное мне пока не вернулось. Но как же это здорово, видеть такой душевный зрительский прием! Артисты тоже преобразились и играют теперь просто шикарно.
Как бы нелепо это ни звучало, я становлюсь заправской театралкой. На этой неделе я получила предложение возглавить еще одну труппу – и отказалась! Как-то вечером, сразу после концерта, мне вручили карточку одного джентльмена, который хотел со мной побеседовать. Он оказался тучный, прыщавый, с пивным брюхом и очень дружелюбный (слишком дружелюбный!), а звали его мистер Эрни Кодд, из Лидса. Минут пять он тряс мою руку, дышал на меня и приговаривал: «Великолепная программа! Чудесная! Поздравляю вас с таким успехом, мисс Бант! Меня зовут Эрни Кодд! Эрни все знают! А теперь выслушайте меня, выслушайте!» Когда мне наконец удалось вырвать руку и заверить его, что я внимательно слушаю, он рассказал мне про готовый сценарий, декорации и реквизит для какого-то ревю («Вы следующий!», вроде бы так оно называется, и по словам Эрни Кодда это «стопроцентный фурор», а такой хорошенькой труппы танцовщиц за пределами Вест-Энда попросту нет), и он готов взять моих «Добрых друзей» со всеми потрохами за пятьдесят процентов выручки или поделить их со мной, мисс Бант, помощницей антрепренера. Я, моя дорогая, пытаюсь передать, какую сумбурную околесицу он нес, вовсю жестикулируя и страшно задыхаясь. Мне потребовалось двадцать минут – и помощь мистера Нанна – чтобы втолковать ему, что согласия моего он не получит. Никогда не видела такого искреннего – хотя, может, и притворного – удивления, как удивление мистера Кодда, вдруг уразумевшего, что мы не хотим идти под его начало. Я очень повеселилась (повеселилась бы еще больше, будь мистер Кодд почище и не будь у него такой склонности к рукопожатиям) и, честно говоря, пришла в восторг. Мистер Нанн, мой помощник и советник, тоже обрадовался и сказал, что хоть доверять Эрни Кодду нельзя, его предложение – повод для гордости. Вероятно, тебе все это кажется сущими пустяками и чем-то далеким от реальной жизни, но должны же и у меня быть свои маленькие радости. Дела у нас действительно идут на лад.
Позавчера какая-то местная ассоциация коммивояжеров устраивала здесь утренник, и их секретарь умудрился разузнать мое имя. Он попросил нас с Сюзи – той самой очаровательной и даровитой девушкой, о которой я тебе говорила – вручить призы. Было так чудесно! К разговору о детях, хочу рассказать тебе про мистера и миссис Брандит – это наши баритон и сопрано. Надеюсь, ты еще помнишь их описание, потому что иначе ты можешь не уловить сути истории. Как я уже писала, у них есть сынок по имени Джордж, который живет у тетки в Денмарк-Хилле, но на Рождество они пригласили его к себе – откладывали ему на подарки и гостинцы каждый лишний пенни, всю неделю твердили только о сыне, которого, разумеется, боготворят. К его приезду они чуть с ума не сошли от радости и волнения. Помню, я еще надеялась, что он окажется хорошим мальчиком и будет благодарен им за старания. Понятное дело, все вышло ровно наоборот – звучит безрадостно, но ты-то знаешь, как оно бывает – никакой он не хороший мальчик, а глупый и злобный пакостник. Ему не понравился ни один подарок, о чем он не преминул сообщить родителям. Ему не понравился Ладденстол, и он все время канючил, чтобы его отправили обратно в Денмарк-Хилл. Он что-то сломал на съемной квартире и рассорился с хозяйкой, которая тут же его отшлепала (что я сама порывалась сделать несколько раз) и на этой почве повздорила с миссис Джо, которой пришлось искать всей семье новые комнаты. Наконец они привели сына в театр, и там он так всем опротивел, что мистера и миссис Джо попросили больше никогда его не приводить. На утреннике он сразу нахулиганил, потом ходил кислый и сердитый, а в итоге заболел. Хуже не бывает! Все это время бедные родители делали вид, что ничуть не расстроены, и мы уже не знали, плакать нам или смеяться. Честно говоря, хотелось выть в голос. Бедный недалекий Джо! И бедная недалекая миссис Джо! Держится она с невероятным достоинством и благородством, но из этой парочки она все же самая недалекая. В конечном счете они сошлись на мысли, что их сынок еще недостаточно окреп – списали все на плохое здоровье, – хотя на самом деле он силен, как бык, и время от времени его попросту надо пороть.
Дорогая моя, ну зачем ты говоришь глупости? Я начинаю жалеть, что вообще рассказала тебе о том случае. Нет, я «в своих странствиях еще не встретила доктора Хью Макфарлана». Да и с чего бы? Я даже не знаю, в Англии ли он, хотя, признаться, в его существовании и добром здравии у меня сомнений нет. Да, я имею представление о «такой штуке, как медицинский реестр» – нравы у тебя стали совсем колониальные и бесцеремонные, – но я в него не заглядывала, даже мысли не было. Древняя история меня не заботит – если бы ты меня увидела, то поняла бы почему. Меньше чем через неделю мы вновь отправляемся в путь. Я тебе говорила, что Хильда со мной заодно? Она помогла сделать несколько платьев для одного номера в духе средневикторианских времен – между прочим, я его сама придумала!
Последние дни верхушки холмов на западе совсем белые, и я недавно увидела тамошние вересковые пустоши – безмолвные и почти целиком заснеженные, очень одинокие и жуткие. Все время идет снег, черные крыши запорошило, и даже Ладденстол теперь похож на городок из какой-нибудь старой сказки! Очень скоро колокола возвестят о наступлении Нового года. Надеюсь, вам с Джеральдом он принесет только счастье. Впрочем, я в этом не сомневаюсь. И мне почему-то нравится, как это звучит. Люблю вас обоих,
ваша Элизабет.
IX
И пока снег падал на вересковые пустоши, мягкими хлопьями спускаясь оттуда в долину, укрывая крыши и улицы Ладденстола толстым одеялом Северного волшебства; пока его жители поднимали бокалы и пели, взявшись за руки, а колокольный звон, древний и таинственный, как сама ночь, провожал Старое и привечал Новое [55]55
«…Старое провожал и привечал Новое». – Пристли ссылается на известную рождественскую песню на стихи А. Теннисона «Ring Out the Old, Ring In the New».
[Закрыть], – сквозь черный и мокрый железнодорожный туннель меж холмов пронеслось последнее письмо, чтобы потом, вместе с тысячей других писем, оказаться на борту океанского лайнера и отправиться сквозь ночь в Канаду:
